Алексей Захаров: Пока рынки труда открыты, бизнесу проще нанимать нелегалов

Константин Точилин: Добрый день, добрый вечер, доброй ночи, доброго утра всем, кто настроился на эфир Общественного телевидения России. Это программа "Де-факто". Говорим о самых главных, интересных, ярких и важных событиях и явлениях из жизни нашей большой страны. Говорят, что когда сосед теряет работу – это экономический спад, когда ты теряешь работу – это уже кризис. О работе, о том, как ее найти, как ее сохранить, как ее не потерять, говорим сегодня с нашим гостем Алексеем Захаровым, президентом рекрутингового портала Superjob.ru. Здравствуйте, Алексей.

Алексей Захаров: Добрый день.

К.Т.: Нас уже начинают пугать в этом году статистикой, говорят, что будет еще 1,5 миллиона безработных по самым разным подсчетам в стране. Много это или мало? Есть ли у нас скрытая безработица? Как вообще с безработицей обстоят дела в России?

А.З.: С безработицей у нас дела обстоят очень по-разному. Если мы возьмем Москву, например, то здесь безработицы нет вообще. Она нулевая. Что что значит? Что каждый человек, который в Москве ищет работу - по специальности, я подчеркиваю - может в Москве работу по той самой специальности, которая у него есть, найти. При этом это не значит, что он может найти эту работу на ту зарплату, которую ему хотелось бы получить, в том месте, где ему хотелось бы получить, чтобы удобно было от дома добираться. Но, так или иначе, в достаточно короткие сроки любой человек по любой специальности в таком мегаполисе, как Москва, работу найти может.

К.Т.: То есть, вероятность - 99%.

А.З.: С вероятностью 100%. Не обязательно на ту зарплату, которую хотел бы иметь. Но, если мы будем говорить о редких специалистах - например, о специалистах в области программирования, в области мобильных технологий - то здесь человек, теряя работу по каким-то причинам (скажем, фирма развалилась), как правило, будет находить работу с повышением зарплаты как минимум, без понижения в любом случае. В других отраслях будет по-разному, но, тем не менее, работа по специальности будет найдена.

К.Т.: Но это мы берем Москву и, наверное, несколько городов-миллионников, или это только Москва?

А.З.: Это Москва, Санкт Петербург. Как правило, это все города-миллионники.

К.Т.: Их у нас 8 или 9?

А.З.: Да, что-то такое. Если мы будем говорить о небольших населенных пунктах, о тех самых моногородах, о которых уже много говорили, где есть полуживые градообразующие предприятия, то там, если человек теряет работу по специальности, скажем, на предприятии, то возможности найти работу по той самой специальности в этом городе или в каких-то ближайших населенных пунктах у человека практически нет. 

Сотни миллиардов рублей будут потрачены на то, чтобы люди остались на мертвых или полумертвых предприятиях 

То есть, либо надо менять профиль деятельности, а это тоже, как правило, не сильно возможно в том регионе, где он находится, либо только переезжать. Там, конечно, скрытая безработица очень большая. Государство у нас тратит очень серьезные деньги, и будет продолжать их усиленно тратить в ближайшее время, на те самые программы сохранения занятости. То есть это реальное фиксирование той самой скрытой безработицы во избежание каких-то социальных потрясений.

К.Т.: То есть, условно говоря, у нас сейчас скрытая безработица означает, что государство искусственно поддерживает жизнь мертвым предприятиям, чтобы не увольнять людей, чтобы не создавать безработицы?

А.З.: Да, потому что шахтеров, стучащих касками на Горбатом мосту в Москве у Белого дома, никому видеть не хочется. Опыт 2008 года, когда десятки миллиардов дополнительно тратились на те самые программы поддержки занятости - запланированы уже и на ближайшую перспективу. Поэтому многие-многие десятки, а то и сотни миллиардов рублей будут потрачены на то, чтобы люди никуда не сдвинулись, чтобы они остались на мертвых или полумертвых предприятиях.

К.Т.: Совершенно не думал, что мы с вами на эту тему заговорим. Тогда, если вы еще что-то знаете, - скажите, когда нам говорят, что государство отправило очередные миллионы денег на то, чтобы поддержать предприятия в малом городе N... Как-то абсолютно из области чистого разума хочется думать, что, наверное, это не просто миллионы, чтобы люди купили себе черного хлеба и кефира, а для того, чтобы предприятие заработало, чтобы оно стало рентабельным. Чтобы туда купили что-то для него полезное, чтобы придумали, что оно будет выпускать, продавать за деньги. Это происходит, или же происходит тупая раздача рыбы вместо покупки удочки?

