Пенсионера отказались принимать в санатории со словами: «пусть умирает дома, а не у нас»

Гости

Александр Денисов: Переходим к следующей теме. Совсем она невеселая, несмешная, но серьезная. «Умирайте дома», - эту фразу услышал ветеран от работников краснодарского санатория «Лаба», в котором он забронировал путевку. Ему ее вернули с такими словами: «Вдруг с вами что случится, а нам тут мучиться». Подобные истории с теми или иными вариациями повторяются, отражая общее отношение к старости в системе здравоохранения и в сфере обслуживания: «Старики – это обуза и проблем».

Анастасия Сорокина: И совершенно неслучайно в Госдуме был подготовлен законопроект о штрафах за отказ социально уязвимым категориям лиц в доступе к работе, к товарам и к услугам. Он уже принят в первом чтении. Депутаты предлагают включить в… административную ответственность за отказ потребителю в доступе к работе, товарам, услугам по причинам, связанным с состоянием его здоровья и возрастом. Предусматриваются штрафы в размере от 15 до 30 тысяч рублей для должностных лиц и от 50 до 100 тысяч рублей для юридических лиц.

Александр Денисов: Тему мы обсуждаем вместе с вами. Подключайтесь к разговору. Вы можете написать, можете позвонить. В прямом эфире обсудим все это. И в студии у нас Ольга Александровна Аникеева, социолог, доцент Российского государственного социального университета. Ольга Александровна, добрый день.

Ольга Аникеева: Здравствуйте.

Александр Денисов: И конкретно сейчас расскажем об этом случае, о котором мы уже упомянули в начале. Про Краснодарский край, где в санаторий отказались принять возрастного пациента, посоветовали 86-летнему ветерану труда умирать дома. Это цитата.

Николай Кацко из Крымска решил отдохнуть в Лабинском санатории, увидел рекламу оздоровительного центра в газете. Там говорилось: «Созданы сказочные условия для гостей любого возраста». Он связался с менеджерами, проконсультировался, вместе с ними выбрал дату и внес аванс 12 000 рублей. Когда же спустя несколько месяцев его внук попытался внести оставшуюся сумму, сотрудники санатория заявили: «Пенсионера не примем, потому что в штате нет врача-геронтолога».

СЮЖЕТ

Анастасия Сорокина: Старшего в итоге принял на лечение другой санаторий, в Анапе. А семья подала на Лабинский оздоровительный центр в суд. Сначала он вынес решение в пользу пенсионера и обязал санаторий выплатить ему 110 000 рублей. Но после апелляции суд снизил компенсацию морального вреда с 50 000 до 10 000, а итоговую сумму – до 27 000. В апелляционной жалобе директор учреждения заявила, что отказ якобы был связан не с возрастом мужчины, а с отсутствием необходимых справок и потенциальной опасности его лечения для его здоровья.

Александр Денисов: Ну вроде как обосновали отказ, да? Как вам кажется? Или это отговорку нашли такую?

Ольга Аникеева: Безусловно, отговорку нашли. Я бы сказала, что принятие новой поправки, безусловно, дает какую-то защиту прав людей с ограниченными возможностями здоровья, глубоковозрастных людей. Но надо сказать, что уповать очень сильно на административные меры мы не можем, потому что здесь целый букет проблем – и этических, и экономических, и правовых. Я бы начала с этических проблем. У нас очень много жалоб в социальной сфере на то, как относятся к глубоковозрастным гражданам, к инвалидам. Жалоб очень много. И поэтому в Российском государственном социальном университете, да и во многих других университетах большое внимание уделяется этической подготовке. В стандарте профессиональной деятельности написано: «Обязательное условие – соблюдать нормы профессиональной этики». То, что получилось сразу у этого пожилого человека, первый ответ, который он услышал – это просто хамство.

Следующая отговорка… Там действительно нашли какие-то удобные формулировки.

Александр Денисов: Для суда?

