Налетай – подешевело?

Гости
Василий Колташов
экономист, руководитель центра политэкономических исследований Института Нового общества

Тамара Шорникова: Во всем мире цены стремительно растут, а у нас снижаются, – заявляют как минимум в Росстате. Ведомство зафиксировало рекордную за пять лет дефляцию: за прошлую неделю цены снизились на 0,17%.

Давайте посмотрим на динамику цен. Что у нас на неделе с 9 по 15 июля подешевело? Свекла – почти 9%. Картофель – падение на 8,5%. Бананы – 3%. Помидоры – 2,3%. Ну меньше процента – сахар-песок. Подсолнечное масло – тоже меньше половины процента. Мясо кур, молоко, мука – 0,3%. За это же время выросли цены на репчатый лук, маргарин, свинину, ржаной хлеб, рис.

Я думаю, вы можете продолжить этот список. Обращаемся к вам: какая картина сейчас в ваших магазинах? Увидели ли вы другие ценники? И какими они оказались? Что-то подешевело, что-то подорожало? Не заметили никакой разницы? Пишите, звоните – это бесплатно. Мы хотим получить от вас обратную связь, чтобы понимать лучше реальную картину по стране.

Что будет с ценами? Как на них может влиять государство? Поговорим сейчас об этом. Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества. Ну, не только об этом, конечно, еще ключевая ставка Центробанка и так далее, но начнем все-таки…

Василий Колташов: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Здравствуйте. Начнем все-таки с дефляции, со снижения и так далее. Столкнулись с тем, что… Естественно, регулярно обсуждаем эту тему и сталкиваемся с тем, что Росстат видит, а народ не видит – приходит в магазины, а там либо тот же рост, либо на том же уровне цены остались. Откуда такие расхождения? Чего мы не замечаем, что видят в ведомстве?

Василий Колташов: Ну, насколько я понимаю, это у нас статистика месяц к месяцу, изменения, а не год к году. То есть это не с прошлым годом сравнение, а это сравнение с тем, что было в предыдущем месяце. Изменения небольшие. То есть несмотря на то, что это громко называется, что вот впервые дефляция, в течение стольких месяцев и стольких лет она не фиксировалась в таком размере, но она все равно небольшая.

Мы находимся, по сути, только в начале процесса постепенного возврата цен к тому уровню, на котором они находились в прошлом году или до введения новых радикальных западных санкций уже в феврале-марте текущего года. Поэтому если рубль будет оставаться стабильным или даже укрепляться (а принципиально важно, чтобы он все-таки укреплялся), то дефляция может продолжаться. В условиях глобальной дефляции, нарастающей, может в России быть дефляции, может такое быть просто потому, что мы являемся государством, которое располагает всеми необходимыми ресурсами, прежде всего продовольственными ресурсами.

Наш экспорт дорожает – и это тянет за собой вверх российскую валюту. Я понимаю, что многие экспортеры у нас недовольны, они привыкли фиксировать в западной валюте все, привыкли платить все меньше и меньше, и даже уже не вспоминают о том, как они работали при 30 рублях за доллар. Ну, может получиться так, что рубль будет укрепляться дальше. И 40–50 рублей за доллар – таким мы увидим курс.

Сейчас, нужно сказать, такая пауза в росте мировых цен на продовольствие, они понизились. Это повторяет во многом то, что происходило в прошлом году, потому что тогда цены повышались и повышались по мере приближения урожая, на урожае они понизились, а потом они начали новое повышение, которое продолжалось, как мы видели, вплоть до мая-июня 2022 года.

Так что надо приготовиться к тому, что продовольствие на мировом рынке будет дорожать, вполне возможно, но не сразу, а где-нибудь с августа-сентября начнет рынок постепенно пробовать новые точки повыше. И цены на мировом рынке, цены на пшеницу, на удобрения как следствие, они будут подниматься постепенно.

Тамара Шорникова: Это на мировом. А у нас что с ценами будет?

Василий Колташов: А наши цены зависят от денежной политики. Потому что если наша денежная политика предполагает, что нужно ослаблять национальную валюту вслед за ослаблением западных валют, то у нас, конечно, будет рост цен. И рост цен может быть таким же, как мы видели весной этого года.

