Александр Лазарев: Я попытался уйти к другим режиссерам. Но от Марка Анатольевича это невозможно. Это колоссальная школа – после Захарова никто не страшен

Гости
Александр Лазарев
народный артист РФ

Дмитрий Кириллов: Знаменитый на всю страну Александр Лазарев-младший в представлении не нуждается. Он ведущий актер театра «Ленком», а с недавних пор еще и театральный режиссер, народный артист России. Яркий, импозантный и, кстати, совсем не звездный: ну не заметишь в Лазареве ни надменного взгляда, ни разговора через губу.

Не ханжа он и не сноб, а достойный сын своих знаменитых родителей, народных артистов России Светланы Немоляевой и Александра Лазарева, вложивших в сына столько любви и сердечного участия, что это позволило Александру не просто встать на ноги, а стать самим собой, найти свое место на сцене и в кино. Лазарев, сам уже став мэтром, сознательно оставил приставку «младший» в память об отце, и эта неразрывная связь с родными дает ему силу, чтобы двигаться вперед.

Александр, вы – герой «Моей истории»! Долгожданный наш герой! Рад вас видеть в нашей программе!

Александр Лазарев: Спасибо, спасибо.

Дмитрий Кириллов: Лет, наверное, 20 назад пригласил меня Марк Анатольевич в «Ленком».

Александр Лазарев: Так.

Дмитрий Кириллов: «Плач палача». Ну, у меня просто был такой культурный шок, честно могу сказать, потому что я открыл театрального вот такого актера Александра Лазарева. И тут я узнаю, читаю, Александр Лазарев пишет: «Вы знаете, как бы я больше кино люблю... Что-то я театр... Он мне надоедает, я устаю от него...»

Проходит время, Александр Лазарев – режиссер, театральный режиссер, ставит «Бег» и говорит: «Я люблю театр! Я театром живу!» В общем, теперь будем разбираться, какая метаморфоза произошла в результате.

Александр Лазарев: С возрастом приходит понимание, конечно, что тебе интереснее, что тебе важнее и сложнее. Конечно, когда ты являешься выпускником IV курса какого-нибудь театрального училища, первое, что ты думаешь: «Нет, в театр я, конечно, не пойду, нет конечно, – кино, только кино». Потом в кино никто не приглашает, и повезло тому, кто оказался в театре, потому что театр все равно – это, конечно, дом, это база. По аналогии с музыкантами: если музыкант постоянно не играет на инструменте, не репетирует...

Дмитрий Кириллов: ...техника пропадает.

Александр Лазарев: Пропадает техника, желание – все пропадает.

Дмитрий Кириллов: Тренинг все время, надо выходить все время на сцену.

Александр Лазарев: В то же время можно сказать, что это и рутина, конечно, потому что репертуарный театр, который остался, по-моему, только в России... Нужно быть, конечно, до мозга костей актером, обожать и страстно любить свое дело...

Дмитрий Кириллов: ...чтобы в 540-й раз...

Александр Лазарев: ...играть один и тот же спектакль с одними и теми же партнерами. Сложно, сложно.

Дмитрий Кириллов: Мама же играла с Джигарханяном 800 «Трамваев «Желание»» или 1 000?

Александр Лазарев: Нет-нет-нет...

Дмитрий Кириллов: 700?

Александр Лазарев: Они 1 000 не сыграли.

Дмитрий Кириллов: Но много, много, какое-то там безумие.

Александр Лазарев: Много, много, да.

Дмитрий Кириллов: И он каждый раз ее душил...

Александр Лазарев: Да. Мама, да, это отдельный случай. Мама как раз вот та самая актерская душа, которая не мыслит себе существования вообще без театра...

Дмитрий Кириллов: ...и неважно, какой спектакль, пятисотый...

Александр Лазарев: Неважно, какой спектакль, пятисотый или первый, и неважно, это большая роль или маленький эпизод, – все равно она получает огромное удовольствие. Она как дышит этим.

И вот мой папа, он готовил меня к поступлению, и он мне однажды сказал такую фразу: «Хорошенько подумай, почувствуй. Если ты можешь себя на секунду представить в какой-то другой профессии... ну можешь, вот «я не артист, а я вот археолог»... не ходи сюда, не надо. Только если ты физически не можешь без этого жить, тогда что-то получится». Ну... Я сейчас понимаю, что я тоже по этим ступенькам иду.

Театральная структура сложнее, многограннее, тяжелее, чем кино. Оскорблять кинематограф – это ни в коем случае не в моих правилах и не в моих интересах, я кино обожаю действительно и по сей день очень его люблю. Но делать какое-то предпочтение, выбор... И я просто понимаю, что мне безумно интересно здесь, очень интересно, тем более в этой какой-то новой для себя ипостаси, немножко с другой стороны.

