Юрий Стоянов: Мне 60, а я обожаю играть собачек. Гамлета мне играть поздно, а собаку не поздно

- Юрий Стоянов, он чуть ли не единственный в нашей стране народный артист России, получивший это почетное звание "Минуя заслуженного". Оказывается, такое бывает, ведь речь идет об актёре, имеющем фантастическую народную любовь. Стоянова обожают за невероятную органику, самоиронию, чувство меры, что порою диву даешься, как же легко он может рассмешить или заставить плакать. Он пытается через смех достучаться до наших сердец, и так изящно по-чаплински напомнить, что юмор спасает человека в самых трудных жизненных ситуациях.

Дмитрий Кириллов: Юрий Николаевич, вы создали тысячи веселых образов, но при этом себя юмористом не считаете. Это правда?

Юрий Стоянов: Правда. Я артист, который умеет и это.

Дмитрий Кириллов: Самый близкий по духу актер вам – это Чаплин?

Юрий Стоянов: Да, конечно.

Дмитрий Кириллов: Первым театральным критиком была ваша мама, которая как-то сказала по-станиславски: "Не верю"?

Юрий Стоянов: Было. Но я тогда не знал, что это сказал Станиславский.

Дмитрий Кириллов: У нас сегодня в стране есть программа, похожая на "Городок", такая энциклопедия жизни?

Юрий Стоянов: К сожалению, нет.

Дмитрий Кириллов: Сегодня юмор стебный, стендап юмор.

Юрий Стоянов: Да.

Дмитрий Кириллов: Вы смотрите, нравится вам такой юмор?

Юрий Стоянов: Конечно, нравится. Очень.

Дмитрий Кириллов: 18 лет в БДТ. Счастливые годы?

Юрий Стоянов: И счастливые, и несчастные, но очень важные.

Дмитрий Кириллов: Вы единственный человек в нашей стране, кто пародировал Брежнева во времена Брежнева для самого Брежнева. Это так?

Юрий Стоянов: Да, это правда.

Дмитрий Кириллов: Несмотря на южные корни, вы человек покладистый, тихий, не вспыльчивый.

Юрий Стоянов: Есть люди, которые бы с вами поспорили. (Смех.)

Дмитрий Кириллов: Гитара – это для вас сакральный инструмент?

Юрий Стоянов: Да, конечно. Это инструмент, который помог мне выжить в прямом смысле слова в тяжелые годы.

Дмитрий Кириллов: В детстве вы съели целый кусок мыла. Эта страсть к поеданию мыла у вас осталась?

Юрий Стоянов: Нет, это было только в детстве.

Дмитрий Кириллов: Вам все равно, с кем работать, если предложение в кино или театре интересно для вас?

Юрий Стоянов: Нет, не все равно.

Дмитрий Кириллов: Встреча с любимой женой, с любимы дорогим партнером, "Городок" – это подарок судьбы?

Юрий Стоянов: Безусловно. Наберусь наглости и скажу, что заслуженный подарок.

Дмитрий Кириллов: Вы жалеете, что "Городок" подпортил вашу актерскую карьеру?

Юрий Стоянов: Нет, я сам для этого все сделал. "Городок" – это главный проект в моей жизни.

Дмитрий Кириллов: Хотя вы отказываетесь от таких метафор, эпитетов, но сейчас-то можно сознаться, что вы гений миниатюры?

Юрий Стоянов: Не я, а те болгарских 50%, которые во мне. Это формулировка академика Лихачева. Он когда-то констатировал, это его вывод. Он сказал: "Болгары – гении миниатюры", и очень меня этим окрылил. Я решил, что я по определению априорно имею отношение к этой формулировке.

Дмитрий Кириллов: Актеры же любят, часто вам говорят: "Ну, ты сегодня дал! Вот ты порвал всех как тузик грелку, зал!". Для кого-то важно каждый день, каждый час это слышать.

Юрий Стоянов: Нет, контрпродуктивно и противопоказано. Все самые дурацкие шаги я сделал после комплиментов в этой жизни. Но когда я знаю, когда это совпадает с моим мнением, это бывает важно услышать.

