Губит людей вода?

Гости
Юрий Медовар
старший научный сотрудник Института водных проблем РАН
Руфина Михайлова
заведующая лабораторией гигиены питьевого водоснабжения НИИ экологии человека и гигиены окружающей среды
Лариса Алексеева
врач общей практики, дерматолог
Георгий Самбурский
председатель технического комитета «Качество воды» Росстандарта
Андрей Нагибин
эксперт ОНФ, руководитель Общероссийской общественной организации «Зеленый патруль»

"Тысячи людей живут без любви,
но никто – без воды".

Уистен Хью Оден

Дмитрий Лысков: Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий Лысков. И я рад приветствовать вас в студии программы "ПРАВ!ДА?". И вот тема нашей дискуссии сегодня:

Россия – одна из самых богатых стран по запасам пресной воды. Но лишь малая ее часть используется для водоснабжения. А пить воду из-под крана может быть просто опасно для здоровья. Только по официальным данным, более чем в половине регионов страны питьевая вода не соответствует требованиям качества и безопасности. Почему мы вынуждены пить некачественную воду и кто несет за это ответственность? Как обезопасить себя? Загрязнение окружающей среды, низкое качество очистки, износ коммунальной инфраструктуры – все эти проблемы накапливаются десятилетиями и отражаются на нашей жизни и здоровье.

Дмитрий Лысков: Не так давно в этой самой студии мы обсуждали доступность пресной воды для населения разных стран мира. Именно тогда и прозвучало, что даже в России при всех ее необъятных водных просторах качество питьевой воды для населения подчас оставляет желать лучшего. Мы обещали вернуться к этой теме – и мы к ней возвращаемся.

Юрий Анатольевич, ну так что – все плохо?

Юрий Медовар: В принципе, плохо. И я хочу добавить, что действительно мы занимаем в мире по запасным пресной воды второе место после Бразилии. Но она очень неравномерно распределена. То есть там, где мы живем, воды мало, а в Сибири воды много. Но это не значит, что ее можно пить. Практически вся вода у нас относится к третьей категории, то есть для того, чтобы ее использовать в целях водоснабжения, необходимо дорогостоящие станции очистки. И только 1% воды можно использовать без очистки, сразу. Вот давайте просто посмотрим Московский регион, просто в качестве примера. Москва сидит на поверхностном водозаборе и водоснабжении, Московская область сидит на подземном. Подземные воды – очень большая воронка депрессии. И произошло внутри этой воронки депрессии перераспределение напоров. То есть если раньше была восходящая фильтрация и подземные воды были чистыми, они были защищены, то теперь за счет того, что напоры упали, пошла фильтрация сверху, и через грунтовые воды незащищенные стало попадать все в подземные воды.

Дмитрий Лысков: То есть воду брать все сложнее, я понимаю. Но пока давайте по-простому. Из-под крана воду пить можно?

Юрий Медовар: Нет, секундочку. Нет, я понимаю. Еще раз повторю: воду стало брать не сложнее, ее надо просто доочищать, а это дорогое удовольствие.

Лариса Алексеева: И вода в депрессии?

Дмитрий Лысков: Вода-то эффективно очищается у нас?

Юрий Медовар: Ну, в принципе, эффективно очищается в Москве. Но, например, возьмите город Клин. Вы были в Клину?

Дмитрий Лысков: Был.

Юрий Медовар: Там ржавая вода течет из крана. И для того, чтобы…

Дмитрий Лысков: Георгий Александрович, к вам вопрос. Вы воду из-под крана пьете?

Георгий Самбурский: Во-первых, я пью воду из-под крана. Во-вторых…

Дмитрий Лысков: И дома нет никаких фильтров, ничего этого недо?

Георгий Самбурский: Вы спросили, пью ли я воду из-под крана. Если есть необходимость, я это делаю. Дома у меня стоит дополнительный фильтр. Чего скрывать? Но, в принципе…

Дмитрий Лысков: А для чего?

Лариса Алексеева: А у меня не стоит.

Георгий Самбурский: Для своей собственной безопасности.

Дмитрий Лысков: А, то есть небезопасно?

Георгий Самбурский: Каждый из нас кузнец собственного счастья. Поэтому если вы хотите быть в чем-то полностью уверенным, надо быть в чем-то полностью уверенным. Я позволю себе чуточку продолжить реплику Юрия Анатольевича относительно того, что Россия, скажем, отличается от большинства европейских стран тем, что у нас 68% водоснабжения централизованного – это поверхностные водные источники, а все остальное – подземные. Например, в той же Германии 78% сидит на подземной воде. И поэтому, конечно, наши проблемы немножечко в другой плоскости относительно европейских находятся. И конечно, я согласен с тем, что станции водоподготовки должны соответствовать тем требованиям, которые заложены в санитарном законодательстве. Руфина Иринарховна, а у вас дома фильтры есть?

Руфина Михайлова: Вы знаете, я больше пью бутилированную воду, конечно.

Дмитрий Лысков: Бутилированную все-таки?

Руфина Михайлова: Да.

Дмитрий Лысков: Объясните – почему? Вот все говорят, что, в принципе, вода очищается в Москве нормально. Ну, почему? У Георгия Александровича фильтр есть все-таки для безопасности. Вы – больше бутилированную. В чем проблема? Чего бояться?

Руфина Михайлова: Проблема – вообще проблема для всех стран мира, в том числе для России. То есть мы имеем на данном этапе химический признак окружающей среды. В мире сейчас синтезировано и зарегистрировано около 103 миллиона химических соединений и 66 миллионов их дериватов. 150 тысяч веществ используется в промышленности. В связи с этим окружающая среда, включая воздух, наземную поверхность, загрязнена неизвестными веществами, которые в большинстве случаев не имеют нормативов. И это все попадает в питьевую воду.

А традиционные технологии водоподготовки, которые мы используем обычно в большинстве мелких городов, в небольших населенных пунктах, они, конечно, не задерживают эти вредные вещества. И проблема в том, что большинство и у нас, и в мире – это вещества еще не нормированные. Надо вычленить опасность образования этих веществ в воде, как они поступают в питьевую воду. И работают над этим.

Поэтому в связи с тем, что для питья используется только 1% воды, который непосредственно поступает в организм, а 99% идет для хозяйственно-бытовых целей, в случаях, когда нельзя решить эту проблему из-за отсутствия средств, можно использовать или фильтры, которые удаляют железо, обеззараживают воду, или использовать бутилированную воду из подземных видеоисточников, которая проходит очистку и не хлорируется. Вот самое главное…

Дмитрий Лысков: Спасибо. Мы еще подойдем к бутилированной воды. Но сейчас Лариса Рувимовна вас послушала – и перестанет пить воду из-под крана.

Лариса Алексеева: Нет, я не перестану ее пить.

Дмитрий Лысков: Аргументируйте свою позицию.

Лариса Алексеева: Я очень доверяю нашему Роспотребнадзору, так как я как врач доверяю очистке. И все трубы… Например, даже я лично сама проверяла. Вот я лично сама проверяла. Я живу на Преображенке, это старинный район. У нас менялись трубы, я все это сама смотрела. Трубы сейчас новейшие, пластмассовые какие-то, уже не железные, там нет ржавчины какой-то. Я все это сама даже посмотрела. И я очень люблю воду, которая обогащена минералами. Все минералы и ионы. Она – минеральная вода. У нас течет из-под крана минеральная вода. Да, там есть…

Дмитрий Лысков: Практически "Боржоми". Это же просто замечательно!

Лариса Алексеева: Да, практически "Боржоми".

Дмитрий Лысков: Александр Иванович, но это что касается Москвы. А в целом по стране-то как?

Лариса Алексеева: А я сибирячка, между прочим.

Дмитрий Лысков: Ну, вы сказали, что вы сейчас рассказываете про Преображенку.

Лариса Алексеева: Сейчас я живу на Преображенке, а родилась я в Сибири, и я всю жизнь пила воду из-под крана. И меня никто не переубедил.