А.З.: Происходит слив денег в унитаз, как я это называю. В общем, не только я. Происходит следующее: даже вот в некризисное время, а представим год-два назад, руководитель какого-нибудь крупного местного предприятия градообразующего, или полуградообразующего, губернатору говорит - вот наконец-то я займусь модернизацией. Но что такое модернизация старого предприятия? Это надо будет уволить как минимум 2/3 работающих,  потому  что на модернизированном предприятии производительность труда вырастет в десятки, а то и в сотни раз.

К.Т.: Так, где работало 100, человек нужно будет 20.

А.З.: Понадобится один в прямом смысле. Потому что, если раньше 500 человек таскали что-то с места на место, просто физически перемещали какие-то грузы внутри предприятия вручную, то теперь это будет делать конвейер, и т.д. и т.д. В этом случае губернатор говорит: я тебе сейчас такую модернизацию устрою! Не смей, потому что социальные взрывы никому не нужны. Куда этих людей девать? Вот ты сейчас уволишь 5 тысяч человек, куда они пойдут? На улицу, грабить, убивать? Нет, держи их у себя, иначе мы тебе по самое не балуйся устроим. Когда ситуация не кризисная, то собственник предприятия тяжело вздыхает и продолжает ждать, пока у него все сопьются, вымрут.

К.Т.: Закрыть ставку и не открывать ее заново.

А.З.: Да. Когда ситуация кризисная, и доходы собственников падают, происходит все то же самое. Приходит собственник к губернатору и говорит: давай я сейчас уволю, потому что я платить не могу. Губернатор говорит: нет, смотри, есть такая тема - программа опережающего переобучения. Поэтому сейчас мы всех твоих слесарей отправим учиться на токарей, а всех твоих токарей отправим учиться на слесарей. Ты их сейчас всех уволишь, мы их всех как бы отправим в учебный отпуск, они как бы будут получать стипендию. Чтобы они без дела не маялись, пусть ходят на работу и получают стипендию в той же кассе, в которой привыкли получать. Через три месяца рассосется – ты токарей наймешь как слесарей, а слесарей – как токарей. Дальше мы видим победные реляции, что вот у нас под риском увольнения находилось 3 700 человек. Мы их уволили. Но, спасибо Минтруду и программе опережающего обучения, мы с ненужных специальностей обучили их на нужные нам. И через три месяца из 3 700 уволенных 2 658 там наняли обратно, вот такие мы молодцы. Если продлится дольше, значит, еще дадут денег на то же самое.

К.Т.: То есть, вы хотите сказать - и я так полагаю, что вы знаете, о чем вы говорите, - что сейчас нет реально действующих программ по перепрофилированию малых городов? Есть просто затыкание деньгами?

А.З.: Да, есть просто заливание пожаров деньгами.

К.Т.: Причем без перспективы что-либо изменить, то есть заливать, заливать, заливать и заливать?

А.З.: Пока люди там, на месте, не вымрут спокойно.

К.Т.: А если они не вымрут?

А.З.: Они вымирают, к сожалению. А все, что могло приехать и сажать цветы вдоль МКАДа, условно замещается часто нелегальными - и в первую очередь нелегальными - гастарбайтерами из Средней Азии.

К.Т.: Тогда мы переходим к другому вопросу, к тому, что называется трудовой миграцией населения, которая, насколько мы все знаем по американским фильмам и книжкам, очень там распространена. То есть, сорваться из одного конца страны в другой и уехать, начать работу там – совершенно нормальная история. Для нас это скорее подвиг какой-то. Почему, в чем дело и стоит ли вообще стремиться к тому, чтобы народ у нас был мобильным?

А.З.: Это не очень подвиг. Народ у нас вполне мобильный.

К.Т.: Или это легенда?

А.З.: Это легенда, что народ у нас немобильный. Но дальше происходит следующее: если человек у нас в каком-то маленьком городе видит перспективу какую-то для собственного перемещения туда, где лучше – он перемещается, особенно если это молодые люди. Мобильность всегда свойственна, что у нас, что на том же Западе, все-таки людям более молодых возрастов. 

Чтобы не бояться кризисов на рынке труда, нужно все время повышать квалификацию 

Представим, что у нас человек живет в моногороде, работал на старом полумертвом предприятии, которое последние 10, а то и 15 лет ничего не путного не производило. Квалификация человека ниже средней очень сильно, вот чего бы он ни делал. Он работал на устаревшей технике.

