Ольга Орлова: Сегодня мы решили поговорить о женщинах-ученых, но не в лабораториях, а на большом экране. Впервые на женщин в науке обратили внимание режиссеры страны победившего социализма. И это неудивительно. Именно в сталинской России женщины массово смогли попасть в институты и университеты. Однако почему же героини Валентины Серовой и Любови Орловой в кино выглядят такими суровыми, им не до любви, у них тяжелый характер и непременно строгие очки на носу? Откуда родился такой образ? Мы решили спросить по гамбургскому счету у искусствоведа Анны Новиковой. Здравствуйте, Анна. Спасибо, что пришли к нам в программу. Анна Новикова: Здравствуйте. Спасибо, что пригласили. Голос за кадром: Анна Новикова. Кандидат искусствоведения, доктор культурологии, профессор факультета коммуникации, медиа и дизайна Высшей школы экономики. Ведущий научный сотрудник Государственного института искусствознания. Ольга Орлова: Анна, хочу спросить вас как искусствоведа и человека, который много смотрит кино. По моим наблюдениям, женщин в науке становится все больше и больше во всем мире. А снимают их в кино довольно редко. И если снимают, то всегда определенным образом. Есть целый ряд стереотипов, связанных с женщиной-ученой в кино. И прежде всего это, конечно же, женщина в очках, это женщина с довольно тяжелым характером, у нее обязательно будут коммуникативные проблемы, с ней непросто общаться, и ей не до любви, она очень занята. Я правильно понимаю, что первый раз женщина-ученая в кино появилась прежде всего в СССР? Анна Новикова: Да. Так оно и было, наверное. Потому что, как мы бы ни относились к революции, совершенно очевидно, что социальный лифт был налицо, и такого социального лифта не было ни в Европе, ни в Соединенных Штатах Америки, потому что просто не было такого большого рывка, такой большой с одной стороны пропасти, а с другой стороны действительно какого-то взлета, который позволил не только, конечно же, женщинам, мужчинам, молодым людям из глубокой провинции приехать в большие города и начать себя реализовывать, и вместе с ними женщинам приехать и получить возможность, которой у них никогда не было. И, наверное, если бы не было революции, так же долго и не было бы. Это бы формировалось поступательно, как в Европе и в Америке. А здесь произошел просто резкий рывок. Ольга Орлова: И этот резкий рывок вывел женщину-ученую на экраны? Анна Новикова: Да. Ольга Орлова: Потому что женщина-ученая появилась в реальности и в кино. Яркий образ женщины в кино – это картина «Сердца четырех». Она уже руководит, по-моему, лабораторией. Это уже женщина-ученый-начальник. Анна Новикова: Со статусом. Ольга Орлова: Да, женщина со статусом. Это картина 1941 года. Но эта героиня уже фактически обладает всеми теми свойствами, которые потом будут из поколения в поколение транслировать режиссеры и авторы сценариев женщин-ученых. Давайте напомним нашим телезрителям эту картину, «Сердца четырех», посмотрим фрагмент. ФРАГМЕНТ Ольга Орлова: Вот почему женщина-ученый сразу появилась такая? Анна Новикова: Мне кажется, что это связано, во-первых, с тем, что они отражали в некотором смысле реальность. Мы сейчас смотрели этот отрывок. И я понимала, что она очень похожа на фотографии на мою бабушку, которая сама по себе ученой не была, она была женой ученого. Но эту шляпку я хорошо помню по фотографиям. Такого типа очки действительно носились. Мы продолжаем эту традицию, поддерживая эту мифологию женщины в очках. Это было отчасти еще и связано с тем, что в этот период были исчерпаны вот такие сразу послереволюционные мифы о женщине-работнице, которая переезжает в город, перестает быть крестьянкой, становится городской жительницей, становится полноправным членом индустриального общества, города. То есть это были тенденции, с одной стороны, связанные, конечно, с урбанизацией. А, с другой стороны, надоело. Женщина такая чисто для дома, для ублажения. Ольга Орлова: Женщина как приложение к мужскому миру. Анна Новикова: Да, как приложение к мужскому уже исчерпала себя. А женщина какая-то другая – какая? В Советском Союзе не могло быть аристократии. Ну, вот, женщина-ученый стала своего рода аристократией, это стала такая советская буржуазия. Женщина оказалась очень удобным персонажем для вообще создания советского человека. Потому что с мужчинами все было сложнее. А для идеологии, которая предполагала, что глава страны является отцом народов, женщина оказалась вполне прекрасной парой. Поэтому советский человек (это отмечали очень многие ученые-искусствоведы, это