18 июля в российский прокат вышел триллер американского режиссера Ари Астера «Солнцестояние». В центре сюжета — жизнь коммуны, которая своими жестокими культами и обрядами больше напоминает тоталитарную секту. Подобные организации существуют и по сей день. Мы поговорили с директором Центра социологии и социальной психологии Алексеем Рощиным, чтобы понять, почему люди продолжают вступать в секты. Это конфессия, которая не относится к государству или господствующей религии в конкретной стране. Это своего рода оппозиционное направление. Но чтобы его таковым назвать, необходимо наличие в стране господствующего направления. Поэтому в Америке, где около сотни конфессий, причислить к сектам можно всех. Однако исторически они мирно сосуществуют. Это скорее узкая российская традиция, которая идет от явного влияния господствующей религии. Она не терпит никаких сект, поскольку они отбирают у неё паству, ресурсы и право на непогрешимость. В России господствующую религию поддерживало само государство, и она входила в систему власти. Поэтому секты в обстановке такого гонения склонны закупориваться и превращаться в тоталитарные. Нестойкие конформные люди в них не попадают — боятся. А те, кто все же приходит, под непрерывным давлением склонны к ренегатству и уходу. Чтобы удержать «прихожан» внутри, секты вырабатывают жесткие правила по типу вход — рубль, выход — два. Чтобы противодействовать внешнему давлению, они включают внутреннее давление на членов, чтобы те оставались верны секте. Возникает своего рода группа принудительного членства. Она претендует на контроль над абсолютно всеми сторонами жизни своих членов: личной, сексуальной, над отношениями с детьми и т.д. Любые. Однако в основном это люди, недовольные своим положением и иногда целой жизнью; ущербные, придавленные. Благополучная часть общества не спешит вступать в секты, поскольку им достаточно социально одобряемых активностей. Туда идут люди, которые не находят себе места в существующей социальной системе. Они пытаются найти его в символическом смысле: создать филиал Царства Божьего на земле, найти единомышленников и отдельное, пусть и виртуальное место в мире внутри церкви или чьей-то квартиры. Это люди, склонные к внутреннему бунту. Если человек к нему не склонен, то он согласен идти в существующие молельные структуры и удовлетвориться более комфортным пребыванием в согласии с бытующим строем и государством. Секты так или иначе поглощают бунтарскую, протестную активность населения, затем аккумулируют ее и направляют вовне. Это называется религиозное чувство. Оно так или иначе присутствует у всех. Вера в трансцендентное, нечто высшее по отношению к человеку. Но в первую очередь все это зиждется на страхе смерти. Отсюда растут ноги любого религиозного чувства. Секты — это пристанище для людей, которые не удовлетворены жизнью по каким-то причинам: социальным, либо очень конкретным (обида). Они ищут выход своему религиозному чувству, но не находят его в предлагаемых государством религиозных формах. Ищут что-то более эксклюзивное, интересное для себя. Иногда говорят, что эти люди хотят «странного». Это не в упрёк — мы все так или иначе хотим этого, но иногда эта жажда обостряется. Проблема может крыться и в плохой работе традиционной религии. Это напоминает ситуацию в советском продмаге, когда продавщица говорит: «Вас много, а я одна». За каждым прихожанином не уследишь, поскольку нужно быть фанатиком. Еще один вариант — девианты друг друга притягивают. В каком-то человеке пылает огонь проповедничества и желание вести людей к свету, в других пылает жажда быть ведомыми. Они друг друга находят. Многие психологически не выдерживают давления окружающего мира. Все идет не так, как планировалось, желания не реализуются, люди постоянно фрустрированы и не могут найти внутри себя ресурсы, которые бы им указали, как нужно себя вести. В этот момент оказывается, что рядом нет таких людей, которым бы они доверяли свои переживания, которых бы любили. Тогда они ощущают, что выпадают из социума и впадают в какое-то безумие. Этим обосновано желание найти себе некое руководство, которое покажет, как правильно жить. Чем хуже экономическая и социальная обстановка в государстве, тем больше сект возникает. 1990-е были расцветом сект самого разного толка, потому что миллионы людей были выбиты из своих привычных социальных ячеек. Раньше у них была размеренная стабильная жизнь. А в минуты социальных катаклизмов и ломок социального порядка люди из этих ячеек массово повыпадали. В таких случаях люди ищут рамки (или, как говорят в зарубежной науке, фреймы) для своей жизни. А секта их предлагает. Причем под ключ: что делать со всеми проблемами сразу, а не постепенно, и полное включение в некую систему новых правил: жестких, зато всеобъемлющих, отнимающих возможность задаваться вопросами «что делать и зачем?». Это существует и сегодня. На этом строится любая религия. Обряды созданы для того, чтобы привлечь внимание людей, надавить на глубинные инстинкты: страх смерти, жажду единства с вождем, отчасти каннибализм. Эти эмоции весьма сильные. Карл Юнг описывал одно явление: люди жаждут новых богов, потому что старые вышли в тираж или вовсе умерли. В 70-е годы в Советском Союзе было веяние — увлечение восточными религиями: буддизмом, конфуцианством и т.д. Эти боги воспринимались как новые и действующие. В отличие от опостылевших и давно понятных христианских обрядов, люди были уверены, что новые на самом деле работали. Это было повторением того, что происходило в Европе в 20-30-е годы.