К.Т.: Он просто не может знать, как работает более современная техника.

А.З.: Он не знает, как работает более современная техника. У него, можно считать, на современном уровне квалификации какой-то нет. Какой у него есть выбор? Он может продолжать как-то существовать на своем предприятии, с которого его пока не уволили и увольнять не дают. Получать какие-то деньги, которых  достаточно на соль, на спички и, в общем, все. Но есть какой-то огородик, есть социальные связи, есть какая-никакая крыша над головой.

К.Т.: В соседнем селе родственники, правильно.

А.З.: Что-то такое. Какой у него выбор? Он может приехать в Москву, например, или в крупный регион. С чем он здесь столкнется? С тем, что он будет на рынке труда как неквалифицированный рабочий конкурировать с приезжими из Средней Азии, а на Дальнем Востоке - с приезжими из Китая. Вместо того, чтобы жить в своем углу и иметь свой огородик и социальные связи, нужно будет жить в условиях, где 20 человек лет 30 или 40 живут в одной комнате, где нет элементарных санитарных условий.

К.Т.: А социальные связи заменяются мордобоем.

А.З.: Социальных связей нет никаких. Никакой инфраструктуры для образования детей и для здравоохранения не существует для этих людей. Человек приезжает - и что?

К.Т.: И его нет.

А.З.: Он 5 тысяч зарплаты у себя в регионе, или 3 тысячи пособия по безработице, меняет на 15-20 тысяч в Москве или в крупном регионе, а денег больше не стало. Но утерянные семейные связи, социальные связи, и ничего хорошего от этого ждать не приходится.

К.Т.: И что-то он платит за это жилье, за еду.

А.З.: За что-то все равно надо будет платить. Ничего больше человек не заработает, плюс потеряет социальные связи. При той организации рынка труда, при открытых границах для десятков миллионов неквалифицированных мигрантов, которые находятся вне правового поля - а с ними приходится конкурировать нашему населению, которое имеет квалификацию не выше - и единственная разница в том, что наши люди говорят по-русски и могут прочитать инструкцию какую-то.

К.Т.: Но те, говорят, иногда не пьют.

А.З.: Но быстро начинают, к сожалению. Поэтому до тех пор, пока рынки труда открыты, проще иметь дело с нелегальщиной. Здесь никаких вопросов к бизнесу быть не может, потому что бизнес живет в тех условиях, которые создает государство.

К.Т.: Если смотреть не с точки зрения бизнеса, а с точки зрения страны. Нам с вами как стране нужно мобильное население, которое способно быстро переливаться из того места, где оно не нужно, в то место, где его резко не хватает?

А.З.: Оно нам нужно, и оно у нас есть. Смотрите, что получается. Те же самые гастарбайтеры Средней Азии нисколько не более мобильны, чем наше собственное население. Но там у них на месте насколько плохо, что они едут туда, где лучше. И вот здесь 20 человек в комнате и скотские условия труда все равно лучше, чем то, что есть у себя на родине.

К.Т.: Ну что же это означает, что у нас всю страну нужно довести до того, чтобы "20 человек в комнате" казалось правильным?

А.З.: Нет. Если мы закроем этот поток, дальше у работодателей какой выбор? Повышать производительность труда. Значит, вместо 100 человек с лопатой закупить экскаватор, обучить человека, который умеет читать и писать по-русски, работать на этом экскаваторе. Дальше, соответственно, этот экскаватор надо где-то купить – соответственно, в промышленность заказ на производство экскаваторов, чего мы давно не производим или производим очень мало. Соответственно, дальше в разработку заказ на проектирование этого экскаватора. Начинается совсем другая жизнь. 

Пока нефть дорогая - все можно купить, зачем что-то изобретать? Это же надо образованием заняться!

Пока нефть была очень дорогая – зачем изобретать экскаватор, когда все можно купить? Проще и быстрее. Чтобы изобрести экскаватор - это же надо образованием заняться, это надо заново создать систему образования, заново - систему профтехобразования, заново промышленность отстроить. Потому что определенные отрасли у нас, к сожалению, просто умерли. Например, судостроительная. И там многие верфи, и люди, которые на них бывали, мои знакомые, говорят: можно много денег вкачивать в модернизацию этих предприятий, но это немодернизируемые вещи. То есть надо все под снос, под бульдозер, и строить отрасль заново, потому что там нечего модернизировать.