Ольга Аникеева: Да. К сожалению, в наших законах очень много поправок, отговорок. Иногда они объективны, иногда они абсолютно носят очень условный характер. Доказать что-то крайне сложно бывает. Вот это решение суда в принципе… Мы сейчас не можем сказать, были ли там действительно все справки. Было достаточно много времени, чтобы учреждение могло пожилому человеку сказать: «Вы не предоставили справки». Справки были бы предоставлены. Или оценка здоровья. Допустим, если бы был какой-то диагноз или риск, можно было бы предложить человеку обратиться в другой санаторий, объяснить: «У нас нет подходящих для вас специалистов».

Александр Денисов: Но не хамить ведь, да?

Ольга Аникеева: Да. Это было бы вполне достойное решение. Может быть, не очень приятное. Может быть, не очень корректное все-таки при всем при том. Но все-таки это было бы человеческое решение. Но сотрудники не сочли нужным решать вопрос в рамках профессионализма, человечности, гуманности.

Анастасия Сорокина: Сейчас такая ситуация, которая произошла с Николаем Кацко. Он ветеран труда, узник концлагеря. И он путевку получил не бесплатно. Он за нее заплатил деньги. На эту покупку была специальная акция как раз для ветеранов и пенсионеров. То есть, получается, таких незащищенных людей заманивают. Вы знаете, я даже боюсь. Может быть, ему и повезло, что он туда не поехал, потому что какие бы там были условия, как бы там уже относились уже к этому человеку? Почему у нас такие уязвимые, действительно такие ранимые люди оказываются абсолютно беззащитны? Это же ведь смешно: вот эти снижения цен, вот эта компенсация – это тоже своего рода такая насмешка по отношению к такому человеку?

Ольга Аникеева: Во-первых, конечно. У нас все-таки есть по закону право у каждого пожилого человека старше 80 лет получить бесплатную путевку на лечение. Но традиция сложилась такая, что эти путевки даются в так называемые холодные сезоны в те санатории, которые не имеют высокого статуса, уровня, не имеют хороших лечебных показателей. И какое-то такое остаточное распределение. Вот это законом не предусмотрено. Поэтому региональные власти могут очень свободно распределять эти решения, кто куда пойдет и какие льготы кому предоставляются.

В данном случае был момент оплаты. Это тем более удивительно, что такой человек заслуженный, имея полное право, все-таки решил оплатить свою путевку, и, тем не менее, получил такой отказ. Это просто нежелание организации заниматься чем-то, может быть, кроме своих привычных должностных обязанностей. Я думаю, что такая поправка сможет помочь именно в таких ситуациях.

Анастасия Сорокина: Лично сама сталкивалась с ситуацией, когда мои бабушка с дедушкой в возрасте (их уже не стало в прошлом году) 86 и 88 лет жили в деревне, и к ним отказывалась приезжать скорая. Причем, они записывали, хотели принять. Но как только узнавали возраст, говорили: «Вы знаете, мы к вам не поедем». Почему сейчас люди оказываются в ситуации, когда действительно им просто по причине возраста могут отказаться в чем угодно?

Ольга Аникеева: Вы знаете, здесь еще большая доля стереотипов общества. Иногда стереотипы поддерживаются самим государством. Допустим, последнее решение о повышении пенсионного возраста. Очень много говорили о том, что пожилые, Пенсионный фонд – это достаточно большая обуза для общества, это большая нагрузка на работающих. И тем самым поддерживается стереотип отношения к пожилым людям как к именно людям, обеспечивающим дополнительную нагрузку на молодых. И это поддерживается государственной пропагандой, тем, что повысились пороги пенсионного возраста в результате того, что пожилые – слишком большая нагрузка на общество. Кроме того, считается, что пожилые люди не способны ни к каким видам деятельности. Но на самом деле очень много пожилых людей в возрасте 80 лет продолжают успешно трудиться. Я знаю альпинистов в возрасте 80 лет.

Анастасия Сорокина: Профессора в университетах.

Ольга Аникеева: Профессора в университетах сплошь и рядом. Тут я не могу не вспомнить. Два дня назад мы похоронили замечательного человека, которого знают все люди, которые учились социальной работе. Это Павленок Петр Денисович. Он умер на 83-ем году жизни, полный планов, надежд, перспектив. Это мой учитель, мой наставник, который вел мою новую профессию. И вспомнили его добрым словом очень много людей. И в 83 года он продолжал еще работать. У него было желание что-то такое сделать полезное.

