Система социальной помощи: единые критерии нуждаемости

Гости
Федор Бирюков
член бюро президиума партии «Родина»
Марина Красильникова
руководитель отдела уровня жизни Аналитического центра Юрия Левады («Левада-Центр»)
Игорь Богданов
заведующий отделом социологии экономики ИСПИ РАН
Валерий Рашкин
депутат Государственной Думы, член ЦК КПРФ

В России предлагают ввести пособие по бедности. Однако прежде чиновники предлагают определить на законодательном уровне единые критерии нуждаемости, порядок оценки доходов и имущества тех, кто претендует на получение социальной помощи от государства. Между тем, по мнению экспертов, российская система социальной помощи самая громоздкая в мире.

Почему программа снижения бедности в России не достигает своих целей? Что нужно пересмотреть в системе социальной помощи населению? Как выделить из общей массы тех, кто действительно нуждается в поддержке? Нужно ли пересмотреть механизм предоставления льгот? Возможно ли создать эффективную систему государственной социальной помощи?

"Если свободное общество не сможет помочь многим бедным, оно не сможет защитить немногих богатых". Джон Фицджеральд Кеннеди.

С каждым годом бедных в России становится все больше. Однако, по мнению экспертов, система социальной помощи населению работает недостаточно эффективно. В Минфине предлагают на законодательном уровне установить единые критерии нуждаемости.

Дмитрий Лысков: Число бедных в России превысило 14%. В абсолютных цифрах это более 20 миллионов человек. Ну что, Федор Владимирович, докатились?

Федор Бирюков: Ну, приехали. И более того, я бы сказал, что реально бедных в стране гораздо больше. 14% – это нищие люди, это которые находятся практически за чертой бедности, это уже крайний уровень маргинализации. Но по опросам Фонда "Общественное мнение", 41% граждан России испытывают трудности, им не хватает зарплаты на месяц. Вот это и есть бедность. 41% населения России реально бедные, которые живут от зарплаты до зарплаты и которым не хватает денег. Еще 75% испытывают сложности время от времени.

То есть фактически большинство населения России можно назвать бедными людьми, потому что зажиточный человек – это человек, которому не только хватает зарплаты, а у него есть некие сбережения, которые позволяют ему пережить сложный момент – например, потерю работы. У нас большая часть населения при потере работы оказывается на грани голодного существования. Поэтому 14% – это абсолютно нищие.

И когда государство говорит о том, что необходимо, например, ввести пособия для бедных… Ну, они и так существуют, но они мизерные. Пособия для малоимущих, так же как пособия для матерей и многодетных семей, – это такие копейки, которые просто не играют роли.

Дмитрий Лысков: Мы будем говорить об этом в программе.

Федор Бирюков: Они могут помочь только сильно пьющим людям, которым на бутылку дают деньги, но это только консервация нищеты, это ухудшение.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Валерий Федорович, все познается в сравнении. На самом деле минимальный уровень нищеты или бедности в России был зафиксирован в 2000 году, тогда он составлял 29% населения. Сейчас все-таки – 14%. Может быть, мы слишком сгущаем краски?

Валерий Рашкин: Нет, не сгущаем. Первое, Дмитрий, мне бы хотелось сказать, что вообще категория "бедность" в законодательстве не прописана. А кто такой бедный? Мы знаем, в Forbes олигархи есть, миллиардеры есть, они там прописаны. А категория "бедность" не прописана в законодательстве. Мы вышли с инициативой о том, чтобы сначала эту категорию определить, а потом уже спорить – в 2000 году или в этом году, какая категория относится к бедным. К сожалению, в Конституции записано, что мы социальное государство…

Дмитрий Лысков: Я думаю, что к счастью все-таки записано. Вряд ли уж к сожалению.

Валерий Рашкин: Да, извиняюсь. К сожалению, что мы выходим из этого понимания. Записано, чтобы государство социальное, но мы уходим от этого понимания. Мы уже уходим от государства, которое гарантирует социальные льготы, социальную обеспеченность нашим гражданам Российской Федерации. Это печально. Но есть путь, которым можно изменить. Есть путь.

Дмитрий Лысков: Давайте чуть позже подойдем уже к конкретным рецептам, как менять эту проблематику, потому что мы для этого и собрались.

Валерий Рашкин: Хорошо.

Дмитрий Лысков: Но сейчас я хотел бы поставить диагноз сложившейся в стране ситуации. Марина Дмитриевна…

Валерий Рашкин: Диагноз такой: государство больное и уходит от своих обязательств. Это касается всего – и правительства, и депутатов, кстати, и администрации президента. Обязательства государство перед населением, в соответствии с Конституцией, не выполняет.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Марина Дмитриевна, как население действительно оценивает свой уровень жизни в настоящий момент? Мы от Федора Владимировича слышали, что 14% – это не бедность, это уже нищета. А чуть ли не подавляющее большинство населения испытывает проблемы. Вот как реально население себя оценивает?

Марина Красильникова: Здесь я во многом соглашусь. 14% – это такая статистическая оценка количества населения, которое имеют доходы ниже прожиточного минимума. И мы второй десяток лет в "Левада-Центре" спрашиваем у людей, согласны ли они с такой количественной оценкой прожиточного минимума, который используется сейчас, а это порядка 10 тысяч рублей в месяц на одного человека.

Дмитрий Лысков: В целом по стране.

Марина Красильникова: В среднем по стране, да. И наши респонденты неизменно нам говорят, что нет, конечно же, это заниженная оценка. И на самом деле прожиточный минимум должен быть примерно вдвое выше. Тогда, соответственно, и доля населения, которое имеет доходы ниже этого уровня, существенно вырастет – она вырастет более чем в два раза. А доход, примерно соответствующий представлению, расчетам Росстата о прожиточном минимуме, – это, по мнению населения, доход бедности, это доход, ниже которого начинается действительно абсолютная бедность, едва выживание.

