Арсен Агамалян: Бальные танцы - очень закрытый мир... Мы ездим, выступаем каждые выходные, но страна нас не знает, знает только мир бального танца

Гости
Арсен Агамалян
танцор, хореограф, двукратный чемпион мира по бальным танцам

Дмитрий Кириллов: Блестки и стразы, зажигательные ритмы и ослепительные улыбки, загорелые тела, ощущение роскоши и счастья – азартный спорт, возведенный до искусства, или искусство, замешенное на спортивной борьбе, приправленной невероятным драйвом. Музыка, пластика, актерское мастерство, воздушная легкость, за которой стоит тяжелейшая физическая работа... Мир бального танца, манящий, непостижимый, захватывающий дух, часто бывает закрыт от посторонних глаз. Ведь за яркой картинкой порой скрываются боль и слезы, обиды и зависть, коварство и интриги. Выдерживают такой прессинг далеко не все, а становятся чемпионами мира – единицы.

Арсен Агамалян и Оксана Васильева: имена этих прославленных танцоров уже вписаны в историю танцевального искусства. Эта пара – не просто мировой бренд: они – законодатели моды, они – первооткрыватели новых горизонтов, способные превратить бальный танец в живой и реальный драматический театр.

Я рад сегодня встретиться с вами! Многие говорят: «А вы знаете, что Арсен Агамалян уже вписал золотыми буквами себя в историю?» Я понимаю, что я сейчас разговариваю с человеком счастливым, потому что, если человек занимается тем делом, которое обожает...

Арсен Агамалян: Да, да.

Дмитрий Кириллов: ...это огромное счастье. Найти себя, найти свой путь, найти свою дорогу в жизни – это просто... И Господь подарил видение, куда идти...

Арсен Агамалян: Я счастливый человек в том смысле, что я состоялся в той профессии, которую я... Я не знаю, хотел я... Сейчас я могу сказать: которую я очень хотел.

Дмитрий Кириллов: Арсен Агамалян родился в Баку, но из всех воспоминаний об этом южном городе у него всплывают лишь образы Каспийского моря и бабушки Поли. В памяти мальчишки навсегда остались трагические события 1990-х гг., когда в этот теплый и солнечный город пришла беда: Баку превратился в место жесточайшего конфликта и межнациональных распрей. Гарик Осипович Агамалян, отец Арсена, взял свою жену Надежду (Нану, как он ласково ее называл), сына Арсена и дочь Рену и отвез на родину в Нагорный Карабах – подальше от неспокойного Баку.

Арсен Агамалян: Мама у меня русская, папа – армянин. И мы сразу переехали в Степанакерт, переехали в Мардакерт, переехали в Карабах. Я учился в Степанакерте в прекрасной школе. Это удивительно. Я начал учиться в 8-й школе, и я могу сказать, что все выпускники из этой школы занимают какие-то посты важные сейчас в Армении, в Карабахе...

Дмитрий Кириллов: Состоялись.

Арсен Агамалян: Да, вот такой был элитный класс, русский класс, русскоговорящий. Тогда не было никаких проблем с русским языком, это был Советский Союз.

Почему удивительно? В 6-м классе, это в 1992 году, закончилась первая война, был конфликт, как мы знаем, между Азербайджаном и Арменией или Карабахом, и мы жили в блокаде. Вот мне говорят: ну как же, война, по вам стреляли... А там правда были бомбоубежища... К сожалению или к счастью, родители делают... Ну как, для пацана, которому 11–12 лет, то, что летают самолеты, все бомбят, – это, конечно, звучит, наверное, страшно, но это так весело... Ты же не понимаешь эту боль, которую испытывают взрослые.

Дмитрий Кириллов: Война, разрушающая жизни людей, не обошла стороной и дом Арсена Агамаляна. Его младший брат Осип скончался в 9-месячном возрасте. В мирное время младенца бы спасли, это был банальный вирус и температура, но скорая, которую так ждали, все никак не приезжала. Машин физически не хватало, врачи были на вес золота, все они находились в военных госпиталях. Осип так и остался маленьким ангелом и незаживающей раной в сердце родителей.

Арсен Агамалян: Мне было тогда лет 10–11...

Дмитрий Кириллов: Ты помнишь это время, как мама переживала?

Арсен Агамалян: Ты знаешь, я не очень помню, нас сразу отгородили, всех детей. То есть вот что происходило с мамой, в каком кошмаре она находилась, в каком кошмаре находился папа... Я представляю, в каком кошмаре находился папа, потому что папы не было, в этот момент как раз шли бои, он находился по другую сторону. Стреляют, вот летят, значит, бомбят, из «Града» обстреливают, вертолеты... Я помню, мы летим в вертолете, сидят люди, которые с какими-то пулеметами, чтобы защищать детей... Ну то есть какой-то кошмар. Это сейчас я говорю и понимаю, что кошмар, для ребенка это все весело, интересно... Но родители делали все, чтобы мы как-то этого не чувствовали, наверное.

