Артем Белов и Дмитрий Востриков. На какие продукты будут расти цены? И почему?

Гости
Дмитрий Востриков
исполнительный директор Ассоциации «Руспродсоюз»
Артём Белов
генеральный директор «Союзмолоко»

Юрий Коваленко: Ну а теперь о еде. Давайте посчитаем, нет, не калории, а рубли в еде. Многие из нас обратили внимание на то, что выходя из магазина с казалось бы привычным набором покупок, в кошельке остается непривычно меньше денег.

Оксана Галькевич: Многие, Юра, обратили внимание, что на ту же самую сумму ты уже покупаешь не одну, две или три сумки с едой, как было прежде, а уже маленькую авоську, ну пусть не маленькую, но тем не менее.

Юрий Коваленко: Ощутимо меньше. Дело в том, что продукты в России в первом квартале подорожали. И вот понятно было бы, если бы цена изменилась на привезенные из-за рубежа продукты, из-за колебания курса валют или из-за чего-то еще.

Оксана Галькевич: Но цены на самом деле выросли на отечественные товары, которыми, как нам говорят, мы замещаем импорт стремительно. С января по март, по данным Росстата, рост цен на продукты в нашей стране составил 1.7%, в то время как, обратите внимание, в Европейском союзе продукты подорожали за то же самое время на 0.5%. То есть это как, это вообще что? У нас, что ли, цены растут втрое быстрее, чем у них, так получается?

Юрий Коваленко: Но Росстат уточняет: подорожали сильнее всего овощи, практически на 12.5%. К слову, в ЕС всего лишь на 1.5%, то есть здесь мы опережаем в 10 раз Европу. Следом идут фрукты – 8.7%, в ЕС всего лишь 2.7%. Масло и жиры выросли в цене на треть процента, в ЕС они, кстати, стали, напротив, даже дешевле почти на 1%.

Оксана Галькевич: Подешевели только мясо и мясопродукты. И вот еще интересный факт: молочные изделия, сыр, яйцо стали дороже в России за отчетный период тоже больше чем на 1% и тоже непонятно за счет чего, потому что закупочная стоимость их падала, как говорит опять же тот же Росстат, почти на 7% по сравнению с тем же месяцем прошлого года.

Ну вот смотрите, картину мы вам нарисовали веселую, понятную, вот теперь хотелось бы понять, разобраться, по каким таким причинам движение цен у нас и у них "в заграницах", в чужих краях отличается настолько своими скоростями. Давай представим наших гостей.

Юрий Коваленко: Да. У нас в студии профильные специалисты сегодня: Артем Белов, исполнительный директор "Союзмолоко", здравствуйте.

Артем Белов: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Юрий Коваленко: И Дмитрий Востриков, исполнительный директор ассоциации "Руспродсоюз". Добрый вечер.

Дмитрий Востриков: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Добрый вечер.

Уважаемые гости, объясните, пожалуйста, нам, простым телезрителям и таким же простым обывателям, даже если не телезрителям, отчего вообще зависит цена на продукт? И какой жизнью она живет?

Артем Белов: Вы знаете, если возвращаться к той информации, которую вы привели в сюжете, мне очень понравилось то, что мы сравниваем динамику роста цен в Российской Федерации с Европейским союзом и говорим, что в Европейском союзе цена растет в несколько раз более низкими темпами, чем…

Оксана Галькевич: Втрое.

Артем Белов: Фактически втрое. Но я думаю, что если бы мы сравнивали, например, динамику роста цен в Российской Федерации с рядом африканских стран, мы бы сделали абсолютно противоположный вывод.

Юрий Коваленко: Но мы не рядом с Африкой живем, мы живем рядом с Европой.

Артем Белов: Нет, почему? Если мы сравниваем… Мы живем немножко в других экономических условиях, и например, стабильность курса евро куда выше, чем стабильность курса рубля. Если мы посмотрим на динамику рубля, то, например, буквально 2-3 недели назад у нас фактически был скачок примерно в 10-15%.

Оксана Галькевич: Артем Сергеевич, я бы с вами согласилась, если бы, простите, этот скачок не произошел вот только недавно, а динамика, глубина наблюдений, которые мы приводили, гораздо больше.

Артем Белов: Нет-нет, смотрите, сейчас я говорю о том, что мы сравниваем Россию и европейские страны. Мне просто кажется, что это в принципе некорректно сравнивать. Сравнивать динамику, например, предыдущих и текущих периодов в России – здесь вы правы, можем сравнивать. Но здесь мы должны понимать как раз факторы, как раз то, о чем вы спрашиваете, которые определяют эту динамику. Здесь нет ничего уникального. Во-первых, мы должны анализировать динамику тарифов естественных монополий. Если мы посмотрим на то, какими темпами растет стоимость горюче-смазочных материалов, какими темпами растет стоимость топлива, электричества, услуги ЖКХ и так далее, мы прекрасно понимаем, что эти темпы серьезно превышают даже динамику в 4% при инфляции, которая была в прошлом году. Это первое. Второе: есть налоговая составляющая. Например, в этом году, с этого года из федерального уровня в регионы передан налог на движимое имущество – это 2.2% от имущества предприятий. В этом году переходный год, поэтому ставка будет не 2.2%, а 1.1%, но со следующего года это будет 2.2%, и регионам отдано право либо вводить эту ставку, либо не вводить. По нашей практике значительное количество регионов воспользовалось действительно этим правом, потому что бюджеты не настолько наполнены в текущей ситуации, и они эти пользуются. Поэтому вторая составляющая – это налоговая составляющая.

Третий фактор, который влияет на рост себестоимости и цены конечной, – это неналоговая составляющая. Например, мы очень долго все обсуждали систему "Платон", которая достаточно серьезно повлияла на себестоимость по крайней мере молочной продукции, которая социально значима и которая недорогая за единицу упаковки, на нас она серьезно повлияла, это тоже повлияло на себестоимость. Ну и, наконец, курс. Вы абсолютно правы, действительно динамика курса последние 2 недели плюс 15%, может быть, будет какой-то откат назад, но такие ситуации происходят определенным образом регулярно, и это конечно же влияет на себестоимость. Почему? Потому что если мы посмотрим на оборудование, которое в пищевой промышленности, в сельском хозяйстве, подавляющая доля этого оборудования импортная. Это значит, что оно покупается фактически за валюту и зависит от валютного курса, и комплектующие запасные части тоже номинированы в валюте. И вот все эти факторы, а также ряд других факторов, которые, может быть, дополнит мой коллега, влияют на то, что растет себестоимость. Растет себестоимость, растет в конечном итоге цена. Поэтому здесь все достаточно понятно и объяснимо.

Оксана Галькевич: Артем Сергеевич, Дмитрий Владимирович, не хотите сравнивать с Европой, не надо, не хотите сравнивать с Африкой или с кем-то еще – не будем, ради бога. Объясните тогда простую вещь: почему у нас постоянно цена растет? Нам уже который год твердят о том, что у нас инфляция падает, падает, падает, у нас она рекордно упала в конце прошлого года и продолжала падать, мы пока еще не знаем последних данных, как скачок валюты повлияет на потребительские цены и соответствие на инфляцию, но ведь падала же, елки-палки, до последнего момента, а цены растут. Объясните хотя бы так тогда, в таких категориях.

