Аутизм

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Ежегодно 2 апреля во всём мире отмечается День распространения информации о проблеме аутизма. Главная цель этой даты – подчеркнуть необходимость помогать людям с таким диагнозом. О том, в чём нуждаются люди с аутизмом, как им может помочь каждый из нас, поговорим сегодня.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Расстройство аутистического спектра относится к широкому спектру заболеваний, для которых характерны проблемы в общении, появление повторяющихся действий.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: РАС – это не та проблема, которая проходит с возрастом. Эти дети растут физически крепкими, имеют интеллектуальные способности, могут иметь определённые таланты. Но им очень тяжело в жизни, потому что они не могут о себе позаботиться.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Но если начать коррекцию вовремя, то они получают высокие шансы к самостоятельной жизни и нахождению своей роли в обществе.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Поэтому очень важно знать те признаки РАС, которые можно заметить ещё в младенчестве.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Первый симптом – это нарушение социального взаимодействия, то есть это не просто ребёночек необщительный, а ребёнок не взаимодействует в социальном плане ни с кем: ни со своими сверстниками, ни с родителями. И второе – это ограниченный круг интересов, который заключается в том, что ребёночек занимается только одним делом – играет, условно говоря, в один и тот же конструктор, не отвлекается. Если его отвлечь, он возвращается к этому виду деятельности. По данным мировых исследований средний возраст постановки диагноза – это где-то 4 года. Но 4 года в принципе – это, конечно, поздновато, нужно обращать внимание на это раньше и подключать ребёночка к программе ранней помощи для коррекции.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Здравствуйте, Светлана!

Светлана Стародубцева: Здравствуйте!

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Светлана, такой немного личный вопрос. Многие люди боятся обращаться к психиатрам, потому что считают эту специальность непростой. Ваш настрой: с каким настроением вы идёте к специалисту?

Светлана Стародубцева: Психиатр – это такой же специалист и врач, как и другие, и, если есть необходимость прийти на осмотр, обследование, я не вижу в этом ничего плохого, это даже может быть полезно. Мы многого не знаем, что знает врач, и он может посмотреть на ситуацию с другой стороны, и даст свои рекомендации.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Вы молодец, что не боитесь таких решений. Чем больше людей будут относиться к этому так же, как и вы, тем большим пациентам наши специалисты смогут помочь.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Скажите мне, пожалуйста, что вас ко мне привело, что случилось?

Светлана Стародубцева: Нас отправили из детского сада с просьбой пройти, может быть, некоторых специалистов и врачей, потому что ребёнок себя ведёт не так, как остальные все дети в группе и, может быть, у него есть какие-то отклонения, может быть, даже отклонения, связанные с аутизмом.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Хорошо. Скажите мне, пожалуйста, вы сами как мама видите какие-то проблемы в поведении ребёнка?

Светлана Стародубцева: Он не слушается, ну не то что не слушается, он слушается, если я веду себя с ним строго, так сказать, не знаю, насколько это правильно. Вот если я с ним совсем строго, тогда он слушается. Но в остальном, если по-доброму, ласково, он не всегда будет слушаться и не сможет на уроке, допустим, сфокусироваться на чём-то одном длительное время.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: А с детишками-то он играет?