Дмитрий Лысков: Александр Иванович, как ситуация в целом по стране?

Александр Борисов: В том-то и дело, что мы тот небольшой процент жителей, в частности Москвы, которые действительно могут пить воду из-под крана, не опасаясь за свое здоровье, потому что она безопасная, ну и фактически она качественная. Но с точки зрения обращений потребителей, в частности которые поступают на портал "Росконтроль", мы анализируем и видим, что чем меньше населенный пункт, тем больше жалоб потребителей на качество воды. Причем это все видно невооруженным взглядом: она мутная, она темная, она плохо пахнет, затхлые какие-то тона и так далее, и так далее. Изношенная инфраструктура советская, которая нам еще досталась? Наверное. Изношенная инфраструктура ЖКХ? Наверное. Но суть заключается в том, что если сегодня жители больших городов еще как-то зачищены, но чем населенный пункт становится меньше, тем больше жалоб потребителей.

Дмитрий Лысков: Андрей Николаевич, парадокс какой-то получается. Жители крупных мегаполисов, где воздух загазован, где воды сточные сбрасываются, снег грязный, в конце концов, сбрасывается в Москву-реку в частности в Москве, – они, получается, больше защищены. А люди, живущие в экологически чистой местности, в малонаселенном пункте, – они, получается, меньше защищены. Вот как это объяснить?

Андрей Нагибин: Вы знаете, мы по роду своей деятельности как общественная организация очень много выезжаем в экспедиции на территории. И мы сталкиваемся с такой проблемой. Вы знаете, буквально за МКАДом, чуть дальше – Калужская область, Саратовская, Самарская область – ну, в принципе, вода, конечно, не сильно отличается, но там есть такие очень традиционные уже годами и десятилетиями отработанные привычки. Допустим, целая процедура – пойти за водичкой на родник, потому что своя вода плохая, а в роднике всегда она чистая. И мы всегда, когда бываем на территориях, говорим: "Не верьте, это большая ошибка". Потому что, как правило, та самая родниковая вода, которая бьет ключом вроде бы из-под земли, – это, в принципе, как правило, грунтовые воды, причем это близлежащие слои.

Александр Борисов: И какого залегания еще.

Андрей Нагибин: Да. И поэтому особенно по весне и в паводковое время это фактически, скажем так, опасная вещь, хотя очень прозрачная, потому что физический фильтрат она проходит. А то, что на территориях действительно все очень грустно, во многих местах – Калмыкия, Хабаровский край, Сахалинская область – да, действительно. И везде все зависит именно либо от водозабора, либо от скважин, которыми пользуются в городе. И действительно вы правы, потому что малое использование воды, когда идет очень большое потребление воды, в принципе, оно идет автоматически, то есть вода не задерживается. А так, в принципе, вот это застаивание воды приводит, в том числе и на дачах, когда колодцы роют, скважины… Это достаточно большая проблема.

Дмитрий Лысков: Георгий Александрович, помогите разобраться. Вот смотрите, Роспотребнадзор сообщал данные за прошлый год: в 47 регионах России питьевая вода не соответствует требованиям качества и безопасности. Но вместе с тем тот же самый Роспотребнадзор заявляет, что более 90% населения обеспечено качественной водой. Вот как это?

Георгий Самбурский: Тут надо эти данные правильно интерпретировать. Вообще, на самом деле, статистика – это такая вещь, что можно смотреть с какой стороны и везде свою правду найти можно. Получается здесь так. Роспотребнадзор анализирует качество проб питьевой воды по различным показателям. По совокупности анализа всех этих проб (а они относятся к требованиям санитарных правил либо для централизованного, либо для нецентрализованного водоснабжения) идет та самая статистика, которая говорит, допустим, что 15% проб водоисточников не соответствуют, а все остальное соответствует. Ну и так далее. По совокупности накапливаются те самые цифры, о которых вы говорили. 90% – это цифра по централизованным системам водоснабжения. Потому что нецентрализованные, конечно, гораздо хуже.

Дмитрий Лысков: Понятно.

Георгий Самбурский: Там 77%, что-нибудь в этом роде. Это официальная статистика.

Дмитрий Лысков: Это колодцы, родники и иные источники?

Георгий Самбурский: Да. Все то, что нецентрализованно готовится и подается в дома жителей данного конкретного населенного пункта. Так вот, одновременно с тем, что есть требования санитарных правил, есть возможность отступления от требований санитарных правил, в том числе по причине действия федерального закона "О водоснабжении и водоотведении" и соответствующих приказов роспотребнадзоровских, которые регламентируют так называемый критерий существенного ухудшения качества воды. В рамках этого существенного ухудшения качества воды вода считается условно допустимой к водоснабжению, условно безопасной.

Дмитрий Лысков: Это то, что в простонародье называется "техническая"? Или как?

Георгий Самбурский: Она не техническая. Она считается питьевой, но с учетом того, что…

Дмитрий Лысков: А, питьевая. Ну, условно допустимая.

Георгий Самбурский: С учетом того, что предприятия, организующие водоснабжение, обязуются в установленное время реализовать мероприятия по приведению этой воды к надлежащему качеству.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Лариса Рувимовна, вот как врач объясните. Условно питьевая – это как?

Лариса Алексеева: Ну, условно питьевая – это та вода, которая прошла вот эти фильтры очистки, но не обеззаражена еще специальными средствами. Вот я так понимаю.

Георгий Самбурский: Я бы сказал, что это не так.

Лариса Алексеева: А как?

Георгий Самбурский: Дело в том, что у нас есть перечень загрязнений, которые врачи допускают, наличие в питьевой воде в течение определенного количества времени. То есть это не все время человек такую воду может пить, а, допустим, год, два, три в зависимости…

Лариса Алексеева: Нет, я не согласна. Нет-нет, это тоже неправильно. Если она уже питьевая, ее может пить любой человек, даже ребенок. А если она условно питьевая, то здесь должны уже…

Дмитрий Лысков: Вот я тоже не совсем понимаю, конечно, критерий "условно питьевая".

Лариса Алексеева: И мне не нравится вот это "условно питьевая".

Дмитрий Лысков: Руфина Иринарховна упомянула еще отдельные химические элементы, которые вообще не входят в стандарты. Вот о чем в данном случае шла речь?

Руфина Михайлова: Здесь в данном случае шла речь о том, что мы имеем на всех этапах обработки воды, особенно из поверхностных водоисточников, хлорирование. Хлорирование – сильный окислитель, который приводит к образованию новых потенциально опасных веществ. Мы определяем пока четыре тригалометана, но, в принципе, может быть до 500 этих соединений. Большая часть из них не нормирована. Но вот те вещества, которые определяются, они обладают канцерогенным действием. Перейдя к условно доброкачественной питьевой воде, я должна сказать, что здесь это как бы условно принятое понятие. Сейчас оно уже не действует – "условно доброкачественная питьевая вода". В соответствии с решением, принятым в 2008 году, было направлено на то, чтобы вывести из системы, которая плохо работает, ну, вот по таким показателям, которые очень важны для потребителей. Это, в частности, цветность и мутность воды, которая имеет место в мелких населенных пунктах.

Дмитрий Лысков: Ну, это показатель очевидный.

Руфина Михайлова: Да. Содержание железа, предположим. Там допускается. Если в нормальных условиях в воде должно не превышать 0,3 миллиграмма на литр, то здесь допускается до 1 миллиграмма на литр. И некоторые послабления по показателю МЧ, который в централизованных системах очень жесткий, не более 50 на литр. А здесь допускается некоторое увеличение в паводковый период. И это условно доброкачественная питьевая вода, которая безопасна в эпидемическом отношении, безвредна по химическому составу, ну, с учетом нормативных требований. Единственное – нарушен показатель органолептикиов. Вот это условно доброкачественная питьевая вода.

Лариса Алексеева: Но беременным женщинам мы ее не рекомендуем.

Руфина Михайлова: Но это понятие уже не существует.

Дмитрий Лысков: А что пришло на смену этому понятию? Или его вообще в принципе не существует?

