Андрей Василевский: "Толстые" журналы продолжают выходить, значит, их культурные функции до сегодняшнего дня не исчерпаны

Голубая обложка "Нового мира", одного из старейших литературных журналов России, знакома без преувеличения каждому российскому читателю. В этом году легендарный журнал празднует свое 90-летие. Он ведет свою историю с 1925 года. Это издание всегда считалось лидером среди толстых журналов. Здесь печатались лучшие произведения литературы, выступали самые авторитетные критики и литературоведы. Девять десятилетий прожиты журналом не в безвоздушном пространстве, а вместе со страной и эпохой. Меняется Россия, меняются авторы, сотрудники и читатели. Одно остается неизменным: журнал "Новый мир" и сегодня остается органичной, живой частью российской культуры.

Андрей Василевский: Тиражи падают, денег нет, всем журналам такого типа трудно, понятно, но они выходят и выходят. Значит, какие-то культурные функции до сегодняшнего дня не исчерпаны.

Андрей Василевский, главный редактор журнала "Новый мир". С 1976 года постоянно выступает на страницах самых разных периодических изданий. Член Союза журналистов Москвы. Президент Академии русской современной словесности.

Андрей Василевский: Действительно, в январе вот сейчас исполняется 90 лет с момента выхода журнала "Новый мир". Это было решение ВЦИК, то есть тогдашнего советского правительства, о том, чтобы при издательстве газеты "Известия" создать плюс ко всему еще и литературный журнал. Первый год был немножко невнятный. А потом пришел в своем роде выдающийся человек Вячеслав Полонский, главный редактор журнала. Ему удалось буквально за 5 лет, которые он реально руководил журналом, сделать этот журнал главным, даже не главным, но каким-то таким основным литературным органом тогдашней советской России. То есть там печатался, допустим, и Максим Горький, и Багрицкий, допустим, Платонов и Маяковский, Пришвин и Клычков, Алексей Толстой и вообще, кто хотите.

Годовое оглавление номеров журнала конца 20-х выглядит как учебник по истории советской литературы того времени.

То есть если мы сейчас берем конца 20-х годов номера и смотрим годовое оглавление, то ощущение, что, в общем, мы читаем некий не школьный, конечно, но ВУЗовский учебник по истории советской литературы 20-х годов. Эмиграцию в данном случае мы отсекаем. Но вот то, что реально печаталось, оно все и было, оно в основном через "Новый мир" и проходило. И "Жизнь Клима Самгина", и "Тихий Дон" и вообще все, что угодно. Это очень такой мейнстримный, как бы мы сказали, очень взвешенный курс, стягивающий как бы в журнал все живое, все, что только можно в исторических обстоятельствах. Понятно, что 30-е годы, 40-е годы это война, понятно, специфический очень период. Но всякий раз, что в конце 20-х, что в 60-е годы, во время перестройки, как только приоткрывались некие возможности, сразу "Новый мир" становился вот таким журналом.

Когда говоришь "Новый мир", то у многих  ассоциации с 60-ми годами. Так как если бы журнал вообще возник где-то в 60-е годы. И все важное в литературе там происходило: "Один день Ивана Денисовича" Солженицина, и Аксенов, и Войнович, и Можаев, и прочие. Но ведь это не так. Я все время при любой возможности стараюсь подчеркнуть, что журнал был создан в 20-е годы, у него очень долгая история. Среди множества-множества редакторов "Нового мира", у нас в коридоре висят портреты и фотографии, были три "золотых" периода, я бы сказал, в истории "Нового мира". Первый – это Полонский, создатель, основатель. Второй – это Твардовский, это 60-е годы. Причем Твардовский так же, как и Симонов, два раза был редактором. Симонова выгнали, потом назначили Твардовского, Твардовского выгнали – назначили Симонова, а потом опять Твардовского. Я имею в виду последний знаменитый период его редакторства. Это Сергей Залыгин – это период горбачевской перестройки.

"Новый мир"  выходил регулярно, без перерыва, даже в войну. И выходит до сегодняшнего дня.

И вот журналу сейчас 90 лет. Он выходил регулярно, без перерыва даже в войну. Понятно, в войну были с опозданием, сдвоенные номера, более тонкие, но в принципе, он выходил и выходит до сегодняшнего дня. Это очень важно подчеркнуть. Потому что уже с начала 90-х, как только у нас появилось свободное книгопечатание, отсутствие цензуры, то начались вот эти разговоры. В основном они велись в газетах почему-то критиками, обозревателями. Что ну, да, толстый литературный журнал, все это было замечательно, но все, это кончилось, то есть,  исторически они свою роль выполнили, может быть, замечательную роль, но теперь это не нужно. Шли все эти разговоры в 90-е годы и продолжались еще в нулевые. Ни один из старых литературных журналов не закрылся. Если никто не закрылся, значит, какие-то  культурные функции до сегодняшнего дня не исчерпаны.