Светлана Стародубцева: Он играет, но большую часть времени ему интереснее самому, может быть.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Улыбка – это самый простой и первый способ общения, которым овладевает каждый из нас. В норме младенец в 2 месяца уже должен улыбаться, когда к нему обращается кто-то из близких.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Если у ребёнка 2-3 месяцев не происходит никакой реакции на приближение родителей, то есть он не улыбается, не протягивает руки, – это повод показать его специалисту.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Возможно, причиной такой эмоциональной холодности является синдром Каннера. Это ранний детский аутизм, который проявляется в возрасте до 1 года.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Нет зрительного контакта в полгода, не смотрит он в глаза родителям, нет имитации движений ближе к году, в год не откликается на имя: зовут его, зовут – никакой реакции нет, ближе к полутора годам не развиваются указательные жесты, не развивается речь. Сейчас большое внимание, допустим, зарубежом уделяется так называемому сенсорному профилю, его изменению. То есть ребёнок ищет каких-либо сенсорных ощущений: любит играть с водой, переливать её, принимать ванну, постоянно трётся о какие-нибудь поверхности, заворачивается в определённую текстуру, избирательность в приёме пищи – это всё туда, к сенсорному профилю.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Ещё один сценарий развития аутизма таков: ребёнок до определённого времени развивается согласно нормам – нормально общается, у него появляется речь, и в период от года до двух у него происходит утрата уже освоенных навыков.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Это ещё одна из форм расстройства аутистического спектра, про которую, к сожалению, пока ещё мало что известно, но очень часто люди винят в этом вакцинацию. Но проведено множество исследований, говорящих о том, что никакой взаимосвязи между прививками и развитием аутизма нет.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Просто в этих случаях наиболее яркие симптомы аутизма появляются именно в период, когда осуществляется вакцинация. Это просто совпадение, поэтому, дорогие мамы и папы, пожалуйста, не подвергайте своих детей лишней опасности, вакцинируйтесь согласно Национальному календарю.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Откуда это берётся в настоящий момент, никто не знает. Говорят, что от 50% до 90% – это генетический фактор, причём генетический фактор связан не с тем, что родители обязательно болеют каким-то генетическим синдромом, а в большей степени связано с мутациями de novo, то есть новыми мутациями, которые возникают. Остальные 10%-50% – никто не знает, с чем это связано, изучают влияние окружающей среды и так далее и тому подобное.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Если раньше считалось, что люди с расстройством аутистического спектра не нуждаются в общении, то сейчас специалисты говорят об обратном: специалисты с РАС хотят общаться, они просто не умеют этого делать, потому что не знают, как правильно выстроить диалог.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Такие люди могут разговаривать громко, когда этого делать не нужно, или они не понимают шуток, не могут воспринимать игру слов, а ещё чаще всего у них есть всепоглощающий интерес, разговаривать о котором они могут бесконечно долго, не понимая, что собеседнику стало скучно.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Но сегодня в рамках программы психолого-педагогической коррекции дети с аутизмом достаточно успешно обучаются навыкам коммуникации.

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Основной метод помощи – это работа со специалистами-педагогами и психологами, формирование навыков. И если мы, соответственно, у ребёночка навыки сформируем, то к школе он не скатится в ментальную инвалидность, сможет учиться в общеобразовательной школе.

Преобладающая сейчас является симптоматика дефицита внимания, гиперактивности в виде повышенной активности ребёнка, импульсивности, быстрого переключения внимания. К той коррекцию, которую вы сейчас выполняете в виде работы с логопедом-дефектологом, я бы ещё добавил работу с нейропсихологом. То есть у вас должно быть либо 2, либо 3 специалиста: логопед-дефектолог и нейропсихолог. Есть определённая точка контроля данной программы коррекции. Это где-то примерно через 3-4 месяца в рамках этой коррекционной работы вам надо будет посмотреть результаты. В этом возрасте в принципе нейроструктуры очень подвижны, поэтому я думаю, что на психолого-педагогической коррекции вы уже будете видеть хорошие результаты.

Светлана Стародубцева: Хорошо, спасибо большое!

Максим Пискунов, врач-психиатр, психотерапевт: Пожалуйста.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Как мы увидели, некоторые проявления СДВГ, то есть синдрома дефицита внимания и гиперактивности, очень схожи с симптомами аутизма. Ребёнок плохо концентрирует внимание, у него может быть задержка речевого развития и проблемы в общении со сверстниками.

Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Так как эти состояния абсолютно по-разному корректируются, очень важно найти специалиста, который разбирается в этом.

Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Пусть вам встречаются хорошие и грамотные доктора! А мы увидимся с вами через неделю.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Разговор о такой серьёзной проблеме, как пациенты с диагнозом «аутизм», мы продолжаем сегодня с нашим экспертом – с доктором медицинских наук, врачом-психиатром. Главный научный сотрудник Научного центра психического здоровья детей и подростков имени Сухаревой Наталия Вячеславовна Устинова.

Наталия Вячеславовна, здравствуйте! Кажется, что «аутизм» – это какое-то очень редкое заболевание, с которым сталкиваются чаще всего детки, и их родители, потом вынуждены находить какие-то решения для себя. На самом деле, 2 апреля отмечается День распространения информации об аутизме. Давайте разберёмся, насколько, действительно, нужно распространять информацию об этом диагнозе? Как быть людям, которые уже столкнулись с теми или иными проблемами? В общем, есть о чём поговорить.

