Как решить "мусорный вопрос"?

Гости
Татьяна Честина
руководитель движения «ЭК», эксперт Общероссийского гражданского форума
Максим Шингаркин
Общественный деятель, учредитель Общественного регионального экологического фонда «Гражданин»
Лазарь Шубов
доктор технических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра экологической промышленной политики
Андрей Калачев
заместитель председателя комитета по экологии «Деловой России»
Александр Самсонов
главный редактор научно-популярного журнала «Экология и жизнь»

По подсчетам экспертов, ежегодно россияне выбрасывают около 70 миллионов тонн мусора. Однако в утилизацию и вторичную переработку идёт лишь его небольшая часть. Основная масса отходов остается на свалках, общая площадь которых исчисляется десятками тысяч гектаров. Мы все чаще слышим от активистов, и от чиновников про раздельный сбор отходов и переработку. Но насколько эффективно идет работа в этом направлении в реальности? На чьих плечах лежит ответственность по решению "мусорных" проблем? Что может сделать государство, бизнес, отдельные граждане? 

"Человечество усердно
перерабатывает природу в мусор".

Мейсон Кули

Николай Матвеев: Здравствуйте! Это дискуссионная площадка "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот тема сегодня:

Ежегодно россияне выбрасывают до 70 миллионов тонн мусора, однако в утилизацию и вторичную переработку идет лишь его небольшая часть. Основная масса продолжает копиться на свалках и мусорных полигонах.

Николай Матвеев: Если не ошибаюсь, 2016-й был Годом российского кино, поэтому резонно, что 2017-й назначили Годом экологии. Ну а если серьезно, проблема мусора в России стоит остро и требует решения. Об этом неоднократно говорил президент и в разные времена называл разные цифры. Их сегодня обязательно обсудим. Вот о масштабах проблемы и путях ее решения говорим в "Правде".

Максим, вот тема мусора – это тема, на которой привычно паразитировать нам, журналистам, и зарабатывать какие-то профессиональные очки? Или действительно эта проблема для России требует решения?

Максим Шингаркин: Надо сразу сказать, что на теме паразитирует огромное количество людей, которые владеют незаконными свалками – именно свалками, не полигонами ТБО, а свалками – по всей территории страны, и в первую очередь в Московской области. Эти люди обворовывают нас с вами дважды: сначала они забирают деньги, которые мы платим за вывоз отходов, а дальше берут деньги, которые получают за утилизацию отходов. Но самое страшное, что они воруют, – они воруют здоровье у наших потомков. Наши дети и внуки, которые потом должны будут жить на территории, отравленной свалками, – это та самая жестокая плата, которую платит общество за их безалаберность, за их желание зарабатывать и за то, что чиновники, ответственные за принятие решений, не исполняют уже принятые федеральные законы.

Николай Матвеев: Лазарь Яковлевич, президент с разницей в месяц называл две группы цифр, и они отличаются. Я их назову. 100 миллиардов у нас бытовых отходов… бытовых и прочих.

Лазарь Шубов: Не бытовых, а всех.

Николай Матвеев: Не только бытовых, да, всех отходов 100 миллиардов. Обязательно еще определимся – как, что и куда относиться и как различать. 100 миллиардов тонн. И расположены они на территории в 4 миллиона гектаров. И вторая цифра перед самым Новым годом – что у нас 30 миллиардов отходов, и расположены они на территории, кажется, 48 тысяч гектаров. И те, и те цифры – пугающие для невооруженного уха. Скажите, где правда? Почему цифры так отличаются? Все-таки президент их называет. И насколько эта проблема масштабная для России?

Лазарь Шубов: Проблема масштабная не для всей России, а в первую очередь для Московского региона, потому что уже свалочных мест нет – отсюда и проблема. И города – курортные зоны. А остальные пока будут тянуть. Россия – огромная страна. Первый удар приняла на себя…

Николай Матвеев: Есть куда сваливать еще?

Лазарь Шубов: А?

Николай Матвеев: Есть куда сваливать?

Лазарь Шубов: Есть куда сваливать. Первый удар приняла Европа. И страны ЕС, многие страны… В масштабе стран проблема решилась. Это отдельный разговор будет. Что касается площадей занятых и количеств – я бы не стал ими оперировать. Этим не владеет просто никто, это совершенно случайные цифры. Я могу только сказать, и то приближенно…

Николай Матвеев: Президент говорит совершенно случайные цифры?

Лазарь Шубов: ТБО – это примерно в масштабе страны 50–55 миллионов тонн. Но примерно, точно никто не скажет. Весов нет нигде. Если в Европе вам до килограмма скажут, сколько, где и чего образовалось, то у нас нигде на свалках весов нет даже близко.

Николай Матвеев: Вы согласны, что нет понимания масштаба проблемы?

Леонид Бочин: Ну, точной статистики нет, и об этом сказал президент на президентском совете сейчас. Это абсолютно точно, потому что отсутствует экологическая статистика как класс. Более того, было заявлено, что регионы… более 25, по-моему, регионов вообще не подают сведения в центр по состоянию экологии на территориях. Сброс, в том числе и на плодородные почвы, происходит в катастрофических величинах, вне зависимости от точности счета. Это первое.

Второе. Запрет на полигоны захоронения даже не обсуждают, хотя Европа приняла в 99-м году прошлого века запрет на полигоны захоронения как процесс.

И в-третьих, здесь уместно, наверное, вспомнить нобелевского лауреата по физике Нильса Бора, который сказал, что человечество…

Николай Матвеев: Не от атомной бомбы погибнет.

Леонид Бочин: …не погибнет от атомной бомбы, а задохнется в собственных отходах. Это эпиграф, которому следовать и следовать. Это большая и емкая тема. И я только хочу поправить: вопрос не о паразитировании на полигонах и свалках, а вопрос о том, что государство при такой сильной правоохранительной формально системе не в состоянии справиться с криминалом. И нужно называть вещи своими именами. Все крышуется от и до.

Максим Шингаркин: Согласен. Более того, когда было заседание у президента в 2014 году, дословно (не будет называть должностных лиц) при президенте было сказано именно "криминал". Это было в очень узком кругу. Президент даже как бы приостановился отдельно на этом пункте. И именно после этого было принято политическое решение – проявить волю до конца. Почему Государственная Дума VI созыва смогла принять эти законы? Потому что именно после этого совещания президент сказал: "Законы принимать. Криминал от мусора отсекать".

Николай Матвеев: Татьяна, вы согласны, что краеугольный камень проблемы – криминал, а не, допустим, несовершенное законодательство, менталитет народа, я не знаю, нет культуры распределения этих отходов и нет культуры у предприятий, которые промышленные отходы сбрасывают? В чем проблема, как вы считаете?

Татьяна Честина: Я присоединюсь к тем аргументам, которые уже озвучили коллеги. Я хочу сказать, что меня волнует как раз тема раздельного сбора отходов. Мы знаем, что данные, которые на август 2016 года Росприроднадзором озвучивались: 4–5% вторичного сырья. Если мы сравниваем с европейскими странами, то это 50–60% и выше. То есть постоянно рост, в зависимости…

Леонид Бочин: А что за 4–5%?

Татьяна Честина: 4–5% вторичной переработки в стране на данный момент. То есть это цифра, которая меня как человека, который…

Леонид Бочин: Это к чему относится? Первичная переработка все-таки…

Лазарь Шубов: К ТБО?

Николай Матвеев: К ТБО, конечно.

Татьяна Честина: Да, к ТБО.

Лазарь Шубов: Десятые доли процента.

Николай Матвеев: Пожалуйста, помогите мне понять, где собака-то зарыта, в каком виде отходов?

