Николай Александров: Любовь как дар, счастье и оправдание жизни. Об этом Майя Кучерская пишет совершенно удивительно

Константин Чуриков: Это рубрика "Порядок слов", в которой мы выясняем, какие книги вы прочли за последнее время и какие из них на вас произвели наибольшее впечатление. Нам можно звонить: 8 800 222-00-14. В нашей студии уже появился литературный критик Николай Александров – Николай, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Николай Александров: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Ну и, конечно, печальная новость дня о смерти Даниила Гранина.

Николай Александров: Да, от нас ушел Даниил Гранин, два года он не дожил до своего столетнего юбилея – старейший советский писатель. Действительно это автор абсолютно советской парадигмы, советской ментальности. Другое дело, что, глядя на его творческий путь и на его книги – а на сегодняшний день можно говорить о собрании сочинений (например, 8-томное собрание сочинений выпустило петербургское издательство "Вита Нова")... Однако если посмотреть на некоторые тексты, которые уж стали знаковыми, то можно проследить, каким образом происходило становление Даниила Гранина. Он как раз один из тех авторов, который не останавливался на достигнутом, а вырастал вместе с эпохой, изменялся вместе с эпохой. Но, наверное, многие еще по школьной программе помнят одно из хрестоматийных произведений Даниила Гранина "Иду на грозу". Так же, как эти повести "После свадьбы", "Искатели", "Иду на грозу" – все эти повести 1950-1960-х гг. были экранизированы; многие наверняка помнят и фильм. И, наверное, помнят этот спор между физиками и лириками, вообще этот пафос, который, пожалуй, характеризует время оттепели – пафос строительства и устроительства, изменения жизни. Такое романтическое ощущение чего-то нового, вольного воздуха.

Константин Чуриков: Тем, кто не читал – так получилось если – книг Даниила Гранина, с чего вы посоветовали бы начать? С какого произведения?

Николай Александров: Я бы, на самом деле, посоветовал, может быть, начать с более поздних произведений. Я не говорю о "Блокадной книге", написанной с Алесем Адамовичем, потому что после этой книги, которая была написана в начале 1980-х гг., уже появилось много и других – например, неизданные или изданные с купюрами "Записки блокадного человека" Леди Яковлевны Гинзбург, которые производят гораздо более сильное впечатление, они гораздо более откровенны. Но по крайней мере одно произведение, с моей точки зрения, не потеряло актуальности и на сегодняшний день – это замечательная документальная повесть Даниила Гранина "Зубр" о Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском. В 1987 году, когда она впервые была напечатана в одном из толстых журналов – я, кстати говоря, не помню, в каком именно журнале была первая публикация, по-моему, в "Новом мире", но, может быть, я ошибаюсь – эта вещь ну просто сразу стала культовой. Действительно, Владимир Николаевич – один из удивительных ученых-биологов старой школы с довольно сложной судьбой: к нему довольно сложно относились, учитывая то, что он находился за границей (в Германии) во время войны, поэтому его возвращение было совершенно особенным. Но сам масштаб личности этого человека совершенно другой культуры Граниным передается. И, конечно, это был такой важный этап восстановления, если угодно, этого личностного и абсолютно свободного характера, который даже в этих трудных, советских, довольно подозрительных обстоятельствах, в которых он оказывается, не перестает быть ученым и человеком абсолютно свободным. Это первое.

Одна из последних вещей Даниила Гранина, которая называется "Мой лейтенант", еще более знакова, с моей точки зрения, потому что это осмысление своей собственной судьбы. Не будем забывать, что все-таки Даниил Гранин – один из последних людей, которые не просто помнят войну, которые не просто жили в это время, а который участвовал буквально с первого дня. И вот это переосмысление своего собственного пути – в частности, и на войне – в этом романе, который был удостоен премии "Большая книга", вне всякого сомнения потрясает.

Оксана Галькевич: Но он не был экранизирован, кстати.

Николай Александров: Да. И еще один текст я хотел упомянуть тоже очень важный и знаковый. Это своего рода один из итогов, к которому приходит Даниил Гранин – это эссе, которое называется "Страх". И это еще одно осмысление советской эпохи с совершенно удивительным пафосом, что страх, ложь, лицемерие, ненависть, которые во многом определяли советскую или российскую историю XX века, въелись в человеческий состав. И Гранин пишет: "Нужно по крайней мере два поколения, которые вырастают в условиях свободного, демократическим государства, чтобы вот этот страх, этот въевшийся в гены советский ужас был каким-то образом преодолен.