Дмитрий Востриков: Ну я бы сказал, что цены растут не только у нас, а и в мире. Мы все-таки живем в экономике ссудного процента…

Оксана Галькевич: Вот видите, Артем Сергеевич не хочет сравнивать с миром, а вы нас сразу на мир ориентируете.

Дмитрий Востриков: Это просто по-разному отражается, потому что проценты выдаются разные в Европе той же и в Российской Федерации. И здесь во много раз, собственно, наши проценты, на которых работают предприятия, выше европейских. Я думаю, я не открываю здесь Америку, здесь все отлично об этом знают. Плюс я бы добавил, собственно, временной фактор, потому что как было абсолютно правильно сказано и подмечено, основная прибавка у овощей и фруктов. В Европе все-таки вегетативный период, то есть созревание грунтовых овощей и фруктов, опережает Россию, то есть это климатический фактор как таковой. У нас, наоборот, вот этот период самый пиковый как бы перед новым урожаем, и получается, что даже то, что заложено на хранение, возьмем, допустим, картошку как самый потребляемый овощ – та картошка, которая сейчас товарного вида и хорошо сохранилась (это требование уже к теплицам), отпускается аграриями по 25-26 рублей, а та, которая уже имеет какие-то изъяны, то есть это проблемы самого хранения, соответственно, аграрии понимают, что ее надо сдать как можно дешевле, она реализуется по 14-15 рублей. То есть здесь мы видим в 2 раза практически разницу…

Юрий Коваленко: Так это про дешевение мы сейчас говорим.

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, простите, вегетативный период где-нибудь, я не знаю, в Финляндии, Норвегии, Швеции намного отличается от нашего вегетативного периода, или он просто отличается от наших южных регионов?

Дмитрий Востриков: Весна теплее наступает, в целом в Европе наступает весна раньше, чем у нас. Там месяц назад уже цвели вовсю деревья, у нас, мы видим, только-только распускаются почки. Ну на юге понятно, что уже тоже более бурно…

Оксана Галькевич: Но все-таки Европа тоже разная, есть Северная Европа, есть Южная Европа.

Дмитрий Востриков: Мы в любом случае отстаем. И у нас традиционно перед грунтовыми овощами повышаются цены.

Юрий Коваленко: Подождите, вы только что сказали о том, что пролежавшая зиму картошка будет продаваться дешево, та, которая частично с дефектами, будет еще дешевле. Ну а у нас по статистике 12.5% рост цены.

Дмитрий Востриков: А потому что, вы понимаете, у нас, допустим, современная торговля не хочет брать по 14-15 рублей вот эту картошечку, которая, собственно, не кондиционная, они ее уже не принимают. Соответственно, заключаются контракты на ввоз из того же Египта и других, а там уже транспортная составляющая. Да, я понимаю, она там калиброванная, она чистенькая, она помытая, но она стоит уже немножко других денег.

Юрий Коваленко: То есть получается, у нас проблема в том, что мы прежде всего не умеем хранить то, что вырастили, так?

Дмитрий Востриков: Ну у ас есть отставание и по хранилищам, которое мы пытаемся, собственно, ликвидировать, есть инвестиционные кредиты. Но тем не менее даже тех теплиц, которые настроили, не хватает еще в том объеме, чтобы полностью заменить импортную продукцию, она все равно присутствует на рынке.

Оксана Галькевич: Уважаемые гости, вы знаете, мы сейчас предлагаем провести опрос, обратиться к нашим телезрителям. Вот я вам честно скажу: я прежде была против подобных формулировок, потому что мне они казались какими-то чрезмерно прямолинейными, может быть, не совсем честными. Но вот в последнее время, мы это повсеместно обсуждаем в своем коллективе, с людьми в прямом эфире, мы действительно заметили, что на одну и ту же сумму, на те же, допустим, 3 тысячи рублей, которые мы раз в неделю тратили в супермаркете, прежде мы покупали 2 большие сумки на семью, например, теперь мы уходим оттуда с небольшой легкой сумочкой. Вот теперь мы хотим обратиться к телезрителям. Уважаемые друзья, ответьте нам на простой вопрос: "Вам хватает денег на еду?" – присылайте свой ответ "да" или "нет" на наш SMS-портал 3443, первые буквы "ОТР", в конце нашей беседы мы подведем итоги.

Вы знаете, у меня еще вопрос к вам. Пришло сообщение из Чувашской республики: "Молоко сдаю по 12 рублей за литр". И у нас есть информация о том, что… Это вообще отдельный вопрос по молоку – почему цены так ползут вверх по молочных продуктам, ведь закупочные цены на сырое молоко начали снижаться с начала этого года? Я попрошу сейчас наших режиссеров показать: вот смотрите, январь 2018 года – 24.84, февраль – 24.37. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года минус 2.3, по февралю минус 4.6, по марту минус 6.9.

Артем Белов: Ну вы понимаете, как бы… Мы как потребители, я как потребитель, мы сталкиваемся с продукцией, которую видим на полке магазинов, будь то сетевая торговля либо, например, неструктурированная торговля (магазин у дома), это неважно. Это организации, которые, скажем так, ведут свою определенную ценовую политику, выстраивают взаимоотношения, как они их видят, с потребителем. К сожалению, если мы говорим о сельхозтоваропроизводителях и очень часто о переработчиках, то влияние их на конечную цену… Они же не имеют собственных розничных сетей в большинстве своем, за очень редким исключением, поэтому их влияние на систему, скажем так, сбыта, розничной торговли, этот контакт с потребителем очень ограничено, фактически они не имеют влияния на вот эту ситуацию. Поэтому, наверное… Почему цены на падают на полке, хороший, интересный вопрос, наверное, там… Вряд ли я смогу вам сейчас на него компетентно ответить.

Что касается действительно ситуации в сырье, к сожалению, сельскохозяйственная продукция в большинстве своем имеет определенные ценовые циклы. Это касается не только молока, это касается зерна, это касается мяса и так далее. Они разные, эти циклы, у них разная логика, но суть заключается в том, что цены растут, иногда они падают и растут под влиянием внутренних факторов, иногда они прежде всего связаны с мировыми тенденциями, то, о чем отчасти говорил мой коллега, но они имеют определенную тенденцию к изменению, к волатильности.

Юрий Коваленко: А почему вот эти качели цен…

Артем Белов: Вот. На потребителе это практически никогда не сказывается.

Юрий Коваленко: Но это же нечестно.

Артем Белов: Ну понимаете, это как бы такой большой вопрос, честно это или нечестно. Потому что для производителей, конечно, и для переработчиков, они вместе пытаются каким-то образом обеспечить себе на долгосрочном периоде времени тот уровень прибыли, или доходность, или маржи, который бы их устраивал. Но вы поймите, что покупатель купит, это уже вопрос, наверное, чуть в меньшей степени и непосредственно к тем, кто производит товар. Потому что, вы поймите: когда фермер производит продукт, он же вкладывает огромные деньги на самом деле в строительство фермы, в содержание животных.

Оксана Галькевич: В здоровье животных.