То есть если основательно рубль обвалить… А я вижу просто огромное количество публикаций с призывами это сделать, которые даже формируются как прогнозы, что 70–80 рублей за доллар. Ну, это означает новый всплеск инфляции в России. Если же рубль будет возвращать потерянные позиции, потерянные за многие годы мирового экономического кризиса, в котором было немало волн, не только экономических, но и социально-политических, который имел волны санкций внутри себя… Я говорю про эпоху 2008–2020 годов – то есть то, что началось драматично и заканчивалось драматично.

Вот если мы будем возвращать себе позиции, которые рубль имел, то, да, в этом случае можем наблюдать и дефляцию даже, и просто стабильность цен. То есть это будет говорить нам о том, что рубль является устойчивой валютой. Потому что этот рост цен во многом происходит не потому, что в мире стали жить лучше, понимаете, «третий мир», жители западных государств, они настолько стали больше потреблять, в три горла, понимаете, – и цены сразу пошли вверх!

Вот это происходит совершенно не так. Это такое вульгарное экономическое представление о том, что потребление, уменьшаясь, не может приводить к росту цен. Может уменьшение потребления приводить к росту цен. Еще как может! Потому что бывает разное поведение продавцы, разное изменение количества продукта, предлагаемого на мировом рынке, разные хотя бы даже энергоресурсы. Энергоресурсы дорожают – они тянут за собой вверх продовольствие, и все. А дорожающие энергоресурсы затрудняют работу фермерских хозяйств в Европе, в Англии, эти хозяйства сокращают свою активность. Соответственно, это создает дополнительные предпосылки для повышения цен на продовольствие.

Ну, я примерно описываю механизм, в котором нам предстоит жить, наверное, не один год, потому что этот механизм запущен этим кризисом 2008–2020 годов. Это механизм повышения мировых цен. И в этих условиях мы можем этого не замечать на своем внутреннем рынке, почти не замечать этого. Это возможно, если принимать соответствующие решения. Но проблема в том, что основная масса граждан – самая заинтересованная сторона в этом деле, в том, чтобы рубль укреплялся, а дальше она в стенах Министерства финансов голоса не имеет.

Тамара Шорникова: Сейчас как раз буквально через вопрос поговорим о том, какой все-таки рубль нам нужен, потому что, действительно, разные мнения на этот счет. Но пока не ушли далеко от дефляции… Естественно, любое снижение, пусть на 0,17%, любой отыгрыш – чем дешевле, тем приятнее.

Василий Колташов: Хорошая новость.

Тамара Шорникова: Почему некоторые экономисты говорят, что дефляция – это плохо, нужно чуть ли не возобновить рост цен искусственным путем и так далее, это плохо, это плохо для экономики?

Василий Колташов: Смотрите. Сейчас, наверное, смотрят, может быть, нас студенты. Пусть они откроют свои дурацкие учебники, написанные по американским канонам, и там написано, что инфляция стимулирует экономический рост, в некоторых есть такое. И многие экономисты об этом говорят. Ну как это происходит? Вот смотрите.

Если вы знаете, что завтра будет дороже, вы будете сегодня покупать? Конечно, сегодня и будете покупать. На таких панических волнах продаются автомобили, недвижимость, да и продукты питания – все! Все что угодно хорошо продавать на ожидании роста цен, вот когда потребителю, покупателю вдалбливается: «Ты должен быть в стрессе, ты должен бояться, потому что цены вырастут. И ты должен бежать и покупать».

Но понимаете, в чем дело? Этот механизм работает в определенных… Да, кстати говоря, здесь есть и мотивы для инвесторов, как считается. То есть инвесторы понимают, что идет постоянный рост цен, а это значит, что надо вкладываться в бизнес, он будет развиваться, он обеспечит вам прибыль хорошую.

Тамара Шорникова: Ну конечно, можно навариться.

Василий Колташов: Вот он, собственно говоря, золотой маршрут. Но тут есть некоторая проблема, потому что массовый потребитель, его можно, конечно, пугать, стрессовать, гнать, но у него деньги не бесконечные. Более того, есть странная закономерность, на которую я бы хотел обратить внимание.

Если мы посмотрим темпы роста экономики в XX веке и в XIX веке, и даже в конце XVIII века, то, несмотря на все эти грандиозные технологические прорывы, темпы роста будут примерно одинаковые, то есть они не будут сильно отличаться, потому что спрос так быстро не растет.