Константин Чуриков: И все равно и сегодня многие сталкиваются с такими понятиями, как страх, лицемерие.

Николай Александров: Да, говоря о книгах, которые я сегодня хочу представить, мы с этим столкнемся на самом деле – как раз с тем, о чем пишет Даниил Гранин.

Константин Чуриков: Тема общая сегодня какая?

Николай Александров: У нас, конечно, современные российские писатели. Причем надо сказать, что это авторы достаточно хорошо известные и уже зарекомендовавшие себя, многие из них лауреаты разнообразных премий.

Как, например, Роман Сенчин. Этот сборник его прозы называется "Срыв", но на самом деле сюда вошли, в общем, уже достаточно хорошо известные тексты, романы Сенчина: во-первых, это роман "Елтышевы", а во-вторых, его рассказы, которые составляют вторую часть этой книги. И вот роман "Елтышевы", который несколько лет назад потряс и публику, и в первую очередь, конечно же, критическое сообщество. Романы Сенчина связывали с Салтыковым-Щедриным, "Елтышевых" связывали с "Господами Головлевыми", потому что это такая довольно мрачная картина российской глубинной, провинциальной, сибирской жизни. Это судьба милиционера, который лишается своего места и, соответственно, источников дохода и оказывается в деревне. И постепенной деградации этого человека, собственно, роман и посвящен. Читается он довольно тяжело не только из-за содержания. Во многом мне во всяком случае трудно этот роман читать, потому что я сталкиваюсь в текстах романа Сенчина с таким устоявшимся, знакомым, старым языком советской прозы, поэтому становится несколько не по себе. Хотя вроде бы реалии, которые описывает роман Сенчина, вполне современные. Но, повторяю, чаще всего это, в общем, довольно мрачное по устройству мира художественное произведение.

Константин Чуриков: Мы не ограничивали наших зрителей, а просили просто писать, что читаете, что произвело впечатление.

Николай Александров: Да, конечно, говорить о любимых книгах Даниила Гранина и о любимых книгах вообще.

Константин Чуриков: Да, и можно по телефону также. Из Забайкалья пишут, что самая хорошая книга – это "Война и мир". Зрительница пишет, что Гранина не читала, но обязательно прочтет.

Николай Александров: Вот вы спрашивали, с чего начинать – с Толстого, конечно.

Константин Чуриков: С Толстого, да, а потом вы сказали про Гранина – "Зубр" обязательно.

В Бурятии читают Грэм Грин – "Путешествие с тетушкой". Астраханская область под впечатлением от Антонио Мачадо – "великий поэт".

Николай Александров: Ну что же, да, достойный выбор.

Константин Чуриков: Еще тут даже Бхагавадгита у нас фигурирует.

Оксана Галькевич: И Библия тоже, но это, видимо, всегда.

Константин Чуриков: Это вечные книги.

Оксана Галькевич: Как и "Война и мир", да.

Николай Александров: Да, да. Понятно, что люди читают самые разные книги. Мы все-таки сегодня говорим об актуальной современной российской словесности, что, конечно, не исключает, а наоборот, должно подталкивать к знакомству с классикой, с теми памятниками, которые можно читать всю жизнь, если уж речь зашла о Библии.

Дмитрий Глуховский – автор, который тоже уже многим известен. Известен он в первую очередь своими фантастическими произведениями – например, замечательным романом "Метро", который я, впрочем, не смог прочесть полностью, честно признаюсь.

Константин Чуриков: А так бывает, кстати. И этого не надо стесняться, мне кажется. Если книга не пошла, не надо себя заставлять.

Оксана Галькевич: Нас смотрят дети! – у некоторых "Война и мир" по программе.

Николай Александров: Вы совершенно правы: или вы не доросли, или она до вас не доросла, одно из двух.

