Александр Румянцев и Кирилл Киргизов - о том, как меняется ситуация с лечением детских онкологических заболеваний

Гости
Кирилл Киргизов
заведующий научно-клиническим отделом Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева
Александр Румянцев
врач-педиатр, доктор медицинских наук, академик РАН

Ангелина Грохольская: Наверное, нет такого человека, который не боялся бы услышать от врача диагноз "рак". Болезнь коварная – можно жить и не знать, что смертельно опасные клетки уже начали убивать. Чем раньше их распознать, тем больше будет шансов на выздоровление. Но, по статистике, 40% больным ставят неправильный диагноз.

О важности ранней диагностики и новых методах лечения мы будем беседовать сегодня с нашими гостями. Я их с удовольствием представляю, приветствую снова в студии "Большой страны". Здравствуйте! Это Александр Румянцев, академик РАН, генеральный директор Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева. Александр Григорьевич, еще раз здравствуйте.

Александр Румянцев: Добрый день.

Ангелина Грохольская: И Кирилл Киргизов, заведующий научно-клиническим отделом Центра имени Дмитрия Рогачева. Кирилл, очень рада снова вас видеть здесь у нас.

Кирилл Киргизов: Очень приятно.

Ангелина Грохольская: Сейчас наверняка нас смотрят родители тысяч детей, которые находятся в онкоцентрах в регионах большой страны, а не только в Москве, да и в Москве тоже. Возможно, нас сегодня смотрят и дети, которые очень хотят выздороветь. Наверное, неправильно обещать всем полное выздоровление, излечение, но дать надежду – это может каждый врач. И именно этих слов, что "все будет хорошо", и дети, и родители сегодня ждут. Я сейчас хочу, чтобы мы начали именно с этого – со слов надежды от вас.

Александр Румянцев: Рак у детей перестал быть фатальным смертельным заболеванием в полной мере. Это произошло за относительно короткий период времени. В 1947 году впервые было использовано лекарство для ребенка, которое позволило достичь ремиссии. Прошло не так много времени. Сейчас уже более 150 молекул лекарственных средств используются в лечении детского рака. И результаты лечения в Российской Федерации достигли примерно 80% выздоровления детей. Это очень высокий процент за исторически короткий период времени. Фактически рак из смертельного фатального заболевания стал хроническим заболеванием, которое лечится, которое подвергается лечению.

Поскольку мы наблюдаем детей в течение 5 лет, мы не можем сразу сказать, выздоровел ребенок или нет. Если у него заболевание в течение 5 лет протекает без рецидивов, то мы считаем его выздоровевшим ребенком – вплоть до того, что даже с него снимается в этот период инвалидность, если он выздоровел. Он становится абсолютно полноценным участником общества.

Ангелина Грохольская: Давайте теперь о лечении, о новых методах. В конце мая в Москве на базе вашей клиники состоялась X Международная конференция, она прошла впервые в нашей стране. Расскажите о ней. Что было, кто был, какие новые операции были показаны? Я знаю, что представляли как раз специалисты…

Александр Румянцев: Вы знаете, у нас 86 региональных центров в России, и они все объединены едиными стандартами диагностики и лечения. Мы разработали региональные протоколы лечения. К нам в ходе разработки этих протоколов присоединились врачи и пациенты Армении, Белоруссии, Киргизии, Казахстана и Узбекистана. Представляете себе, российская группа, которая проводит это лечение, стала третьей в мире, уступая только Америке и Германии, которые начали примерно на 25–30 лет раньше эту работу. Ребенок во Владивостоке и в Калининграде – в нашей гигантской стране – получает такое же лечение, как и в нашем центре. И мы этого достигли вместе с коллегами. И я это рассказываю только потому, что мы были готовы к тому, чтобы азиатские страны, которые к нам приехали… А приехали люди из 38 стран, было 900…

Кирилл Киргизов: 950.

Александр Румянцев: 950 делегатов. Мы провели очень большой кворум, потому что людей, работающих в Азии, очень интересовал вопрос, как нам удалось достичь таких высоких результатов.

Ангелина Грохольская: А у них ведь очень низкий процент выживаемости?

Александр Румянцев: Да, у них процент выживаемости – пока где-то в среднем в пределах 10%. И нет доступа к тем пациентам, как у нас в России, к лечебным опциям определенным.

Ангелина Грохольская: Я так понимаю, что это касается только заболеваний именно крови, правильно? Потому что рак ведь имеет разные…

Не врач – Иванов, Петров, Сидоров – должен лечить больного, и больной должен от этого врача зависеть, нет. Это зависит от технологий. Это зависит от команды.