Руфина Михайлова: Нет, не пришло. Оно отменено. То есть это было для подсчета тех систем, которые, в принципе…

Дмитрий Лысков: То есть на данный момент эта вода считается просто некачественной?

Георгий Самбурский: Нет, она считается питьевой.

Дмитрий Лысков: Все-таки считается питьевой?

Георгий Самбурский: Да.

Руфина Михайлова: Нет, она считается питьевой, но с условиями, о которых говорили уже. Каждое предприятие, которое поставляет эту воду, должны разработать план мероприятий, который должен быть реализован в определенные сроки. Но в связи с тем, что деньги, видимо, плохо выделяются из местных бюджетов, эти сроки отодвигаются. И для жителей единственная надежда себя как-то обезопасить – какие-то системы водоочистки, потому что нужна вода только для питья.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Юрий Анатольевич, вот мы сейчас говорим о системах очистки, которые, очевидно, не справляются, и о коммунальной инфраструктуре, которая, видимо, тоже не справляется в силу своей старости или каких-то других факторов. Ржавая вода, мутная вода. Загрязнение природных источников насколько серьезно влияет на этот фактор? Или его можно отбросить в нашей техногенной цивилизации?

Юрий Медовар: Ну, загрязнение природных источников стоит в этой цепочке на первом месте. Я вам приведу один пример. Если кто-то знает, есть такая прекрасная река Хопер. Она считалась одной из самых чистых европейских рек. И там Хоперский заповедник, где жила выхухоль и так далее. Там делают разработку месторождений никеля. Что получилось? Я выступал три года назад, дал прогноз. К сожалению, он совпал на 100%. Люди пьют воду радиоактивную. Таллий в 8 раз превышающий ПДК. А вы знаете, что такое таллий. Раньше жены мужей травили и так далее. И полиция не могла определить, потому что там вылезают волосы. Это серьезная вещь. Люди пьют радиоактивную воду с таллием. Люди пьют воду с минерализацией 3 грамма в литре.

Я хотел спросить у медиков. Вот скажите, пожалуйста, ведутся ли у нас какие-то исследования соответствия качества жизни и качества воды? Потому что качество приводит к заболеваниям. Та же самая повышенная минерализация до 3 грамм в литре приводит к сердечно-сосудистым заболеваниям. И я могу привести много таких примеров. Свалки…

Дмитрий Лысков: Юрий Анатольевич, так вы у медиков спрашиваете или сами отвечаете на этот вопрос?

Юрий Медовар: Нет, я у медиков спрашиваю. Проводят ли такие исследования? Вы проводите такие исследования? Вы можете сказать?

Лариса Алексеева: Вы знаете, лично я не провожу. Но я еще дерматолог, и я могу сказать одно. Да, вы действительно все правильно сказали: чем выше жесткость воды и минерализация, тем очень хуже для кожи наше, для волос. Естественно, выпадение волос. Как трихолог могу сказать, что очаговые алопеции у детей даже сейчас встречаются, гнездные алопеции. И каждый второй родитель говорит: "Лариса Рувимовна, мы моем водой вот там-то и там-то. У нас начинают прямо выпадать клоками волосами. А когда мы приезжаем в Москву…" Я говорю вам серьезно. "А когда приезжаем в Москву – более или менее, здесь у нас все это соответствует, все это налаживается, лучше". Это первое.

Дмитрий Лысков: Это где такое происходит? То есть очаговое облысение у детей, да? Это где такое происходит?

Лариса Алексеева: Это как раз в тех ваших районах, о которых вы говорите.

Юрий Медовар: Да, там, где Хопер.

Лариса Алексеева: Краснодарский край. Они же ездят отдыхать туда. Это первое. Второе. Я хочу сказать о том, что вот флюорозы вот эти. Мы с вами говорили об этом тоже. Затем, беременные, которые пьют воду неочищенные, тоже могут быть и мутагенные свойства, то есть могут быть и врожденные какие-то заболевания, и даже врожденное уродство. То есть все это имеет место быть.

Дмитрий Лысков: Спасибо.

Лариса Алексеева: И конечно, радиоактивность, о которой мы говорили с вами…

Юрий Медовар: Я хотел бы добавить.

Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку.

Лариса Алексеева: Насчет радиоактивности. Это вообще нонсенс, я считаю, вот этот таллий. Вы же знаете, что было с беременными, которые употребляли таллий с водой.

Дмитрий Лысков: Расскажите, что с ними было. Не все знают.

Лариса Алексеева: Ну, что с ними было? Они рождались без руки, без ноги.

Юрий Медовар: Уродами, уродами.

Лариса Алексеева: Как говорится, урожденное уродство. Наверное, каждый помнит таллиевого ребенка. Его, по-моему, показывали. Помните вот эти фотографии, да?

Юрий Медовар: Страшно.

Лариса Алексеева: Это страшно.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Андрей Николаевич, вы подтверждаете эти данные, что действительно вот такие масштабные загрязнения, вплоть до того, что люди употребляют радиоактивную воду из-за отравления рек, из-за отравления источников?

Юрий Медовар: Я могу добавить.

Лариса Алексеева: Но это не в Москве.

Дмитрий Лысков: Давайте Андрея Николаевича выслушаем.

Андрей Нагибин: Я думаю, что мы почти все свое детство и юность провели в Советском Союзе. И я никогда не пил там какую-то… Я пил только водопроводную воду. Я у бабушки и дедушки в деревне пил только колодезную воду. И ничего об этом я не знал. Может, была очень малая информированность. Но, с другой стороны, безусловно, с учетом девяностых и нулевых годов, действительно, при запустении системы ЖКХ и так далее, когда начала появляться первая бутилированная вода – для нас это вообще было дико. Я помню первые на Дальнем Востоке, в магазинах продавались, в ларьках выставлялись фильтры для минерализованной водички. Для нас это было дико: как можно купить воду, когда у тебя из-под крана бежит вода? Сейчас, конечно, все это понятно и настолько четко зарегулировано. И мы прекрасно понимаем, как уберечься, или говорим об этом.

А то, что происходит после нулевых годов… Безусловно, мы понимаем, что система застоя, время застоя. У нас был такой проект, и он существует, "Великие реки России". Спускались по Волге, и мы видели, что происходит. Действительно, со стороны реки это, конечно, дико, когда в Саратовской области два ручья… Причем там кроме заграждений, то есть технической, физической задержки воды, нет никаких отстойников вообще. И самое интересное, что ручьи превращались в реки утром и вечером. Понятно, да? Народ приходит и уходит на работу, приходит с работы.

Дмитрий Лысков: То есть идет неконтролируемый сброс воды в реки.

Андрей Нагибин: А ниже – 2–3 километра – водозабор следующего городка. Понимаете? И это вообще повсеместная вещь была. Буквально лет десять назад мы с этим сталкивались очень сильно. Да, безусловно, это идет трудно, потому что, представьте себе, за столько десятилетий, за столько лет, скажем так, полного отсутствия какой-то реконструкции очистных сооружений мы к этому пришли. Слава богу… Ну, за один год тоже это не сделаешь, за Год экологии, безусловно. Я, кстати, тоже считаю, что в Год экологии мало уделяется сбросам. Много – выбросам, безусловно, то есть это сейчас такая очень серьезная вещь. Безусловно, это "Генеральная уборка" и свалки. Но с водичкой что-то мы в этом Году экологии…

Дмитрий Лысков: С водичкой пока, видимо, да, недосмотрели. Георгий Александрович, я видел, что вы улыбались, конечно, когда слышали и про таллий, и про радиоактивную воду, и про воду с многочисленными примесями.

Лариса Алексеева: Ну, оно есть.

Дмитрий Лысков: Объясните вот такую свою реакцию. Не так все это?

Георгий Самбурский: Вы знаете, нет, я не могу сказать, что это не так. Но опять же ситуация заключается в том, что у нас на местах, вообще-то, есть контроль за качеством воды, особенно на централизованных системах водоснабжения.