Дмитрий Кириллов: Александру было всего 11 лет, когда он впервые увидел в Театре Маяковского булгаковский «Бег» в постановке Андрея Александровича Гончарова. На сцене играли его мама и папа, превратившиеся на 3,5 часа в Серафиму Корзухину и генерала Хлудова. А за кулисами затаив дыхание стоял их сын, школьник Саша, буквально выросший в стенах «Маяковки». На мальчика этот спектакль и игра родителей произвели настолько сильное впечатление, что через 40 с лишним лет новоиспеченный режиссер Александр Лазарев все-таки осуществил свою мечту: он поставил «Бег» на сцене «Ленкома».

Александр Лазарев: Ну это было абсолютно авантюрно, это было исключительно мое желание и желание команды, которая вот со мной. Никто не собирался, так сказать... А что я, собственно, сделал-то, чтобы давать мне постановку? Но политика Марка Борисовича Варшавера такая, это очень правильная политика, я считаю, руководителя театра нашего... Он сказал: «Вы хотите работать? Сделайте кусок, отрывок, покажите, и мы примем решение».

Дмитрий Кириллов: А как собралась команда? Там актеры потрясающие.

Александр Лазарев: Ну, это мы сочинили все вместе, да.

Дмитрий Кириллов: Бесплатно ходили репетировали?

Александр Лазарев: Два месяца, полтора месяца ходили бесплатно репетировали, не зная, чем это вообще кончится. Нас шпыняли из зала в зал, потому что шли какие-то плановые репетиции, которые уже должны были превратиться в спектакль, а поскольку мы на птичьих правах, мы то там, то там... Ну и тем не менее получилось, убедили руководство.

Дмитрий Кириллов: А как Аверина заполучил?

Александр Лазарев: С Авериным вообще смешная история. Я хотел его с самого начала, я видел вот этого персонажа только Максима. Я ему позвонил, говорю: «Макс, у меня к тебе предложение». Он говорит: «Да». Я говорю: «Ты подожди, ты дослушай, что». Он говорит: «Да, Саш, да!»

Я говорю: «Слушай, ну давай тогда... Я счастлив, что ты согласен. Давай ты сейчас дашь мне все свои свободные дни, мы просто спланируем под тебя репетиционный процесс». Он говорит: «Саш, у меня нет свободных дней – у меня есть свободные часы. Вот я все тебе отдам». Это было так трогательно... Я так запомнил это: «Вот я отдам тебе все свои свободные часы». И действительно, так и случилось.

Естественно, политика современного театра диктует, что невозможно в одном составе... вернее, это возможно, но очень трудно, очень трудно, потому что Максим – человек крайне занятой... И спасибо огромное Владимиру Большову, который согласился тоже войти в наш спектакль и сыграть эту роль, блистательно ее играет, совершенно замечательно делает, тоже влился в команду... Так что все...

Дмитрий Кириллов: ...сложилось.

Александр Лазарев: ...сложилось, да.

Дмитрий Кириллов: Ну вот интересно. Родители – сумасшедшие театралы, обожающие театр, которые сами, не знаю, страдали от Гончарова. Потому что я помню, мне Светлана Владимировна рассказывала, он же орал, она плакала... Она же, когда «водопровод Театра Маяковского»... Они могли бы сказать: Саша, театр – это каторга, у нас есть Карабас-Барабас, вот этот Гончаров жесткий...

Александр Лазарев: Он так относился ко всем, кроме там двух человек. У него на отдельной полочке стояли Гундарева и Джигарханян...

Дмитрий Кириллов: Джигарханян.

Александр Лазарев: Да, это вот были неприкасаемые люди. Он на повышенных тонах все репетировал... Ну, это как бы известно про него, что когда Эльдар Александрович Рязанов, будучи молодым режиссером, драматургом, он принес в Театр Маяковского свою первую пьесу «Сослуживцы», по которой впоследствии был написан сценарий и снят фильм «Служебный роман», пьеса «Сослуживцы». Андрей Александрович стал репетировать, и на первой же репетиции, может быть, на первых репетициях он так кричал, что Рязанов сказал: «Я больше никогда не приду в театр на репетицию к Гончарову, никогда».

Дмитрий Кириллов: Что значит родиться в семье, где царит любовь? Это одно большое, безграничное счастье. Маленькому Шурику несказанно повезло: родители просто обожали друг друга, ну и его заодно. Это были невероятно трепетные отношения. И еще к тому же мама с папой – известные на всю страну люди, они любимые артисты, и друзья у них все какие-то особенные: личности либо талантливые, либо просто гениальные.

Лазарев с Немоляевой жили напротив Дома актера на Тверской, а это же излюбленное место сбора советской богемы. И как только ресторан ВТО на ночь закрывался, веселые компании заваливались в дом к родителям: всем же хотелось продолжения банкета. Ну а если народу было больше, чем стульев, то кто-то садился на подоконник, кто-то ложился прямо на пол или залезал на шкаф, как, к примеру, Андрей Тарковский. Гений выбрал и место гениальное: всех сверху видно и прекрасно слышно. А Шурик все бредил встречей с Андреем Мироновым, мечтал увидеть своего кумира, а тот все не приходил. Но однажды мечта мальчишки все-таки сбылась.