Так вот роман "Текст" – это первый реалистический роман Дмитрия Глуховского с совершенно неожиданным и тоже довольно мрачным сюжетом: главный герой возвращается из лагеря (он отсидел 7 лет, будучи неправильно, несправедливо осужденным – ему подбросили наркотики и осудили за то, что он торговал наркотиками) в Москву в Лобню, где он живет. За 7 лет его отсутствия от него уходит его возлюбленная, а когда он приезжает домой, оказывается, что его мать умерла от обширного инфаркта. Вот в таком стрессовом состоянии он решает найти того человека, из-за которого он, собственно, и попал в тюрьму. И в результате этой встречи получается такая, в общем, довольно неловкая ситуация. Хотя странно говорить эти слова, и Дмитрий Глуховский пытается оправдать эту неловкость своего героя и, на самом деле, свою собственную авторскую неловкость: этого врага он в результате убивает. Но к нему, который теперь уже милиционер, в чинах, и тогда он был уже милиционером… Но в результате у него оказываются мобильные телефоны. Вся жизнь этого человека оказывается, в общем, перед ним.

Константин Чуриков: Интересно. Как закручено.

Николай Александров: Вот таким образом построен сюжет. Книга завершается трагически, и понятно в принципе, что сам герой попадает в ловушку второй раз, и выхода из этой сюжетной ситуации, в общем, никакого нет. Понятно, что единственный выход каждому тут же приходит в голову.

Константин Чуриков: Ну да.

Николай Александров: И, собственно говоря, этот выход мы и находим в финале, если это можно назвать выходом. Но, опять-таки, что удивляет в этом романе, который вроде бы довольно хитро сконструирован, который… В общем, видно, что Дмитрий Глуховский ищет какие-то неожиданные, нетривиальные сюжетные ходы. Две вещи, пожалуй, удивляют. Во-первых, это то чувство страха и настороженности, которое присутствует у главного героя и не только у него – это в целом атмосфера настороженности и страха. И это уже не советская эпоха, а наше время – это то, что происходит здесь и сейчас. Во-вторых, удивительно, каким образом в общем достаточно молодой автор, который пытался экспериментировать в жанре фантастической прозы, в реалистическом романе опять-таки приходит к избитым, излюбленным приемам советской реалистической прозы. Видимо, само это обращение к социальнозначимым темам и попытка каким-то образом понять и исследовать окружающую действительность как будто провоцирует память о тех приемах письма, которые характеризовали советскую эпоху, и это довольно удивительная вещь.

Константин Чуриков: Много сообщений. Во-первых, спрашивают, почему наши современные пишут так тяжело и мрачно, ведь хочется светлого? Наверное, жизнь не очень светлая?

Николай Александров: А кто из несовременных писал весело и легко, вот что любопытно.

Константин Чуриков: Да. Просят вас посоветовать: "Какую книгу можно подарить 16-летней девушке, которая не очень увлекается чтением, но ее родители просили все-таки сделать такой подарок?"

Николай Александров: "БеспринцЫпные рассказы" – это сборник рассказов, Александр Цыпкин один из авторов, еще Александр Снегирев и Александр Маленков.

Константин Чуриков: И вот Кемеровская область: "Стоит ли читать "Вино из одуванчиков" Брэдбери?"

Николай Александров: Конечно, стоит.

Константин Чуриков: А мне не понравилось. Ну ладно.

Николай Александров: Это все-таки одно из знакомств с классикой американской литературы.

Константин Чуриков: Но все-таки с "456 градусов по Фаренгейту", как говорится, лучше все-таки начать.

Николай Александров: Да. Можно начать с Торнтона Уайлдера или Уильяма Фолкнера, например – "Шум и ярость" отличная вещь.

Оксана Галькевич: Давайте еще просто по диагонали, что читают наши телезрители: Обломов, Экзюпери, Достоевский "Братья Карамазовы", "Процесс" Кафки.

Константин Чуриков: Молодцы какие.

Оксана Галькевич: Хвалят Прилепина за "Обитель", читают Веллера. "Дождь в чужом городе" прочитал недавно наш телезритель из Омска – рекомендует. "Блокадная книга" – Лев Шаров из неизвестного региона говорит, что в первом издании она подвергалась правке и цензуре.

Николай Александров: Да, вне всякого сомнения подвергалась. Эта книга написана вместе с Алесем Адамовичем на основе изучения очень многих документов, и поскольку она вышла в 1981 году, разумеется, полностью, во всем объеме вот эту блокадную трагедию Гранин с Адамовичем представить просто не могли. Но если вы будете сравнивать эту книгу, например, с "Блокадой" Александра Чаковского – не приведи Господь, может, вы возьметесь читать и эту книгу – вы увидите существенную разницу.

