Евгений Миронов: Театр вдруг стал местом раздора. Конфликты общества с искусством обсуждаются больше, чем президентские выборы

Гости
Евгений Миронов
народный артист России

-Евгений Миронов. В рейтинге самых популярных актеров театра и кино имя этого артиста уже давно занимает только первые строчки. Миронов как-то незаметно перешел из разряда молодых актеров а ранг настоящих театральных мэтров. А что тут удивительного? За плечами 30 лет работы на сцене, десятки блистательных ролей, за которые он получил самые престижные театральные и кинематографические награды. Миронов обладает уникальной способностью делать много дел одновременно. Руководить вот уже 10 лет театром, создавать для художников новые пространства, придумывать необычные фестивали, удивлять премьерами. А еще давать интервью в перерыве между многочисленными репетициями и съемками, открывая нам свою историю жизни.

Дмитрий Кириллов: Евгений, у вас есть режиссерские амбиции?

Евгений Миронов: Нет.

Дмитрий Кириллов: Должность худрука театра, для вас как для актера это очередная роль?

Евгений Миронов: Да.

Дмитрий Кириллов: Когда вам предлагают новую роль, первое, о чем вы спрашиваете "Какова сумма гонорара?"?

Евгений Миронов: Нет.

Дмитрий Кириллов: Про вас говорят, что вы как пластилин преображаетесь от комических ролей в трагические, и все это делать вам очень легко, вы легко выходите из образа. Это правда?

Евгений Миронов: Говорят.

Дмитрий Кириллов: В студенческие годы вы выдавали себя за сына Андрея Миронова?

Евгений Миронов: Нет, конечно.

Дмитрий Кириллов: Может ли театр быть успешным без спонсоров?

Евгений Миронов: Да, но очень короткое время и для очень маленькой аудитории.

Дмитрий Кириллов: За спектакль "Гамлет | Коллаж", где вы играете 12 ролей одновременно, вы не получили ничего. Расстроились?

Евгений Миронов: Да.

Дмитрий Кириллов: Воспитать вкус у публики можно?

Евгений Миронов: Да, конечно, как у детей.

Дмитрий Кириллов: Ходить по кабинетам, договариваться с разными высокими начальниками – этому можно научиться?

Евгений Миронов: Да. Я же научился.

Дмитрий Кириллов: Для вас это не препятствие для выхода на сцену?

Евгений Миронов: Выход на сцену – это терапия. Я бы всем советовал, кто болен, сразу проситься на сцену.

Дмитрий Кириллов: Совмещение актерской и продюсерской работы в фильме "Время первых", вы бы хотели повторить такой опыт еще?

Евгений Миронов: Пока нет.

Дмитрий Кириллов: Актеры, строители, чиновники, все время толпы людей вокруг вас. Не утомляет это все? Не хочется сказать: "Уйдите вы все куда-нибудь подальше"?

Евгений Миронов: Хочется, но не могу.

Дмитрий Кириллов: Вы собираетесь открыть свою актерскую школу?

Евгений Миронов: Хочу, но я должен быть для этого очень подготовлен, потому что они должны быть защищены, те, кого я набираю.

Дмитрий Кириллов: Играть с самыми любимыми и лучшими актрисами России – это тяжелый?

Евгений Миронов: Это счастливый, но труд.

Дмитрий Кириллов: Я помню вас почти 20 лет назад, когда вышел фильм Дениса Евстигнеева "Мама". Такой теплый трогательный фильм, который критика не очень оценила, была какая-то такая история. Но это был, наверное, первый фильм, где вы сыграли явно с легендой.

