Яна Лантратова: Когда волонтер приходит в детский дом с подарками – он хороший. А как только выявил нарушения, его тут же перестают пускать

Павел Давыдов: Детство – это, пожалуй, самое счастливое время для многих из нас. Мы с теплыми чувствами вспоминаем этот период своей жизни. Однако далеко не все могут с улыбкой и трепетом говорить об этом. Ежегодно тысячи женщин отказывают от своих малышей. Жизнь без детей бессмысленна, жизнь без родителей бесчеловечна. К сожалению, это понимают не все.

Одна из главных проблем современного российского общества – рост количества детей-сирот, состояние детских домов и школ-интернатов, ситуация вокруг усыновления детей. Об этом мы поговорим с Яной Лантратовой – ответственным секретарем Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека, председателем координационного совета Всероссийской общественной организации "Союз добровольцев России". Яна, здравствуйте.

Яна Лантратова: Здравствуйте.

П.Д.: Начну я, наверное, с главного вопроса. Как вы считаете, почему все-таки в России, несмотря на то, что государство предпринимает разные меры, растет количество детей-сирот?

Я.Л.: Несмотря на то, что нет голода и нет войны, многие молодые девчонки отказываются от своих детей. Для них это настолько просто, что мне становится даже страшно. Что изменилось, что пропало? Может быть, душа? Может быть, мы стали более бесчеловечные? Изменилась шкала ценностей, и жизнь одного ребенка порой даже ничего не стоит. Нужно работать с этим. Нужно заниматься профилактикой сиротства.

Вот здесь, в нашей организации "Союз добровольцев России", есть целые проекты, когда мы начинаем помогать женщинам в трудных жизненных ситуациях. В том числе и молодым мамам, которые родили детей, мы помогаем – и гуманитарно, и работаем с детками. И даже выполняем функцию социальных нянечек, когда мы приходим в такие семьи, особенно семьи, которые воспитывают ребеночка с ограниченными возможностями здоровья, и проводим по несколько часов в день с детками, пока родители могут заняться своими делами или же даже просто отдохнуть. У нас есть своя статистика…

П.Д.: Да, как раз о статистике. Эффект от этих программ и проектов есть?

Я.Л.: Вы знаете, очень много семей, которые к нам обратились, которые были на грани расхождения. Понятно, что один из родителей не выдерживает – браки распадаются. И очень много семей благодаря этим программам удалось сохранить. Поэтому это важно.

Единственное – здесь есть свои трудности, потому что волонтеры, которые этим занимаются, должны быть обучены, желательно, чтобы было образование педагога-психолога. В последнее время государство обращает на это внимание, очень много разных проектов формируется. Действительно, власть идет навстречу. И в том числе принимаются законы для поддержки социально ориентированных НКО, когда государство часть таких функций отдает некоммерческим организациям, и они выполняют, на мой взгляд, очень эффективно эти проекты. Поэтому проблем много, как одну проблему рассматривать нельзя.

П.Д.: Действительно, проблем много. Тем более что мы часто в новостях слышим об очередном жутком случае издевательства над ребенком, который находится в детском доме или школе-интернате. Иногда просто поражает масштаб жестокости. Причем в СМИ, я так понимаю, попадают не все случаи. Как часто вам приходится разбираться с подобными фактами?

Много лет назад мы вместе с волонтерами выстроили мониторинговый центр по борьбе с нарушениями прав детей. Один из результатов работы – мы передали в правоохранительные органы данные более чем о 63 фактах педофилии и насилия над детьми. В том числе мы остановили 7 педофилов, которые ехали работать в детские лагери вожатыми.

Я.Л.: Я приведу один пример. Много лет назад мы вместе с волонтерами выстроили так называемый Мониторинговый центр по борьбе с нарушениями прав детей. Один из результатов работы – это то, что мы передали в правоохранительные органы данные свыше чем о 63 фактах педофилии и насилия над детьми. В том числе ряд педофилов, их было 7, которых мы остановили, которые ехали работать в детские лагери вожатыми. Мы передали их в органы. И слава богу, что и возбуждались уголовные дела, и виновные были наказаны. Помимо этого, мы вернули детям 37 квартир, которых накалывали психотропными препаратами, лишали дееспособности и отнимали государственные квартиры. Это тоже системная история по стране. И нам удалось вернуть детям 37 квартир.