К.Т.: Сейчас что-то сдвинется? Есть ли шанс что-то сдвинуть?

А.З.: Нет, я не думаю.

К.Т.: Почему?

А.З.: Потому что я снова вижу те программы, которые пишутся сейчас и для рынка труда, и вообще для страны. Они во многом калька с того, что писалось в 2008 году, и даже раньше я это читал. Ничего не сделали раньше. Занимаются те же люди, управление практически полностью деградировало. Поэтому с точки зрения постановки задачи - некому ставить задачу, и некому брать на себя ответственность за решение этой задачи.

К.Т.: То есть, грубо говоря, всем проще, чтобы все сидели по норам, получали пособие по безработице и не высовывались?

А.З.: К моему большему сожалению, да.

К.Т.: Есть же теория, что мы бы все рады да с удовольствием, только рынок весь захвачен гастарбайтерами, с которыми ничего сделать нельзя.

А.З.: Ну как, можно же при желании все делать и с гастарбайтерами, и с чем угодно. Для этого нужно, чтобы было желание достаточно большое что-то делать. Чтобы элита себя ассоциировала с той страной, в которой она живет. Мне тут на днях попалась одна статься известного экономиста, называется "Эффект колеи". Там анализируется, почему какие-то страны идут по пути экономического прогресса, а какие-то не идут. Какие-то шли-шли, а потом перестали. Вот один из выводов этой статьи - очень показательный, на мой взгляд. В тех странах, которые идут по пути прогресса, элита принимает законы для себя в первую очередь, потому что там внутри с быдлом происходит не очень интересно. Но, приняв законы для себя, она начинает постепенно распространять действие этих законов на всех остальных, потому что так удобно. 

Одна из немногих прилично работающих госструктур - это Государственная инспекция по труду 

Договорились мы не ездить по встречке на Кутузовском, потому что слишком много наших детей и жен там бьется – значит, не ездим по Кутузовскому. Для того, чтобы разобраться с этим, нам нужен независимый суд. Потому что, если вы поехали, а мы с вами договорились, – кто-то третий, нами уважаемый должен сказать: нет, вы, товарищи, не правы. Если нам с вами нельзя, а мы элита – значит, никаким бандитам, никаким олигархам точно нельзя. А раз нельзя бандитам, олигархам и нам, элите – то обычному народу ни-ни на встречку сунуться. С этого начинается правовое государство. А вот в странах, где все наоборот происходит - там элита принимает законы для народа.

К.Т.: Может быть, даже правильные.

А.З.: Может быть, даже правильные, но она принимает законы для народа, а себя из-под действия этих законов выводит. То есть, на встречку никому нельзя, а нам можно, и т.д.

К.Т.: Мы сейчас с вами договоримся до социальной утопии, безусловно.

А.З.: Она где-то существует.

К.Т.: Давайте попробуем немножечко на землю, потому что все, наверное, ждут от нас каких-то рекомендаций, каких-то советов, как себя вести на работе в это непростое время. Вот сейчас есть ли группы риска? Кому сейчас сложнее всего? Кто должен буквально как йог следить за собой со стороны, чтобы не сделать ошибку?

А.З.: Здесь то же самое, что заниматься своим здоровьем, когда уже в результате образа жизни инфаркт наступил вдруг. Уже поздно, как правило. Поэтому для того, чтобы не бояться никаких кризисов на рынке труда - это банальность, но нужно все время расти в собственной квалификации. То есть, если человек сегодня умеет ровно то же самое, что он умел год назад, тем более пять лет назад, не более того, то он первый кандидат на вылет. Потому что кто-то другой, кто пришел вместе с ним работать в ту же компанию, за то же время научился чему-то большему, и показывает большую эффективность.

К.Т.: Неважно, это мужчина или женщина, и не важен возраст?

А.З.: Не важен возраст абсолютно, и не важен пол, кроме уровня профессионализма. Поскольку к нам на Superjob часто люди пишут: вот я молодой, не могу найти работу, или я старый, не могу найти работу. Но в результате возраст ни при чем, а просто амбиции человека не соответствуют той квалификации, которая у него есть. Я молодой, не могу найти работу на 50 тысяч рублей, потому что мне никто не хочет платить 50 тысяч рублей за то, что я ничего не умею.

К.Т.: А на 20 тысяч ты найдешь легко.

