Андрей Масалович: «Я бы посоветовал соблюдать правила цифровой гигиены и без лишней надобности данные не оставлять»

Гости
Андрей Масалович
президент консорциума «Инфорус», специалист по кибербезопасности

Александр Денисов: По данным региональных уполномоченных по правам человека, которые посещают наших бойцов в зоне СВО, недавно была запущена старая забытая полевая почта, чтобы военнослужащие не звонили по смартфонам, так как это, считай, обнаружить свою позицию и вызвать огонь врага на себя. И в миру, в обыденной жизни этот пример может быть не пустой.

Конечно, не призываем заменить электронную почту на полевую. Хотя на Совете по правам человека, где с президентом обсуждалась Концепция защиты прав человека в цифровом пространстве, разрабатывавший ее Кирилл Кабанов что-то подобное и предложил.

Кирилл Кабанов, председатель общественной организации «Национальный антикоррупционный комитет»: Есть очень важный аспект. Я и мои коллеги считаем, что, прежде чем разрабатывать любой проект, связанный с технологиями искусственного интеллекта, развитием цифровой системы, необходимо изучать и составлять карту возможных рисков хищений персональных данных и принимать шаги по их защите. В случае если такие риски реально существуют и вероятность их высока, такой проект не должен выходить.

Александр Денисов: Так взять ли на вооружение этот принцип: «Остановите прогресс, сойду»? Ну а также другие направления Концепции защиты прав человека в цифровом пространстве мы обсудим с Андреем Игоревичем Масаловичем, президентом консорциума «Инфорус», специалистом по кибербезопасности и, как значится на первой странице новой книги Андрея Игоревича, ветерана отечественной интернет-разведки. Андрей Игоревич, книга вышла, покажем сейчас.

Андрей Масалович: Ну, это книга моего образа – КиберДеда. Если я начну рассказывать о жизни Андрея Масаловича, то я проснусь по другую сторону травы.

Александр Денисов: А я думал, что вы на погоны показываете.

Андрей Масалович: Нет, пусть будет КиберДед. Тем не менее, книжка вышла. Надеюсь, будет полезна.

Александр Денисов: Андрей Игоревич, вот эта идея, высказанная на Совете по правам человека, о концепции (она будет представлена уже в ближайшее время, уже готова, написана), этот принцип, который предложил Кирилл Кабанов: «Остановите прогресс, я сойду», – возможен ли?

Андрей Масалович: Ну давайте по шагам.

Первое. Президент внес предложение о создании концепции. Все, все взяли под козырек, концепция будет. Ее проект уже есть, он занимает 31 страницу. Мы могли бы сейчас 31 минуту потратить, это обсуждать, но там первые 10 страниц звучат примерно так: совершенствовать законодательство в этом вопросе, совершенствовать законодательство в этом вопросе.

То есть пока это намерение. Намерение хорошее, намерение правильное. Но если посмотреть и вместо слов «совершенствовать» написать слова «пока нет», то у нас получается такой даже не феодальный цифровой строй, а первобытнообщинный. То есть человек, выходя из пещеры, беззащитен – ему сейчас откусят голову.

Но что правильно в концепции? Вот если из нее взять смысл, я в ней увидел вот какие куски смысла. Первое – нам не подходит китайский путь, где каждый «пол колпаком» и накапливается цифровой профиль. Более того, там есть специальный абзац, что никаких цифровых профилей, профилей, траекторий, рейтингов и прочего. Ну, у китайцев это называется «социальный рейтинг», когда все, что ты делаешь, стекается в одну базу.

Александр Денисов: Все тебе в плюс.

Андрей Масалович: Ну, что-то в плюс, а что-то в минус.

Александр Денисов: Или в минус.

Андрей Масалович: Или в минус. И в минус – хуже. Там есть градация. И нижняя градация вообще… Ну, как в «Кин-дза-дза!» – цветовая дифференциация штанов. То есть нижней градации ничего не светит: ни должностей, ни обучения детей, ни толковой медицины. Там все реально жутко. То есть здесь одна сторона – китайская. И у нас четко показано, что нам это не подходит.