Александр Румянцев: Нет, всех онкологических заболеваний детей. Всех заболеваний крови, всех онкологических заболеваний детей и тех иммунодефицитных состояний, которые являются генетическими смертельными болезнями. Дело в том, что мы сегодня уже располагаем в России полным коечным фондом, который позволяет это сделать. Речь идет о том, чтобы результаты нашей работы были абсолютно адекватны. То есть мы идем за технологией. Не врач – Иванов, Петров, Сидоров – должен лечить больного, и больной должен от этого врача зависеть, нет. Это зависит от технологий. Это зависит от команды, о которой говорил Кирилл.

Ангелина Грохольская: Во время конгресса те операции, которые проводились… Там была международная команда?

Кирилл Киргизов: Вообще говоря в целом о лечении таких относительно редких заболеваний как детские гематологические и онкологические недуги, там зачастую и нужна международная команда. Потому что собрать достаточную группу пациентов по количеству, чтобы выработать оптимальный метод лечения, может только или мультицентровая группа, то есть когда много-много центров из одной страны, или еще лучше, когда мультицентровая группа из разных стран. И на примере того мастер-класса по хирургии, который состоялся в стенах нашего центра, как раз и была показана такая команда. Один специалист владеет одной технологией, другой – другой, но в целом они составляют команду. Здесь это относится, наверное, даже не только к хирургам. В лечении детей с такими болезнями, прежде всего нужна помощь и участие не только хирурга, но и гематолога-онколога, но и реабилитолога, и других многих специалистов.

Ангелина Грохольская: Как раз у нас сейчас появится видео. Это та самая операция, о которой мы сейчас говорим, я так понимаю. Причем вы эти операции во время конгресса транслировали онлайн как раз для всех коллег, которые там присутствовали.

Александр Румянцев: Да, совершенно верно. Она немножко необычная, потому что у нас 15 хирургов всех специальностей. Мы оперируем все – от центральной нервной системы, от нейрохирургии до гинекологии и ортопедии. Все виды операций делают, и делают это одновременно. Потому что пациент, который имеет врожденную опухоль, которому 5 дней, например, он прямо из родильного дома поступает. И его врожденная опухоль может занимать несколько этажей, где должны работать одновременно 2–3 хирурга разных специальностей, владеющие предметом. Поэтому 3 хирурга одновременно делают операцию на маленьком объекте – тонко, под микроскопом. Это очень сложная штука, поэтому это штучная работа.

Сегодня детская хирургия малоинвазивная. Мы сторонники того, что, используя лекарства, лучевые методы воздействия в хирургии, мы можем уменьшить количество обезображивающих тяжелых операций, которые приводят к инвалидности в дальнейшем. То есть мы делаем теперь всю нашу работу (учитывая, что больные выживают) в расчете на то, что этот ребенок должен быть абсолютно здоров, должен иметь свою семью, должен иметь нормальное социальное положение в обществе. Поэтому все факторы мы учитываем наперед. Это непростая вещь. Она отличает нашу работу от работы "взрослых" специалистов.

Я начала сегодня нашу беседу с того (а эта статистика официальная, и ее озвучивали не раз), что примерно 40% случаев – это ошибочные диагнозы. Ошибаются врачи в регионах в первую очередь. Вам часто приходится исправлять ошибки своих коллег из региональных центров?

Александр Румянцев: В отличие от других специальностей, наш диагноз не является клиническим, то есть мы не можем, глядя на больного, изучая его историю жизни, болезни и жалобы, установить диагноз. Наш диагноз – морфологический, то есть объективное исследование биоптата, опухоли. Более того, это требует специальных уточнений, потому что количество этих опухолей, как и количество клеток в многоклеточном организме хозяина, большое, и каждая из этих клеток, в принципе, может стать опухолью.

Поэтому мы течение последних 5 лет проделали очень большую работу по организации референс-центра, то есть контролирующего центра, для всех субъектов федерации. Тех врачей, которые у нас на территории работают, мы должны постоянно готовить. Ситуация такая сейчас, что 2,5 года прошло – и все начинай сначала. Если ты 2,5 года валял Ваньку, то ты уже не можешь догнать ничего.

Ангелина Грохольская: Расскажите, Кирилл, что это за образовательная программа. Кто может включиться в нее?

Кирилл Киргизов: Эти образовательные программы проводятся Обществом детских гематологов и онкологов. Есть несколько образовательных программ. Есть обязательные сертификационные циклы, но они априори проводятся. Но есть и так называемые благотворительные научно-образовательные программы.

Одна из них – это "Дальние регионы", когда мы с командой под руководством Александра Григорьевича выезжаем в какой-то из регионов, из субъектов Российской Федерации и там проводим на бесплатной основе двухдневные циклы для врачей-педиатров прежде всего, для ранней диагностики. Потому что, как правило, пациент обращается сначала к педиатру с какими-то жалобами, и именно его роль – быстро направить к конкретному специалисту, чтобы этих 40% не было.

