Николай Губенко: Искусство в светской жизни выполняет роль религии, то есть духовности, совершенствования человеческих отношений

Гости
Николай Губенко
актер театра и кино, народный артист РСФСР, режиссер, сценарист, государственный и политический деятель

Голос за кадром: Николай Губенко – основатель и художественный руководитель театра содружества актёров Таганки, народный артист РСФСР, заместитель председателя Мосгордумы. Губенко – уникальное явление в культурной и общественной жизни России. Бог наградил его ярчайшими талантами, которые зарывать в землю было бы непростительным грехом. И Коля Губенко – дитя войны, круглый сирота, не застрял в подворотнях жизни, а потянулся к свету и этим светом стало искусство. Великая Тамара Макарова научила вечно голодного Колю Губенко, поступавшего в чужой рубашке во ВГИК не только актерскому мастерству, но и умению орудовать ножом и вилкой, а Марлен Хуциев, предложив одну из главных ролей в фильме "Застава Ильича", открыл ему дорогу в большое кино. Искусство, отражающее жизнь, поднимающее социальные проблемы в обществе для Губенко – не пустые слова. Может потому всё, что было им сыграно и поставлено в театре и кино является правдой.

Дмитрий Кириллов: В свободное от работы время вы все так же продолжаете переводить Сагу о Форсайтах?

Николай Губенко: Нет, к сожалению, свободного от работы времени нет, но стремление усовершенствовать английский язык и любовь к английскому языку остается.

Дмитрий Кириллов: Вы единственный поющий министр Советского Союза, который выступал перед великим Лучано Паваротти?

Николай Губенко: Я набрался наглости петь при этом совершенно выдающемся теноре "Очи черные", а Лучано, как настоящий зритель, знающий, как артист нуждается в благодарности, в поощрении, он мне аплодировал и говорил хорошие слова.

Дмитрий Кириллов: Человек, на которого вы всегда хотели равняться, был и остается Шукшин?

Николай Губенко: Да, это так.

Дмитрий Кириллов: Благодаря вашим мотаниям по кабинетам ЦК, вернулся Любимов на родину. Вы так отчаянно за него боролись, потому что верили, как отцу родному?

Николай Губенко: Я хотел выручить его в той ситуации человеческой, семейной, материальной, которой он страдал, поэтому я, грубо говоря, его спасал, но вот пришлось расплачиваться к несчастью.

Дмитрий Кириллов: На первомайской демонстрации вы впервые поцеловались с красавицей Жанной Болотовой?

Николай Губенко: Все-то вам известно! Да, это так.

Дмитрий Кириллов: Вы были близко знакомы с Высоцким и частенько с ним выпивали, как это принято с друзьями?

Николай Губенко: С Володей я за всю свою жизнь, зная о его недуге, не выпил ни рюмки.

Дмитрий Кириллов: Вы спокойно относитесь к тому что актеры опаздывают на репетиции?

Николай Губенко: Нет, я ненавижу этого артиста в этот момент, когда он опаздывает на репетицию, более того, я был исключен за это из института, за то, что я дал пощечину человеку, опоздавшему на генеральную репетицию "Бориса Годунова" на дипломном спектакле.

Дмитрий Кириллов: Вы отказались принять от Горбачева звание Народный артист СССР?

Николай Губенко: Да, это так и горжусь этим, 13 августа за четыре дня до моего пятидесятилетия позвонил Болдин из ФАРОСА, сказал: "Михаил Сергеевич предлагает вам звание народного артиста СССР". Я говорю: "За что? Я в должности не так долго, но я ничего не сыграл нового, ничего не снял нового, ничего не написал нового, за что мне давать это звание? – "Вы не хотите"? – "Да, я считаю это неправильным". – "Так и передать"? – "Да, так и передать".

Дмитрий Кириллов: Вы понимаете, что вы, наверное, единственный актер, режиссёр, который отказался?

Николай Губенко: Я думал вы скажете: "Вы понимаете, что вы идиот"? В принципе, это странный поступок странного человека. Я не странен, но я считаю справедливость доминантой человеческих отношений.

Дмитрий Кириллов: Но вы же отказались ещё от ордена "За заслуги перед Отчеством", это так?

Николай Губенко: Это так, Михаил Ефимович Швыдкой, который был министром культуры, не раз мне предлагал представить меня на это звание, но я считаю, что мне достаточно того, чем я обладаю – народный артист Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Дмитрий Кириллов: Мы находимся в вашем уютном кабинете, спасибо огромное что вы нас пригласили. Я обратил внимание знаете на что, обычно у актеров, режиссеров, в кабинетах такой "музей имени меня", 50 портретов, а здесь я вижу фотографии людей, я так понимаю, которые очень много значат для вас?