Андрей Калачев: Я бизнесмен и считаю, что проблема не в криминале. Безусловно, элементы криминала здесь присутствуют. Самая главная проблема – что не создан механизм, экономический механизм, который бы стимулировал утилизацию и переработку отходов. Что такое утилизация и переработка отходов? Это уменьшение тех отходов, которые идут на полигоны. И поэтому те силы, которые уже владеют этими свалками и полигонами, которые связаны с чиновниками, которые обеспечивают эти огромные финансовые потоки, они делают все, чтобы ситуация не поменялась.

При этом у нас имеется масса примеров. Например, у нас в Санкт-Петербурге есть предприятие "Спецтранс", которое реализовало автоматическую линию, выдающую результаты переработки, не имеющие аналогов в Европе даже – 76–82%! Остается исключительно органика, которую можно сжигать. Но этой структуре никто не помогает. Все ее попытки сделать городскую систему утилизации отходов постоянно упираются в то, что местная власть этого ну просто не желает делать.

А почему? А потому что встанет вопрос о конкретных показателях эффективности: в тоннах, в километрах, в метрах. А этого они не желают. Они желают иметь власть, но не желают иметь ответственности. И чтобы власть и бизнес разговаривали на одном языке, надо, чтобы у них у всех были одинаковые критерии эффективности. Именно вот этот процент утилизации, процент, что идет на полигоны, – этого нет.

Николай Матвеев: Ну, условно говоря…

Максим Шингаркин: На самом деле…

Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Город в 150 тысяч человек вместе с промышленными объемами воспроизводит такое-то количество мусора. И мэр должен подписаться под тем, что он это количество будет уменьшать до определенного уровня? "Нет? Пошел вон!"

Максим Шингаркин: Давайте четко говорить. Федеральный закон, который принят в 2014 году и подписан президентом…

Андрей Калачев: 458-й вы имеете в виду?

Максим Шингаркин: …он все это как раз описывает. Чего у нас нет? У нас нет Министерства природных ресурсов, которое его наполнило бы конкретными нормативно-правовыми актами. Закон все уже предусмотрел. Вот нормативно-правовые акты на стол, о чем на госсовете… Мы все слышали, что на госсовете.

Леонид Бочин: Я прошу прощения. Закон, к сожалению, рамочный – ни одной нормы прямого действия. А подзаконных актов нет. Закон мертв. Всё, точка. Что обсуждаем?

Татьяна Честина: Ну, он устанавливает приоритеты.

Леонид Бочин: Ну, это декларация.

Максим Шингаркин: Так я вам и говорю. А как вы хотите? Для того чтобы началась работа с 1 января, мы должны были жить по этому закону. Но что происходит? На госсовете… Вы были свидетели. Ряд губернаторов не готовы вводить региональных операторов. Но я лично знаю десяток губернаторов, которые сказали: "Мы в этом году введем".

Николай Матвеев: А можно я подключу Александра? Скажите, а закон-то вот этот, если он есть, пусть даже рамочный, он регулирует наличие и местоположение свалок?

Лазарь Шубов: Федеральный закон "Об отходах производства и потребления".

Андрей Калачев: Это 89-й закон, а он говорит о 458-м.

Татьяна Честина: Это новый закон.

Николай Матвеев: Я исколесил все Подмосковье и считаю, что самый проблемный регион – это как раз таки Подмосковье. Вы как считаете?

Андрей Калачев: Ну, тут все так считают.

Александр Самсонов: Антропогенная нагрузка в Подмосковье максимальная, естественно. Москва производит 8 миллионов тонн мусора.

Николай Матвеев: И сваливает в Подмосковье.

Лазарь Шубов: Сколько миллионов?

Андрей Калачев: С Подмосковьем – 13

Александр Самсонов: По некоторым оценкам – 10, по некоторым – 13.

Татьяна Честина: 20% российского мусора – это Москва и Московская область.

Александр Самсонов: Во-первых, по поводу закона. Что я хочу сказать? Всякий момент экологической нагрузки или перегрузки региона является кризисом управления, прежде всего. Это не экологический, не психологический (как угодно говорят) кризис.

Я должен сказать, что в XVIII веке точно такие же были ожидания по поводу того, что леса исчезнут и сельское хозяйство не будет развиваться (а тогда это была основа цивилизации, ничего другого не было), и цивилизация умрет. Это XVIII век. Началась индустриализация, и индустриализация была новшеством в сфере управления экономикой. И вот это управление в чем заключалось? Когда там нужно было ставить миллион водяных мельниц рядом друг с другом, каждая регулировалась каким-то отдельным законом, и все наделы были через полосицы, как известно.

Леонид Бочин: Куда-то мы не туда идем.

Александр Самсонов: Вот это был кризис управления. А сейчас…

Николай Матвеев: Прошу прощения, давайте от мельниц к свалкам. Можно услышать цифру, если она имеется? На каком расстоянии свалка должна быть расположена от людей?

Леонид Бочин: От населенного пункта? Существенная санитарная зона.

Александр Самсонов: Подождите, давайте…

Николай Матвеев: Сколько? Скажите, это важно. Я хочу услышать эту цифру.

Леонид Бочин: От 1,5 километра.

Николай Матвеев: Давайте теперь посмотрим сюжет. Моя коллега Надя Шохина отправилась в точку на карте, которая расположена в 10 километрах Кремля, напротив музея-заповедника Коломенское, и вот что там нашла. Давайте посмотрим.

Алексей Коченов, эколог, местный житель: Вот мы здесь видим расщелину, и отсюда вот этот зловонный дым выходит – это горит мусор под всем этим слоем.

Москва, район Печатники. Недалеко от центра столицы, буквально рядом с Курьяновскими очистными сооружениями, гигантская нелегальная свалка бытового и строительного мусора: пластик, металл, бетон, резина. Из-за гниения образовался фильтрат.

Алексей Коченов: Эта жидкость крайне ядовитая. Она содержит в себе всю таблицу Менделеева, и она является первым классом опасности. Соответственно, вся флора и фауна, которая подвергается заражению этой жидкостью, она погибает.

Местные жители обнаружили свалку в 2013 году, всполошились, стали писать жалобы, но отходы все прибавлялись. За каких-то три года свалка разрослась на десятки гектаров. В 2015 году помойку официально закрыли, дело дошло до суда. Вердикт – ликвидировать отходы должна управа района Печатники. Первые попытки закрыть свалку были предприняты еще перед выборами в Госдуму, в сентябре 2016 года. Тогда здесь замелькали экскаваторы, тракторы, мусоровозы, депутаты, сотрудники управы и префектуры.

Зоя Зотова, депутат Московской городской думы, председатель Комиссии по экологической политике: И уже на том этапе было вывезено 13 тысяч кубических метров мусора, то есть навалы мусора были расчищены.

Рустам Билялов, житель района Печатники города Москвы: За неделю до выборов активно отсюда стали вывозить мусор. Но после выборов, к сожалению, все это внезапно закончилось, все работы закончились.

Более того, если верить активистам, мусор со свалки в течение двух предвыборных недель вывозился не на официальный полигон, как это должно быть, а просто сваливался в жилом секторе Подмосковья.

Рустам Билялов: Дело в том, что мы с активистами проследили за грузовиками, которые отсюда увозили мусор. И эти грузовики приехали недалеко от поселка Чкаловский, и они сбросили мусор буквально в 50 метрах от жилых домов.

Уже 2017 год, но на свалке так ничего и не изменилось. Сейчас здесь можно встретить только бездомных собак. Никаких экскаваторов, рабочих и техники. За четыре года горы мусора никуда не исчезли.

Рустам Билялов: Даже сейчас идет снег, и тем не менее он не может помешать этому. Это говорит о чем? О том, что сверху присыпали грунтом, а снизу мусор продолжает гореть.

Глава управы района Печатники еще полгода назад рапортовал: свалка скоро будет уничтожена. Теперь от комментариев отказывается и все запросы отправляет в префектуру. В префектуре решили ограничиться только комментариями по телефону.