не я придумала) – это женщина, которая, с одной стороны, воплощает все лучшее, что дала советская власть, а, с другой стороны, все-таки может позволить себе чуть-чуть какие-то слабости, какое-то проявление эмоциональности. Это будет развиваться все дальше и дальше позже. А здесь пока этого еще почти нет. Зато она может себе позволить все-таки хорошую прическу, элегантное платье. Это такая попытка балансирования и нахождения чего-то нового, не выбивающегося, с одной стороны, совсем из идеологических догм, а, с другой стороны, все-таки дающая какое-то разнообразие и даже немножко развитие. Ольга Орлова: И примиряющая с жизнью. Анна Новикова: И примиряющая с жизнью. Ольга Орлова: С теми реальными потребностями людей (эмоциональными, эстетическими), которые никуда же не делись. Они не умерли от того, что вы строите новое общество. Но, действительно, что интересно, на судьбе советских женщин социальные лифты отразились наиболее ярко. И, конечно, на женской судьбе в советское время удобнее было показать всю мощь развития скачка нового государства, что произошло. Анна Новикова: Конечно. И при этом не потерю того… Поскольку все-таки уже сама индустрия устроена таким образом, что фильмы не локальны, их все-таки смотрят и за границей тоже. При этом эти женщины вполне, если мы посмотрим соответствующие фильмы в Америке и в Европе, они вполне соответствуют голливудским стандартам на самом деле. Ольга Орлова: Эстетически. Анна Новикова: Эстетически. Ольга Орлова: Притом, что живут они совсем иначе. Анна Новикова: Да, живут иначе. Идеология у них другая. Но эстетически внешне они вполне совпадают с голливудскими стандартами. Это значит, что ее не стыдно показать не только городу, но и миру. С одной стороны, с ней хотя бы немножко можно себя идентифицировать человеку, живущему здесь, а, с другой стороны, можно показать, что на самом деле здесь не совсем страшные какие-то вещи, а может быть такая миленькая, но умненькая. Ольга Орлова: В определенном смысле это суперженщина, потому что она интеллектуально на передовой, выглядит она замечательно. У нее есть только один недостаток – ей совершенно не до любви. Но сценарно фильмы устроены так, что в конце она должна обрести это совершенство, она должна влюбиться, она должна преодолеть собственные комплексы, сомнения и коммуникативные проблемы, и все-таки уступить этому чувству. Анна Новикова: И стать совершенной, да? Таким образом и построены практически все такие формульные фильмы про женщин-ученых в начале, когда все начинается с полного отрицания, но не женской природы, а именно миссии женской, связанной с любовью, и в конце концов увенчивается гармонично найденным решением, как же это примирить. Потому что ни одна из них не отказывается ведь от себя и от своей научной карьеры ради мужчины. Они просто находят точку примирения. Ольга Орлова: Ради мужчины и ради детей. Что интересно, это совпадает ведь с тем периодом, когда появляются детские сады, когда функция материнства и семьи отделяется от социальной функции женщины. У женщины появляется право работать. В это время в СССР разрешены аборты. Женщину освободили от материнской функции. Интересно, что у женщин-ученых в кино никогда нет детей. И в этом смысле самый яркий образ – это уже картина 1947 года, после войны, когда появляется Любовь Орлова в фильме «Весна». ФРАГМЕНТ Анна Новикова: Чудесные. Мне кажется, вполне подтвердило ваше возмущение, почему женщин-ученых показывают такими строгими. Не хотят женщины-ученые выглядеть строгими. Ольга Орлова: А насколько то, что происходило на экране, насколько это отражало представление о любви, о личных отношениях, об эротизме в сталинскую эпоху в самом государстве, в обществе? Анна Новикова: Насколько оно совпадало? Смотрите, мне понятно, что мы судим по книгам и литературе, но совершенно очевидно, что в этот период сталкиваются две культуры. Одна из них – культура крестьянская, которая только что перемещается в города, и, с другой стороны, хотя сильно убитая, растрелянная и уехавшая в эмиграцию, но все-таки культура городская, связанная с дворянской культурой. Ольга Орлова: И с формированием новой советской интеллигенцией. Анна Новикова: На этом стыке и происходит формирование новой советской интеллигенции, потому что, с одной стороны, конечно же, эти люди во многом приносят культуру крестьянскую, сельскую или маленьких городов. То есть на самом деле это традиционные представления о браке, любви, о задачах, об отношениях. А, с другой стороны, они пытаются найти какой-то