И советское экономическое чудо с планированием в том и состояло, что мы на спрос больше не ориентируемся, мы гоним показатели. Если мы можем выплавить столько стали, то мы выплавим максимум стали. Если мы можем произвести максимум чего-то, то произведем максимум. В результате там, конечно, возникли разрывы и возник дефицит, естественно, потому что когда люди ходили в домотканой одежде и жили в деревне, у них были одни потребности, а в городе у них оказались совершенно другие потребности. И они обнаружили, что стали выплавили очень много, а ситца произвели очень мало, к примеру, и хорошей обуви.

Так вот, о чем я говорю? О том, что спрос увеличивается вовсе не таким большим темпом. И сейчас мы в российской экономике наблюдаем такие весьма печальные признаки, наряду с этими положительными признаками относительно дефляции. Во-первых, продажи автомобилей, ну, по некоторым данным, упали раза в три. Продажи недвижимости тоже буксуют. И видно, что цены на недвижимость пошли вниз – да, пока еще немножко, а особенно на вторичном рынке. А вторичный рынок – это рынок сигнальный.

Тамара Шорникова: Ну, и те, и другие цены просто до этого так взлетели, что просто стали огромному количеству людей недоступными.

Василий Колташов: Вот! Это говорит нам о том, что инфляция… А инфляция у нас в основном была в сфере недвижимости, потому что на 10% цены выросли в 2020 году, на 20% выросли в 2021 году. Поднять их еще на 20% в этом году – и что? Удастся обеспечить продажи? Но дело в том, что все имеет границы. И эти границы, похоже, достигнуты.

Снижение ключевой ставки могло бы как-то активизировать продажи, активизировать рынок, но вот Банк России почему-то не любит такую составную инфляции, как рост цен на недвижимость. Потому что его ставка – в реальности высокая ставка, 8%, 9%, 10,5% у нас была – она в основном работает на ограничение по рынку недвижимости в основном, то есть делает кредит прежде всего для населения. И тут активность уменьшается. Так что…

Тамара Шорникова: То есть вы не довольны работой Центробанка? Медленно понижает ставку? Вас не устраивает?

Василий Колташов: Нет, здесь противоречивая ситуация. Я, конечно, недоволен. Я считаю, что ставку можно было бы снизить больше. И я считаю, что ставку нужно нормализовать. Потому что ставка 8% – это все-таки еще высокая ставка, а нам необходима ставка в пределах 5–7%. То есть если бы они понизили до 7%, не до 8%, а до 7%, то это было бы уже более или менее удовлетворительно.

Ну, возвращаюсь к ценам. То есть получается, что гнать это повышение цен, эту инфляцию бесконечно невозможно. Можно создавать эти стрессовые волны, и они действительно работают, и приводят к грандиозным продажам, и к грандиозной долговой нагрузке населения тоже, кстати говоря, когда люди в панике покупают автомобиль, не зная, нужен он им или нет, но в кредит. Или то же самое делается с квартирой. Конечно, это в дальнейшем спрос понижает.

Поэтому мы в такой ситуации, когда инфляция, высокая инфляция нашу экономику вовсе не ускорит, не ускорит, а наоборот, дефляция может нам позволить постепенно выйти на уровни 2013 года.

Тамара Шорникова: Сейчас обязательно примем звонок, а до этого несколько SMS. Вот что присылают телезрители из разных регионов.

Башкортостан: «Цены возвратились, но не на все продукты. Картофель (ранний, крупный) – 35 рублей. Яйцо – 48 рублей-десяток».

Калужская область не согласна, мол: «Ну здорово! Сначала цены взлетели на десятки процентов, а теперь снизились на такую незначительную величину – и всех распирает от счастья».

Челябинская область: «Очень дорогая химия. Как жить без стирального порошка и мыла?»

Краснодарский край: «Вранье, что подешевело. Ценники стали желтыми, но с прежними ценами», – то есть по факту без скидки. Вот на такие хитрости идут магазины. Это сообщение из Новороссийска.

И Астрахань отчитывается, сводки с рынка: «Помидоры – 70–80 рублей. Зелень (лук, петрушка) – 30. Хлеб – от 38». И так далее.

Давайте послушаем еще телефонный звонок, у нас Вера из Краснодарского края. Здравствуйте.

Зритель: Добрый день.

Тамара Шорникова: Да, слушаем вас, Вера.

Зритель: Цена на продукты. Так, в магазинах ничего не понизились. Начнем с того, что как они взлетели, они ничего не понизили абсолютно. Как были, так и держатся. Ну, может быть, потому что у нас Анапа – город все-таки курортный.

