Жизнь «предков москвичей» в верхнем палеолите менялась очень медленно. За семь тысяч лет древние охотники на мамонтов, обитавшие на стоянках в районе Зарайского кремля, не сильно изменили свои технологии и быт. Однако замечательное преуспели в искусстве изображения крупных животных, обитавших тогда в тундростепи, которая покрывала земли будущего Подмосковья. Как были устроены жилища первобытных людей и чем замечательны их скульптуры, расскажет начальник Зарайской археологической экспедиции Института археологии РАН Сергей Лев. Ольга Орлова: В 1980 году сотрудник Музея Зарайского Кремля обнаружил у себя под ногами размытые дождем кости мамонта. Так была открыта знаменитая стоянка охотников на мамонтов в Подмосковье. Что же теперь мы знаем об образе жизни предков современных москвичей? Об этом по гамбургскому счету мы решили спросить руководителя Зарайской археологической экспедиции Института археологии РАН Сергея Льва. Здравствуйте, Сергей. Спасибо, что пришли к нам в программу. Сергей Лев: Здравствуйте, Ольга. Спасибо за приглашение. Голос за кадром: Сергей Лев. Родился в 1975 году в Москве. В 1997 году окончил исторический факультет МГУ имени Ломоносова. С 2000 года работает в Институте археологии Российской академии наук. В 2003 году защитил кандидатскую диссертацию о каменном инвентаре Зарайской стоянки. Участник археологических экспедиций в Подмосковье, Нижнем Подонье, Йемене и Сирии. Автор более 80 научных публикаций. Ольга Орлова: Сергей, расскажите, пожалуйста, как так получилось, что в нашем Подмосковье, изученном, исхоженном, измученном, я бы сказала, людьми и многовековыми толпами людей, как получилось, что археологам так повезло обнаружить стоянку первобытных людей? Сергей Лев: Знаете, дело в том, что на самом деле обнаружили ее строители Зарайского Кремля в XVI веке, но, безусловно, они не могли осознать своего открытия. Тем не менее, у нас есть свидетельства того, что они извлекали кости мамонтов из земли и потом даже бросали их обратно в траншею Кремля. Ольга Орлова: А они не понимали, с кем имеют дело? Сергей Лев: Они, безусловно, не знали, что это такое. У них могли быть свои какие-то мысли, но, к сожалению, ни в каких письменных источниках это не зафиксировано. Поэтому мы ведем свой отсчет с 1980 года, когда Лидия Ивановна Максимова, которая на сегодняшний день является главным хранителем Зарайского музея, обнаружила, что на склоне перед Никольской башней (это вход в Кремль) размываются кости мамонта. После чего она позвонила археологам Музея истории города Москвы. И приехал археолог Александр Васильевич Трусов, который с 1980 года вел раскопки на Зарайской стоянке, провел несколько сезонов. После этого, начиная с 1995 года, за дело взялась экспедиция Института археологии под руководством профессора Амирханова. И так получилось, что он привлек большое количество специалистов к работам. Специалистов, которые работали в области палеолита на разных поселениях. Это и Гагарино, и Авдеево, и Хотылево, и Костенки. То есть ведущие палеолитические экспедиции. И их совместный опыт был учтен при работах в Зарайске. Хизри Амирханович провел довольно много сезонов, была опубликована монография в 2000 году и проведена Международная конференция под эгидой ЮНЕСКО в 1997 году. Таким образом Зарайск стал довольно известным памятником. Ольга Орлова: И это время палеолита, да? То есть это, соответственно, примерно 23 000 лет до 16 000. Вот этот период. Уже сейчас по сумме того, что было изучено, найдено, вы понимаете, во-первых, насколько это была масштабная стоянка, сколько там было людей? Жили ли люди там постоянно или они просто возвращались? Как это было устроено? Все-таки это же не городское поселение. Сергей Лев: Это очень сложный вопрос. Сейчас мы понимаем, что Зарайская стоянка представляет из себя группу стоянок, группу поселений. Причем, это большой хронологический диапазон, как вы справедливо заметили – почти 7000 лет. И пространственно они тоже расположены на некотором удалении друг от друга. Они занимают кремлевский холм, соседний холм и даже еще дальше по течению реки Осетр, на которой они расположены. На сегодняшний день нам известно 6 поселений. Причем, некоторые из них многослойные. То есть люди приходили и селились на одно то же место несколько раз на протяжении довольно длительного времени. Иногда они приходили конкретно на ту же площадку, иногда эта площадка смещалась на несколько метров, иногда на несколько