Недавно мне позвонил Олег Валерианович Басилашвили: "Слушай, ну, как же ты сыграл! Господи!". Я от него никогда не слышал никаких комплиментов.

Дмитрий Кириллов: Большое, наверное, дело, когда есть старшие товарищи – если говорить о Басилашвили, – которые могут честно и открыто что-то сказать? Я вспоминаю историю…

Юрий Стоянов: Да иногда он мне говорил и не очень лицеприятные вещи. Однажды он мне сказал: "Достал ты уже своими женщинами в кадре. Достал". Я пришел на работу, устроил истерику, и Леша сбрил усы послушно, и сказал: "Ну, хорошо. Давай буду играть я". Я посмотрел на него и сказал: "Какой кошмар". Я ему сказал: "Илюша, таких женщин не бывает, хотя я видел разных".

Дмитрий Кириллов: То, что Басилашвили мог вам сказать открыто, честно – это же не потому что ему не нравилось? У меня такое ощущение, что он был поклонником "Городка", он его смотрел.

Юрий Стоянов: Потому что он меня любил и был поклонником этой программы. Он и Илью очень любил. Он нас любил по-разному. Он очень ценил его. Он, может быть, один из первых говорил такие важные слова. Мне было важно, чтобы это услышал мой партнер и чтобы это услышали другие. Чтобы быть не очень бурлескным, не очень как бы разнообразным в кадре. А как люди говорят? Одинаковым, может быть. Грустновато-улыбчиво мудрым. На самом деле очень большой талант, невероятный профессионализм. Это все очень подперто биографией, эта органика. И знаете, что еще? Именно такой способ его существования позволял мне на его фоне крутиться, распускать перья и как бы быть разным. Эта пара-то возникла именно потому что было двое.

Дмитрий Кириллов: До 36 лет, в общем-то, быть таким неизвестным или малоизвестным артистом – это трудно? Учитывая, что с самого детства вы хотели быть артистом.

Юрий Стоянов: Если учитывать это, то непросто. Вопрос был не в отсутствии узнаваемости, а в несыгранности, несделанности, невостребованности. А уж узнают – это уже попутно. Хотя это очень приятно. И когда ты в детстве… Мальчик говорит: "Хочу быть актером". Спроси его: "Мальчик, почему?". Он что вам ответит? "Хочу нести разумное, доброе, вечное. Я думаю над сверхзадачей. Я хочу сделать людей чуть-чуть лучше"? Да нет, он хочет, чтобы девочки в него влюбились из соседнего класса и чтобы он раздавал автографы.

- Одесситы любят поесть, а имея в наличии двух бабушек, соревнующихся в кулинарном поединке за право накормить любимого внука Юра Стоянов незаметно превратился в сильно перекормленного мальчика. Фехтование стало настоящим спасением. Здесь он преуспел, получив звание мастера спорта, и все это ради того, чтобы нравиться девочкам.

Юрий Стоянов: Я не мог понять, почему я им не нравлюсь. А потом не мог понять резко, что я им уже нравлюсь, и пропустил этот момент.

Дмитрий Кириллов: Переход?

Юрий Стоянов: Да. Я пропустил. Я все считал, что я толстый, а я уже был худой как щепа и длинный, у меня был рост 183 см, когда я заканчивал школу, и 74 кг вес, и проморгал. Не воспользовался. Я вообще в своей жизни очень не воспользовался. Сейчас встречаешься, идет какая-то женщина 60 лет и говорит: "Когда ты был в ГИТИС, мы все тебя обожали. У тебя были вот такие волосы, ты был такой красивый. И театроведческий факультет, и актерский, и музыкальный, мы помешаны были". Я говорю: "Где же вы, твари, были тогда? Чего вы мне говорите это, когда вам по 60 лет? "Мы тебя любили". Что вы меня любили? Чего вы мне тогда это не говорили?". А я глупый, зажатый, провинциальный, не воспользовался вообще. Как кто понравился, сразу в ЗАГС. Идиот.

Дмитрий Кириллов: А в актерской профессии тоже, знаете, как бывает? Одни умеют, воспользовавшись каким-то случаем, по предъявлению сразу показать. "А давай, покажи". А у вас, по-моему, всегда такая тоже, да?