Николай Губенко: Самых дорогих мне людей – отец и мать, рядом с ними похоронка на отца, он погиб в 42 году в бою под Луганском в должности бортмеханика тяжелого самолёта ТБ-3, их называли летающие гробы. Мать была повешена в румынских застенках, румыны же были в основном в Одессе, когда мне было 11 месяцев. Сергей Аполлинариевич Герасимов, который практически стал мне отцом духовным. Его воспитание души студентов состояло в том: в рекомендациях к слушанию музыки классической, к чтению, он великолепно читал стихи, я не слышал кого-либо, кто бы лучше читал стихи. Шостакович просто как доминанта моей любви к музыке и ХХ веку. Я боготворю все, что я слышу в его музыке, это гений на все века!

Дмитрий Кириллов: Дальше я вижу фотографию Шукшина.

Николай Губенко: Судьба подарила нам это знакомство.

Дмитрий Кириллов: Вы помните, как вы с ним наладили отношения?

Николай Губенко: Нет, не помню, все это вранье, когда все говорят, что помнят первую встречу, даже со своей любимой девушкой. Да, первый раз я поцеловал Жанну первого мая, но встреча была значительно раньше, поступление во ВГИК, Шукшин же возник в нашей жизни не в последнюю очередь благодаря Лидии Николаевне Федосеевой-Шукшиной, с которой мы учились на одном курсе, на этом курсе жили, учились выдающиеся актрисы и актеры конца прошлого века – это и моя жена, и Жанна Прохоренко и Галина Польских И Лида Федосеева-Шукшина, Серёжа Николенко. Те, которые потом вполне успешно снимались в кино. Василий Макарович возник так плотно в нашей жизни, когда я закончил режиссёрский факультет и взялся за реализацию Антоновской повести "Разорванный рубль", там была глава номер 12, где практически весь сюжет – пришёл солдат с фронта, но мне нужен был сценарист и я обратился к Василию Макаровичу, он согласился, написал и с тех пор не было картины, где бы я не предлагал ему сниматься. Конечно, у него было мало времени, своя занятость, но духовным таким стержнем, ориентиром, ориентиром любви к своему народу, к понятию русский – всегда оставался Шукшин! Я к несчастью был первым, кто засвидетельствовал его уход из жизни, мы накануне провели весь вечер у местного кинопрокатчика на хуторе, смотрели матч СССР – Швеция по хоккею, там была банька приготовлена, выпивка, но Вася не пил уже семь лет. Банька сначала не пошла, потом мы проиграли, потом ночью Жора обнаружил его сидящим в каюте компании у него с сердцем стало плохо, врача не было на корабле, где мы базировались. Жора ему налил каких-то капель, но дело не в этом, попросил дать разрешение с ним переспать в каюте, он говорит: "Нет, всё хорошо" и, как потом констатировали врачи, через час после того как он прилег, это было полпятого, полшестого он скончался. Жора влетает ко мне в каюту пол одиннадцатого: "Коля, пойдем со мной, там Вася". Влетаем к нему в каюту, он лежит как ребенок: с двумя ладошками под щеками и уже холодный… С его уходом конечно нам его никто не заменил.

Дмитрий Кириллов: Фотографии родителей Жанны, я так понимаю, маленькая Жанна.

Николай Губенко: Любимый человек – она не только на столе, она у меня на мониторе, она везде, но она мне запретила говорить о нашей любви.

Голос за кадром: И это правда, ведь любовь не терпит громких слов, они встретились более полувека назад и посвятили друг другу всю свою жизнь. Жанна Болотова и Николай Губенко - две половинки одного целого.

Николай Губенко: Все о семьях кинематографистов или других более-менее известных людей говорят о страшном разврате, предательствах, уходах, это непостижимо! Как превращают народ в быдло благодаря вот этому рейтингу, которым пользуются эти программы. Да, рейтинг большой, ну и что?! Плюньте на это зарабатывание, вы теряете народ! Народ прекращает быть самим собой. Я категорически против такого рода воздействия на публику. Искусство в светской жизни выполняет роль религии, то есть духовности, совершенствования человеческих отношений. Много ли мы сейчас имеем таких фильмов? Нет.

Дмитрий Кириллов: В течение жизни вы ощущали эту нехватку, что нет отца и матери?