И я тоже соглашусь с вами, что примерно три четверти сейчас российского населения – это, в сущности, бедное население. Но они бедные не только потому, что у них нет дополнительных средств, которые помогли бы им пережить трудные времена, безработицу и так далее. Кстати говоря, серьезная болезнь кого-то из членов семьи тоже немедленно делает семью бедной, несмотря на все обязательства по бесплатному здравоохранению. Так вот, бедность трех четвертей российского населения выражается еще и в очень скромных запросах, которые люди предъявляют и сформировали в своем потреблении. И поэтому люди очень часто говорят нам: "Если нам денег хватает на питание и на жилищно-коммунальные услуги, то ничего, жить можно".

Дмитрий Лысков: Игорь Алексеевич, в прогнозе социально-экономического развития России на ближайшие три года, до 2018 года, сказано, что черта бедности так и будет колебаться на уровне 14%. То есть просвета по большому счету, получается, и не видно?

Игорь Николаев: Ну, судя по этому прогнозу – да. Но здесь важно учитывать, что ведь это 14%, а еще два года назад было меньше – порядка 12%. То есть у нас динамика получилась такая – почти от 30%. Мы действительно серьезно снизили бедность (условия были хорошие – бешеные цены на нефть и так далее) к 2013 году на уровень около 12%. А потом произошел разворот. В экономике, в социально-экономической сфере очень важно, какая формируется тенденция. У нас фактически два года назад произошел разворот – и стало вновь расти число бедных. Мы вроде бы уже где-то там почти решили эту задачу, а сейчас развернулись – и снова число бедных, количество бедных увеличивается.

Дмитрий Лысков: Пока выросло на 2%, правильно? Насколько это катастрофично?

Игорь Николаев: На два процентных пункта.

Дмитрий Лысков: На два процентных пункта, конечно.

Игорь Николаев: Но в миллионах, соответственно, это уже несколько миллионов человек. Мне, честно говоря, не очень нравится, когда процентными пунктами меряется. И людям, я думаю, не очень понятно. А когда говорим, что около 20 миллионов – вот это уже совершенно по-другому воспринимается.

То есть в стране, которая имела очень хорошие условия для развития, и где вроде бы начали решаться и эти проблемы, произошел разворот, и число бедных – более 20 миллионов человек. И оно, по прогнозу (а на самом деле, по всей видимости, так и будет), не будет уменьшаться, если не будут действительно предприниматься какие-то радикальные меры, но существенные, сущностные меры. Поэтому – да, прогноз неблагоприятный.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Игорь Яковлевич, в других странах уровень бедности – возьмем, например, Германию – тоже колеблется на уровне 12–14%. В США сейчас, вернее, в 2015 году достиг аж 15%. Поэтому, может быть, это и норма? Может, стабильность наконец наступила? И у них так, и у нас так. Экономика сама и диктует такой процент бедных людей в странах.

Игорь Богданов: Вы понимаете, весь вопрос в относительности. Никто не умеет мерить количественно бедных. Мы говорим об относительной бедности. Когда мы говорим об относительной бедности в России, то мы говорим о зарплате 10 тысяч рублей, что составляет примерно 150–170 долларов на человека. А когда мы говорим относительно бедности в США, то мы говорим о бедности, которая ниже тысячи долларов на человека. Я не говорю про Германию, там критерии еще выше. Поэтому сегодня надо говорить об относительной бедности наших людей.

Мы провели социологические исследования и примерно можем эту цифру говорить честно: 40 миллионов человек говорят, что им не хватает денег на еду и на одежду. А что значит – не хватает денег на еду?

Дмитрий Лысков: То есть в два раза больше, чем официальная оценка Росстата?

Игорь Богданов: Не хватает денег на еду – это значит, что дети не имеют фруктов, не имеют витаминов, это значит, что старики бедствуют, они не могут себе позволить нормальную еду, они питаются, извините, продуктами, которые отбросы. Если на Западе (вы начали трогать эту тему), в Америке правительство скупает продукты, которые перепроизводятся промышленностью, и отдает их бедным, то у нас никто не скупает эти продукты, а они, извините за выражение, уничтожаются.

Дмитрий Лысков: Игорь Яковлевич, попробуем это сделать в этой студии. Для этого мы здесь и собрались. Сейчас, я Любовь Петровну еще спрошу, с вашего позволения.

Валерий Рашкин: Нет, два слова.

Дмитрий Лысков: Буквально два слова.

Валерий Рашкин: Ведь 14 или 15%, которые определяет правительство, – это оно определяет. Оно может поменять МРОТ, оно может поменять прожиточный минимум и коэффициенты загнать в эти 14%. Это не значит, что бедность…

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, вы у меня буквально отнимаете следующий вопрос. Давайте сейчас к нему подойдем.

Валерий Рашкин: Хорошо.

Дмитрий Лысков: Любовь Петровна, поэтому Минфин заговорил о пособии для бедных сейчас? Потому что такая ситуация складывается?

Любовь Храпылина: Да нет, он говорит об этом так долго и так давно. И так долго и давно специалисты пытаются убедить, что, в общем-то, не надо нелепых решений принимать, и никакое пособие такое не изменит цифры сами по себе. Вообще-то, очень хорошим критерием является критерий, который связан с показателями лишениями чего-то и вот что купить на это можно. И оказывается, что люди на эту сумму – прожиточный минимум или даже трехкратный, четырехкратный – вообще-то, купить мало могут.

И для того, чтобы убедительной быть, я вам приведу показатели очень интересные относительно того, кто ходит и почему за платными услугами в наши платные клиники. По степени доход этих людей. Там только 1% приходит с теми доходами, которые достаточно высоки. Понятно, наверное, почему – остальные за границей лечатся. Еще 10% считают, что у них доход выше среднего, и они себе это могут позволить. А остальные говорят, что для них это целая трагедия была, финансовая трагедия (а это большая цифра – 70%) – обратиться за медицинской помощью. Только потому, что это сверхкрайний был случай, поэтому они вынуждены обращаться, когда мы говорим: вот жизнь, а вот смерть.

Поэтому, несомненно, все показатели прожиточного минимума связаны с минимальным каким-то критерием оценки и никак не касаются ни качества жизни, ни выживаемости, ни еще чего-то. Это такой некий биологический ориентир на существование.