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: Видите ли, дело в том, что чем раньше мы поймем, что у ребенка аутизм, тем эффективнее будут те вмешательства, которые мы можем предложить. Поэтому осведомленность родителей, бабушек, врачей, преподавателей, воспитателей детского сада – это, конечно, обязательное условие для того, чтобы мы могли своевременно проблему выявить. Давайте представим такую ситуацию: молодые родители, активные пользователи интернета, они знают об этой проблеме, они информированы об этой проблеме. Но бабушка говорит, что нет, у вас в детстве было все то же самое, это не проблема, всё хорошо с вашим ребёнком, перестаньте думать об этом. Приходит врач педиатр, говорит то же самое из благих побуждений, что нет, всё в порядке, не нужно ничего делать, всё пройдёт, ребёнок перерастёт свою проблему. И исследования, и собственный опыт говорят о том, что родители видят, что их ребенок чем-то отличается от сверстников. Все ходят на детские площадки, все выходят в торговый центр. И, конечно, неизбежно происходит вот это сравнение. И даже неопытные родители, как правило, проблему видят. Здесь важно обозначить им, что обратиться к психиатру – это не страшно, что это начало пути. И на этом пути есть определенные вехи, которые им нужно пройти. Но есть определённая дорожная карта, что делать дальше.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Наталья Вячеславовна, вот такой пример: родители занимаются, предположим, IT-продуктами, определённый психотип, всегда в экране, в принципе, сами не очень склонны к общению друг с другом, тихий ребёнок сидит в углу, всё хорошо, у них жизнь прекрасная. Вот как понять всё-таки, особенно людям, которые не водят детей в дошкольные детские учреждения, потому что сейчас это модно. Отвезти ребенка на дачу, у кого есть такая возможность, свежий воздух, отсутствие дополнительных инфекционных в том числе контактов, ребёнок растёт в любви и заботе, казалось бы, и социум на него не влияет ни позитивно, ни негативно. Родители заняты своим трудом, имеют определённый психоэмоциональный склад характера и манеру поведения. И просто этого можно не увидеть. Понятно, что мама всегда почувствует, что что-то не так с ребёнком. Но опять же, мама должна иметь хоть какой-то опыт общения с детьми для того, чтобы понять, что это отличается от нормы.

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: Для того, чтобы разобраться, это норма или нет, существуют специальные тесты. Один из них M-CHAT. Он доступен в интернете, он бесплатный. И любой родитель, если он обеспокоен, с полутора лет до 36 месяцев может этот тест использовать для оценки состояния ребёнка: есть ли артистические черты, нет ли артистических черт. Кроме того, если мы говорим об IT, то такое представление, что это ребёнок, который сидит с гаджетом, никому не мешает и всё замечательно, не совсем соответствует тому, что на самом деле происходит.

Потому что этот ребенок, когда его мама, например, позовёт съесть кашу, будет недоволен страшно тем, что его отрывают от его занятия, от его вовлечённости в какую-то стереотипно деятельность, тут мы уже используем непосредственно критерий этого расстройства. Он будет своё недовольство выражать тем или иным поведением, которое, конечно, будет не вполне укладываться в то, что мама себе представляет, должно соответствовать норме. Если этого ребёнка родителя, например, вывезут куда-то погулять, то для него это будет новая ситуация. Для многих детей с аутизмом попадание в новую ситуацию это тоже стресс, это тоже вызывает те или иные изменения поведения. Поэтому даже в условиях, скажем, таких своеобразных, когда мы ожидаем, что то, что ребёнок целый день занимается своими делами, постоянно, родители так или иначе будут встречаться с особенностями поведения.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: С какой-то нестандартной реакцией на обычные вещи?

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: Да.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Вот есть подозрение. Родители обратились к психиатру. Какие сейчас за последние годы, наверное, в большей степени есть методики? Всегда ли они связаны с приёмом лекарственной терапии, или это комплексный подход?