И очень много людей, которые хотели бы продолжать работу, но, может быть, на более легких условиях – на полдня, на условиях гибкого графика. Есть такое правило, когда говорят, что работа на пенсии продлевает жизнь. Это действительно так. Но это относится не ко всем людям. Есть люди, которые могут работать дальше, а есть люди, которые хотели бы поменьше работать, а есть люди, которые не могут работать.

Но именно к этим людям, которые не могут продолжать работать, самое сложное, самое тяжелое отношение. Они оказываются изгоями. И здесь есть, конечно, еще своя сторона, такой стереотип по отношению к себе. Не только общество имеет стереотипы по отношению к пожилым людям, но сами пожилые люди так к себе относятся. Некоторые из них считают, что они прожили такую большую трудовую жизнь. И теперь общество им всем обязано. Мы бываем в домах престарелых. Я недавно была в командировке в Чехии. Мы изучали опыт чешских коллег по работе…

Анастасия Сорокина: Давайте к этому опыту мы как раз вернемся. Дадим высказаться зрителям. Давно на связи звонок из Красноярска. Дозвонилась Елена. Здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер. Скажите, пожалуйста, у меня мама инвалид I группы. Мы состоим на учете в психдиспансере. Заболела. Сейчас у нее инсульт. Положили ее в частный пансионат. Потому что я по своему здоровью не могу с ней заниматься. В нашей поликлинике ей отказываются в памперсах и в лекарствах. Выписали в поликлинике 9 наименований лекарств. Что мне делать?

Александр Денисов: Спасибо.

Ольга Аникеева: Отказ совершенно неправомочный. Несмотря на то, что пожилой человек находится в частном пансионате, я так полагаю, что это тоже не полная оплата, часто бывает, что частные пансионаты принимают пожилых на долевых участиях при совмещенной оплате, когда часть денег они получают из бюджета, и таким образом поликлиника и все социальные службы должны предоставлять все необходимые материалы. Но здесь, конечно, есть своя сторона довольно сложная, потому что вот это межведомственное взаимодействие, взаимодействие между социальными учреждениями разных форм собственности всегда вызывает определенную иногда ревность, иногда нестыковку. В данном случае, видимо, специалисты поликлиники и социальных служб решили, что раз частный пансионат, пусть они за все это и платят. Это абсолютно неправомерная вещь.

Анастасия Сорокина: Поговорим еще об одной истории. В Вольске Саратовской области ветеран Великой отечественной войны Василий Романов пропустил празднование Дня Победы – не смог выйти из дома из-за протеза, с которым ему очень сложно ходить. 95-летний фронтовик получил ранение в правую ногу во время войны. Позже, работая в колхозе, сильно повредил ее, что привело к ампутации. Более 60 лет Василий Иванович пользуется протезами, которые бесплатно выдают соцслужбы региона. Но в последние годы, как говорит ветеран, «все они неудобные – весят по 3 кг, с крепежом трудно справиться, а попытки что-то переделать для комфорта ни к чему не приводят».

СЮЖЕТ

Александр Денисов: Каждый из этих протезов стоит по 80 000. По мнению родственников ветерана, на эти деньги, если собрать, государство могло бы заказать для него более современный протез, который полегче. Соцслужбы к просьбам семей не прислушиваются. После публикации в интернете видео о проблеме ветерана с ним связались столичные волонтеры, готовые купить для него импортный протез.

Ольга Аникеева: Да, эта проблема тоже существует. Долгое время государство предписывало всем инвалидам определенные технические средства реабилитации. Например, инвалидам-колясочникам можно было покупать только определенного типа коляски. Но сейчас есть возможность получить сертификат и доплатить свои средства. Но если ветеран не может на свои средства докупить нужного образца протез, он может обратиться к благотворительным организациям, к спонсорам, и в данном случае откликнулись какие-то люди. Хотя я думаю, что вообще давно пора унифицировать эту тему. Потому что каждый раз каждый конкретный случай (их очень много, их миллионы по всей стране) решать таким образом (через средства массовой информации), наверное, не получится. Наверное, пора создавать такие фонды софинансирования, которые могли бы решать эти проблемы.

