Дорогая добыча

Гости
Михаил Крутихин
партнер консалтинговой компании RusEnergy
Александр Хуршудов
эксперт агентства нефтегазовой информации, кандидат технических наук

Александр Денисов: Нефть призналась в цене. Компания Saudi Aramco раскрыла себестоимость нефти, добываемой в разных странах. Сейчас вы увидите на графике, что там за цены. Российский баррель оказался одним из самых дорогих. Извлечение из недр российского барреля обходится в $42. Вот при такой цене что нам лучше делать из нашей нефти? Может быть, не топливо, а высокотехнологичные продукты? Чтобы окупалось, чтобы это было выгодно. Об этом поговорим сегодня и с вами, и с нашими экспертами. На связи со студией Михаил Крутихин, партнер консалтинговой компании RUSENERGY.

Анастасия Сорокина: Здравствуйте.

Михаил Крутихин: Добрый день.

Александр Денисов: Михаил Иванович, такой вопрос. Саудовская Аравия не кривит душой? Действительно у нас такая дорогая нефть, а у них такая дешевая? И почему?

Михаил Крутихин: Здесь очень хитрые рейтинги разных стран. У нас в этот показатель, по их мнению, должны войти все налоги, пошлины, сборы. Т. е., если нефть по России себестоимость барреля где-то $18 с небольшим – добыть стоит, то, учитывая налоги, это уже где-то 40, а иногда и больше. У нас же очень неравномерная нефть. Есть очень легкая в добыче: которую извлекают из промыслов, которые давным-давно введены в эксплуатацию, там все расходы, все капитальные вложения давно окуплены, самортизированы, инфраструктура рядом. Там нефть легко добывать. Там этот баррель добыть стоит до $2-3.

Александр Денисов: А вот у них $14. Они там приплюсовывали налоги и все сопутствующее или нет? Или у себя оставили чистую?

Михаил Крутихин: Нет, все так же и сравнивали. Тоже вместе с налогами. У них получается где-то больше чем вполовину меньше, чем у нас. Т. е. нефть у них извлекать довольно дешево. А если из старых промыслов… Это они считали новые проекты. А если из старых промыслов, то еще дешевле. Т. е. если из старых промыслов у нас, скажем, $3, а у них $2 или $1,5 стоит извлечь. Поэтому да, состязаться с ними очень трудно. Но что самое примечательное: России очень трудно состязаться даже с такими, казалось бы, очень дорогими проектами, как добыча нефти на глубоководных месторождениях в Мексиканском заливе. Там еще надо 2 км водной толщи пройти, прежде чем начать со дна бурение куда-то. Но все равно нефть получается в извлечении дешевле, чем в России.

Александр Денисов: Михаил Иванович, вот мы страна такая, зависящая от нефти, и поэтому все население должно, безусловно, вникать во все обстоятельства…

Анастасия Сорокина: Можно даже сказать, что наше благосостояние напрямую от нее зависит…

Александр Денисов: Настя, мое, конечно, не зависит, но хотелось бы.

Анастасия Сорокина: Нам так говорят.

Александр Денисов: Да. А вот что нам нужно из этой ситуации уяснить для себя? Потому что нефть беспокоит всех.

Михаил Крутихин: А здесь положение получается безвыходное. Во-первых, цены на нефть не растут. Вот они как сейчас установились в районе $60 за баррель в октябре, и так держатся. Немножко вверх, немножко вниз. Есть предположение, что цены и дальше начнут падать. Поскольку где-то уже к 2030-2035 году глобальный спрос на нефть начнет сокращаться. И при падении цен и при, условно говоря, тяжелых условиях извлечения нефти, т. е. дорогих условиях в России, безвыходное положение у российского бюджета. С одной стороны, меньше доходов, поскольку снижается спрос на нашу нефть. А с другой стороны, нужно как-то поощрять нефтяников, чтобы они продолжали добычу. Т. е. снижать налоги, стимулировать каким-то образом финансово нефтяников…

Александр Денисов: Михаил Иванович, но вы прямо совсем нас развеселили. Поощрять нефтяников? Они и так вообще не хотят этим заниматься.