Дмитрий Лысков: И что говорит контроль?

Георгий Самбурский: И сказать, что кто-то пьет радиоактивную воду из централизованных систем – я никогда бы под такие слова не подписался. Да, кто-то по своей воле. Может быть, действительно верхние пласты обнажились, что-то там такое течет, поверхностные источники, но это не централизованная система водоснабжения. Ровно так же я не могу согласиться с коллегой относительно того, что есть неконтролированные сбросы, а одновременно рядом с ними водозаборы. Теоретически такие вещи есть. На практике за этим пытаются вести очень серьезный контроль. У нас каждый централизованный источник водоснабжения обязан быть снабжен так называемой зоной санитарной охраны водоисточника. И при действии зон санитарной охраны запрещен сброс неочищенных вообще…

Дмитрий Лысков: Понимаете, меня что сразу смущает? Вы говорите "источник обязан быть оснащен", но не говорите "он оснащен".

Георгий Самбурский: Да, не всегда оснащены. Но эта работа идет, причем идет достаточно активно, потому что Роспотребнадзор закручивает гайки очень жестко в этом направлении. Это простая система – оштрафовать предприятие. Водоканал никогда никуда не денется.

Дмитрий Лысков: Руфина Иринарховна, есть ли гарантия действительно, что человек, открыв кран водопровода, не получит воду с таллием, радиоактивную, с химическими примесями? Как у нас построена эта система контроля? И надежна ли она?

Руфина Михайлова: Система контроля построена надежно на крупных водоканалах, которые работают эффективно. Есть производственный контроль, где уже есть определенный порядок и те выделенные показатели, которые характерны для данной системы. То есть для Москвы, предположим, для постоянного контроля выделено 28 показателей основных. А годовой анализ включает уже более 100 показателей. И эта система контроля обеспечивает стабильное поступление воды, качество, которое отвечает тем санитарным нормам, которые действуют сейчас на территории.

Лариса Алексеева: Питьевой.

Руфина Михайлова: Если имеются личные колодцы какие-то, то там могут быт эти проблемы, когда врубаются не в тот горизонт и прочее. Если есть такая проблема для населения, то это, конечно, нонсенс, если живет население какого-то маленького поселка, и они получают воду… То есть вообще нужно бить во все колокола. То есть это практически в реальной практике, с которой я сталкиваюсь, не встречается. Все системы, которые разрешены для массового пользования, они должны пройти определенное обследование с учетом всех показателей и критериев оценки качества доброкачественной питьевой воды.

Дмитрий Лысков: Например, город Вологда – вроде бы крупный центр, но население берет воду из скважин, а не из водопровода, сомневаясь в качестве водопроводной воды. Александр Иванович, а как у нас в целом по регионам? Какие регионы более благополучные, какие регионы менее благополучные? Есть такие данные?

Александр Борисов: Вы знаете, на сегодняшний день, по сути, хотя мы приводим данные, в частности Роспотребнадзора, Минпромторга и так далее, сегодня статистических данных нет ни у кого, какая вода используется и где. Есть данные по онкологии, например: это Калмыкия, это Дагестан в частности, это республики Кавказа. Но причины и следствия онкологии вызваны из-за потребления воды или нет? Поэтому, к сожалению, сегодня данных таких никто не приводит. Если мы говорим о качестве воды в небольших населенных пунктах, опять же возвращаюсь. Вы знаете, сегодня вроде бы есть механизмы. Я как защитник потребителей вроде могу обратиться к администрации, обязав ее построить водозабор, водоочистку и так далее. Но денег нет. Нет бюджета. И это решение суда будет никогда неисполнимо, пока высшие органы власти не обратят внимание на эту проблему.

Дмитрий Лысков: И даже в Год экологии денег тоже, видимо, не нашлось. Слушайте, вообще то, что я слышу – это же какая-то катастрофа. Водозаборы должны быть отграничены, но мы не говорим, что они отграничены. Вода должна быть чистой, но она может быть условно чистой. И никаких данных совокупных по стране у нас, получается, тоже нет? Юрий Анатольевич, все так? Я правильно понимаю?

Юрий Медовар: Вы правильно говорите. Самое интересное. Когда был принят при Путине Водный кодекс, там вообще сократили зоны санитарные и в водозаборах, и в малых реках, и в средних реках. Если раньше, допустим, был километр, водохранилище, водоохранная зона, то теперь там везде строят и туда все сбрасывают. По поводу Волги. Я был начальником экспедиции по возрождению Волги от Института водных проблем. И мы хорошо помним, мы прошли тоже на пароходе от Калинина (сейчас это Тверь) до Астрахани. Сине-зеленые водоросли. Извините, рыба на боку, она не может опуститься, у нее солитер. И сбросы. Не было очистных сооружений. Вот город Сызрань – сбрасывали все в Волгу. Все свинарники сбрасывали все в Волгу. Говорили: "Давайте сделаем модель, спасем Волгу". Какая модель? Давайте поставим очистные сооружения и спасем Волгу от того, что туда льется. Это очень серьезная проблема.

И что я хотел добавить? Есть химические элементы. Есть понятие ПДК: превышает ПДК, не превышает. С одной стороны, превышает, и это очень плохо. Но есть второй показатель – меньше ПДК. Это тоже очень плохо для организма. Вот вы правильно говорите.

Лариса Алексеева: Да, мы недополучаем.

Юрий Медовар: А у нас ПДК меньше, на много раз. И эту воду тоже нельзя пить. Понимаете, у нас такой двойной стандарт: выше ПДК и ниже ПДК намного. Тут надо вводить еще один показатель качества воды, чтобы действительно получали минералы полезные и так далее. Они же нам нужны. Мы же их получаем. В Подольске нашли мы стронций. Что такое стронций в воде? Вы понимаете, да?

Дмитрий Лысков: Я понимаю, да.

Юрий Медовар: Это очень активный металл. Он активнее, чем кальций. Вы пьете воду со стронцием. Махнули рукой – остеопороз, у вас рука улетела. Нашли, откуда там стронций.

Дмитрий Лысков: Я не слышал ни одной новости о том, чтобы у жителей этого района отлетали руки.

Юрий Медовар: Так правильно, это же не сразу бывает. Если вы все время, постоянно пьете воду со стронцием, к этому все придет. У вас в костной структуре стронций замещает кальций. Что же тут непонятного?

Дмитрий Лысков: Руфина Иринарховна, я видел, что вы не согласны.

Руфина Михайлова: Да, ну немножко. Я не то что не согласна. То есть каждая ситуация должна быть разрулена. Говорить в целом, что все пьют стронций… В этом надо разобраться.

Юрий Медовар: Ну, это из водозабора вода.

Руфина Михайлова: Там есть Роспотребнадзор, который контролирует качество воды в соответствии с действующими требованиями.

Дмитрий Лысков: Вот впервые прозвучало – не "должен контролировать", а "контролирует" – утвердительно.

Руфина Михайлова: Контролирует. Потому что они штрафуют.

Юрий Медовар: Извините, а в Подольске свалка. Вы не забывайте, она рядом.

Руфина Михайлова: Я говорю в целом о ситуации, я не говорю о конкретной. Госдоклад отражает, может быть, не в полной мере, но каждая область, каждый район отражен в этом госдокладе по качеству питьевой воды. Жителям можно ознакомиться. Они и в интернете есть, эти госдоклады. Поэтому здесь, конечно, необходимо в каждой конкретной системе находить технологические решения. В частности, одно из перспективных направлений, которое мы рекомендуем, и в крупных городах это реализуется: комплексное использование, предположим, для хлорирования, чтобы обеспечить меньшее образование тех соединений, которые опасны. То есть использование диоксида хлора, гипохлорита в комплексе с сильными окислителями, озоном или ультрафиолетом.

Дмитрий Лысков: Ну, само хлорирование, говорят, тоже опасно.

Руфина Михайлова: Хлорирование опасно за счет образования продуктов дезинфекции. Но все зависит от исходного загрязнения водоисточника. Чем больше загрязнение водоисточника, тем больше мы имеем опасных продуктов.