Артем Белов: В здоровье животных, чтобы потребитель получил качественный продукт. Если мы говорим о переработке, они вкладывают огромнейшие деньги в развитие инфраструктуры. Наше сельское хозяйство сейчас находится в серьезной инвестиционной стадии, это, кстати, почему у нас отчасти чуть дороже некоторые продукты. Мы действительно только последние 5-7-10 лет серьезно инвестируем деньги, и это, к сожалению, сейчас находится пока в себестоимости той продукции, которая в конечном итоге попадает на полку. Но у производителя, у фермера, у переработчика очень мало возможностей влияния на конечную сеть, к сожалению, потому что, например, мы видим, что колебания у переработчиков, цена контракта может меняться как в более высокую сторону, так и в более низкую сторону.

Более того, очень часто приходится сталкиваться, что, например, сейчас одним из важных является тренд, когда огромный объем пищевой продукции продается по акциям. Вот я не знаю, вы, наверное, тоже ходите в магазин и обращаете внимание, что до 70% молочной продукции сейчас покупается именно по акциям, и глубина скидок по этому сейчас очень высока, она может достигать 30-40%. За счет кого чаще всего это делается? Чаще всего это как раз делается за счет в том числе переработчика. Иногда в этом процессе участвуют сети, не буду лукавить, но в большинстве случаев это бремя все-таки ложится на производителя. Поэтому когда мы говорим, что цена не меняется, я вам могу сказать, что у фермера она меняется, со стороны переработчика она меняется, она может расти и падать, но, к сожалению, в сетях мы практически не видим этого изменения, хотя опять же определенная трансформация и доля акционных продаж растет. Потому что даже сети сейчас сталкиваются с тем, что у них падает товарооборот, то есть по основным продуктовым позициям, есть статистика, товарооборот падает, и чтобы завлечь потребителя, чтобы продать ему определенный объем продукции, увеличить, хотя бы сохранить свою маржинальность, торговые организации тоже идут на определенные, скажем так, решения.

Оксана Галькевич: Вы знаете, если цены так будут расти, то сети торговые, производители скоро на улицу с бубнами и танцами будут выходить, чтобы завлечь потребителя, понимаете? Если уже сейчас падает оборот и привлечь тяжело, то что будет дальше? 

Артем Белов: Вы знаете, я все-таки думаю, что да, вопрос, скажем так, роста цены на полке является важным вопросом. Но мне кажется, не менее важный вопрос все-таки – это вопрос доходов. Даже Росстат показывает, что с 2014 года реально располагаемые доходы населения сократились на 11%. Я вам приведу…

Оксана Галькевич: Но вы ведь это должны учитывать в вашей работе!

Артем Белов: Мы, конечно, это учитываем. Я вам приведу две цифры. Мы делали анализ не только по молоку, а и по мясу, по яйцам, по всем остальным позициям, и анализировали объем потребления 10% самых богатых, состоятельных домохозяйств и 10% самых бедных домохозяйств. Так вот я вам могу сказать, что, например, по яйцам, по молоку, по мясу объем потребления знаете на сколько отличается?

Оксана Галькевич: На сколько?

Артем Белов: В 2 раза, а по некоторым позициям даже больше чем в 2 раза. Поэтому вопрос доходов и вот того, что мы, к сожалению, мало зарабатываем, это очень важный фактор, а вопрос доходов во многом связан в том числе в целом с ситуацией в стране, с экономической ситуацией, с макроэкономикой и так далее. Поэтому, конечно, мы должны обсуждать и цены, но мы должны обсуждать и заработки, вот это на самом деле очень важный вопрос. Потому что производители, поверьте мне, от этого страдают. Потому что, например, у нас устойчиво снижается потребление хорошего, качественного сыра, растет потребление, например, сырных продуктов. Они безопасны, но это другой продукт, это не классический молочный продукт.

Оксана Галькевич: Вообще что-то страшное: молочный продукт, сырный продукт, еще что-то.

Артем Белов: Поэтому еще раз хочу подчеркнуть, доходы не менее важный фактор, чем расходы и цены на полах.

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, если вы хотите что-то добавить, то вы включайтесь в нашу беседу.

Дмитрий Востриков: Мы ровно год назад разговаривали в этой студии, опять же апеллировали к тому, что все производители поддерживают запуск дотации продовольствия для беднейших слоев населения.

Оксана Галькевич: Имеется в виду талонная система, foodstamps и так далее?

Дмитрий Востриков: Да. И к сожалению, это где-то находится… Минфин говорит, что не может найти на это денег, но это больше влияет действительно на покупательную способность, то, что вы говорите: то вы ходили с большой авоськой, а теперь с маленькой. Потому что если не растут доходы, то соответственно приходится покупать меньше.

Оксана Галькевич: Или есть меньше.

Дмитрий Востриков: Здесь повлиять очень сложно. Здесь, с одной стороны, в себестоимостях в инвестиционных во всех сидят все равно банковские кредиты, которые отличаются по сравнению с Европой, а с другой стороны, население может позволить себе купить меньшее количество продуктов.

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, а у вас ставки не падают? Вот смотрите, как в бизнесе: я вижу, что потребительские кредиты падают, ставка Центробанка снижалась все это время, падает ипотека, падают потребительские кредиты, снижаются ставочки, а в бизнесе? Вас не жалеют?

Дмитрий Востриков: В Европе 2% кредита, у нас 25%, инвестиционные чуть меньше – ну как?

Оксана Галькевич: Я все-таки не пойму, можно себя с Европой сравнивать или не нужно этого делать?

Дмитрий Востриков: Как вы хотите, чтобы это отражалось в инвестиционной фазе на продукции производителей равным способом, если и там, и там производители, собственно, работают на кредитах в любом случае? Это, как говорится, кровь экономики. Поэтому здесь от банковского сектора очень многое зависит. Банкиры говорят, что у нас более высокие риски, поэтому они вынуждены давать под больший процент деньги. И здесь получается замкнутый круг. Мы сравниваем, допустим, цены за прошлый год и за этот год, и мы не видим увеличения по той же борщевой группе, то есть мы понимаем, что это чисто сезонное повышение как таковое.

Оксана Галькевич: Почему мы все время на борщевую группу разными глазами смотрим? И с вами, производителями, и с властями.

Дмитрий Востриков: Ну на яйца средняя цена… Стоимость яиц сейчас средняя по России на 5 рублей дешевле, чем было годом ранее. Вот производители, которые производят, ввиду роста всех, собственно, перечисленных затрат уже бегают к нам в ассоциацию и говорят: "Слушайте, а есть какие-нибудь выходы на Монголию? Нам куда-то надо вывозить". Потому что, во-первых, они действительно подняли уровень производства, с другой стороны, предприятия понимают, что они в убыток себе тоже работать не могут, они ищут уже какие-то отдушины, чтобы куда-то можно было реализовать продукцию, где есть платежеспособный спрос.

Юрий Коваленко: Это вы сейчас говорите про европейскую часть России или про всю страну?

Дмитрий Востриков: Про всю страну.

Юрий Коваленко: Ну вот давайте как раз про всю страну и поговорим. У нас на связи Валентина из Казани, давайте выясним, как ситуация в Казани с продуктами обстоит. Здравствуйте, Валентина.

Зритель: Здравствуйте, добрый вечер.

Оксана Галькевич: Добрый.