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: Есть вмешательство, которое как раз направлено на изменение поведения. То есть жизнь наша в основном связана так или иначе с поведением. И это вмешательство называется «прикладной анализ поведения», или «АВА-терапия». Это вмешательство уже неоднократно было исследовано в научных работах и показало свою эффективность. Оно помогает научиться человеку с аутизмом жить в тех условиях, в которых он живёт. Что касается психофармакотерапии, или таблеток, то, конечно же, сейчас мы практически не используем психофармакотерапию у людей с аутизмом, ни у маленьких, ни у больших, ни у взрослых, ни у школьников, ни у кого. Бывают редкие случаи, когда мы говорим о коморбидности, когда кроме аутизма у человека, например, может быть, депрессия или обсессивно-компульсивное расстройство. Кроме прочего, за последнее 10-летие есть очень много новых исследований, которые говорят о том, что при аутизме очень часто бывают сопутствующие заболевания – желудочно-кишечного тракта, аллергий, какие-то иммунные нарушения. И вот здесь, конечно, очень важно это вовремя диагностировать, потому что и на соматические заболевания человек с аутизмом может реагировать несколько иначе. Во-первых, он может просто не пожаловаться, что что-то болит. Во-вторых, он, когда мы его спрашиваем, может несколько по-иному формулировать жалобы, и мы не услышим тех привычных жалоб, которые ждём при том или другом расстройстве. Поэтому это тоже является проблемой. Тем более с учетом того, что если мы лечим сопутствующее заболевание, как правило, улучшается и поведение. Да, мы не можем, у нас нет таблетки для лечения аутизма, но, воздействуя на все вот эти сопутствующие триггеры, мы зачастую можем значительно повысить уровень функционирования человека с аутизмом.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Как вести себя взрослым в первую очередь и как правильно объяснить детям, которые общаются с такого рода детками? Как их не ранить, если в классе или в дошкольном образовательном учреждении, или просто на площадке есть такой ребенок?

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: На самом деле это целая наука. Можно, конечно, дать определённые советы, как, например, мы принимаем этого ребенка, мы понимаем, что у него есть особенности поведения, мы не воспитываем родителей этого ребенка, что в чем-то они были неправы. Это, наверное, основное. На самом деле есть исследования, которые говорят, что когда в школе появляется ребёнок и используются вмешательства, которые позволяют этому ребёнку в школе находиться, то в этой школе будет меньше буллинга, будет меньше травли, потому что такая формируется среда принимающая. И тут мы говорим, что только это наша, скажем, такая гуманитарная составляющая того, что мы этого ребёнка видим в школе, но и ребёнок помогает нам сделать школу намного лучше, чем она была, то есть справится, в том числе и с буллингом.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Наталья Вячеславовна, вы для меня сегодня очень много новых вещей открыли, в том числе и в моём понимании как взрослого врача тех особенностей наших пациентов, которые мы зачастую и видим, и в связи со своей зашоренностью считаем отсутствием воспитания или потребительским терроризмом. Я почему-то сейчас на эту тему посмотрела с этой стороны и поняла, что мы просто ничего не знаем об этой проблеме, в том числе и взрослые, и врачи, которые занимаются общесоматическими расстройствами. Поэтому очень хорошо, что мы начали этот разговор, и мы будем его продолжать и не только в этой студии. Это правда проблема, которой нужно заниматься. Это особенные люди. И мне кажется, что общество, которое способно жить с особенными людьми, не исключая их из своего мировосприятия, будет всегда успешным и добрым. Это самое главное. Спасибо!

Наталия Устинова, врач-психиатр НИИ педиатрии «РНХЦ им. Б. В. Петровского», центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой: Спасибо!

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Мы подготовили сюжет о проекте, который позволяет ребятам с аутизмом получать образование на базе обычных школ. Почему это важно и как проходит обучение особенных детей? Давайте посмотрим.

Голос за кадром: 10 лет назад в московскую школу 1465 обратилась группа родителей с просьбой взять их детей с аутизмом в обычные классы. Особенных ребят было семеро.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: Опыта работы с такими детьми совершенно не было. Но тем не менее мы задействовали ресурсы города, ресурсы разнообразных организаций. Большую помощь оказал Центр проблем аутизма, которые помогали нам выстраивать эту работу с детьми-аутистами.

Голос за кадром: Даня был одним из тех первых детей. Диагноз «расстройство аутистического спектра» ему поставили поздно, только в четыре года. На момент поступления в школу он не говорил, не умел писать и считать.