Александр Лазарев: Я в детстве страдал больными ушами, у меня уши болели все время: чуть какой-нибудь ветерок продует, у меня сразу воспаление среднего уха. И вот какое-то очередное воспаление среднего уха, я лежу... Вот у всех была одинаковая манера, почему-то нужно было обязательно компресс делать и по-женски завязывать платок. Нет чтобы шапку одеть...

Дмитрий Кириллов: Чтобы тепло было.

Александр Лазарев: Можно было шапку одеть.

Дмитрий Кириллов: Мне тоже мама: масляный компресс теплый...

Александр Лазарев: Естественно, все это: водочный компресс, масляный компресс...

Дмитрий Кириллов: Да-да-да, потом надо...

Александр Лазарев: Вот такой кусок ваты, потом все это заматывается платком женским, девчачьим, и вот это еще снизу завязывается, обязательно так. Шапку надеть нельзя было... Можно было одеть шапку, был бы нормальный пацанский вид в шапке.

Дмитрий Кириллов: Нет, нет...

Александр Лазарев: Но нет, обязательно платочек нужно было надевать.

Я в таком страдании, значит, лежу с этим, ухо болит...

Дмитрий Кириллов: ...стреляет...

Александр Лазарев: Ухо стреляет, и еще платок этот ненавистный, проклятый... Но понимаю, что надо. Тут нянька ушла, значит, и зажигают свет в прихожей, приходят родители с компанией с какой-то. Отец сразу же ко мне входит: «Как ты? Не спишь?» Я говорю: «Нет, не сплю». – «Болит ухо?» Я говорю: «Ну, ничего, нормально». – «В общем, все, ладно, мы дома, мы с друзьями... О, ты хотел с Мироновым познакомиться?» Я говорю: «Да...»

И он говорит так: «Андрей, иди сюда!» – и уходит. И я в платочке в этом идиотском сижу в кровати, и открывается дверь, и в проеме двери, там яркий свет и такая черная тень, силуэт Андрея Миронова...

Дмитрий Кириллов: Контровик, кадр.

Александр Лазарев: «Здравствуй! Ты чего не спишь?» Я говорю: «Не сплю...» «Ухо болит?» – «Да...» «Андрей». Я говорю: «Шурик...» – «Все, спи!» – и уходит. Вот мое знакомство с Андреем Мироновым, да, «Все, спи!». Потом... Нет, конечно, потом как-то уже другие встречи были...

Я тоже вспоминаю, на «Плаче палача», который вы упомянули, с Машей играли главные роли молодых Орфея и Эвридику, у нас были с ней какие-то диалоги длинные, большие. Я в этих диалогах иногда видел прямо, как вот у нее вот так вот Андрей Александрович проходит, прямо она похожа была невероятно на него, как будто вот он...

Дмитрий Кириллов: Такое мгновение, да?

Александр Лазарев: ...проявился, вдруг на секунду в ней проявился и ушел обратно. Это что-то чудесное было совершенно.

Дмитрий Кириллов: Закулисный ребенок Саша Лазарев, вечно болтающийся в коридорах Театра Маяковского, однажды пригодился и самому Гончарову. Андрей Александрович репетировал Лескова и искал мальчика-актера на роль Феди Лямина. И тут Лазарев-младший подвернулся под руку. Гончаров попробовал парня, а тот взял и все сыграл.

Первый ваш выход на сцену, 12 лет.

Александр Лазарев: Да...

Дмитрий Кириллов: Это был спектакль...

Александр Лазарев: «Леди Макбет Мценского уезда».

Дмитрий Кириллов: И какие партнеры вокруг, на сцене!

Александр Лазарев: Наталья Гундарева, да.

Дмитрий Кириллов: Великая, необыкновенная.

Александр Лазарев: Ага.

Дмитрий Кириллов: Как с ней вообще было, с Гундаревой?

Александр Лазарев: «Тетя Наташ?» – «Что? Ты давай...»

Дмитрий Кириллов: «Бросай это».

Александр Лазарев: «Бросай это, «тетя». Что это, «тетя»? Либо «Наташа» меня называй, – мне 12 лет, – либо «Наталья Георгиевна», как-то выбери уже. «Тетя»...» Я так как-то думал: о, нормально, хорошо, буду «Наталья Георгиевна» называть, «Наташа» не буду, конечно, но нормально, живой человек...

Дмитрий Кириллов: Она же могла так...

Александр Лазарев: Она могла и...

Дмитрий Кириллов: ...врезать.

Александр Лазарев: ...и по башке дать, да. Нет, она очень хорошая была. Она была очень добрый человек. Я даже не знаю... вернее как, я знаю, наверное, с чем это связано, – с ее характером, с ее харизмой необыкновенной человеческой. Я помню, что мне на сцене с ней было спокойно.