Дмитрий Лысков: У меня есть как раз мнение экспертов: "Величина товаров в потребительской корзине держится на абсолютно заниженном уровне. Рассчитываемая сумма потребления на человека в день по прожиточному минимуму – 226 рублей. Физиологическая ценность подобного потребления держится на уровне физического выживания, фактически голода – 2600 ккал в день". Валерий Федорович, все так?

Валерий Рашкин: Конечно. Все это искусственно…

Дмитрий Лысков: Тогда вы мне скажите, а почему не поднять прожиточный минимум? Вот вы в Государственной Думе почему не поднимете этот вопрос? Давайте поставим – 30 тысяч рублей.

Любовь Храпылина: Все показатели прожиточного минимума связаны с минимальным каким-то критерием оценки и никак не касаются ни качества жизни, ни выживаемости, ни еще чего-то. Это такой некий биологический ориентир на существование.  

Валерий Рашкин: Видите? Две руки поднял. Я – "за". Но там есть 343 депутата, конституционное большинство "Единой России", которое смотрит в глаза Медведеву, что он предложит. Оттуда все исходит. Вот сказали – держать эти 14%. Вот прожиточный минимум. Проголосовали. Мы голосуем "против", мы говорим, что это ненормально. 60% сегодня пенсионер платит за коммуналку, жилье и капремонт. 60%! А на 40% он не может выжить. Какой это к черту прожиточный минимум? МРОТ раз в год рассматривается, а прожиточный минимум четыре раза в год меняется.

Поэтому это все искусственно. Поэтому цифры у нас не бьются. Поэтому народ возмущен категорически и не согласен с этими просчетами. Конечно, его надо менять, в корне менять. И эти предложения есть, они просто не рассматриваются. Пожалуйста, мы определили законом, я даже его принес сегодня, Дмитрий. Закон – МРОТ должен быть не ниже прожиточного минимума. Это не только Рашкин говорит. Это говорят все депутаты в кулуарах.

Дмитрий Лысков: Подождите, прожиточный минимум должен быть 30 тысяч рублей, а МРОТ не ниже прожиточного минимума, правильно?

Валерий Рашкин: Да, не ниже. МРОТ может быть больше. Я "за" тоже двумя руками. Но сегодня он составляет чуть больше половины. И с годами даже МРОТ у нас уменьшается по отношению к прожиточному минимуму, который не является прожиточным минимумом.

Дмитрий Лысков: Спасибо.

Валерий Рашкин: Это грань бедности, абсолютной нищеты!

Дмитрий Лысков: Игорь Яковлевич, денег хватит в стране?

Игорь Богданов: Вы понимаете, весь вопрос – на что деньги идут? Если мы будем продолжать развивать очень важные для страны проблемы – Олимпийские игры, международный чемпионат мира по футболу и так далее, – то, конечно, денег не хватит. Есть более важные задачи, как нам объясняют. Сегодня официально заявлено, что зарплату служащих, которые говорят, что она около 30 тысяч, повысят на 30%. Но как-то о пособиях по бедности мы не слышим, чтобы кто-то что-то сказал. Понимаете, когда мы слышим, что 30% бюджета разворовывается, в стране 23 тысячи коррупционных дел находятся сейчас в МВД только на расследовании, когда мы слышим о том, что губернатор, такой, сякой министр наворовал столько-то миллиардов, наверное, денег ни на что не хватит. Надо начать думать о человеке.

Дмитрий Лысков: То есть деньги найти можно, но этому препятствуют объективные факторы нашей политикой системы?

Валерий Рашкин: Деньги есть.

Игорь Богданов: Неправильное управление экономикой. Вы понимаете, мы разрушили госаппарат, который существовал в Советском Союзе, но мы, к сожалению, не сумели создать такой госаппарат, который бы позволил решить проблему нищеты. Мы все говорим – бедность, бедность. Но у нас 3% населения – это нищие и бездомные люди. И в этих 3% дети – 40%. Мы забываем о тех детях, которые бродят по улицам и которые бездомные. Мы забываем о тех пенсионерах, которых жизнь выкинула, и они умирают под забором в прямом смысле. Мы с упоением любуемся – в Москве открыто семь пунктов бесплатного питания для нищих! Ребята, о чем вы говорите? Кто придет в эти семь пунктов? Они дойти не могут. А больницы, к сожалению, нищих не принимают.

Дмитрий Лысков: Игорь Яковлевич, вы очень важную тему сейчас поднимаете. Федор Владимирович, объективно ситуация такова, да. Но ведь за последние 25 лет мы из ситуации полного краха дошли ведь сейчас до определенного улучшения. Это же объективное улучшение. Может быть, мы просто в процессе находимся?

Федор Бирюков: Всегда, если даже ничего не делать, что-то улучшается. Если город повержен, в руинах, он украшается ростом деревьев, появлением животных и прочих красот природы. Проблема в том, что элиты, собственно которые держат деньги у себя, они не поменялись, к сожалению, за эти 25 лет, они остались теми же. И последний пример – это задержание министра экономического развития Улюкаева. Это "птенец гнезда Гайдара", который с ним работал в журнале "Коммунист", потом был в партии "Демвыбор", СПС. Это либерал хронический, что называется. Он призывал последние годы население "затянуть пояса". Мы видим, как он сам теперь "затягивает пояса" и рассказывает об этом Следственному комитету.

Для них проблема не то что нищих, а и обычных граждан, среднего класса, который они уничтожили фактически, вообще не стоит. У них совершенно элитарное и такое кастовое мировоззрение: "Мы – главные. Мы – элита. А вы вообще не суйтесь". Поэтому они и подсовывают этот МРОТ, минимальный размер оплаты труда, потребительскую корзину – все это убожество, от которого вообще надо отходить. Нужно внедрять социальный стандарт достойной жизни. Не минималка, а действительно порядка 50 тысяч в месяц в среднем. Человек на эти деньги может нормально жить, питаться и не умирать, не существовать. А все, что ниже – эти территории должны объявляться зоной социального бедствия. А у нас придумали МРОТ, какие-то минимумы абсолютно умозрительные…

Марина Красильникова: Вообще-то, это не у нас придумали.

Федор Бирюков: И вот в них втискивают живых людей, которые вообще живут иначе.

