Дмитрий Пищальников: Почему сегодня растут госкорпорации? В том числе потому, что Россия не производит для мирового рынка конкурентоспособные товары

Гости
Михаил Делягин
депутат Государственной думы
Дмитрий Пищальников
вице-президент «Опоры России»
Владимир Милов
президент Института энергетической политики
Владимир Бовыкин
сопредседатель Общественного объединения по повышению производительности труда
Валерий Рашкин
депутат Государственной Думы, член ЦК КПРФ
Александр Шершуков
заместитель председателя Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР)

"Труд облагораживает человека".

Виссарион Белинский

По данным Организации экономического сотрудничества и развития, в рейтинге производительности труда Россия – на одном из последних мест. Ниже только Мексика. При этом эксперты уверены: именно низкая производительность труда делает российскую экономику неконкурентоспособной.

Дмитрий Лысков: Я процитирую из доклада Организации экономического сотрудничества и развития: "Вклад россиян в ВВП страны за час рабочего времени составляет всего лишь 25,1 доллара США". Для сравнения, этот показатель для Люксембурга, оказавшегося в лидерах рейтинга, – 95,1 доллара; для США – 68,3; для Германии – 66.

Я все понимаю, но, Владимир Станиславович, как такая "промышленно развитая" держава, как Люксембург, могла возглавить рейтинг?

Владимир Милов:  В "РЖД" работает под миллион человек – при том, что при их качестве услуг и производительности там должно работать 200–300 тысяч, по международным меркам 

Владимир Милов: Ну, это довольно очевидный ответ на вопрос. Люксембург производит товары, которые востребованы. И те, кто там работают, они тратят меньше времени на единицу их производства. Просто эффективнее все организовано. И причина по поводу низкой производительности России тоже довольно очевидна. Это такой слон в комнате. Много раз, и здесь в том числе, обсуждали то, что у нас непомерно разросся госсектор, который составлял, в прошлом году говорили, 70% ВВП, а сейчас называется цифра 75% уже. Вот посмотрите на все эти крупнейшие компании. В "РЖД" работает под миллион человек – при том, что при их качестве услуг и при их производительности там должно 200–300 тысяч работать, по международным меркам. Вот вам и сравнение хоть с Люксембургом, хоть с кем. И это очевидная причина, что у нас в последние годы разбухший госсектор тянет наши цифры производительности вниз.

Дмитрий Лысков: Спасибо.

Михаил Геннадьевич, президент не так давно заявил, что в оборонно-промышленном комплексе производительность труда выросла в 3 раза. Это же госсектор. Я чего-то не понимаю.

Михаил Делягин: Ну, насчет государственного сектора – это вечная либеральная сказочка. В "РЖД" у нас уже очень давно не миллион человек, уже лет 15, сильно меньше. У нас государственный "Сбербанк" является одним из самых эффективных банков, ну, самым эффективным банком в России уж точно, и частные банки ему в подметки не годятся, приношу извинения. У нас вполне себе государственная "Роснефть" является мировым лидером по целому ряду показателей, в том числе финансовой эффективности. И ситуация с некоторыми частными корпорациями, которые берут кредиты, чтобы выплатить дивиденды акционерам, – для "Роснефти" это невозможно. И так далее.

То есть эта мантра была опровергнута либеральными же исследователями еще в 1997 году, когда они посчитали эффективность – и выяснилось, что в 1997 году, когда самые сладкие куски были отданы в частный сектор, тем не менее эффективность была примерно одинаковая там и там. Но здесь все зависит от того, что вы производите. Если вы специализируетесь на финансовых услугах, как Люксембург, и делаете это удачно, то у вас всегда будет выше производительность труда, чем если вы копаете землю, потому что на страну считается производительность труда весьма неэффективно – доллары считаются к рублям. Цена на нефть выросла – у нас выросла производительность труда; снизилась – она у нас упала.

В оборонно-промышленном комплексе у нас высокие технологии, у нас высокая добавленная стоимость. И когда мы увеличили производство (раньше было серийное и вообще штучное, сейчас производство увеличено), соответственно, себестоимость, естественно, снижается по эффекту масштаба, а производительность, естественно, растет. Ну и кроме того, наверное, закупают современное оборудование.

Дмитрий Лысков: Спасибо.

Владимир Иванович, вот прозвучала ситуация в Люксембурге. Я правильно понимаю, что производительность труда будет наивысшей там, где, собственно говоря, доллары и печатают?

Владимир Бовыкин: Ну, я немножко все-таки сейчас не про доллары скажу вам, а про нашу Россию. Вопрос о производительности… Во-первых, я являюсь сопредседателем Общественного объединения по повышению производительности труда и занимаюсь этим делом уже 30 лет – именно повышением производительности труда. Более 600 предприятий в России подняли. И я профессионал в этом вопросе.

Так вот, изначально повышение производительности труда началось со Столыпина, проблем была поднята, в 4 раза крестьянский труд был ниже. Потом все годы советской власти коммунисты пытались поднять производительность труда, в 4 раза отставали, XXII съезд КПСС задачу ставил. И сейчас президент Путин тоже говорит – в 4 раза. И сейчас среди ученых есть понимание, что эта проблема связана не с экономикой, не с макроэкономикой. Сейчас либеральная экономика, это вообще не играет никакой роли. Проблема культуры, так называемой культурной ловушки, культурной колеи. Нобелевский лауреат Дуглас Норт вот эту вещь озвучил.

Дмитрий Лысков: А поясните, что имеется в виду.

Владимир Бовыкин: Раз мы все время отстаем, уже столетие, то это проблема культуры, то есть особенность культуры.

Дмитрий Лысков: Я как раз и пытаюсь понять, от чего именно мы отстаем. Люксембург, как было справедливо замечено, оказывает финансовые услуги, и в этой сфере производительность труда у него замечательная. А мы делаем танки, условно говоря, и мы отстаем от Люксембурга. Это же несравнимые вещи. Или сравнимые?

Владимир Бовыкин: Но можно ведь и с Германией сравнивать. При чем здесь Люксембург?

Дмитрий Лысков: Ну, он возглавляет рейтинг, согласно Организации экономического сотрудничества.

Владимир Бовыкин: Но в чем отличие культур? Допустим, культура Германии отличается тем, что в сказках детских, которые детям рассказывают, там сразу же идет подготовка к труду, то есть: нужно всю жизнь хорошо трудиться – и будешь в конце богатый и успешный. В Германии есть трудовая мораль, которая озвучена всей нацией: нужно трудиться усердно, быть дисциплинированным и напрасно не тратить ни минуты.

В России же сказка: скатерть-самобранка, "По щучьему веленью", поговорки "где бы ни работать, лишь бы не работать", "работа не волк, в лес не убежит", "от трудов праведных не наживешь палат каменных". А работа на работодателя вообще считается… Негативный оттенок – "работа на дядю". То есть там вся культура настраивает нацию на высокопроизводительный труд, а наша культура…

Дмитрий Лысков: То есть именно поэтому мы все время и отстаем?

Владимир Бовыкин: Именно поэтому.

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, что вас так веселит в этих словах?

Валерий Рашкин: Ну, какие-то сказки послушаешь… Я сам из производства. Да, я был в оборонном предприятии, 11 тысяч работающих. И у нас всегда обращали внимание на производительность труда, и она была высокая. Я не считаю… Это какая-то обреченность просто. Сказок начитались – и все, мы обречены, Россия обречена быть всегда в хвосте и не будут никакой производительности труда. Это не так.

Дмитрий Лысков: Ну, справедливости ради, ведь действительно так: и в царские годы догоняли, и в советские года догоняли, и сейчас до сих пор догоняем.