Она когда уже постарше стала, вот к дочке к моей она проявляла, да, вот она с ней и все... Даже оставалась с ней, когда родители мои брали ее на гастроли с собой, Полинку маленькую, и даже когда нужно было, Наталья Георгиевна сидела с Полиной в качестве няньки просто, когда была... Это вот было такое.

Дмитрий Кириллов: Фантастика: у Полины нянькой была Гундарева!

1979 год, Театр Маяковского выезжает на гастроли за границу. В списке на выезд значится и Саша Лазарев. Советский школьник едет в компании прославленных артистов, прямо как взрослый, на работу, и не куда-нибудь, а в Чехословакию – это ж как полет на Луну!

Брежневские годы, выехали...

Александр Лазарев: Да. Попасть, выехать за границу в то время было вообще непостижимо, это могло вообще в жизни не произойти такого никогда. И вдруг попадаешь, три города, в другую страну – а-а-а! Кассеты, машины, джинсы...

Дмитрий Кириллов: ...жвачки...

Александр Лазарев: ...жвачки, все – а-а-а! И мальчику сносит крышу, естественно. Плюс еще роль, театр еще...

На первом моем спектакле, там, ну как, финал первого... Герой этот, мальчик, появлялся в конце первого акта, когда всеобщее празднование, праздник, все танцуют, поют, пляшут, там красивый танец, он появляется на балконе, бабушка на это все дело смотрит, на этом заканчивается первый акт. Но я был такой счастливый и улыбался во весь рот просто, рот до ушей, все, по сторонам смотрел, мне все так нравилось... Отец в антракте говорит: «У тебя вообще-то сцена впереди, у тебя большая сцена с партнерами – ты чего так улыбаешься? Ты сосредоточься, соберись». Я говорю: «Пап, все нормально, все отлично!»

Первый спектакль действительно все проходит прекрасно-распрекрасно, все, успех, все хвалят-хвалят, «Шурик!», «Шурик молодец!», «Как ты хорошо сыграл!»...

Дмитрий Кириллов: Сразу крылья... «Я еще не так могу!»

Александр Лазарев: Я просто... Уже народный артист практически, да.

И на втором спектакле такое же настроение. Папа говорит: «Соберись, ну хватит уже... Соберись, ну подумай о чем-то, текст повтори хотя бы». Я говорю: «Пап, все отлично!»

И начинается моя сцена во втором акте. Стою, о чем-то думаю за кулисами, жду, когда мне выйти... И понимаю, что я потерял нить, о чем сейчас говорят, какая реплика, выходить не выходить, вообще... Я просто, ну, растворился.

Дмитрий Кириллов: Все, выключился.

Александр Лазарев: Выключился, да. И я пошел, я пошел, догадался выйти спиной. И я вижу, что я выхожу не вовремя 100%, потому что на сцене герой, Виктор Корешков, актер был такой замечательный, он на сцене, а никак не должен он меня видеть, ну никак. Все ломается...

Дмитрий Кириллов: Шибануло – не туда пришел.

Александр Лазарев: Не туда пришел, не вовремя, катастрофа. Все, холодный пот... Я вижу краем глаза, что Корешков куда-то магическом образом растворяется, что-то куда-то ныряет... И я от этого... И я смотрю на Гундареву, у нее тоже глаза такие: «Ты чего вообще?»

Дмитрий Кириллов: «Ты чего приперся?»

Александр Лазарев: «Ты чего приперся?» И я от этого забываю текст. И все, катастрофа, т. е. рушится все. В общем, вторую половину сцены я все сломал... В полном ужасе, значит, ушел со сцены, еще упал там где-то с грохотом, потому что мимо куда-то наступил... В общем, жуткий позор...

Дмитрий Кириллов: Трагедия.

Александр Лазарев: Трагедия, крах карьеры, будущего больше нет. И я в таком состоянии бегу, значит, в гостиницу, ныряю в кровать под одеяло, там содрогаюсь от рыданий. Слышу, по коридору шаги «командора», естественно, входит папа, говорит: «Ну что, доулыбался?»

И вот с тех пор каждый выход на сцену у меня выпрыгивает сердце, и вот с тех пор у меня трепет и волнение. Потом отец опять же всегда говорил, что вот если есть волнение, вот это волнение нужно направить в нужное русло: не просто трястись и забывать текст от страха, а вот все это волнение, весь трепет направить туда, про что ты хочешь сказать и что ты хочешь, зачем ты вообще вышел на сцену.

Дмитрий Кириллов: Как хорошо, что судьба такую подножку поставила в начале, да?

Александр Лазарев: Чуть-чуть, да.

Дмитрий Кириллов: Раз!

Александр Лазарев: Так тынц! – по затылку.