Игорь Богданов: МРОТ во всем мире существует.

Марина Красильникова: Ну, не во всем, но в цивилизованном.

Федор Бирюков: На самом деле денег реально не хватает. И миллионы людей, сотни тысяч людей берут эти микрокредиты, берут обычные кредиты и собственно на них живут в постоянной долговой кабале. А если этот банковский сектор кредитования убрать, людям просто не будет хватать денег ни на что.

И действительно некорректно сравнивать нашу бедность с бедность развитых западных стран. Тамошний бедный – это мечта среднего класса по доходам в России. Проблема государства в том, что оно не умеет балансировать между поддержкой самых бедных слоев и свободой для богатых. Ведь у нас в России, да, много миллиардеров в Forbes, но мало миллионеров, абсолютно отсутствует средний класс, о котором так много говорили. А элиты, должностные лица, они призывают "затягивать пояса". Это был единственный рецепт. И пока ничего не поменялось.

Дмитрий Лысков: Давайте посмотрим на то, как живет простая многодетная семья (живет, а может быть, и выживает), на ее доходы, на ее расходы. Обо всем этом – в работе моих коллег.

Обед многодетной семьи Некрасовых из подмосковного города Королева. И за столом еще не все в сборе, – говорит Ирина, мама 11 детей. Трое старших уже обзавелись своими семьями и детьми, живут отдельно.

Ирина Некрасова, многодетная мать: Сейчас у них рисовая каша быстренько перед тренировкой, а вечером будет суп грибной.

Каша на молоке на обед, постный суп на ужин. Здесь экономят на еде. Мясо и рыбу почти не покупают. Восьмерых детей Ирина растит одна. Первый муж умер, когда на руках было четыре ребенка. Второй супруг, от которого родила еще семерых, ушел из семьи.

Ирина Некрасова: Люди меняются, и не всегда в лучшую сторону. Он ушел туда, где жить полегче. Платит алименты. Ну и на том спасибо.

Поднимает такую ораву на ноги – на соцпособие и алименты. Помощь бывшего мужа – это половина семейного дохода. Ежемесячно он перечисляет по 20 тысяч. Остальное – всевозможные соцвыплаты от города и государства.

Так, семье положена субсидия на оплату ЖКУ – это примерно 10 тысяч рублей в месяц. Плюс по 520 рублей компенсация на каждого из шести несовершеннолетних детей – это примерно 37 с половиной тысяч в год. Два сына-студента ежемесячно получают соцстипендию по 550 рублей, что за год выливается в сумму 13 200. Вдобавок к этому Ирина в 2016 году получила 18 тысяч рублей от города на школьную форму. Многодетная мать также ждет так называемую ГСП – государственную социальную помощь. Ее выплачивают в течение шести месяцев, и сумма на человека составляет не более тысячи рублей. То есть за девятерых членов семьи Некрасовы получат еще 54 тысячи в годовой семейный бюджет.

Если все суммировать, то вместе с неполученной пока ГСП вся годовая соцпомощь семьи Некрасовых составляет чуть больше 240 рублей на девятерых. С учетом алиментов, которые перечисляет бывший муж Ирины, прожиточный минимум каждого члена семьи составляет не более 4 500 рублей в месяц. Это в 2,5 раза меньше среднедушевого прожиточного минимума, установленного правительством Подмосковья в 2016 году.

Ирина Некрасова: Я пыталась устраиваться на работу, стояла полгода в центре занятости. Меня не берут просто, говорят: "Столько детей?! Вы что?"

Говорит, "хочешь жить, умей вертеться" – это про нее. С такой оравой детей она умудряется не влезать в долги и даже выплачивать автокредит за этот микроавтобус.

Ирина Некрасова: У меня была старенькая машина, я ее сдала, 50 на 50. И вот на пять лет кредит. Старенькую, не новую.

Женщина уверена, авто в ее случае не роскошь. Ирина обязательно раз в год вывозит детей на море в Крым, чтобы зимой не болели. Лекарства – ведь тоже расходы. Если бы не авто, разорились бы на билетах. А так на курорте живут в палатках, моются в море. На бензин и продукты деньги откладывают постепенно, в течение года.

По обстановке в квартире сразу и не скажешь, что тут живут малообеспеченные: спортивный инвентарь, современная мебель, шкафы, доверху забитые одеждой.

Ирина Некрасова: Это сломано. Говорю, нет мужских рук.

Чаще всего люди жертвуют поношенное, подержанное и даже сломанное. Первое время такие вещи гордость не позволяла брать, говорит женщина. Впрочем, нужда научила и брать, что дают, и просить о помощи.

Ирина Некрасова: Велосипеды вот. Что-то нам отдали. Поломанные, ремонтировали, как говорится. Что-то бэушное брали.

Просторную квартиру тоже выбивала несколько лет через разные инстанции. Выделил город. Но со временем приватизированные квадратные метры стали головной болью – многодетные семьям не положены льготы по уплате налога на имущество, а год от года он только растет.

Ирина Некрасова: У меня квартира приватизированная, налог не приходил, а потом пришел сразу за три года. Чуть инфаркт не получила! 64 тысячи.

Недавно Ирина получила еще одно письмо от фискального органа – налог уже за 2015 год, еще 50 тысяч. Все вместе – четверть годового бюджета семьи. Часть суммы выделил город из внебюджетного фонда, часть выплатила сама, но все равно пока остается должна государству 70 тысяч. Если в ближайшее время не уплатить налог, по суду арестуют счет, на который многодетной матери приходят не только госсубсидии и компенсации, но и алименты.

Дмитрий Лысков: Вот такая история простой многодетной семьи. Марина Дмитриевна, а как бы вы охарактеризовали существующую сейчас в России систему социальной помощи?

Марина Красильникова: Я бы ее охарактеризовала как бессистемную. С моей точки зрения, на протяжении всей новейшей истории в нашей стране действительно отсутствовала системная социальная политика, которая приводила бы к согласованным и эффективным решениям таких проблем, как вы только что продемонстрировали. А больше были такие скорее, знаете, пожарные решения по отдельным, конкретным вопиющим случаям. Из этого состояли изменения в социальной политике. И это привело к тому, что вот такие ситуации крайней бедности постоянно воспроизводятся в процессе жизни очень многих семей.