Ну, правда, оговаривается: в тех случаях, когда это не нужно лично государству. То есть если государству какой-нибудь рейтинг понадобится – значит, он будет. Но пока сказано, что всех остальных мы гоняем.

Дальше. Там четко показано, что нам подходит американский путь, он довольно странный. Там сверху у них много-много лозунгов на уровне государства: все и свободные, и равные, и все у них здорово. А снизу – граждане, которые это все видят, что над ними очень хорошие… Но сбоку от них корпорации, которые говорят: «Подождите. Мы предлагаем конкретную услугу, там лицензия. В лицензии написано, что вот это, вот это и вот это мы можем собирать. Правда, будем для самых хороших нужд это использовать». А рядом еще есть спецслужбы, которые говорят: «Нам по этому делу нужно прослушать вот этих».

Ну и первый скандал я помню, который мне попался на глаза, был, чтобы не соврать, чуть ли не в 2008 году, когда по какому-то делу, касающемуся педофилов (что серьезно), они получили письмо, но педофилов пошло под суд 23, а по этому письму они прослушивали 300 человек. Кого и зачем они еще туда вписали – непонятно.

То есть американский путь, когда, с одной стороны, сверху в законах написано, что все здорово, а с другой стороны, есть корпорации, которые всегда в суде отобьются: «Ну, лицензию надо было читать», – и есть спецслужбы, которые нарушают, живут вне привычного нам правового поля, тем более вне привычной нам этики. Мы пытаемся сделать наш российский путь.

Из конкретных шагов, кроме слов «совершенствование законодательства» во всех вопросах, меня заинтересовал один такой четкий и толковый пункт – это создание так называемых «песочниц», то есть пилотных регионов для апробации тех положений законодательства, которые непонятно как будут работать. Ну, то есть не сразу писать закон и вводить, а вводить его на уровне некоторого субъекта и смотреть, к чему это приводит.

Потому что если сейчас полезть в технические детали… А технических деталей огромное количество! Как эти права соблюдать? Как наказывать нарушителей? Как хотя бы проводить расследования? Потому что, например, у нас замечательное определение банковской тайны, вот такое! Я даже видел реальную докторскую диссертацию на тему…

Александр Денисов: Но никакой банковской тайны нет?

Андрей Масалович: Нет, какое классное у нас определение банковской тайны. Само определение классное! Оно четко, очень четко показывает, что является тайной, что не является, почему, когда и как. Но в законе написано, что ответственность наступает, только если разглашение банковской тайны произошло по вине банка. А банковская тайна уже давно в руках коллекторов, в руках бюро кредитных историй, в руках так называемых BBB (Better Business Bureau), международных. То есть она уже расползлась, растеклась, и спросить не с кого и не за что.

Александр Денисов: Как вид товара уже распространяется.

Андрей Масалович: Так и есть товар. Есть такой известный специалист Майкл Козинский, ну, специалист по профилированию поведения в Интернете. У него один из самых модных и известных докладов так и называется: «Ты – товар». То есть если вы заходите в Интернет, и вам не платят денег, и с вас не требуют денег, а вокруг что-то интересное происходит – значит, сейчас торгуют вами. Вот он дальше там специфицирует, кто и как.

На самом деле, действительно, основные деньги в информационных технологиях крутятся не вокруг железок и не вокруг софта, а вокруг пространства контекстной рекламы, ну, или «кормовой базы» для этих торгово-промышленных гигантов, то есть где водится народ и куда таргетирована… Ну, либо деньги крутятся вокруг того, чтобы это пространство расширять, то есть предоставлять нам какие-то сервисы, а вместе с ними подсовывать рекламу под глаза, либо чтобы ее таргетировать и сегментировать: вот сюда – памперсы, вот сюда – пиво, а вот сюда – и то, и другое.

Так что пока что ситуация достаточно печальная. То есть пока, если спросить, что бы я людям посоветовал, то – соблюдать правила цифровой гигиены, лишний раз из «цифровой пещеры» не выходить в «цифровой лес», там сожрут, и без лишней надобности данные не оставлять.