Кристина Солодкова, мама Даниила: Поведенческие проблемы были очень серьёзные. На одном месте он сидеть больше 15 минут не мог.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: С детьми работает большое количество педагогов. Прежде всего это тьюторы. Тьютор – это сопровождающий. Он отвечает за то, чтобы коммуникация ребёнка со всеми работниками школы, со сверстниками была позитивная. Он помогает ребенку понять суть заданий, которые ребёнок получает.

Глеб Мятов, тьютор: Нравится тебе учиться в школе?

Даниил Солодков: Да.

Глеб Мятов, тьютор: Какой у тебя любимый предмет?

Даниил Солодков: Русский язык.

Глеб Мятов, тьютор: Почему он тебе нравится?

Даниил Солодков: Легко пишется.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: У каждого ребёнка своя уже степень, адаптированности к социуму. Один ребёнок готов приходить уже на уроки, а второму требуется адаптация, поэтому он находится в ресурсной зоне.

Юлия Преснякова, учитель-дефектолог школы 1465, руководитель проекта «Инклюзия» Центра проблем аутизма: В ресурсной зоне у каждого из учеников есть свое рабочее место. Это парта, которая специальным образом оборудованная. И там есть специальные материалы, там есть зона для групповых занятий, где проходят коммуникативные группы, где проходят занятия по профориентации, например. Также есть специальная зона для отдыха, которая оснащена как спортивными тренажёрами для разгрузки, так и просто зоной релаксации, в которой можно побыть в темноте, например, успокоиться, перезагрузиться.

Голос за кадром: В ресурсной комнате дети с аутизмом готовятся к обучению в обычном классе. Кроме персонального тьютора в этом специальном пространстве с каждым ребёнком занимаются разные специалисты – психологи, дефектологи логопеды, а также ресурсный учитель. Он помогает осваивать школьный материал, а кроме этого, составляет для каждого ребенка индивидуальную программу коррекции.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: Когда ребенок уже готов, он приходит в обычный класс, как правило, на часть урока и потом, взаимодействуя с обычным учителем и с ресурсным учителем, с тьютором, с психологами, с дефектологами, ребёнок становится более успешным и для него более привычной становится уже атмосфера на обычном уроке.

За время, что эти дети обучаются в нашей школе, мы отработали уже эту технологию. И сегодня у нас обучается несколько десятков таких детей – детей с инвалидностью, детей, с особыми возможностями здоровья.

Юлия Преснякова, учитель-дефектолог школы 1465, руководитель проекта «Инклюзия» Центра проблем аутизма: Самое важное в обучении ребёнка с РАС – научить его навыкам самостоятельности, сделать его максимально независимым от взрослого в той сфере, которую он выберет.

Кристина Солодкова, мама Даниила: Даня очень сильно изменился. Конечно, восприятие информации у него стало другое. Сейчас он очень хорошо в принципе и общается. Так как речи у него нет, он письменно общается. В магазине может подойти к продавцу и написать, спросить, что он хочет в этот момент.

Глеб Мятов, тьютор: С кем ты подружился? Кто твой лучший друг в классе?

Даниил Солодков: Петя.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: После того как у нас в школе появились дети с инвалидностью – дети-аутисты, изменились и обычные дети, изменились к лучшему. Сверстники берут шефство над ребятами с аутизмом, и это идёт на пользу и обычным ребятам, и ребятам с особыми возможностями.

Глеб Мятов, тьютор: Ты любишь фотографировать?

Даниил Солодков: Да.

Глеб Мятов, тьютор: Развернём вот так.

Артур Луцишин, директор школы 1465, кандидат исторических наук, Почётный работник общего образования РФ: Когда мы принимали этих детей в школу, мы хотели получить новую технологию, новый инструмент для того, чтобы делать успешными и детей с инвалидностью, и обычных детей. И я считаю, что нам определённой степени это удалось. Действительно, есть чем гордиться, и есть примеры очень успешной адаптации и успешного освоения образовательной программы. И ещё один позитивный момент – это то, что мы сейчас далеко не одиноки, и значительное количество школ готовы успешно работать с детьми, у которых есть инвалидность, есть расстройства аутического спектра, есть особые возможности.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: «Врач» – одна из самых благородных и сложных профессий. Врачевание – это путь и служение. Врачом нельзя стать за одну минуту. Врач совершенствуется, развивается, растёт всю свою жизнь. А жизнь становится работой, а работа становится жизнью. Есть ли в этом пути место личной жизни? Может ли человек выключиться для занятия чем-то для себя? Имеет ли он на это право? Как вообще живут врачи? Нам показалось интересным поговорить с вами об этом.