Как я уже говорила, если кто-то из членов семьи серьезно заболевает – это путь в бедность. Принятие решения о рождении ребенка – это всегда проблема, потому что отсутствует такая достаточно надежная и соразмерная система поддержки материнства. Я имею в виду – помимо этого капитала.

Дмитрий Лысков: Поправьте меня, если я ошибаюсь. Среди людей с доходами ниже прожиточного минимума или на уровне прожиточного минимума, по-моему, 80% – это люди с детьми?

Марина Красильникова: Да, детская бедность. И особенно бедность работающих людей. Это феномен российский. Это тот самый результат бессистемной социальной политики. Это тот самый результат низких заработных плат, которые… Ну, сейчас средняя заработная плата чуть выше среднего дохода, а на протяжении долгого времени средняя заработная плата была ниже среднедушевого дохода семьи.

Дмитрий Лысков: Игорь Алексеевич, то есть получается, что все эти годы мы реформировали, реформировали, реформировали социальную систему – и в общем, дореформировались до того, что она получилась просто бессистемной?

Игорь Николаев: Ну, можно и так охарактеризовать. На мой взгляд, все-таки какая-то система есть. Другое дело, что…

Дмитрий Лысков: Тогда расскажите – какая? Это даже любопытно.

Игорь Николаев: Ну, есть система. У нас есть категории получателей всех этих субсидий, льгот. У нас реализуется адресный принцип помощи, но адресность именно по категориям. И вот здесь сразу встает вопрос. Так не в этом должна быть адресность. Может быть, человек относится к этой категории – ну, чемпион мира, допустим. А действительно есть в Москве, бывший, вышел на пенсию и получает доплату. Но надо же смотреть, он бедный или не бедный. Государство вот этот критерий, когда организуют систему социальных выплат, должно поставить во главу угла не по категориям… Заслуженный человек? Конечно, заслуженный. Но вы эту заслуженность оставьте на второй план, а на первом плане… Мы же решаем эту задачу? Вот с точки зрения нуждаемости он как? Если он находится ниже черты бедности, то, безусловно, он в приоритете.

Вот тогда это будет та система, которая направлена на искоренение вот этого порока. Не на искоренение, конечно, потому что бедные есть и будут, они есть в любой стране. Но действительно каковы эти бедные и сколько их – вот что главное. Вот так надо выстраивать систему. Много говорим об адресности, а настоящая адресность до сих пор не реализована.

Дмитрий Лысков: Сейчас, одну секундочку буквально. Любовь Петровна, сейчас Минфин предложил ввести (да и давно уже говорят об этом) единые критерии нуждаемости. Вы не поясните, о чем вообще идет речь?

Любовь Храпылина: Единые критерии нуждаемости – это сопоставление того реального дохода, который есть в семье, и плюс еще оценка имущественных, якобы возможных для использования в обороте доходов, каких-то средств.

Вы знаете, я приведу гротескный пример. Есть такой акт социально-бытового освидетельствования. Приходит социальный работник и пишет туда, например: "В ушах у хозяйки бриллиантовые сережки". Правда, этой хозяйке под 100 лет, она совершенно не помнит даже, как ее зовут, одинокая и так далее. Она что, в оборот пустит эти бриллиантовые сережки? Куда отдаст? Продаст или что сделает? Поэтому здесь очень много вопросов, как сопоставлять то, что имеется имущественного, и вот то положение, в котором находится человек.

Дмитрий Лысков: Честно говоря…

Любовь Храпылина: Можно ремарку?

Дмитрий Лысков: Да, конечно.

Любовь Храпылина: Знаете, на мой взгляд, мы начинаем говорить о социальной защите, о ее реформах, не реформах, но вообще-то надо бы поговорить об экономике. Вот если бы с экономикой был другой порядок и у людей были бы настоящие основания иметь свой доход, то и не надо было бы рассуждать про эти вещи. А когда человек попадает по болезни или по какой-то ситуации, и оказывается, что у него либо изначально нет этого дохода (например, дети-сироты и инвалиды – изначально нет дохода и вряд ли потом будет, когда тяжелая болезнь), или когда он потерял в процессе трудовой деятельности в силу каких-то обстоятельств, то возникает ситуационная потребность получить такую поддержку со стороны государства или общества, чтобы он вышел все-таки из этого состояния.

Но у нас все время… Вы знаете, ну не бывает беременности больше девяти месяцев! Но сколько мы с вами живем на протяжении стольких лет, все время про какой-то кризис говорим. Тогда возникает вопрос: а почему это все время у нас в кризисе экономика? Может, не умеют просто экономикой заниматься?

Дмитрий Лысков: Очень важный на самом деле момент вы сейчас затронули.

Федор Владимирович, вот Минтруд, собственно говоря, отвечая на инициативу Минэкономики о введении пособий по бедности, заявил, что это нецелесообразно, а лучше пустить эти деньги на повышение заработной платы работающих людей. Как мне показалось, это давний спор между рыбой и удочкой, и Минтруд тут встает на сторону: "Дайте людям удочку, пусть работают, повысятся зарплаты, и все получится". Вы как думаете, получится?

Федор Бирюков: В таком случае – нет конечно. Более того, сейчас ведутся разговоры о введении так называемого налога на безработных. А что такое сегодняшний безработный? У нас треть работающего населения работают неоформленными, потому что их работодатель не оформляет, потому что иначе надо будет больше выплат платить. Никому невыгодно – ни работнику, ни работодателю. Профсоюзов не существует как класса, защищать интересы работника некому. Правящая партия защищает (иногда только) интересы работодателей. А так, в принципе, чиновники все вместе, как говорится, кошмарят бизнес. И обычному человеку бизнес сегодня начать и в Москве, ив регионах просто нереально. Даже если он будет какой-то отличный проект вести, он будет работать себе в убыток.