Лилия Спасская, пресс-секретарь префекта ЮВАО города Москвы (по телефону): Вывезли в прошлом году верхний слой, это самые опасные такие наносы. Их уже вывезли. Чтобы вывезли чуть-чуть даже больше, требуется проект, потому что деньги не предусмотрены ни управой… Это огромные деньги. Именно поэтому, я вам честно говорю, вопрос вынесен на город.

Сергей Ильин, прокурор Люблинской межрайонной прокуратуры города Москвы: Никто не освобождает управу от исполнения тех обязанностей, которые им само же Правительство города Москвы и делегировало.

А тем временем у городских властей на эту территорию созрели новые планы, куда масштабнее, чем просто рекультивация. До конца 2018 года здесь должны появиться скалодром, гоночная трасса и спортивный парк. Осталось два года, но ни проекта на рекультивацию свалки, ни проекта по строительству спортивных площадок еще, похоже, нет.

Игорь Пергаменщик, пресс-секретарь первого заместителя мэра города Москвы (по телефону): Когда более близко будет эта тема, то, поверьте мне, о ней будут говорить. Вам расскажут об этом строители, архитекторы более подробно, когда это будет уже готово. Ну, подождите немножко, наберитесь терпения.

Зоя Зотова: Вопрос на контроле, вопрос решается. И я думаю, что мы его решим в ближайшие год-полтора, учитывая завершение строительства полное.

Еще немного подождать жители района не готовы. Они уже связывают с этой свалкой свои болезни.

Анна Балыкова, жительница района Печатники города Москвы: В соседнем со мной доме за прошлый год от онкологических заболеваний умерло порядка шести человек – и все это были молодые люди. Последняя женщина, которая умерла в декабре месяце, Халтурина Наталья, умерла от рака дыхательных путей.

Зоя Зотова: Каждый месяц Мосэкомониторинг берет пробы воздуха там и пробы почвы, поэтому превышения предельно допустимых концентраций там нет. Вот для жителей эта свалка не опасна.

А пока помойка продолжает отравлять жизнь москвичей, в прокуратуре нас заверили: это не надолго.

Сергей Ильин: Срок определен – это I и II квартал 2017 года. В этот период, соответственно, мы надеемся, что будут проведены как необходимые предварительные работы, так и, собственно говоря, в последующем мы избавимся от этого проблемного участка – и жители города Москвы вздохнут с облегчением.

Правда, насчет названных сроков местные жители настроены скептически – больно уж долго тянется эта непростая история.

Леонид Бочин: Давайте я вам сразу масштабы расскажу в Подмосковье, чтобы здесь не было никаких догадок. В начале 2000-х годов по моей инициативе было собрано совещание двух прокуратур – Московской области и Москвы. Два прокурора, все прокуроры районов собрались. Вот на этом совещании прозвучала цифра – 10 тысяч нелегальных свалок на территории Подмосковья было в начале 2000-х годов. 10 тысяч в Подмосковье. Сейчас, я думаю, эта цифра увеличилась.

Николай Матвеев: Кратно, наверное.

Леонид Бочин: Кратно. Наверное, кратно. Потому что это очень выгодно тем, кто закрывает глаза на несанкционированные свалки – раз. Второе: разница между тем, за что платит население… А оно платит, к сожалению, общей цифрой за вывоз коммунальных отходов. И стимула (о чем мы чуть-чуть упомянули) совершенно нет никакого, чтобы он был экономически хотя бы вовлечен в раздельный сбор.

Николай Матвеев: Простите, но если брать степень безобразия, я еще могу как-то логически усвоить историю с вывозом в Подмосковье. Но когда в центре Москвы, в 10 километрах от Кремля…

Леонид Бочин: А чем она отличается? Деньги границ не видят все равно, деньги не пахнут.

Лазарь Шубов: Можно мне слово?

Максим Шингаркин: Когда вы незаконно вывозите в Подмосковье, у вас вот этот грузовик с незаконным мусором начинает толкаться по Носовихинском шоссе, и есть какой-то шанс, что его "обилетят", так сказать, одни, вторые или третьи. А когда они, не выезжая из Москвы, на пустырь начали заезжать, риски организаторов незаконной свалки резко падают. Поэтому здесь вопрос заключается в другом.

Смотрите, раньше работала четкая система: в принципе грузовики, не идентифицированные с перевозкой мусора, отсутствовали на территории. Но Государственная Дума V созыва либерализировала законодательство – вопрос получения лицензии на перевозку отходов был снят. И получилось, что 2008, 2009, 2010 годы – начали возить как ни попадя и кто угодно. И независимо от того, министр Москвы хотел ли контролировать, прокуратура хотела ли, едущие мимо грузовики с мусором легально перемещались с этим мусором.

Леонид Бочин: Как правило, в зеленые зоны, поскольку там далеко от жителей, сбрасывали.

Лазарь Шубов: Все, что мы говорим – не проблема ТБО, а это проблема власти.

Леонид Бочин: Я прошу прощения, одну секундочку.

Лазарь Шубов: Это проблема власти.

Леонид Бочин: Ну конечно, власти, в том числе.

Лазарь Шубов: Проблема закона – все, что мы говорим. Это к ТБО не имеет отношения.

Татьяна Честина: А я хотела бы поднять вопрос о проблеме людей и их ответственности.

Лазарь Шубов: Можно выбрасывать что угодно…

Николай Матвеев: Понимаете, я думаю, люди бы, ходя по этой свалке, радовались бы, если бы там валялись представители власти, но там как раз таки ТБО валяются

Лазарь Шубов: Мы ни на шаг не придвинемся к решению проблемы ТБО, если будем обсуждать, куда мы сваливаем и так далее, и так далее. Это не проблема ТБО, а это проблема власти.

Максим Шингаркин: Так вот, по этому новому федеральному закону первое – не муниципалитеты отвечают за размещение отходов, а субъекты федерации. То есть, соответственно…

Лазарь Шубов: Можно к вам обратиться?

Максим Шингаркин: Да, сейчас я договорю. Соответственно, губернаторы теперь в рамках субъекта обязаны организовать систему обращения с отходами через систему региональных операторов, которых может быть не один, а несколько. Но им переданы ответственные полномочия…

Лазарь Шубов: Региональный оператор – это посредник, который ничего никогда решать не будет.

Максим Шингаркин: Нет, мы сейчас с вами говорим о том, что федеральным законодательством предусмотрено.

Александр Самсонов: Давайте о том, какой у нас замечательный закон, мы чуть попозже поговорим.

Николай Матвеев: По одному, пожалуйста, я прошу прощения.

Александр Самсонов: У меня есть конкретное предложение.

Николай Матвеев: Какое?

Александр Самсонов: У нас ведь есть масса контролирующих структур, которые… Мосэкомониторинг говорит, что там…

Леонид Бочин: А он не контролирующая структура. Он – наблюдающая, причем не самым лучшим образом.

Александр Самсонов: У меня простое предложение. Давайте разместим наших чиновников, которые вот такие… Их иногда можно сравнить с беременными женщинами, потому что они сидят в самых чистых кабинетах, так сказать, и никогда…

Лазарь Шубов: И разместим их на свалках?

Александр Самсонов: Да. Вот надо совместить Департамент охраны природы и мусоросжигательный завод. То есть первый этаж – мусоросжигательный завод, второй – это Департамент охраны природы. В Нью-Йорке есть замечательный опыт на эту тему…

Николай Матвеев: Вас слышно, вас слышно. Вы думали – вы уединились. Нет, вас слышно.

Лазарь Шубов: Ну, мы совершенно удалились от темы.

Александр Самсонов: В Нью-Йорке полицейские со своими айфонами собирают рельеф местности и сдают с айфонов информацию в центральные участки – и тут же ремонтируют дорогу. Вот точно так же наши полицейские могут сдавать информацию о свалках.