Дмитрий Лысков: То есть хлор в данном случае наименьшее зло получается?

Руфина Михайлова: Поэтому, используя при первичном обеззараживании воды физические методы, соответственно, мы уменьшаем дозу образования это хлорорганических соединений, которые опасны. А хлорирование необходимо в больших городах в связи с тем, что физические методы не обеспечат пролонгированного эффекта, поэтому в любом случае небольшое количество должно вводиться в воду, чтобы обеспечить безопасность.

Дмитрий Лысков: Вы имеете в виду, что пока вода идет по трубам, чтобы она сохраняла свои бактерицидные свойства?

Руфина Михайлова: Да. И это количество нормировано, оно не опасное.

Дмитрий Лысков: А другой способ какой-нибудь есть такого сохранения? Не существует, да? То есть хлора в данном случае бояться не стоит, это наименьшее зло, да? Прошу вас.

Лариса Алексеева: Я хотела бы добавить. Руфина Иринарховна сказала о том, что антибактериальный эффект хлора. Это самое важное, что сейчас у нас есть, то, что мы имеем. И гипохлорит как раз наименее опасен. Он не канцерогенный. Единственная его опасность для меня (опять я вернусь к нашим баранам) как для дерматолога: мы пересушены. Москвичи все пересушены, у нас очень сухая кожа. Атопических дерматитов очень много. Сухие волосы и так далее. Ну, мы с этим можем как-то бороться, да?

Дмитрий Лысков: Нет, слава богу, вы успокоили, по крайней мере, в отношении хлорирования.

Лариса Алексеева: И еще знаете что? У нас же люди…

Дмитрий Лысков: Потому что после стронция, после тяжелых металлов и радиоактивной воды, я думаю, что действительно хлор – это наименьшее зло.

Лариса Алексеева: Можно сказать?

Дмитрий Лысков: Конечно.

Лариса Алексеева: Для москвичей наших еще два слова. Очень любят мыться наши люди. Знаете, моются день и ночь, как будто никогда не мылись раньше. Вот когда все это стало, знаете, у нас моются… То есть когда ко мне приходят и говорят: "Я моюсь…" Я говорю: "Сколько раз в день… сколько раз в неделю вы моете голову?" – у меня такой вопрос. Они говорят: "Да мы в день по два раза моем". То есть люди наши уже во всем переусердствовали. Если бы они соблюдали…

Дмитрий Лысков: Но есть же еще старый советский анекдот про чукчу, который женился на француженке и жалуется своим товарищам, говорит: "Удивительно грязная женщина! Каждый день моется".

Лариса Алексеева: Да-да-да. Поэтому все-таки мы сами должны какие-то правила свои. Все-таки каждый день мы должны смыть, но мы не живем с вами в каком-то таком, знаете, загрязненном нефтяном или – как это называется? – в Кемеровском, Кузбасском районе, где у нас вот эта пыль и все идет. В Москве все-таки этого меньше. Тогда вы сбережете и кожу, и дыхательные пути, и глаза, и будете не стареть, потому что это ведет тоже к преждевременному старению организма.

Дмитрий Лысков: Спасибо за этот комментарий. Вот люди слушают программы, аналогичные нашей и другие. Конечно, пугаются и переходят на бутилированную воду. Александр Иванович, вот как у нас сейчас меняется потребление бутилированной воды. Действительно люди повсеместно переходят на бутилированную?

Александр Борисов: Вы знаете, даже сейчас после вот этой части программы, я думаю, часть зрителей откажется от воды из крана и будет покупать в магазине бутилированную воду. Но проблема, к сожалению…

Дмитрий Лысков: Ну, мы, я так понимаю, не сгущали краски. Мы просто обрисовали ситуацию.

Георгий Самбурский: Пока еще нет.

Дмитрий Лысков: Не обрисовали до конца ситуацию? То есть все еще хуже?

Георгий Самбурский: нет.

Дмитрий Лысков: А, все значительно лучше?

Георгий Самбурский: Да.

Дмитрий Лысков: Хорошо. Давайте сейчас с бутилированной водой, а потом выслушаем…

Александр Борисов: У нас уже на протяжении последних 5–7 лет рынок бутилированной воды ежегодно растет на 15–20%. Люди покупают, потому что опасаются. Но проблемы есть и здесь. И наши исследования показывают… Кулерная вода – то, что мы часто ставим в офисах, в детских садах, в школах – на 50% не соответствует требованиям (вдумайтесь) безопасности. Я сейчас не говорю про низкий…

Дмитрий Лысков: А что вы имеете в виду? Что там такое?

Александр Борисов: Я не говорю про низкий уровень минерализации этой воды.

Юрий Медовар: Паленая просто.

Александр Борисов: Во-первых, высокий уровень, то есть много живет бактерий, вплоть до синегнойной палочки. Я как раз думаю, что наш уважаемый врач расскажет, что это такое, а потом я перейду…

Лариса Алексеева: Нет, мы не будем сгущать краски.

Дмитрий Лысков: Нет, подождите! На самом деле это очень интересно. Люди действительно надеются, что, покупая воду для кулера, они покупают чистую воду. Как правило, там же написано даже, из какого она источника, на этих бочках. Я, правда, видел, откуда выходят грузовики.

Лариса Алексеева: Пугать я не буду вас. Александр Иванович, давайте не будем пугать наших телезрителей. Мы знаем с вами, что синегнойная палочка – это нонсенс. Действительно, это такой микроорганизм, который может вызывать очень тяжелые воспаления легочной ткани, пневмонии и так далее. И естественно, я все-таки думаю, что в наших этих бутилированных водах, мне кажется, это нонсенс. Да, Руфина Иринарховна? Мы с вами уже об этом беседовали.

Руфина Михайлова: В основном да, потому что случаи получения инфекционных заболеваний от бутилированной воды не зафиксированы.

Лариса Алексеева: Ни одного нет.

Руфина Михайлова: И проблема…

Александр Борисов: В Астраханской области детский лагерь, как раз буквально два года назад шумела вся страна, когда 50, по-моему, детей…

Руфина Михайлова: Мы говорим, на данный этап. Я говорю о том, что здесь я понимаю, что могут быть действительно проблемы, связанные с получением.

Дмитрий Лысков: Ну Роскачество сообщает, что за 2017 год более 20 марок не соответствует стандарту. Роспотребнадзор, исследование в 2014-2016 году проводилось, оно, правда, проводилось выборочно, но 80 тысяч нарушений по стране – это же…

Лариса Алексеева: Но крупных каких-то скандалов не зафиксировано.

Дмитрий Лысков: Ну, от водопроводной воды тоже никто не помер.

Юрий Медовар: Почему?

Дмитрий Лысков: Ну как, я вот тоже не слышал случаев.

Руфина Михайлова: Я хотела бы обратить внимание насчет кулерной воды, потому что большинство использует кулерную воду в офисах, то есть это не только личное потребление, но и потребление коллектива. Здесь необходимо проводить в соответствии с требованиями правильную очистку фильтров.

Лариса Алексеева: Кулерных.

Руфина Михайлова: Да, кулерных емкостей, в которых происходит кипячение воды уже, то есть подогревание воды. Когда она загрязняется, они не совсем герметичны, поступает воздух, поэтому есть компании, которые проводят необходимую очистку кулеров, и тогда эта вода… Потому что мы берем воду, когда полгода не мылся этот кулер, в смысле сама эта внутренняя часть, и соответственно мы грешим на эту воду. Я хотела бы просто дать такое замечание.

Александр Борисов: Но чаще всего как раз мы, потребители, и не знаем о том, как обслуживать сами эти установки кулерные, нам об этом не объясняют. И проблема здесь даже не столько в качестве воды, это низкий уровень пластиков, пористые пластики. Сколько сюжетов по телевизору, как моется эта оборотная тара, из шланга где-то в гаражах, после чего туда может быть налита и качественная вода, но в каком виде она потом достигает и приезжает, и ставится в кулер – это уже как раз вопрос другой.