сотен метров. Таким образом на сегодняшний день у нас 6 разновременных поселений, но относящихся к одной и той же археологической культуре, которая получила название «Костенковско-Авдеевская». Ольга Орлова: А понятно, что их заставляло снова селиться на этом месте? Это место чем-то особенное? Там есть какие-то особенности условий обитания, или это было связано с тем, что там было много животных, которые их привлекали? Что удерживало их так долго в Зарайске? Сергей Лев: Однозначных ответов, безусловно, у нас нет. Однако симптоматично, что Кремль в Зарайске был построен именно на этом же месте. Что это такое за место? Это довольно высокий холм. Ольга Орлова: Приворотное зелье там должно быть. Сергей Лев: Расположенный над долиной реки Осетр. Вид оттуда открывается потрясающий на много километров. Понятно, в XVI веке наблюдали за татарами, которые атаковали московское государство, а 20 000 лет назад – за стадами диких животных. Это были стада бизонов, лошадей, северных оленей и, безусловно, группы мамонтов. Вообще надо сказать, что это называется Культура охотников на мамонтов. Само по себе поселение носителей Костенковско-Авдеевской культуры представляло из себя совершенно определенную схему. Шла линия очагов. Причем, что удивительно, они всегда выбирали одно и то же направление – Северо-Запад, Юго-Восток. Это были большие очаги. Ольга Орлова: То есть у них была своя система фэн-шуй, как должно было быть устроено жилище. Сергей Лев: Да. А вокруг располагались полуземлянки. И каких-либо особых жилищ, отличающихся… Особая полуземлянка с контекстом, отличным от всех остальных, нет. Я могу сказать, что пока встречено не было. Ольга Орлова: То есть если люди жили одинаково, значит они были примерно равны. Сергей Лев: По всей видимости, да. Ольга Орлова: Давайте как раз посмотрим, как выглядели следы обитания древних людей и как выглядело то, что осталось от их жилищ, их стоянок. Сергей Лев: Давайте. Потому что на Зарайской стоянке это особенно показательно. Вот в данном случае мы с вами можем видеть очаг, который составлял центральную линию очагов на Зарайской стоянке. Яма-хранилище, остатки одного из жилищ-полуземлянки. Так выглядит культурный слой на однослойном поселении (Зарайск B). Это свежие раскопки прошлого года. Там сохранился один очаг, видны контуры одного жилища. Скелетные остатки бизона. И потрясающий наконечник, сделанный в бифасиальной технике, двусторонней обработке. Здесь мы как раз видим те самые очаги, которые формировали центральную линию поселения. Мы можем увидеть, что это большие очаги-печи диаметром порядка 1 м, глубиной до 0.5 м. И в них были найдены так называемые очажные камни – это песчаник и пироксенит. Причем, что любопытно, пироксенит – это тот камень, который используется в современных банях. А почему? Потому что он держит тепло и довольно долго его отдает. Ольга Орлова: Огонь поддерживали постоянно? Сергей Лев: Этого мы не знаем. Но мы знаем, чем они топили. Потому что уголь здесь костный. То есть топили костями животных. Полностью мы находим очаги, засыпанные (с шапкой такой) костным углем. Поэтому что то была тундростепь. Соответственно, дерева было довольно мало. Ольга Орлова: Просто в это время дерево добыть им было тяжело. Сергей Лев: Проблематично. Ольга Орлова: Потому что в это время в Подмосковье у нас была степная тундра такая. Сергей Лев: Да, тундростепь. Ольга Орлова: Трудно себе сейчас это представить. Сергей Лев: Безусловно. Ледник находился в нескольких сотнях километров. И именно тундростепь. Это говорит о том, что было довольно много травы, которая и служила основным базисом, источником прокорма для всех копытных, которые здесь паслись. Ольга Орлова: То есть, получается, этим охотникам для поддержания огня было легче убить животное и добить кости, чем срубить дерево? Сергей Лев: Двоякий момент. С одной стороны, вроде как да. Потому что именно кости животных мы находим в очагах. С другой стороны, не обязательно это были убитые животные. Есть еще такой сюжет, как кладбище мамонтов. Наверняка вы о них слышали. Это натуральные кладбища. Там, где они попадали в естественные ловушки. Например, они пришли за минеральными удобрениями, некими солями, глинами, и попадали в эту ловушку, не могли оттуда выбраться, потому что глина была важная. Ольга Орлова: Как в болото попадали. Сергей Лев: Либо излучина реки, куда по весне могли прибиваться туши погибших зимой животных. И тысячелетиями в этих