Леонид Бочин: Если мы сейчас пытаемся говорить, с чего начать, то я могу сказать одно. С чего начать? Так или иначе мы к этому придем. Я вам хочу ответственно заявить: ни одна национальная программа развитых государств мира не начиналась без масштабного промывания мозгов населению. Ни одна!

Лазарь Шубов: Абсолютно точно. Целенаправленная и непрерывная работа.

Леонид Бочин: У нас втихаря прошел Год охраны окружающей среды, по-моему…

Александр Самсонов: В 2012-м.

Леонид Бочин: В 2012 году.

Татьяна Честина: В 2013-м.

Леонид Бочин: 2013-й. И 2017 год обречен на точно такую же историю. Я знаю, о чем я говорю. Потому что ни федеральные каналы, никто не имеет никакого пакета для того, чтобы убеждать население в этом. Это первое.

Лазарь Шубов: Плана действий нет.

Николай Матвеев: А в чем убеждать?

Татьяна Честина: Можно я подхвачу?

Леонид Бочин: Убеждать в полезности и раздельности сбора, в полезности жизни в гармонии с природой, в полезности чистой воды и во всем остальном. К сожалению, чтобы было понятно, по очень оптимистическим оценкам Общественной палаты, Комитета по экологии…

Николай Матвеев: Простите, а можно уточнить? А грязно там, где не сорят, или где убирают все-таки?

Леонид Бочин: Там, где не сорят.

Николай Матвеев: Вернее – чисто. Там, где не сорят?

Леонид Бочин: Там, где не сорят, да.

Николай Матвеев: Невозможно. Все сорят.

Татьяна Честина: Я хочу поспорить с этим.

Николай Матвеев: Пожалуйста.

Татьяна Честина: В России около 300 перерабатывающих предприятий…

Лазарь Шубов: Сколько?

Татьяна Честина: Около 300 перерабатывающих предприятий.

Лазарь Шубов: А что вы называете "перерабатывающими предприятиями"?

Максим Шингаркин: Мусор перерабатывают.

Лазарь Шубов: Что значит "перерабатывающие"?

Татьяна Честина: Я была на сортировочно-перерабатывающих, я была на таких предприятиях, мы общаемся. Предприятия недозагружены, у них не хватает вторсырья, они готовы переработать больше вторсырья.

Лазарь Шубов: Конечно, проще высыпать в чистом поле, это дешевле.

Татьяна Честина: Люди готовы. Наша общественная организация с другими общественными организациями… А их масса. И движение "Раздельный сбор", и "Центр экономии ресурсов" – они уже много лет ведут просветительскую работу. И есть прекрасная карта Recyclemap. Это онлайн-карта (хочется уже говорить о решении), где волонтеры, волонтеры "Гринпис России" со всей страны наносят пункты приема вторсырья. Люди готовы через весь город возить. Уже те, кто понимают проблему, они это делают. По поводу четырех контейнеров. Во всех странах европейских уже принята двухпоточная система…

Николай Матвеев: То есть в этом случае спрос не рождает предложение? Люди хотят, но не могут? Нет инструмента?

Татьяна Честина: Здесь нужна инфраструктура. И нас очень беспокоит и удивляет, что в Год экологии наше правительство в качестве приоритетного проекта объявляет проект о строительстве пяти мусоросжигательных заводов. И мы бы хотели…

Леонид Бочин: Я прошу прощения. А вы знаете, сколько мусоросжигательных заводов в Европе?

Лазарь Шубов: 421.

Леонид Бочин: 420, да.

Татьяна Честина: А вы знаете, какой процент переработки в Европе и какая там система сбора опасных отходов? У нас батарейки, ртутные лампы, электронных лампы выбрасывают в мусор.

Николай Матвеев: Вот давайте о раздельном мусоре посмотрим небольшую историю, а потом продолжим.

Татьяна Честина: И если это попадет на завод, то это будет разница с Европой очень большая.

Николай Матвеев: Я прошу внимания на экран.

"Бумага", "Стекло", "Пластик". Увидеть такие контейнеры в российских дворах – большая удача. Попадаются они очень редко. Многие считают, что разделять в России мусор бесполезно – якобы раздельный, так же как обычный, в итоге все равно оказывается на мусорном полигоне. Мы решили проверить, так ли это на самом деле.

За раздельным мусором приезжает… нет, не мусоровоз, а вот такая "Газель". Сотрудники аккуратно грузят пакеты из баков и увозят разделенный мусор на досортировку. Почему за раздельным мусором приезжает именно грузовая "Газель", объясняет руководитель одной из специализированных компаний Александр Гарбуз.

Александр Гарбуз, предприниматель: Она компактнее, удобнее ездить по дворам – это раз. Второй момент, основной – качественнее доезжает до нас вторсырье. Это не мусоровоз, где прессуется этот мусор, где прессуется вторсырье, и его тяжелее отсортировать потом. А так, можно так сказать, ну, воздушнее, то есть его легче разгрузить и отсортировать.

Компания Александра с 2015 года устанавливает раздельные контейнеры в жилых дворах, а затем собирает мусор здесь – на пункте сортировки. А вот и наша бутылка попала в пункт сортировки – и теперь она будет переработана. В сутки сюда поступает 7 тонн разделенного мусора, и 90% из всего привезенного потом отправляется на переработку. Задача Александра – превратить все отходы в ценный ресурс. Предприниматель считает, что при правильной сортировке перерабатывать можно все.

Александр Гарбуз: Сейчас люди более активно начали работать в этом направлении, так что сейчас заводов на самом деле много. И им необходимо вторсырье.

Директор Тверского завода вторичных полимеров о таком сортировочном пункте в своем городе пока только мечтает. Все сырье сюда поступает не из раздельных контейнеров, а прямиков со свалки.

Герман Попов, директор Тверского завода вторичных полимеров: Это самое грязное место на нашем заводе. Бутылка приходит к нам, конечно, с полигона. Там присутствует грязь в довольно большом количестве. И чтобы эту грязь не поднимать наверх, на сортировку, мы ее отделяем вот здесь – на сепарационном барабане.

После этой операции все бутылки отправляются сюда – на сортировочный конвейер. Здесь их разделяют по цвету и очищают от мусора. Дальше дробят. Полученные хлопья моют, обеззараживают и перемещают в сушилки. После пластиковое вторсырье дожидается нового хозяина – завода-производителя.

Здесь перерабатывают до 1600 тонн бутылок в месяц. Можно перерабатывать и больше, если решить проблему с сырьем, – считает Герман Попов.

Герман Попов: Основная проблема, и она для всей России общая – это сырье. Сырье приходит с полигонов. И на полигонах очень малое количество мусоросортировочных станций, которые позволяют хотя бы на 50–70% отделить мусор, поэтому очень много приходит сырья замусоренного.

Раздельный сбор и деньги, которые по федеральному закону обязаны платить все компании, производящие и импортирующие товары, уверен директор, помогут заводам по переработке держаться наплаву.

Герман Попов: Если эти деньги наконец-то дойдут до таких предприятий, как мы, то это, конечно, существенным образом поможет.

Экологичный подход у нас только набирает популярность. А пока предприниматели в сфере экологии ищут содействия и возможности создать неубыточный бизнес, забота о чистоте окружающей среды в нашей стране все еще выглядит экзотикой.

Лазарь Шубов: Решение проблемы ТБО – вот это ноль.

Татьяна Честина: Я с вами категорически не согласна. В Москве…

Лазарь Шубов: Можете быть не согласны. Количество…

Николай Матвеев: Объясните, пожалуйста, почему это ноль?

Леонид Бочин: Потому что это составляет менее 1%.

Лазарь Шубов: Потому что образуется 50–55 миллионов тонн…

Николай Матвеев: Менее 1% что составляет? Идея сама?

Леонид Бочин: Сбор и переработка.