Зритель: Скажите, я вам хотела задать вот такой вопрос. Здесь прозвучало, из чего складывается стоимость продуктов. А как вы объясните, что одно и то же молоко в магазинах, расположенных в двух шагах, метрах друг от друга, в одном магазине стоит 24 рубля, в другом 36? В одном магазине банан стоит 65, а в другом 90 рублей. Чем это объясняется, наглостью владельцев или еще чем?

Юрий Коваленко: Спасибо.

Оксана Галькевич: Вот мы сейчас… Кто может ответить, уважаемые гости?

Дмитрий Востриков: Здесь очень просто. Здесь зависит, во-первых, от уровня магазина. Понятно, что федеральные сети могут себе позволить более низкие входные цены, то есть они требуют от предприятий цену на объем, скидку гораздо больше, чем маленькая розница. У маленькой розницы, получается, и меньше проходная способность, и другие совершенно входные цены, и здесь не может быть одинаковой цены у них, почему мы и констатируем, что объемы современной торговли растут, и получается, что канал сбыта как бы монополизируется. То есть от этого как бы сильно не выиграют производители, потому что сетевой канал приносит гораздо меньшую рентабельность производителю как таковому, а здесь проходная способность, все элементарно. То есть если у вас зашла тысяча человек и купила продукты, вы на продукте заработали, допустим, 2 рубля, то вы заработали 2 тысячи рублей. А если у вас зашло всего 4 человека и вы даже пусть 20 рублей заработали, то это получается всего 80 рублей. Вот вся разница. То есть здесь проходная способность и непосредственные затраты, оптимизация бизнес-процессов магазина, здесь все имеет…

Юрий Коваленко: Кстати, а как быть тогда по поводу продуктов, которые не дорожают и не дешевеют десятилетиями? Вот есть такое, скажем, уже фактически как анекдот банановый индекс: "Сколько себя помню, – люди пишут, – бананы стоят всегда в магазине одинаково". Вот почему бананы, которые проезжают полмира, стоят всегда одинаково, колебаний никаких в цене нет, а вот наше родное почему-то колеблется очень сильно?

Артем Белов: Я, кстати, готов поспорить по поводу бананов. Банан стоит доллар, условно говоря килограмм бананов стоит 1 доллар. Вот он доллар стоил, условно говоря, в 1998 году, 6 рублей был доллар, он стоил 6 рублей килограмм, сейчас он стоит условно 60 рублей килограмм, несколько лет назад он стоил 30 рублей килограмм – то есть ровно, но доллар. Посмотрим на сырое молоко – в принципе оно в среднем… Опять же, колебания есть, но 30 евроцентов, например, если переводить, вот оно столько стоит. По мясу плюс-минус, опять же возьмем, например, по птице, там доллар с копейками, если опять же смотреть… Она может колебаться, но она стоит плюс-минус одинаково. Поэтому здесь определенная иллюзия, что мы живем в каком-то особом мире и у нас как-то по-особому цены меняются – нет, не так, у нас действительно…

Если опять же длительную динамику посмотреть, примерно по всем остальным продовольственным товарам будет примерно то же самое. То есть мы не можем, например, продавать… Китай может по 3 доллара пакет молока продавать, мы по 3 доллара не можем его продавать, потому что у нас как минимум есть Белоруссия. И на самом деле то же самое с мясом: мы вряд ли сможем его продавать существенно дороже, чем, например, наши коллеги, например, Казахстан или Белоруссия, или, например… Ну сейчас Европа закрыта, хорошо, но, например, коллеги из какой-нибудь Бразилии, Аргентины или, например, Новой Зеландии, то есть невозможно, плюс-минус на логистическую составляющую, но цена примерно везде одинаковая. Поэтому очень большой миф, что у нас все очень сильно растет. Вернее, растет, но фактор, например, курса, который мы обсуждали, здесь играет одну из приоритетных ролей.

Оксана Галькевич: Давайте послушаем еще один звонок от нашей телезрительницы… А, нет, слетел у нас звоночек. Уважаемые друзья, звоните, мы в прямом эфире.

Давай зачитаем несколько сообщений. Вот наши телезрители из Тверской области задаются вопрос: "Обычно если у производителя растут объемы производства, тогда цены есть смысл понижать, почему же тогда у нас так не происходит? То есть проще поднять цены, чем больше производить?" Иркутская область, видимо, в поддержку вашей позиции: "Выращивала картошку на продажу, в этом году бросила, потому что стоит она все время 20 рублей, а ворочать все это за копейки смысла нет никакого". Ну и очень много телезрителей, которые говорят о том, что их доходов, конечно, хватает только на самое необходимое, в первую очередь это ЖКХ, а уже потом то, что остается, как могут разделяют на продукты.

Юрий Коваленко: По остаточному принципу.

Оксана Галькевич: "Банкиры-кровопийцы!" – в поддержку вашей позиции Омская область присылает нам сообщение.

По поводу производства – растут объемы, падает цена. Проще поднять цену, чем больше производить?

Артем Белов: Я еще раз говорю, что нет, в принципе. Действительно… Скажем так, не для всех отраслей сельского хозяйства и пищевой промышленности это характерно, для ряда действительно есть определенные эффекты экономии на масштабе, но они тоже не имеют некой безграничной возможности. Поэтому еще раз говорю, я не согласен с тем, что у нас безгранично растут цены и это какое-то уникальное явление. Все-таки в моем понимании цены действительно подрастают, но для этого есть целый ряд объективных факторов. И еще раз говорю, производители здесь далеко не основные, они в каком-то смысле являются заложниками налоговой системы, доходов производителей, банковской системы, о чем говорит Дмитрий, и так далее. Поэтому они в этом смысле хотят обеспечить себе тот уровень доходности, который позволит им, условно говоря, дальше развиваться, платить заработную плату, платить налоги на самом деле; платя заработную плату, формировать тот же самый спрос. Поэтому я думаю, что здесь претензия к производителям, наверное, все-таки не совсем корректна.

Юрий Коваленко: Но на этом фоне как-то смешно выглядит плач ритейлеров, которые говорят о том, что у них нет способов зарабатывать и они вынуждены каким-то образом скидки делать, акции. Вот телезритель справедливо, на мой взгляд, заметил: "Если у сетей маленькая прибыль, то на какие средства они открывают десятками новые магазины?"

Артем Белов: Хороший вопрос, согласен, я готов к этому вопросу присоединиться.

Юрий Коваленко: Вот у кого-нибудь есть на него ответ?

Дмитрий Востриков: Нет, ну здесь все очень просто. Если инвестировать в расширение новых магазинов, то действительно получается 3-4% прибыли всего, о которых официально отчитывается ритейл. То есть когда называют 3-4%, мы всегда говорим: "Перестаньте открывать магазины, и тогда мы посмотрим, что будет, собственно, с вашей прибылью". То есть пока у них будет экспансия, понятно, что открытие нового магазина идет в затраты, это в прибыли не отражается. Поэтому… Но мы думаем, что это тоже скоро насытится. Я бы еще предыдущий вопрос немножко развил, вы говорите, если объем производства увеличивать, падает себестоимость.

Оксана Галькевич: Цена, цена должна падать.