И вторая программа – это "Лечим вместе", когда врачи так называемых узких специальностей (гематологи-онкологи, хирурги, лучевые диагносты и терапевты) приезжают в наш центр и получают стажировку на рабочем месте, опять же бесплатно. И такие программы зачастую уникальны, потому что не во всех странах, особенно азиатских, они существуют. Они получили и российское признание в виде нескольких премий (например, премия Национальной медицинской палаты), и международное. Это один из вариантов трансфера технологий – и не только конкретно терапевтических, но и образовательных вариантов.

Александр Румянцев: За 5 лет 68 регионов объездили. Ежемесячно мы выезжаем с командой.

Ангелина Грохольская: У нас 85 регионов, еще не все охвачено.

Александр Румянцев: Да, не все охвачено. Но есть такие регионы маленькие, которые мы собираем в рамках округов. Но я могу сказать: больше не можем, это трудно, надо же работать еще и дома. Думаю, что мы сможем это реализовывать и дальше. Недавно Министерство образования дало нашему центру лицензию на постдипломную подготовку специалистов по 14 специальностям, поэтому мы теперь можем широко готовить специалистов постдипломной подготовки для регионов, которые будут работать с нашими пациентами.

Ангелина Грохольская: Продолжаю такую оптимистичную ноту, которую мы сегодня задали. Это очень хорошо, потому что именно этого от вас ждут, опять же повторюсь, родители и дети. 1 июня, в День защиты детей, в центре побывал Владимир Владимирович Путин. Это тоже очень символично, ведь он был знаком с Димой Рогачевым, и с этого все началось – с их знакомства. И благодаря этому появился центр. Он с оптимизмом уходил от вас?

Александр Румянцев: Вы знаете, знакомство Владимира Владимировича с Димой было 11 лет назад. И врачи, встретившись с президентом России тогда, рассказали ему, что есть такая мечта – создать центр, который был бы наполнен всеми современными технологиями, которые используются в лечении детей в мире. И это было реализовано. 1 июня 2011 года президент открыл наш центр со словами, что он у нас был прорабом, то есть он жестко держал под контролем все элементы дела.

Прошло 5 лет. Он был у нас в гостях, чтобы посмотреть, я так понимаю, справились ли мы с поставленной задачей руководителем страны. И сказал, что мы с этим справились. Это было очень большое дело. Но самое главное не это, а самое главное то, что дети и родители не по нашей наводке, а высыпали все встречать его, встречали его и лично дети. Детей же остановить нельзя, никто их не может остановить, даже и служба охраны президента. Самая большая радость была в том, что все дети и родители были радостны. И центр, хотя он носит такое особое название, радостно приветствовал будущее. Это очень важно. Один ребенок подошел к президенту и сказал: "Вы знаете, мне так тут нравится, что я отсюда не хочу уезжать". Представляете? И это ребенок, который фактически страдает смертельным заболеванием.

Любая технология должна быть достоянием всех детей. Каждый ребенок, больной онкологическим заболеванием, должен иметь равный доступ к лучшим методам лечения, а мы должны это организовать.

А теперь – несколько цифр исключительно для людей, которые слушают нас. Я хочу сказать, что наш центр – самый крупный в мире центр нашего профиля. В течение года через центр проходит более 10 000 пациентов. Это 1500 первичных больных в год, то есть тех, которые впервые заболели и попадают к нам. Попадают самые сложные, самые тяжелые. Центр делает более 200 трансплантаций костного мозга в день. Каждый день автоматически идет работа. Так работать очень сложно. Мы делаем более 1500 сложнейших операций, в которых участвуют молодые хирурги.

Я хочу сказать, что мы работаем уже на пределе наших возможностей, мы больше работы выполнить не можем. Мы заняты очень активно вместе с обществом, ответственным секретарем которого является Кирилл Киргизов. Мы проводим трансляцию наших технологий и считаем, что любая технология должна быть достоянием всех детей. Каждый ребенок, больной онкологическим заболеванием, должен иметь равный доступ к лучшим методам лечения, а мы должны это организовать.

Ангелина Грохольская: Спасибо вам огромное за эти слова. На этом можно поставить точку, потому что, мне кажется, это самое-самое главное. Я хочу пожелать вашим пациентам скорейшего выздоровления, чтобы все было у всех хорошо, не терять оптимизма. И вам огромное спасибо за вашу работу и за сегодняшнюю беседу.

Александр Румянцев: Спасибо и вам за внимание.

Кирилл Киргизов: Спасибо.

Ангелина Грохольская: В студии "Большой страны" мы беседовали с Александром Румянцевым, директором Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, и Кириллом Киргизовым, заведующий научно-клиническим отделом Центра имени Дмитрия Рогачева.