«Ненавистный» русский язык

Гости
Александр Арефьев
заместитель директора по научной работе Центра социологических исследований Министерства науки и высшего образования
Александр Гущин
эксперт российского совета по международным делам (РСМД), доцент РГГУ

Константин Чуриков: Вот не всем в мире русский язык по душе. Глава фракции партии «Согласие» в Сейме Латвии Янис Урбанович призвал использовать, как он сказал, «ненавистный русский язык» в ходе переговоров с Москвой, а бывший глава Верховного совета Белоруссии Станислав Шушкевич предложил лишить русский статуса второго государственного языка в стране.

Оксана Галькевич: Ну вот почему в бывшем Советском Союзе, можно так сказать, побаиваются нашего великого и могучего русского языка? Какие от его использования для наших партнеров плюсы, а может быть, какие минусы есть, которые мы не учитываем? Давайте поговорим об этом в ближайшие полчаса. Друзья, выходите с нами на связь, мы в прямом эфире, ждем ваших звонков, ждем ваших сообщений, все это совершенно, кстати, бесплатно.

Константин Чуриков: А у нас сейчас на связи будет Александр Гущин, доцент РГГУ, эксперт Российского совета по международным делам. Александр Владимирович, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Александр Владимирович.

Александр Гущин: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Вы знаете, хочется начать все-таки не с Белоруссии, понятно, там противоборствующие страны, как-то, в общем-то, ожесточенно спорят, и Россия тоже, в общем-то, субъект этих споров. Давайте начнем как раз с Латвии, да, где недозагружен Рижский порт, и, собственно, член этой фракции предложил на «ненавистном» русском языке с Москвой вести переговоры. Сначала общий вопрос – а почему такой ненавистный? Что он имел в виду, как вам кажется, и почему?

Александр Гущин: Ну вы знаете, конечно... Вот вы когда дифференцировали страны и сейчас сказали, что начнем не с Белоруссии, а с Латвии, я думаю, что вообще постсоветское пространство рассматривать с точки зрения позиции русского языка как единое целое было бы не совсем правильным, собственно говоря, как и само постсоветское пространство, которое по большому счету по многим параметрам уже не существует. То есть мне кажется, что нужно помимо общих тенденций отчасти кризисных, которые есть с развитием русского языка в наших странах-соседях, выделять именно такую страновую компоненту.

И понятно, что страны Балтии, которые, строго говоря, институционально уже даже не в постсоветском пространстве, а в рамках ЕС и НАТО существуют, у них при всем том, что между ними тоже есть разница, мы помним, что в Литве был тот же нулевой вариант, например, гражданства, в других странах все не так, и ситуация хуже была, и языковая в том числе и есть, тут ситуация особая.

Но конечно, языковая политика здесь используется сугубо в политических целях, и с точки зрения обособления себя от бывшей митрополии, как они воспринимают. То есть они воспринимают, во-первых, юрисдикцию же свою ведут еще от межвоенного периода, от буржуазной государственности, и мне представляется, и многие эксперты, я думаю, мы видим, с этим соглашаются, что, конечно, здесь идет сугубо такая политизация этого языкового вопроса. Язык и историческая политика в целом выступают очень с такой утилитарно-тактической точки зрения отстраивания от России, поэтому… Даже несмотря на то, кстати говоря, что на низовом уровне все-таки значительная часть населения в быту использует русский язык. И в этом плане, к сожалению, можно много говорить о кризисных тенденциях и явлениях в нашей политике с точки зрения нашей мягкой силы, недоработок наших с точки зрения продвижения русского языка.

Но есть, конечно, и объективные обстоятельства, которые за последние 30 лет мы все видели, которые обусловливали вот этот тренд, то есть геополитическое изменение евразийского пространства, постсоветского пространства, которое в наиболее таких острых точках, а Балтия все-таки острая, потому что они позже вошли, и были сложные процессы, связанные с военной и поствоенной историей, вот они, конечно, проявляются. Поэтому я думаю, что эта тенденция, к сожалению, в той или иной степени будет продолжаться в странах Балтии.