Дмитрий Востриков: Вот у нас сейчас если посмотреть на рынок, допустим, курятины, свинины, того же яйца, то здесь действительно у нас рынок уже настолько насытился, что цена действительно демонстрирует по сравнению с прошлым годом некоторое снижение.

Оксана Галькевич: Кстати, да, по курятине да.

Дмитрий Востриков: По яйцу, я говорю, это минус 5 рублей получается от прошлого года, но это нехорошо для самих производителей. Понимаете, когда перенасыщение, а девать товар некуда, тогда кто-то просто будет разоряться и рынок будет приходить в некоторое статическое равновесие, поэтому…

Оксана Галькевич: Нет, речь не о том, чтобы довести ситуацию до перенасыщения, а до какого-то разумного уровня довести.

Дмитрий Востриков: Нет, так это же ограничивает выпуск, мы не можем выпустить больше продукции, чем собственные потребители…

Оксана Галькевич: Что мешает, я не знаю, отечественным производителям картофеля развиваться такими же темпами, как птицеводам?

Дмитрий Востриков: Ой, вы знаете, здесь если опять же вернуться к рознице…

Оксана Галькевич: Понятно, что это разное.

Дмитрий Востриков: У меня, допустим, последний звоночек от наших картофелеводов: стандарт одной из крупных федеральных сетей, не буду всуе упоминать название, все знают, решили убрать у себя позицию немытого картофеля, а немытый картофель, как вы понимаете, это самый собственно российский продукт, который аграрии могут поставить. И естественно, наши аграрии, естественно, в шоке: "А куда мы будем девать этот картофель?" Соответственно, да, на полке помытый, упакованный картофель лучше смотрится, хотя у него получается меньше срок хранения, потому что как только вы помыли картошку, она семимильными шагами начинает портиться; для того чтобы она не портилась, ее еще надо обработать химикатами, тогда она более-менее лежит в сеточке.

Юрий Коваленко: Но это дороже уже.

Дмитрий Востриков: И понятно, что такой картофель пойдет просто по импорту. Вот здесь даже такой перекос очень сильно влияет как раз на производителя, потому что у него еще осталось, а реализовать он не может. Мы, естественно, как ассоциация и подключаемся к этому процессу и объясняем, что так неправильно делать, это не в рамках собственно импортозамещения.

Оксана Галькевич: Ну а другие способы довести до более-менее товарного вида вообще существуют или нет, технологии же как-то развиваются?

Дмитрий Востриков: Нет, развиваются, но здесь же не все предприятия этим обладают, во-первых. Во-вторых, если мы всех обяжем делать этот продукт, это опять же будут инвестировать в производство, это опять же будет отражаться на стоимости.

Оксана Галькевич: Но выбор должен быть в том числе и у потребителя, я с вами совершенно согласна.

Уважаемые гости, у нас есть сюжет нашего корреспондента Максима Волкова, он как раз изучал ситуацию в самых разных наших городах, где люди тщательно следят. Такие города, я думаю, во всей стране у нас существуют, во всех городах люди следят. Новосибирск и Липецк, в частности, в нашем сюжете, где люди тщательно следят за своими расходами, фиксируют, изменилась цена, не изменилась. Давайте посмотрим, какими глазами там смотрят на борщевой набор.

СЮЖЕТ

Оксана Галькевич: Ну вот такая вот ситуация. Кстати, там был вопрос по скидкам и акциям в нашем сюжете – недавно прочитала, что в России критический уровень зависимости покупок от акционных скидок зафиксирован.

Артем Белов: Это абсолютная правда.

Оксана Галькевич: Люди ищут, конечно, подешевле.

Артем Белов: Это очень такая тенденция для производителей не очень позитивная, потому что действительно, опять же, для того чтобы обеспечить приток покупателей в сети, сети активно продвигают различные промо-активности, и чаще всего требуют подобных скидок прежде всего с производителей. Поведение потребителя тоже очень сильно изменилось: если мы посмотрим, средний чек упал и увеличилось количество чеков. То есть потребитель готов ходить по разным магазинам в поисках акций. То есть где-то он приходит и покупает, например, акционные овощи и фрукты, куда-то он приходит покупает, например, акционное молоко. То есть потребитель… Мы возвращаемся, я вот помню, достаточно давно были такие ситуации, когда в метро люди ездили, бабушки, например, за продуктами, потому что в разных местах можно было где-то молоко дешевле купить, где-то хлеб и так далее. Вот мы постепенно…

Юрий Коваленко: Но это не от хорошей же жизни.

Артем Белов: Вот я об этом и говорю: мы, к сожалению, сейчас возвращаемся к похожей ситуации, когда без скидки значительная доля потребителей не готова покупать продукт. То есть даже молоко, о котором мы говорим, ведь молоко, хорошее молоко на самом деле на ферме стоит 20-25 рублей; оно должно быть переработано, оно должно попасть в розницу, но вот при всем желании дешевле, наверное, 45 рублей с учетом логистики, того, что это продукт скоропортящийся и так далее, не может оно стоить.

Оксана Галькевич: Пакетированное вот это вот по 30, мягкие пакетики.

Артем Белов: Да, в пюр-паке, такое совсем-совсем в простой упаковочке, там часто не литр, все-таки поменьше бывает…

Оксана Галькевич: 900.

Артем Белов: Ну если там поменьше, оно может подешевле стоить. Но все равно, понимаете, по 50-60 рублей далеко не все могут его купить, и в результате цена действительно сокращается до 30-35 рублей. И потребитель ходит по большому количеству магазинов. В долгосрочной перспективе это не очень хорошо, потому что по сути производитель, который вложил деньги, который модернизировал оборудование, построил новую ферму, производит хорошее качественное молоко, сейчас перестает зарабатывать. То есть он проедает то, что у него было, и в этом смысле для потребителя в долгосрочной перспективе это, конечно, очень плохо. Поэтому возвращаясь все-таки, как из этой ситуации можно выходить – только рост доходов, только поддержка социально незащищенных слоев населения в том числе через программу внутренней продовольственной помощи. Это то, что может действительно серьезно стимулировать продовольственный сектор, по-другому ситуация не будет улучшаться.

Оксана Галькевич: Артем Сергеевич, Дмитрий Владимирович, рост доходов, хорошо. Не будем говорить вообще о стране, поговорим о ваших сотрудниках. Вы в течение последнего времени индексировали зарплату вашим сотрудникам? Рост доходов обеспечили вашим работникам? Извините, вопрос прямой.

Дмитрий Востриков: Нет, у нас несколько индексировалось.

Оксана Галькевич: Нет, я понимаю вообще о стране, а вот о своих?

Артем Белов: У нас непосредственно в индивидуальном порядке да, у нас все-таки небольшая организация, небольшая частная организация – да, мы индексируем заработную плату в индивидуальном порядке. В индивидуальном порядке, наверное, в среднем раз в 1.5-2 года.

Юрий Коваленко: Цены повышаются ежедневно.

Оксана Галькевич: "В индивидуальном порядке" – это, видимо, кто хорошо работает, да?

Артем Белов: Еще раз говорю, у нас небольшая организация, в индивидуальном порядке мы это делаем, но мы это делаем существенно, обычно это повышение существенно больше, чем на уровень инфляции.

Юрий Коваленко: А у вас?