А.З.: Да. То же самое: я пожилой, я такой замечательный специалист, я не могу найти работу на те же условные 50 или 150 тысяч. Но извини - другие находят, и более молодые, и более пожилые. Почему? Потому что те, кто находятся в твоей возрастной, квалификационной категории, как правило, умеют больше. А ты за последние 10 лет… Может, ты был 10 лет назад очень квалифицированным специалистом, а сейчас – нет. Все меняется очень быстро.

К. Т.: То есть, я правильно понимаю, что группа риска - это не пол и даже не возраст, а это какие-то твои способности меняться, и окружающие должны видеть эти способности?

А.З.: Да. У нас же полно примеров, когда мы берем квалифицированных специалистов, у нас стоят у станка в возрасте 60, 70 и 80.

К.Т.: И их директор на пенсию не отпускает.

А.З.: На них молятся. Те же самые инженеры на промышленных предприятиях - во всяком случае, вокруг Москвы - и 60, и 70, и 80, и замены нет им. То же самое - преподаватели, если мы берем творческие профессии. Люди преподают в ведущих вузах и в 70, и в 80, и даже в 90, и т.д. Мы и врачей можем вспомнить, и учителей можем вспомнить, кого угодно, и артистов, и работников СМИ. Поэтому здесь единственный способ - все время держать себя в тонусе, все время повышать уровень своей квалификации, заниматься своим делом.

К.Т.: Отношение с работодателем. В свое время, в 90-х, начале 2000-х, казалось, что КЗоТа нет и  быть не может - начальник что сказал, то и надо делать. Потом  появилась мода среди низшего и среднего звена качать права. Сейчас кризис, сейчас все понимают, что все ходим под дамокловым мечом возможного сокращения. Сейчас опять будет начальник всегда прав или нет?

А.З.: Трудовой кодекс никто не отменял. Из очень большого количества госструктур, которые у нас работают совсем никак, я бы сказал, одна из немногих структур, которая у нас действительно вполне прилично работает - это Государственная инспекция по труду. Понятно, что может быть от региона к региону ситуация разная. Но работодатели очень не хотят иметь дело с трудовой инспекцией. Часто при нарушении прав работника достаточно заявления в трудовую инспекцию, до суда даже не доходит.

К.Т.: То есть, это работает.

А.З.: Это работает в 99% случаев.

К.Т.: А насколько трудовая инспекция объективна? Насколько, если недобросовестный человек пожаловался на хорошего условно начальника, начальнику все равно влетит?

А.З.: Влетит. В 98%, по-моему, по статистике трудовых споров заканчивается в пользу работника – такой у нас Трудовой кодекс.

К.Т.: Даже если работник - пробу ставить негде, а начальник святой – все равно начальник попал?

А.З.: Даже если работник - пробу ставить негде, начальник святой, но начальник уволил работника без соблюдения процедуры, которая у нас достаточно сложная. То есть надо составить акты о прогулах и т.д. А если начальник просто говорит "все, ты уволен" – значит, будет иметь много неприятных минут. Если все по процедуре - все равно очень тяжело потом что-то доказывать. 

Трудовой кодекс может не нравиться работодателям, но он у нас замечательный и вполне себе социальный 

Соответственно, здесь наш Трудовой кодекс - очень социальный. Большинство проблем у людей возникает просто потому, что они не хотят связываться. Они, вместо того, чтобы написать заявление в трудовую инспекцию… Даже не надо в суд идти сначала, потому что первый этап - это инспекция по труду.

К.Т.: А потом приезжают, все уже падают в обморок, и так-то все решается.

А.З.: Да, примерно так решается. Люди начинают выходить на улицу или писать где-то в Интернете гадости про своего работодателя. У меня все время вопрос: ты хочешь деньги назад свои получить хоть какие-то? Потому что если предприятие в стадии банкротства, то надо все быстро делать. Пока ты будешь ругаться и всем рассказывать, как все было плохо, поезд может уйти. Поэтому надо знать свои права. Трудовой кодекс у нас замечательный. Он может не нравиться работодателям, но у нас по Конституции социальное государство и Трудовой кодекс у нас вполне себе социальный. Но работодатели с ним научились жить. Дальше ситуация следующая. Средний и крупный бизнес, как правило, будет Трудовой кодекс соблюдать.

К.Т.: Это проще?

А.З.: Просто есть люди, которые читали этот Трудовой кодекс. Внутри работодателя есть специальные службы, которые знают этот Трудовой кодекс - в отличие от работников, которые не читали и не знают. А в малом бизнесе ни работники не читали этот кодекс, ни руководители предприятий не читали.