местах кости аккумулировались. Довольно часто вот такие крупные стоянки приурочены к подобного рода естественным местонахождениям. К сожалению, в Зарайске мы пока такого не нашли, но предполагаем, что такое было, потому что на сегодняшний день мы подсчитали количество особей по костям. Это несколько десятков. Почти 50 мамонтов. И сложно себе предположить, что столько мамонтов было убито древними людьми. Потому что вообще охота на мамонта – это отдельный сложный сюжет. Таким образом, мы предполагаем, что кости приносили и использовали в качестве топлива. И еще любопытно. Мы практически не находим костей лошадей, бизонов, северных оленей, которые, как мы представляем, были основным источником их питания. Где они? Ольга Орлова: А что это означает? Сергей Лев: Это означает, что, скорее всего, они их и сожгли. Буквально единичные останки у нас находятся. Ольга Орлова: Может быть, они лучше горят. Сергей Лев: Они быстрее горят. Ольга Орлова: Они быстрее горят. Сергей Лев: Да. Ольга Орлова: Скажите, пожалуйста, от чего зависел их возврат и когда они возвращались, в какой момент? Если тогда ледник был недалеко, если там была тундростепь, соответственно, там был какой-то другой климат. То есть сезоны были не такие, как у нас сейчас в Подмосковье. Сергей Лев: Сезоны были такие же, как у нас, температура была ниже на несколько градусов. Лето было супержаркое, зима была холодная. Но малоснежная. Климат был такой сильно континентальный. Мы начали говорить о том, почему они сюда возвращались. Во-первых, их привлекало это место само по себе – возвышенное, хороший обзор. Кроме того, я могу предположить, что, по всей видимости, там была переправа через реку. На этом месте сейчас существует плотина, на реке Осетр. И, возможно, сезонные миграции животных с севера на юг. Как мы прекрасно знаем по современной Африке, антилопы идут на север весной, антилопы идут на юг осенью. Ровно такая же ситуация была и в тундростепях на месте современного Подмосковья. И, видимо, люди приходили сюда на определенный сезон на это место, с тем чтобы застать перекочевку этих животных и провести удачную охоту. Ольга Орлова: То есть они тоже 2 раза в год уходили и приходили на стоянку? Сергей Лев: Мы полагаем, что да. Но уточнение сезонности – это крайне сложный вопрос в археологии. Есть определенные показатели. Например, по зубам копытных можно сказать, в какой сезон они погибли. Но таких костей у нас практически нет. Буквально одна кость, челюсть лошади. Поэтому здесь мы не можем уверенно говорить. Какие у нас еще признаки есть? Вот в очагах, которые мы с вами видели, присутствует довольно сильный прокал стенок, обжиг. То есть там была довольно высокая температура, и стенки нагревались. Они характеризуются таким насыщенно бордовым цветом. В некоторых случаях мы видим, что таких обожженных стенок 2 или 3. Это может говорить о том, что люди возвращались на это место и вычищали очаги. Но не всегда доходили до той изначальной его стенки. Таким образом второй раз он прокаливался. И получалась вторая обожженная стенка. И в некоторых случаях между первой и второй мы видим маленькую трещинку, заполненную песком. Это говорит о том, что прошел сезон. Зимой произошла мерзлотная трещинка, весной туда замылся песочек. И вот они пришли после этого и снова воспользовались этим очагом. Ольга Орлова: Сергей, вы говорили, что охота на мамонта – это целая отдельная большая сложная система, которую им приходилось каждый раз реализовывать, когда необходимо было убить животное. Расскажите подробнее, что вы поняли, как это происходило, и вообще почему вы говорите, что это такое большое сложное дело. Сергей Лев: Ученые давно обсуждают эту проблему. Мы с вами можем прийти в исторический музей и увидеть прекрасное панно Васнецова – «Ловчая яма на мамонтов». Но, безусловно, такой тип охоты не использовался. Потому что вырыть огромную яму в вечной мерзлоте, подогнать туда мамонта и заставить спуститься – я думаю, это несколько утопично. И вообще были сомнения у наших коллег в том, что таковая охота существовала. Ольга Орлова: То есть Васнецов это выдумал? Сергей Лев: Такие были представления об охоте на тот момент, на начало XX века. Ольга Орлова: Это отражало уровень развития науки? Сергей Лев: Да. Сегодня мы представляем себе ситуацию несколько иначе. Безусловно, охота на мамонтов была. Есть тому материальные свидетельства. На некоторых поселениях, например. Луговское, Костенки, Ямская