Дмитрий Востриков: А у нас союз в принципе некоммерческий, мы никакого продукта не выпускаем…

Оксана Галькевич: Понятно, но я имею в виду компании, с которыми вы сотрудничаете, есть такая информация? Которые к вам обращаются, вот эти картофелеводы.

Дмитрий Востриков: Ну пересчитывают. Все, естественно, зависит от предприятия, от руководителя: кто-то пересчитывает, кто-то не пересчитывает, кто-то наоборот пользуется, говорит: "Кризисные времена, извините, надо как бы ужаться". Но если бы все повышали предприятия заработную плату, мы бы не констатировали сейчас факт, что реальная покупательная способность населения уменьшается. И здесь, кстати, рост как бы кредитов, который был, тоже сказывается на покупательной способности, потому что кредит население берет один раз, а если это ипотечный, то это тянется на 10-15 лет…

Оксана Галькевич: Всю жизнь.

Дмитрий Востриков: …а выплачивать каждый месяц, это тоже сказывается. То есть если даже зарплата растет, она не настолько, собственно, растет, насколько приходится отдавать.

Артем Белов: Коллеги, вы знаете, я бы здесь, честно говоря, сказал, если говорить о том, где, в каких секторах она растет, в каких не растет. Я, например, могу сказать, что многие наши члены подписывают так называемое отраслевое соглашение, которое подписывается бизнесом, Министерством сельского хозяйства и профсоюзами, в котором фиксируется, например, в том числе вопросы регулярной индексации заработных плат, у нас это есть. У нас большое количество особенно крупных производителей, ведущих игроков рынка подобное соглашение подписывают, с одной стороны. С другой стороны, я знаю, что в большинстве компаний, которые серьезно думают о привлечении кадров, в коммерческом сегменте, как российских, так и иностранных, большинство из них индексируют заработные платы на регулярной основе ежегодно, это второе. Третье: если мы посмотрим, все-таки сегмент, где, наверное, нет серьезного роста заработных плат, это опять же мы отмечаем… Вот я, например, работал, был такой период в моей жизни, в течение 3-х лет я работал на государственной службе. Вот я вам могу сказать, что за 3 года ее не индексировали, заработная плата на госслужбе не индексировалась.

Юрий Коваленко: А говорили, что индексируют?

Артем Белов: Ну я не знаю, наверное, что-то по телевизору говорили в тот момент времени, наверное, даже что-то статистика считала, но реально заработную плату не индексировали на госслужбе. Я, например, знаю, у меня есть такая история небольшая семейная: у меня есть родственники, которые работают не на госслужбе как таковой, но в государственных учреждениях.

Оксана Галькевич: В бюджетных.

Артем Белов: В бюджетных учреждениях. Я могу вам сказать: у них зарплата выросла, выросла за последний период времени, причем достаточно серьезно. Но у них премии упали, и реальные доходы номинально остались теми же самыми, то есть было 10 рублей, 10 рублей и осталось, но в реальном исчислении с учетом инфляции, например… Да, у нас в прошлом году было 4%, а сколько у нас было в 2016 году? А в 2015-м? Так вот в реальном выражении вот эти вот зарплаты упали и упали очень серьезно. Я так понимаю, что бюджетный сектор – или, например, пенсионеры те же – на самом деле в этом смысле очень показателен, очень большое количество социально незащищенных граждан, которые там работают, к сожалению, теряют в доходах. Я думаю, что в коммерческом секторе, по крайней мере в крупном и среднем бизнесе или бизнесе, который серьезно думает о своем имидже, достаточно серьезно относится к удержанию работников, заработные платы все-таки индексируются.

Оксана Галькевич: Ну и на этом фоне у нас еще увеличилась численность бедных в нашей стране, это мы тоже знаем, была резкая прибавка, резкий скачок численности бедных в нашей стране, и даже Голодец сказала, что у нас феномен такой есть в стране, работающие бедные.

Уважаемые гости, у нас целая очередь из звонков. Давайте предоставим слово Александру из Смоленской области. Александр, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я звоню вам по поводу того, что молоко у нас привозное и дорогое, 47 рублей.

Оксана Галькевич: "Привозное" вы имеете в виду из Белоруссии, Смоленская область?

Юрий Коваленко: Казалось бы, Смоленская область.

Зритель: И из Белоруссии есть, и с Воронежа есть. А своего молока у нас нет, потому что у нас все, как говорится, порезали, даже нигде не сеем ничего, не пашем в Дорогобужском районе. У нас есть там какие-то агрохолдинги, только не знаю, что это за агрохолдинги. Молоко они да, возят бочками, ездят из деревни, из глубинки.

Оксана Галькевич: То есть этот продукт для вас дорогой, да?

Зритель: Ну конечно, молоко дорогое. Если у нас себестоимость взять Демидовский район, деревня Черная борода, там молоко они сдавали, был 2004 год, там было по 12 рублей, и сейчас по 12 рублей сдают.

Юрий Коваленко: А так у вас молоко в среднем сколько стоит за литр?

Зритель: У нас… молоко с натуральной коровы 150 рублей.

Юрий Коваленко: Это деликатес, а не молоко, 150 рублей.

Зритель: Конечно, деликатес, продают на рынках, стоят…

Артем Белов: Это за что? Это за 1 литр?

Оксана Галькевич: Это за литр, Александр, спрашивает наш гость у вас?

Зритель: За литр, за литр.

Артем Белов: Честно говоря, это, конечно, какая-то фантастическая цена, честно могу сказать.

Оксана Галькевич: Спасибо, Александр. Особенно для сельской местности.

Юрий Коваленко: Особенно для Смоленской.

Артем Белов: Я просто не знаю, кто там покупает, то есть я не знаю, кто в сельской местности может себе позволить купить литр молока за 150 рублей, честно могу вам сказать.

Юрий Коваленко: Но с другой стороны, сдают они его так же по 12 рублей что в 2004-м, что в 2018-м.

Артем Белов: Наверное, 12 рублей в каком-то смысле исключение, потому что я неплохо знаю ситуацию по Смоленской области, там цена, конечно, не фантастическая, но она чуть ниже 20 рублей в среднем. Там действительно не так много молока производится, там если мне не изменяет память, они производят и перерабатывают около 30 тысяч тонн молока. Но это в принципе действительно очень небольшой регион, у них действительно рядом Белоруссия, у них достаточно много белорусской продукции, которую напрямую завозят…

Оксана Галькевич: Демпингуют, да?

Артем Белов: Да. Там не самая лучшая ситуация, конечно, в настоящее время, но я знаю, что и руководство региона достаточно активно сейчас планирует привлекать инвесторов на молочный сектор и вот эту тематику достаточно динамично развивать, потому что потребность есть, спрос действительно есть, потребность в качественном продукте своего производства в регионе, производства и переработки, присутствует. Поэтому…

Юрий Коваленко: Вот вам и бизнес-намек.

Артем Белов: Да, конечно.

Юрий Коваленко: В Смоленской области любое молоко дешевле 150 рублей будет покупаться на ура, я думаю.

Артем Белов: Да, это рентабельность в принципе 600% примерно.

