Бензин снова дорожает. Это несмотря на соглашение между правительством и нефтяными компаниями

Гости
Григорий Баженов
руководитель аналитического центра «Независимого топливного союза»

Петр Кузнецов: Мы начинаем первую тему вечернего «Отражения». В России вновь резко подорожал бензин – и все это несмотря на достигнутые еще в ноябре прошлого года соглашения о стабилизации цен между Правительством и российскими нефтяными компаниями. По данным Росстата, с 3 по 9 июня стоимость топлива выросла аж в 58 регионах.

Марина Калинина: Ну, надо отметить, что особенно отличились Сибирь и Дальний Восток – там, согласно приведенной информации, цены на бензин существенно опережают показатели в целом по России. С 10 по 14 июня стоимость 92-го и 95-го бензина по стране выросла, соответственно, на 11 и на 10 копеек, а вот на Дальнем Востоке бензин 92-й подорожал на 74 копейки, а 95-й – на 67 копеек.

Петр Кузнецов: И Дмитрий Медведев уже обратил внимание на эту ситуацию, озаботился ей и поручил вице-премьеру Дмитрию Козаку разобраться, что же происходит на этот раз. Процитируем Медведева: «Если это какой-то всплеск, то это одна ситуация. Если это какие-то системные вещи, то тогда нужно принимать решения, которые мы с вами неоднократно обсуждали, в случае необходимости», – конец цитаты.

Марина Калинина: Ну, эту тему сейчас будем обсуждать с нашим гостем – это Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза. Здравствуйте, Григорий Александрович.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Григорий Баженов: Здравствуйте.

Марина Калинина: Ну, естественно, приглашаем вас поучаствовать в этой беседе. Давайте попробуем разобраться, пока Дмитрий Козак собирает совещание, пока Дмитрий Медведев ждет ответа. Давайте будем искать мы с вами ответы на эти вопросы.

Григорий Баженов: Давайте поищем ответы.

Марина Калинина: Так что это же за безобразие такое?

Григорий Баженов: Значит, смотрите. Во-первых, я хотел бы зафиксировать, что соглашение было продлено в апреле 2019 года.

Марина Калинина: До 1 июля.

Григорий Баженов: До 1 июля 2019 года. Соглашение истекает уже в скором времени. Тем не менее в этом соглашении предусматривалась возможность поправки цен на инфляцию. У нас в целом по стране действует достаточно давно система, при которой розничные цены на бензин должны индексироваться по принципу «инфляция минус» – то есть это на инфляцию минус определенный процент. Как правило, это где-то полпроцента от темпов инфляции. Поэтому ничего в принципе удивительного не случилось на деле. Просто многие компании почему-то не индексировали цены постепенно, а стали индексировать их внезапно, и это произошло буквально на днях.

Петр Кузнецов: То есть они не выбрали эту квоту на повышение, которая была в январе и феврале?

Григорий Баженов: Да.

Петр Кузнецов: И сейчас они наверстывают упущенное, можно так сказать?

Григорий Баженов: Да. И это можно очень просто объяснить…

Петр Кузнецов: В рамках договоренностей.

Григорий Баженов: В рамках принятого соглашения.

Петр Кузнецов: Никаких нарушений нет?

Григорий Баженов: Нарушений нет. Смотрите, дело заключается в том, что когда в зимние месяцы можно также было индексировать цену на инфляцию, оптовая конъюнктура была очень хорошая, и в целом оптовые цены были достаточно низкими. А так как многие из компаний, в том числе независимых компаний, терпели убытки в прошлом году, то цены повышать не стали, для того чтобы никоим образом не отвлекать от своих АЗС потребителей.

Дело заключается в том, что в целом, конечно, бензин – это товар, который не эластичен по цене, спрос на него не эластичен по цене. Но тем не менее, если мы возьмем с вами АЗС, где бензин на 50 копеек дешевле, и АЗС, где бензин на 50 копеек дороже, то автомобилист в массе своей будет ехать, поедет туда, где бензин сам по себе будет более дешевым. Многие компании этого не делали, они не индексировали, а тут внезапно стали индексировать.

Особенно острой ситуация, действительно, является в Сибири и на Дальнем Востоке. Это как раз таки характеризует в целом ситуацию на рынке. Дело заключается в том, что более или менее выправилась ситуация относительно прошлого года во всех регионах, кроме Дальнего Востока. На Дальнем Востоке и в январе, и в феврале, и в марте АЗС продолжали нести убытки, именно поэтому там самая стремительная корректировка.