новый баланс. И для этого баланса заимствуют буржуазную культуру. Мы же помним, что был период НЭПа. И в этот период на самом деле… Мне кажется, что в этих фильмах некая эстетика НЭПа все еще присутствует, несмотря на то, что вроде бы как уже все… Ольга Орлова: Такие рудименты, атавизмы. Анна Новикова: Да. То есть если мы начнем собирать, то мы увидим, что этот образ формируется из кусочков, каждый раз пробуя – «вот это устоялось, это годится, бородка останется у мужчины, шляпка останется». Шляпка – это же очень важный инструмент. Женщины крестьянские шляпки не носили. Шляпка – это часть дворянская культуры, причем, сохранившаяся до… Я ее помню еще маленькой девочкой в 1970-е годы. Очень сильная была эта маркировка с помощью каких-то вещей. Ольга Орлова: Кто ходит в шляпке… Анна Новикова: Кто ходит в шляпке, а кто не ходит в шляпке. Поэтому да, этот образ создавался из кусочков, как и создавалась вся идеология, потому что вся советская идеология, с одной стороны, содержала в себе такой авангардный отказ от всего прошлого, а, с другой стороны, поскольку нужно было каким-то образом… чтобы быт существовал… оказалось, что нельзя отказаться от быта совсем. Попробовали и поняли. И вот этот быт собирали из маленьких элементов, каждый раз проверяя: «Если этот элемент добавить, не исчезнет высокая идея советского человека?» И здесь мы прекрасно видим все эти вещи. А вуалька, которую на нее надели, совсем не свойственная женщинам-ученым. Какие они были? На самом деле, когда они поют, там есть ряд женщин. И если мы посмотрим не на главных героинь, которые представляют некую мечту, то они очень разные. Одна из них явно с такой крестьянской внешностью и длинными волосами, закрученными сзади просто в пучок. Другие городского типа. То есть на самом деле я думаю, что разнообразие типажей присутствовало и тогда, но ориентир, конечно, вот этот. И Любовь Орлова, и Серова были этим ориентиром, как оно желательно. Ольга Орлова: Вот интересно, что когда появился совсем другой кинематограф, более приближенный к нам, и когда уже наши современники стали снимать про то время, про ученых 1940-х годов, то, конечно, там женщины стали выглядеть совершенно иначе. Когда ты вспомнишь и на Серову, и на Любовь Орлову, на их героинь, ты им не веришь. Ты не веришь ничему тому, что они могут сделать в лаборатории, что они ставят эксперименты, что их действительно интересует наука. В этом смысле они для меня не убедительны. Вот убедительные женщины появились реально в это время, только снимают про них кино позже. В этом смысле, мне кажется, очень интересная показательная история фильма по роману Вениамина Каверина «Открытая книга», посвященная созданию первых антибиотиков в Советском Союзе. Главную героиню играет Ия Саввина, прототипом которой стала Зинаида Ермольева, наш выдающийся микробиолог, которая действительно в советское время отвечала за появление антибиотиков. Ольга Орлова: Вот смотрите. В чем разница между героинями Орловой, Серовой и Ией Саввиной? Анна Новикова: В наборе эмоций. Она гораздо более эмоциональна. И спектр того, что она испытывает, и камера показывает, он, конечно, значительно шире. А поскольку мы понимаем, наша зрительская привычка нам уже говорит о том, что человек на экране должен и может проявлять все свои эмоции. Все-таки там еще очень большое наследство немого кинематографа присутствует в этих образах 1930-х годов. А здесь мы видим уже совершенно другую культуру, действительно кинематографическую культуру, которую мы узнаем и которая нам кажется действительно достоверной. Насколько достоверной была Любовь Орлова в 1950-е годы? Ольга Орлова: И героиня Орловой, и героиня Ии Саввиной ровесницы. По времени они ровесницы. Анна Новикова: Но мы начинаем видеть их иначе. Ольга Орлова: Но при этом Саввиной мы верим. Я верю в то, что эта женщина может действительно работать над созданием антибиотика. А то, что Любовь Орлова ставит эксперименты, связанные с электричеством, с разрядами, плазмой и так далее, я, конечно, как зритель не верю ни секунды. Анна Новикова: Во-первых, это разные сферы науки. Для Любови Орловой совершенно сознательно выбирают экспериментальную физику. Во-вторых, то, что почти нереалистично. То есть для нее специально выбирают такую мечту, с которой никто себя в принципе соотносить не будет. Хотя она и говорит, что она делает это для человечества, оно скорее выглядит не столько для человечества, сколько если для человечества, то для какого-то очень далекого, которое будет когда-нибудь. Ольга Орлова: Которое