Евгений Миронов: Нонна Викторовна Мордюкова была любимой актрисой нашей семьи, особенно папа очень ее любил. Когда эти слова: "Эх, мужик-то там хороший, но не орел". Папа как-то расправлял плечи, ему хотелось сказать, что он орел. И так случилось, что на каком-то "Кинотавре" я уже был известный артист, я взял с собой папу, мне захотелось, чтобы он прошел по красной дорожке. И когда мы подошли уже, чтобы выходить на эту красную дорожку, вдруг оказалось, что с Нонной Викторовной Мордюковой некому идти, а одна она бы не дошла. И я смотрю на папу, он, конечно, к ней подошел, и мы втроем, семья Мироновых-Мордюковых, прошли. У папы был галстук, как сейчас помню, у меня была бабочка, и Нонна Викторовна в какой-то такой шубе. Мы прошли по этой красной дорожке. У нас фотография висела потом долго, и папа всегда, так сказать, вот его мечта сбылась.

А когда мы уже встретились на съемочной площадке, мне было интересно, как работает эта легенда. Это не очень простая история, потому что Нонна Викторовна уже долго не снималась, она очень щепетильна во всем, даже касаясь грима или костюма, она очень ответственно к этому относилась, и мучила достаточно много людей вокруг себя, но все это было ради дела, и абсолютно точно и правильно. Я видел, что ей важно было, чтобы все было как она придумала, как ей хотелось, как она настраивалась на сложнейшие сцены. А так по-честному, как ребенок, потому что все равно актрисы, у всех актрис, даже у великих, есть свои штампы: как заплакать, как засмеяться. А у Мордюковой нет этих штампов вообще. Была сложнейшая сцена, она должна была вспомнить своего погибшего сына, и поскольку у нее у самой погиб ее сын, она ставила песню Мартынова "Алексей, Алешенька, сынок!". Она ставила этот магнитофон, слушала, вспоминала. А вспоминала – это означало, что она прямо сейчас переживает смерть сына заново, и играла. Но играла так, что мы все как вкопанные стояли за камерой. Мы ей подыгрывали, но у всех были слезы на глазах. Конечно, это вообще счастье, что я с ней встретился. Мог бы не встретиться. И это осталось со мной и останется навсегда.

Дмитрий Кириллов: У вас огромное количество ролей. При этом вы, я так понимаю, не боитесь брать даже те роли, которые, может быть, даже не в вашей органике.

Пример, был фильм "Охотники за бриллиантами", где вы играли цыгана Буряце, любовника Галины Брежневой.

Евгений Миронов: Во-первых, я сам себе дал эту роль, потому что я был сопродюсер этой истории. Мне просто, как вы сказали, никто бы такие роли не дал. И так было всю мою жизнь. Я решил, что раз мне не дают, я должен сам добиваться того, что мне интересно. А интересно мне не то, как меня хотят видеть.

Когда-то, будучи еще студентом, Олег Павлович Табаков сказал про меня фразу: "Женька, тебя посади на горшок – весь зал обрыдается". Такое представление, я еще тоненький совсем, какой-то субтильный, саратовский, такое амплуа – простак. В советские времена это были секретари парткомов, какие-то очень честные, которые за правду, или которых гнобили какие-то бюрократы. Такой простак. Или же в оперетте "Без женщины жить нельзя", такой весельчак, простак.

Дмитрий Кириллов: Мотылек такой?

Евгений Миронов: Да. Мне это стало очень оскорбительным.

Дмитрий Кириллов: Простите.

Евгений Миронов: И тогда я решил поработать в другом направлении – сам искать, что мне интересно, приводить тех режиссеров в театр, встречаться с интересными людьми. Может быть, если бы я не стал работать, я никогда не сыграл бы князя Мышкина или Гамлета, потому что это вроде как мне несвойственно. Нет, я разрушил какие-то стереотипы, которые мне навешивали изначально.

- "Ну, Женька, артист!" – с раннего детства Евгений Миронов слышал эти слова. И ему это очень нравилось. Быть артистом – самая заветная мечта. И родители, видя стремление мальчика идти к заветной цели, всегда поддерживали сына. Иногда даже приходилось немножко врать, но только ради любви к искусству.