Оксана Галькевич: Александр Владимирович, но тут сразу вспоминаются взаимоотношения других стран и отделение их от своих прежних митрополий, как вы говорите. Ну вот смотрите, у Британской империи, например, тоже были такие истории, были гораздо более сложные ситуации в их отношениях, более сложные, так скажем, расставания, согласитесь. Но тем не менее с точки зрения языка ситуация совершенно иная спустя гораздо больший период. Почему?

Александр Гущин: Ну, я думаю, что здесь есть несколько факторов. Во-первых, как вы правильно отметили, все-таки еще раз подчеркнем, что не везде все одинаково. Например, в том же Азербайджане или, например, в Армении ситуация совершенно не такая. Там тоже есть отдельные моменты, которые заслуживают внимания, обсуждения, но, конечно, говорить о таком кризисе, как, например, в Украине или в странах Балтии, никак не приходится.

Потом ведь позиции русского языка тоже не везде были одинаковые в период Советского Союза: в некоторых республиках, например в Таджикистане, Туркменистане, доля русского населения была не такая большая, а в Казахстане, например, и в Киргизии тогда она была довольно большой. И принимая во внимание, что это еще кочевые были народы, там меньше было исламизации изначально, здесь русский язык, здесь все эти факторы в комплексе содействовали тому, что русский язык во многом, как и в других республиках, но в этих особенно, выступал как фактор социального роста, социального развития, эмоционального развития. И при всем том, что как бы есть сегодня кризисные тенденции в том же Казахстане, но все-таки еще раз призываю дифференцировать.

Потом, понимаете, здесь очень многое зависит от социального. Вот мы когда говорим, как продвигать русский язык, – для того чтобы продвигать русский язык, недостаточно, мне представляется, просто организовать ряд программ поддержки, например, какие-то структуры. Мы знаем, у нас много структур есть, и фонд «Русский мир», и Россотрудничество...

Константин Чуриков: Да.

Александр Гущин: И я бы не сказал, что... Зачастую мы так критикуем все огульно. Есть очень интересные программы развития. Вот сейчас новое руководство в Россотрудничество пришло, все мы ожидаем такого прорыва в ближайшей перспективе на этом гуманитарном направлении, есть все предпосылки для этого.

Другое дело, что я бы предостерег от такой излишней политизации, может быть, мягкой силы и гуманитарной политики. Можно много говорить, что слишком много мы занимаемся культурой, но все-таки без языка и без культуры тоже нельзя, потому что излишняя политизация тоже вызывает обратную реакцию. В конечном счете элиты любой страны имеют возможность определенные параметры и возможности для блокирования мягкой силы, которая к ним проникает и которую они считают неправильной или излишне политизированной. То есть здесь нужен очень точечный, аккуратный подход.

Но к чему я веду? – к тому, что он очень важен фактор социального, то есть государство и язык должны выступать фактором социального прогресса. И если это происходит, тогда, конечно, позиции языка, русского или какого-то другого, в геополитическом смысле, в смысле распространения работают на усиление страны.

Константин Чуриков: Александр Владимирович, можно я вас сейчас перебью? Вы хотите сказать, что если бы, например, Россия была просто суперведущей, суперразвитой державой, то на самом деле уже автоматом все бы записывались в соседних странах на курсы русского языка?

Александр Гущин: Нет, автоматом этого бы не было, это бы потребовало обязательной поддержки гуманитарной специализированных структур. Но я считаю, что, конечно, уход России и снижение влияния России на постсоветском пространстве, приход внерегиональных акторов (Китая, Турции, Европейского союза, Соединенных Штатов, Польши, кстати, особенно касательно Украины и Белоруссии), конечно, вело, безусловно, к усилению конкурентности и к сокращению в том числе и российского гуманитарного влияния. И перебить этот процесс можно только в долгосрочной перспективе за счет создания качественного и привлекательного социального проекта, в том числе в различных интерпретациях и Евразийского экономического проекта, которым, в общем, Россия с переменным успехом, но в последние годы занимается.