Юрий Стоянов: И правильно делают, и молодцы. Это настоящие артисты, а не исключение из правил. Артист должен предъявлять свою профессию, как любой другой человек.

Вот оператору сказать: "Давай, Вася, крупный план композицию выстрой давай". Знает профессию человек? Знает. Пианисту ноты открыл – худо-бедно, но он их сыграет.

Дмитрий Кириллов: Конечно.

Юрий Стоянов: Значит, артист должен сбацать. Никуда не денешься. И без этого: "А в каких предлагаемых обстоятельствах я это делаю? А когда родился мой персонаж? Скажите, пожалуйста, он родился 19 июля 1861 года или все-таки 21-го? Там переход в другой знак. А скажите, пожалуйста, как он сегодня позавтракал?" – "Да иди ты к черту! Написано: "Встретились два еврея". Давай играй. Зачем тебе, когда он родился: за чертой оседлости или в черте оседлости? Встретились два еврея, начало короткое. Идем быстро к финалу, там смешной финал".

Дмитрий Кириллов: Никакого второго плана нет.

Юрий Стоянов: Да, надо уметь это. "А собачку можешь?" – "Да пошли вы! Какую собачку? Можно, я Гамлета прочитаю?". – "Нет, собачку сыграть можешь?" – "Я Гамлета хочу". – "Собачку" – "Нет". – "Свободен". Вот я тот, который не играл собачек.

Мою профессиональную беду можно очень просто сформулировать. Я сначала думал о том, как я буду выглядеть в этой ситуации. Как я, солидный симпатичный парень, сяду вдруг на четвереньки и буду изображать собачку. Эта мысль антипрофессиональна. Какая собачка правильно, а не как я буду выглядеть, когда я буду играть собачку.

Дмитрий Кириллов: Как они будут реагировать, да? Я же буду собачкой.

Юрий Стоянов: Да. Но это контрпродуктивно абсолютно. Кто-то это понимает в 17 лет, а кто-то в 35. Зато мне 60, а я обожаю играть собачек. Вот разница. А они теперь все хотят Гамлета играть.

Дмитрий Кириллов: А уже не могут.

Юрий Стоянов: А им уже Гамлета поздно, и мне поздно, а собаку не поздно.

Дмитрий Кириллов: Если брать спортивную терминологию, БДТ – это НХЛ.

Юрий Стоянов: Я в хоккей не очень. Вы мне объясняйте.

Дмитрий Кириллов: Это Высшая лига.

Юрий Стоянов: Нет, это не НХЛ. Он был один.

Дмитрий Кириллов: Вообще один?

Юрий Стоянов: Один. Если Высшая лига, то предполагается, что еще рядом должно быть шесть-семь театров. Но не было. Он был вне, он отдельно.

Дмитрий Кириллов: БДТ?

Юрий Стоянов: Большая-большая звезда, а рядом пыль.

- Страсть к собиранию талантливых актеров в свой театр у Товстоногова была сродни коллекционированию. При всем при этом многие актеры практически всю жизнь просидели на скамейке запасных в ожидании роли.

Дмитрий Кириллов: А у Товстоногова были какие-то моменты, когда он вас хвалил, и даже прилюдно хвалил?

Юрий Стоянов: Да, их так немного, что я их помню.

Дмитрий Кириллов: Что это были за моменты? Потому что дождаться от такого человека комплимента, да еще и прилюдно дорогого стоит.

Юрий Стоянов: Началось все не с комплимента. В Ереване мы были на гастролях где-то в конце 1970-х, начала 1980-х, и жили в роскошной интуристовской гостинице. У меня все деньги кончились, я терпел два дня, три дня, ничего не ел, голодный был невероятно, и написал папе, как в том знаменитом анекдоте: "Папа, вышли денег". Помните, когда папа говорит?

Дмитрий Кириллов: Да.