Евгений Миронов: В доме культуры офицеров, который Татищева, 5 в Саратовской области – всем привет, – показывали фильм "Через тернии к звездам", единственный сеанс. Означало, что весь военный городок туда должен был прийти, в том числе все школьники, но кроме меня. Я в этот день должен был мыть полы, дежурить в школе. И все мои просьбы к учителям – нет. Тогда моя мама, понимая, как для меня это почему-то важно, забинтовала мне руку, и я на глазах у всех очень гордый пришел в кинотеатр вместе с мамой с переломом руки. Слава богу, что она оказалась правая, потому что потом я еще недели две не мог писать. Я так вошел в роль, что иногда у меня какие-то другие болезни случались, понимаете, уже вокруг руки. Я использовал полную поляну. Но то, что мама стала моим дружком… Я, видите как, спустя годы вспоминаю, и думаю, что я также буду поступать и по отношению к своим детям. Надо идти навстречу, если очень надо, а мне очень надо было увидеть эту фантастику.

- "Через тернии к звездам" – яркое детское впечатление Евгения Миронова. Тогда еще в далеком 1980-м году он не мог и представить, что спустя почти 40 лет сыграет главную роль в фильме "Время первых", потрясенный героизмом отряда первых космонавтов и личным подвигом Алексея Леонова и Павла Беляева, закрытым на полвека от народа грифом "Совершенно секретно".

Евгений Миронов: Мне было еще интересно посмотреть. Это же время наших отцов, послевоенное очень голодное детство. У многих сидели отцы, в том числе у Леонова. Королеву сломали хребет, позвоночник графином на допросе, и он был в лагере, потом его вызвали. Это все вместе меня потрясало, почему они без обиды, без всякой обиды на страну, на власть. Они шли не из-за страха работать в космос, в новую отрасль, а из-за осуществления своей мечты – вырваться к чертовой матери из этой многострадальной Земли и увидеть, что там.

(Фрагмент из фильма "Время первых".)

Евгений Миронов: Когда я познакомился с Леоновым, я просто влюбился в него как в человека, потому что человек, который вышел в открытый космос, должен быть каким-то особенным. Он особенный. Он очень свободный человек. В своих взглядах. Он говорит, во-первых, правду-матку, режет просто.

Дмитрий Кириллов: Без купюр?

Евгений Миронов: Без купюр говорит. И со многими очень не согласен, что сегодня, например, происходит.

Во-вторых, он очень деятельный человек. Ему мало космоса. Он сейчас засеял какое-то поле, не так давно. Я сейчас не помню, какой район. Потому что он говорит: "Еду я – ни коровки, ни барашка. Да пошли вы!", и засеял он чем-то, и собрал урожай. У него там все посчитано. Этот урожай больше, чем в Германии под Мюнхеном, он стал победителем. Он хотел доказать, что можно у нас взять, не лениться и сделать.

Дмитрий Кириллов: Сердце болело, и он видел, что…

Евгений Миронов: Да. Ему за 80. Можете представить себе, какой активный этот человек?

(Фрагмент к/ф "В. Маяковский", реж. А. Шейн.)

Дмитрий Кириллов: Премьера фильма "В. Маяковский" в стенах Театра Наций – это что, такой способ привлечь молодежь, которая больше любит смотреть кино, чем ходить в театр?

Евгений Миронов: Нет. Почему? Просто мне кажется, что премьера этой особенной картины, она документально-игровая. Просто премьера ее в обычном кинотеатре была бы достаточно скучна.

Дмитрий Кириллов: С попкорном.

Евгений Миронов: Абсолютно точно. Поэтому мы хотели вокруг этого придумать некое действо.

(Фрагмент к/ф "В. Маяковский", реж. А. Шейн.)

Евгений Миронов: Поскольку мы театр, а еще у нас работают артисты, которые снимались в этой картине, в том числе я, мы хотим все-таки каким-то образом это приобщить и к фестивалю современного искусства "Территория", потому что этот фильм – это современное искусство, это абсолютно точно. Там очень много языков, жанров, стилей и так далее.