Валерий Рашкин: Дмитрий, но нет никакой обреченности. Все это научно обосновано. Есть теория, есть практика, есть механизмы, которые повышают производительность труда от предприятий до отрасли. И они обусловлены несколькими факторами, которые элементарно можно внедрять нашей стране, если есть политическая воля на это. И финансы, и средства, и цель если есть. Это подготовка. То, что говорили о сказках – это садик, школа, вузы, техникумы. Подготовка кадров – как инженерных, так и всех остальных – она должна быть соответствующей, на передовых уровнях. Это техника и технология, научно-технический прогресс, новое оборудование. Это эффективность работы. Это человеческий фактор: какая зарплата, есть ли охрана труда, есть ли забота, есть ли садик, школа, обучение, логистика, где он учится, куда едет.

Все это, если с научной точки зрения организовывать, – и повышается производительность труда, резко повышается. Я это проходил в своей практике на конкретном заводе. И имели колоссальный просто эффект! Да, это ракетостроение, это космос, я специалист в этой отрасли. Это все, что связано с наукоемкой технологией, в том числе и конвейерным производством. Все это можно делать и надо делать.

Дмитрий Лысков: Ну, мы еще подробнее обсудим потом уже конкретные рецепты.

Дмитрий Владимирович, все-таки пытаюсь понять, насколько адекватны сравнения, которые все время мы получаем через СМИ (ну, в частности Организация экономического сотрудничества, есть и другие сравнения) по производительности труда. В США производства-то основные выведены за пределы самой страны, о чем сейчас и Трамп в том числе говорит, а у нас производства все-таки сконцентрированы внутри страны. Насколько адекватно сравнивать две такие разные экономики?

Дмитрий Пищальников: Я вам приведу такой пример из практики. До финансового кризиса были такие рейтинги у известных компаний, которые после 2008 года стали нулем. То есть рейтинги имеют под собой как субъективную вещь, так и объективную. Скажем, я думаю, что в рейтингах есть и что-то раздутое. Но сложно спорить с тем, что Германия – это промышленный монстр и один из гегемонов развития мировой экономики. Сложно спорить, что Соединенные Штаты Америки и Япония – это тоже развитые страны. Сложно сказать, что у Франции (хотя, может быть, она и в середине рейтинга), что у нее какие-то проблемы. Они есть, наверное, что с промышленностью, что с производительностью.

Я бы предпочел… Как практик я занимаюсь вопросом 20 лет, начал с изучения в институте, а потом заглянул в эту тему. Думал, разберусь. Ну, что там – производительность труда? Ну, что там с ней разбираться? Количество деталей в единицу времени на одного работника. А зачем она вообще нужна? Но когда я туда погрузился, то это целый мир, знаете, как в кроличью нору, там другая реальность. И я бы предпочел сегодня сформулировать проблему. Зачем нужна, не нужна – это первое. Второе – есть ли рецепт?

Вот скажу сразу же, что рецепт есть. И сегодняшнее отставание России в производительности труда, согласно отчетам многочисленных компаний (McKinsey, других консалтинговых компаний, Boston Consulting Group), есть отрасли, где мы отстаем в 2–4 раза, есть отрасли, где мы отстаем в 40 раз. Согласно данным нашего Росстата… Меня как эксперта приглашали в Совет Федерации на комиссию, где обсуждался подобный вопрос, и я видел данные, что есть отрасли, где производительность труда растет, и есть отрасли, где она катастрофически падает.

Так вот, нужна/не нужна производительность труда, нужно/не нужно этим заниматься? Безусловно нужно, но там есть одна специфика. Я бы не стал все в одно… Вот вы сейчас сказали: детский садик, занятость. Это все очень важно, но я хочу вам сказать, что есть примеры в России, где не занимаются детскими садиками. Это компания Toyota, которая сегодня производит высококачественную продукцию и продает ее за границу. Они не занимаются детскими садиками, но они занимаются чем-то другим.

Дмитрий Пищальников: Больше 700 институтов создано с точки зрения поддержки предприятий сегодня – и ничего не работает! 

Поэтому, с научной точки зрения, есть разделение этого вопроса на две части. Первый вопрос – мотивационный, который в том числе… Вот Владимир Иванович очень точно сказал. Это подтверждает и замечательное исследование господина Аузана Александра Александровича. Он говорит, что вся проблема сегодня Российской Федерации – это культура. В Китае не было никаких институтов. Главный институционалист России говорит о том, что проблема России сегодня не в институтах. Как руководитель комитета "Опоры России" хочу сказать, что больше 700 институтов создано с точки зрения поддержки предприятий сегодня – и ничего не работает, господа.

Так вот, есть мотивационная проблема, а есть проблема организационная. Я не хочу занимать весь эфир. Я хочу сказать, что решение есть и мотивационной, и организационной проблемы. Я являюсь председателем общественного объединения, мы с Владимиром Ивановичем эту тему двигаем уже 8 лет. С 2012 года разрабатывали и разработали программу, практически применимую, простую и понятную программу, которая позволит Российскую Федерацию сделать вторым Сингапуром.

Дмитрий Лысков: Она тоже не работает? Или она еще просто не начала действовать?

Дмитрий Пищальников: Вы знаете… Я сказал, что 8 лет мы этим вопросом занимаемся. И мы только первый раз в таком составе приглашены и имеем возможность сегодня озвучить. Я хочу сегодня, чтобы мы в конце передачи увидели, как проблема сформулирована, в чем она основная и какое решение.

Дмитрий Лысков: Я надеюсь, что мы к этому придем.

Дмитрий Пищальников: И я очень надеюсь.

Дмитрий Лысков: Александр Владимирович, некоторые цитаты специально подготовил. Владимир Владимирович Путин в 2012 году говорил, что темпы роста производительности труда в России – 3,1% – это мало, и нужно, чтобы ежегодный рост составлял 5 или 6%, то есть примерно вдвое быстрее. А в 2015 году Владимир Владимирович Путин сказал, что динамика показателя оказалась отрицательной, ну, в I квартале 2015 года, то есть – докатились. По итогам 2014 года она составила всего 0,5%, а в I квартале 2015-го – уже отрицательная. Что у нас происходит?

Александр Шершуков: Вообще у нас происходит деиндустриализация страны, по большому счету. Есть несколько секторов, к которым относятся нефтегаз, оборонка и ряд отраслей, которые работают на экспорт в основном. Там происходит более или менее техническое перевооружение, соответственно. Там люди по разным основаниям, кстати… Если нефтегаз и, предположим, металлургия – это работа на экспорт, то оборонка… Почему в ней меньше проблем стало? Потому что началось государственное финансирование. Есть государственные программы, вот и все. Бюджетное финансирование – с одной стороны. А для остальных отраслей наличествует политика Центрального банка, Минэкономразвития, Минфина…

Дмитрий Лысков: Подождите. В оборонке выросла производительность труда просто потому, что туда начали закачивать государственные деньги?

Александр Шершуков: Ну, как? Понимаете, в чем дело?

Валерий Рашкин: Начали покупать продукцию в том числе.

Александр Шершуков: Послушайте. Если мы говорим о производительности труда, мы должны понимать, что это, с одной стороны, время, которое человек проводит на рабочем месте, то есть его непосредственное участие.

Дмитрий Лысков: Ну и объем выпуска конкретной продукции.

Александр Шершуков: И по этим параметрам – по рабочим часам – Россия как раз на одном из первых мест в мире.

Владимир Милов: Высиживают потому что.

Дмитрий Лысков: Ну да.

Дмитрий Пищальников: Тут сложно не согласиться.

Александр Шершуков: Есть управленческие методики, соответственно. И есть, соответственно, технологии и технологическое перевооружение. Так вот, если…

Дмитрий Лысков: У меня как раз… Секундочку! Я на секундочку прерву. У меня как раз есть данные. Россияне работают почти 2000 часов в год. Это значительно больше, чем в Германии (1371 час) или во Франции (1482 часа в год). Как раз подтверждаются ваши слова.