Александр Денисов: Сгустим еще краски, Андрей Игоревич. В Турции дрон придумали (ну, наверное он еще где-то есть), беспилотный летательный аппарат с искусственным интеллектом, который определяет, кого убивать, а кого – нет. Он сам решает. То есть его отправляешь – и он уже, так сказать, разбирается. Но остановились, вот эта дилемма «свой – чужой» смущает: вдруг он и своих перебьет?

Если посмотреть с высоты этого беспилотного летательного аппарата, то где тут вообще чьи права? Есть ли у человека права в такой ситуации? Или права у тех, кто управляет и запустил его? Или у тех, кто отсиживается в тылу? Я тут, честно говоря, с трудом в этой ситуации вижу чьи-то права.

Андрей Масалович: Ну, ситуация… Раз уж сгущать краски, то ситуация еще хуже. Правового поля в цифровом пространстве нет. Более того, международного правового поля сейчас как такового нет, потому что страны, которые сейчас называют развитыми, проповедуют принцип взаимоотношений, основанных на правилах. Ну, то есть законов нет, потому что законы самим придется соблюдать, но если что-то происходит, то есть люди, которые знают, какие правила, и нам скажут, нарушили ли мы их правила или не нарушили.

Более того, ну, я уже в этих стенах говорил, в Гармиш-Партенкирхене десять лет (даже больше) проходит конференция, международная конференция по кибербезопасности. Ее когда-то, кстати, инициировала Россия. За десять лет даже определения, общего для всех стран определения киберпространства не удалось дать. То есть американцы и англичане саботируют любые попытки договориться о правилах игры. То есть законов как таковых нет.

Тем не менее, у меня есть личное мнение касательно «умного дрона». Все очень просто. Если вы высунули руки за окошко, внизу шел человек, а вы отпустили кирпич, то чья ответственность?

Александр Денисов: Ваша.

Андрей Масалович: Но не кирпича?

Александр Денисов: Нет.

Андрей Масалович: А если вы отпустили дрон, то почему она стала не вашей, а дрона? Вот и все. То есть вы отпустили кирпич, который сейчас убьет человека. А так вы отпустили дрон, который сейчас убьет человека. Ну, обзовите его кирпичом – станет понятнее.

То есть искусственный интеллект здесь ни при чем. И «свой – чужой» здесь тоже ни при чем. Ну, то есть тот, кто отпускает дрон, берет на себя всю ответственность. Ну, если это война, то по законам войны: если он убил мирного, то это военное преступление, которое сделал он.

Александр Денисов: Так это ключ тогда ко всей проблеме, которую мы обсуждаем.

Андрей Масалович: Ну, пока это мое личное мнение, оно ни в каком законопроекте, нигде не изложено. Мне кажется, это самый логичный путь.

Александр Денисов: Ну, тогда все очень просто: отвечает тот, кто включил компьютер, а с этого компьютера что-то было совершено. Вот это и есть правовое поле.

Андрей Масалович: Нет, именно по принципам военного времени – кто отдал приказ. Точно так же, как когда самолет бомбит мирную свадьбу, считая, что это передвижение террористов. Это военное преступление. Его выполняет тот, кто получил этот приказ и выполняет приказ. То есть виноват тот, кто отдал приказ, и виноват тот, кто его выполняет. Точно так же и здесь.

Александр Денисов: А по такому принципу концепцию можно написать? Так сказать, пальцы включившего компьютер и нажавшего на мышь.

Андрей Масалович: Назначение концепции – это определить правила игры. Я бы туда это включил. Но концепция – это документ, на основании которого должны родиться законы, причем не сразу. Допустим, даже всем уже известный, надоевший, привычный 152-ФЗ, закон «О персональных данных», он на самом деле рождался тоже долго, с кровью, лет пять, очень трудно было. То есть пока он не «оброс» правоприменением, не «оброс» подзаконными актами, народ не привык, не начала накапливаться практика, что с ним делать, что каждому участнику делать – пока этого не произошло, это было… внедрялось все это очень медленно. Сейчас это более или менее понятно, прошло уже десять лет.

