Леонид Млечин: Если бы история сложилась иначе, Россия вполне могла бы и сегодня быть конституционной монархией: правнук Николая II принимал бы послов, поздравлял нас с Новым годом и Рождеством, открывал бы заседания Государственной Думы, и где-то здесь в студии висел бы портрет Государя Императора. Удивительным образом движущие пружины Февральской революции 1917 года и сейчас, почти столетие спустя, все еще остаются нами не понятыми и не познанными. Причем "нами" – это я имею в виду не только общество, но и историков. Это было такое сложное сочетание различных факторов, что мы не в состоянии точно сказать, почему это все произошло. И оттого пребываем все еще под влиянием советской историографии с ее примитивным объяснением – дескать, "самодержавие уже выдохлось", "верхи не могли, а низы не хотели". На самом деле все началось с позиции военных. Русские генералы видели, что в Германии кайзер Вильгельм фактически отстранен от управления страной, контроль над государством перешел к военным. Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и генерал пехоты Эрих фон Людендорф, которые руководили военными операциями, взяли на себя контроль над страной. И русские генералы хотели последовать их примеру, им тоже хотелось управлять всем самим. Конечно, во время войны русское правительство уступило полномочия военному командованию, Ставке, но военным не хватало полномочий. Им казалось, что они сами, без императора и без правительства, прекрасно разгромят немцев и австрияков. И с военными сомкнулись многие российские политики. Война шла слишком долго, жизнь стала некомфортной. Правящий класс (сейчас бы сказали – истеблишмент) устал и мечтал поскорее закончить войну, а вину за все неурядицы и некомфортность жизни возлагал на императора и считал, что без императора жизнь пойдет лучше, быстрее и увереннее. Когда началась революция в Петрограде, Николай II искал спасения у армии – поехал в штаб Северного фронта. Но командующий Северным фронтом генерал Рузский встретил его ворчанием и стал, по существу, выговаривать Верховному главнокомандующему: "Сколько времени твердили, что надо бы реформы сделать. Все не хотели, а теперь уж, наверное, поздно, и придется сдаться на милость победителя". Вообще говоря, давать политические советы не входит в компетенцию командующего фронтом. Но генерал Рузский, по существу, подталкивал своего Верховного главнокомандующего – императора Николая II – к отречению. Николай записал в дневнике: "Утром пришел Рузский, сказал, что положение в Петрограде таково, что, по существу, нужно мое отречение". Поразительная вещь: армия вышла из подчинения Верховному главнокомандующему, генералы повернули против Николая. По телеграфу всем командующим фронтами и начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву отправили телеграмму – запрос, как они относятся к идее отречения. Генерал Рузский принес императору семь телеграмм: все высказались за отречение, все как один. Впоследствии генерал Рузский с гордостью будет говорить: "Это я уговорил императора отречься". Императрица назвала его Иудой. В 1918 году, не оценив заслуги генерала Рузского перед революцией, революционные солдаты его убили. Больше всего императора потряс начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Он первым, по существу, потребовал от императора отречения. А ведь Николай так восхищался генералом Алексеевым, так высоко его ценил, говорил: "Вы не можете себе представить, как я им доволен, какой он чудесный работник, какой он умный, интеллигентный и скромный!" Генерал Алексеев был талантливым офицером, но не скромным. Он видел, какой властью обладает генерал-фельдмаршал фон Гинденбург, а ему, генералу Алексееву, приходилось на все спрашивать дозволения императора. Он считал, что он сможет руководить боевыми действиями Русской армии лучше, чем полковник Романов. Ведь отец Николая II успел произвести своего сына лишь в полковники. Произвести самого себя в генералы – это императору и в голову не приходило. 27 февраля, когда уже началась революция, император написал императрице: "К счастью, генерал Алексеев спокоен". Начальник штаба Верховного главнокомандующего оставался спокоен, потому что уже себя видел в кресле военного диктатора и думал, что прекрасно обойдется без императора. Правда, генерал Алексеев первым поймет, какую ошибку он совершил, и после ноября 1917-го, после большевистской революции поедет на юг, на Дон, чтобы создавать там Добровольческую армию ради восстановления монархии. Но будет поздно.