Петр Кузнецов: Упала информация о том, что еще на Дальнем Востоке продолжают фиксировать дефицит топлива.

Григорий Баженов: Совершенно верно, есть такая информация. В принципе, члены нашего союза подтверждают эту информацию. Причина заключается в том, что, помимо двух основных заводов (это комсомольский завод и завод хабаровский), остальные не проходят по цене, с точки зрения логистики. То есть дороже будет доставить топливо непосредственно в эти регионы, чем купить их на хабаровском и комсомольском заводе, а потребности выше. В этом и заключается проблема.

Марина Калинина: Ну смотрите, вот нам пишут из другого региона, из Бурятии: «Подорожание было еще 28 апреля, – утверждают наши зрители, – и в середине мая. В общем, на 90 копеек 95-й бензин и на рубль подорожал дизель».

Григорий Баженов: Я понимаю, да. Ну смотрите, давайте мы будем все-таки говорить о некоем общем тренде и говорить о конкретных ситуациях. Я не исключаю, что на определенных АЗС могли быть увеличены цены в большей степени, чем в среднем. Но если ориентироваться на данные, например, Kortes или крупных информагентств, того же самого Росстата, например, статистических ведомств, то мы видим, что среднее подорожание было на 10–15 копеек. В определенных регионах, действительно, фиксировались более стремительные случаи. Но я говорю, что это правильно как раз таки отмечать тем, что далеко не все компании индексировали свои цены вовремя.

Петр Кузнецов: Григорий, смотрите. Вот мы буквально за пять минут в нескольких предложениях выяснили, что нарушений никаких договоренностей нет. Тем не менее было заявление Медведева, был сигнал. Может быть, за этим заявлением нечто большее? Например, есть версия, что Дмитрий Медведев таким образом этим заявлением пытается продлить это соглашение, которое уже истекает 1 июля, о договоренностях и, может быть, его отодвинуть к осени, например.

Григорий Баженов: Такая вероятность, безусловно, присутствует.

Петр Кузнецов: Да?

Григорий Баженов: Такая вероятность присутствует, да.

Петр Кузнецов: Может быть, посыл нефтяникам.

Марина Калинина: Но пойдут ли на это нефтяные компании, если они сейчас уже наверстывают упущенное?

Петр Кузнецов: «Сколько можно сдерживать?» Их тоже можно понять.

Григорий Баженов: В этом-то и вся проблема. Мы здесь как раз таки видим достаточно типичный пример в нашей экономической российской практике, когда есть одни заявления, а потом де-факто мы видим совершенно другие решения. Все прекрасно помнят, что многие говорили о том, что в апреле не будет продлеваться соглашение. И о том, что оно будет продлено, стало известно буквально за неделю до того, как оно в конечном итоге было подписано снова.

Поэтому я не исключаю возможности, что в июле мы увидим новое продление соглашения. Это возможно. Но здесь ключевым вопросом, конечно, является то, как будет себя вести внешняя конъюнктура, то есть экспортная составляющая, которая очень существенным образом давит на внутренний рынок, как раз таки на оптовую цену.

Смотрите, что еще важно? У нас в целом просто произошло достаточно существенное подорожание в оптовом сегменте нефтепродуктов, и это произошло с апреля по май. По-моему, где-то с двадцатых чисел апреля по двадцатые числа мая цена в среднем на 95-й и 92-й бензин выросла на 20%. Естественно, это не могло положительно сказаться на розничном звене. И понятное дело, что в спешке многие стали корректировать свои розничные цены для того, чтобы иметь возможность работать с прибылью, а не работать с убытком в высокий сезон. А летом традиционно спрос на бензин растет.

Петр Кузнецов: И как раз с осени падает.

Марина Калинина: А почему тогда и откуда берутся убытки? Вот задают резонный вопрос наши зрители.

Григорий Баженов: Убытки откуда берутся? Потому что текущая оптово-розничная маржинальность на АЗС, особенно на независимых АЗС, не обеспечивает прибыль. Поэтому необходима корректировка, чтобы работать с минимальной доходностью.

Петр Кузнецов: Насколько я понимаю, вот этот весенний скачок – его еще связывали с ремонтом НПЗ.

Григорий Баженов: Да, конечно.

Петр Кузнецов: Ну, это сезонность.