Константин Чуриков: И короткая реплика в тему нашего зрителя Андрея из Иркутска – он пишет: "Гранин, как и Достоевский, читается трудно, но если накроет волна, то можно "Зубра" и за ночь прочесть". Ну, кстати, Достоевский тоже, действительно: если накрывает, читается просто на ура.

Николай Александров: Это удивительный комплимент Даниилу Гранину – сравнение его с Достоевским. Хотя, в общем, вне всякого сомнения это теперь уже классик по крайней мере советской литературы.

Константин Чуриков: Давайте сразу звонок. Здравствуйте, вы в эфире. Представьтесь, пожалуйста.

Зритель: Добрый день, Виталий. По вопросу, какая книга в последнее время понравилась – Юрий Мухин "Делократы".

Константин Чуриков: Чем понравилась эта книга вам?

Николай Александров: Вот я не читал, например – расскажите два слова об этой книжке.

Зритель: Два слова? Наверное, это подход, который нужно изменять в руководстве своим делом. Четкие, ясные методики, которые предлагаются в этой книге, должны изучаться в ВУЗах на 1-3 курсах.

Николай Александров: Угу. А речь идет о бизнесе или о жизни вообще?

Зритель: Нет, это в целом очень понятная и полезная книга и для управления государством, и для других вопросов.

Константин Чуриков: То есть это скорее справочная литература, чем художественное произведение, верно?

Зритель: Публицистическая.

Константин Чуриков: Публицистическая, верно. Спасибо вам за звонок. Давайте сразу – звонки пошли – Татьяну из Кемерово отпустим, издалека звонит наша зрительница.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Татьяна.

Зритель: Здравствуйте. Я бы хотела поделиться радостью общения – книгу прочитала Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки".

Николай Александров: Слава богу. Хочется спросить, сколько лет, но я не буду задавать этот бестактный вопрос.

Константин Чуриков: Не надо.

Зритель: Вообще мне 45.

Николай Александров: Просто я вас поздравляю, поскольку радость знакомства с этим удивительным автором наконец достигла вас.

Константин Чуриков: На самом деле, Николай, литература обширна…

Николай Александров: Да нет, я понимаю, жизнь коротка, искусство вечно, поэтому… Просто Венедикт Ерофеев – один из моих любимых авторов. Он совершенно удивительный.

Зритель: Да, и у меня теперь тоже.

Николай Александров: А поскольку вы из Кемерово, Татьяна, я хотел бы вам посоветовать почитать вашего соотечественника Сергея Солоуха – удивительного кемеровского писателя, автора совершенно замечательных романов и вещей.

Зритель: Хорошо, обязательно.

Николай Александров: Недавно он выпустил свой собственный комментарий к "Бравому солдату Швейку" Гашека, но кроме того он автор замечательных романов: один из моих любимых – "Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева" – посмотрите, это совершенно удивительная вещь.

Константин Чуриков: Так, продолжаем разбираться с вашими книгами.

Николай Александров: Саша Филипенко – "Красный крест". Саша Филипенко также довольно известный автор, лауреат премии журнала "Знамя", автор, например, такого небольшого романа, который назывался "Травля" и который был связан непосредственно с актуальностью, в частности, с журналистской актуальностью. А это новый его роман, который называется "Красный крест". И написан он в гораздо более спокойной манере, потому что это история, которая непосредственно связана с войной: главный герой встречает пожилую женщину, которая родилась в 1910 году, и из Англии она вместе с родителями приехала в Россию и здесь стала работником Министерства иностранных дел и как раз занималась связями с Международным Красным крестом. Собственно, главная интрига и, можно сказать, кульминационная часть сюжета относится к военному времени, потому что вот эта пожилая женщина рассказчику, герою этого романа рассказывает в свою очередь о своей жизни и судьбе. И понятно, что, в общем, это одна из таких трагических историй, связанных не с какими-то общими проблемами, а жизнью одной семьи, с войной, военнопленными, интернированными, возвращенными и так далее. И вот по сравнению, например, с "Травлей" Саши Филипенко, где совершенно другой стиль и совершенно другой язык, этот роман гораздо более спокойный. Опять-таки, симптоматично, что это возвращение к осмыслению XX века, к временам, которые продолжают волновать, продолжают сказываться на судьбах людей.