Александр Шершуков: Да, все правильно. И если с рабочими часами у нас их избыток, то, соответственно, с технологиями, управленческими методиками и техническим перевооружением у нас швах. Причем это относится не только к государственному сектору, а это относится и к частному сектору, потому что… И совершенно понятно, почему люди перерабатывают. Потому что там в частных компаниях реализован принцип, который был в советское время. Раз уж мы, так сказать, тут вокруг даты 23 февраля находимся: "Два солдата из стройбата заменяют экскаватор". Да? То есть, по сути дела, внедрение такого крепостного, полурабского труда и в частных компаниях, и в государственном секторе.

Дмитрий Лысков: Спасибо.

Владимир Станиславович, вот вы упомянули: "Потому что высиживают". Была такая точка зрения, что очень низкая производительность труда в Советском Союзе напрямую зависела от огромного количества НИИ, где женщины вязали свитера. Потому что обязательное трудоустройство всех, иначе наказание за тунеядство, все трудоустроены, и значительная масса населения просто на рабочих местах ничем не занимается. Но сейчас ведь все по-другому.

Владимир Милов: Смотрите, не все по-другому, потому что, еще раз, мы в рамках этих крупных госмонополий… Я пару слов потом про сказки делягинские скажу. Они абсолютно неэффективные. Мы, по сути, воспроизводим…

Михаил Делягин: Это не сказки, это статистика. Читайте цифры.

Владимир Милов: Ну, я расскажу вам про статистику, которую вы перевираете.

Михаил Делягин: Я ее не перевираю. Это вы перевираете.

Владимир Милов: Мы, по сути, воспроизводим в рамках этих госмонополий, которые опутали всю экономику, в общем-то советскую модель. И в этом смысле здесь то, о чем коллега говорил, важно. Наследие культуры производства – оно, к счастью, преодолимо. Но тем не менее надо понимать, что это наследие висит таким тяжелым бременем. Вот я получил свою трудовую книжку первый раз в Советском Союзе еще, и я пришел работать в тот самый НИИ, один из многочисленных, в НИИ угольного машиностроения, в НИИТУГЛЕМАШ. Я, честно говоря, был такой наивный романтический юноша. Я был шокирован просто той культурой, которая там была. То есть людей, которые пытались работать, всячески подвергали остракизму. То есть там все каждые 15 минут бегали покурить или гоняли чаи. Просто ничегонеделание было возведено в абсолют и так далее. Ну, у нас на эту тему есть много фольклора, художественных фильмов и так далее.

И проблема в том, что эта советская традиция, к сожалению, воспроизводится сейчас в тех монополиях, которые мы настроили. Ну, я могу просто продолжать. Да, в "РЖД"… Я сказал "под миллион". Больше 800 тысяч, по последнему отчету. "Газпром" – на 25% снизилась добыча с 1999 года, при этом численность выросла в 1,5 раза. Было 300 тысяч в 1999 году, а сейчас 450.

Дмитрий Лысков: Владимир Станиславович, а можно сразу вопрос очень важный? Если уволить значительную часть сотрудников, которые… У нас сейчас, говорят, очень искусственно низкий уровень безработицы в стране.

Владимир Милов: Вот!

Дмитрий Лысков: Вот если уволить значительное количество людей, если повысить уровень безработицы в стране, производительность труда резко вырастет?

Владимир Милов: Безусловно. Конечно, тем, кого увольняют, государство, безусловно, должно оказывать меры социальной поддержки. Но мы должны понимать… Вот вы говорили, что финансирование государственное из бюджета. Они у нас на шее сидят. Это мы зарабатываем, платим налоги государству, а эти деньги у нас забирают и передают каким-то людям, которые… Я не знаю, вот оборонка наша замечательная. Владимир Владимирович Путин сам в своих посланиях президента обрушился на них с адской критикой за то, что они в 10–11 раз повышают цены, чем по предварительной договоренности.

Дмитрий Лысков: Ну, они могли выполнить гособоронзаказ. Все это мы прекрасно помним. К счастью, насколько я понимаю, сейчас ситуация все-таки исправилась.

Господа и товарищи, объясните, почему такое возмущение вызвали слова об увольнении массы сотрудников ради повышения производительности труда. Валерий Федорович, наверное, с вас начнем.

Валерий Рашкин: Это уже проходили в мире и у нас здесь, в России современной, как ее называют. Понимаете, увольнение, просто искусственное тупое увольнение – оно только ухудшает вопросы, связанные с производительностью труда, занятостью, уверенностью рабочего коллектива и выполнением из задач. Это уже исследования стопроцентные. Это так, популистские какие-то фейки, которые… Я не знаю, в каком институте он работал. Я на производстве работал и говорю, что обоснованное количество…

Владимир Милов: Я тоже работал на производстве.

Валерий Рашкин: Обоснованное количество рабочих. И станки, фрезеровщики, инженеры, конструктора – обоснованные. И никто не раздувает…

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, но справедливости ради, в советское время…

Валерий Рашкин: Если искусственно…

Дмитрий Лысков: Я же тоже был на работе у своих родителей, заходил на работу к матери и видел прекрасно действительно, как работали эти советские… Нет, ну было, было. Вязали свитера на рабочем месте.

Валерий Рашкин: Я говорю о современных предприятиях. Я говорю – сейчас. Не то, что было когда-то.

Владимир Милов: Да все то же самое. В "Газпроме" сидят бабушки, дедушки, тетеньки и дяденьки…

Валерий Рашкин: Ничего подобного. Ничего подобного! Никто сегодня искусственно не набирает никаких рабочих. Их не хватает сегодня. Их просто не хватает, квалифицированных рабочих. Их не готовят сегодня. Нет ПТУ…

Дмитрий Пищальников: Ну, нельзя так отрицать.

Валерий Рашкин: На заводы приезжаю и спрашиваю у директора предприятия, и по производительности труда в том числе: "Чего сегодня не хватает?" Не хватает станочников, не хватает обученных хороших программистов. Не хватает. Не идут. Зарплаты низкие, налоги огромные, условия для повышения производительности труда (теперь уже я как депутат) на государственном уровне не создаются. Искусственно…

Дмитрий Лысков: Сейчас-сейчас-сейчас! Дмитрий Владимирович, вы говорите "нельзя так отрицать". Все-таки есть такие организации?

Дмитрий Пищальников: Во-первых, начнем с того, что нельзя историю России рассматривать фрагментами, которые нам удобны. Мы сегодня очутились здесь, потому что мы сюда шли путем каким-то.

Дмитрий Лысков: Никто и не оспаривает.

Дмитрий Пищальников: И мы сюда пришли. Говорить о том, что не влияет культура, нельзя. Говорить, что влияет полностью, тоже нельзя. Влияет, это точно. Но знаете как? Все-таки предлагаю еще раз… Вот мы начали с Люксембурга, с общего, потом ушли в такое глубокое обсуждение. Давайте все-таки пойдем в точку. Вот хотелось бы, чтобы мы пошли в точку.

Владимир Бовыкин: Как решать проблему.

Дмитрий Пищальников: Как решать проблему. Первое. Простое увольнение – бессмысленно. Почему сегодня растут госкорпорации? Госкорпорации сегодня решают в том числе социальную проблему. Это такое скрытое перераспределение дохода между людьми. То есть "свои", "наши", дяди, тети, кумовство. Почему? Потому что сегодня производительность труда сама по себе никому не нужна, а нужен товар конкурентоспособный.

Если мы с этой точки зрения смотрим на товар… То есть мы говорим "производительность", а вот если мы на товар посмотрим и посмотрим на организацию, которая произвела этот товар, как они сделали – без высокопроизводительного, высококультурного производства это невозможно. Значит, нужна соответствующая подготовка людей. Поэтому ответ такой. Почему сегодня растут госкорпорации? В том числе потому, что Россия сегодня для мирового рынка не производит конкурентоспособные товары. Это первое.