И вот вся эта система, которая создана не для того, чтобы развивать экономику, а для того, чтобы только сохранить статус-кво, она продолжается. Ведь какая лучшая социальная защита? Это рабочие места, создание рабочих мест. И президент говорил: "Отстаньте года на два от самозанятых". А самозанятые – это те же фактически безработные. У нас все перепуталось. Нужно менять элиты, нужно приводить людей к власти, которые имеют новый взгляд, принципиально новый взгляд на развитие, и которые выросли не в этих "элитарных теплицах", и не стажировались для того, чтобы разваливать ту систему.

Ведь мы говорили о социальном государстве. Это норма 7-й статьи Конституции. Ее оспаривают те же бывшие и нынешние министры. А вообще как она появилась? Что такое социальное государство? Да это калька с социальной Республики Сало Муссолини, марионеточного государства. В 1993 году его прописали, чтобы только было что-то социальное после Советского Союза.

Дмитрий Лысков: Я думаю, что это просто в наследство от Советского Союза, совершенно верно.

Федор Бирюков: Даже не вдумываясь, что это такое.

Марина Красильникова: Но, вообще-то, большинство населения вполне поддерживает эту идею, я должна вам сказать.

Дмитрий Лысков: Я думаю, мало кто в этом сомневается, конечно.

Федор Бирюков: Но никак не расшифровывается, что это такое. Сегодняшние чиновники практически предлагают антиконституционные меры по повышению платы за здравоохранение. Образование школьное, допустим, тотально уже платное. Можно бесплатно только зайти в школу и выйти, а каждый шаг там – уже за деньги. Это называется "добровольными сборами", это называется "услугами" и так далее. То есть вся система реальной социальной не то что поддержки, а инфраструктуры, она отжила свое, она сломалась и разрушена. И никто ничего нового не предлагает.

Дмитрий Лысков: Мы сейчас у Валерия Федоровича спросим… Я сейчас предоставлю слово обязательно. Валерий Федорович тоже давно просил слова. Тогда уж заодно скажите, откуда такая бессистемность? Действительно, мы, с одной стороны, никак не можем оставить в покое самозанятых, а с другой стороны – говорим, что пустим деньги на зарплаты и выправим ситуацию с бедностью. Мы, с одной стороны, на безработных хотим налог ввести, а с другой стороны – пытаемся ввести некое пособие для нищих.

Валерий Рашкин: Дмитрий, понимаете, хаотичность предложений правительства просматривается во всем. Бессилие. Крылатая фраза господина Медведева "денег нет, но вы держитесь" показывает реальную работу этого правительства. Ведь посыл о том, что у нас улучшается ситуация в социальной сфере, он неверен сам по себе. Все социальные стандарты… Безработица растет, получаемые средства и доходы снижаются, пособия снижаются. Отсюда мы посмотрели и, в общем-то, считаем, что необходимо два закона, если бы принять. А мы их внесли в Госдуму, они уже обсуждаемые. Первое, с чего я начинал: критерий, что такое "бедный". Прожиточный минимум…

Дмитрий Лысков: Но Минфин разве не о том же самом сейчас говорит? Единый критерий нуждаемости.

Валерий Рашкин: Пожалуйста, единый критерий, давайте его введем. Если ниже прожиточного минимума – все попадают в категорию "бедные". А значит, вводим законом норму – социальную карту и коэффициент 1,3 от прожиточного минимума. Всем доплаты. Социальная карта, продукты питания отечественные, без водки, ликероводки и всего остального. Вот вам закон есть, давайте его примем. Четко та семья из 11 человек, которая была, у них 4 тысячи всего – все они бы получили по этому закону, и не было бы никаких споров. Это бедные, и их надо поддерживать.

Дмитрий Лысков: Но это получается аналог как раз американской системы?

Валерий Рашкин: Она четкая, однозначная и понятная обществу. И главное – целевым порядком попадают средства тому, кто бедный.

И второе – это наши пенсионеры. Предложение четкое и однозначное – чтобы не ниже средней по региону зарплаты получали пенсию. По региону. Допустим, в Москве у нас средняя – около 60 тысяч. Должны где-то около 30 тысяч получать пенсионеры. Да, тогда это будет социальное государство, тогда это социально гарантированное и адресное. Вот когда мы говорим, чтобы богатые не получали… Будет адресно попадать как раз тем людям, которые за чертой бедности.

Федор Бирюков: Нужно внедрять социальный стандарт достойной жизни. Порядка 50 тысяч в месяц в среднем. Человек на эти деньги может нормально жить и не умирать, не существовать. А все, что ниже – эти территории должны объявляться зоной социального бедствия. А у нас придумали МРОТ, какие-то минимумы абсолютно умозрительные… 

Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, буквально в двух словах тогда, кто же те "темные силы", которые препятствуют всем этим замечательным инициативам? И почему они препятствуют?

Валерий Рашкин: Однозначно заключение отрицательное дает Правительство Российской Федерации.

Дмитрий Лысков: А чем аргументирует?

Валерий Рашкин: Аргументирует? Первое: "Денег нет, но вы держитесь". Экономика в таком состоянии, что нет доходной части. Но деньги в России есть. И мы дали тоже предложение – прогрессивная шкала налогообложения. У нас за два года богатые увеличили свои капиталы на 10%, а 80% бедных на 10% снизили свои доходы. Давайте мы это перераспределение через бюджет сделаем.

Второе. Возьмите природные ресурсы – вот они, половина годового бюджета. Давайте в государственные руки отдадим – доходная часть будет больше в два раза. Пожалуйста, коррупция, сегодня уже говорили. Оценки скромные – 40%.

Дмитрий Лысков: Мы об этом действительно говорили уже.

Валерий Рашкин: Еще один годовой бюджет. Вот они. Деньги есть! А у Медведева денег нет, понимаете.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Игорь Алексеевич, вам слово. Ну и сразу тогда вопрос. Мы слышали о том, что у нас ниже прожиточного минимума прожиточный минимум, но вот что смущает. Я же тоже читал перед программой многие публикации. И у многих, чьи доходы ниже прожиточного минимума, есть большие дворцы, элитные машины, яхты. Вот как здесь-то быть? Как дифференцировать действительно нуждающихся и тех, кто просто уклоняется от декларирования своих доходов, от показа, демонстрации своих доходов?