Юрий Стоянов: Нет бы написал: "Папа, вышли денег". А то: "Папа! Вышли денег!". Но папа правильно прочитал телеграмму и выслал денег. И я в семь утра пошел в этот круглосуточный ресторан и заказал себе все и на все. И в эти семь утра, когда только мне все принесли – пустой ресторан, никого нет, – вот такой стол еды, и вдруг появляется Георгий Александрович Товстоногов в семь утра, главный режиссер: "Можно, я к вам подсяду?". Говорю: "Да, пожалуйста" – "Приятного аппетита. Вы кушайте, кушайте, Юра". А вы покушайте при нем. И потом говорит: "Говорят, вы неплохо показывайте начальника отдела кадров". Тогда всегда считалось, что начальник отдела кадров – это человек оттуда. Я говорю: "Георгий Александрович, как это?". – "Ну, покажите, покажите. Очень хвалят все. Говорят, чудовищно смешно". Я что-то на голодный желудок изобразил, покривлялся, вытер рот, выпил "Боржоми"". Он сказал: "М-да. Слухи о том, что вы гениально пародируете людей, сильно преувеличены. Приятного аппетита". И ушел. Потом в другой раз я устроил, на сцене расколол всех людей, человек 16 довел до истерики во время спектакля. Они ушли, он меня вызвал потом в кабинет – вот единственный раз я был в кабинете, – и сказал: "Понимаете, Юра, если когда-нибудь вы сумеете извлечь из зрительного зала то же количество смеха, которое вам удается извлекать из своих несчастных коллег на сцене во время спектакля, тогда, может быть, из вас что-нибудь получится".

Меня срочно вводили в спектакль "На всякого мудреца довольно простоты". А я все играл срочно, либо кто-то напьется, либо кто-то умрет, все срочные вводы. Я сыграл какой-то кусочек, он меня: "Юра, вернитесь, пожалуйста, на сцену". Я вернулся. Он говорит: "Вы большой молодец". Я говорю: "Спасибо, Георгий Александрович". Он говорит: "Нет-нет, подождите. А можно, чтобы все артисты занятые вышли на сцену?". Вышли все занятые артисты на сцену. "Я просто хочу, чтобы все слышали, что я сказал – что вы большой молодец". То есть он понимал. Есть понятие тренда, и челядь, она очень чувствительна.

Дмитрий Кириллов: Локаторы-то, конечно.

Юрий Стоянов: Да, она улавливает и слышит это все. Сразу меня перевели в другую гримерную. Там так интересны в театре эти субординационные вещи. "Юрочка, вы с завтрашнего дня, пожалуйста, переходите в гримерную на втором этаже с третьего, вниз". Ты спускаешься вниз. "Там вас будет три человека, а не четыре". Опс! Ну, все, медаль уже есть.

Или, например, я помню, молодые мы выехали куда-то на какие-то гастроли. Такого, такой автобус большой подогнали. Я мальчишкой влетел, сразу за водителем на любимое место. "Юрочка, вы знаете, здесь уже есть, кому сидеть, а вы должны пока там", на колесе, знаешь? Где головой в потолок.

Есть хороший анекдот, я его обожаю, когда в ЮАР когда-то в стране апартеида едет автобус, и в нем вперемешку сидят черные, белые. И один черный, раз, голову белому на плечо. Тот толкнул. Черный: "Imsorry". Второй раз повторяется. И на третий раз он ему ударил. Черный белого, белый черного. Все вывалили в саванну, мочалят там друг друга, белый черного, черный белого. Среди них был священник, пастор. Он так руки к небу, говорит: "Люди, будьте людьми! До каких же пор мы будем делить друг друга на белых и черных? Хватит! Хватит! Господь не простит нам этого! Давайте мы все объединимся на какой-то другой почве. Давайте мы все будем зеленые, и будем охранять природу. Все, не будет больше ни белых, ни черных, мы все будем зеленые, и сейчас мы тихо, мирно войдем и сядем в автобус. Светло-зеленые на передние сиденья, темно-зеленые - на задние".

Дмитрий Кириллов: Гитара – это случайное явление в вашей жизни?

Юрий Стоянов: Нет. Случайное ли это явление в жизни моего поколения, а не моей? У нас учебники были, оборотная сторона учебника, вот обложка, а вот задняя часть, на ней всегда был нарисован гриф, и он был разделен на лады и количество струн (шесть струн), и точечками 5-й, 7-й, 10-й и 12-й лад отмечены. И друг другу: "Ты слышал: "В Ливерпуле в темном зале в черных пиджаках стоят четыре красивых парня с гитарами в руках (Напевает.)" – "Подожди, а тут как?" – "(Напевает.)". Записывают. И так весь класс, и с русским текстом еще.