Второе. Является ли это приговором на смерть? Нет, это потенциал для роста.

Дмитрий Лысков: Дмитрий Владимирович, а наш оборонный экспорт – он неконкурентоспособен?

Дмитрий Пищальников: Я соглашусь со словами коллегами…

Валерий Рашкин: Он конкурентоспособен, он абсолютно конкурентоспособен.

Дмитрий Пищальников: Дело в том, что есть две вещи. Если вы бывали на оборонных предприятиях (а я бывал на них), вы увидите точно, где содержится ядро компетенций. Это люди, подготовленные в Советском Союзе. Это мужики, которым 70 лет, 65 лет. Если вы посмотрите сегодня на молодежь, которая приходит… Я их не обвиняю. Я хочу сказать, что мы сегодня имеем. Они ходят, они говорят по-русски, но их нужно полностью переподготавливать. Поэтому…

Михаил Делягин: А есть 30–35-летние вот такие специалисты в довольно приличном количестве.

Дмитрий Пищальников: Есть ребята, есть специалисты.

Михаил Делягин: Именно в оборонке.

Валерий Рашкин: Извините, вот вы говорите про оборонку, вы бываете, а я там работал и работаю сейчас.

Дмитрий Пищальников: Я не против.

Валерий Рашкин: Там молодежь. Сегодня на моем предприятии средний возраст – 32 года.

Дмитрий Пищальников: Я не договорил просто…

Валерий Рашкин: 32! И эти люди пришли. И традиции, и культура…

Дмитрий Лысков: Давайте все-таки Дмитрию Владимировичу дадим возможность закончить мысль.

Дмитрий Пищальников: Понимаете, закончить мысль хочется. Я предлагаю так. Можно я буду заканчивать мысль? Она у меня не длинная достаточно. И надеюсь, что будет очень понятно. Сегодня центр компетенций там.

Второе. Это все-таки разработки Советского Союза, которые сегодня реализуются. И конечно, абсолютно правильное решение – это запустить военно-промышленный комплекс, потому что, вложив туда деньги и создав там спрос, действительно это была благодатная почва для роста технологических продуктов. Суперпродукты есть. Но как сказал наш президент: "Единственная проблема, которая у нас была в Сирии, одна из самых сложных – это отказы оборудования". Почему? Потому что мы там столкнемся с чем? С мотивационной частью, с неудовлетворенностью людей, потому что за 20 тысяч рублей человеку смысла нет работать. Ну, какой смысл? Какая перспектива у него? Нет смысла. Это первое.

Второе – с организацией труда. Здесь хотел бы отдельно остановиться. В 1922 году Владимир Ильич Ленин сказал, что система Тейлора – научная организация труда – является изощренным средством эксплуатации буржуазией пролетариата. Да, мы должны ее взять, но сделать на свой манер и создать такую мотивацию, которую капиталистический строй создает только за счет безработных за дверями. Что получилось? Получилось: 1) принцип всеобщей занятости; 2) отсутствие рыночной экономики. То есть у нас был гарантированный сбыт, который, может быть, даже был никому не нужен, были плановые показатели.

Второе. Всеобщая занятость… Стоит два человека на станке: один хорошо работает, второй плохо работает. Демотивация.

Дмитрий Лысков: Дмитрий Владимирович, мы это только что как раз и обсуждали. И пришли к выводу о том, что можно как раз сократить часть таких работников – и производительность вырастет.

Дмитрий Пищальников: Нельзя.

Дмитрий Лысков: Александр Владимирович, подскажите, пожалуйста, может быть, тогда низкая производительность труда в нашей стране – это такая своего рода социальная функция?

Александр Шершуков: Чья?

Дмитрий Лысков: Не знаю. Государства, общества по поддержанию людей, которые должны где-то работать хотя бы.

Александр Шершуков: Нет. Стоп, секундочку. С точки зрения того, сколько у нас люди зарабатывают, они работают очень хорошо. Я должен сказать следующую вещь. Потому что нужно сравнивать, соответственно, степень, грубо говоря, эксплуатации человека и то, что он за эту эксплуатацию получает.

Так вот, у нас ситуация следующая. У нас в стране де-факто имитируется промышленная политика, и в настоящий момент наличествует крайне такая либеральная финансово-кредитная политика якобы для улучшения инфляции и одновременно для удушения возможности для предприятий, в том числе и частного сектора, брать кредиты под нормальный процент. И мы удивляемся, что у нас ничего не возникает с точки зрения, так сказать, прорывных проектов в промышленности, роста рабочих мест и так далее, и так далее. Все абсолютно закономерно в этом смысле. Тот объем кредитования, который, допустим, был заложен что на прошлый год правительством, что на этот год, – ну, это как бы крохи, по большому счету, для финансирования промышленных проектов, соответственно, для кредитования промышленности. Это несерьезно просто. Поэтому, вы знаете…

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич…

Александр Шершуков: Понимаете, мы, конечно, можем разговаривать на уровне того, что людей плохо мотивируют. Но мы понимаем, что создание армии безработицы – это в первую очередь давление на людей, которые работают, и не с точки зрения того, чтобы они работали лучше, а это повышение их эксплуатации. И это давление на рынок труда с точки зрения возможного снижения заработной платы. То есть во всех компонентах, из которых складывается производительность труда (а именно – работа человека, непосредственно его зарплата, соответственно, управленческие технологии и производство), мы снова давим на ту педаль, которая и так, в общем-то, находится в районе пола. Но при этом что частный работодатель, что государственный не проводит политику технологического обновления, предположим. Это характерно практически для всех.

Дмитрий Лысков: Очень важный момент вы затронули. Давайте сейчас его как раз и обсудим.

Михаил Геннадьевич, мы услышали, что из компонентов производительности труда как раз на модернизацию производства, на улучшение условий труда, если угодно, выделяются крохи. Предприятия коммерческие не получают кредитов. Но все время при этом мы говорим о том, что нужно повышать производительность труда. Это фактически государственная программа. Объясните мне это противоречие. Я вот не понимаю.

Владимир Милов: Пропагандистская программа, абсолютно правильно.

Михаил Делягин: Нужно произносить правильные и красивые слова, чтобы пристойно выглядеть. Но при этом государство, как и в 90-е годы, в этом отношении (в социально-экономической сфере у нас 90-е продолжаются) проводит последовательную политику блокирования любого развития. Причем эта политика является самоцелью, самоценностью. Когда-то говорили: "У нас ставка рефинансирования запретительно высокая, чтобы сдержать инфляцию". Сейчас у нас инфляция за полтора месяца – 0,7%. Ставку рефинансирования, может быть, снизят, но она все равно будет в 2 раза больше инфляции, а то и больше чем в 2 раза. Когда у вас кредит, стоимость кредита превышает рентабельность большинства отраслей, то это означает, что развитие запрещено – кроме отдельных элементов, вроде оборонно-промышленного комплекса или сельского хозяйства, где повезло с санкциями.

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич, кто запрещает? Вот кто эти люди?

Михаил Делягин: Правительство Российской Федерации и Банк Российской Федерации.

Дмитрий Лысков: А зачем они это делают?

Александр Шершуков: Исходя из внутренних убеждений.

Михаил Делягин: Потому что у всех своя логика. Понимаете, либерал 200 лет назад – это был человек, который любил свободу и возвеличивал личность. Сегодня либерал в политике – это человек, который истово верует в то, что государство должно служить глобальным финансовым спекулянтам и в целом глобальному бизнесу, потому что он сильнее, лучше, красивше. Соответственно, если здесь возникает какое-то развитие – не дай бог, возникнет конкурент для западного бизнеса.