стоянка и за границей стоянка Краков… Есть находки костей мамонтов со следами воткнутых в них наконечников. В некоторых случаях даже есть останки самих наконечников или вкладышей кремневых, которые были составной частью этих наконечников. То есть мы можем непосредственно говорить о том, что да, охота была. Другой вопрос – насколько она была массовой? Потому что, как говорит наш палеонтолог, если семья мамонтов испытывает такой стресс, как охота на нее, она просто откочевывает, а у семьи мамонтов был довольно большой ареал. Соответственно, люди просто могут не увидеть мамонтов на протяжении длительного времени. И, потом, это просто физически опасно. Хотя мы знаем и другие примеры (современные, этнографические). Те же бушмены, которые охотятся на слонов, поражают его копьем в область живота и далее преследуют на протяжении нескольких дней. Но где окажется этот слон после того, как умрет через несколько дней? И сколько потом нужно это место тащить обратно на поселение? Поэтому мы предполагаем, что все-таки основной источник охоты – это были копытные. Ольга Орлова: А оружие вы нашли, чем именно охотились на мамонтов и на копытных? Это были разные орудия? Для мамонта одно, для копытных другое, или это одно и то же было? Сергей Лев: К сожалению, мы не можем напрямую об этом судить. Мы знаем, какое у них было оружие. Безусловно, да. Есть наконечники стрел, наконечники копий. Причем, как люди этой культуры их начали делать 23 000 лет назад, так они и продолжали вплоть до 16 000, то есть была очень устойчивая традиция в производстве материальных вещей. В частности, мы здесь с вами видим наконечник с боковой выемкой, то есть это широкая пластина с довольно прямым профилем. Ольга Орлова: Это кость, да? Сергей Лев: Нет, это кремень. Ольга Орлова: Это кремень? Сергей Лев: Все орудия древних людей были изготовлены из кремня. А кремнем в свою очередь они могли уже делать орудия из кости. В данном случае мы видим наконечник с боковой выемкой. Это очень типичное оружие, которое использовалось в первую очередь для охоты. Оформлялась на пластине выемочка ретушью с одной стороны. В некоторых случаях мы видим с вами плоскую ретушь, для того чтобы острие было прочнее, острее. И иногда подрабатывалось основание наконечника, чтобы лучше его вставить в древко. Древко, по всей видимости, было сделано из дерева. Но поскольку дерево у нас не сохраняется, это предположение. Мы точно знаем, что также существовали в принципе копья и дротики, сделанные из бивня мамонта, причем, распрямленного бивня мамонта. Конкретно по Зарайской стоянке таких материалов нет. Но на поселении Сунгирь, чуть более древнем и относящемся к другой культуре, они были найдены в погребении. Это от 1.5 метров большие копья до чуть более укороченных метровых дротиков. Причем, мы даже знаем теперь, каким образом они распрямили этот бивень. Потому что изначально, как мы понимаем, бивни мамонта имели такую искривленную восьмеркообразную форму. Наши коллеги из Санкт-Петербурга из Кунсткамеры и Института истории материальной культуры Евгений Юрьевич Гиря и Геннадий Адольфович Хлопачев провели эксперименты. Они вырезали из бивня мамонта, который был найден в вечной мерзлоте, заготовки, долго их отмачивали в воде при почти нулевой температуре, и, привязывая плотнее к длинным жердям, выпрямляли, выпрямляли, выпрямляли. Ольга Орлова: И им удалось выпрямить? Сергей Лев: После того, как они были выпрямлены и обработаны соответствующим образом кремневыми же орудиями, они не потеряли своей формы. Одно такое копье хранится у нас в Зарайском музее, куда мы вас приглашаем, другое – в Эрмитаже. Так что, по всей видимости, и такие у них были орудия охоты. Ольга Орлова: Мы понимаем уже по тому, что вы показали, что большая часть времени у людей была занята тем, чтобы себя обогреть, найти себе пищу и выжить, и просто не умереть. Было ли этим людям до искусства? Сергей Лев: Я подозреваю, что искусство в современном смысле слова для них было не очень актуально. Потому что те вещи, которые до нас доходят, они для них, безусловно, имели некое магическое, культовое значение. Мы сейчас об этом можем поговорить чуть подробнее. Потому что нам повезло на Зарайской стоянке найти совершенно уникальную вещь – это статуэтку бизона, сделанную из бивня мамонта. Ольга Орлова: Если это статуэтка бизона, значит его можно было встретить в Подмосковье. Сергей Лев: Более того, в этом году мы даже нашли скелетные останки бизона – позвоночный столб. И продолжим исследования в следующем году. Абсолютно уникальная вещь. Ольга Орлова: Невероятной красоты. Сергей Лев: Вы видите, какой натурализм, реализм изображения. Наш палеонтолог даже с уверенностью говорит о том, что это нерожавшая самка бизона, что видно по рогам и по общему экстерьеру. Насколько детально проработаны ноздри, рот, глаза, челочка, рога, уши. То есть абсолютный реализм. Но при этом, заметьте, притом, что были изначально сделаны 4 ноги, две отсутствуют. Кроме того, с правой стороны имеются повреждения, нанесенные человеком. Ольга Орлова: То есть ему наносили удары охотники как символ, чтобы действительно удалось поймать зверя. Сергей Лев: Да. Здесь, безусловно, ритуал. Кроме того, с левой стороны он был покрашен красной краской, охрой, возможно, символизирующей вытекающую кровь в данном случае. И в районе шеи был помещен заостренный кусочек кости – возможно, некое символическое копье. И это еще не все. Статуэтка лежала в совершенно уникальном контексте, что для нас, археологов, крайне важно. То есть мы понимаем, зачем, почему она была туда положена. Это большая яма-хранилище, довольно типичная для Костенковской культуры. 60 метров диаметром, полметра глубиной. На дне был поставлен специальный подиум треугольной формы, где она и лежала. И яма была засыпана красной краской, после чего сверху была положена лопатка мамонта в качестве крышки. То есть абсолютно то, что называют археологи «закрытый комплекс», некий охотничий ритуал, как мы понимаем. Ольга Орлова: Смотрите, Сергей, у вас же сначала были обнаружены Зарайск А и B, это были одни стоянки. Потом более поздние E и F. Но это стоянки, между которыми около 7 тысяч лет. Как менялась жизнь их обитателей? Что за эти 7000 лет произошло? Потому что для нас 7000 лет – это колоссальный скачок в развитии, изменение. А как было у древних? Сергей Лев: У древних все было гораздо стабильнее. Надо сказать, что стоянка «Зарайск А» представляет собой многослойное поселение, где самый древний, нижний, культурный слой датируется 23 000 лет. И он, и следующие слои содержат как раз эти классические костенковские структуры с очагами, землянками. Потом мы наблюдаем паузу в заселении. Она связана с максимумом оледенения, который произошел 19-20 тысяч лет назад. После этого люди возвращаются на это место. Причем, за время их отсутствия произошли некоторые катаклизмы. Систему мерзлотных трещин мы наблюдаем, которые отчасти разрушили нижележащие слои. После этого приходят люди, и начинается новый этап жизни. Причем, то, что мы видим на поселении третьего культурного слоя, существенно отличается от нижележащих слоев. Вот этих структур с очагами больше нет. Очажки становятся такими небольшими, линзовидными. Углубленных жилищ тоже больше нет. После этого наступает некоторое потепление. 16 000 лет назад мы его видим, потому что формируется погребенная почва, то есть стабильный почвенный горизонт, на котором, опять-таки, обитали древние люди. Это самая финальная фаза Костенковско-Авдеевской культуры. И одна из стоянок (Зарайск B) как раз относится к этому периоду – однослойное поселение с совершенно четкой структурой планиграфии. Что мы можем сказать об изменениях в культуре? Материальная культура практически не претерпевает каких-то изменений. Вот как они делали наконечники с боковой выемкой, как они делали ножи костенковского типа (это очень сложные орудия), так они и продолжали их делать на протяжении всех 7000 лет. Но меняется структура поселений. Перестают существовать эти землянки с очагами, жилища становятся наземными. То есть что-то им мешало уйти под землю, как раньше. Либо мерзлота, либо уровень грунтовых вод. Климат… Ольга Орлова: То есть сами они технологии не развивают. Но при этом как-то внешние обстоятельства меняются так, что заставляют их приспосабливаться под это. Сергей Лев: Да. Ольга Орлова: Но с их стороны такого мотора развития… Ничего принципиально не происходит. Сергей Лев: Им и не требовалось. Потому что они были максимально приспособлены к окружающей среде, адаптированы к ней. То есть как они охотились на этих животных, как разделывали их своими ножами, как освоили технологию приострения лезвий этих ножей, так, в общем-то, больше ничего им и не было нужно развивать, какие-то особые новые технологии. Ольга Орлова: Спасибо большое. У нас в программе был руководитель Зарайской археологической экспедиции Института археологии РАН Сергей Лев.