"Я, девушки, хочу вам рассказать. Пусть будет мой рассказ как память как других. О, герл!".

Но если пятикопеечной монетой играешь вместо медиатора… Какой медиатор? Где ты можешь достать медиатор? Струна порвалась, и все, трагедия. Хорошо, что маники есть. Но маникам в Одессе заказать комплект струн, он за эти деньги мог привезти 10 зонтиков, два нейлоновых плаща, иголки для швейных машинок. Я не знаю, что там еще. Полдубленки.

Дмитрий Кириллов: В общем, куча всего.

Юрий Стоянов: Или вот эти тебе струны? Кого ты закажешь? Сложно было. Но для этого Молдавия была рядом, а Молдавия – это такое место, где все было. В Молдавию ездили за книгами. Представляете, электрички, переполненные одесситами, едущими в Молдавию не за колбасой, как в Москву ездили, а за книгами? Я сейчас представил. Научная фантастика.

Два поезда я поминаю в своей жизни, из которых можно снять кино. Как эта станция в Белоруссии называется? Жлобин. Город Жлобин, знаменитая игрушечная фабрика. В шесть утра останавливается поезд не в застойные, а в самые времена, 1990-е. Голод, жрать нечего, нищета. И вдруг ощущение, что ты сошел с ума. На уровне окна, ты проснулся, рассвет, и в окнах вдруг заглядывает вот такой жираф в окно, и рядом с ним медведь, огромные. Панда, ягуар. Ты говоришь: "Мама, роди меня обратно!". Станция Жлобин, но Жлобин – не Ботсвана, не Республика Чад, не Конго, не Австралия. Станция Жлобин! Мать моя! Ты бежишь в ужасе в тамбур, открываешь, и ты видишь – вот станция, вот перрон, весь перрон, оказывается, это люди, рабочие фабрики, которым выдают заработные платы большими тяжелыми игрушками.

Дмитрий Кириллов: Зебрами?

Юрий Стоянов: Зебрами, львами. Там распределено. А премии у нас, ребята, пойдут пандами. "Николая Ивановича поздравим, в день его 50-летия вручаем ему три панды", и на заводе все хлопают. И эти жлобинцы, сколько глаз хватает – людей нет, потому что игрушки больше людей, они такого размера, – они над головами держат их, и ты до горизонта видишь эту саванну, заповедник в Республике Нигерия, в Чад. Налево смотришь – пахнет жжеными семечками, туалетом, но вокруг только африканские и австралийские животные. Это я на всю жизнь… Если снять это: "Стация Жлобин", – тебе объявляют. У-у! У-у! И стучат они этими игрушками в окно: "Покупай!".

- Талант пародировать людей у Стоянова проявился очень рано, а уж в институтские годы все знали, что Юра покажет любого лучше всех.

Юрий Стоянов: Я учился параллельно с внучкой Леонида Ильича Брежнева Викой Брежневой. Она была однокурсницей моей первой жены. И мы были на дне рождения на улице Тверской. И студенты дурака валяли: "Юра, покажи, Юра, расскажи". А Юра начинал: "Дорогие друзья, давайте выпьем за мою внучку". Все в покатуху. Открывается дверь, и входит генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Вот какие есть слова, когда хотят описать? Я окаменел, я онемел, я уделался. Как еще в жизни люди говорят? У меня отнялись ноги. Все вместе. Она говорит: "Дедушка, а знаешь, как Юра Стоянов тебя хорошо показывает?". Я понял, что мой род прекращает существование.

Дмитрий Кириллов: Пронеслась вся жизнь перед глазами.

Юрий Стоянов: И фраза эта: "Посодят тебя когда-нибудь за твой длинный язык".

Дмитрий Кириллов: Всплыла тоже, да?

Юрий Стоянов: Бабушка два говорила: "Посодят тебя когда-нибудь за твой длинный язык". И мама всю жизнь: "Юра, молчи! Юра, молчи! Ну, пожалей нас! Ну, подумай! Ну, молчи, пожалуйста, молчи!".