В чем были реформы Гайдара? Ликвидировали деньги у людей, чтобы, не дай бог, не было источника внутренних инвестиций, чтобы все инвестиции были только внешние. Мы живем в ситуации, когда последствия приватизации, которая на самом деле отменила собственность, они продолжаются. Нет оборудования? А почему нет оборудования, помимо финансовых причин? Потому что когда человек брал завод почти за бесплатно, ему не нужно было ничего инвестировать. Он выжимал этот завод досуха…

Дмитрий Лысков: И уходил с деньгами.

Михаил Делягин: И никакой новый инвестор не мог ничего сделать, потому что инвестору нужно было окупать инвестиции, а этот получил все почти даром. Эта недобросовестная конкуренция разрушила…

Дмитрий Лысков: То есть из идеологических либеральных соображений они и блокируют развитие?

Михаил Делягин: Есть много других вещей – вплоть до того, что, скажем, статистика инфляции у нас ежемесячная, поэтому очень просто бороться с инфляцией и очень удобно. Еженедельно, каждая неделя. А статистика по производству достоверная считается на третий месяц на самом деле. Много разных причин. Скажем, если главная задача государства – не давать деньги никому… Главное ведомство – Минфин. Если главная задача государства – развивать, то Минфин превращается в финансового директора, и все. Естественно, Минфин не хочет уступать…

Дмитрий Лысков: Давайте будем все-таки обсуждать их поэтапно. Владимир Станиславович, у вас были какие-то дополнения?

Владимир Милов: Да, по пресловутым кредитным ставкам. Это действительно важнейшая проблема, которая тормозит развитие. Но это же так просто – объяснить почему. Я не поклонник Центробанка абсолютно, но он же просто меряет температуру в этой ситуации. Причина довольно очевидная: у нас в банковской сфере существует олигополия нескольких крупнейших госбанков. Шесть штук контролируют больше половины активов и две трети кредитного портфеля и юрлицам, и…

Михаил Делягин: Шесть государственных банков? У нас шести…

Владимир Милов: Слушайте, ребята, ну хватит!

Дмитрий Лысков: Прошу вас.

Дмитрий Пищальников: Ну хватит! Шесть крупнейших госбанков.

Михаил Делягин: Какие? Назовите четвертый, пятый и шестой.

Владимир Милов: "Сбер", "ВТБ"…

Михаил Делягин: Нет, первые три мы знаем. Четвертый, пятый и шестой?

Владимир Милов: "Сбер", "ВТБ", "Газпромбанк", Внешэкономбанк, Россельхозбанк, "ВТБ 24".

Михаил Делягин: Внешэкономбанк не работает как банк.

Владимир Милов: Внешэкономбанк фактически осуществляет… Да, он номинально не является банком, но это все читая софистика.

Михаил Делягин: Это инструмент…

Дмитрий Лысков: Владимир Станиславович, эти банки, с вашей точки зрения, блокируют развитие производства?

Владимир Милов: Послушайте. Вот Делягин говорил про "Сбербанк", типа какой он эффективный. Я могу сказать, что за этим стоит. Вот вы видите, где у нас под плинтусом находится экономика, а "Сбербанк" показывает рекорднейшие прибыли при этом. Вот это Делягин считает большой эффективностью. Так вопрос в чем?

Михаил Делягин: "Сбербанк" – эффективная структура. Если Милов этого не знает, то он не знает вообще ничего в принципе.

Владимир Милов: Вот эти завышенные ставки – вот откуда берутся эти рекордные прибыли банков, которые показывают…

Дмитрий Лысков: Владимир Станиславович, именно это блокирует развитие производительности труда в России?

Владимир Милов: Олигополия госбанков. Нужна конкуренция, снизить ставки. Конкуренция заставит повышать предприятиям производительность труда. Когда вы выстраиваете везде монополии государственные, то у вас никакого стимула повышать производительность труда не будет.

Михаил Делягин: Обязанность государства – бороться с произволом монополий. Если уничтожить крупные предприятия, не будет ни индустрии, ни банков.

Дмитрий Лысков: Пожалуйста, не вместе!

Владимир Милов: Без конкуренции не будет стимулов снижать ставки и повышать производительность труда.

Михаил Делягин: Это заклинание с 1992 года.

Дмитрий Лысков: Владимир Иванович, вот вы, занимаясь этими проблемами на протяжении тоже длительного времени, согласны, что без конкуренции не будет роста производительности труда?

Владимир Бовыкин: Я хочу сказать, что прежде всего при отсутствии компетентности не будет роста производительности труда.

Дмитрий Лысков: А, то есть конкуренция не столь важна?

Владимир Бовыкин: Я бы сказал, что это все нужно. Но самая главная беда… Вот я работаю с руководителями, много лет я провожу опрос, уже несколько тысяч руководителей я опросил: "Кто занимается повышением производительности труда?" Никто. Почему? Потому что у нас после того, когда была перестройка, 90-е годы, была разрушена школа научной организации труда, которая была в советское время одна из мощнейших в мире, и утеряна компетентность. Сейчас руководители управляют – не какие-то современные системы, а обычно "авось", "небось" и "как-нибудь" – система управления.

Поэтому для того, чтобы выйти из этого штопора низкой производительности труда… А это краеугольный камень нашей экономики. Банки – это все нужно, но толку от этого не будет, если не будет работать производство. Нужна – первая вещь – пропаганда обучения, руководителей прежде всего, собственников, объяснение. И разработка системы стимулирования и повышения производительности труда. У нас даже элементарной вещи нет, господа, в бухучете нет учета производительности труда. Вот мы с вами можем о чем угодно уговорить. Вы спросите о валовой прибыли на одного работника на предприятиях – никто не знает. Их спрашиваешь – никто даже не считал. То есть идет такая махровая некомпетентность. Поэтому первое из нашей программы…

Дмитрий Лысков: Интересно, если никто не считает производительность труда и не знает, то как мы берем оценки?

Владимир Бовыкин: Нет, я бы сказал так…

Дмитрий Лысков: Нет?

Валерий Рашкин: Да есть!

Михаил Делягин: На передовых есть, а на большинстве нет.

Владимир Бовыкин: Господа, вы посмотрите хотя бы один баланс. Ни в одном отчете нет графы "производительность труда".

Валерий Рашкин: Это другой вопрос.

Владимир Бовыкин: Так я вам говорю, что нужно вести. Первая вещь – начинать считать. Мы о чем вообще разговариваем?

Михаил Делягин: Потребности нет в повышении производительности труда.

Дмитрий Лысков: Господа, а это очень важный момент. Может быть, мы действительно используем какие-то усредненные непонятные цифры по производительности труда в России? Оценки-то реальной и не существует в стране.

Валерий Рашкин: Надо идти от большого.

Дмитрий Пищальников: Дмитрий, есть ремарка небольшая.

Дмитрий Лысков: Сейчас давайте Валерия Федоровича выслушаем.

Валерий Рашкин: Ведь разговаривать о производительности труда и работать над ее улучшением – это две разные вещи в России. Ступором является…

Дмитрий Лысков: Подождите. Если я правильно понимаю, то вначале нужно все-таки поговорить и оценить масштаб проблемы, а потом подступаться к ее решению.

Валерий Рашкин: Нет, озвучивается, что надо заниматься производительностью труда. Я как законодатель…

Дмитрий Пищальников: Масштаб проблемы уже изучен.

Дмитрий Лысков: Но если на предприятиях нет даже учета.

Валерий Рашкин: Нет, я как законодатель говорю: у нас даже нет промышленной политики, которое разрабатывало либеральное правительство. Ее нет! Мы сели на "сырьевую иглу" – на ренту природную – и на нее молимся, сколько стоит нефть. И все СМИ кричат, орут только о нефти и ее стоимости!

Дмитрий Пищальников: Не могу с вами согласиться, вообще не могу согласиться.

Валерий Рашкин: А реального сектора нет в Российской Федерации. В правительстве нет этой темы, они не разрабатывают ее. Я абсолютно…

Дмитрий Пищальников: Есть тема…

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, судя по заявлениям первых лиц государства, мы все-таки слезаем с "нефтяной иглы" с 2000 года планомерно.