Николай Губенко: Я ощущал это до момента, когда разуверился в том, что отец вернется из плена, я надеялся, что он попал в плен до 16 лет, потом, когда этого не случилось, когда уже все вернулись пленные, тогда разуверился. Но вы знаете, доминантой в детстве, в моём детстве, все-таки была не боль и не отсутствие близких, нам их заменили воспитатели, педагоги, быт в котором мы жили, пусть и армейский, спецшкола интернат с преподаванием ряда предметов в старших классах на английском языке, мы с третьего класса изучали винтовку Мосина, разбирали ее по частям, все автоматы, пулеметы, доминантой все-таки остаётся счастье и радость этого детства, окруженного заботой и пусть не близких людей, но где главным было товарищество, братство, это был такой мужской монастырь, 250 гавриков, ходящих в строю, в полувоенной форме. Это ощущение ежесекундной, ежеминутной в случае несчастья, подпорке плечом, локтем, со стороны товарищей. Каждый класс - это был отряд, у каждого отряда был свой командир и педагоги были просто по литературе, ах! По украинской литературе, вот сейчас (я украинец по паспорту) кошмар - то, что они, как говорит Владимир Владимирович: "Пургу гонят", про то, что в советские времена не преподавался на Украине украинский язык, демонстрирую знание украинского языка со спецшколы: два урока в день украинских и два английских!

Я бачив дивний сон. Немов передо мною
Безмірна, та пуста, і дика площина,
І я,прикований ланцем залізним, стою
Під височенною гранітною скалою,
А далі тисячі таких самих, як я.

У кождого чоло життя і жаль порили,
І в оці кождого горить любові жар,
І руки в кождого ланці, мов гадь, обвили…

И прочее. Леся Украинка, Шевченко, Коцюбинский, Франко, все это родное! Все это изучалось, все это зналось, сейчас говорят – русские притесняли украинцев, стыд и позор! Вот этот разрыв братской связи – это преступление века со стороны Украины. Я говорю, как украинец.

Дмитрий Кириллов: Вы работали в самую, можно сказать, золотую эпоху советского кино?

Николай Губенко: Самое прекрасное ощущение - это ощущение легкости работы с этими артистами, с профессионалами, которым не надо ничего объяснять, которые все понимают, которому скажешь: "Отсюда, сюда, здесь то, здесь то", а он сделает то, добавив свое и получается гениально. Ну что можно объяснить Евгению Александровичу Евстигнееву? Это гений! Мы сейчас при жизни называем всех гениями, каждый третий у нас певец какой-то десятой подошвы, он уже гений при жизни. Нет! Вот гении! Ролан Быков – это фонтанирующие источники дарования, при чем множенного на национальный характер. У меня оператор - мой друг, слава Богу, живой, остался из немногих - Элизбар Константинович Караваев, с которым мы снимали картину "Пришел солдат с фронта", я говорю: "Элик, а как они снимали вот поезд находит на камеру". Он говорит: "Как, очень просто, наверное, закапывались под рельсы и снимались". Я говорю: "Давай попробуем". И вот представьте себе этот идиотизм, начинающего режиссёра – мы выкопали лунку на двоих он оператор, я переводил фокус, поскольку никто другой не хотел жертвовать своей жизнью, и мы сняли этот кадр, когда поезд идет, мы чуть выше, на уровне выше рельсов, потом опускаемся вниз, я перевожу ему фокус, разворачиваемся на выходящий туда. Ну кому это было нужно? Это совершенно не нужно было, но мы идиоты-режиссеры, мы хотим добиться того, чего хотим. Счастлив, что все реализовалось, конец съемки, пошли выпивать.

Дмитрий Кириллов: Многие фильмы, когда смотришь ваши, они такие пронзительные, щемящие и такое ощущение, что это правда. Получается, что вы всегда снимали только то что сами видели своими глазами? "Подранки", или даже "Из жизни отдыхающих"?

Николай Губенко: Из шести картин к пяти я написал сценарий. Я снимал раз в четыре года, я считаю, это очень ленивый режиссер, но мне нужно было остыть от предыдущей картины, осознать, что сейчас насущно, что интересует публику. Обрастить это материалом, я брал велосипед, скажем и спускался, доезжал поездом в плацкарте от Великого Новгорода, спускался во Псков, на велосипеде, я помню, сколько он стоил – 50 рулей "Минск", останавливался там, где меня заставала усталость – в деревне, на берегу, с рыбаками, всегда в рюкзачке пару бутылок водки, несколько консервных банок – это всегда соответствует костёрному застолью. Из этого записывался огромный километраж диалогов, поскольку и в левом и в правом кармане были диктофоны, писавшие эти диалоги. От этого правдивость диалога в картинах. Я взял, купил путевку за 46 рублей в штатный профсоюзный санаторий рядом с Ялтой, провел там 24 дня и так же подслушивая людей, за столом, во время прогулок, во время дружеских встреч у водички морской… - единственная картина, за которую я получил вторую категорию, получил потому что Ермаш…

Дмитрий Кириллов: Да, известный деятель.