Без этого простые меры... Это касается, кстати, и образования, социализация через образование, это, кстати, касается вопросов миграции, потому что мы видим, да, что как бы мы ни критиковали, например, процессы миграции, зачастую у нас такое есть, что вот приезжают люди из Центральной Азии, но это же тоже средство сохранения языка, потому что они возвращаются, зная язык, и они понимают, что знание языка для них дает возможность определенного социального роста и заработка.

Оксана Галькевич: Александр Владимирович...

Александр Гущин: Вот только... мы можем добиться каких-то успехов.

Оксана Галькевич: Александр Владимирович, а не поздно ли мы хватились? Смотрите, ведь достаточно много времени прошло с тех пор, как вот это единое языковое пространство распалось на разные территории, ну, будем сейчас говорить в основном о постсоветском пространстве. Не поздно ли мы хватились? Не поздно ли мы вот так вот заговорили об этом всерьез, глубоко, стали уделять внимание, президент Путин сказал, что вот нужно заниматься этим вопросом продвижения русского языка? Не упущено ли то драгоценное время за 30 лет?

Александр Гущин: Ну, я бы так сказал, что... времени, на мой взгляд, потерянным, конечно, потеряно, да, с этим можно согласиться, но сказать, что упущено, нет. Почему? Потому что в мире идут процессы очень сложные, нелинейные. Вспомним, да, конец 1980-х – начало 1990-х гг., конец истории, уже это притчей во языцех стало. Ну и что в итоге получилось? Мы же сейчас видим, что кризисные тенденции как бы проникли в ядро мир-системы, в том числе западной, это нельзя не признавать.

Мы видим, что, например, автоматическая интеграция целого ряда государств постсоветского пространства в европейскую систему на примере Украины имеет огромное число издержек. В том числе та политика в духе, знаете, «Армия, мова, вера», которую пытался Порошенко внедрять, она сработала на раскол страны, это очевидный факт. Да, там есть очень много тенденций, которые необходимо изучать, в том числе и такая тенденция, например, как русскоязычный украинский национализм, она тоже присутствует.

Но тем не менее мы видим, что вот такой однозначной националистический курс или курс, сугубо нацеленный на партнерство с внешними игроками внерегиональными с крушением экономических связей внутри евразийского пространства ведет только, по большому счету, к деиндустриализации, к архаизации социальных отношений, к социальной деградации по большому счету и к оттоку трудоспособного населения. Я считаю, что в какой-то степени в ряде стран пришло осознание того, что эта ситуация должна меняться, например это касается целого ряда стран Центральной Азии и так далее.

Другое дело, что, конечно, восстановить тотальное свое преимущество, первенство в этом вопросе уже будет невозможно, потому что как бы мы ни говорили о крахе, о кризисе многовекторной политики, ну мы видим на примере Белоруссии определенный кризис, конечно, многовекторной политики, но значительное число стран постсоветского пространства будет все равно продолжать ей следовать. Здесь опять же это работа вдолгую, и чем скорее мы к этой работе более системно приступим, чем раньше, тем у нас есть все возможности для преодоления тех кризисных тенденций, которые были. Поэтому я бы на ваш вопрос ответил так, что мы не опоздали, но многое было упущено.

Константин Чуриков: А можно мы вернемся вот назад, прямо к началу нашей беседы? Потому что вот мы уже говорим-говорим, а вот появляется на портале сообщение из Челябинска: «А для чего нужно продвижение русского языка в других странах? Зачем нам это?» – спрашивает зритель. Вот нам... Вот вы говорите, мигранты выучат русский, приедут, будут работать, а вот гражданам России оно надо или оно не надо, как вы думаете?

Александр Гущин: Я считаю, что обязательно надо. Во-первых, это проблема наших соотечественников, которые живут там, которые должны разговаривать свободно на своем родном языке, это же наша ключевая задача. Мы же говорим, что в Украине сейчас дискриминируются граждане, которые разговаривают на русском языке, и строятся фактически искусственно два общества: одно, так сказать, русскоязычное, и второе украиноязычное. Особенно этим прежняя власть занималась, а нынешняя власть, так сказать, аккуратно делает определенные шаги, и то вынужденно. Потому что все равно русская культура все равно проникает, она сохраняет свое влияние; даже посмотрим если поп-культуру русскоязычную, которая тоже в Украине очень популярна и среди молодежи, кстати, это же тоже нельзя не отметить. Так что с точки зрения поддержки соотечественников это важнейший ресурс.