Давайте сразу я еще об одной книжке расскажу, если уж о войне зашла речь – Сергей Самсонов "Соколиный рубеж". Эта книга, кстати, попала в шорт-лист премии "Большая книга" этого года. В данном случае это уже такой совсем традиционный исторический роман: речь идет о войне, о воздушных поединках. В центре два героя – советский и немецкий летчики, которые, соответственно, выступают как соперники. Если кто помнит, относительно недавно, несколько лет назад выходил роман петербургского писателя Ильи Бояшова, который назывался "Белый тигр", по которому, кстати говоря, был поставлен фильм. И там тоже речь шла о такой танковой дуэли, и "Белый тигр" был как призрак такой танковый. Так вот у Ильи Бояшова роман написан гораздо более экспрессивно и гораздо более экспериментально, а у Сергея Самсонова это в каком-то смысле такое традиционное историческое повествование о Второй мировой войне.

Константин Чуриков: Теперь наши зрители что читают. Петербург пишет о Чарльзе Буковски; Френк Герберт "Дюна": "От этого романа невозможно оторваться", – пишет нам Алтайский край.

Оксана Галькевич: Даниил Гранин опять же – "Зубр".

Николай Александров: Отлично.

Оксана Галькевич: Кен Кизи, Хулио Кортасар, Кочергин…

Николай Александров: Какой Кочергин – Андрей или Эдуард?

Оксана Галькевич: Эдуард Кочергин.

Николай Александров: Эдуард Кочергин – один из любимых моих петербургских писателей. Я всем его советую почитать, кто еще не читал этого удивительного человека, который долгое время был главным художником БДТ в Петербурге, который, собственно говоря, начал писать под влиянием, по настойчивым просьбам своих друзей: он сначала рассказывал свои истории, а потом уже стал их самостоятельно записывать. И его книги "Ангелова кукла", "Крещеные крестами" написаны совершенно фантастическим языком и никого не могут оставить равнодушным.

Константин Чуриков: Алтайский край советует почитать Валентина Пикуля "Нечистую силу". Вопрос, наверное, всем нам – все-таки мы на телевидении работаем – "вышла ли книга Татьяны Судец "По ту сторону улыбки"?

Николай Александров: Нет, не видел, во всяком случае ничего не могу вам сказать.

Ну и давайте в заключение я скажу об одной книге, которая меня чрезвычайно порадовала. Автор тоже уже достаточно хорошо известна – это Майя Кучерская "Ты была совсем другой". Это сборник рассказов и повестей. Майя Кучерская, помимо того, что уже довольно известный писатель, преподаватель Высшей школы экономики, один из мастеров школы "Creative Writing" (то есть Майя Кучерская теперь занимается, в частности, с теми людьми, которые хотят себя посвятить художественному письму). И, кстати говоря, в этих рассказах и историях эти "штудии" – занятия с молодыми или будущими писателями – чувствуются довольно сильно. Здесь многие рассказы, конечно, производят замечательное совершенно впечатление; один из главных рассказов – "Голубка". Но несмотря на то, что сюжеты разнообразны: допустим, мать, которая отпускает ребенка учиться за границу и тоскует по уехавшей дочери, или главный герой, который переживает разрыв с девушкой, которая была, собственно, любовью его жизни, и пытается пережить всю жизнь, переживая это расставание; или, например, о барышне, которая не сдает экзамен и переживает, и смотрит вокруг. Но главная тема этой книги – я об этом все-таки в заключение скажу – это любовь как дар, как счастье и как оправдание жизни. И вот об этом Майя Кучерская пишет совершенно удивительно. Пожалуй, именно этим, таким жизненным, человеческим началом эта книга и привлекает в первую очередь.

Константин Чуриков: Такова современная российская словесность, о которой нам рассказал литературный критик Николай Александров. Николай, спасибо.

Николай Александров: Спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо, уважаемые друзья, спасибо, уважаемые телезрители. Мы, программа "Отражение", прощаемся с вами буквально на полчаса, а потом вернемся и продолжим.

Константин Чуриков: Впереди большие новости.