(Фрагмент к/ф "В. Маяковский", реж. А. Шейн.)

 Дмитрий Кириллов: Актеры – это в принципе люди безответственные, люди-обезьяны. Вот сыграл роль – пошел гулять, отдыхай, репетируй дальше, что-то придумывай. В голове иногда бывает ветер.

10 лет назад вы возглавили театр. Это какая-то, конечно, была авантюра.

Евгений Миронов: Я приверженец классической традиции о том, что артисты – это властители дум, а не обезьяны, которые сыграли и свободны. Обезьяна, наверное, участвует в рекламе, в мире животных, а может быть, в ток-шоу, а может быть, и ведущие каких-то программ. Серьезные драматические артисты, и такова школа нашего русского психологического театра – это артисты, которые сердцем своим играют ту или иную роль, иногда делают открытия, что и было в старые добрые времена. Щепкин, Комиссаржевская, Ермолова, они были властителями дум. Это означало, что такого авторитета не было у политиков. Это очень серьезное дело и очень большая ответственность – профессия актерская, если я говорю про настоящую школу и про настоящее отношение к профессии. Так меня учили мои педагоги Ермакова в Саратове и Табаков в Москве, и Авангард Николаевич Леонтьев, и так я буду учить своих учеников.

Дмитрий Кириллов: Ни для кого не секрет, продюсерская история, когда актер ничего не решает – это болезнь нашего времени, но очень много таких мест и в кино, и в театре, когда говорят: "Нет, милый (милая), ты будешь играть это, или будет играть другой человек. И не спорь, ты здесь никто". Может быть, поэтому так актеры тянутся в ваш театр, и режиссеры тянутся, потому что есть такое сотворчество?

Евгений Миронов: Посмотрите, что сейчас происходит по отношению к театру в обществе. Ничего, что мы сейчас по частоте упоминания в прессе, театр вообще, и конфликты в театре, общество с искусством, с культурой, больше, чем обсуждаются президентские выборы? Настолько серьезная ситуация в обществе, когда вдруг потерян институт доверия к профессионалам, когда может каждый взять – это касается в том числе и интернета, – означает, что я могу обидеть, оскорбить, совершенно быть неузнанным, любого уважаемого человека, мне ничего за это не будет. Такое время. Но театр вдруг стал такой площадкой, именно местом раздора, когда одни люди говорят, что это искусство, а другие говорят, что это не искусство. Даже если я это не приемлю, я уважительно должен отнестись к этому выбору, и понимать, что, наверное, я что-то не понимаю. Этого сейчас катастрофически не хватает. Но ничего не остается, как терпеливо объяснять, раз такой раздор в обществе.

Дмитрий Кириллов: Я знаю вашу очень активную гражданскую позицию. Вы защищаете тех людей, которых, на ваш взгляд, обижают. Я вижу, как вы открыто пишете письмо, если что-то вас не устраиваете. Узнал, что вы сейчас при Министерстве культуры входите в состав…

Евгений Миронов: Конфликтная комиссия. На последнем Совете при Президенте по культуре у нас состоялся диалог с нашим президентом Владимиром Владимировичем. Я высказал общие опасения культурному сообществу, на что Владимир Владимирович сказал: "А вы нам помогите, нам, чиновникам, которые не разбираются в искусстве, и не могут разбираться". И тогда пришла идея – создать при Министерстве культуры такой комитет, совет, в который входят представители разных театров, разных организаций, высоких профессионалов, которые бы вовремя реагировали на такие очень острые моменты, и подавали сигнал обществу и власти в том числе своего отношения к этому, формируя нормальный человеческий и цивилизованный разговор. Самое главное, цивилизованный, потому что то, что сейчас происходит – это безобразие.

Художник всегда в оппозиции, особенно молодой, потому что он очень честно говорит о том, что ему не нравится. Не то, что ему нравится – об этом не надо говорить, об этом говорят телевизионные новостные передачи, – а что не нравится.

Знаете, когда шахтеры спускаются вниз, они берут с собой канареек. Не знали об этом?