Валерий Рашкин: Заявления и реальная работа – это разные вещи. И заявления разные. Возьмите малый и средний бизнес. Лежит десяток законопроектов о том, чтобы в том числе и поддержать, и увеличить эту производительность труда в малом и среднем бизнесе. Нет, они не принимаются! Не нужно правительству, оно дает отрицательные заключения.

Дмитрий Пищальников: Не могу с вами согласиться категорически.

Валерий Рашкин: Закон о планировании приняли? Приняли. Медведев сказал, что все замечательно. И выбросили за борт! Он им не нужен как институт.

Дмитрий Пищальников: Медведев здесь ни при чем совершенно.

Валерий Рашкин: Он не нужен как институт, понимаете?

Дмитрий Пищальников: Дмитрий, дадите слово? Я скажу.

Дмитрий Лысков: Да.

Валерий Рашкин: Поэтому, если нет цели, если мы… Вы говорите – банки государственные. Какие государственные банки? У нас в России нет ни одного государственного банка…

Дмитрий Лысков: Не будем возвращаться к обсуждению государственных банков.

Валерий Рашкин: У нас даже Центробанк, физическое лицо главное…

Дмитрий Лысков: Не будем!

Валерий Рашкин: …но прибыль там небольшая.

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, прошу вас, вернемся к производительности труда в нашей стране.

Валерий Рашкин: Так она влияет.

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич…

Валерий Рашкин: Кредитная политика влияет? Влияет. Но ее нет!

Дмитрий Лысков: Все обсудим. Вы упомянули, что нет запроса.

Михаил Делягин: Самое страшное, что нет мотивации.

Дмитрий Лысков: Мотивации?

Михаил Делягин: Потому что, с одной стороны, действительно у нас очень монополизированная экономика. Потому что государство не выполняет своих обязанностей по ограничению произвола монополий. Это логика 1992 года: "Мы сделаем конкуренцию путем уничтожения крупных предприятий. Мы их разорвем на части и посмотрим, как они будут агонизировать". У нас это сделали почти везде, включая электроэнергетику. И мы в этом состоянии агонизируем.

Но своих обязанностей по ограничению произвола монополий государство не выполняет. Когда вы монополист, ваша логика – завысить издержки, вы с этого зарабатываете. Вам неинтересно заниматься сложными вещами, действительно сложными, типа повышение производительности труда, трудовая дисциплина и так далее, потому что у вас нет мотивации, как правило. А если вы просто доставшийся вам завод выжимаете досуха, то вас вообще особо не интересует, что там происходит.

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич, ну хорошо, это "родовая травма" 90-х годов, залоговых аукционов и так далее.

Михаил Делягин: Не только, не только.

Дмитрий Лысков: Когда это кончится?

Дмитрий Пищальников: Никогда.

Михаил Делягин: Когда захотим. Когда государство…

Дмитрий Лысков: Никогда? То есть все, кончилась Россия?

Дмитрий Пищальников: Я сейчас скажу.

Михаил Делягин: Когда государство скажет…

Дмитрий Пищальников: Я сейчас скажу…

Михаил Делягин: Сейчас. Позвольте я договорю чуть-чуть.

Дмитрий Пищальников: Пожалуйста.

Михаил Делягин: Монополии, крупные предприятия необходимы, потому что, прости господи, у нас есть индустрия и есть закон развития бизнеса, что крупное эффективнее мелкого в большинстве случаев, но их произвол нужно ограничивать. Это обязанность государства. В Америке этим занимаются с конца XIX века. Мы занимаемся только на словах.

Дмитрий Лысков: Антимонопольная служба?

Михаил Делягин: Она не имеет реальных полномочий. Вот как только это будет сделано, тогда будет конкуренция, но только тогда. И тогда появится стимул повышать производительность труда. Сейчас она очаговая, в некоторых местах.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Дмитрий Владимирович, почему вдруг "никогда"? Объясните. То есть мы…

Дмитрий Пищальников: Никогда не сделать специальные меры. Я про них сейчас отдельно скажу.

Дмитрий Лысков: Вот давайте сразу про меры. Что нужно сделать?

Дмитрий Пищальников: Смотрите, исходя из того, что я сегодня услышал, производство… повышение производительности труда невозможно. Когда в начале программы я начинал, я сказал, что я практик. Что это значит? Последние два предприятия у меня были. Рост производительности труда – в 2–6 раз. Как в мире росла везде производительность труда? Никогда ни одно государство не бросало свои предприятия, потому что оно первый выгодоприобретатель. Предприятие решает два вопроса: 1) занятость; 2) поступление налогов. Третий вопрос, который не обсуждается, но это тоже делается: таким образом, через предприятия, через производства интегрируется наука. Ведь Соединенные Штаты Америки, о которых вы говорили, они пережили удивительный период деиндустриализации с ростом производительности труда и с ростом hi-tech.

Дмитрий Лысков: Дмитрий Владимирович, только не говорите, что вы интегрировали государство в свои предприятия, и именно так подняли производительность труда?

Дмитрий Пищальников: Нет, я не интегрировал.

Александр Шершуков: Госзаказ?

Дмитрий Пищальников: Нет, никакого госзаказа. Я работаю в чистом рынке. Ни копейки государственных денег, 17% ставка…

Дмитрий Лысков: Ну расскажите же секрет-то наконец!

Дмитрий Пищальников: Смотрите, что происходило. Давайте с общего…

Дмитрий Лысков: Нет, давайте конкретику.

Владимир Бовыкин: Уже пора.

Дмитрий Лысков: Простите, у нас время программы ограничено.

Дмитрий Пищальников: Хорошо. Первое – организация. Второе – мотивация. Нужна квалификация. Я четко понимаю, что нужно делать. А что нужно делать? Научная организация труда и мотивационная составляющая. Приведу пример. У меня были опоздания на завод – в районе десять человек в день (2, 3, 5 минут). Сейчас четыре в квартал. Ликвидация брака на 86%. Выработка, валовая прибыль на одного работника была 144 тысячи рублей, сейчас – 652 тысячи рублей. 440 тысяч была выручка на одного работника, сейчас – 1 миллион 600 тысяч. И это делается только из-за одной вещи – ежедневная целенаправленная работа на нормирование, организацию труда, на мотивирование сотрудников. Вот только этим вопросом занимаясь, внутренней эффективностью. А теперь смотрите…

Дмитрий Лысков: А у вас есть объяснение, почему у вас получается, а у других не получается?

Дмитрий Пищальников: Я 20 лет этим вопросом занимаюсь и искал в том числе решения, как решить эту задачу для государства. Смотрите, макроэкономическая проблема… Все правильно говорят, государство не снижает процентные ставки. Но я как банкир бывший хочу вам сказать, что кредитовать в стране некого. Все предприятия почти, 90% неэффективные. Сегодня бизнес занимается чем? Он в одном банке взял, в другом погасил. И "Сбербанк", несмотря на всю свою эффективность… А я понимаю, почему "Сбер" эффективный. Потому что, по сути, это IT-компания, и они могут все свои процессы на уровне даже детализации, как для роботов, сделать, прописать все инструкции, все компьютеризировать. Это можно сделать. Но "Сбербанк" работает в России, и "Ситибанк" работает в России, поэтому они имеют среду и кредитуют… А кого банк должен кредитовать? А кого кредитовать, господа? Кроме крупнейших корпораций, некого. Теперь возникает вопрос…

Дмитрий Лысков: Крупнейшие и не нуждаются, по большому счету, в таком кредитовании.

Дмитрий Пищальников: Ну, почему? Всегда нуждаются, деньги всегда нужны. Без заемных денег существование невозможно. Так вот, что теперь делать? Понимая ситуацию со стороны банкира, как предприятие выглядит (вы знаете, как отчет нарисовать можно, чтобы кредит получить – то есть, в принципе, можно любую цифру сделать), и понимая, как руководители смотрят на трудовые коллективы, мы можем разграничить проблему на три части. Первое – работники, у которых свой производственный интерес. Руководители – топ-менеджеры и менеджеры до среднего звена, свой интерес. И собственники компаний.