Оксана Галькевич: Артем Сергеевич, мы знаем о том, что у нас действительно проблемы, сложности в молочном секторе в нашей стране, молока не хватает, у нас с поголовьем проблемы. А вот с хлебом? Нам люди пишут, что и хлеб тоже дорожает, продукт первой необходимости, социально важная категория продуктов, если можно так сказать. Мы же знаем, что у нас рекордные урожаи в последние годы, мы бьем рекорды по продажам – как у нас там говорят, больше чем чего мы производим зерна? Больше, чем оружия и чего-то там еще.

Артем Белов: Экспортируем, наверное.

Оксана Галькевич: Экспортируем, да.

Дмитрий Востриков: Здесь я думаю, что это именно субъективное впечатление покупателя, оно связано с совершенно другими факторами, это не рыночная, скажем так, ситуация. У нас просто получается, что индустриальные крупные заводы, которые производят дешевый хлеб, вот этот вот "кирпич", к которому все привыкли (белый, черный, серый хлеб), не может пробиться, собственно, на полки. Тем более сейчас очень муссируется как бы борьба с возвратами, соответственно ритейл пытается уйти в сторону собственной выпечки. И собственная выпечка, естественно, в приоритете, собственная выпечка имеет совершенно другую маржинальность, совершенно другой доход. То есть мы как покупатели заходим и видим что? Мы видим хороший, пахнущий хлеб, который вот только испекли из мороженого, допустим, теста, он стоит. Но он стоит довольно-таки дорого. Социальный завозится, он либо разбирается быстро, хотя вот батоны нарезные я, допустим, вижу постоянно, они постоянно есть, они есть и стемовские, то есть сетевые торговые марки, на них точно цена не растет. Другое дело, вкус и предпочтения покупателя…

Оксана Галькевич: Там растет объем, как в пакетах с молоком на самом деле: был литр, теперь 900.

Дмитрий Востриков: Ну я бы не сказал, что на хлеб растет, потому что на муку цена упала, на такой индустриальный хлеб точно не повышалась цена. Соответственно, я думаю, что это ценники бьют по глазам за счет вот этих как раз премиальных хлебов, которые только-только выпекли.

Артем Белов: Мне кажется, не совсем корректно привязываться на самом деле к стоимости зерна, потому что давайте будем объективны…

Оксана Галькевич: К объему производства хотя бы.

Артем Белов: Просто в буханке хлеба доля зерна, как это ни парадоксально, на самом деле очень небольшая. Сколько мы общались с хлебопеками, это порядка 10-15%. То есть они на самом деле с точки зрения влияния на цену финальную оказывают самое минимальное влияние.

Оксана Галькевич: Слушайте, дешевый хлеб, который на прилавках мы видим, на самом деле, честно скажу, есть сложно, потому что он, мягко говоря, невкусный, молока там точно нет, Артем Сергеевич.

Дмитрий Востриков: Вот это другой вопрос, да.

Оксана Галькевич: А вот пакетированное молоко пить-то можно?

Артем Белов: Я пью.

Оксана Галькевич: Да? Нормально?

Артем Белов: Я пью и пью с удовольствием.

Оксана Галькевич: Вы знаете, у нас только что был звонок из Смоленской области, где нам человек говорил, это все-таки Центральная Россия: "Слушайте, у нас молоко дорогущее, у нас своих коров-производителей нет". А интересно, что в отдаленных территориях? Давайте посмотрим с вами наш сюжет из Якутии: отдаленная территория, местами все это завозится дорогостоящим транспортом, северный завоз и так далее. Давайте посмотрим сюжет нашего корреспондента Романа Кутукова, из чего там складывается цена, от чего зависят цены.

СЮЖЕТ

Оксана Галькевич: Слушайте, сколько нюансов, а? Такая огромная страна, и везде какая-то своя специфика. В Смоленской области одни проблемы, в Якутии другие проблемы. У нас есть еще Владивосток, Сахалин, у нас есть юг, у нас есть Сибирь, Калининград и так далее, везде какие-то свои проблемы. Выравнять ситуацию невозможно, надо быть как-то гибким в каждом конкретном случае?

Артем Белов: Ну вы знаете, я думаю, что все-таки ситуация на самом деле… Она в деталях разная, но она по сути одна и та же, понимаете? Я думаю, что в Смоленске, что в Якутске, что во Владивостоке, что в Липецке фактор, который определяет сейчас спрос, – это то, что не растут доходы, это самый важный фактор. Цены растут, да, но факторы опять же общие – это стоимость кредитов, это налоговое окружение, это рост услуг естественных монополий, целый ряд факторов, они тоже на самом деле едины, хотя в нюансах, опять же, могут отличаться. Но в целом ситуация складывается такая, что тренды общие, они общестрановые.

Да, может быть, в Якутии стоимость молока средняя больше 100 рублей, но вы простите, я вам могу сказать: не знаю, как в прошлом году, но, например, несколько лет назад местных сельхозтоваропроизводителей поддерживали субсидией на литр – это по всей России, но, например, в Якутии давали субсидию в несколько десятков рублей, в то время как, например, в среднем по стране она была 0.6. Поэтому она… Но опять же тренд достаточно общий, то есть общая ситуация характерна для всех территорий, потому что мы как бы живем в некоем едином прежде всего экономическом пространстве.

Юрий Коваленко: Местные власти могут помочь в этой ситуации?

Артем Белов: Я думаю, что могут. Но опять же здесь прежде всего нужно очень внимательно подходить к программам поддержки социально незащищенных категорий граждан. Потому что та цифра, которую я приводил в начале, что разница между потреблением у бедных и у богатых в 2 раза, вы понимаете, то есть 170 литров молока, например, у 10 самых бедных в среднем по году и 330 у самых богатых – это огромнейшая разница. Поэтому минимальная даже поддержка тех, кто является самым незащищенным в социальном плане прежде всего действительно может дать очень серьезный… Потому что вы абсолютно правы, на что мы тратим деньги? Мы, к сожалению, вынуждены тратить на ЖКХ…

Оксана Галькевич: Иначе мы останемся без жилья.

Артем Белов: Ну да, иначе нам отключат воду, газ и так далее, и во-вторых, мы вынуждены тратить на питание, и доля расходов на питание в структуре расходов граждан Российской Федерации, к сожалению, растет.

Оксана Галькевич: Давайте послушаем нашего телезрителя из Твери. Тверь, Александр, здравствуйте. Спасибо за ожидание.

Зритель: Добрый вечер. Вы знаете, очень сложно, конечно, прожить на пенсию в 11 тысяч, притом что после выборов все цены на продукты на 20-25% взлетели в течение 2-3-х недель, то есть свинина, овощи. А с молоком и молочными продуктами вообще беда. У нас, предположим, "Кандинский" совхоз такой крупнейший запустил линию молока, дети туда ходят каждую неделю, по телевизору показывают, чудесные молочные реки. А в магазинах возьмешь, там белка нет. То есть молоко делаешь на творог, там творога не получается, жирности никакой. Я беру у соседнего фермера, вернее у крестьян, по 30 рублей молоко – это земля и небо: его в 3 раза разбавишь, и оно получается точно такое же, как на этом знаменитом Кандинском агрохолдинге. Хотя есть и другой пример у нас: "Афанасий" ферма начала как бы производить молоко и сметану ну великолепнейшую, но цены, конечно, немножко подороже.