Дмитрий Кириллов: Нет.

Евгений Миронов: Я тоже об этом не знал. Для чего? Канарейки первые реагируют, когда что-то случается, когда сброс газа. Канарейки первые погибают. Это означает, что дальше нужно принимать какие-то меры, опасность. Творческая интеллигенция – это канарейки, которые вибрируют, если что-то не так. И это прекрасно для государства. Просто сейчас время, когда вдруг всем – я говорю сейчас с одной стороны и с другой стороны – необходимо почему-то всех поделить на своих и чужих. "Ты с кем? Ты… У-у-у! А ты с кем?". Это что такое? Если человек получает государственные субсидии, значит, он, по мнению интеллигенции, враг, упырь, продажная сволочь, гнида! И не в учет, что этот человек занимается благотворительностью, детей спасает. Наплевать абсолютно!

Дмитрий Кириллов: Все забывают.

Евгений Миронов: Это даже не учитывается, потому что эти люди не знают, что такое труд, не знают, что такое спасти хотя бы одного ребенка. Они даже не понимают, что это такое.

С другой стороны есть люд, которые: "А-а, эти опять копошатся. Ну, что вам плохо? Вам же дают кусок! Живите спокойно. Чего вам плохо? Отопление есть, свет есть. Отключим сейчас!". И это деление на своих и чужих, это осталось, как было 100 лет назад – красные и белые.

Такая дикость вдруг проснулась снова в народе. Казалось бы, это навсегда ушло…

Дмитрий Кириллов: Как эти сорняки порастают сквозь асфальт.

Евгений Миронов: Понимаете, когда Моисей 40 лет водил, и уже казалось, что мы 20 лет прошли – ан-нет, прорастают, как вы говорите. Это проблема, которую мы никак не изживем. А не изживем по одной простой причине – мы не признали страшной ошибки, которая произошла, со многими жертвами. Так, например, сделали в Германии. Мы бы все объединились, если бы поняли, что случилось с нами, как человек, который выздоровел. Он должен знать диагноз, что с ним было, чего стоило это выживание. Он должен знать, что он был на волосок от смерти. Мы про это до сих пор не знаем. Нам кажется все равно. 20 млн там, 20 млн там ничего не значат для этой страны. Мы говорим, что мы живем в свободной стране, где нет цензуры. Это все так. Но почему у нас такое не бережное отношение к одному человеку?

Дмитрий Кириллов: К его жизни.

Евгений Миронов: К его жизни. И рейтинг зашкаливает человека, который уничтожил и занимался геноцидом своей нации.

Я был недавно в Музее ГУЛага. Я считаю, что, во-первых, каждый должен там побывать. Если этого не знать, то это означает, что я не знаю той земли, где я нахожусь. У меня родилась идея. А это история нескольких людей, которые совершенно случайно, они неизвестные – не звезды, не Мейерхольд, не Солженицын, – это простые люди с очень красивыми молодыми лицами, которые прошли этот ад. 20 лучших лет у них эта страна вырезала, и они еще и остались живы! Мне захотелось про них рассказать.

Я предлагаю известным режиссерам – Звягинцев, Сокуров, Учитель, Хотиненко, – это пять молодых артистов, которые очень известны, которые бы рассказывали эту историю, и снять цикл, как сериал, в каждую серию. Мне кажется, это может показать любое телевидение, тем более если звезды. Но мы каким-то образом должны бороться с тем, что сейчас происходит, и рассказать эти простые вещи. Это не может быть забыто и не может быть прощено.

Дмитрий Кириллов: Всегда, может, так было, что когда время для художников тревожное, возникает огромное количество новых идей и спектаклей, не чувствуется болотного ощущения, что было лет 15 назад, когда говорили: "Нет драматургов. Ну, чего играть? Чего в театр ходить? Одна антреприза. Смотрят коммерческие спектакли. 1 час 20 минут, и пошел домой. Не осталось ни в голове, ни в сердце – нигде".