Григорий Баженов: Но это плановые ремонты. Многие работы невозможно производить зимой, и поэтому многие НПЗ встают как раз таки на ремонт уже весной. И плюс ко всему следует отметить, что относительно экспортной альтернативы цены, конечно, были очень низкими (я имею в виду оптовые цены, я не имею в виду розничные цены) на российском топливном рынке. Сейчас они находятся на том уровне, на котором они могли бы находиться весь январь, февраль и март.

Марина Калинина: У нас есть несколько звонков. Первый – из Красноярска. Владимир с нами на связи. Владимир, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Да, слово потребителям. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, здравствуйте. Вот скажите, пожалуйста… В прошлом году, в сентябре месяце, в Казахстане бензин стоил 28 рублей на наши российские деньги, а у нас – 42 рубля. Бензин этот возился с омского перегонного завода в Казахстан. Это как понять? Объясните-ка, пожалуйста. Пусть ваш гость объяснит, почему так.

Петр Кузнецов: Да, он уже кивает, он готов ответить. Спасибо, Владимир…

Зритель: Подождите, подождите, подождите!

Марина Калинина: Да-да, пожалуйста.

Зритель: Получается, что нашим олигархам там продавать бензин дешевле выгодно, а в России дешевле продавать бензин нам, чтобы наша промышленность была конкурентоспособна, невыгодно. Это как? Объясните, пожалуйста.

Петр Кузнецов: Спасибо за вопрос.

Григорий Баженов: Вопрос очень хороший и действительно верный. Ответ очень простой: это налоговая система. Дело заключается в том, что в целом объем налогообложения на топливную отрасль в России намного выше, чем в Казахстане. Это видно даже на разнице относительно налога на добавленную стоимость, относительно НДС: если в Казахстане 12%, то у нас 20%. Эта разница преимущественно берется именно отсюда.

Петр Кузнецов: Но невозможно же все равно бесконечно, вечно сдерживать цены, правда?

Григорий Баженов: Невозможно.

Петр Кузнецов: То есть к чему-то это приведет. То есть какая-то из сторон должна уступить. Какой наиболее вероятный сценарий развития событий вам видится в этих отношениях?

Григорий Баженов: Ну смотрите, здесь чуть-чуть издалека, если вы позволите, нужно начать.

Первое, что следует отметить – это то, что в целом сами по себе вот эти заморозки и соглашения нужны для того, чтобы выработать механизм, который будет работоспособен и который позволит не допускать тех ситуаций, которые были нами наблюдаемы в мае прошлого года. И отладку этого механизма на себя как раз таки взяло Министерство энергетики. Отсюда появился тот самый демпфирующий механизм, который должен сглаживать колебания внешнего рынка на российский топливный рынок. То есть, по сути, в зависимости от цены экспортной поставки, приведенной к российским реалиям, выплачиваются дополнительные субсидии нефтяникам. Вот такой механизм был разработан для того, чтобы не допускать резких скачков в оптовом сегменте и, соответственно, в розничном сегменте.

В целом на сегодняшний момент времени существует договоренность относительно корректировки параметров демпфирующего механизма, но тем не менее лично мы в союзе не считаем, что ситуация является полностью отрегулированной, потому что она по-прежнему очень существенным образом зависит от внешней конъюнктуры и, самое главное, создает ситуацию, когда в целом топливная отрасль от нефтепереработки до розницы находится как бы в регуляторных тисках.

С одной стороны, у нас есть розничная цена, которая ограничена сверху. И в случае, если кто-то говорит о том, что невозможно работать, рентабельность нулевая или отрицательная, нам требуется повысить цены, и по-другому просто больше никак, иначе придется закрывать заправки. А с другой стороны, существует высокая налоговая нагрузка, которая преимущественно ложится, накладывается на нефтепереработку, перекладывается на нефтепереработку. И вот это давит в целом на рентабельность топливной отрасли.

У нас в прошлом году были в убытках азээсники, а в этом году, начиная с января по апрель в месяц, в убытках находилась нефтепереработка. Это совершенно ненормальная ситуация.

Марина Калинина: Но нефтедобыча-то у нас далеко не в убытке находится.

Григорий Баженов: Ну смотрите. Дело заключается в том, что мы должны правильным образом смотреть на топливно-энергетический комплекс в целом и на нефтеперерабатывающую промышленность тоже. Здесь нужно смотреть как бы стратегически, да? У нас на самом деле все не очень хорошо с топливной инфраструктурой. Количество перерабатываемого топлива год от года не изменяется. У нас в целом темпы нефтепереработки не увеличиваются ни по дизелю, ни по бензину – они находятся, условно, на постоянном уровне.