Анатолий Орлецкий, заведующий отделением спортивной и балетной травмы ФГБУ «НМИЦ ТО Им. Н. И. Приорова», доктор медицинских наук, профессор: Дайте мне руку. Толкайте мою руку. Больно?

Пациент: Чуть-чуть.

Анатолий Орлецкий, заведующий отделением спортивной и балетной травмы ФГБУ «НМИЦ ТО Им. Н. И. Приорова», доктор медицинских наук, профессор: Вы только не сопротивляйтесь, а то вы очень мощный у нас. Толкайте мою руку. Больно?

Пациент: Да.

Анатолий Орлецкий, заведующий отделением спортивной и балетной травмы ФГБУ «НМИЦ ТО Им. Н. И. Приорова», доктор медицинских наук, профессор: Те лица, которые ты видите по телевизору, они вдруг появляются в совершенно другой обстановке. Это великие люди, это слава нашей страны. И вдруг такой казус происходит. Потом процесс восстановления. А после этого, когда ты видишь всё это, как происходит в телевизоре или где-нибудь на соревнованиях, это здорово. Это громадная гордость за себя, за коллег, за наших учителей.

Голос за кадром: Орлецкий Анатолий Корнеевич – заведующий отделением спортивной и балетной травмы Национального медицинского исследовательского центра травматологии и ортопедии имени Приорова, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Российской Федерации, лауреат премии Правительства России в области науки. Его имя известно каждому спортсмену нашей страны, ведь именно благодаря его работе чемпионы, получившие травмы, остаются в строю и продолжают дело всей своей жизни.

Анатолий Орлецкий, заведующий отделением спортивной и балетной травмы ФГБУ «НМИЦ ТО Им. Н. И. Приорова», доктор медицинских наук, профессор: Если механизм отработан, всё, что заложено учителями, то это всё идет на автомате. Здесь нет мелочей. Если мелочь какая то проходит у обывателя, допустим, то для спортсмена, например, штангиста, который толкает 240, это может превратиться в катастрофу громадную катастрофу. Поэтому здесь всё отслеживается до мелочей, реально до мелочей.

В день обычно бывают четыре пять операций. Это только здесь. А вообще в клинике до 10 операций в день. Это эндопротезы, это работа на стопе, на кисти, это позвоночник и это артроскопическая хирургия. В основной своей массе это спортсмены, артисты балета. Но есть и обыкновенные обыватели, которые занимаются спортом на любительском уровне. Самый травматичный – футбол. На втором месте – силовые единоборства различные.

Мы находимся с вами по разные стороны баррикад. Мы видим только очень великих спортсменов, сумасшедшие соревнования. Но это апогей чувств, это апогей, это взлёт. Что за этим стоит? Только ребята сами знают. Это не просто громадный труд. Это травмы, это падения, это операции. Очень тяжело. Они же прекрасно знают, на что идут. Но они же возвращаются назад. Не припомню такой ситуации, когда человек говорит: «Вы меня прооперировать, я больше не буду этим заниматься». Я такого не помню.

У меня мама долгое время была, по-моему, 27 лет, заведующая редакции журнала «Здоровье», такой был журнал очень известный в своё время, хотя у меня в семье никто медициной не занимался. Как-то так подтолкнуло. Я не очень люблю высокоточные науки, но и гуманитарием становиться тоже я не очень хотел. Поэтому выбор – что-то в середине, получилось как раз медицина.

Ранее пациент оперированный до нас. 15 лет назад очень тяжелый был перелом в области коленного сустава. А там патология, связанная с внутрикостной проблемой, очень похоже на внутрисуставную кисту. Но эта специфика немножко не наша, поэтому мы всегда перестраховываются в этом отношении. Здесь надо, если ты идёшь на что то, нужно знать точно, что ты это сделаешь и будет хорошо.