С точки зрения экономики – разве можно уходить в тотальный такой изоляционизм и убого понимаемый меркантилизм, не понимая, что сегодня в современном мире только страны, которые имеют региональное влияние, могут быть конкурентоспособными? Ну как мы без гуманитарной политики будем конкурентоспособными не только в мировом контексте, но даже в региональном контексте? Мы можем много достигать успехов на внешней арене в дальнем зарубежье, которых мы достигаем, но зачастую мы почему-то в ближнем зарубежье не отличаемся не только серьезными успехами, но и знанием, даже страноведческим знанием страны, общества тех стран, которые с нами граничат либо находились с нами раньше в рамках единого государства Советского Союза.

Поэтому здесь есть совокупность социальных, экономических, гуманитарных факторов, и я считаю, что совершенно очевидно, что знание русского языка, укрепление наших позиций, образовательных, научных позиций, дает возможность становиться действительно региональной державой. Без этого претензии серьезные и проекты на мировое переустройство, на тот миропорядок, который был бы более привлекателен для России, совершенно будут безосновательны.

Оксана Галькевич: Александр Владимирович, я, может быть, немножко дополню Костин вопрос. Вы знаете, вспоминается из нашего образования, нашего поколения людей, может, которые чуть младше, чуть старше: «Я русский бы выучил только за то...» – все знают эту фразу. А вот сейчас, допустим, что мы можем предложить тем странам, которые были с нами когда-то в постсоветском пространстве, тем странам, которые не были с нами никогда? За что бы им нужно выучить русский язык?

Александр Гущин: Ну во-первых, я считаю, что здесь опять же к тому, о чем я уже раньше говорил. Да, понятно, что прежняя идеологическая система, вот вы эту фразу, «разговаривал Ленин», уже намекнули на нее, конечно, она не возродится, и здесь как бы вопросы такой реидеологизации могут идти только в рамках выстраивания именно привлекательного, как я уже сказал, социально-индустриального проекта. То есть это прежде всего рабочие места, возможность получения заработных плат, личностный рост через образование, возможность применить наше образование, вернувшись в страны проживания, строительство...

Не просто миграция и не просто торговая интеграция, которая зачастую превалирует сегодня у нас в рамках Евразийского экономического союза, но создание производственной кооперации, инфраструктурных проектов с нашим участием в странах постсоветского пространства. Такие проекты есть, но здесь есть очень большие резервы, поэтому... И русский язык является одним из элементов участия обществ этих стран в подобного рода проектах, это же, по-моему, совершенно очевидно, что без развития гуманитарной составляющей об этом речи, конечно, быть не может.

Наконец, знание русского языка – это в какой-то степени подготовка лояльных элит нашей стране в странах постсоветского пространства. Мы же все помним, как в Советском Союзе работал Университет дружбы народов, сейчас РУДН, какая велась подготовка элит тех стран, которые выбрали, так сказать, социалистический, да и не только, кстати, социалистический путь развития. Поэтому здесь опять комплекс факторов, который позволит именно нам выступать в качестве социально-привлекательной региональной силы.

Константин Чуриков: Спасибо вам большое, Александр Владимирович, и за терпение ваше спасибо, все повторно объяснили. Ну да, надо объяснять такие вещи. Александр Гущин, доцент РГГУ, эксперт Российского совета по международным делам.

Оксана Галькевич: А давайте Московской области предоставим слово, у Василия, нашего зрителя, есть какие-то соображения по этой теме. Василий, здравствуйте, слушаем вас.

Зритель: Здравствуйте.

Я бы вот хотел сказать, что зачем нам навязывать русский язык? Он и так у нас громкий.

Константин Чуриков: Хлесткий.

Зритель: Нам, например, Америка, Китай, Германия, они же не навязывают нам их язык, мы сами изучаем, кому нужно, кто немецкий изучает, кто английский. На Дальнем Востоке люди живут, они изучают китайский язык, потому что он им нужен ездить в Китай, им английский не нужен. Так и там: кто желает, пускай изучает наш великий русский язык.