Михаил Крутихин: А вы посмотрите. Вот сейчас больше 56% всей нефти, которая в России добывается, они добываются по льготам. Т. е. вот эта нефть дотируется путем снижения налогового бремени. Если раньше примерно налог на добычу полезных ископаемых был для всех одинаковый, его в 2002 году сделали одинаковым несмотря на то, что условия добычи у всех разные, – только потому, чтобы противостоять коррупции. Потому что где-то на местах нефтяная компания подкупала налогового инспектора и говорила: «Вы знаете, у нас тут очень трудные условия извлечения нефти, и поэтому давайте снизим нам налог на добычу полезных ископаемых». И чтобы таких фокусов не было, сделали всем ровно. А потом стали вводить льготы. Сначала нескольким месторождениям, потом еще нескольким проектам, потом уже географически. И уже сейчас больше половины нефти под различными льготами. Налоговая система сейчас – страшный винегрет, в котором разобраться абсолютно невозможно.

Александр Денисов: А кто это так хитрил, какая компания? Раскройте карты. «ЮКОС»?

Михаил Крутихин: Да все так хитрили. Абсолютно. Т. е. на местах можно было доказать налоговому инспектору, что очень трудные условия добычи. И естественно, коррумпированный налоговый инспектор шел навстречу. И поэтому правительство сказало: извините, будем сейчас ровно брать со всех: у кого легкая нефть, у кого дорогая, дешевая, абсолютно всех. Но после этого начались льготы. И вот льготы – это уже, конечно, опять и основа для коррупции, и основа для различного мухлежа с налогообложением нефти.

Александр Денисов: Спасибо, Михаил Иванович.

Анастасия Сорокина: Спасибо. На связи был Михаил Иванович Крутихин, партнер консалтинговой компании RUSENERGY. Есть звонок у нас из Алтайского края. Инна на связи. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Мое мнение по высокой стоимости цены на нефть. Это включена неимоверная зарплата менеджера. Уж не помню, как-то в вашей передаче было озвучено 25 млн. … Плюс «золотые парашюты», которые выплачиваются работникам. Корпоративные всякие разного рода праздники. И потом, в себестоимость не должны включаться никакие налоги. Налоги выплачиваются из прибыли. Поэтому у нас все поставлено с ног на голову. И поэтому такие цены. Прежде чем добывать нефть с такой стоимостью, может, проще покупать ее за финансы?

Александр Денисов: Спасибо.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Инна.

Александр Денисов: Интересное предложение, спасибо.

Анастасия Сорокина: На связи Александр Хуршудов, эксперт Агентства нефтегазовой информации, кандидат технических наук. Александр Григорьевич, здравствуйте.

Александр Хуршудов: Добрый день. У Михаила Ивановича стакан всегда наполовину пуст, а у меня наполовину полон.

Анастасия Сорокина: Это приятно слышать. Порадуйте нас чем-нибудь. А то перспективы кажутся очень мрачными.

Александр Денисов: Половиною полной порадуйте.

Александр Хуршудов: Да-да. Вы приводили таблицу: себестоимость добычи нефти. Вот в английском языке нет такого понятия «себестоимость». И вообще вся эта информация представляет собой, наоборот, дезинформацию. А возникла она по двум причинам. Первая причина – неточный перевод с английского языка. А вторая причина – это любовь журналистов к сенсациям. В английском нет понятия себестоимости, а есть операционные затраты. Они примерно одинаковы. У нашей «Роснефти» $3 на баррель и у Саудовской Аравии $2,5-3. Еще амортизация. Она тоже примерно одинакова. Потому что у нас Самотлорское месторождение 50 лет эксплуатируется, а месторождение Гавар – уже 70 лет. И, конечно, оборудование себя давно уже окупило.

Александр Денисов: Александр Григорьевич, простите, на секундочку. Вы так эмоционально стучите по ноутбуку, что он трясется у вас все время.