Вот тиражи падают, денег нет, всем трудно, понятно, всем журналам такого типа, но они выходят и выходят. Дело в том, что конкуренция такого рода журналов с издательствами есть, но она происходит только в сегменте романа. Тут возникает масса коллизий каких-то. Когда автор приносит книгу и говорит, что есть роман, но у него уже договор с издательством, и книжка выйдет вот в таком-то месте. Мы говорим: "Очень жаль". У нас другой ритм немножко – мы не успеем это напечатать.

Литература не состоит из одних романов. А повести, рассказы?  Куда пойдет рассказчик? Он идет в периодику, в такой традиционный толстый литературный журнал.

Или нам приносят роман, но в нем много авторских листов, для издателя в этом нет проблемы, чтобы выпустить толстую книгу, а нам нужно растягивать, скажем, на три номера. Это уже невозможно. Когда-то это было, но уже этого читателя нет, того, который мог раньше ждать: сначала начало, прошел месяц, потом середину прочел – еще месяц ждет, потом он окончание, наконец, прочел. Нет этого читателя больше. Поэтому мы стараемся даже на два номера не разрывать роман, делаем это в каких-то исключительных случаях, а так стараемся, чтобы в идеале в один номер вмещалось. Лучше какой-то сокращенный урезанный вариант или фрагменты романа. И все.

Но ведь литература из романов одних не состоит, а повести, рассказы. Куда пойдет рассказчик? Он идет в периодику, в такой традиционный толстый литературный журнал. А если автор даже соберет постепенно  целую книгу рассказов, издатель поморщится и скажет – не идут, не продаются рассказы. То есть если имя превратилось в бренд какой-то, а бренд этот делается на романах, то тогда, конечно, можно уже продавать в любом жанре, и повесть небольшую, и сборник рассказов, и сборник эссеистики, и что угодно. А вот то, что мы называем большим таким очерком, который газета печатать не будет, и еженедельник по объему его печатать не будет. А статья, а обзор какой-то, а большие рецензии какой-то книжной новинки такого негазетного типа подробные, аналитические – это только толстый литературный журнал. И получается, что все это жанровое разнообразие, такое экологическое разнообразие литературы, поддерживают журналы. Издательства этого не делают и не смогут по-настоящему делать.

Если мы представим себе, что такого рода журналов в один момент не стало, то по культуре это не сразу будет заметно, но через некоторое время выясниться, что по культуре, по литературе очень большой удар нанесен, потому что все, что не роман, окажется под угрозой вымирания.

Такого рода журналы  на сегодняшний день являются очень свободными внутренне, не испытывающими давления или какого-то принудительного социального государственного заказа.

Вот у нас уже вышел январский номер 2015 года. И так как раз к юбилею журнала есть статья Аллы Латыниной "Новый мир" в моей жизни". Это маленькая статья. В частности, она пишет, что никогда не чувствовала себя такой свободной, как в те годы, когда она писала для "Нового мира". И такого рода литературные журналы, может быть, в силу того, что они хоть и зарегистрированы как СМИ, но давно уже не являются средством по-настоящему массовой информации, а предназначены для узких специфических сегментов общества, то, в общем, они и государству-то в смысле цензурных поползновений тоже абсолютно не интересны. Государство их поддерживает. То есть и мы, и другие журналы, получаем гранты от Агентства по печати, например, на осуществление каких-то социально значимых проектов – есть такая форма помощи. Но вот так, чтобы государство пристально смотрело, что это там делается в "Новом мире" или в журнале "Знамя", мол, что-то не то они напечатали, этого нет. Такого рода журналы, по крайней мере, на сегодняшний день являются очень свободными внутренне, не испытывающими давления или какого-то принудительного социального государственного заказа. Остались люди, которым интересно здесь работать, у которых есть очень сильная мотивация здесь трудиться, причем, добросовестно вкалывать, независимо от размера ежемесячной зарплаты. А другой стороной того, что наши зарплаты не очень велики, является некая такая достаточно свободная рабочая атмосфера в редакции для того, чтобы у сотрудника была сильная мотивация здесь работать. А когда ему будет  интересно? Когда он будет свободен. Понятно, что в рамках формата нашего журнала. Поэтому для нас это важный момент. Нам самим интересно и свободно здесь работать. Это очень важно.