Александр Денисов: Вы знаете, тут, мне кажется, унифицировать нечего. Вряд ли найдешь ветерана, которому нужен тяжелый протез. Я думаю, это какой-то нонсенс.

Анастасия Сорокина: Это нечеловеческий поступок. Примем звонок из Краснодара. Дозвонилась до нас Татьяна. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Во-первых, я хочу сказать, что ваша программа и вообще канал ОТР настолько оправдывает свое назначение и столько много полезного приносит, что просто трудно даже представить. Простите, я не знаю вашего общества. Я не могу к вам обратиться. Вы абсолютно правы.

Александр Денисов: Ольга Александровна.

Зритель: Ольга Александровна, вы абсолютно правы в том плане, что действительно нужно создавать фонды и вообще менять отношение к людям, которые старше 75-80 лет. Ведь у каждого из нас родители. Нельзя же относиться так, чтобы вышвыривать их. Я с мамой намучилась очень сильно. У нее была деменция. Вы, наверное, знаете, что это такое. По нашему законодательству к ней должны приходить врачи, измерять давление. И когда я простыла и пришла к врачу, она стала спрашивать про мою маму. И я стала говорить. Она при медсестре сказала: «Слушай, давай пойдем цирк посмотрим. Пойдешь, посмеешься». Вы знаете, я еле выдержала, но я сказала, чтобы больше она у меня не появлялась. Она не приходила, но больше она не появлялась. На вызов перед смертью моей мамы она даже не пришла. Она уходила в отпуск и не пришла. Маму отправили в реанимацию. Через 4 дня она умерла. Я думаю, что нужно менять отношение к этим людям, я имею в виду пожилых. Мы сами такими можем стать. Неужели приятно будет услышать, что «ты никто и ничто, и пошла вон, и вообще ты лишний человек, ты не имеешь права даже на жизнь». Ну, как? Можно же поддержать свое здоровье. Вот уже в возрасте у меня очень много проблем. Я с мамой носилась так, что я себе подорвала и позвоночник, и все. Я просто знаю, что сейчас мне обратиться – и у меня ничего не получится, я ничего не смогу для себя сделать.

В принципе нужно как-то со знанием дела… И вообще отношение к людям менять надо. Или мы граждане России, или, простите меня, тогда уже просто официально нужно заявить, что «вы не имеете права, мы вам помогать не будем».

Анастасия Сорокина: Татьяна, спасибо вам большое за звонок. Понятна ваша и точка зрения, и вообще этот вопрос. Менять отношение к таким людям. Может, вообще надо менять отношение к людям в целом?

Ольга Аникеева: К людям в целом, безусловно, надо менять отношение. Но просто пожилые, особенно в состоянии деменции, с болезнью Альцгеймера – они просто беспомощны. Они себя защитить не могут. Даже близкие не могут частенько защитить. Мне хорошо знакома эта ситуация. У меня мама умирала от инсульта. Я видел, как обращались с ней медсестры.

Анастасия Сорокина: У меня папа болел болезнью Альцгеймера. Я посетила большое количество психдиспансеров. Это, конечно, не дай бог никому.

Ольга Аникеева: Это катастрофа, да. Я думаю, что, наверное, все-таки пора вводить какую-то дисциплинарную ответственность за то, как человек ведет себя в отношении больных, в отношении посетителей социальных организаций. Я думаю, что это должна быть определенная статья. Нельзя допускать людей работать с людьми в таком состоянии. Я понимаю, что люди ожесточены, у них тяжелые судьбы, у них тяжелая работа, к ним, наверное, плохо относятся руководители. Возможно. Но это никаким образом не оправдывает их отношения к больным.