Игорь Николаев: Здесь нужна работа фискальных органов. Вы совершенно справедливо отмечаете, и таких примеров, я думаю, в общем, достаточно много можно привести, когда или в семье инвалиды получают все возможные субсидии, какие только можно получить, а на самом деле живут вполне себе даже хорошо. Примеров достаточно. Именно поэтому говорят об адресности. Как? Так, значит, нужен просто контроль. Вот это снижение теневого сектора, эта задача – это как раз из ряда тех задач, которые надо решать.

Дмитрий Лысков: А до каких же масштабов тогда разрастется социальная служба, если будут контролировать каждого неимущего?

Игорь Николаев: А может быть, какими-то функциями можно пожертвовать, то есть перераспределить эти обязанности? Нет, это не значит, что только налоговые органы. Органы социальной защиты здесь тоже должны работать. А что, они не знают, допустим, многие, что люди имеют достаточные доходы, но тем не менее получают всеми правдами и неправдами, что еще можно получить?

Дмитрий Лысков: Да, самое удручающее, что действительно такие люди получают еще и социальные пособия.

Игорь Николаев: Именно поэтому Минфин совершенно правильно говорит об адресности, а то у нас по категориям. А людей среди этих категорий или в этих категориях вполне можно найти таких…

Дмитрий Лысков: Есть самые разные люди, да.

Игорь Николаев: Я что еще хотел сказать?

Дмитрий Лысков: Да, пожалуйста, конечно.

Игорь Николаев: Вот пособие по бедности. Почему возник действительно спор, на мой взгляд, между Минфином и Минтрудом? Позиция Минфина, мне кажется, совершенно оправданная и правильная – та самая адресность. Минтруд, по-моему, чисто по политическим, я бы даже так сказал, соображениям возражает. Вы представьте, мы вроде как жили, развивались, развивались – и вдруг дошли до того, что пособия по бедности вводим. Это как с продовольственными талонами. Вот эта сторона дела тоже важна. "Вы что? Тут выборы – и одни, и другие. И тут докатились до пособия по бедности?!" Поэтому этот фактор будет иметь значение.

Дмитрий Лысков: Интересный фактор. Спасибо, что вы его обозначили. Игорь Яковлевич, а есть ведь и обратная сторона. Я сейчас упоминал людей, у которых яхты, но они получают вроде бы ниже прожиточного минимума. Но обратная сторона. Вот мы услышали об имущественной оценке. У нас все-таки у человека, получающего минимальную пенсию, может быть в собственности квартира, например, двухкомнатная. И не получится ли так, что в случае введения и адресной, во-первых, и, во-вторых, по критериям нуждаемости помощи такой человек просто лишится помощи? У нас у всех в собственности квартиры по большому счету, оставшиеся с советского времени.

Игорь Богданов: Мне вспоминаются слова Чубайса, который заявил в начале 90-х годов: "В Москве должны жить люди имущие, а это… Ну, как бы их назвать? – и тут он замялся. – Они могут продать свои квартиры и переехать жить куда-то в глубинку. И пусть они там живут и доживают". Вот это выражение так называемых демократов. У нас неприятная цифра, но 30 миллионов человек за эти годы перестроечные умерли не от хорошей жизни, и мы как-то эти цифры не хотим слышать. Задали вопрос мне о сравнении с Западом. Но если на Западе человек берет кредит по ипотеке на 1,5% годовых, то у нас эта цифра ниже 15% не опускается.

Дмитрий Лысков: Игорь Яковлевич, но все же как дифференцировать людей по нуждаемости? У них в собственности может быть, повторюсь, квартира очень дорогая. Как отличить?

Игорь Богданов: У них может быть, но это не значит, что он должен продать квартиру своих родителей, в которой он живет, и уехать в глубинку и доживать свою жизнь.

Дмитрий Лысков: Но Минфин как раз в критерии нуждаемости имущественные отношения вкладывает. Вот это и смущает очень сильно, согласитесь.

Игорь Богданов: Не надо смущаться этим. Надо понимать только одно: бедность – это относительная категория, а не абсолютная. И когда человек в этой среде имеет недостаточный доход, то… Мы проводили обследование города Обнинска, у которых зарплата средняя ниже 16 тысяч. И когда ты его спрашиваешь, он говорит: "Да нет, я нормально живу. У меня квартира есть, я на рыбалку езжу". То есть человек чувствует себя среди окружающей среды достаточно обеспеченным. Когда же мы проводим такие обследования в областном городе Калуге, то там уже средняя зарплата 24 тысячи, и люди говорят: "Ну да, надо выживать".

Дмитрий Лысков: И человек уже чувствует себя необеспеченным. А для столицы, я думаю, конечно, разница будет еще более радикальной.

Игорь Богданов: А если сравнить с Москвой… Поэтому надо понять, что такое собственность. Когда, как правильно привели пример, у старушки остались только сережки, а все остальное она уже продала, у нее ничего не осталось, и ее называют обеспеченным человеком – вот это предательство.

Дмитрий Лысков: Справедливости ради, она вообще не должна продавать свои сережки. Это уже крайний случай, будем объективны.

Любовь Храпылина: Но примерно так предполагается.

Дмитрий Лысков: Марина Дмитриевна, мы услышали о политических (возможно, политических, мы же рассуждаем) мотивах Минтруда, по которым он не хочет вводить пособия по бедности, то есть так же, как продуктовые карточки и так далее. А население-то как воспримет введение подобных пособий, введение фудстемпов, если угодно, как в США? Действительно ли как негативное проявление?

Марина Красильникова: Я думаю, что население слышит так много инициатив, различных названий и так мало реальной пользы от этих инициатив, что, в общем, оно никак не среагирует на подобного рода обсуждения.

Дмитрий Лысков: Вы сейчас говорите так, как будто население давно махнуло рукой на все происходящее?

Марина Красильникова: Да, я именно это и хотела сказать. Я очень рада, что меня так сразу же поняли. Действительно, у населения такое двойственное отношение к государству в связи с проблемами социальными. С одной стороны, большинство населения считает, что государство должно обеспечить бесплатно все…

Дмитрий Лысков: Те самые патерналистские тенденции, взгляды.