Дмитрий Лысков: Чаще всего это просто вода из-под крана, какая-то очищенная вода. Что это вообще такое – то, что мы покупаем в бутылках, что это за вода?

Александр Борисов: Доля фальсификата здесь большая, когда под известными брендами, под известными марками разливается непонятно что, в общем-то, из-под крана и продается нам. Доля фальсификата, наверное, одна из самых высоких на рынке. Но дело в том, что и та вода тех качественных брендов, которые поступают на рынок, она тоже зачастую не соответствует требованиям опять безопасности. Обычная вода в бутылках, которую мы покупаем, тоже наши проверки показали, что порядка 50% – это повышение ПДК по нитратам, по катионам аммония, это общая загрязненность. То есть вроде бы вода, которая была из подземных источников, из артезианских скважин, но тем не менее она не соответствует требованиям. И мы ее покупаем в надежде…

Дмитрий Лысков: В надежде, что она все-таки чистая. Георгий Александрович, вот смотрите, с одной стороны, стронций, с другой стороны, синегнойная палочка, и вода, не соответствующая по безопасности. Выхода нет, то есть нужно ложиться и помирать, наверное, да?

Георгий Самбурский: Ваша программа называется "ПРАВ!ДА?", и надо эту самую правду потихонечку донести.

Дмитрий Лысков: Мы ее и ищем здесь.

Георгий Самбурский: Да. Правда заключается в том, что когда мы сравниваем воду централизованных систем водоснабжения и бутилированную воду, к этим водам, прошу прощения, совершенно разные требования предъявляются. Вода, которая бутилированная, расфасованная в емкости, как правило, к ней предъявляются требования быть полезной. Вода, которая течет из-под крана централизованных систем водоснабжения, к ней предъявляются требования быть безопасной.

Лариса Алексеева: Безопасной.

Георгий Самбурский: Она не должна быть полезной. Поэтому, Юрий Анатольевич, вы сказали, еще какие-то стандарты ввести на питьевую воду – нет, не надо вводить стандарты. Потому что для нас, для водоканалов, я имею в виду, каждый новый стандарт, каждая новая (прошу прощения, Руфина Иринарховна) диссертация санитарных врачей…

Руфина Михайлова: Да, я полностью согласна.

Георгий Самбурский: …это просто дикая головная боль, как это все исполнять. Потому что каждое изменение СанПиН – это значит чья-то апробация. А чья-то апробация ложится на плечи наши с вами, потому что мы платим за качество этой самой питьевой воды.

Дмитрий Лысков: Поясните, что такое вода столовая, которая продается на каждом шагу, особенно в крупных сетях. Это вода какая должна быть – безопасная, полезная, может, никакая? Просто питьевая? Прошу, мне очень интересно. Ее можно вообще покупать, использовать?

Руфина Михайлова: Это все бутилированные воды. По идее давно идет спор между производителями минеральных вод и питьевых вод. Я должна разъяснить, что питьевые воды – это воды улучшенного качества, расфасованные в емкости, относительно водопроводной воды. Там уже, например, первая категория – ужесточены нормативы по основным ксенобиотикам и вредным веществам.

Дмитрий Лысков: То есть просто фильтрованная, или как, чтобы понять?

Руфина Михайлова: Нет, может быть из подземных водоисточников, то есть обработана только механической очисткой, и обработана ультрафиолетом.

Лариса Алексеева: И минерализована.

Руфина Михайлова: Не обязательно минерализована, то есть разные варианты. Нужно сказать, что столовая вода, ее относят к минеральным, но по сути дела это обычная питьевая вода, которая может использоваться постоянно для питья и при приготовлении пищи.

Лариса Алексеева: И для лечения используется.

Руфина Михайлова: Вот то, что говорит Росконтроль, он говорит больше о фактах фальсификаций, и все производства, которых у нас больше тысячи в России, нельзя отнести к этому факту и говорить, что все плохо, нужно быть более конкретным.

Александр Борисов: А я здесь вас поддержу, потому что те минеральные столовые воды, которые исследовались Росконтролем, показали высокое качество. Но как раз вопросы к лечебным столовым водам, здесь было много проблем и было много вопросов, и с точки зрения радиации, залегания этих скважин, как она выходит, как разливается, к сожалению, были.

Дмитрий Лысков: Лариса Рувимовна, может быть, вы в курсе, есть же еще и детская вода, которую рекомендуют просто, вот именно конкретно для детей. Она-то насколько соответствует? Ее-то можно употреблять?

Лариса Алексеева: Вы знаете, если честно вам сказать, вы прямо мою любимую тему затронули – тему детской воды. То есть, дабы не попасть впросак, всегда я иду и покупаю воду вот эту детскую, "Спеленок" или еще…

Дмитрий Лысков: "Агушу"?

Лариса Алексеева: Да любую, "Спеленок", "Агушу" и так далее. Мне кажется, когда написано "детская вода", но доверять все-таки слепо – я сама понимаю, что это может быть просто рекламный ход, как мы с вами разбирали, мы это знаем уже с вами. Но вот это, все-таки кажется мне, вода настоящая питьевая, очищенная, и без минералов она, правильно, и очищена и от минералов, она очень хорошо очищенная вода, та, которую могут ребенку с нуля. А ребенку с нуля все-таки все нельзя, правильно?

Александр Борисов: К сожалению, проблема…

Дмитрий Лысков: Не так давно Роскачество обнаружило как раз в детской воде, не будем называть марку, избыток бора. Руфина Иринарховна, у вас…

Лариса Алексеева: Но вы не скажете – в какой?

Дмитрий Лысков: Я не буду заниматься ни рекламой, ни антирекламой в данной студии.

Лариса Алексеева: Хорошо.

Дмитрий Лысков: Мы все-таки действительно правду пытаемся выискать. Я думаю, возможно, это единичный случай, я ничего не хочу сказать. Действительно ли детская вода соответствует высоким требованиям качества?

Руфина Михайлова: По идее все воды, упакованные в емкости, должны соответствовать высоким требованиям, потому что они были ужесточены по отношению к водопроводной воде, и там введен дополнительный критерий – физиологическая полноценность. То есть вода должна быть полноценна по содержанию основных биогенных элементов, таких как кальций, магний, калий, бикарбонат…

Дмитрий Лысков: Вот я рассчитываю, что детская вода лучше.

Руфина Михайлова: Вот я и говорю, вода эта – разновидность высшей категории, которая получается только из подземных водоисточников, хорошо защищенных. И там уже совместно с Институтом питания разработаны требования к этим биологически необходимым компонентам, с учетом возраста детей от нуля до трех, у которых выше водообмен, меньше масса тела, поэтому некоторые компоненты приведены в соответствие с возрастом. И эта вода не должна содержать никаких ксенобиотиков и подвергаться хлорированию. И соответственно, уровень производства контролируется более жестко, чем обычная вода, то есть нужно развивать линии…

Лариса Алексеева: Пользы от нее нет?

Дмитрий Лысков: И вот мы плавно подходим к потенциальному вопросу, который постоянно слышат наши граждане, и действительно которые сами себе задают, слышат – подземные водоисточники. И поэтому наши граждане берут емкости, идут к родникам и источникам, наполняют там эти емкости и употребляют такую воду. Андрей Николаевич, насколько это оправдано? Можно вообще пить воду из родников, как вы считаете?

Лариса Алексеева: Вообще-то, нельзя.

Юрий Медовар: Не из всех.

Лариса Алексеева: Козленочком станешь?

Андрей Нагибин: Мы исследовали в некоторых регионах, просто нас просили этим заняться, исследовали эти так называемые родники. Действительно есть родники совершенно стихийные, где все берут, никто никогда не брал, может, для себя кто-то брал, какие-то заказывал исследования в Роспотребнадзоре в лаборатории профильной. Но есть в районах… Вообще в районе Москвы не рекомендуется в принципе. У нас все пишут, что не рекомендуется.

Юрий Медовар: Кроме одного.