Мама... У меня вообще удивительная мама, слава богу, она жива, к сожалению, папы нет... Мама у меня всегда вкладывалась в образование, она как будто чувствовала. Я даже помню момент, когда у нас деньги хлеб купить... вы сейчас скажете «что за глупость?»... или в кино, появилось новое кино. Я хочу пойти в кино, и она говорит: «Надо идти в кино». Представляешь? То есть она понимает, что образование...

Дмитрий Кириллов: «Иди окультуривайся».

Арсен Агамалян: Потом то же самое было в Москве, в Твери, когда мы жили в очень бедных районах: она последние деньги отдавала в то, чтобы у меня были репетиторы. То есть я не знаю, откуда у нее такое чутье, что главное... Еда – все прекрасно, мы можем на хлебе посидеть, но главное, чтобы ты был образованный.

Дмитрий Кириллов: Родители – как они встретились?

Арсен Агамалян: У меня вообще мама спортсменка. Они встретились... я не знаю, как это называется... спортивный факультет в Баку. Мама училась, она спортивная гимнастка, а папа у меня играл в футбол. Причем было настолько замечательно, что он уже был приглашен, была такая команда «Нефтчи» и есть сейчас, это такая профессиональная...

Дмитрий Кириллов: Да, известная.

Арсен Агамалян: Папа был старше на курс, мама младше. У них начались отношения. Я знаю, что не очень ровно начались вначале отношения. Это было связано с тем, что да, национального вопроса в СССР как бы не было, но как бы он был.

Дмитрий Кириллов: Отец Арсена Гарик был с юных лет завидным женихом. Еще бы: он самый младший, единственный мальчик в семье, да еще и в какой семье! Его папа – директор птицефабрики, а мама – главный врач, это лучшие люди города: один снабжал всех яйцами и курами, а другая лечила весь город. А потому было понятно, что Гарика женят на очень хорошей девочке из знатной армянской семьи, тут даже нечего было и обсуждать.

Арсен Агамалян: И вот, значит, наследник, уже понятно, на ком он женится, все понятно...

Дмитрий Кириллов: Там уже все девочки подготовлены, все дочки.

Арсен Агамалян: Да. И тут, значит, попадается ему на спортфаке вот моя мама...

Дмитрий Кириллов: ...которая не вписывается в сценарий вообще.

Арсен Агамалян: Категорически, категорически.

Дмитрий Кириллов: Я представляю, «трагедия».

Арсен Агамалян: И еще, ну, русская, не в смысле, что прямо русская-русская, но в смысле русская все равно.

Дмитрий Кириллов: Не то что там русская-русская, но русская.

Арсен Агамалян: Но русская. Спортсменка – ну что это такое? Ну как бы есть девочки хорошие, кто там у армян всегда: юристы, врачи... А тут, значит, спортсменка – не наша. Вот он влюбляется, год, два, три, и что бы ни делали родители... На самом деле это преодоление папы. Я иногда говорю всем, ребята когда меня спрашивают, я говорю: знаете, это его победа была, это он должен был сделать так, что в какой-то момент сказать, что «она будет моей женой»...

Дмитрий Кириллов: ...и все сдались бы.

Арсен Агамалян: Да.

Дмитрий Кириллов: Гарик Осипович Агамалян, будучи начальником отделения милиции города Мардакерт, был важным и уважаемым человеком в городе. Семья жила в достатке. Росли его трое детей: сын Арсен и дочки Рена и Таис. Но в Карабахе становится неспокойно, начинаются снова военные действия, и Нана Александровна принимает решение вывезти детей в Россию к родственникам. Похоронив в Карабахе сына, она закрыла эту страницу жизни и не хотела больше туда возвращаться. Решение жены для Гарика Осиповича стало полной неожиданностью.

Арсен Агамалян: И моя мама сказала: «Гарик, я никуда не вернусь. Я отдала там сына, я не вернусь». И перед папой стоит выбор, что делать, возвращаться... Вроде как война закончилась, но там опять начинается все. Там все, оставаться с женой с детьми, которая сказала «я все», или ехать туда? Папа делает выбор остаться с нами, я за это ему очень-очень благодарен... К сожалению, нет никаких документов что-то восстановить, что-то сделать. Это означает, что он приезжает в ближайший город, он едет в город Тверь, становится участковым и начинает с самого начала в 37–38 лет...

Дмитрий Кириллов: «И снова здрасте» называется.

Арсен Агамалян: И не просто, а имея все там, ради нас. Мы живем, там какое-то общежитие, в одной комнате...

И в какой-то момент у родителей не оказалось вообще уже ни копейки денег, все, нет денег. И тогда мы пошли продавать газеты. Я помню, мы спускались в метро, она 10-летняя девочка с газетами и я 12-летний мальчик. Мы приносили деньги родителям. Сейчас я понимаю, что это были единственно возможные... То есть тогда я этого... Ну то есть это было весело: все же работают, мы идем зарабатывать.