Повышения спроса внутреннего тоже не происходит. Почему не происходит? Потому что, наверное, в том числе и бизнес АЗС никто не развивает. А не развивают его именно потому, что он просто нерентабельный, он никому не интересен. Если вы вкладываете 30 миллионов рублей в заправку, то вы, наверное, ожидаете, что эти деньги будут отбиваться. А если они не могут быть отбитыми, если инвестиции не могут быть возвращены, то нет стимулов к тому, чтобы инвестировать в эту сферу. И крупные нефтяные компании не могут в настоящий момент времени обеспечивать абсолютно все регионы своими заправками просто потому, что у них есть свои собственные стратегии относительно развития розничного сектора. Они не пойдут…

Марина Калинина: Так, может быть, инвестировать изначально в нефтеперерабатывающие заводы, которых у нас по пальцам пересчитать?

Григорий Баженов: Так в том-то и дело. Смотрите. В том-то и дело, что их активно модернизируют. Вы же помните, что буквально весной проскакивала новость относительно того, что, например, в Татарстане образовались избыточные нефтеперерабатывающие мощности, потому что на сегодняшний момент глубина нефтепереработки в целом увеличена. Но из-за того, что нет роста внутреннего спроса, непонятно, кому потребуется этот бензин.

Это же все очень связанные вещи. Нельзя развивать нефтепереработку без развития розничного звена. Это все как бы вещи, которые должны идти в комплексе, должны идти вместе. А для этого необходимо, чтобы и в нефтепереработке, и в рознице существовала нормальная рентабельность, которая будет стимулировать к тому, чтобы те или иные предприниматели инвестировали в этот сектор. А этого можно добиться, только если предпринять комплексные решения в отрасли, которые полностью переформатируют всю систему, которая на сегодняшний момент времени установлена.

Марина Калинина: Ну, логичный вопрос: а что этому мешает, собственно говоря?

Григорий Баженов: Ну, я думаю, что этому мешают сразу же несколько причин. Во-первых, существует позиция, согласно которой: «Пусть у нас лучше цены на бензин не скачут резко, а растут медленно, в пределах инфляции».

Марина Калинина: Так они же скачут все равно так или иначе, и люди-то это замечают.

Григорий Баженов: Нет, смотрите, я же объясняю. Я считаю, что это плохое решение на самом деле. Это решение, связанное с этим режимом «инфляция минус». Почему оно плохое? Оно плохое по нескольким причинам. Первая причина заключается в том, что автомобилисты в России обречены видеть, как бензин дорожает и дизель дорожает – вне зависимости от того, падает цена на нефть или растет. Это некая…

Петр Кузнецов: Знаменитой шуткой уже стало, мемом.

Григорий Баженов: Да-да. Это всегда будет происходить, если у нас индексируется цена в розничном звене на инфляцию. Естественно, никто не будет понижать цены на рознице, если все прекрасно понимают, что, понизив свои цены, например, в хороший сезон, когда оптовая цена снизилась вследствие падения, например, экспортной альтернативы, они, понизив цены, когда цены вновь пойдут вверх в оптовом сегменте, не смогут их увеличить значимо, потому что все начнут говорить о том, что цены опять растут. Ну, это то, что творится в головах регуляторов непосредственных, уже приучили с 2009 года к такой динамике розничной цены. Это плохая история. Это первая причина.

Вторая причина заключается в том, что в целом сам по себе режим «инфляция минус» хорошо подходит для индексации тарифов естественных монополий, а розничное звено у нас является конкурентным рынком. Да, там присутствует значительная доля крупных нефтяных компаний, но там присутствуют и крупные независимые сети, и там присутствуют малые предприниматели и средние предприниматели, у которых от одной до семи-десяти АЗС. И в целом здесь совершенно спокойно могут быть включены режимы ценовой конкуренции, когда те, кто не может обеспечить качеством сервиса автомобилиста, будут ронять цены достаточно низко, для того чтобы автомобилист поехать именно к ним.

И такие системы прекрасно работают в Германии, прекрасно работают в Австрии. Для этого требуется на самом деле онлайн-отладка как раз таки оперативного мониторинга розничных цен и либерализация цен. Цены должны быть привязаны к оптовой конъюнктуре. Если бы это было так, мы бы зимой с вами получили падение цен, ну, наверное, где-то на 3–4 рубля точно. Понимаете?

Петр Кузнецов: Олег из Москвы у нас на связи.

Марина Калинина: Олег нам дозвонился.

Петр Кузнецов: Олег, давно ждете. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, да.