Собственники не верят, что можно повысить производительность труда и решать этот вопрос. Они не верят, не знают и не стремятся совершенно к этому. Они смотрят вокруг: "У тебя как?" – "Так же". – "Так?" – "Так же". Приезжают за границу на экскурсию, и они видят что? Они видят другую производственную культуру. В чем проблема культуры? Она очень закрыта, любая культура, всегда, и она не перетекает друг в друга.

Вот посмотрите – источником культуры повышения производительности труда в Германии и в Японии был "План Маршала" и американская политика. Но сегодня японские корпорации и немецкие – они гораздо выше по эффективности по производительности. Роста производительности труда в Америке нет такого, есть отдельные компании.

Так вот, что нужно сделать? Присоединюсь к Владимиру Ивановичу и скажу. Первое – тотальная ликвидация безграмотности и обучение. Второе – стимулирование всех. Сегодня руководителям нужно помочь вовлечь трудовые коллективы в производственный процесс, потому что люди не видят смысла делать эту работу, и никак не связывают свое благосостояние с конечным результатом труда. А ведь что такое производительность труда? Это…

Дмитрий Лысков: Дмитрий Владимирович, я просто уточню. То есть государственная программа нужна по повышению производительности труда?

Дмитрий Пищальников: Везде в мире до 70-х годов были государственные программы по повышению производительности труда.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Владимир Станиславович, вы согласны?

Владимир Милов: Нет конечно.

Дмитрий Лысков: Поясните – почему?

Владимир Милов: Государство вообще просто надо убрать. Видите, оно у нас 17 лет как выстраивало политику влезания вообще во все – от экономики до, я извиняюсь, нашей частной и семейной жизни.

Дмитрий Лысков: Ну, побольше. Там сильный след советской власти еще.

Владимир Милов: Был перерыв, когда оно все-таки этого не делало.

Михаил Делягин: Когда промышленное производство сократилось вдвое.

Владимир Милов: Я, кстати, хотел несколько цифр конкретных сказать про то, как разделить на конкурирующие частные компании. Вот нефтяная отрасль. Был до приватизации средний дебит скважины (просто в Росстате посмотрите) 7 тонне в сутки, а к началу нулевых вырос до 10,5. Сейчас обратно, когда Сечину все это отдали, откатилось к 9. Вот вам и производительность, раз. Вторая история – угольная отрасль.

Дмитрий Лысков: А что случилось?

Владимир Милов: Угольная отрасль…

Дмитрий Лысков: Нет, подождите, подождите! Давайте разберемся. Мотивация исчезла? Что?

Дмитрий Пищальников: Людей трудоустроили, корпорации выросли.

Владимир Милов: Конечно, стимул. Потому что у госмонополии, которая может всегда прийти к государству за деньги налогоплательщиков, какой у нее стимул повышать производительность? Наоборот, она еще может хуже…

Михаил Делягин: Налоговая нагрузка одна из самых высоких в мире, самая высокая в России, и деньги налогоплательщиков…

Владимир Милов: Сказать: "Ребята, у нас все плохо, нам нужно налоги…" Все госмонополии выклянчивают налоговые льготы. Все они сидят на кредитах госбанков. Все они сидят на госпомощи. Банковский сектор? Россельхозбанк, который возглавляет сынок Патрушева, – 10 миллиардов рублей за счет средств налогоплательщиков из этого бюджета, из федерального бюджета этого года.

Вот вам другой пример – угольная отрасль, где государства нет. Разделили, много конкурирующих компаний, государства нет – производительность труда за 15 лет выросла в 3 раза. Россия впервые в истории…

Михаил Делягин: А количество шахт?

Владимир Милов: Да, потому что перешли на открытый способ, более эффективный.

Дмитрий Лысков: Владимир Станиславович, я все-таки соглашусь. Этот вопрос поднимался, и люди…

Владимир Милов: Что "поднимался"?

Дмитрий Лысков: Люди отключают метановые датчики, чтобы добывать уголь.

Михаил Делягин: И это тоже производительность труда.

Дмитрий Лысков: Да, это дает рост.

Михаил Делягин: Это цена производительности труда.

Владимир Милов: Какие датчики? Ну, о чем вы говорите? У нас впервые… Это все разговоры про коксующиеся шахты, да? А у нас впервые за долгое время подавляющее большинство угля добывается открытым способом – на карьерах. Ну, какие там датчики? Это под открытым воздухом делается. Ну, что за ерунда?

Так вот, посмотрите, кто рос в прошлом году в экономике сильнее всего? Угольная промышленность, где государства нет. Там производительность на мировом уровне. Мы третье место в мире занимаем по поставкам угля на мировой рынок, обогнали большинство экспортеров других. Вот где мы конкурентоспособны, потому что там нет государства.

Михаил Делягин: А переработка?

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич, одну секундочку, я сейчас предоставлю вам слово.

Владимир Милов: Нет государства – есть успех. Вот вам конкретная история успеха.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Михаил Геннадьевич, с чем вы не согласны, поясните?

Михаил Делягин: Легкая промышленность – тоже история успеха, потому что там тоже нет государства, которая полностью развалена.

Дмитрий Лысков: Она сейчас растет.

Александр Шершуков: И таможенные пошлины.

Михаил Делягин: Она растет, но она растет…

Дмитрий Лысков: На контрсанкциях, с нуля, да.

Михаил Делягин: Она растет с уничтоженного уровня.

Александр Шершуков: Девальвация.

Михаил Делягин: Извините, это все-таки есть эффект девальвации. Так что вот это сопоставление в духе Иларионова, оно к реальности отношения не имеет. Это ерунда, выражаясь словами…

Дмитрий Лысков: Ну подождите, подождите. В угольной промышленности производительность труда выросла?

Дмитрий Пищальников: А решение-то какое?

Михаил Делягин: Производительность труда выросла, но огромное количество частных отраслей, где она не выросла, где она снизились.

Владимир Милов: Потому что там были свои специфические проблемы.

Михаил Делягин: И в угле тоже были свои специфические условия. Далее – самое главное. Я хочу привести пример успеха, потому что успех должен учитывать две вещи. Он должен учитывать культуру, и он обязательно должен учитывать технологии. Технологии никто не передает.

Скажем, в Брянской области группа фермеров лет десять назад долго и тщательно заимствовала западные технологии возделывания земли – вплоть до того, в какой день какое удобрение класть. Грубо говоря, они их вытащили полностью эти технологии. Сейчас они экспортируют картофель в Белоруссию. Урожайность зерна, пшеницы – 70 центнеров с гектара. Они этим не хвастаются, это для них норма. И это стал некоторый центр обучения специалистов для всей страны сегодня в наших условиях, когда все вроде бы плохо и ужасно. С другой стороны, мы справедливо…

Дмитрий Лысков: Ну, пример – частная инициатива, о которой Владимир Станиславович и говорил.

Дмитрий Пищальников: Не все плохо. Есть успешные предприятия.

Михаил Делягин: Это пример частной инициативы, но он вот такой крошечный. И без государства он тиражироваться не будет.

Дмитрий Пищальников: Масштабировать невозможно.

Михаил Делягин: Его можно масштабировать, но это…

Дмитрий Лысков: Михаил Геннадьевич, подождите. Я тоже не понимаю. Вот фермеров огромное количество. Вы говорите – такой крошечный пример. Они готовы его масштабировать. А почему никто не идет-то туда?

Михаил Делягин: К ним идут, к ним идут.

Владимир Милов: Так они задавлены государственными монополиями!