Это обязанность – всё время совершенствовать методы лечения. То, о чём я повторяю каждый год, тенденция к лазерным вещам: небольшие разрезы, оперативные проколы. Вот такие все вещи. Заложен большой смысл в этом: быстрое восстановление, меньше травматичной ткани. Соответственно, реабилитационный период значительно сокращается. Это ещё и с экономической точки зрения очень выгодно.

Сам процесс лечения – это не колесо в машине поменять. Здесь масса нюансов, которые отследить сложно. Можно, но сложно отследить просто потому, что это природа-матушка, это человеческий организм. Поэтому в этом отношении ты всегда попадаешь на тех, кто рядом. Ты хорошо знаешь, потому что это не год, не два, знаешь, чего они стоят, и они, соответственно, знают, чего я стою.

Это больше, чем просто коллеги по работе, реально больше. Это уже другой уровень доверия, другой уровень человеческих отношений.

Я не терплю фальши. Для себя выработал в жизни определённый принцип. Я очень люблю две вещи, уважаю, не люблю, уважаю. Это порядочность и профессионализм. Для доктора я считаю, что это очень важно. Если такие качества есть, то мы сработаемся. Если нет, я думаю, будет сложно найти общий язык. Я люблю порядок. Порядок определяет и успех дальнейший.

Считается, что сделана хорошо операция, всё остальное это не очень важно. Это очень важно. 50% успеха – это революционный период, от него зависит, соответственно, буквально все.

Здесь много кого есть интересных. Здесь есть и силовые наши блоки армейские, всё-всё есть. Чемпион мира по штанге подарил медаль. Это было очень смешно на самом деле. Он, говорит: «Корнеевич, я тебя прошу, поноси один день на операционной форме». Я говорю: «Вообще-то, это неприлично, не принято». Хорошо у нас был не операционный день, вот её пришлось поносить. И он сказал, что мне было бы очень приятно. Мы его оперировали за полгода до чемпионата мира, и он успел, успел. Рекордсмен мира, классный штангист.

По-моему, 2006 год чемпионат мира по фигурному катанию в Москве, и наш Олимпийский комитет и Федерация фигурного катания пригласили всех чемпионов со всех уголков мира приехать в Москву. Меня попросил врач сборной посмотреть пациентку. Майя Усова – чемпионка Европы и мира, чемпионка России. И, соответственно, две Олимпиады у неё – серебро и бронза. Там были проблемы с плечом, потом оказались проблемы с коленом, со спиной. То есть это когда очень высокий уровень спортивных достижений, то, соответственно, в процесс вовлекаются многие структуры человеческого организма, поэтому мы так и познакомились. Результат налицо.

Мы на каток ходим катаемся. То есть мы так тонус жизненный поддерживаем. Но у меня немножко другое хобби, в другую сторону. Такие они отличающиеся от такого обывательского. Я очень люблю горные лыжи и мотоциклы. Мы вместе ездим на расстояния приличные – 400-500-700 километров. Я ещё в клубе состою очень известном. Во-первых, конечно, картинку меняешь, ты сразу очень в этом отношении морально отдыхаешь. Вот смена ситуации жизненных. А потом мы увидели Россию совершенно сумасшедше красивую. Это что-то! Проехали практически всю среднюю полосу, туда – в Карелию, в Псков. Это сумасшествие просто – эти соборы церкви города. Очень уютные города, хорошие дороги, трассы федеральные. Вообще здорово, на самом деле, и очень приветливый народ. В других городах они такие теплые, благостные. Бывают урывки такие хорошие – куда-то съездить, посмотреть, отдохнуть, но это редко. Никогда не возникает вопрос – приехать вечером ночью в выходные. Они это знают, пациенты знают это, что в субботу-воскресенье обязательно будут врачи. Здесь нет такого понятия – я сегодня занят и не хочу. У меня мечта одна, чтобы не было никаких осложнений. Пришёл человек и сделали классно, и он вернулся через месяц, через два, сказал: «Корнеевич, всем спасибо, у меня всё здорово».

Всё, что касается каких-то высокопарных вещей, самое главное, чтобы родные были здоровы. Маме 88, дочери 12, сыну 40, внуки. Всё-таки это кладезь, это монумент, фундамент, от которого уже начинается всё остальное.

Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Пришло время прощаться. Заботьтесь о себе, думайте о своём здоровье, а мы – мы всегда рядом!