Что касается жестокости по отношению к детям-сиротам. Некоторое время назад ко мне обратились активисты регионального отделения Забайкальского края, когда они рассказали страшную историю о жестокости и издевательствах над детьми. Мальчика за то, что он хотел кушать и украл банан, взяли и поместили в ящик, заперли в этой клетке. Потом мальчика посадили в мешок, унесли на ночь в лес. Принесли из леса в мешке. Мальчика переодели в женскую одежду и всем интернатом избивали. После этого другой хотел его защитить – его подвесили вниз головой. Девочкам прижигали руки утюжками. Другим наливали горячий суп в руки друг друга и заставляли есть из рук друг друга. Это ужасы, которые творились в этом интернате.

П.Д.: Какие-то прямо чудовищные факты вы рассказываете.

Я.Л.: Я вылетела в Забайкальский край. Знаете, когда я туда прилетела, уже было достаточно поздно. Я встретилась с бывшими воспитателями учреждения, с волонтерами, с нынешними воспитанниками. Уже было часов 10–11 вечера, и я решила выехать, доехать к этому детскому дому и посмотреть хотя бы, что это за здание. И когда я туда приехала, какой был мой ужас (я была там не одна), когда я увидела на улице гуляющих маленьких детей возраста 3–4 лет. Они гуляли одни, и в руках у них был нож.

Я подошла. Ну, у меня сыну 4 года, и я вижу, что это примерно один возраст. Я подхожу к ним и спрашиваю: "Ребята, что это такое?" Они говорят: "В целях самообороны". И дети начинают мне рассказывать подряд, какие издевательства в отношении них происходят.

После этого я прилетела в Москву, обратилась к председателю Совета по правам человека Михаилу Александровичу Федотову, и он организовал на базе Совета по правам человека экстренное совещание, куда пригласили представителей Следственного комитета, МВД, прокуратуры, министерств образования, труда и соцзащиты, здравоохранения, на котором мы озвучили все имеющиеся факты. И здесь надо отдать должное, спасибо большое Следственному комитету – тут же поступила реакция. В этот же день вылетела комиссия – порядка 50 человек в общей сложности из разных структур – в Забайкальский край. Мы сформировали комиссию Совета по правам человека и прилетели туда же. Как результат: мы добились возбуждения 20 уголовных дел, 9 процессуальных проверок.

Но на этом история не закончилась. Мы решили проверить рядом социальные учреждения региона. Вы знаете, мы стали проезжать детские дома и интернаты. Рядом был детский лицей, где за полгода 5 самоубийств детей. Мы с вами эту историю не слышали. Если бы было такое по телевидению – понятно, был бы резонанс такой огромный.

П.Д.: Мы сейчас об этом говорим. Сейчас-то нас услышат.

Я.Л.: Сейчас нас услышат. Там была история – 5 самоубийств детей. Мы не понимали, что же на самом деле происходит. И выявили, что многие социальные учреждения, тогда еще только Забайкальского края, находятся под страшным влиянием, которое есть у нас в стране. Мы об этом тоже мало знаем. Это так называемое АУЕ – "арестантско-уркаганское единство" либо "арестантский уклад един". Это некая субкультура криминального мира. Это когда в тюрьме сидят заключенные, они устанавливают свои порядки. И когда ребенок, например, оступается (украл, совершил правонарушение) и попадает в СИЗО, он заражается там этой субкультурой. Выходит из СИЗО или из колонии, возвращается в детский интернат…

П.Д.: И несет в массы, да?