Оксана Галькевич: Но зато качество соответствующее, достойное. Да, спасибо, Александр.

Дмитрий Владимирович, вот по поддержке региональных производителей, так вот у вас в ассоциацию стекается информация от разных производителей из разных регионов, где дела еще ничего, где похуже, где сложнее? С вами же делятся информацией по разным сферам производства.

Дмитрий Востриков: Поддержка производителей как?

Оксана Галькевич: Ну где региональные власти, так скажем, в судьбе производителей продовольствия участвуют более активно, а где не участвуют совсем?

Дмитрий Востриков: Вы знаете, сейчас централизованное распределение. Если говорить про инвесткредиты, они, собственно, распределяются по федерации, то есть те, которые значимы и которые достойны, их поддерживают региональные власти, соответственно, их поддерживает потом Министерство сельского хозяйства, такой проект запускается. Есть еще часть региональных дотаций, но, наверное, в разрезе регионов неправильно это говорить: если прибыльный регион, то он просто может большую оказать поддержку, если у региона не хватает бюджета, соответственно, у них возникают проблемы. То есть по законодательству они должны как бы господдержку оказать, а так нет.

Поэтому мы обычно как бы сравниваем как? Вот если начали уж с Европы, давайте с Европы.

Оксана Галькевич: Артему Сергеевичу это очень не нравится.

Дмитрий Востриков: Дотации у нас совершенно не такие, как европейские. Мы не раз с коллегами с Европы когда встречаемся и говорим: "У нас тоже такая часть бюджета уходит на поддержку. Вот если на равных, давайте так: либо вы у своих аграриев совершенно убираете поддержку, либо мы выравниваем поддержку". Потому что рамками ВТО мы в принципе ограничены также сельхозподдержкой, сельхозпроизводитель иногда даже за ней не идет, потому что знает…

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, вам такую поддержку оказали?

Дмитрий Востриков: Прекрасно знаете, сколько стоит формален гектара, допустим, по пшенице. Идти за суммой, которая меньше 5% от этого, смысла нет: готовить документы, отчитываться и так далее. Вот здесь вот неравенство, собственно, сельхозпроизводителей налицо, достаточно по странам сравнить…

Оксана Галькевич: А рынок закрыли для иностранных поставщиков? Антисанкции ввели? Это вам не поддержка, что ли? Тут вам надо и так, и этак. И так уже ни хамона вам, ни сыров.

Дмитрий Востриков: Цена на многие продукты определяется на чеках…

Артем Белов: Хамон не закрыли.

Оксана Галькевич: А, не закрыли? Я не в курсе, извините.

Артем Белов: Он на полках даже есть.

Оксана Галькевич: Я не хамонная целевая аудитория просто.

Артем Белов: Мы просто недавно разбирались как раз с этим вопросом.

Оксана Галькевич: Нет, ну вот курс на импортозамещение, закрыли рынок для иностранных производителей, говорят: "Давайте, заполняйте, вот вам, пожалуйста".

Юрий Коваленко: А оказывается, они-то и спасали.

Артем Белов: Да нет, на самом деле, конечно, то, что было… Ну не только санкции, но и, например, опять же, ослабление рубля, которое было 3 года назад, действительно очень серьезно сказалось на поддержке сектора сельскохозяйственного, это правда, это и для молока… Потому что действительно значительная позиция импортных, они стали просто неконкурентоспособными на внутреннем рынке, и это правда. И в этом смысле я хочу сказать, что на самом деле, конечно, от региона очень много зависит и от руководства региона, но это вопросы скорее не денег, а это вопрос отношения. Вопрос отношения к людям, которые готовы вкладывать деньги, которые работать на земле, которые готовы вкладывать в переработку. Вот, например, посмотрим на Белгородскую область: за 20 лет они стали крупнейшим в России производителем мяса, они фактически производят 25% свинины, птицы и так далее, регион совершил прорыв просто. То же самое сейчас, например, делает Калужская область в области молока, Воронежская область, Удмуртия, Башкирия, то есть большое количество регионов, которые действительно делают определенные прорывы.

Юрий Коваленко: Я попробую сейчас сказать крамольную мысль: а вот представьте себе ситуацию, что отменяются санкции, возвращаются обратно европейские товары. Все российские товары сразу же снизятся в цене, и никто не будет говорить о том, что им 5% мало, и так мы голодаем, мы очень мало производим. Цены ведь упадут, согласитесь.

Артем Белов: Я думаю, что если мы сейчас напрямую столкнемся с импортом прямым неконтролируемым, например, из тех же самых стран Европейского союза, это, конечно, может серьезно повлиять на продовольственный и сельскохозяйственный сектор. Хотя я могу вам сказать, что сейчас мы, например, конкурируем в мясном секторе со странами Латинской Америки. Нам поставляют ту же свинину, ту же самую, например, птицу из той же самой Латинской Америки, везется из целого ряда других стран. Поэтому мы и сейчас в принципе достаточно успешно в ряде секторов конкурируем, в ряде нам еще нужно время нарастить мышцы, окрепнуть. Вы поймите, ведь на самом деле прорыв, например, в европейском молоке был в 1960-1970-х гг. и связан был в том числе с переходом на новые современные технологии. Мы, к сожалению, действительно до конца советского периода отставали достаточно серьезно; мы серьезно начали заниматься инвестициями в современные технологии 15 лет. Это действительно серьезные затраты, на которые сейчас идет бизнес, государство в виде государственной поддержки и так далее.

Дайте нам еще время, дайте еще 5-7-10 лет, окрепнут российские производители, и поверьте мне, вернут кредиты, будут конкурировать по операционным затратам, поверьте мне, мы вполне сможем успешно конкурировать, будут более серьезно думать о затратах. Мы сейчас пока учимся, у нас очень небольшой период времени прошел, 10-12 лет – это ничто, мы сейчас уже успешно достаточно конкурируем с грандами. Наш бизнес продовольственный, сельскохозяйственный очень маленький. Крупнейшие производители мяса в мире – это 40 миллиардов долларов, это примерно 1.5 триллиона рублей. У нас самый крупный производитель сельхозпродукции, наверное, 150 миллиардов, то есть это в разы меньше.

Оксана Галькевич: Уважаемые гости, нам нужно подводить уже итоги нашего опроса. Если помните, в самом начале мы такой прямолинейный, в лоб задали вопрос нашим телезрителям: "Хватает ли вам денег на еду?" Ну вот смотрите, результаты получились такие: "нет" нам ответили 89%, хватает на еду 11%.

Юрий Коваленко: То есть каждому десятому.

Оксана Галькевич: Может быть, эмоциональная какая-то отчасти оценка, все-таки я надеюсь, что люди не голодают, но как минимум точном многим приходится себе в чем-то так или иначе отказывать.

Спасибо большое. В гостях у нас сегодня в студии программы "Отражение" были Артем Сергеевич Белов, исполнительный директор "Союзмолоко" – Артем Сергеевич, большое спасибо.

Артем Белов: Спасибо.

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович Востриков, исполнительный директор ассоциации "Руспродсоюз".

Юрий Коваленко: Спасибо большое.

Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, я вас благодарю.

Дмитрий Востриков: Спасибо.

Оксана Галькевич: Ну а мы еще не прощаемся.