Александр Денисов: Ольга Александровна, сейчас идет пилотный проект. Минтруд выделил 100 млн на создание… Хотят определить, какие у нас слабые места в системе ухода за инвалидами. Хотя тут, в общем, определять нечего. Все на поверхности. Как вы думаете, этот пилотный проект – это ритуальные заявления, или это действительно приведет к изменениям? Социальные работники будут нормальные приходить. Потому что одна женщина бьется. Ей работать нужно. И спину она надорвала. Все-таки тут квалифицированная еще помощь требуется.

Ольга Аникеева: Ой, это такой большой букет проблем на самом деле. И правовые, и финансовые, и подготовка кадров, и контроль работы кадров. Это очень сложный и болезненный узел проблем. Я даже сейчас не начну его перечислять. Потому что это долго, это требует отдельной передачи.

Анастасия Сорокина: Мы просто начали говорить про пример за рубежом. И по поводу того, как эта система уже работает. К чему в идеале можно стремиться и может ли это произойти у нас?

Ольга Аникеева: Я сейчас немножко вернусь к пилотному проекту. Я думаю, что такой пилотный проект действительно нужен. Потому что…

Александр Денисов: Он уже идет.

Ольга Аникеева: Да. То есть мы понимаем какую-то сердцевину проблемы, когда к человеку надо относиться по-человечески, когда обслуживание должно быть в соответствии со стандартами хотя бы, когда должны соблюдаться определенные экономические, правовые и этические нормы. Но мы понимаем, что очень многие вопросы носят межведомственный характер. Пожилому человеку нужен уход и медицинский, и социальный, и психологический. На примере социальных стандартов, которые мы приняли, там написано, что человек должен выполнить какую-то работу, он должен выполнить какой-то минимум. Но абсолютно каждый регион относится к этому как к программе максимум. И если мы посмотрим региональные программы, социальные стандарты региональных услуг, там настолько все минимизировано, хотя документы большие. Например, мне рассказывали недавнюю историю женщины, которая потеряла свою любимую собачку. В 96 лет она держалась за эту собачку. Женщина, социальный работник, бросила все, нашла собачку, обошла все приюты, привезла эту собачку. Пожилая дама была счастлива. Она снова обрела смысл жизни.

Но в какой это стандарт можно записать? Это невозможно. Поэтому, когда мы проводим такой пилотный проект, мы видим периферию вопроса и очень многие связи, которые мы не улавливаем в настоящий момент. Я думаю, что это полезная вещь. И я очень надеюсь, что из этого пилотного проекта получится что-то хорошее.

Что касается опыта за рубежом, то там, так же как у нас, есть замечательные дома. Мы смотрели образцово-показательные дома для пожилых. Но там тоже есть своя проблема. Пожилые люди, которые там оказались, они считают, что общество им обязано, и они уже ничего делать не хотят. Они там только присутствуют. За ними только ухаживают.

Александр Денисов: А что они должны делать?

Ольга Аникеева: Вы знаете, посильная работа всегда продлевает жизнь. Не просто сидеть дома. В соседнем пансионате, который относится к католической системе, пожилые вяжут носочки и кофточки для бездомных детей. Там есть рядом детский приют. Выращивают цветы. Ну, какая-то минимальная работа. Не только пассивное ожидание. Это, может быть, не самая большая проблема, но она отражает определенные стереотипы. Пожилые либо очень сильно нуждаются в помощи, либо они требуют от остальных, чтобы эта помощь была им предоставлена. Такое некоторое иждивенчество у нашего старшего поколения тоже есть.

Анастасия Сорокина: Выслушаем звонок и вернемся к обсуждению. Тверская область. Ирина дозвонилась. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я хочу сказать о продлении… Такое отношение к пожилым людям начинается из отношения… У нас сейчас мало того, что все идет к тому, чтобы все льготы для инвалидов отменили. Вот у меня мама инвалид II группы. Ей положена путевка. Ей 5 лет не предоставляют путевку. А потом Фонд социальной защиты отчитывается о том у нас в Тверской области, что он сэкономил деньги на путевках. Но при этом инвалидам путевки не предоставляются 5 лет.