Дмитрий Кириллов: Немоляевой и Лазареву многие коллеги, актеры и режиссеры, говорили: «Сашка у вас талантливый, он прирожденный артист». И если мама, Светлана Владимировна, критически относилась к подобным разговорам, мол, поживем – увидим, то Александр Сергеевич тоже замечал в сыне способности. Еще будучи учеником, Саша начал потихоньку сниматься в кино, и это были не просто абы какие фильмы – это были хорошие картины, где снимались большие актеры. На съемочной площадке Саша был в окружении самых любимых и известных артистов страны.

Александр Лазарев: Это было, конечно, очень смешное время. Это было дико смешно. Мне было, по-моему, лет 14, наверное. Мне больше всего хотелось играть в футбол с одноклассниками на заднем дворе школы, а меня в это время киношники отлавливали, по школе бегали. Я от них сматывался, бегал. Меня ловили, конечно, отвозили на съемочную площадку, я хмурый сидел. Сейчас думаю: что я бегал-то от них, дурак?.. Сейчас вот никто не гонится.

Меня Бурков таким облаком тепла окутал, что я вот эти минуты съемки вспоминаю с таким счастьем... Он уникальный был человек.

Дмитрий Кириллов: Невероятно одаренный.

Александр Лазарев: Невероятной доброты. И вот он, кстати говоря, очень во многом ну как-то решил мою судьбу. Он каким-то образом заставил меня очень крепко поверить в себя.

Дмитрий Кириллов: Правда?

Александр Лазарев: Да. Он мне сам говорил какие-то правильные вещи, какие-то очень... Не то что прямо «Какой ты замечательный!», как-то он правильно меня хвалил, разумно.

Дмитрий Кириллов: Лазарев-старший стал готовить сына к поступлению в театральное училище, и если поступать, то, конечно, в Школу-студию МХАТ. Не пригодились ни связи, ни деньги: пришел и поступил с первого раза. Против таланта-то не попрешь.

Вы же у Калягина учились, по-моему, да?

Александр Лазарев: Да-да.

Дмитрий Кириллов: Калягин как вообще как мастер, строгий?

Александр Лазарев: Нет, он не строгий. Он очень мощный.

Дмитрий Кириллов: А он набирал на курс? Он вас прослушивал?

Александр Лазарев: Нет-нет-нет. Я к нему попал, как говорится, случайно. Потому что я ушел... Я поступал на другой курс, к Ивану Михайловичу Тарханову, но меня забрали в армию на 2 года. Естественно, конечно, родителям спасибо, как они обивали пороги военкоматов и всяких там заведений, что они меня устроили в команду Театра советской армии, команда актеров-военнослужащих.

Дмитрий Кириллов: Ну хоть по профессии служить.

Александр Лазарев: Это я еще с одной стороны театр узнал: со стороны монтировщика, со стороны дворника, со стороны кладовщика...

Дмитрий Кириллов: А, там мел?

Александр Лазарев: ...администратора – со всех сторон. То есть я театр знаю со всех сторон вообще.

Дмитрий Кириллов: По окончании армии Александр продолжил учебу, и вскоре его вновь позвали сниматься в кино. В фильме «Село Степанчиково и его обитатели» молодого актера окружили Дуров, Талызина, Гафт, Смоктуновский, а еще Немоляева и Лазарев. И тут юноша по фамилии Лазарев взбунтовал: а в титрах что будем писать, «В ролях А. Лазарев и А. Лазарев»? Нет, не годится. Нужно срочно отказываться от этой фамилии.

Александр Лазарев: Валентина Талызина была в гостях, мы как-то поделились, тоже я присутствовал, за столом сидел, и как-то, видимо, родители поделились с ней этой проблемой, говорят: «Что вот делать? Хотим псевдоним. Что посоветуешь?» А она женщина широкая: «Что мелочиться? Давай Муравьев-Апостол, Трубецкой!»

Дмитрий Кириллов: Ну как он, отвалился сам по себе Трубецкой?

Александр Лазарев: Сразу. Да нет, думаю: какая-то ерунда это все... «Лазарев-младший» стал просто, с тех пор все так и есть.

Дмитрий Кириллов: То, что «Ленком» станет родным театром для Александра Лазарева, сомнений не было. Родители хоть и служили в «Маяковке», туда Александра Александровича работать не тянуло. А вот захаровские «Хоакин Мурьета», «Юнона и Авось» – вот это жизнь, вот это спектакли, вот это музыка! Саша проводил лучшие времена своего студенчества в оркестровой яме театра – там же живьем играл «Аракс», фантастическая рок-группа.

Значит, «Маяковка» отпадала сразу, да?

Александр Лазарев: Ну да, да.

Дмитрий Кириллов: Театров-то полно в Москве. Почему «Ленком»?

Александр Лазарев: Конечно «Ленком». Ну, это моя энергетика была всегда здесь, как бы я вот, я так вижу, так сказать, чувствую, ощущаю театр и вообще сцену.