Николай Губенко: Известный деятель, я не хочу говорить о нем дурные слова, иногда должность диктует тебе те или иные необходимости. Я не был в любимчиках у Ермаша, были свои приоритеты, но, когда я ему сказал: "Филипп Тимофеевич, была картина "Если хочешь быть счастливым, я считаю ее неудачной, мне дали первую категорию, что же вы мне поставили мне первую категорию? Картина не очень интересная". - "Тебе не нравится, что мы тебе дали первую категорию? На следующей картине получишь вторую". "Из жизни отдыхающих" была следующая картина. Эта картина – дань Антону Павловичу Чехову в современных условиях, а инкриминировали мне на худсовете: "Ну как же так, советский человек не работает, а отдыхает 24 часа в сутки". Я говорю: "Но у него же есть право по конституции на отдых 24 рабочих дня"! Я люблю эту картину, а как передать атмосферу – ну прежде всего надо ее знать, а там уже вопрос твоего профессионализма.

Дмитрий Кириллов: В ваших фильмах снимались выдающиеся актёры ХХ века: Мордюкова, Смоктуновский, Быков, Евстигнеев, всех не перечислишь! Вы теперь не снимаете кино, потому что великих актеров не стало?

Николай Губенко: Нет, я не снимаю кино по несчастью, потому что вынужден был встать на защиту театра, его целостности, 27 судов из них четыре высших арбитражных, все суды мы - Театр содружества актеров выиграли, разумеется это диктовалось политическими мотивами, потому что Лужков принял сразу сторону Любимова. Нашего светоча демократии, который сначала предал труппу, уехав в Англию, потом предал ее по окончании своей карьеры, присвоив себе гонорары артистов за рубежом. Шестнадцать лет театр не финансировался, с момента своего учреждения, с момента того, как Моссовет написал свое постановление, выделил финансирование, ни копейки денег! Шестнадцать лет! До прихода Собянина.

Голос за кадром: Он получал депутатскую зарплату и раздавал ее артистам театра, искал все возможности как сохранить труппу, дух коллективизма, братства, чувство локтя – не пустые слова для бывшего детдомовца Губенко. Он всю жизнь борется с несправедливостью, подставляя плечо каждому, кто нуждался в помощи. Особенно много таких товарищей возникло у Николая Николаевича в период его работы на посту министра культуры СССР.

Николай Губенко: При министерской должности достаточное количество выдающихся людей, не буду называть их имя, были моими друзьями, они открывали дверь кабинета ногой, мы выпивали там достаточное количество виски в задней комнате, посиживали, попивали, разговаривали. Как только кончилось министерство, их не стало. Их не стало, хотя кое-чем я им помогал благодаря своей должности.

Дмитрий Кириллов: Они же приходили с просьбами?

Николай Губенко: Конечно, это были очень талантливые люди, они и сейчас есть, но я никогда не думал, что так можно, так резко…Я глубоко уверен, что у человека не может быть много друзей, их может быть очень мало и к несчастью, мне уже 76 лет, мы их теряем все чаще и чаще и разрывы ложатся рядом, скоро и наш черед, но осталось три – пять человек, которые не меняются ни при должности, ни без должности, ни в молодости, ни в старости, которые остаются верны этому великому понятию дружбы, за что я им признателен. Они знают о ком я говорю.

Дмитрий Кириллов: О чем мечтается? Что еще хочется сделать?

Николай Губенко: Мечтать можно, но нужно ли, мечтается быть здоровым до 150 лет - невозможно, мечтается чтобы театр процветал, чтобы выросла достойная смена, но главное, о чем мечтается – чтобы искусство способствовало закреплению всего самого лучшего в памяти народа посредством исполнительского мастерства, и чтобы люди не забывали о том, что переживали предшествующие поколения, какие несчастья они вынесли и какую жизнь они предложили нам, а мы едва не предали ее, если не сказать предали… Вот желание одно – чтобы было поменьше предательства и побольше здоровья у всех.

Дмитрий Кириллов: Спасибо вам огромное!

Николай Губенко: Вам спасибо.

О друзьях, большом кино и Театре содружества актеров Таганки