Петр Кузнецов: Ваша реплика, пожалуйста. Слушаем.

Зритель: Меня слышно?

Петр Кузнецов: Да, вас слышно.

Зритель: Добрый день.

Марина Калинина: Добрый день.

Григорий Баженов: Здравствуйте.

Зритель: Слышно меня?

Петр Кузнецов: Да. Олег, побыстрее, пожалуйста. Мы слышим вас, да.

Зритель: Значит, вопрос, конечно, по поводу бензина, естественно, волнует всех автомобилистов, в том числе и меня. То, что Правительство предлагает, так сказать, договариваться с нефтяниками – на мой взгляд, толку не будет никакого. Вот вспомним, допустим, в прошлом году… Как говорил Дмитрий Анатольевич Медведев, договорились о заморозке цен с нефтяниками, да? И на следующий день на любой заправке можно было увидеть, что бензин подорожал. Тогда какой смысл договариваться?

Тем более что для нефтяников это же бизнес их. Основа бизнеса – это получение прибыли. Таким образом, Правительство пытается ограничить прибыль у нефтяников. Тогда зачем заниматься этим бизнесом вообще? Непонятно. Поэтому вопрос заключается в другом: как насытить внутренний рынок России топливом? У нас просто не хватает топлива в России, вот и все. А раз нет предложения, соответственно, а спрос есть – отсюда и будет дорожать без конца, как бы ни договаривалось Правительство с нефтяниками.

Марина Калинина: Спасибо вам большое за ваше мнение, понятно. Просто у нас время ограниченное. Григорий Александрович, вы хотели прокомментировать?

Григорий Баженов: Да, это корректная реплика на самом деле. Дело заключается в том, что на той же самой бирже регулярно происходят ценовые скачки именно из-за того, что у нас предложение на бирже условно зафиксировано, а спрос, бывает, достигает достаточно существенного ажиотажа. Понятное дело, что это раздувает в конечном итоге саму по себе оптовую цену. Ну а когда оптовая цена растет, то следом будет транслироваться этот рост и в розницу.

При этом я все-таки отмечу, что всегда рост розничной цены меньший, чем рост оптовой цены, потому что конечный покупатель в большей степени, скажем так, ориентирован по цене. А промежуточный покупатель, например владелец АЗС, будет приобретать бензин, в принципе, по любой цене, потому что его задача – его в дальнейшем реализовать в розницу, и поэтому он готов практически пойти на любую покупку. А если он перемотает пистолеты и не будет кого-то заправлять, то его точка просто перестанет вообще хоть каким-то спросом пользоваться.

Марина Калинина: А какая рентабельность должна быть в среднем у АЗС, чтобы она нормально работала и чтобы не было убытка? Чтобы было понятно, какая цена…

Григорий Баженов: Ну смотрите. Чтобы было понимание, текущая оптово-розничная маржинальность (то есть это разница между розничной ценой и крупнооптовой ценой) составляет по 92-му и 95-му бензину порядка 5 рублей. 1 рубль «съедается» на ЖД-логистику, то есть доставку непосредственно в место, откуда потом будет уже осуществляться мелкий опт. Где-то еще 50 копеек мы отправляем на логистику до АЗС. Остается из 5 рублей 3,5 рубля, да? При этом 3 рубля – это чистые операционные издержки АЗС. Остается 50 копеек. Конечно, если у вас объем очень значительный, то, может быть, 50 копеек – это и хороший заработок. Но в среднем независимый автозаправщик проливает 5–6 тысяч литров в день. Получается, что его дневная чистая прибыль – без учета налогов, без учета расходов на административный персонал – сегодня составляет 2,5–3 тысячи рублей.

Марина Калинина: В день.

Григорий Баженов: Вот смотрите. Как бы понятно же, что 30 миллионов ты вряд ли отобьешь с такими деньгами.

Марина Калинина: Ну что, будем следить за новостями тогда и посмотрим, чем закончится вся эта история.

Петр Кузнецов: Ждем 1 июля, да? Будем ждать неделю до 1 июля.

Григорий Баженов: Можно я скажу только одно в качестве такой завершающей реплики? Мы с вами на сегодняшний момент погружены в ситуацию предопределенной неопределенности. Что будет 1 июля – никто не знает толком.

Марина Калинина: Прекрасная фраза! На этом эту тему пока закончим обсуждать.

Петр Кузнецов: Увидимся 1 июля. Спасибо.

Марина Калинина: Спасибо вам большое. Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза. Продолжим программу «Отражение» через несколько минут.