Я.Л.: И там устанавливаются свои порядки: смотрящие и так далее. И дети должны сдавать на общак для зоны. А если ребенок не хочет или не может сдать эти деньги, он переходит в разряд опущенных. У него отдельная посуда, отдельные столы. Над ним издеваются, его могут насиловать. И что еще очень важно – дети из интернатов, по новому закону, ходят в обычные школы. И вот так попадает в обычные школы эта история.

Мы выяснили, что дети обращались за помощью, оказывается, к тогда еще уполномоченному по правам ребенка Забайкальского края. А тот, получив письмо, где дети пишут о страшных фактах и издевательствах, взял и отправил его в детский дом, попросил разобраться. С детьми, конечно, "разобрались"…

Возвращаюсь к Забайкальскому краю. Когда мы добились возбуждения уголовного дела, наказали виновных, то после всей этой истории мы выяснили, что дети обращались за помощью, оказывается. Более того – дети обращались к бывшему тогда еще уполномоченному по правам ребенка Забайкальского края. А тот, получив письмо, где дети пишут о страшных фактах и издевательствах, взял и отправил его в детский дом, попросил разобраться. С детьми, конечно, "разобрались"…

Стали смотреть, изучать эту историю и выяснили, что, оказывается, это не только Забайкальский край. Мы проехали с Михаилом Александровичем Федотовым много регионов, тюрем, СИЗО, колоний и выявили 17 регионов России, где есть уже АУЕ.

П.Д.: Проблемы детских домов и интернатов в регионах России. "Сиротская доля". У нас в гостях – ответственный секретарь Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека Яна Лантратова.

Те вещи, о которых вы сейчас рассказали, они настолько чудовищны, настолько они не укладываются в голове! Но тем не менее как вы оцениваете в целом институт уполномоченных по правам ребенка при президенте? Эффективный ли это орган?

Я.Л.: Это очень важно, что есть такой орган. Знаете, вообще я считаю, что это ошибка, наверное, даже гражданского общества в том, что появляются новые уполномоченные, например, и говорят: "А, ну все понятно! Теперь он (она) будет этим заниматься. И пусть занимается. И все мы будем смотреть". Так не работает система.

Я с Анной Юрьевной Кузнецовой буквально два дня назад встречалась, общалась. Очень здорово, очень чуткий человек, она нацелена на серьезную работу. И я могу со своей стороны сказать, что мы с ней проговорили, как будем взаимодействовать с волонтерами. И я всецело и всячески буду помогать ее работе.

Есть, конечно, институт уполномоченных, но это не значит, что только они должны заниматься этой проблемой. Без участия гражданского общества эти проблемы не решаются. Потому что после истории с Забайкальским краем тут же возникла новая история в Свердловской области, когда там было много бунтов в детских колониях. Мы туда приехали и выяснили, что там были истязания 16 воспитанников детской спецшколы. Над заместителем директора по режиму мы добились уголовного дела, и сейчас он находится под стражей, сейчас суд должен принять решение о мере пресечения. Затем была история в Дагестане и в других регионах.

Если подытожить, на данный момент у меня лично в разработке (я возглавляю в совете постоянную комиссию по общественному контролю) находятся данные о 14 регионах – насилие и издевательства над детьми, в том числе в социальных учреждениях.

П.Д.: На мой взгляд, как раз представители этих 14 регионов (под представителями я имею в виду муниципальные власти, руководство городов и даже, может быть, губернаторов) должны не то что взять под личный контроль, а нести личную ответственность за подобные правонарушения, тем более против детей.

Еще одна важная тема, которую я хотел поднять, – это состояние детских домов и школ-интернатов. В каких регионах условия жизни сирот не выдерживают никакой критики?

Я.Л.: Так как на это обращают внимание власти, правозащитники и общественные активисты, то действительно система меняется и число детских домов тоже сокращается.

Кстати говоря, тоже очень сложная проблема. Я очень часто езжу по регионам и общаюсь с детками из детских домов. Мы же их потом вовлекаем как активистов в нашу организацию. Так вот, они мне часто рассказывают, например, про процесс, который, с одной стороны, важен – упразднение детских домов. Их становится меньше, их соединяют. А для них это тоже своего рода трагедия, потому что они привыкли жить, как в семье, а потом их расформировывают – и они попадают в другие условия. И конечно, они от этого тоже страдают.