Михаил Делягин: К ним идут, они бесплатно учат людей, но это партизанская работа. Один из этих фермеров губернатором стал. Теперь, наверное, будет получше, полегче им вести эту партизанскую работу. Другое – мы помним про Советский Союз. Да, бабушки вязали, и тетушки вязали, и все остальное. Но это поздний Советский Союз. С конца 30-х до конца 50-х был бурный рост не только развития технологий, но был бурный рост производительности труда.

Дмитрий Лысков: Ну да.

Дмитрий Пищальников: И развития населения.

Михаил Делягин: Потому что была…

Дмитрий Пищальников: Наука.

Михаил Делягин: …создана система мотивации, которая соответствовала русской культуре во всех ее изгибах. Она работала. Ее заимствовали японцы у нас, потому что военнопленные насмотрелись и принесли это с собой. И это стало, помимо, "Плана Маршала", одним из краеугольных камней эффективности японской экономики. Если совсем грубо, то любое снижение издержек остается государству… извините, остается предприятию на длительный промежуток времени. Половина делится между изобретателем и руководителем, который под свою ответственность это изобретение внедрял. А другая половина делится между всеми, кто в этот момент был в цеху. В результате творцов начинают носить на руках, потому что это курица, которая несет золотые яйца всем. Советский Союз, отсутствие рынка – пожалуйста, резкий рост производительности труда.

Дмитрий Лысков: Господа, я понимаю, что мотивация, в принципе, лежит в основе всего этого процесса. Мы все время переходим обратно к мотивации, к мотивации, к мотивации… Это так?

Михаил Делягин: Если у вас нет рынка сбыта, вы ничего не можете сделать.

Дмитрий Пищальников: Вы задаете такой вопрос. Помните, с чего мы начали? 2 тысячи существует…

Дмитрий Лысков: Да, я понимаю, но я пытаюсь вычленить что-то основное.

Михаил Делягин: Если экономика открыта настежь, в том числе перед недобросовестным субсидируемым импортом, то вы можете быть сверхэффективными, но вы ничего не сможете произвести, потому что демпингом вас вырежут и вырубят.

Дмитрий Лысков: Александр Владимирович, что у нас сейчас с мотивацией? И как исправлять ситуацию? Просто хотелось бы понять.

Александр Шершуков: Вы понимаете, в чем дело? У нас все очень хорошо с мотивацией в части пропаганды. Вот когда пошла несколько лет назад тенденция – "славим человека труда" и прочее, и прочее, и прочее. И начались сравнения (то же самое) с Советским Союзом. "Идут хозяева земли, идет рабочий класс". Разница в следующем. Разница заключается в том, что современный рабочий на промышленном предприятии может только завидовать тому уровню зарплат, который наличествовал в позднем Советском Союзе, соответственно, у квалифицированного рабочего.

Дмитрий Лысков: Так логика простая: лучше работать – будет большая зарплата; большая зарплата – большие возможности. И далее, и далее, и далее… Не верят же!

Владимир Милов: Больше того, люди не верят…

Александр Шершуков: Вы понимаете, в чем дело? Потому что не будет. Потому что не будет. Потому что у нас проводится…

Дмитрий Лысков: А что мешает?

Александр Шершуков: Ну как? Почему? Потому что собственник предприятия понимает (даже в эффективном предприятии), что ему проще увеличить заработную плату не в процентном отношении к прибыли, процент от прибыли, увеличить в себестоимости продукции долю фонда оплаты труда, а как бы поднять зарплату на тысячу, на полторы. Либо в размере инфляции – это тоже модно, так сказать – что компенсирует, по сути дела, упавшие доходы вследствие нее. И все. А все остальное – в виде прибыли акционерам.

Дмитрий Лысков: Это какой-то замкнутый круг! Валерий Федорович, у вас есть какой-то рецепт?

Дмитрий Пищальников: Успешные предприятия – они есть.

Валерий Рашкин: Первое. Я считаю, что не надо наступать на "либеральные грабли" второй раз. "Лихие" 90-е показали, что уход государства из сферы экономики, управления и планирования привел к резкому уменьшению и объемов производства, и особенно производительности труда. Это факты. Второе…

Дмитрий Лысков: Подождите секундочку! Если я правильно понимаю, никто не говорит ни о максимальном огосударствлении, ни о максимальной либерализации, а о некоем балансе.

Валерий Рашкин: Второе…

Владимир Милов: Давайте не про либеральное, а про эффективное управление.

Валерий Рашкин: Дмитрий, если мы сейчас встанем и пойдем в правительство, ни в одном кабинете не увидим плакат "Производительность труда", отчего это зависит, какие надо принять решения, какие условия для этого надо принять. Законы, кредиты, банки, таможенная политика и так далее. Ни в одном кабинете нет. Нет стимула у правительства! У этого правительства нет этого даже в зачатке.

Дмитрий Лысков: То есть поставить целью – действовать.

Дмитрий Пищальников: Это комплексное, непростое решение. Не только это, но и кое-что другое.

Валерий Рашкин: У этого правительства нет! Оно полностью либеральное и только говорит о том, чтобы государство ушло из экономики и отдать все…

Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо! Владимир Иванович, то есть тупиковый у нас получается вариант. Никаким образом не пробить! И рабочие не верят, и работодатели не готовы повышать, и правительство тоже не стремится.

Александр Шершуков: Рабочие не стремятся, им заплатят.

Валерий Рашкин: Я хочу сказать, что есть сотни предприятий, которые повысили производительность труда в 4, в 5, в 6 раз реально. Там зарплаты одни из самых высоких в регионах и так далее. Задача имеет решение. Единственное, вот вы правильно сказали, что правительство вопросом не занимается. Более того, там ни одного человека нет, кто бы отвечал за это. Ни одного. Так вот, проблема в чем? Мы о чем говорим? Общественное наше мнение по повышению производительности труда. Господа, давайте не будем изобретать велосипед, а посмотрим, как делали этот вопрос Америка, Япония, Германия, Сингапур.

Дмитрий Лысков: Перенять опыт?

Дмитрий Пищальников: И адаптировать к российским…

Александр Шершуков: Да. Во всех странах они (государство) создают комитеты по производительности труда, задача которых… Зайдите сейчас, не надо ничего, кто знает язык, зайдите – Сингапур и их комитет по производительности труда.

Дмитрий Лысков: То есть государственное участие вновь?

Владимир Бовыкин: Да.

Дмитрий Лысков: У нас остается буквально несколько секунд. Владимир Станиславович, вы тяжело вздыхаете. У вас есть другой рецепт? Очень коротко.

Владимир Милов: Ну хватит маленький портовый Сингапур приводить для большой России. Ну хватит!

Михаил Делягин: Большая Америка и большая Германия, Япония.

Владимир Милов: Ну, где в Америке комитет по производительности труда?

Дмитрий Лысков: Владимир Станиславович, несколько секунд буквально остается. Коротко!

Владимир Бовыкин: Есть комитеты по производительности труда.

Владимир Милов: Ребята, хватит! Смотрите на цифры. Конкуренция и стимулы для повышения эффективности – вот все, что надо.

Дмитрий Лысков: Спасибо! Дмитрий Владимирович, ваша реплика. Тоже несколько секунд.

Дмитрий Пищальников: Решение есть, оно найдено, разработана программа. Нам нужно чуть больше времени для того, чтобы ее презентовать. Все легко решается. Учтен мировой опыт, учтена российская специфика. Можно достичь успеха.

Дмитрий Лысков: Когда начнем расти?

Дмитрий Пищальников: Как только примем программу, как только поставим такую задачу – сразу же будет рост.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Ну что же, мы обсуждали производительность труда в нашей стране, почему мы так отстаем от всего остального мира. Надеюсь, эта программа все-таки помогла нам разобраться в основной проблематике, ну и в том, как же нам двигаться дальше. Спасибо уважаемым экспертам за эту интересную дискуссию. Спасибо!