Николай Матвеев: А если это будет составлять 80%?

Татьяна Честина: В Европе – 60%.

Лазарь Шубов: Если будет 80%, то это прекрасно.

Николай Матвеев: Так давайте развивать эту историю!

Лазарь Шубов: Тогда давайте я вам отвечу на вопрос, почему этого не происходит.

Николай Матвеев: Пожалуйста. Почему?

Лазарь Шубов: Три причины. Первая и самая главная (и президент об этом говорил) – это крайний дефицит специалистов, крайний дефицит.

Леонид Бочин: Я прошу прощения. А в вы в курсе, Николай, о том, что у нас ни один вуз в стране не готовит специалистов?

Лазарь Шубов: Я пробил, но закрыли. Помогайте открыть.

Леонид Бочин: Ни одного вуза, ни одного факультета, который бы готовил специалистов по управлению отходами. По управлению.

Лазарь Шубов: Совершенно правильно. Я пробил это, было это, но это прикрыли в Институте стали и сплавов. Это первое.

Леонид Бочин: Его нет.

Татьяна Честина: Тем не менее есть предприятия…

Лазарь Шубов: Если нет специалистов, мы будем только разговаривать. Второе – нет политической воли решать проблему цивилизованно.

Леонид Бочин: Тоже правда.

Александр Самсонов: С этим можно поспорить. Я думаю, что это номер один.

Лазарь Шубов: И третье – нет обоснованного плана действий, нет утвержденной научно обоснованной стратегии решения этого. Вот три главные проблемы.

Николай Матвеев: Хорошо, вопрос…

Александр Самсонов: Со вторым и третьим трудно согласиться.

Николай Матвеев: Вопрос. Если нет политической воли, то зачем вот эти декларации сверху о плачевности ситуации?

Лазарь Шубов: Сверху направить нужно.

Николай Матвеев: Можно же пойти стандартным путем – заретушировать проблему. И никто о ней не узнает.

Максим Шингаркин: Николай, есть политическая воля.

Лазарь Шубов: Если президент говорит, то это уже не политическая воля. Это не дело президента.

Максим Шингаркин: Еще раз я вам говорю – вот тот день, когда президенту в лицо сказали, что именно криминал контролирует у нас отходы, в этот день политическая воля проявилась по полной. Я знаю результаты протокола этого совещания. И все, что мы сегодня обсуждаем, – это результаты именно этого разговора, когда президенту сказали: "Криминал". И он сказал: "Криминал убрать". И вот мы сегодня… Федеральный закон, Год экологии, вот эти региональные операторы – это все политическая воля. Она есть.

Теперь вопрос: дойдем ли мы по плану или не по плану? План есть. Каждый субъект разработал худо-бедно региональную схему обращения с отходами. Честно скажу… Вот сегодня говорили о неоднозначности цифр. Два субъекта смотрю с одинаковой численностью населения (называть не буду), и разница в образовавшихся отходах, которые поданы официальным органам, в два раза. Это означает, что один явно не доложил отходов. А это означает, что там либо воруют, ну, увозят, либо другой переложил. Но на самом деле правда и там, и там. То есть в одном субсидий больше, в другом субсидий меньше, поэтому и несовпадение.

Николай Матвеев: У меня к бизнесу вопрос. Вот сейчас здесь прозвучала мысль о том, что нет кадров. Хорошо, вот бизнесу показывают план рентабельности этого сектора, скажем так, доходность. Вы видите: "О, да я на эти деньги найму любого специалиста из любой точки мира, он приедет и все сделает". Вот кто вас не пускает туда? Где стоп?

Андрей Калачев: Вся проблема в том, что в сфере обращения с отходами нет никаких преференций, чтобы туда пошел бизнес.

Лазарь Шубов: Правильно говорит.

Андрей Калачев: Абсолютно. Вот я бизнесмен…

Николай Матвеев: Одни обязательства.

Андрей Калачев: Вот у меня имеется 100 миллионов рублей. А куда я буду вкладывать – в непонятную область, где криминал, где плохое законодательство, или в строительство какого-то торгового центра? Конечно, торговый центр или дом.

Николай Матвеев: А что вы предлагаете власти? Что вы предлагаете? Вот я бизнесмен, у меня есть 100 миллионов…

Андрей Калачев: Поэтому начать надо с реализации политической воли на уровне правительства.

Леонид Бочин: Николай, я отвечу…

Николай Матвеев: А можно я бизнес послушаю, пожалуйста?

Лазарь Шубов: Четкие правила игры.

Андрей Калачев: Я вам могу сказать…

Николай Матвеев: Нет-нет, вы предлагаете решение проблемы. Схему озвучьте. Вот вы – бизнес. У вас 100 миллионов.

Андрей Калачев: Сейчас я вам озвучу.

Николай Матвеев: Вы приходите и говорите: "Вот у вас мусор. Я решу эту проблему". А как?

Андрей Калачев: Сейчас я вам озвучу.

Лазарь Шубов: Так должен быть план, а его нет.

Николай Матвеев: Секундочку…

Андрей Калачев: Первое – надо, чтобы эта политическая воля реализовывалась на уровне правительства. А вот там все у нас и умирает. Конкретные цифры…

Максим Шингаркин: В субъектах Российской Федерации закон определяет…

Андрей Калачев: Стоп, стоп, стоп! Я вас слушал, послушайте и меня.

Лазарь Шубов: А где умирают?

Андрей Калачев: Вы сказали по поводу V созыва, VI созыва, 2007–2008 год. Так вот, я вас хочу огорчить. Правительство Касьянова приняло решение о ликвидации региональных экологических фондов с целью придания России большей экологической…

Максим Шингаркин: Андрей, это не по теме.

Андрей Калачев: …значит, снизить эти экологические правила, чтобы инвестиции иностранные пришли в страну. Они на самом деле из-за этого не пришли, но система…

Максим Шингаркин: Андрей, федеральный закон уже изменили. Я вам говорю, сейчас…

Андрей Калачев: Федеральный закон 89-й надо менять.

Максим Шингаркин: Послушайте, пожалуйста. 95% платежей…

Андрей Калачев: Послушайте меня! 89-й закон надо менять с самого первого пункта.

Николай Матвеев: Друзья, не кричите! Мусора меньше от крика не станет. Обратите, пожалуйста, внимание на меня! Вот представьте, что перед вами вообще несведущий человек. Отчасти оно так и есть.

Андрей Калачев: Так вот, для несведущего человека…

Николай Матвеев: Хорошо, вот бизнесмен. Вот, допустим, мэр стоит. Можно вы в этой роли секундочку побудете?

Андрей Калачев: Я как бизнесмен не пойду…

Максим Шингаркин: Я губернатором можно побуду?

Николай Матвеев: Вы – губернатор. У вас 100 миллионов рублей, вы приходите и говорите…

Максим Шингаркин: 100 миллионов рублей? Нечего делать на площадке. Я вам рассказываю.

Николай Матвеев: Нет, подождите, я хочу…

Максим Шингаркин: На 1 миллион жителей инвестиций – 5 миллиардов.

Николай Матвеев: Я хочу схему понять.

Максим Шингаркин: Я рассказываю. Я – губернатор. Я вам рассказываю. Без 5 миллиардов в этот бизнес в нормальном субъекте заходить бессмысленно.

Леонид Бочин: Согласен.

Максим Шингаркин: 5 миллиардов – это миллион человек.

Николай Матвеев: Хорошо, у меня 5 миллиардов. Что делать?