Случился звонок, только не из кино, а из театра, когда я, пардон, был в душе. Ко мне вошла жена с трубкой телефонной в руке и с такими глазами, говорит: «Тебя из «Ленкома»». Я говорю: «Алло?» Говорят: «Здрасте. Вас беспокоят из отдела управления, театр «Ленком». Нам Александр Андреевич Садо вас очень рекомендовал. Приезжайте, пожалуйста, минут через 20 в театр «Ленком», Марк Анатольевич хочет вас посмотреть на предмет ввода, сыграть матроса в «Юноне и Авось»».

Дмитрий Кириллов: Как? В душе...

Александр Лазарев: 20 минут, я стою голый в душе, намыленный... Но через 20 минут, как ни странно, я был в театре. И какой-то произошел разговор с Марком Анатольевичем... Там это длинная история, мне не случилось попасть в эти гастроли. Но после гастролей они вернулись и я вошел в театр, вошел в спектакль и играл «Юнону».

Дмитрий Кириллов: Работать с Захаровым... Вообще, это такая серьезная школа...

Александр Лазарев: У меня были попытки пойти в какие-то антрепризные спектакли к другим режиссерам – не получилось ничего. После Марка Анатольевича невозможно. Во-первых, это колоссальная школа, потому что после Захарова уже никто не страшен, никто, ни один театральный деятель.

Ну, с ним непросто было, с ним непросто было. Он очень мудрено говорил, он... Если ты сразу не попадал в его волну в какую-то, то мог и не понять ни черта и потом уже и не попасть в эту волну. Ему через некоторое время становилось скучно, он как бы сокращал эпизоды, выкидывал роли просто или заменял... Ну, «успевай, успевай, время такое», как он называл, «клиповое мышление у зрителя», поэтому нужно идти в ногу со временем, быстро соображать, быстро делать то, что он хочет. Он мгновенно соображал, он же большими мазками рисовал все.

Дмитрий Кириллов: Попади на его волну, да, настройся?

Александр Лазарев: Попади в волну, да, и вот не попал – гуляй дальше.

Дмитрий Кириллов: А вот Лазарев попал: его граф Альмавива в «Женитьбе Фигаро» просто взорвал театральную Москву. В 29 лет Александр получает государственную премию Российской Федерации – по пальцам таких юных лауреатов можно пересчитать.

Александр Лазарев: Потом случается «Чайка», и на «Чайке» я получаю такую оплеуху мощную... Меня снимают с роли, сказали, что «графа Альмавива в красном костюме – это вы можете сыграть, а трепетного Треплева не можете, давайте расстанемся». Как я тогда не сошел с ума и как моя психика выдержала... Это, в общем, удивительно.

Потом я получаю «Королевские игры». Там было трудно. Я после этого, наверное, не совсем оправился, после этого удара... И потом через преодоление какого-то времени у меня все-таки пошла эта роль, пошло-пошло-пошло. Потом уже мне Марк Анатольевич признался, сказал: «Я был на грани, я готов был тебя уже снять с этой роли, уже заменить тебя».

Дмитрий Кириллов: Но Лазарев выдержал, выстоял, не сломался. «Королевские игры» – знаковый спектакль в судьбе актера: с него началась череда успешных работ в «Ленкоме». Александр Лазарев стал его звездой, ведущим актером театра. А ведь были и совсем невеселые времена, когда ни в театре ничего играть не давали нового, ни в кино не приглашали.

Александр Лазарев: Девяностые годы, Москва, это все, как, настроение неважнецкое. Я сидел, дочке моей пытался починить какую-то механическую игрушку в размышлениях, что будет дальше, что делать.

Зазвонил телефон, Алина взяла и так: «Да-да-да, да... – опять глаза расширяются. – Говори». – «Здравствуйте! Это вот вас Элисо Соткилава беспокоит. Я хотел бы вас пригласить в качестве ведущего в ораторию Прокофьева «Иван Грозный для хора солистов и чтеца». Вот я хотел бы вас пригласить чтецом. Все это дело будет происходить в Италии, в Милане, в «Ла Скала»».

Я вообще: где я и где «Ла Скала»?.. Ну, я согласился. У меня было приблизительно, почти полгода, для того чтобы подготовиться к этому делу. Все зубрил, зубрил, зубрил... Потому что уровень мировой, мальчик из заснеженной Москвы со сломанной игрушкой вдруг на мировой уровень, где маэстро Мути дирижер...

Дмитрий Кириллов: Все великие люди на этой сцене были.

Александр Лазарев: Да, и еще Пласидо Доминго приходил руку жать, понимаете. Это... Ну это просто непонятно, сон какой-то.

И наступает момент, когда мне нужно улетать, у меня вызвано такси на утро, на 4 утра, февраль, как сейчас помню, был: грязь в Москве, слякоть, снег по колено, вот эта жижа, то, что мы любим перемешивать...

Дмитрий Кириллов: Любимая московская жижа.