Тамара Шорникова: Курортный, да.

Зритель: Да, курортный. Второе. На мясо заоблачные цены, особенно для пенсионеров. Далее. А вот фрукты и овощи остались в той жецене, которая была в прошлом году. Но зато моющие взлетели на 150%, то есть в 2–2,5 раза. Считать мы умеем, считала всю жизнь, последние 20 лет проработала там, где надо было считать, хоть и была главной сестрой скорой помощи. Так я могу сказать вам, что ничего у нас не понизилось.

Тамара Шорникова: Понятно. Спасибо, Вера.

Давайте следом Ростовскую область послушаем, сравним. Елена, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Как у вас?

Зритель: У нас аналитика такая. Вы по месяцам смотрите и по годам. Вот если брать по месяцам, то в марте, допустим, сахар взлетел до 70 рублей, а упал сейчас до 63 рублей – ну, 7 рублей разница. Масло растительно – тоже скачок был в марте до 110 рублей, а сейчас упало до 89 рублей.

Но если брать, допустим, пятилетку или четырехлетку, то начиналось когда-то, в 2018 году, сахар – 21 рубль, а сейчас – 63. Даже то, что он упал буквально на 7 рублей – это все равно для нас колоссальный подъем. То есть сначала он взлетел до гигантских высот, а потом чуточку упал. И так, в принципе, на многие позиции.

Тамара Шорникова: Елена, а если сравнивать за этот же период… Простите, что перебиваю. Если за этот период сравнить ваши доходы, то выросли, упали, остались на том же уровне?

Зритель: Доходы упали. Я почему так говорю? Я предприниматель. Вот я начинала в 2018 году, сахар был 21 рубль, а сейчас 63 – это скачок почти на 200%. А продукцию я получить смогли только максимально на 50%. Соответственно, я в убытках. И я, скорее всего, будут банкротом скоро.

Тамара Шорникова: А в какой сфере вы предприниматель? Что продаете?

Зритель: Пекарня.

Тамара Шорникова: Пекарня. Елена, спасибо за ваш рассказ.

Вот такая статистика от населения.

Василий Колташов: Ну, во-первых, мы имеем только начало процесса после довольно сильного повышения цен. И говорить о том, что везде это проявилось, было бы неправильно. А во-вторых, очевидно, что и без восстановления покупательной способности и доходов населения, именно восстановления, потому что они сокращались, и реальные доходы населения снижались, как бы их ни считали, мы не получим экономического роста, по крайней мере мы не получим роста производства товаров народного потребления, ну и роста уровня жизни тоже, естественно.

Тамара Шорникова: В смысле? В данном случае людям не очень важно, как и что кто считает? Они понимают, что на ту же сумму они могут купить меньше товаров и воспользоваться меньшим количеством услуг.

Василий Колташов: Да они сами считают.

Тамара Шорникова: И это то, что им важно. И это то, что создает качество жизни и ощущение, на каком ты этаже иерархическом и экономическом в этой жизни сейчас – опускаешься или идешь вверх.

А теперь – что касается рубля. Какой рубль нам нужен? Вот буквально на прошлой неделе Минфин предложил закупать валюту на доходы от продажи нефти по цене свыше 60 долларов за баррель. Мотивация какая? Как раз обновленная ведомством концепция бюджетного правила позволит ослабить курс на 10–20 рубль – и это важно. При том, что вот такое удержание, естественно, будет возможно только за счет сокращения части расходов бюджета.

Василий Колташов: Я считаю, что это абсолютно неправильно. Никакого бюджетного правила нам возвращать не нужно, нельзя. Более того, Министерство финансов держит нас всех за очень наивных людей, которые думают, что доллар стабилен, которые не в состоянии догадаться, что это не рубль даже укрепляется, а это падают западные валюты.

Почему? Вот смотрите. У нас цены в последнее время с укреплением рубля не очень изменялись, а на Западе цены растут, и на мировом рынке они росли довольно сильно. Это товарное выражение обесценивания доллара, фунта стерлингов, евро, японской иены.

Что это означает? Это означает, что если мы будем… Я здесь просто уже цитирую представителей Банка России, которые говорили то же самое. Если мы будем искусственно ослаблять рубль (а это предложение – фактически держать рубль искусственно ослабленным и ослаблять его вслед за ослаблением американской валюты), мы получим что?