Марина Красильникова: …что должно быть социальное государство – в самом широком смысле этого слова. Но, с другой стороны, очень хорошо понимают, что они этого не получат. И поэтому когда мы спрашиваем о том, на кого можно надеяться, то люди говорят: "Только на себя". В разных постановках вопроса, в разных аспектах, но как минимум три четверти населения или до 90% будут говорить о том, что они в последнюю очередь будут рассчитывать на социальную поддержку государства.

К дискуссии об адресной и категориальной помощи бедным я хочу добавить вот что. Категориальный формат социальной поддержки выбирают прежде всего потому, что он довольно дешевый, по сравнению с адресной помощью, безусловно. И пример с имуществом…

Дмитрий Лысков: Подождите, адресная получается дороже?

Марина Красильникова: Да.

Дмитрий Лысков: А почему в публикациях пишут, что она, наоборот, позволит сэкономить многочисленные средства, которые сейчас уходят в никуда?

Марина Красильникова: Я думаю, что это немножко преувеличенные оценки, потому что адресная поддержка предполагает, что тот самый чрезвычайно огромный штат и задачи по проверке нуждаемости, о которых вы говорили… Еще раз хочу повторить: более эффективный способ борьбы с бедностью в любом государстве – это предотвращение таких ситуаций.

Дмитрий Лысков: Ну, это естественно.

Марина Красильникова: Это создание социальных условий, при которых рождение ребенка, болезнь, потеря трудоспособности, выход на пенсию не являются путем в бедность. А ведь в нашей стране многократно реформируемая система пенсионного обеспечения приводит только к тому, что в нашей стране пенсия стала синонимом бедности.

Дмитрий Лысков: Да, к сожалению. Любовь Петровна… Сейчас, одну секундочку! Я спрошу Любовь Петровну…

Федор Бирюков: Человек заканчивает школу, идет работать – и он уже рискует стать работающим бедным, не дожидаясь пенсии.

Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку. Любовь Петровна, вы тоже согласны, что адресная и категориальная помощь дороже, чем… вернее…

Любовь Храпылина: Я сейчас отвечу. Потому что в адресной предусматривается еще заявительный принцип. Пришел, раз ты знаешь, – тебе дали. А не пришел…

Дмитрий Лысков: Вот в чем дело!

Любовь Храпылина: А у нас 62% понятия не имеют. Вот у нас тут спросить: а какие у вас права? А никто не ответит из нас.

Дмитрий Лысков: Вы знаете, буквально готовясь к этой программе, я с большим удивлением для себя узнал, что, оказывается, я имею право на налоговый вычет за детей. Вот я понятия об этом не имел! Фантастика! Оказывается, мы все имеем…

Марина Красильникова: Вы еще имеете право на пособие на детей.

Дмитрий Лысков: Да, еще и пособие над етей. Правда, я на него давно махнул рукой, потому что оно настолько издевательское, что даже и говорить о нем смешно.

Валерий Рашкин: Спасибо, что подняли этот вопрос. Кстати, очень вовремя. Год осталось рассуждать, какие пособия, каким способом и как – адресно или не адресно. У нас есть два фонда – Фонд национального благосостояния и Фонд развития. И в следующем году они закончатся. Всё!

Игорь Николаев: Резервный.

Валерий Рашкин: Резервный, да. Надо заниматься двумя вещами: первое – экономикой, я абсолютно согласен; а второе – адресностью. И неизбежно это надо делать быстро, либо будет катастрофа. Я не провидец, я просто это просчитываю по всем цифрам. Все, денег больше не будет, действительно. И если это не претворять в жизни, хотя бы те предложения, которые мы сегодня озвучили, будет очень плохо.

Дмитрий Лысков: Федор Владимирович, справедливости ради, если мы сто пятьдесят раз скажем, что нужно заниматься экономикой, лучше не станет. Конкретно, с вашей точки зрения, чем нужно заниматься сейчас?

Федор Бирюков: Нужно заниматься экономикой, как это ни парадоксально звучит.

Дмитрий Лысков: Хороший ответ.

Федор Бирюков: Я всегда вспоминаю высказывание Уинстона Черчилля, который говорил: "Если расходы превышают доходы, нужно повышать доходы". Наша экономическая элита и правительство все время думают, как сэкономить, но они не трогают свою "поляну", свои доходы. Даже по тем декларациям мы видим, что их личные доходы каждый год растут, несмотря на кризис. А вот социальная сфера, вложения в экономику – все это предлагается сокращать, сокращать, сокращать. И объясняется, почему нужно "затягивать пояса".

Нет стратегии развития. Поэтому если не придут к власти, в экономическом блоке в первую очередь, люди, которые имеют и желание, и видение, как развивать экономику в новых условиях – в условиях падения цен на энергоресурсы, в условиях невозможности больше в той же мере получать валютные инвестиции в российскую экономику, – которые не имеют политического воззрения, ничего не будет. Будет вот этот вечный разговор в пользу бедных о том, что необходимо стимулировать покупательную способность, нужно делать что-то с зарплатной политикой, нужно идти навстречу бизнесу и снижать налоги, чтобы бизнесмены, частные работодатели могли платить нормальную зарплату. Вот этим нужно заниматься. А денег действительно скоро уже не будет ни на что.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Зазвучала музыка, а это значит, что время нашей программы, к сожалению, подошло к концу. Этот разговор может быть бесконечным, потому что мы социальное государство, и у людей естественным образом возникают вопросы: как выжить на минимальную зарплату, как выжить на пенсию, как выжить на детское пособие? Надеюсь, что в объяснении вот этих факторов и в объяснении того, что делать дальше, мы сегодня продвинулись хоть чуть-чуть благодаря нашим уважаемым экспертам, которым огромное спасибо.

Сегодня мы говорили о проблемах социального обеспечения в нашей стране, а в понедельник, в это же самое время, мы поговорим о радикализации общественных взглядов. 

По мнению экспертов, российская система социальной помощи самая громоздкая в мире.Что нужно в ней пересмотреть? Как выделить из общей массы тех, кто действительно нуждается в поддержке?