Но я помню, насколько меня это смущало. Я помню, было такое. Я стою в метро, продаю газеты... может быть, это зря я рассказываю сейчас... и ко мне подходит мальчик из моего 1-го класса. Я переехал в Москву, одна школа, вторая... Подходит и говорит: «Арсен, это же ты?» А я говорю: «Нет». Представляешь?

Дмитрий Кириллов: Гарик Осипович сделал все возможное, чтобы семья вырвалась из нищеты. Он сутками напролет работал, не обращая внимания, что все пришлось начинать с нуля, и добился на новом месте успеха и уважения.

Арсен Агамалян: Он в итоге становится замначальника, сначала начальник района, потом становится замначальника вообще по Твери, городу Твери... То есть всего он добивается. Но, к сожалению, его не стало, когда ему было 56 лет, он, к сожалению, так и не увидел ни одного моего чемпионата, он, к сожалению, не застал, когда я стал чемпионом мира. Вот такая...

Дмитрий Кириллов: Внука не увидел... Ну, в общем, да...

Арсен Агамалян: Не увидел внука, к сожалению, да... Ничего этого не увидел. Но я верю, что с небес он все это видит, я в это верю.

Дмитрий Кириллов: Конечно.

Арсен Агамалян: В то, что он радуется и все это... Мне хотелось, чтобы он это все увидел, потому что он был против как раз танцев когда-то: кавказец, армянин, что такое, зачем...

Дмитрий Кириллов: Понятно, что отец мечтает, чтобы ты стал человеком образованным, юристом каким-нибудь, бизнесменом...

Арсен Агамалян: Ой, я сейчас смешную фразу скажу...

Дмитрий Кириллов: Понимаешь, это же понятно.

Арсен Агамалян: Конечно, конечно. И в 16 лет Арсен приходит в ДК и видит пару, которая танцует бальные танцы. Такой был Саша Ванчугин и Оксана Скрипник, и он просто... Ты понимаешь, мне повезло в этом смысле. Я спрашиваю у детей танцоров: «Вы любите танцы?» Они начинают говорить какие-то вещи, а это неправда, потому что их в 5–6 лет привели...

Дмитрий Кириллов: То есть ты до 16 лет вообще не видел бальных танцев вообще, что это такое?

Арсен Агамалян: Нет, нет! Может быть, когда-то, когда я жил в Степанакерте, я видел какие-то фрагменты танцевальные, может быть...

Дмитрий Кириллов: ...но не придавал значения.

Арсен Агамалян: Но я даже не понимал, что это бальные танцы. Вот я тебе говорю, что мальчик может вот так девочку перекидывать с руки на руку, я увидел в Твери в 16 лет. Я знал, что такое армянские танцы, я танцевал. Я знал, что такое ламбада, в 1990-х гг. была ламбада...

Дмитрий Кириллов: Ай-на-ри-на-ра...

Арсен Агамалян: Да-да-да, все мы это танцевали, все. Но я вообще не знал, что такое бальные танцы.

Дмитрий Кириллов: В 11-м классе в гимназии, где учился Арсен, он впервые узнал, что есть такой предмет «Ритмика». Педагог ритмики Светлана Полякова на первом же уроке выгоняет Агамаляна из класса. Арсен жутко комплексовал и от стеснения вел себя просто вызывающе: смеялся, показывал пальцем на мальчика, в танце обнимающего за талию девочку. На Кавказе так не танцуют.

Арсен Агамалян: Я вел себя очень некрасиво на первом уроке, не суть. На втором уроке я вдруг начинаю танцевать... И через две недели она мне говорит: «Арсен, а ты не хочешь попробовать заниматься?» Я: «Ну давайте». Я не помню, как это было. И мне приводят девочку, я могу сказать, что это была сестра той девочки, которую я первый раз увидел, Оксаны, Наташа Скрипник. Но они очень похожи, и у меня было ощущение, что мне привели вот эту...

Дмитрий Кириллов: Та, которая была!

Арсен Агамалян: Я просто... Дальше начались бальные танцы. Папа очень хочет, чтобы я поступил на юрфак... И вот в 11-м классе заканчивается и что-то происходит странное для папы, потому что сын вообще перестает учиться. Я настолько хотел танцевать, что я приходил в час дня и до ночи... Просто я пытался найти все время, где бы танцевать, зал какой-то.

Потом, у меня не было денег, никакие индивидуальные уроки, не было ничего, т. е. я только сам. Я брал видеокассеты, ставил, смотрел, повторял какие-то движения, чтобы это все выучить... Через 2 года мы уже стали чемпионами Тверской области, уже победили всех. Пришел мальчик вообще непонятно какой... Настолько... Я просто... Я не знаю, как это объяснить, рвало...