Александр Лазарев: Любимая московская жижа, да, все это по колено, темнота, холод собачий... И я открываю глаза, такси, и я понимаю, что куда я прусь, куда, какое «Ла Скала», где я и где «Ла Скала» вообще... И я сказал: «Все, извините, я никуда не еду». Тут надо сказать спасибо моей теще, которая просто конкретно меня пинком выставила из дома, выкинула чемодан на лестничную клетку...

Дмитрий Кириллов: «Вали в «Ла Скала»!»

Александр Лазарев: Пинком просто: «Вали в «Ла Скала»!» Ну, мне делать было нечего, перед моим носом захлопнули дверь, ну я пошел, сел в такси, приехал. А мне же тогда, по тем временам вообще просто небывало, бизнес-класс мне взяли, это я вообще думал: ну вот это жизнь!

Дмитрий Кириллов: Вот она, начинается!

Александр Лазарев: Как-то я прилетел в Милан, а там солнышко, травка зеленая... И как-то так все... Да нормально! Да все классно, все зашибись!

Вечером первая репетиция с маэстро Мути, все. Ну, я радостно иду в «Ла Скала», театр. Какое-то невзрачненькое, такое серо-коричневое здание стоит...

Дмитрий Кириллов: Коробочка такая.

Александр Лазарев: Коробочка. И как-то они проводят через какие-то ходы потайные, через оркестровую яму, и выводят тебя на сцену, и ты сходишь с ума просто: восемь ярусов, все ложи, ложи, ложи, огромная сцена... Тут я опять, меня затрясло, я думаю: боже мой...

Дмитрий Кириллов: «Что ж такое тут творится?»

Александр Лазарев: И как бы я начинаю по-захаровски, как Марк Анатольевич учил, все очень органично, тихонечко себе под нос там все, чтобы не дай бог не пережать. И Мути смотрит на меня, палочку берет и так тук-тук-тук, говорит: «Не-не-не, не так. Если ты чтец, то ты чтец; если ты юродивый, то это так нужно играть обязательно; если ты Иван Грозный, то ты Иван Грозный».

Дмитрий Кириллов: То есть все выпукло?

Александр Лазарев: Да, все выпукло очень, очень выпукло. Сделал все, как он просил, все однозначно, дал жару, и подумал про себя, что сейчас Марк Анатольевич если это увидит когда-нибудь, он меня из театра выгонит...

Дмитрий Кириллов: Уволит.

Александр Лазарев: Просто, да, профнепригодный.

Но вот настает момент первого вечернего спектакля, и меня опять одолевает этот вот кошмар, ватные ноги, трусость страшная... А я должен еще по географии первый идти. Я с этой стороны один, с этой стороны два солиста, в середине дирижер, а тут весь хор, оркестр, там зал. И мне говорят: «Иди». Я говорю: «Куда?» Говорят: «Ну вон туда, вот иди первый через сцену вот так вот, через пюпитр иди, вон там...» Я говорю: «Я не пойду». – «Почему?» – «Я боюсь, я не пойду». – «Иди, пожалуйста, все, катастрофа...»

Ну, естественно, я пошел... Думаю: я сейчас все пюпитры посшибаю в зажиме... Ну, в общем, выхожу, смотрю так, ложи все вроде темные, народу немного, чуть-чуть. Думаю: ну и ладно, там треть зала сидит, ну и фиг с ним. А когда я закрыл клавир и открыл глаза, я увидел, уже когда закончилась эта оратория, что зал-то полный, там сидит почти 2 тысячи человек, в каждой ложе люди...

Дмитрий Кириллов: То есть биток.

Александр Лазарев: Биток. Вот это событие, которое я буду помнить всю свою жизнь.

Дмитрий Кириллов: Как и тот день и час, когда Бог подарил Александру жену Алину. Столько раз судьба сверху посылала этой паре знаки, что они буквально созданы друг для друга, что теория о соединении двух половинок в единое целое, с годами прорастающее корнями в большое дерево жизни, стала реальностью.

Александр знал Алину с детства: и жили рядом, по соседству, и скейт у нее был крутой, единственный во всем дворе, а у Сашки кроссовки модные, темно-синие с желтыми шнурками. Все они это замечали, а о любви не думали. Но тут прошли годы, Алина случайно попала в дом к Лазареву, подруга позвала. Открывает дверь и читает на футболке Саши надпись «15 мая» – день ее рождения.

Александр Лазарев: Приехала Алина, я открыл дверь, вижу как вот сейчас, как она стоит передо мной в синем пиджаке, который до сих пор у нас хранится дома... И после того, как мы посидели, познакомились, поболтали, пожужжали чего-то, она ушла, я с другом остался вдвоем, я говорю: «Вот, Ваня, на этой девочке я женюсь».

Дмитрий Кириллов: И женился! А спустя 30 лет в Тбилиси состоялось венчание Александра и Алины Лазаревых. Что Бог соединил, того человек да не разлучает.