Во-первых, мы будем работать на поддержку доллара. Даже если вы скупаете юани, но вы искусственно ослабляете рубль, вы все равно работаете на доллар, потому что вы заносите к нам инфляцию с мирового рынка. Инфляция у нас не домашняя, поэтому Банк России напрасно думает, что он может ее победить. Он может победить единственный фактор инфляции, связанный с недвижимостью, серьезный. Это он может сделать – остановить продажи недвижимости, что почти и удалось. Цель достигнута, да? Но такая ли это благая цель? Во всяком случае, рост цен здесь остановился пока.

Но если мы будем искусственно держать ослабленный рубль, то это не будет, понимаете, такое отношение: мы немножко опустим курс, и это будет опущенный курс к относительно устойчивому доллару. На дворе не девяностые годы, даже не нулевые годы. Западные валюты переживают самые плохие времена в своей истории.

Тамара Шорникова: Василий Георгиевич, извините…

Василий Колташов: Это означает, что мы всю их инфляцию получим – и здесь будет такой же рост цен, как в Германии, как везде. И о каком-то снижении цен на подсолнечное масло придется забыть навсегда.

Тамара Шорникова: Да. Извините, что перебиваю. Ну, вряд ли какие-то красивые циферки просто хотят на табло видеть в Минфине. Есть же какие-то аргументы, мол: экспорт поддержать и так далее.

Василий Колташов: Теперь представим себе точку зрения, как они это обосновывают, якобы в поддержку производителей. Вот возьмем, к примеру, обувщиков, обувную промышленность, не очень у нас развитую. Вот они говорят: «Если рубль слабый, то мы оказываемся… у нас себестоимость нормальная, мы конкурентоспособные по отношению к китайской продукции, – к примеру. – А если рубль сильный, то у нас продукция получается дорогой, нам производить ее невыгодно».

Но понимаете, в чем дело? Если рубль будет падать дальше, обесцениваться дальше, если мы и дальше будем иметь такую же инфляцию, какую мы имели в первой половине этого года, то не перейдут ли люди просто на деревянные башмаки, понимаете, в которых вся Европа шлепала по грязи в XVIII веке? Ну, у нас были деревянные башмаки, лапти назывались, они были немножко другой конструкции и иначе снашивались.

Ну, ничуть не лучше эта идея, поэтому необходимо искать принципиально новые решения. Идея, что в ответ на всякие сложности в экономике можно просто обвалить рубль, и это универсальное решение: «Ха! Не нужно ничего придумывать, в любой непонятной ситуации просто обваливай рубль», – эта идея, исходящая ныне от Минфина, она ущербна. Потому что нам нужно соединить, с одной стороны, восстановление потребительского спроса – это раз – с развитием национального производства.

Тамара Шорникова: А как мы спрос будем восстанавливать?

Василий Колташов: И потом, когда… Сейчас я объясню вам. Вот эта идея защитить, ну, как бы ослабить рубль, потому что… А особенно надо помочь металлургам-экспортерам, потому что Силуанов ничего не хочет знать ни при каких обувщиков, ни про прочих мелких предпринимателей, по его меркам.

Вот металлурги проиграли. Но металлурги почему потеряли? Потому что их вышвырнули с европейского рынка. Это санкции. Поэтому металлурги должны просто изменить свое отношение, прежде всего к нам, поскольку мы все и так слишком много пожертвовали для того, чтобы Россия вступила в ВТО – а это было выгодно прежде всего им, для них открывался рынок Европейского союза без ограничений. Вот они туда попали, а теперь они оттуда выпали.

Так вот, как можно помочь этим сферам? Нужно запускать крупные строительные проекты в России. Например, нужно запустить проект – план строительства высокоскоростных железных дорог, и не от одного города к другому, не от Москвы в Казань, а по всей России проекты крупномасштабные, с едиными планами, с едиными расчетами, с очень большими заказами, государственный проект. И деньги можно взять у Банка России.

Банк России для чего существует? Стабильность курса обеспечивает? Да бросьте! Он ее ни разу нормально не обеспечивал за 20 лет. Вы посмотрите, что творилось. Таргетирование инфляции они придумали, таргет какой-то. С 30 рублей за доллар начали, 60 рублями за доллар кончили. Это называется «таргетирование инфляции». Инфляция – в разы! Ну, все цены в разы поднялись. Поэтому основное назначение Банка России – это подпитывать наше государство деньгами так, чтобы наше государство при этом не было в долгах.