Дмитрий Кириллов: Заболел просто этим.

Арсен Агамалян: Да. Сейчас я уже это понимаю. Папа, конечно, сделал так, что я поступил на юрфак...

Дмитрий Кириллов: Арсен заболел танцами. В семье трагедия: какие танцы? – сын должен быть юристом, стать солидным человеком. Гарик Осипович сделал все, чтобы Арсен поступил на юридический факультет, и неважно, что он будет там учиться в общей сложности 10 лет, диплом-то в итоге сын папе и маме принесет. Правда, юристом так и не станет. Арсена каждый семестр отчисляли из вуза, но папа словно волшебник тут же его восстанавливал. Ну не мог отец смириться с увлечением сына.

Арсен Агамалян: Однажды, и я это запомнил, он сказал: «Арсен...» Мне кажется, в этой фразе вообще все: «Арсен, это не ты должен танцевать. Это ты должен сидеть за столиком в ресторане и перед тобой должны танцевать». Понимаешь? Мне кажется, это так вкусно звучит!

Дмитрий Кириллов: Красиво.

Арсен Агамалян: И в этом, мне кажется, весь кавказский...

Дмитрий Кириллов: Тогда, в 1990-е гг., искусство заменили кооперативные ларьки, и Арсен даже попробовал себя в ресторанном бизнесе, но понял, что пошел не в ту сторону: себя-то не обманешь. Почувствовал, что погибает без танца, воздуха без него не хватает.

Арсен Агамалян: Это было до тех пор, пока я не поступил в ГИТИС. Я пришел в ГИТИС, чтобы вы понимали, я сдал экзамен... Я все экзамены сдал на «5», меня взяли на бюджет, без связей, без договоренностей, без всего. Я пришел... Папа обалдел, все обалдели, потому что всегда считалось, что ГИТИС, что везде должны быть связи, ты должен что-то как-то... В общем, это я к тому, что: дорогие родители, не сопротивляйтесь своим детям.

Дмитрий Кириллов: Арсен дождался своего звездного часа, и судьба приготовила ему настоящие подарки. Это и учеба в ГИТИС у большого мастера, профессора Михаила Борисовича Борисова, вытащившего на свет актерский и, что не менее важно, режиссерский талант Арсена Агамаляна, и встреча с той единственной и неповторимой, которая стала мамой его двух очаровательных детей, Гарика и Омелии, его женой, музой и верным партнером на паркете и театральной сцене Оксаной Васильевой.

Арсен Агамалян: Мне было 25 лет, Оксана тогда бросила танцы, потому что она поступала в медицинскую академию. Она была прекрасный танцор, она танцевала в четвертьфинале Чемпионата России в категории «Молодежь», безумно талантливая. Я встретился с ней в медакадемии, медицинской академии, она у меня поступила в медакадемию, и я ей говорю: «Оксана, ты не хочешь вернуться? Ну давай просто попробуемся». Она говорит: «Ну давай просто попробуемся».

И я это помню до сих пор, что мы встретились, это было 31 декабря, по-моему, ей было 17, мне было 25 лет к тому времени. И я помню, вот я беру ее за руки... Те, кто танцевал бальные танцы, все поймут: ты берешь за руки, ты начинаешь танцевать, и по тому, как она реагирует на твои импульсы, на твое движение... А мне говорили, когда я с ней пробовался, что не надо с ней вставать в пару, она такая, она уйдет в медицину, не надо; она закончила с медалью школу, она будет в медакадемии наверняка с красным дипломом... (Она, кстати, закончила медакадемию с красным дипломом в итоге.)

Я взял за руки, и я тогда, помню, подумал: полгода я хотя бы буду танцевать с ней, пусть это будет полгода, но вот с этой партнершей.

Дмитрий Кириллов: Взяв однажды Оксану за руку, Арсен понял, что он эту девушку ни за что больше из своих рук не выпустит. Оксана – она же создана для танца, рождена стать чемпионом!

Арсен Агамалян: Оксана абсолютно скоординирована для бального танца. Скорости, которые она создает... Это невозможно передать. Лучшая партнерша мира, для меня это лучшая партнерша мира.

Вот мы попробовались, встали в пару и начали заниматься, танцевать. Оксана училась в медакадемии, она закончила медакадемию с красным дипломом... Это по поводу того, что невозможно учиться и танцевать. Это были наши одни из самых успешных лет. Во-первых, мы тренировались, у нас были постоянные поездки в Англию, у нас фестивали, соревнования... Просто три основных соревнования проходят в Англию, это осенью, зимой и весной. Значит, мы постоянно туда, в Голландию один турнир в октябре... Есть какие-то основные турниры, которые ты должен посещать. И вот мы постоянно в подготовках, постоянно везде... И вот она, пожалуйста, заканчивает... То есть можно учиться... Это тоже ее воспитание, она уникальна в этом смысле. Ее родители так воспитали...