Максим Шингаркин: Приходите, выиграйте конкурс на регионального оператора. Я с вами заключаю концессию, если у вас 5 миллиардов, на миллион человек. То есть привязываю отходы на миллион человек. Рассказываю. Таких субъектов, где у вас 1 миллион в одной куче, – это у нас крупнейшие города Российской Федерации. Если у нас миллион, как в Туле, допустим, по всей территории, то у вас сразу начинает резко падать рентабельность. Почему? Потому что одним пунктом обращения с отходами вы не сможете выиграть эту ситуацию, потому что 200 километров будете от областного центра в разные стороны ездить. Соответственно, если вы на 5 миллиардов растащите, то у вас не будет цикла переработки. Не будет цикла переработки под пластик, под металл, под все.

Значит, что нужно делать? Мы сделали специальные платежи – экологический сбор. Для чего? Для того чтобы бутылка пластиковая превратилась в кукурузную. Она будет кукурузной. Через 10 лет вы будете пластик выкидывать, потому что его будут муравьи съедать, понимаете. Через 10 лет.

Александр Самсонов: Да это сказки. Это сказки. Это большой вред.

Максим Шингаркин: Поверьте, это будет. Точно так же сегодня электронный лом вы пока не сдаете, потому что вам никто (и девушка это прекрасно знает) никому нигде не заплатит. Уже есть платеж, его пока до населения не довели. Согласен, здесь правительство виновато, четко правительство. Есть постановление, а нет власти. Вы в следующий раз, через год, придете сюда с чеком, что вы старый телевизор сдали, вам дали 3 тысячи рублей в виде опциона на покупку новой электроники, я вас уверяю. Но это если правительство выполнит федеральный закон. И вот так каждый губернатор, решая на своей территории сегодня, может вывести самые сливки.

Татьяна Честина: Можно я жителем побуду?

Николай Матвеев: Да, пожалуйста, можно жителем.

Татьяна Честина: Вот я – житель. Реальная ситуация, ничего не придумываю. В Москве уже определены вот эти операторы, о которых рассказывали…

Леонид Бочин: Более того, они заплатили уже 400 миллиардов.

Николай Матвеев: Давайте поясним, о чем речь.

Татьяна Честина: Они получили…

Николай Матвеев: Вот как в случае с капремонтом, да?

Татьяна Честина: Да. Очень хорошо рассказали про изменения в закон. Очень хорошо вы начали.

Николай Матвеев: Ввели это в платежку отдельной статьей – платить за капремонт. Так же хотят ввести платежку за утилизацию мусора?

Татьяна Честина: Да, это будет с 2019 года, реформа.

Лазарь Шубов: А куда платеж пойдет?

Татьяна Честина: Сейчас я скажу. Уже в Москве, расскажу конкретно… Вот я – житель, да? В Москве с 2012 года уже определены вот эти операторы по обращению с отходами – пять компаний. Выделено 150 миллиардов. К 2016 году они должны… не то что они хотят, а они должны обеспечить раздельным сбором отходов все население.

Леонид Бочин: К 2016 году – это к какому?

Татьяна Честина: К прошлому.

Леонид Бочин: Обеспечили?

Татьяна Честина: Что я могу делать как житель? Я про это узнаю, что у меня есть региональный оператор, который отвечает за все отходы, и я говорю региональному оператору… Я начинаю всеми способами, которые есть как у гражданина активного у меня, добиваться и говорить: "Я хотела бы, чтобы в моем регионе вот такие были приоритеты". Вообще закон федеральный определяет приоритет. Главный приоритет – это возвращение отходов во вторичный оборот. И мы должны… Да, может быть, сейчас декларация.

Лазарь Шубов: Предотвращение образования отходов…

Татьяна Честина: Сейчас применяются нормативные акты, но я как гражданин должна добиваться, чтобы закон исполнялся. Поэтому что я делаю? Я иду к своему региональному оператору и говорю: "Я хочу, чтобы в моем дворе был раздельный сбор отходов, чтобы была прозрачная схема". Я хочу сказать, что активисты нашего региона добились: у меня возле подъезда есть раздельный сбор отходов. Теперь я с него не слажу, пока не узнаю, куда это идет на переработку. Люди очень многое могут делать.

Николай Матвеев: Хорошо, это Москва. А как быть с городами поменьше и вообще с сельской местностью?

Татьяна Честина: Кроме того, расширена ответственность производителя. Это очень важно. Это то, о чем начал Максим говорить.

Николай Матвеев: Как в большой и огромной стране этот вопрос решить повсеместно?

Татьяна Честина: Это изменения в законе. Теперь региональные операторы. Это очень важное изменение в законах – теперь не муниципалитеты обязаны, как сейчас мы видели в сюжете, а один региональный оператор, который выиграл вот этот конкурс. И он теперь отвечает, в том числе за свалки несанкционированные, за все маленькие населенные пункты.

Лазарь Шубов: Но он же неграмотный, он не знает.

Татьяна Честина: Он обязан это по закону. В смысле "он неграмотный"?

Леонид Бочин: А можно один вопрос? Есть ли хоть один случай решения суда по свалкам?

Татьяна Честина: Конечно. Очень много людей добиваются устранения свалок через суд.

Леонид Бочин: Можно я еще раз спрошу? Может быть, вы меня не услышали. Есть ли хоть один случай решения суда касаемо наказания за то, что произошла несанкционированная свалка, и с реализацией в конечном счете, рекультивацией этой территории или этой земли? Вы, наверное, не знаете.

Татьяна Честина: Таких случаев как раз очень много. И люди, которые занимаются…

Леонид Бочин: А я вам отвечаю: решения суда нет ни одного. Скажу вам интереснее. Существует 42-я статья Конституции Российской Федерации, которая дает право каждому гражданину, включая вашего активного, на благоприятную природную среду.

Максим Шингаркин: Да. И возмещение ущерба.

Леонид Бочин: Хочу опять спросить. Существует ли хоть один прецедент, когда Конституционный Суд наказал кого-нибудь или вынес решение?

Максим Шингаркин: Нет, Конституционный Суд это не выносит.

Леонид Бочин: Извините, простите, Максим, меня…

Максим Шингаркин: Здесь честно надо сказать…

Николай Матвеев: Друзья, друзья, друзья! Опять мы перешли в крики.

Татьяна Честина: Давайте про решение говорить.

Николай Матвеев: Но я хочу главное услышать. Человек от этой всей схемы – тот, который денежку-то свою отдаст от небольшой зарплаты, – он выиграет?

Леонид Бочин: Он отдает сейчас…

Николай Матвеев: Человек выиграет или проиграет?

Татьяна Честина: Сейчас этот вопрос обсуждается Минстроем очень активно.

Леонид Бочин: Мы сейчас теорию…

Николай Матвеев: Давайте в теорию.

Леонид Бочин: Мы сейчас озвучиваем теорию, надежду, ничего другого. А человек от теории никогда не выигрывает.

Лазарь Шубов: Мы только отдаляемся от этого вопроса.

Леонид Бочин: Абсолютно.

Андрей Калачев: Сейчас он платит только за то, чтобы вывезти с мусор с его территории.

Татьяна Честина: Но этот платеж…

Андрей Калачев: А что с ним потом происходит – он не знает и не видит.

Николай Матвеев: Простите… Сейчас, Максим, секундочку. Смотрите, в случае с капремонтом…

Андрей Калачев: Не знает и не видит. И для того, чтобы это заработало, недостаточно того, что президент говорит, что у нас много отходов. Необходимо политическую волю довести до конкретных законодательных актов, нормативно-правовых актов на уровне правительства. И тут, на мой взгляд, происходит самый настоящий саботаж. И во главе угла – Министерство природных ресурсов и Росприроднадзор, которые ничего не делают в этом направлении.

Николай Матвеев: Сейчас, секундочку…

Александр Самсонов: Я должен сказать, что Министерство природных ресурсов не приспособлено совершенно для решения этой проблемы. Это фискальное министерство, оно только надзорные функции выполняет.