Константин Чуриков: Ну да, и нам самим тоже его постоянно изучать не мешает. Спасибо большое.

Вот сейчас к нашей беседе присоединяется Александр Арефьев, это заместитель директора по научной работе Центра социологических исследований Министерства науки и высшего образования. Александр Леонардович, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Мы прочли ваши статьи, ваши материалы по месту русского языка в мире. Давайте мы начнем с такой вот справочной информации Центра социального прогнозирования и маркетинга, сколько людей владели русским языком в мире, сколько сейчас и сколько, по прогнозам, будут владеть. В 1990 году у нас было 312 миллионов русскоговорящих, ну сейчас 2018 год был, 239 миллионов человек, это Россия, видимо, плюс мир. Прогноз на 2025 год – 224. Мы видим, как вот все падает, падает, ну вот там был прирост небольшой, ан нет, все падает и падает.

Оксана Галькевич: Прогнозы там совсем печальные, к 2050 году резкое снижение, там до 1,5%.

Константин Чуриков: Александр Леонардович, это какой-то неостановимый процесс, с которым мы никак не можем ничего сделать, или вот надо просто смириться и все?

Александр Арефьев: Ну... Да, спасибо за приглашение, за возможность выступить в этой интересной передаче. Должен сказать, что периодом наивысшего расцвета русского языка и русской, ну многонациональной советской, культуры был XX век. И тогда, перед распадом СССР, в 1990 году, по моим расчетам вместе с рядом помощников, значит, мы насчитали 312 миллионов владевших в той или иной мере русским языком в различных странах мира.

Здесь надо еще вернуться к началу века, это может быть интересно: накануне Первой мировой войны русским языком, по нашим расчетам, владели 140 миллионов человек, и Россия была самой многонаселенной страной среди так называемых цивилизованных стран, 182 миллиона человек, включая Польшу и Финляндию, не считая Китай, 400 миллионов человек, и около 300 миллионов человек в Индии. И русский язык стоял вровень с английским и даже немного его опережал. Я посчитал, сколько в 1914 году владело английским языком, в США 93 миллиона, все жители Великобритании и так далее...

Константин Чуриков: Так.

Александр Арефьев: И вот смотрите, прошло 100 лет, и где, как говорится, русский и где английский. И каковы причина? Вот одна из причин...

Оксана Галькевич: Вот хотелось бы понять, Александр Леонардович, я прошу прощения, в какой момент и по каким причинам мы стали упускать свои позиции.

Александр Арефьев: Прежде всего по экономическим причинам: привлекательность и России, и русского языка была связана с экономикой. Россия развивалась очень высокими темпами накануне Первой мировой войны, аналогично Советский Союз. Всплеск интереса к русскому языку после Второй мировой войны стал наблюдаться после научно-технических успехов СССР, запуска первого человека в космос. В Европе начался бум интереса к русскому языку, искали преподавателей русского языка, искали учебники. СССР регистрировал патентов больше, чем все европейские..., лидером был во многих областях в науке и технике. И вот утрата этих позиций в определенной мере влияет на интерес и потребности в изучении русского языка. А мотив основной изучения любого языка, будь китайского или иного, – это возможность использовать его на практике.

Константин Чуриков: Вы знаете, Александр Леонардович, извините, что вас перебил, – некоторые преподаватели языков говорят, что вот чтобы точно выучить язык, вот мотив, да, мотив – это работать с этим языком или уехать с этим языком на работу там. У меня вот сейчас вопрос по как раз-таки владению, распространенности языков в мире. Давайте посмотрим и на самом деле, наверное, ужаснемся, что русский язык по числу говорящих, по числу носителей, я так понимаю, – это только 10-е место. Нас опережают английский, китайский, хинди, испанский, арабский, индонезийский, французский, португальский, бенгали, вот мы десятые.