И я говорю: "Что я должен делать?" – "Ну, покажи, Юрик". Я как-то очень плохо рассказал какой-то, потому что выбрал самый мягкий анекдот. А мягкий анекдот – это плохой анекдот. Он говорит: "Да, Юра, больше никогда не показывай генерального секретаря. Не надо тебе это. У меня Леонид Ильич Брежнев лучше получается". Это очень остроумная фраза.

Дмитрий Кириллов: Очень.

Юрий Стоянов: Я пробовался на Брежнева, когда Сережа Снежкин снимал свой знаменитый блестящий сериал Брежнев, в котором гениально сыграл Шакуров. Я ему говорю: "Сережа, зачем позвали?". Мне тогда было 36 лет. Я говорю: "Чтобы потом показать портфолио, отчитаться за пробы?". Он говорит: "Почему? Я искренне хочу попробовать". Хотя в большей части фильма Брежневу сильно за 60. И там была фраза: "Царандой. Сегодня в городе Царандой". А я должен был спросить: "А что такое Царандой?". Я сижу, смотрю телевизор, а папа Вани Урганта Андрюша Ургант играет моего личного секретаря в этих пробах. Мы смотрим, и там говорят: "Сегодня в Афганистане". Говорю: "А что такое Царандой?" (голосом Брежнева), и эта группа начинает сразу лежать. Я говорю: "Ну, чего я смешного сказал? Я спросил: "Что такое Царандой?"". Он говорит: "Давайте еще раз попробуем снять". Я говорю: "А что такое Царандой?". Он говорит: "Ну, еще проще". Я: "Что такое Царандой?". Вот этот Царандой мы попробовали, они все валялись, ушли мокрые. Я сразу понял, что у людей есть хороший материал показать дома и посмеяться. Так я не сыграл Брежнева.

Вообще, все, кого я сыграл, я сыграл в "Городке".

Дмитрий Кириллов: Дай бог, чтобы в вашей жизни было очень-очень много главных ролей, потому что, по-моему, вы уже, Юрий Николаевич, созрели. У вас все просто, вся жизнь так идет… Оно где-то в свое время.

Юрий Стоянов: Всему свое время. Единственное, что есть одна какая-то несправедливость, хотя говорят, что всему свое время, и что если Господь так управил, то так и должно быть, что первую круглую дату я встречаю без моего партнера, большую и круглую дату. Все-таки в один день могли отметить. Мы же в один день родились. Только ему бы исполнилось 70, а он бы так и выглядел 30 лет назад. Он как выглядел, так и выглядел все время одинаково. Сразу немолодой, слегка пожилой, спортивный, обаятельный, слегка грустный, мудрый, совершенно удивительный человек, который перевернул мою жизнь.

Я забыл, сколько мне лет. Я что-то встал, мы были в Болгарии, и говорю: "Лена, нам надо думать, когда отмечать этот юбилей в следующем году, кого звать. Летом бессмысленно, это надо осенью все устраивать. Все-таки 50 лет мне". Она молчит. Я говорю: "Слушай, ну, 50 надо же отмечать, да?".

Дмитрий Кириллов: Ну, конечно. Круглая дата.

Юрий Стоянов: "Да, конечно, надо". И я так все это развивал, список стал составлять. Так неделю я ходил, а она все молчала. Я говорю: "Лена, все-таки какие-то идеи есть? Через неделю полтинник". Она говорит: "Юра, а ты так неделю всю и живешь с ощущением 50?". Я говорю: "Да". Она говорит: "Может, тебе так и хорошо бы, но просто в следующем году тебе 60". У меня было ощущение, что на меня упало небо: "Как 60? 50!". И это была лучшая неделя в моей жизни.

Дмитрий Кириллов: Пусть в ваши 60 лет вы всегда ощущаете себя на 50, потому что…

Юрий Стоянов: А у мужчины-артиста нет возраст, у него актёрский возраст. Кого можешь играть, столько тебе и лет.

Дмитрий Кириллов: Ой, тогда вы еще совсем юный!

Юрий Стоянов: Ну, и хорошо.

Дмитрий Кириллов: С днем рождения!

Юрий Стоянов: Спасибо, дорогой!

Дмитрий Кириллов: Спасибо огромное.