А Министерство финансов имеет еще один порочный недостаток, ну, еще один порок, порочный признак – они очень любят создавать государственный долг. Нам не надо создавать долг, нам нужно создавать экономический рост. И для этого можно проводить различные операции.

Например, можно взять… Банк России может что-нибудь у Правительства выкупить на время, временно. Например, выкупить у него акции Сбербанка по двойной цене, выкупить пакет, оставив их при этом в управлении Правительства, потому что Правительству они нужнее, но в собственности они перейдут к Банку России. Можно это сделать. Вот вы получили огромные суммы в бюджет – по сути, возвратили те деньги, которые то же самое Министерство финансов называло «токсичными» и, чтобы не вкладывать их в экономику, старалось их убрать. Для чего, собственно говоря, они во многом и выводились из оборота, из правительственного оборота.

У нас сколько лет был профицит? Посчитайте этот профицит за пять лет, соедините его. И эти деньги должны быть пущены на программу обеспечения экономического роста. И это даст заказ сталелитейной промышленности, прокат, все будет необходимо. Машиностроение будет оживать, потому что потребуются и вагоны, и локомотивы. Только не надо компанию Siemens привлекать или китайские аналоги. Вот этого не надо. Надо просто поставить производство полностью здесь, собственное.

Кстати говоря, металлурги… Может, их проблема еще знаете в чем? В том, что они фрагментировали отрасль. Может быть, их нужно всех принудительно объединить в одну крупную компанию. Вот почему-то у «Газпрома» нет таких проблем, как у металлургов. У «Роснефти» нет таких проблем.

Тамара Шорникова: А сколько экономисты говорили, что должна быть конкуренция?

Василий Колташов: Может быть, дело в том, что они неэффективны потому, что их много, потому что их надо просто всех собрать в одну-единственную корпорацию? 51% акций будет находиться в распоряжении Правительства, а остальные акции частично оставить прежним собственникам, частично они будут циркулировать на рынке, на Московской бирже. Вот получим крупную компанию, и она разберется с проблемами, что там у них не работает.

Тамара Шорникова: Она точно разберется с ценами, потому что когда на рынке остается одна компания…

Василий Колташов: …цены понижаются, если эту компанию контролирует государство.

Тамара Шорникова: Ну перестаньте!

Василий Колташов: Ну а что у нас с газом? Посмотрите, сколько стоит газ в Евросоюзе, а сколько стоит у нас. Вопрос: чья это компания? Вот эта вульгарная американская политическая экономия говорит, что если одна компания – значит, цены высокие. Нет. Вопрос: чья это компания? Если эта компания под контролем Правительства, то она будет делать то, что ей скажут. И она может создавать внутренний ценовой климат, у нас могут быть ниже цены. Как у нас ниже цены, чем в Евросоюзе, на топливо, особенно на газ. Это же возможно. Вот прецедент, да? На электрическую энергию, потому что не доломали энергетическую корпорацию. РАО «ЕЭС» превратили, конечно, во множество этих всех компаний, но вообще хорошо бы, чтобы федеральная сетевая компания собрала все это обратно.

Тамара Шорникова: Железные дороги. Тридцать секунд. Тезисно – что еще? Какие проекты могут «раскачать» экономику?

Василий Колташов: Ну, еще нужно оказывать протекционистскую поддержку, поощрять производства собственные. Вот я привел пример с обувью, да? Вот с обувью у нас беда. Хорошо, вы вводите униформу – классическое решение. Зачем нужна униформа вообще, ну, кроме красоты? Она нужна для того, чтобы давать крупные заказы.

Тамара Шорникова: Гарантированный спрос, да.

Василий Колташов: Гарантированный спрос. А дальше эти предприятия, возникнув под государственный заказ, под то, что… Например, у нас униформа для студентов технических вузов, красивая какая-нибудь, с двубортными костюмами, с красивыми сапогами. А дальше эти предприятия работают уже дополнительно на рынок. Но у них уже есть оборудование, они его купили, они вложились туда, у них гарантированная прибыль. И они расширяют свое присутствие на рынке, а не возникают на рынке, который уже занят иностранной обувью.

Вот простейший пример, как это можно делать. То же самое – швейное производство, текстильное производство.

Тамара Шорникова: Да, спасибо, спасибо. Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества. Говорили об экономике. Скоро продолжим.

Росстат зафиксировал рекордную за 5 лет дефляцию. Заметна ли она в наших магазинах?