Евгений Миронов: У нас просто молодой театр, нам в прошлом году исполнилось 10 лет. С одной стороны, уже 10 лет, и уже есть чем гордиться. С другой стороны, надо все время развиваться. Поэтому мы открыли новые пространства, это особняк, который Сергей Семенович Собянин предоставил Театру Наций для того, чтобы там творилось то, что вы говорили – где молодое поколение архитекторов, скульпторов, художников, артистов, режиссеров могли бы создавать новые смыслы, новые формы. Там и инсталляции, и перфомансы, и спектакли, и репетиции, выставки. Все это в одном месте. Мне очень нравится, потому что это новая публика, это люди, которые не ходили в Театр Наций, им казалось, что это какой-то буржуазный театр с дорогими декорациями, с людьми с "Мерседесами" в ушах. Нет. У нас есть другие спектакли, абсолютно разные спектакли высокого вкуса и качества. Но вопрос в том, чтобы генерировались новые идеи. Мы обратили на это внимание, и уже за год у нас в новом пространстве Театра Наций произошло очень много событий, и мы даже получили Государственную премию в области современного искусства и инноваций. А так, сюжет у нас очень полноценный. Уже начались репетиции детского музыкального блокбастера. Я мечтал давно о детском спектакле, никогда в жизни сам не играл. Говорят, мне повезло в этом смысле, потому что в 11 утра 1 января приходить и играть гнома – это не всякий здоровый артист выдержит.

Дмитрий Кириллов: Это особые люди, которые такое могут.

Евгений Миронов: Да. Но я играю в сказках Пушкина в нашем театре, играю Пушкина, а вот мы ставим "Синяя-синяя птица", и Олег Глушков, хореограф и режиссер, лауреат "Золотой маски", делает этот музыкальный спектакль. Пишется музыка. И это очень крутой проект, как он сейчас задуман, очень красивый и современный, с современными технологиями и техническими средствами.

Андрей Могучий будет ставить у нас "Игроки" по произведениям Гоголя, и это будет драматическо-кукольный спектакль на большой сцене. А по произведениям Тургенева "Му-му" Дима Крымов будет ставить с Лией Меджидовной Ахеджаковой, но не в роли "Му-му", а в роли графини. И дальше на малой сцене Явор Гырдев ставит "Игру" (он уже у нас ставил, и очень успешные спектакли у нас идут на большой и малой сцене. "Игра" – это спектакль по пьесе Шеффнера, где играет и Вержбицкий, и Новин.

После этого Волкострелов поставит спектакль на малой сцене, Марат Гацалов ставит "Утопию". Потом Кирилл Серебренников должен приступить к "Чайковскому". Евгений Писарев приступил к своему спектаклю.

Кроме того, мы ведем переговоры с очень большими серьезными международными режиссерами, и у нас уже сейчас постепенно начинается.

Кроме того, мы гастролируем и в стране, и за рубежом.

Кроме того, мы сделали к 100-летию революции целый цикл разных программ. Например, к 100-летию Любимова на Страстном будут показаны уникальные эксклюзивные кадры с его репетиций. Нам предоставила вдова, и там будут очень интересные фрагменты и вещи, как Юрий Петрович работал.

"Красное колесо" по Солженицыну к 100-летию Александра Исаевича.

С благословения его супруги и соратницы Натальи Дмитриевны Солженицыной будет делаться пять спектаклей по "Красному колесу", пять маленьких спектаклей. Талгат Баталов, режиссер, руководит этим. Пять режиссёров, пять драматургов, каждый режиссер набирает своих артистов. Дальше происходит почти как сериал. Все это мы посмотрим в декабре месяце, а потом, может быть, что-то из этого выйдет на большую сцену.

Дмитрий Кириллов: И так изо дня в день – репетиции, съемки, премьеры, руководство театром, новые продюсерские проекты. Все, что не творческое, второстепенно. Может быть, потому Евгений Миронов успешен, что не привык останавливаться.