Андрей Нагибин: И у меня тоже есть свой такой источник, не переживайте.

Дмитрий Лысков: Я думаю, что у каждого он есть, и в каждом районе он тоже есть. А вы знаете, я всегда…

Андрей Нагибин: Да. Исследование, и прямо под рамочку ставят. Но опять это не спасение, потому что весной это другая вода, естественно, осенью это тоже другая вода. И летом, когда засуха – это тоже другая вода. Поэтому здесь защиты в принципе такой нет.

Дмитрий Лысков: Юрий Анатольевич, где находится этот таинственный родник?

Юрий Медовар: Могу сказать.

Лариса Алексеева: В Сибири.

Юрий Медовар: В Москве можно использовать только один источник – это Крылатское. Потому что он выходит из меловых отложений. Все остальные московские родники залегают в четвертичных отложениях, которые питаются за счет атмосферных осадков. Ну, там кислотные дожди, тяжелые металлы, весь набор попадает именно в эти родники.

Дмитрий Лысков: Но я вот как раз из этих соображений говорю, я всегда с большим удивлением наблюдаю, у меня недалеко от дома парк Покровское-Стрешнево. И там есть очень популярный источник, он, по-моему, освещен, и люди действительно вереницей идут туда с канистрами, с бутылками, набирают там воду. Ну господи, там же с одной стороны был радиаторный завод Войкова, с другой стороны два шоссе ограничивают этот маленький пятачок – я не знаю, что там за вода. Вот вы можете сказать, что там за вода? Там какие могут быть…

Юрий Медовар: Ну как, обычная вода.

Дмитрий Лысков: Обычная? Пить ее можно?

Юрий Медовар: Она загрязнена тяжелыми металлами. Наш институт проводил исследования по родниковому стоку, хотел даже монографию выпустить – родниковый сток Москвы. Повторю еще раз: один родник – это Крылатское. Он в меловых отложениях, он защищен юрскими глинами. Понимаете, он ниже и у него есть степень защиты. Все четвертичные воды, которые лежат выше, они практически не защищены. Но все, что сверху, попадет в них, а потом мы это пьем.

Дмитрий Лысков: Это столица.

Юрий Медовар: И считаем, что они именно подземные, но они четвертичные.

Дмитрий Лысков: Это столица. Георгий Александрович, а в целом по стране родники, источники – как с ними быть?

Лариса Алексеева: В Сибири.

Дмитрий Лысков: Стоит им доверять?

Георгий Самбурский: Вы знаете, это тяжелый очень вопрос, потому что нельзя так огульно, мне во всяком случае, заявлять, что из родников пить воду нельзя. Потому что если мы возьмем какой-нибудь родник в глухом районе Сибири, и скажем, что из него пить нельзя – это будет, наверное, неправда. Но если там окажется стронций, а вполне себе такое может быть, то значит, из него пить нельзя. Надо исследовать, если есть данные, можно делать выводы. Вопроса цены коснуться можно?

Дмитрий Лысков: Вопроса цены – конечно, прошу вас.

Георгий Самбурский: Дело в том, что когда нам дают возможность сделать выбор, какую воду пить, и мы отвечаем – правда, это вода хорошая, а эта плохая, давайте про цену еще поговорим.

Лариса Алексеева: Да.

Георгий Самбурский: Сколько стоит бутилированная вода, литр?

Дмитрий Лысков: Очень по-разному.

Георгий Самбурский: Ну примерно.

Дмитрий Лысков: Разная вода стоит по-разному?

Георгий Самбурский: Ну рублей сколько?

Дмитрий Лысков: Нет, ну на самом деле от 20 она стоит и выше.

Лариса Алексеева: Детская вода стоит 30.

Георгий Самбурский: А например, наша водопроводная вода стоит 3 копейки московская. Ну как-то, мне кажется, надо сравнивать эти вещи и в таком ключе тоже, если мы хотим добиться какой-то истины.

Дмитрий Лысков: Да нет, я бы, наверное, был очень рад, если бы я мог просто пить нашу водопроводную воду и не платить за бутилированную.

Георгий Самбурский: А вы готовы?

Дмитрий Лысков: Но мы же сами говорим, что…

Георгий Самбурский: Но мы же не готовы с вами платить за эту воду 50 рублей, условно говоря?

Юрий Медовар: Себестоимость – полтора рубля.

Дмитрий Лысков: Но мы же в советское время не платили за нее такие суммы, и спокойно пили ее из-под крана?

Георгий Самбурский: Во-первых, мы многого не знали. Во-вторых, все-таки технологический уклад изменился.

Лариса Алексеева: И никто не отравился, нормально.

Дмитрий Лысков: А может быть, это заговор производителей бутилированной воды? Не может такого быть?

Георгий Самбурский: Вы знаете, может быть все что угодно.

Дмитрий Лысков: То есть вот так даже? Ладно, хорошо.

Руфина Михайлова: Заговор – я могу сказать, я могу объяснить. Для хозяйственно-бытовых целей идет огромное количество воды – 99%. Часть идет в унитаз, для мытья тела, для хозяйственно-бытовых. В организм идет два-три литра, то есть это затраты минимальные. И конечно, имея общую ситуацию серьезную с источником водоснабжения ввиду химического загрязнения и полной неизвестности, мы определяем до 200 веществ в различных источниках поверхностных, поэтому здесь на данном этапе, пока нет денег на гигиеническое нормирование, необходимо себя… Нет хлорирования, источник не загрязнен, соответственно мы снижаем риск поступления этих…

Дмитрий Лысков: Ну вот и возникает главный вопрос – что делать в этой ситуации. Юрий Анатольевич, мы уже поняли, что нигде нет, по большому счету, стопроцентной гарантии качества воды. Как человеку самому себя обезопасить от употребления вредной воды? Я не знаю, прокипятить ее, отстоять – простые банальные…

Лариса Алексеева: Заморозить.

Юрий Медовар: Как простые люди делают.

Дмитрий Лысков: Заморозить.

Лариса Алексеева: Я замораживаю.

Юрий Медовар: Замораживают.

Дмитрий Лысков: А я видел бутылочки, на них было написано "Структурированная вода". После глубокой заморозки.

Александр Борисов: Живая, био.

Дмитрий Лысков: Живая.

Юрий Медовар: Живая, да. Дополнительные фильтры. Ну, каждый решает сам. Хлор сам выходит в кувшин.

Дмитрий Лысков: Делать-то что?

Юрий Медовар: Ну как что делать? Бороться за то, чтобы вы пили хорошую воду. Значит, покупайте…

Дмитрий Лысков: Нет, ну я понимаю, бороться-то нам, мы сейчас…

Юрий Медовар: А что делать глобально?

Дмитрий Лысков: Что делать гражданам, гражданам?

Юрий Медовар: Что делать гражданам – я могу сказать. Выбирать нормальную власть, которая окажет большое влияние на то, чтобы у нас была нормальная вода.

Дмитрий Лысков: Ну, тут-то вода из крана и потечет.

Юрий Медовар: Для того чтобы не было свалок, не было промышленности, которая бы выбрасывала все.

Лариса Алексеева: Тогда у нас кисельные берега будут.

Юрий Медовар: Чтобы не разрабатывали никель на черноземе.

Дмитрий Лысков: Юрий Анатольевич, свалки не исчезнут, ну правда.

Юрий Медовар: Я серьезно, единственная возможность.

Дмитрий Лысков: Ну куда? В космос их, что ли, отправить?

Юрий Медовар: Если мы будем с этой властью, мы будем пить такую воду, дышать грязным воздухом и есть китайские продукты.

Дмитрий Лысков: Я боюсь, что при царе-батюшке были свалки, и при советах были свалки.

Юрий Медовар: Таких свалок не было.

Дмитрий Лысков: И при этой власти, и при следующей все равно будут свалки. Ну вот здесь все-таки я не знаю, дело…

Юрий Медовар: Именно во власти.

Лариса Алексеева: Нет, дело здесь не во власти.

Дмитрий Лысков: Так, Лариса Рувимовна.