Дмитрий Кириллов: То есть она смогла так построить график жизни своей, так скоординировать все, что...

Арсен Агамалян: Даже более того, она работает в профессии, она стоматолог, она ортодонт. И более того, когда она поехала в Вену учиться потом 5 лет, мы там готовились к Чемпионатам мира. Живя в Вене, она училась на ортодонта. Для меня это были одни из лучших времен, потому что я мог выходить... Утром она идет на учебу, а я иду в «Альбертину»; я хожу во все музеи... Я уже закончил тогда ГИТИС, я понимал, что это нужно делать. Я уже через 4 года знал каждый раз, какая выставка будет в каком... Если про Вену, я могу рассказать все.

Дмитрий Кириллов: Пока жена училась...

Арсен Агамалян: Пока жена училась, я наслаждался венской классикой.

Дмитрий Кириллов: Окультуривался по полной.

Арсен Агамалян: Да. А потом в 4–5 у нее заканчивалась учеба и мы шли тренироваться. То есть Оксана вообще ничего не видела, она только вот занималась...

Дмитрий Кириллов: Она пахала.

Арсен Агамалян: Да, да.

Дмитрий Кириллов: У нее учеба и танцы.

Арсен Агамалян: Да. Зато она уникальный ортодонт и уникальный человек в том смысле, что она обладает двумя профессиями.

Дмитрий Кириллов: Танцующая...

Арсен Агамалян: Она чемпионка мира, двукратная чемпионка мира, чемпионка Европы, в «Геликоне» идут у нее постановки, она танцует, и при этом вот «пожалуйста, откройте рот, давайте брекеты».

Дмитрий Кириллов: Агамалян и Васильева – законодатели моды. Но подражать им крайне сложно: каждое выступление этой пары – это уже не совсем танец, вернее, не только танец, а драматургически выверенная и срежиссированная постановка, это настоящий театр. Виновником такой революции стал Михаил Борисов, выдающийся педагог, завкафедрами режиссуры в Щукинском училище и эстрадного искусства в ГИТИС. Борисов открыл в танцовщике и хореографе Агамаляне еще и режиссерский талант.

Арсен Агамалян: Я пришел поступать. Я помню, что я открываю дверь, это было на Таганке здание, там факультет эстрады, открываю дверь, и сидит Михаил Борисович. И он говорит: «Здравствуйте». Я говорю: «Здравствуйте». – «Вы хотите на режиссуру?» А набирался курс, Васильев набирал актеров, а Борисов набирал режиссеров, совместный курс. Я говорю: «Давайте». Я говорю: «Да, хочу». – «Ну хорошо. Ну что вы, как?» Я показал ему какие-то танцевальные... А он такой, все время спит периодически, спал, и он такой, чуть засыпая... Я думаю: наверное, я ему не понравился.

Дмитрий Кириллов: В полудреме, да?

Арсен Агамалян: В полудреме, да. А оказывается, он все слушал. И дальше он говорит: «Ну хорошо, приходите сдавать». И вот я сдавал-сдавал, сдавал... и поступил, и он меня взял учиться в ГИТИС.

Но в ГИТИС, самое интересное, я очень благодарен Михаилу Борисовичу, там я познакомился с людьми... Вот когда мне говорят, какие-то есть встречи, конечно, это судьбоносная встреча с Борисовым Михаилом Борисовичем.

Я прихожу и понимаю, что танцевать я хочу по-другому. У нас появляется такое в бальных танцах, мы никогда не танцевали, в латиноамериканском шоу. Вначале тебя не принимают, говорят, что «нет, ну так нельзя, русский драматический театр – это одно, это законы другие, в бальных танцах другие законы». Ты говоришь: ну-ну. Ты занимаешь последние места, так и было... А потом тебя принимают, а заканчивается все тем, что тебе говорят: «Да господи, так так только и надо было!» И теперь говорят: «Вот смотрите, как Агамалян с Васильевой, вот посмотрите...»

Дмитрий Кириллов: Да, «смотрите и попробуйте хоть что-нибудь сделать как они».

Арсен Агамалян: Да.

В первый раз мы стали чемпионами Европы с «Ромео и Джульеттой». Потом мы создали «Кармен». Мы работали с Плисецким Азарием Михайловичем, нам очень повезло: каждый номер чем-то наполнялся. Это брат Майи Михайловны Плисецкой, легендарный хореограф, постановщик, первый, кто танцевал «Хосе» на Кубе. Я очень хотел с ним поработать. И он приглашает нас в Лозанну. Мы прилетели в Лозанну и с ним делали «Кармен».

Слава богу, у нас есть, мы записали, одну из репетиций двухчасовую мы записали. Я помню, мы приходим, у нас «Кармен» начинается с того, что мы бегаем, и он мне говорит: «Арсен, ты понимаешь, Морис Бежар всегда говорил, что самое красивое – это бег. Давайте мы научимся бегать!» А правда, если посмотрите на бежаровские балеты, они все...