Александр Арефьев: Я могу здесь вот прокомментировать такой момент. Русский язык вытесняют из 10 ведущих мировых языков ряд восточных языков, и не столько по экономическим причинам, а прежде всего по демографическим. Например, вот вы показали на третьем месте хинди-урду – ну очень высокая рождаемость в Индии, Пакистане, здесь, к сожалению, поделать нечего. Дальше индонезийский, малазийский появился, очень высокая рождаемость в Индонезии. Опередил бенгали русский язык, в Западной Индии, в Бангладеш также очень высокая рождаемость, ну просто не сравнить с рождаемостью в Российской Федерации, к огромному сожалению. Португальский язык, одна Бразилия превышает население России...

Константин Чуриков: Да, там 200 с лишним миллионов у них, да.

Оксана Галькевич: Александр Леонардович, скажите, а вот новые глобальные процессы последних лет, как они отражаются на распространении и использовании русского языка? Я имею в виду использование интернета, общение в интернете, цифровизация, вот эти все моменты.

Александр Арефьев: Да, есть показатели функционирования языков в мировом интернет-пространстве, есть такая система, которая отслеживает число пользователей интернета по языку. И вот я собрал данные за 2013 год, и русский язык находился на 7-м месте, его опережали английский по числу англоязычных пользователей, китайский, испанский, арабский, португальский и японский. И вот прошло 6 лет, я взял последние данные за 2019 год, и русский опустился на 9-е место – да, 109 миллионов русскоязычных пользователей интернета, его опередил французский язык в том числе и индонезийский-малазийский, очень активно Франция развивает...

Константин Чуриков: Александр Леонардович, спасибо вам большое! У нас, к сожалению, связь с вами сегодня плохая, мягко говоря...

Оксана Галькевич: Подводит немножко связь, да.

Константин Чуриков: Да, спасибо. Александр Арефьев, заместитель директора по научной работе Центра социологических исследований Министерства науки и высшего образования.

У нас звонок есть.

Оксана Галькевич: У нас есть звонок из Воронежа, Юрий на связи. Здравствуйте, Юрий.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте. Говорите.

Зритель: Я по поводу русского языка, на.

Оксана Галькевич: Да.

Зритель: Я вот за вашей программой наблюдаю, и мне кажется, умышленно вытесняется русский язык везде.

Константин Чуриков: Так.

Зритель: В торговом центре ни одной ноты русского нет, на, зайдешь – английский везде. Узбеки у нас во дворе только свою музыку слушают, они тут жить будут, похоже, на. Вы с экрана говорите «вау»...

Константин Чуриков: Мы? Да вы что.

Зритель: Эти фразы до конца не договариваете, вот сейчас говорили: «Я русский бы выучил только за то...» – и тишина. Ленина боитесь сказать, на, – это что такое, на? Уже не поворачивается язык по-русски говорить.

Константин Чуриков: Оксана хотела, чтобы гость продолжил эту фразу, вопрос Оксаны был о том, ради кого еще сегодня можно учить русский язык, вы не поняли юмора.

Оксана Галькевич: Мне кажется, что эту фразу может продолжить каждый.

Зритель: ...мы русские, мы великие, а все на Запад преклоняются. Как приедет какой, ковры ему стелют, лижут его, лижут, этого западного какого-то не поймешь кого, на, и все это на самом вашем верху, на.

Константин Чуриков: Юрий, спасибо вам за звонок.

Оксана Галькевич: Да...

Константин Чуриков: И так прямо вот мы внимательно слушали, кстати, все окончания так вот очень по-русски.

Ну что, мы поняли, что надо сделать, чтобы спасти русский язык.

Оксана Галькевич: Свой язык надо уважать самим, понимаешь, прежде всего, Костя, а вот потом...

Константин Чуриков: Оксана, кроме этого Александр Леонардович, наш предыдущий эксперт, сказал: нарожаем – будет вам язык, не нарожаем – не будет.

Оксана Галькевич: Он так напрямую не говорил, Константин.

Константин Чуриков: Я сделал такой вывод.

Оксана Галькевич: Он просто сказал, что в странах с большой рождаемостью, друзья, соответственно, и с продвижением языка дела обстоят получше.

Константин Чуриков: А я воспринял это как вызов.

Оксана Галькевич: Рожай.

Константин Чуриков: Отбивка.

О политике и лингвистике на постсоветском пространстве