Лариса Алексеева: А дело в нашем отношении каждого человека…

Георгий Самбурский: Конечно, конечно.

Лариса Алексеева: …к своему здоровью и к своей экологии, к своему жилищу. Мы же хорошо к себе, к своему организму относимся, мы же себя любим. Давайте полюбим и окружающий нас мир, окружающую нас природу. Это банальщина, конечно, может быть, я говорю такие простые вещи, но это так. Без любви к ближнему, без любви к экологии, к природе мы ничего не добьемся. Но чтобы просто любить…

Дмитрий Лысков: Лариса Рувимовна, дайте простые советы, что делать простому человеку?

Лариса Алексеева: Вот простому человеку…

Дмитрий Лысков: Я не знаю, выпаривать воду, дистиллированную пить, как, обеззараживать таблетками, антибиотиками?

Лариса Алексеева: Вот я, например, что делаю, простой человек – я ничего не обеззараживаю, я просто кипячу воду. Покупаю бутилированную хорошую детскую, как вы уже слышали, моюсь я обычной нашей водой, но не так часто, как у нас люди, ну, ежедневно, но как бы, может быть, и без мыла, просто водой. Я эту воду пью, как говорится, она же нам всем помогает. Все прекрасно, никто еще не отравился. Просто нужно разумно подойти, обратиться все-таки к нашим, и не только к Роспотребнадзору, а обратиться к нашим ученым, чтобы они, может быть, что-то придумали новое, да, Руфина, для того чтобы обеззаразить место сбора.

Руфина Михайлова: Работаем в этом направлении.

Лариса Алексеева: Вот мне бы хотелось.

Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо. Андрей Николаевич, может быть, у вас есть какие-то советы? Мы уже услышали, что хлор сам выйдет, если воду в кувшин налить. А с другой стороны, может быть, мы сгущаем краски, действительно – не покрылись же мы все язвами, не знаю, не облысели и не умерли, употребляя эту воду?

Андрей Нагибин: Если говорить уже об этой отрасли, то есть именно производства бутилированной воды, то в каждом стаде есть своя паршивая овца, безусловно. Мы об этом всегда говорим и всегда знаем, что существует погрешность. От погрешности как подстраховываться? Действительно, правильно сказано. Допустим, я пользуюсь, скажем, кулером, я столько наслышался. Но я до этого, естественно… Кстати, по-моему, там ничего не стоит требовать почаще чистить кулер, это, безусловно, есть. Потом кулер, безусловно…

Лариса Алексеева: А кто его чистит?

Андрей Нагибин: От организации. Во-первых, нужно выбрать хорошую организацию. Действительно, это очень важно, потому что так как контрафакта хватает, лучше хорошо посмотреть, кто есть на этом рынке, посмотреть и выбрать для себя действительно нормального поставщика. Допустим, у нас в кулере… Поставщики воды предлагают разную воду: вот, пожалуйста, вам чуть подороже…

Дмитрий Лысков: Ну это да, то есть вопрос цены. В данном случае вы опираетесь в первую очередь на выбор качественной воды и критерий цены?

Андрей Нагибин: Не только на цену. Кулер заканчивается, иногда не успел заказать – безусловно, тоже пользуюсь водой, совершенно нормально. Единственное, я не кипячу, потому что оттуда уходит и кислород, и в общем-то как-то ей уже пользоваться как-то не очень. Я просто жду, когда возможность – час-полтора, не больше, активный хлор или возможный какой-то хлор, он имеет свойство улетучиваться очень быстро. И безусловно, это уже совершенно можно отстоянную и такую воду пить. А, допустим, мои родители…

Дмитрий Лысков: Я на самом деле впервые слышу, что при кипячении из воды уходит кислород, видимо, водород один остается. Но не будем на этом концентрироваться. Александр Иванович, ваши советы нашим простым гражданам, людям – как защититься?

Александр Борисов: Вы знаете, сегодня защищенный потребитель – это информированный потребитель. Да, к сожалению, сегодня, приходя в магазин, мы видим сотни товаров на полках, как сделать свой выбор, практически не знаем, поэтому все это отдается на откуп сетям, на откуп производителям. На сегодняшний день есть ресурсы Роспотребнадзора, который проводит проверки, есть ресурсы Россельхознадзора, есть ресурсы Росконтроля. Поэтому анализируя и получая информацию, нужно делать выбор в пользу того качественного и добросовестного производителя, которого вы хотите видеть не только у себя на полке дома, но и на полке в магазине – голосовать нужно рублем. Давайте быть информированными.

Дмитрий Лысков: Руфина Иринарховна, ваши советы? Я боюсь, что мы уже столько вариантов перебрали, что, может быть, уже спектр сокращается? Вы как специалист.

Руфина Михайлова: Я просто говорю о тех работах, которые мы проводили. С одной стороны, очень просто, как мы имеем продукты хлорорганики, которые летучие, при обработке воды хлором, соответственно в чайнике воду кипятить не боле одной минуты, что и достигается. Не только хлор, но и хлорорганические соединения типа хлороформа уходят, но надо только открывать форточку, и если душно, соответственно иметь хороший вентилятор.

Дмитрий Лысков: Ничего себе! Я никогда не знал, что воду нужно кипятить одну минуту и при открытой форточке. Это удивительный совет для меня. Я никогда так не поступал. Теперь, наверное, буду делать так.

Руфина Михайлова: Нет, если имеются небольшие помещения, эти старые хрущевские дома, где кухни 5 метров, предположим, ванная совмещенная.

Дмитрий Лысков: А зачем открывать форточку, отравиться можно?

Руфина Михайлова: Потому что выходит хлороформ, он переходит в воздух, то есть летучее соединение.

Дмитрий Лысков: Фантастика, никогда об этом даже не задумывался.

Руфина Михайлова: Ну, это химия, понимаете, сплошная химия, летучие галогенорганические соединения, нерастворимые в воде, при высокой температуре они выходят из воды, соответственно они выходят в воздух.

Дмитрий Лысков: Слушайте, а нам советуют, наоборот, кипятить поменьше, потому что вода структуру теряет, то, се, в мертвую превращается.

Руфина Михайлова: Вот я и говорю – поменьше. Я имею в виду ту хлорированную воду, которая идет из хлорированного источника, и есть вероятность, то есть нет новых систем обеззараживания комплексных, соответственно можно это использовать. Но другой способ – конечно, можно ненадолго ставить воду в стеклянном графине, на рассеянном свету, не на солнечном. То есть в процессе воздействия ультрафиолета идет некоторое возвращение структуры воды, и все возвращается.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Георгий Александрович, ну что, сгустили мы краски? Люди, я думаю, теперь будут бояться любой воды?

Георгий Самбурский: Вы знаете, я только со своей стороны. Я защищаю централизованную систему водоснабжения, по профессиональному принципу, и по убеждению тоже. И должен сказать примерно следующее в этой ситуации: Роспотребнадзор сейчас придумал очень хорошую вещь, реализуется так называемое риск-ориентированное нормирование. То есть нормирование, основанное на рисках для здоровья населения. Оно очень тяжело реализуется, но мы – Российская ассоциация водоснабжения и водоотведения и наш технический комитет качества воды Росстандарта – мы подхватили это дело и мы пытаемся реализовать программу риск-ориентированных технологических решений. То, о чем вы говорили, что ученые что-нибудь придумают. То есть мы аккумулируем этот опыт, и даем рекомендации нашим водоканалам о том, с чего начать и как развивать какие технологические решения, в какую сторону идти. Вот мне кажется, что надо верить в централизованную систему водоснабжения, как минимум, потому что без воды мы все равно не обойдемся.

Дмитрий Лысков: Спасибо. Качество питьевой воды мы сегодня обсуждали в нашей студии, качество питьевой воды в России, в регионах России. Что ж, я присоединяюсь ко всем прозвучавшим советам, и скажу только одно: будьте информированы. Ведь для этого мы и собираемся в нашей студии. Спасибо огромное экспертам за этот содержательный разговор. Спасибо.