Дмитрий Кириллов: ...несутся куда-то.

Арсен Агамалян: Или они просто идут, и ты не можешь оторвать взгляд от этого, настолько наполнено. И вот мы бегали по всей этой площадке, где балет...

Дмитрий Кириллов: Как пони по кругу.

Арсен Агамалян: Да-да, и он научил нас бегать. Понятно, что это я сейчас шучу, но я скажу про это. Он, например, говорил такую вещь Оксане, он очень долго работал с Оксаной и говорил: «Оксана, не надо быть похожей на Майю Михайловну. Не делайте, не совершайте ошибки, которые делают (он назвал некоторые фамилии), которые сейчас «Кармен» классическую, балетную, не совершайте».

Дмитрий Кириллов: «Не будьте пародистами».

Арсен Агамалян: Не то что пародистами, а он сказал... Я говорю: «А в чем смысл? Как это передать? Что сказать Оксане в двух словах?» И он говорит: «Я расскажу. Мы однажды с Беллой Ахмадулиной присутствовали на одном балете, где танцевала «Кармен» (не буду называть фамилию)». И Азарий Михайлович говорит: «Я спрашиваю у нее: ну как тебе? И Белла говорит: «Любить есть за что – убивать не за что»».

Дмитрий Кириллов: Как сказала!

Арсен Агамалян: Понимаешь, любить есть за что – убить не за что.

Дмитрий Кириллов: Найти ключик, за что он ее убил.

Арсен Агамалян: Да.

Дмитрий Кириллов: Вы стали законодателями моды, вам стали подражать.

Арсен Агамалян: Ну, мы стали законодателями моды, конечно, и люди пытались повторить нас после. Но понимаешь, в чем дело? Они не могут это повторить, и они начинают что-то изображать...

Дмитрий Кириллов: Пародировать, ну конечно.

Арсен Агамалян: Да. Это причем не только они. Я только «за»...

Дмитрий Кириллов: Но это уже не искусство.

Арсен Агамалян: Наверное, да.

Дмитрий Кириллов: Желание у конкурентов раскусить успех Васильевой и Агамаляна порой приводило к курьезным случаям и совсем не веселым результатам. Так, однажды узнав, что Агамалян выбрал для Чемпионата мира номер «Кармен», некоторые пары тоже побежали ставить танцы на музыку Бизе. Ничего хорошего из этой затеи не получилось: в результате Васильеву и Агамаляна засудили. Но всем было понятно, что никакая копия не может быть лучше оригинала. Да, мир бальных танцев – яркий, блестящий, интригующий, но там, где конкуренция, всегда есть место скандалам и сплетням.

Арсен Агамалян: Все зависит, конечно, от лидера, я имею в виду от того, кто руководит организацией, потому что все, как только один, второй... Вот что он диктует: интриги – интриги (как в театре), не интриги – не интриги... В этом смысле очень повезло, у нас глава нашего Российского танцевального союза, Станислав Григорьевич Попов, легенда бального танца. Поэтому, слава богу, на данный момент у нас побеждает танец, на данный момент. Но интриг, конечно, хватает, всего хватает...

Бальные танцы – очень закрытый мир, это правда. Это то, о чем меня, например, спросили, не жалею ли я, что я после ГИТИС не пошел в актеры или в режиссеры. С точки зрения известности...

Дмитрий Кириллов: Ну да, это, конечно, было бы, наверное...

Арсен Агамалян: Да. Бальные танцы в этом смысле, конечно, очень тяжелы. Мы ездим каждую пятницу, субботу, воскресенье показательно, по всему миру, все, но страна в широком смысле или мир не знает, знает только мир больного танца.

И это тоже своего рода решение делать это. То есть, прежде чем отдавать ребенка, например, в балет, надо понимать, что это очень тяжелый труд и иногда не очень благодарный, и, к сожалению, он закончится очень рано, даже если он всего добьется. К сожалению, в 35, это дай бог, в 40, а так в 33–35 все закончится. И дальше человек иногда, мы знаем, к сожалению, ужасные истории, когда люди просто не знают, что делать дальше.

Дмитрий Кириллов: В середине жизни жизнь заканчивается неожиданно.

Арсен Агамалян: Да-да-да. А особенно сейчас, в нашем мире, когда мы все хорошо выглядим допоздна, я имею в виду, до зрелого возраста ты можешь быть на коне. И поэтому меня когда спрашивают, в этом смысле певцы – это гораздо... Ты можешь петь хоть...

Дмитрий Кириллов: Пока голос не закончится.

Арсен Агамалян: Да. Играть, хоть вот пока...

Дмитрий Кириллов: Пока не вынесут.