П.Д.: Я знаю, что у каждого детского дома по закону есть попечительские советы, но в большинстве своем они не выполняют свою основную функцию – функцию контроля. Так говорят правозащитники. И здесь, наверное, вся надежда как раз на этот общественный контроль.

Я.Л.: Про попечительские советы – это очень важно, о чем вы говорите. Существуют попечительские советы, но я могу абсолютно уверенно заявить о том, что они практически не работают. Почему? Потому что в свое время попечительские советы создавались как? Кто туда входил?

Например, в Забайкальском крае возьмем детский дом "Апельсин". Туда входили спонсоры, которые действительно помогали в каких-то вопросах: деньги давали, ремонт какой-то делали, что-то детям купили. Но по факту ведь не выполнялась функция самая главная – наблюдение за ситуацией. А наблюдением за ситуацией занимаются волонтеры. И вот это основная проблема.

Смотрите, когда волонтер-доброволец приходит в детский дом, в интернат, в любое социальное учреждение, приносит какие-то подарки, игры, игрушки, играет с детьми – он хороший. А как только волонтер выявил нарушения, издевательства над ребенком, воровство или какое-то другое нарушение – тут же волонтера перестают пускать. Почему? "А на каких основаниях мы будем пускать волонтера? Он же не является субъектом общественного контроля". У нас субъектом общественного контроля являются Общественная палата, общественные советы при министерствах и ведомствах. И дальше допуск этих людей в учреждения закрывается.

Вот это проблема, на которую мы недавно обратили внимание. Попечительские советы должны состоять, безусловно, из людей, которые будут заниматься именно общественным контролем – это раз. Второе. У нас есть 212-й федеральный закон "Об основах общественного контроля", но, к сожалению, он недоработан до конца. И сейчас мы создали на базе Совета по правам человека рабочую группу, куда вошли представители Общественной палаты, эксперты очень серьезные, некоммерческие организации.

Первое – мы прорабатываем сейчас поправки и предложения в законопроект об общественном контроле. Второе – мы прописываем сейчас четкий регламент с пошаговой инструкцией для контроля за разными типами учреждений. И третье – мы сейчас формируем некую федеральную базу людей, кто будет заниматься общественным контролем, и методические пособия, чтобы их обучить и, надеюсь, развивать эту программу и дальше.

П.Д.: Яна, в завершение позвольте личный вопрос. А почему вы решили заняться правозащитной деятельностью? Молодая красивая девушка – и такая сложная общественная тематика! Причем вы каждый день сталкиваетесь не то что с проблемой, а с горем.

Я.Л.: Мне не все равно, в каком обществе будет жить мой ребенок в том числе. А какое общество – все-таки зависит от участия нас с вами, лично каждого, в этой деятельности.

П.Д.: Яна, большое вам спасибо за эту беседу и отдельное спасибо за вашу жизненную позицию. Вы помогаете тем, кто сам о себе позаботиться не может. Я пожелаю всем-всем-всем детям-сиротам все-таки обрести хотя бы приемную семью, чтобы была возможность произнести два заветных слова – "мама" и "папа". Спасибо вам большое.

Я.Л.: Спасибо.

П.Д.: В России 2 тысячи детских домов, в которых находятся 67 тысяч воспитанников. Еще 27 тысяч детей учатся в школах-интернатах. 10% детдомов и интернатов не имеют элементарных условий, 48% требуют капремонта, 5% находятся в аварийном состоянии. 40% выпускников детдомов становятся алкоголиками, 40% попадают в тюрьмы, 10% заканчивают жизнь самоубийством. И только 10% удается устроиться в жизни. Причиной сиротства в наше время зачастую является не смерть родителей, а экономическая составляющая – от детей в основном отказываются из-за материальных проблем

У нас в гостях была Яна Лантратова – ответственный секретарь Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека, председатель координационного совета Всероссийской общественной организации "Союз добровольцев России".