Каждый раз ей говорят: «Путевки пока мы не распределяем. Пока их нет». Потом она приходит, говорят: «Их уже нет». И как мы хотим, чтобы у нас отношение к пожилым изменилось, если у нас отменяют все льготы для инвалидов? Есть инвалиды, которые не могут работать. Они просто не могут работать.

Анастасия Сорокина: Понятно. Спасибо вам за звонок. Примем еще один. Из Санкт-Петербурга дозвонилась Людмила. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я проживаю в Санкт-Петербурге, поселок Шушары. Привезла своего бывшего мужа. С ним не живем 20 лет. Его парализовало в Мурманской области (город Снежногорск). Он там лежал месяц. И мне пришлось приехать и забрать его сюда. С января месяца я не могу его положить на реабилитацию. Мне здесь отказывают. Лекарства мы покупаем за свой счет.

Анастасия Сорокина: По какой причине вам отказывают?

Зритель: Вызвала невропатолога, чтобы выписали нам лекарство, то есть продлили лечение. Он у меня помаленьку уже ходит, разговаривает. Левая рука у него почти не действует. Вызвала невропатолога – она выписала и написала направление в город Пушкин, больница Семашко. Я его повезла туда. Нам отказали, потому что нет регистрации. Я живу в коммуналке. Что нам делать?

Анастасия Сорокина: Людмила, спасибо за звонок. Попробуем дать какой-то совет. Что можно сделать?

Ольга Аникеева: В этой ситуации сложно что-то советовать. Потому что на самом деле это исключительно субъективные отказы по всем показателям. Все организации должны были принять такого человека на обслуживание. Но предписать, что называется, по телевидению практически невозможно. Но здесь на самом деле затронут целый большой узел проблем – и финансовых, и правовых.

Если касаться первого вопроса, когда отказывают инвалидам в льготах и в путевках, это связано с тем, что у нас все права прописаны. Те же самые пожилые имеют право на бесплатную путевку. На бесплатное протезирование, на бесплатное обслуживание. И это все находится на финансировании региональных бюджетов. Но никто не выделил это все определенной защищенной статьей бюджета. Сколько должно быть выделено средств на путевок? И эти средства должны быть израсходованы.

Александр Денисов: Путевки – еще не самое страшное. Вот когда лекарства не дают и не выписывают… Они, может быть, и купили бы.

Ольга Аникеева: Совершенно верно. И самое главное: когда организация отчитывается, у нее есть замечательные показатели. Экономия на этих самых… Вот за это они отчитываются. За это они могут получить определенные преференции, их могут похвалить, или, наоборот, их могут наказать, если у них будет перерасход. Получается, что нормативные условия деятельности организации приходят в столкновение друг с другом и работают против пожилых. Вот это недопустимо.

Анастасия Сорокина: Ольга Александровна, эта ситуация Людмилы из Санкт-Петербурга чем-то перекликается с ситуацией, с которой мы начали, про Николая Кацко, когда отказали, и вроде бы как человеку дальше деваться некуда. Тут я понимаю, что Николаю помогли его родные, суд, отстаивали права. Здесь женщина, в общем-то, беспомощна. Может ли она куда-то обратиться? Может ли ей кто-то разъяснить, как ей поступить в этой ситуации?

Ольга Аникеева: На самом деле надо обратиться в управление социальной защиты населения, потому что именно эта организация дает какие-то основные направления и признает человека нуждающимся. Можно обратиться к правозащитным организациям, можно обратиться в юридическую консультацию, в организацию социального обслуживания. То есть в данном случае эта ситуация должна быть предана огласке. Мы знаем, что как раз то, что предается огласке, то потом решается.

Александр Денисов: Главное, чтобы время было.

Анастасия Сорокина: И силы.

Ольга Аникеева: Да.

Анастасия Сорокина: Спасибо. Обсуждали эту тему с Ольгой Александровной Аникеевой, ученым секретарем учебно-методического объединения по направлениям подготовки «Социология» и «Социальная работа», доцентом РГСУ. Спасибо, что были с нами.

Александр Денисов: Выпуск «ОТРажения» подходит к концу. Сейчас расскажем, что будет вечером.

Почему в России пожилые люди подвергаются дискриминации?