К.Т.: Поэтому там анархия - мать порядка.

А.З.: Вот как договорились – так и будет. Трудовая инспекция, конечно, может и малый бизнес начать проверять, но он просто рискует не дожить до проверки трудовой инспекции.

К.Т.: Думаю, многие сейчас столкнутся: кризис, расходы компании сокращаются, мы будем меньше платить зарплату, или мы съезжаем в офис, который дешевле, но он на другом конце Московской области. Что делать в таких случаях?

А.З.: В Москве выбор очень большой до сих пор, и он никуда не денется, думаю, в ближайшее время.

К.Т.: То есть, спокойно берем и ищем новое место работы?

А.З.: Я бы сначала нашел новое место работы, а потом бы уже принимал решение, прощаться ли с текущим работодателем.

К.Т.: Есть востребованные профессии, есть невостребованные профессии? Или это пишут в журналах, из разряда "как отрастить волосы на лысине"?

А.З.: Это интересно почитать, но прикладного смысла не имеет. Нас часто спрашивают, кто более востребован - программисты и юристы, или программисты и водители, или юристы или врачи. Какие-то цифры мы на эту тему выдаем, но эти цифры надо правильно считать. Потому что сказать, что программисты больше востребованы, чем врачи, или юристы больше востребованы, чем водители, - это неправда. Потому что экономике требуется и юристы, и водители, и программисты, и токари. И дальше, внутри каждой конкретной специальности, нужно разбираться, какие программисты сейчас нужны, с какими квалификациями, с какими навыками.

К.Т.: И где нужны.

А.З.: Какие технологи общественного питания сейчас нужны, какие юристы конкретно сейчас нужны, какие работники СМИ нужны именно здесь и сейчас.

К.Т.: Среди мифов есть еще миф о чуде образования. Есть ли сейчас такой вуз, такой диплом, обладателя которого сразу возьмут работать на хорошую?

А.З.: Для молодых специалистов диплом значим, то есть это первые пять лет после вуза. При этом ребята, которые учатся в ведущих вузах, - как правило, это все старые государственные университеты, которые находятся в федеральных центрах, это технологические вузы типа МФТИ и Бауманки. Все, кто учится в этих вузах и как-то себе даже полусерьезно задумывается о будущем, примерно с третьего курса понимают, где они будут работать. Многие уже и работают с третьего курса. Выходя с дипломом, люди, как правило, уже сильно работу не ищут, потому что она, как правило, уже нашла их. Если дальше говорить о вузах второй, третьей руки. Первое время, когда человек ничего не умеет, работодатель, если принимает человека работать по специальности, а не просто торговать мобильными телефонами, - он посмотрит на те оценки, которые были в вузе. Но уже через пять лет после вуза диплом никого не интересует, будь то МФТИ, МГИМО, МГУ – уже будут смотреть, что человек сделал за те пять лет, которые прошли после окончания вуза. Если ничего – то никакой бренд вуза уже не поможет.

К.Т.: Сейчас, в непростое время кризиса, за что нужно держаться - за зарплату или за место? Потому что кризис пройдет – и, может быть, там и с зарплатой наладится, а вот искать новое место…

А.З.: Надо заниматься своим делом, то есть искать свое призвание. Если ты занимаешься своим делом, то в любом случае зарабатываешь больше, чем те, кто рядом, но занимаются не своим делом при этом. Ты идешь путем наименьшего сопротивления, получая удовольствие от работы, а кто-то получает те же деньги и сильно мучится. Это актуально особенно для молодых людей. Надо найти себя, и дальше никакие кризисы не страшны. Это, может, простые слова, но, наверное, первые пять лет на это надо потратить.

К.Т.: Это, наверное, не очень просто сделать.

А.З.: Жену мы выбираем очень серьезно в большинстве своем, или там мужа. Мы можем ботинки померять 20 раз в магазине, потом пойти в следующий. А к процессу поиска работы мы часто подходим проще, чем к выбору ботинок. Вроде бы предложили, вроде бы нравится – ну, пошел.

К.Т.: То есть, резюмируя, нужно не глядеть в объявления "требуются" – нужно сначала заглянуть в себя.

А.З.: Да.

К.Т.: Спасибо. Алексей Захаров, президент рекрутингового портала Superjob.ru, был гостем программы "Де-факто". Увидимся.