Арсен Агамалян: Танцы – нет. Поэтому я преклоняюсь, не потому, что я танцор, перед танцорами. Для меня нет ничего... Мне кажется, это самая тяжелая, самая неблагодарная в плане возраста, это 100%, профессия.

Дмитрий Кириллов: Здесь еще, конечно, помимо искусства, это еще и спорт, потому что в любом случае это надо максимально собраться.

Арсен Агамалян: И причем ты же собираешься, чтобы на три минуты выйти станцевать, ты должен убедить людей, которые сидят... я сейчас какие-то термины буду говорить... плотность твоих ног, перемещение, свобода тела, сила...

Дмитрий Кириллов: Это же может быть очень субъективная вообще оценка...

Арсен Агамалян: Вообще это, конечно, субъективно, поэтому бальные танцы относить к спорту... Ну хорошо, будем относить к спорту. Для меня это, конечно, искусство. Это такая вот смесь искусства и спорта с точки зрения оценки.

Дмитрий Кириллов: Васильева и Агамалян знают не понаслышке, что такое быть 100%-м лидером Чемпионата мира, выходить на паркет, понимая, что тебе нет равных, а тебя засуживают, придумают фальшивые истории и строят лживые обвинения. Быть на вершине – ой, как это тяжело... За красивыми танцами много боли, пота и слез.

Арсен Агамалян: Я, кстати, поэтому не очень верю в формулу, что красота спасет мир, потому что красота, мне кажется, вызывает больше зависть. Вот любовь, да, спасет мир.

Дмитрий Кириллов: И о любви.

Арсен Агамалян: Так.

Дмитрий Кириллов: Получается, ты не только нашел партнершу – ты нашел себе вторую половину.

Арсен Агамалян: Да, мне очень повезло.

Дмитрий Кириллов: Жену любимую, мать твоего ребенка.

Арсен Агамалян: Двух!

Дмитрий Кириллов: Двух уже?

Арсен Агамалян: Двух!

Дмитрий Кириллов: Какая красота!

Арсен Агамалян: У меня сын и дочка. Сыну 6 лет, дочери 1,5 года.

Дмитрий Кириллов: Комплект.

Арсен Агамалян: Оксана вообще уникальный человек. Я иногда думаю: мы первые 6 лет не встречались друг с другом. Мы танцевали в паре, мы добивались успеха, но мы не были парой в жизни. Это по поводу того, когда говорят: «Ну вы же, наверное, все встречаетесь», – нет, это неправда. И сейчас я иногда думаю: а почему не встречались? Что не так?

Дмитрий Кириллов: Упустили 6 лет.

Арсен Агамалян: Упустили 6 лет, да.

Дмитрий Кириллов: Могли бы...

Арсен Агамалян: Могли бы, да, было бы сейчас больше детишек. Ну, сколько есть.

Дмитрий Кириллов: Ну вот всему свое время.

Арсен Агамалян: Да.

Дмитрий Кириллов: Танцевали, тренировались, репетировали и разбегались каждый по своим?

Арсен Агамалян: Да-да, так это и было. Мы даже выезжали за границу, на всех турнирах мы все вместе, вообще мы иногда спали в одной комнате, не всегда же разные комнаты. Но у нас как-то вот... Мы были потрясающими друзьями, потрясающими, нам было очень легко друг с другом.

Дмитрий Кириллов: И когда шибануло?

Арсен Агамалян: Вот... Ну как-то шибануло. Случилось так, что шибануло, потом: а что такое, а что это...

Дмитрий Кириллов: Открыли глаза.

Арсен Агамалян: Открыли глаза, да. Вот они открылись, глаза, и мы стали вместе.

Оксана – уникальный человек. Для понимания. Вот у нас родился Гарик, я его назвал в честь моего папы. Родился Гарик, и через 8 месяцев мы стали второй раз чемпионами мира.

Дмитрий Кириллов: Родила, кормила и... ?

Арсен Агамалян: Да. Происходило это очень смешно. А она продолжает кормить. Чтобы вы понимали, Оксана не из тех, кто «кормить не буду». Более того, она сторонник, я извиняюсь за такие подробности, кормить всегда, т. е. не сцеживать, чтобы сохранялось, а она вот сторонник, что вот сколько ест, столько и есть. То есть у нас Гарик ел до 2-х лет. И выглядело это так: у нас Чемпионат мира проходит, между турами, извините за подробности, грудь же набухает, потому что молоко...

Дмитрий Кириллов: Конечно, молоко.

Арсен Агамалян: А у нее... Я покажу вам этот танец, «Адам и Ева. Жизнь после рая». И она в таком телесном платье, четвертьфинал... Покормить с одной стороны, с другой, отдать ребенка, станцевать; с одной, с другой, отдать, станцевать; финал – покормить. Все время надо быть... И вы посмотрите, в какой она там форме! Вы посмотрите, в какой она форме просто! Она вышла, и мы стали чемпионами мира. Я все время после этого говорил: товарищи, а что все остальные, чем все остальные занимались все это время?