будет жить при коммунизме. Анна Новикова: Да. И вот его она осчастливит. И это они будут строить уже вместе с режиссером, руководствуясь своей любовью. А здесь героиня занимается вещами очень понятными. Она занимается спасением людей от болезней. Она здесь с нами. Она ближе к земле. И на самом деле в ней очень ярко проявляется традиционная для российской культуры и для советской культуры наследовавшая с дореволюционных времен традиция такого ученого-просветителя, народника, который идет в народ, который спасает лечит, проповедует. Это такая чеховская уже история на самом деле. Мне кажется, что эта героиня как раз очень во многом чеховская и традиционная. Поэтому отчасти она еще нам кажется… Кроме того, что она более естественно играет, потому что изменилась традиция исполнительская, она еще хорошо узнаваема, потому что отсылает наше воображение к большому количеству, большому набору. А та героиня фантастическая. Ольга Орлова: Как вы думаете, почему фильм «Открытая книга» (1977 год) описывает события середины 1940-х годов, но при этом в кадре… То есть у нас же в реальности женщин очень много в науке, а в кадре Ия Саввина идет в толпе мужчин одна. Почему обязательно ученая-женщина, если будет героиней, то вокруг будут мужчины? Анна Новикова: Во-первых, мне так кажется, здесь надо было бы смотреть статистику. Но, мне кажется, в том эшелоне… Она не просто в толпе идет. Она ближе к власти. Ольга Орлова: Она руководитель. Анна Новикова: Все-таки на высоком научном эшелоне, в который вхож она и в котором обсуждаются государственные вопросы, действительно женщин в тот момент… Ольга Орлова: И сейчас. Анна Новикова: И до сих пор не так много. Ольга Орлова: У нас до сих пор 2% академиков-женщин. Анна Новикова: Нет ничего удивительного. На рабочих уровнях… Ольга Орлова: Младший научный сотрудник. Анна Новикова: Но их не допускают до начальственных кабинетов, как правило. И здесь мы, естественно, видим большое количество мужчин. Они явно не все ученые. Часть из них – военные. Это же все-таки… Ольга Орлова: Понятно. Оборонка… Анна Новикова: Да. Поэтому вполне нормальная ситуация, узнаваемая. Может быть, именно поэтому она нам кажется такой узнаваемой. Она доказывает мужчинам, и ученым, и военным, чиновникам свою правду. И она нам родная где-то в этом. Ольга Орлова: Интересно, что про этот же самый период времени создания во время Второй мировой войны… Это речь идет не об антибиотиках, а о создании счетной машины «Энигма»… Алан Тьюринг и его ассистент Джоан Кларк. Фильм «Игра в имитацию», это современный нам фильм. Снимает события 1940-х годов. Насколько убедительно там же эстетически выглядит Кира Найтли? И на всех кадрах она всегда одна среди мужчин. И интересно, что там-то это отражало реальность. Мы знаем, что Джоан Кларк работала в этой группе у Тьюринга, но она не имела права получать зарплату как математик. Она получала деньги как секретарша, хотя она работала вместе со всеми наравне. Анна Новикова: Если видите, она гораздо менее официально уже одета. Хотя здесь рабочие моменты. Если мы посмотрели бы на Ию Саввину в каких-то рабочих моментах, мы бы увидели ее в основном в белом халате. А здесь она вполне совершенно одета, вполне совершенно причесана. Но при этом да… Ольга Орлова: И при этом, если мы помним, в фильме она действительно очень убедительна. Ты веришь в то, что она могла работать математиком, она подавала идеи, она поддерживала и она была мотором, и интеллектуальным мотором. Анна Новикова: Мне кажется, что здесь во многом срабатывают наши зрительские привычки. Все-таки это кино. Мы обсуждаем не реальность. Мы обсуждаем ту реальность, которую закодировали привычными нам зрительскими кодами. Это современный фильм. Он учитывает то, что определенным образом мы накопили за нашу зрительскую жизнь. Поэтому, конечно, я думаю, что через 20 лет может оказаться, что она тоже неестественно. Потому что все бытовые какие-то движения, жесты уже тоже устареют. Ольга Орлова: Мы решили продолжить разговор о том, как женщина-интеллектуал, женщина-ученый выглядит на экране большого кино. Как плохой физик и плохая жена из фильма «9 дней одного года» постепенно превращается в научного эксперта из криминальных сериалов, которая никогда не снимает высокие каблуки, всегда со свежей помадой, одной рукой взламывает секретный код банка, другой проводит анализ ДНК. Спустя полвека на российском экране вновь появилась суперженщина, напоминающая сталинский кинематограф. Но об этом продолжение «Гамбургского счета» через неделю на ОТР.