Александр Хуршудов: Виноват, виноват. А вот третья составляющая – это налоги. И вот они – очень разные, Михаил Иванович правильно сказал. Почему они разные? Потому что у Саудовской Аравии, в Saudi Aramco, 35% цены, полученной за нефть, составляет прибыль. Это государственная компания. Ей, государству все равно, налоги брать или прибылью брать. Поэтому она половину берет налогами, а половину – прибылью компании. А у нас компании все акционерные. Вот они частные, они платят дивиденды. Поэтому государство берет природную ренту сразу. У компаний. И вот поэтому доля налогообложения у нас выше. Но из этого совершенно не значит, что у нас добывать эту нефть дороже. И еще один аспект. Саудовская компания привела расчеты англо-американской фирмы, которые сделаны не для существующей добычи нефти, а для будущей. Которая, вот если мы новые проекты сейчас возьмем, допустим, Восточную Сибирь: там есть крупные проекты, там только до ближайшей трубы магистральной 600 км, – конечно, они обойдутся дороже. Еще условие: за 10 лет должно окупиться. Но ведь где ж такое видано, чтобы большие проекты? 50-70 лет работают месторождения. И, наконец, третье. В этой цифре – $42 за баррель – сидит еще и прибыль 10%. Вот ниже ее, компания считает, работать невыгодно. Я с ней соглашусь. Но не надо говорить о том, что у нас высокая себестоимость. Это называется breakeven price, цена безубыточности. Минимальной прибыли для компании, которая осваивает новые проекты.

Александр Денисов: Александр Григорьевич, я посмотрел, что из нефти делают. Там список из 72, по-моему, продуктов, наверняка и больше. Может быть, нам не гнать ее в сыром виде, а все-таки топливо делать? Или, может, маргарин. В советские времена же делали маргарин из нефти, да? Может, мы начнем маргарин на Запад поставлять, вдруг им придется по вкусу?

Александр Хуршудов: Да мы преуспели и в том, и в другом. Мы сейчас экспортируем 250 млн. т нефти в год и примерно 180 млн. т нефтепродуктов. Правда, что плохо: что 50 млн. т это мазут, который нам особенно девать некуда. Мы медленно переходим на вторичную переработку. А еще примерно столько же – это легкий газовый бензин, т. е. первая перегонка. И то, и другое ценится низко. Поэтому на экспорте нефтепродуктов мы сегодня получаем примерно столько же, сколько на экспорте чистой нефти.

Александр Денисов: Т. е., я предлагаю глубже все-таки перерабатывать. Чтобы повышалась цена.

Анастасия Сорокина: Может быть, какие-то другие разработки…

Александр Хуршудов: Это, безусловно, нужно, да. И этот процесс идет. Идет, к сожалению, очень медленно. Но если у нас, скажем, несколько лет тому назад, 10 примерно лет, глубина переработки была 71%, то сейчас уже где-то 79%. Т. е. 1% в год мы добавляем. И, конечно, нужно этот процент приветствовать. Хотя можно было бы и ускорить.

Александр Денисов: Я еще слышал такое мнение, что мы-то можем глубоко переработать нефть, но они-то у нас не возьмут, им это неинтересно. Они лучше сами добавочную стоимость произведут и продадут дальше. А от нас им только сырье и нужно. Есть такая проблема?

Александр Хуршудов: Совершенно верно. Потому что логика экономики заключается вот в чем. По трубопроводам удобно транспортировать нефть. Ее помешай одну с другой – неважно. А вот бензин, допустим, с керосином по трубе мешать нельзя. Поэтому транспортируется нефть по трубе, а там стоит нефтеперерабатывающий завод. Там, где много людей живет. Где много бензина потребляют. Допустим, Амстердам. Ему приходит и морем нефть, и приходит по трубопроводам нефть, и там перерабатывается нефть в нефтепродукты, и там же ее спрос. Вот это мировая логика. И как-то мы с ней справиться, скорее всего, не сможем. Хотя мы хорошо пока поставляем нефть в страны СНГ, там, где нефтепереработки пока нет. Но они тоже строят.

Александр Денисов: Спасибо большое, Александр Григорьевич, за интересный комментарий.

Анастасия Сорокина: Спасибо. На связи был Александр Григорьевич Хуршудов, эксперт Агентства нефтегазовой информации, кандидат технических наук. А мы идем дальше.

Александр Денисов: Да, поговорим про персонажей Булгакова. Они опять объявились, вы не поверите.

Почему в России себестоимость барреля нефти выше, чем в других странах?