Дмитрий Кириллов: «И эта богиня – моя жена!»

Арсен Агамалян: Эта рожала, все делала, а вы чем занимались, товарищи, все это время, что она чемпионкой мира становится?

«Адам и Ева. Жизнь после рая» – это наш такой биографичный, биографический спектакль...

Дмитрий Кириллов: «Адам и Ева» – это спектакль, который вошел уже, можно сказать, в биографию твою, потому что открываешь...

Арсен Агамалян: «Геликон-опера», да. В мою 100%. «Адам и Ева» состоит из наших всех номеров, с которыми мы стали чемпионами мира и чемпионами Европы. Это удивительно соединилось, потому что мы все время рассказываем о мужчине и женщине, это самая главная история, которую можно... Вообще, о чем еще рассказывать?

Дмитрий Кириллов: Вечная тема.

Арсен Агамалян: Да-да. И между ними есть такие поэтические вставки... Но я не могу назвать их вставками, потому что получилась одна такая выстроенная драматургически...

Дмитрий Кириллов: ...линия.

Арсен Агамалян: ...линия, получился такой спектакль.

Михаил Борисович Борисов, который, царство ему небесное, контролировал, смотрел, режиссировал все это... Эта идея появилась у меня. Я очень люблю читать стихи, и в ГИТИС мы этим занимались, и появились вот эти стихотворные, Бродский, Евтушенко, Марк Твен в самом начале, там фрагменты из Библии... И все это выстроилось в одну такую канву.

Дмитрий Кириллов: Пришел к учителю, говоришь...

Арсен Агамалян: «Хочу показать». Он говорит: «Ну покажи». Я показал это все, и он сказал: «Арсен, это очень круто! Такого не было никогда, это надо делать».

И я вообще поверил, что это круто, когда Наталия Дмитриевна Солженицына, вдова Александра Исаевича Солженицына, увидела и сказала: «Это вообще надо... Это что-то такое, чего раньше не было».

И более того, к нам приехала... я помню, это мы в Твери первый раз показали, такой фрагмент... увидела Каталин Любимова, вдова Юрия Петровича Любимова, которая взяла и пригласила этот спектакль на премию в Театре Вахтангова, как раз Князев Евгений Владимирович там был ведущим...

Дмитрий Кириллов: Весь цвет собрался.

Арсен Агамалян: Да. И мы закончили спектакль, и зал весь встал.

Дмитрий Кириллов: А Дмитрий Александрович Бертман произнес сакраментальную фразу: «Этот спектакль должен жить!» Хозяин теплого, гостеприимного дома под названием «Геликон-опера» распахнул перед Агамаляном двери своего театра. Режиссерское и продюсерское чутье худрука «Геликона» не подвело. Пусть в этом центре, где царит опера, открываются новые жанры, новые формы. Так в репертуаре театра появился уникальный спектакль «Адам и Ева. Жизнь после рая». И судя по реакции зрителей, можно предположить, что у этого доброго начала скоро будет не менее удачное продолжение. Театров оперы и балета много, а театров оперы и бального танца в мире нет.

Мир делится на две половинки, танцующих и не танцующих людей, которые сидят в зале, смотрят и говорят: «Я так не умею, мне это нравится! Я не понимаю, как это можно сделать!»

Арсен Агамалян: Ты знаешь, я вот, когда я подписываюсь, меня просят подписаться, и я иногда подписываю так. Я говорю: «Я желаю тебе жизни как танец». (Я сейчас шире скажу, но про танец я тоже скажу.) Жизни как танец – чтобы жизнь была такой яркой, как танец... вот когда говоришь слово «танец», он всегда яркий... страстной, как танец, чтобы была такой динамичной, ритмичной, какой хочешь, красивой... Чтобы жизнь была у тебя такая... Да, может быть, такая... У нас есть танец румба, танец любви, страсти, как пасодобль, разные эмоции, но чтобы была такая жизнь.

Дмитрий Кириллов: Вот я смотрю на тебя – горят глаза.

Арсен Агамалян: Да.

Дмитрий Кириллов: Несмотря ни на какие трудности, где-то сейчас не можешь уехать куда-то... Но, значит, в этой ситуации Бог пошлет какие-то встречи, мысли, идеи.

Арсен Агамалян: Да.

Дмитрий Кириллов: Я хочу пожелать, чтобы были такие модные спектакли новые, чтобы люди приходили и говорили: «Вы знаете, что в «Геликоне» новая постановка? Вы видели это?» Я хочу это...

Арсен Агамалян: Я принимаю это от тебя! Пусть это я буду в этом участвовать!

Дмитрий Кириллов: Да!

Арсен Агамалян: Спасибо большое!

Дмитрий Кириллов: Спасибо тебе огромное!

Арсен Агамалян: Спасибо, что пригласил, Дим, спасибо!