Уже выросли дети, они самостоятельные личности: сын Сергей уже без пяти минут продюсер, дочь Полина – звезда Театра имени В. Маяковского. Годы летят незаметно, а ведь встретились Алина с Александром еще совсем юными. И тогда отец, Александр Сергеевич, особенно переживал, что сами еще дети, а тут решили стать родителями.

Александр Лазарев: Потом он совершенно сошел с ума от Полины, просто для него весь мир сосредоточился в одном этом маленьком ребенке. Ну и она, конечно, отвечала ему такой же любовью необыкновенной.

Дмитрий Кириллов: Это он лазил, по-моему, под столом?

Александр Лазарев: Да, естественно, конечно.

Дмитрий Кириллов: С ложечки кормил.

Александр Лазарев: С ложкой под стол лазил, «Съешь ложечку». Я, конечно, орал тогда: «Во что ты мне ребенка превращаешь?! Во что это вырастет такое?!»

Дмитрий Кириллов: Но она, окутанная любовью, залюбленная, зацелованная, выросла большой, красивой актрисой.

Александр Лазарев: Умнейшая, тонкая, воспитанная, образованная, как профессор МГУ, по-моему, прочитала все, что можно прочесть: всего Толстого, всего Достоевского... Все, все знает. Талантливая, поет... В общем, молодец.

Дмитрий Кириллов: Первое появление Полины Лазаревой на сцене состоялось в том же Театре Маяковского, что и у ее знаменитого папы, только папа вышел в 12 лет, а дочка – в 3 годика. Первые партнеры Полины Лазаревой по сцене – это народные артисты Советского Союза Наталья Гундарева и Армен Джигарханян, а актерская задача – пробежать из одной кулисы в другую. Роль ответственная. Родители Алина и Саша затаив дыхание стоят за кулисами.

Александр Лазарев: Ровно по диагонали через всю сцену. Оттуда выходит Джигарханян, здесь стоят Гундарева, значит, с ребенком, и задача Полины была пробежать через всю сцену, сказать «Папа, папа!» и броситься к Армену, значит, на руки. Он ее поднимал, и они уходили, на этом заканчивался первый акт.

Дмитрий Кириллов: Актерская задача есть.

Александр Лазарев: Да. И там думаю: господи, ну что такого-то? Ну пробежит ребенок по сцене, ну что она, «Папа, папа!» не скажет? Ну что, ерунда какая-то.

Дмитрий Кириллов: Смотрел, в зале сидел?

Александр Лазарев: Пошли с Алиной, встали в дверях в зале, смотрим. Тут появляется Поля. Как только она появилась, руки вспотели сразу, все мокрое: как? «Папа, папа!», пробежала, все сделала, все слава богу. Проходит несколько спектаклей, мы все смотрим, смотрим очередной раз... А Армен Борисович тоже безумно ее любил, безумно ее любил. Он к ней тоже шел, говорит «Моя девочка!», ее подхватывал на руки, так все...

И тут какой-то очередной спектакль... А они поскольку уходили на сцене под сцену, там был проход под сцену в подвал и выходили из оркестровой ямы уже за кулисами. Я стою там за кулисами, жду ее и слышу разговор, так они приближаются втроем, Поля на руках у Армена сидит и говорит: «Армен, – клоп трехлетний, – зачем ты мне роль сократил?» Он говорит: «Как, Полечка, как?» – «Зачем ты прошел сейчас до середины сцены? Я должна целиком пробежать, а ты прошел. Ты мне сократил роль!» Он говорит: «Моя девочка, я больше не буду, прости меня, пожалуйста! Все, больше...»

Я вот это все слышу, думаю: ой-ой-ой, это что ж такое-то!.. Я говорю: «Армен Борисович, извините, это ребенок...» – «Да нет, она права, она права, почему я роль сократил? Не-не-не...»

Дмитрий Кириллов: Александр Лазарев идет вперед. Восстановил легендарный захаровский спектакль «Поминальная молитва», репетирует, снимается, задумывает новые постановки. Он же из маститого актера превратился в молодого режиссера, прыгнул в новую реальность, и это ему нравится. А что, возраст для начала написания очередной главы в книге жизни самый что ни на есть подходящий.

Я хочу вам пожелать, чтобы у вас были новые спектакли...

Александр Лазарев: Спасибо!

Дмитрий Кириллов: Надо продолжать заниматься режиссерской работой!

Александр Лазарев: Я бы хотел. Спасибо!

Дмитрий Кириллов: Чтобы у вас в жизни было много новых, хороших ощущений и старые были все те же, чтобы вы, приходя в театр, радовались, что вы работаете, а когда приходили домой, закрывали дверь и говорили: «Как хорошо, что у меня есть мой дом и моя семья!» Спасибо вам!

Александр Лазарев: Спасибо, спасибо огромное! Очень было приятно поболтать!

Дмитрий Кириллов: Взаимно!