Николай Матвеев: Вернемся. Смотрите, с капремонтом – там сама проблема, которую человек видел, она вроде бы ясна: "Я сейчас плачу за то, до чего я дожить… вроде бы не доживу. Через 20 лет, через 30 мой дом починят, а меня уже не будет". Потом начали корректировать возраст, что с людей после 80 мы плату брать не будем. В случае с этой нормой в платежке появится новая графа. Человеку понятным языком объяснить – он проиграет или выиграет. Проиграет на короткую перспективу, выиграет – в долгую. Объясните. Вот я не понимаю.

Леонид Бочин: Статья в платежке никак не стимулирует человека.

Лазарь Шубов: Я не касаюсь капремонта, я касаюсь твердых бытовых отходов.

Николай Матвеев: Я про это и говорю.

Татьяна Честина: Будут изменения. Законом предусмотрены изменения.

Лазарь Шубов: Государство, сейчас руководство…

Николай Матвеев: Друзья, по одному, пожалуйста!

Лазарь Шубов: Разрешите несколько слов скажу? Сейчас все оперируют – будет оператор региональный и так далее, и так далее. Но у государства нет обоснованной программы, плана действий, как решать проблему ТБО.

Николай Матвеев: Но вот же Максим вам говорил.

Татьяна Честина: Так давайте добиваться этого.

Максим Шингаркин: Она есть. Честно вам скажу, смотрите. Есть.

Лазарь Шубов: Обратитесь к журналам…

Максим Шингаркин: Более того, давайте я вам скажу…

Лазарь Шубов: Ну, я же вас слушал! Пожалуйста, я вам назову три журнала, где ваши законы подробно рассмотрены. Ответьте на них там. Не так, как сейчас…

Максим Шингаркин: Хорошо, давайте мне журналы – я на них отвечу.

Лазарь Шубов: Я вам скажу сейчас, все скажу и вышлю на ваш адрес, ответите. Никто не отвечает, понимаете.

Леонид Бочин: Николай, еще есть одна тема, которую недосказал мой коллега из Санкт-Петербурга…

Николай Матвеев: Секундочку.

Лазарь Шубов: Потому что абсурд – с понятийного аппарата начиная и кончая совершенным раздраем каким-то.

Максим Шингаркин: Сколько депутатов в Государственной Думе, столько и мнений, как правило. Но я вам скажу, что человек не один раз платит.

Лазарь Шубов: Смотрите, с чего надо начинать. Что показывает мировой опыт? Первое, что нужно смотреть… В масштабе многих стран проблема решена: Германия, Австрия, Нидерланды…

Николай Матвеев: А давайте сюжет на эту тему посмотрим. У нас есть сюжет, внимание на экран.

Лазарь Шубов: А вы мне слово дадите потом?

Николай Матвеев: Конечно, дам после сюжета слово.

Житель Лейпцига Ян-Петр о том, как правильно утилизировать мусор, не задумывается, а автоматически разделяет все по разным контейнерам. В его доме всего одна мусорная корзина – для пищевых отходов. Все остальное – бумагу и картон – он бережно складывает отдельно. Ян-Петр живет один, и вывоз мусора ему обходится в 82 евро в год. Правда, цена всегда может повыситься – например, в том случае, если сотрудники компании по вывозу мусора заметят, что житель систематически халтурит при сортировке.

Ян-Петр Абрахам, житель Лейпцига: Если там все как-то не очень отсортировано, они говорят: "Это для нас дополнительная работа". И таким образом повышаются цены. То есть это уже на всех получаются взносы, потому что нельзя установить, кто именно, скажем, ошибся в этом деле. То есть это уже на всех направляется тогда, эти дополнительные расходы.

Жители Германии обязаны сортировать, а производители продукции – утилизировать в свой упаковочный материал. Но по факту расходы на переработку и упаковку производитель закладывает в стоимость продукта, то есть за это платит потребитель. Например, в цену напитка уже включена залоговая стоимость тары – так называемый пфант. Поэтому, например, пластиковые бутылки вот с такими специальными знаками можно сдать в любом магазине и получить чек.

– Этот чек мы потом потратим в супермаркете, купим еду, и нам сделают скидку на 0,25 евро, то есть 25 центов.

Плюс такой системы в том, что ни один бережливый немец не захочет выбрасывать бутылку, за которую он уже заплатил.

Николай Матвеев: Лазарь Яковлевич, теперь слово, которое я обещал. Пожалуйста.

Лазарь Шубов: Спасибо. Не нужно какие-то сборы и на этом играть. Есть отчетные данные Евростата, они опубликованы. Или они врут? Тогда сказать, что мы не должны ими пользоваться. Евростат-2005 я беру, потому что там баланс потоков отходов. В Германии 61 мусоросжигательный завод, точно я вам говорю, можете проверить.

Леонид Бочин: Совпадает.

Лазарь Шубов: Во Франции 134 завода.

Николай Матвеев: А почему населения меньше, а заводов больше?

Лазарь Шубов: Производительность другая.

Леонид Бочин: Ну, разные объемы.

Николай Матвеев: Разные объемы.

Лазарь Шубов: Разная производительность, только не объемы.

Максим Шингаркин: Это от площади зависит в большей степени.

Леонид Бочин: Объемы переработки.

Лазарь Шубов: В Германии на 61 заводе сжигают 25% образующихся ТБО. Это отчетные данные.

Леонид Бочин: И по всей Европе тоже.

Максим Шингаркин: 15% в Германии захоранивают. Не 100%, как у нас, а 15%. А 60% – это вторсырье. Начинать нужно решать эту проблему. И это узаконить нужно. Это план действий, порядок технологический.

Максим Шингаркин: 75%. Я вам честно скажу – 75% запланировано.

Александр Самсонов: Можно я скажу, прокомментирую? Дело в том, что это действительно очень выгодная отрасль…

Лазарь Шубов: Ну подождите секунду! Мы знаем, что вы все понимаете. В Германии – 60%. Начинать нужно с этого – не со строительства мусоросжигательных заводов, как сейчас четыре в Москве и один в Казани, а с создания масштабной системы селективного сбора. Что это дает? В Германии – 60%. В Австрии – 59%. Больше всего…

Николай Матвеев: А в России – ноль целых и ноль, ноль, ноль, ноль…

Лазарь Шубов: Ну, там миллионные доли процента. В Нидерландах больше всего – 65%.

Андрей Калачев: Лазарь Яковлевич, но вы не сказали, сколько стоит эта система.

Лазарь Шубов: Я расчеты делал исключительно на нас. У нас не будет так, но 30% – это идеально было бы. Это уже все самоокупаемо и так далее.

Андрей Калачев: Можно сказать?

Николай Матвеев: Сейчас, секундочку…

Андрей Калачев: Вся проблема заключается в том…

Николай Матвеев: Пожалуйста, секундочку. Я обещал слово, человека обижаю уже не одну минуту.

Александр Самсонов: Министр Донской озвучил такую цифру: стоимость инфраструктуры на 2014 год сбора мусора по России – 1 триллион рублей.

Леонид Бочин: Будет ли она?

Александр Самсонов: Вот цена вопроса. Понимаете, в чем дело?

Николай Матвеев: Это нам сколько приватизаций "Роснефти" надо провести, чтобы заработать? Две как минимум, да?

Александр Самсонов: Нет, дело совершенно в другом.

Максим Шингаркин: И 20 региональных операторов.

Лазарь Шубов: Не в этом дело? Не в порядке решения проблемы?

Александр Самсонов: Триллионом нагрузить государство никто не в состоянии. Значит, вопрос может решаться по-другому. У нас на человека 400 килограмм приходится ТБО, а у германцев, швейцарцев и прочих разных других – порядка 600–700.

Лазарь Шубов: А откуда вы это взяли?

Александр Самсонов: Есть такие цифры.

Лазарь Шубов: Цифры есть, но они произвольные.

Александр Самсонов: Они не произвольные.

Николай Матвеев: Друзья, очень мало времени. Пожалуйста, завершите мысль.

Александр Самсонов: Это цифры, данные министерством.

Лазарь Шубов: А, понятно.

Александр Самсонов: А что касается статистики, то ее нет. Ситуация вот какая. Сегодня они переработали практически весь свой мусор. Швейцарцы вообще ничего не вывозят на полигоны. Ноль!

Лазарь Шубов: 5%.

Александр Самсонов: И они готовы. Они смотрят на Россию, как на Клондайк. Они готовы сюда вкладываться, они готовы сюда прийти и готовы перерабатывать этот мусор, потому что у нас Клондайк этого мусора.

Максим Шингаркин: 120 евро за тонну.

Лазарь Шубов: Но не организовывать систему, поймите вы.

Максим Шингаркин: Европейская цена – 120 евро за тонну.

Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста.

Максим Шингаркин: У нас сегодня даже Москва максимум дает 5 тысяч рублей, поэтому у нас даже Москва не дотягивает до заданной цифры. Мы пока не в состоянии и не будем обирать население для того, чтобы сюда завезти европейские технологии. Будем изобретать собственный велосипед подешевле.

Николай Матвеев: Друзья, по одному, пожалуйста!

Андрей Калачев: Я хочу сказать, что у России имеется уникальный шанс. Именно потому, что она отстает от европейских стран в развитии отрасли переработки отходов, мы можем не идти эволюционным путем, не брать постепенно – сначала сжигание, потом сортировка, – а можем сразу же взять самое лучшее, к чему они пришли. Они уже закрывают свои программы сжигающих заводов. И они пытаются нам втюхать, извините, это оборудование со всеми его проблемами: с фильтрами, которые придется покупать в той же самой Швейцарии, с золой, с которой непонятно что делать, и так далее.

Максим Шингаркин: Послушайте, фильтр стоит, чтобы вы понимали…

Андрей Калачев: Я хочу сказать, что, к сожалению, в Российской Федерации принята государственная политика, которая проблему утилизации отходов пытается спихнуть на бизнес. В стране такой огромной всего 0,7% государственного бюджета идет на экологические вопросы.

Леонид Бочин: Меньше.

Андрей Калачев: 152 миллиарда рублей в год. В любой европейской стране – от 7 до 8%. Иными словами, у нас должно идти 1,5 триллиона.

Леонид Бочин: Я вам сейчас найду эти 1,5 триллиона на раз. К вам вопрос.

Андрей Калачев: И вот оттуда можно найти действительно огромные деньги, которые нужны для того, чтобы система сортировка мусора населения заработала. Потому что не имеет смысла быть активным гражданином, сортировать у себя во дворе, а потом это будет сваливаться все на полигон.

Татьяна Честина: Можно я скажу?

Николай Матвеев: Сейчас, секундочку.

Андрей Калачев: Это потребует, даже по нашим нормам… Вот Санкт-Петербург – 7 тысяч площадок сбора мусора. Это 7 миллиардов рублей, согласно нашим нормам проектирования. 1 площадка – 1 миллион рублей.

Лазарь Шубов: Это вы считали.

Андрей Калачев: Я понимаю, что у вас все считают не так.

Николай Матвеев: Друзья, сколько мусора, конечно, мы посчитать не можем. Но то, что программа заканчивается – это я вам могу сказать наверняка. Леонид, подведите, пожалуйста, итог. Я услышал просто оптимистическую ноту: "Хотите – я вам прямо сейчас 1,5 триллиона найду". Есть ли у России шанс победить мусорную проблему? И если да, то как действовать? Пожалуйста.

Леонид Бочин: Не хочу в теорию опять впадать, она существует уже много лет. Я начну с одного. Мы ведь обсуждаем экологическую тему, правда ведь? Отходы – это экологическая тема. Какой главный принцип экологии, кто-нибудь скажет здесь?

Максим Шингаркин: Загрязнитель платит.

Леонид Бочин: Загрязнитель платит. Правильно, Максим! У нас загрязнитель не платит. Если вы говорите о промышленном производстве, то это символическое нормирование, которое относится к 50-м годам, и это вообще не в зачет.

Александр Самсонов: И за эти деньги вообще ничего не построишь.

Леонид Бочин: А теперь смотрите – структура полигонов. До 35% на полигонах – и это я красиво говорю, а вообще это свалки – что? Тара, отходы тары, упаковки. Что придумала Европа, Америка, Канада, Япония? Они приняли национальные законы о плате за упаковку.

Лазарь Шубов: У них отдельные упаковки.

Татьяна Честина: У нас тоже придумали…

Леонид Бочин: Подождите секунду, я вас не перебивал! Мы этот закон обсуждаем, поправки, мы этот закон и поправки обсуждаем более 10 лет. Вся импортная техника, которая имеет упаковку, все импортные автомобили…

Александр Самсонов: 458-й закон решил эту проблему.

Леонид Бочин: …не платят за то, что ввозят в нашу страну, а вся нагрузка за утилизацию тары и упаковки возлагается на муниципалитеты и на городские власти. Это первое.

Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста.

Леонид Бочин: Второе…

Николай Матвеев: Это было только первое?!

Леонид Бочин: По несложным подсчетам, если бы мы ввели лет 10 назад закон о таре и упаковке, то мы бы получали ежегодно до 15 миллиардов долларов только за счет того импорта, который ввозится в нашу страну, в том числе, кстати, и импортные автомобили.

Николай Матвеев: Лазарь Яковлевич, подытожьте вы теперь тоже. Что нужно делать России? Какой срок вы отводите на решение этой проблемы? И реально ли вообще это сделать? Понимаете, как определил классик, что дураки и дороги, а проблема…

Лазарь Шубов: Люди все могут сделать. Почему нереально? Люди все могут сделать. Вы знаете, чтобы проблема решалась, должны специалисты быть, чтобы ее решать, а не только разговоры. У меня просто волосы дыбом встают, о чем мы говорили!

Николай Матвеев: Поймите, в чем дело – здесь мы проблему не решаем, мы ее называем по имени. Для этого и существуют ток-шоу.

Лазарь Шубов: Тогда нужно… Я назвал три причины. Их нужно решать, эти три причины. А если не решать, то ничего не будет.

Николай Матвеев: Вот прямо после программы сразу возьмемся.

Лазарь Шубов: И что нужно заимствовать из мировых достижений? Это ряд последовательных узаконенных технологических действий. Первое – это масштабный сбор вторсырья. Второе – его утилизация и переработка. Третье – это сжигание подготовленных остаточных отходов. Тогда у вас идет на захоронение 15%, а не 100%. План-то ясен, но его нужно узаконить, иметь политическую волю довести до всех. И целенаправленно, непрерывно, ежедневно работать с населением!

Леонид Бочин: Маленькое замечание…

Николай Матвеев: Уже все, уже звучит музыка.

Леонид Бочин: Это я для вас. Вот все вы говорите красиво до безобразия, только при одном условии – экономику не раскрыли. У нас отходы делятся на фракции. Слышали об этом когда-нибудь? У нас не все фракции прибыльные, правда ведь?

Александр Самсонов: Да, ЛДПР, КПРФ…

Николай Матвеев: До чего дошли!

Леонид Бочин: Не все фракции прибыльные. Слышали вы об этом? Существуют фракции убыточные…

Николай Матвеев: Друзья, все! Давайте на этой крамольной ноте остановимся, я очень прошу. Это были мнения…

Леонид Бочин: А если убыточные фракции – значит, государство должно налогами стимулировать и дотировать.

Николай Матвеев: Жаль, что у нас не "Санта-Барбара", пошли бы на следующую серию. Друзья, это были мнения экспертов, которые прозвучали в "Правде". Ни одно из них "ПРАВ!ДА" вам не навязывает. Будьте с нами. К этой теме обязательно вернемся. Пока! 

Что для этого могут сделать государство, бизнес, отдельные граждане?