Точно так же от концепции, дай бог, до появления закона – это год. До того, чтобы появились разъяснения юристов и подзаконные акты – ну, наверное, еще год. И до того, чтобы мы… Слава богу, если будут «песочницы» в разных регионах, где можно будет разные правила опробовать. Слава богу, если мы их быстро сумеем развернуть, опробовать и включить – ну, тогда появится правильная законодательная база уровня страны.

Единственное, что в этом процессе хорошего будет – это именно то, что сейчас все наконец поняли, что это должен быть уровень страны. То есть все, что за границами страны, нам вообще глубоко чуждо. Там у них 72 пола. А вы знаете, что у древних славян было три пола. Ну, гендерное разнообразие.

Александр Денисов: А третий-то кто?

Андрей Масалович: Мужчина, женщина и чудище поганое. Это в сказках описано.

Александр Денисов: И чудище поганое.

Андрей Масалович: Так что когда у кого-то 72…

Александр Денисов: Андрей Игоревич, а четвертый – это царевна, превратившаяся в лягушку.

Андрей Масалович: Или наоборот.

Александр Денисов: Четвертый вид, да. Вы говорите «песочница», а я, может быть, другой термин придумал. Ну, «снежница» – такого слова нет.

Андрей Масалович: Кстати, это слово из концепции.

Александр Денисов: Ну да.

Андрей Масалович: В концепции написано в скобках – «песочница».

Александр Денисов: Потому что эти зоны… Я в Ханты-Мансийском округе был, где как раз добывается попутный газ. Ну, например, добывается нефть, попутный газ сжигается, и энергия используется, например, для майнинговых ферм. То есть там зазывают пацанов, желающих, так сказать, помайнить. Там все это, в Северах, где стелется поземка, там эти территории для опробования и находятся.

Андрей Масалович: Нет, опробование – это хорошо. Но те, кто туда пойдет сейчас майнить, я огорчу. Сейчас остается все меньше недомайненных биткойнов. Если речь идет о биткойне, то их уже настолько мало, что майнинг одного биткойна – это примерно 15 тысяч долларов на электричество. Соответственно, соизмеряйте. А сейчас как раз цена к этому и подходит. Как только она пробьет 15 тысяч вниз – все, можно этим не заниматься. У вас просто баланс не сойдется. Сейчас это уже совсем не так выгодно, как когда пирамида начиналась.

Александр Денисов: Ну и бог с ним. Андрей Игоревич, вернемся к той руке, которую вы высовывали с дроном из окна, ну или к руке, которая берется за мышь. Кабанов предлагал на совещании, на Совете по правам человека приравнять незаконный оборот личных данных к обороту наркотиков и ввести колоссальный штраф, колоссальную уголовную ответственность за это. Потому что сейчас то ли 50 тысяч рублей, то ли 60 тысяч – в общем, какие-то смешные деньги, а утечки многомиллионные и ущерб колоссальный.

Кстати, он приводил данные, что разошлись данные 36 тысяч покупателей военных специализированных магазинов в России. А мы знаем, кто это покупает. Это семьи военных, которые сейчас… И он говорит, что это попадает в руки разведки. Вот этот путь как раз, чтобы руку застегнуть наручником и подкрутить ответственность уголовную, в концепцию следует вписать?

Андрей Масалович: Я не сторонник излишне жестких мер, и вот почему. Представьте себе, что, допустим, ввели смертную казнь, но не обеспокоились, чтобы все судьи были честными.

Александр Денисов: А у нас честные.

Андрей Масалович: Да я рад за них. Но если вдруг попадется паршивая овца, то получаются необратимые… Одно из правил, кстати, в книге КиберДеда: не надо ввязываться в игры, где нельзя отыграть последний шаг. Ну, потому что, если ты что-то не разобрался, шаг уже невозвратный, он тебя уже сталкивает в пропасть. Так не надо. То есть я не сторонник того, чтобы сразу «закручивать гайки», недоразобравшись. Тем не менее, есть конкретные случаи, где надо просто подтаскивать другие статьи. Гостайна – это гостайна. Госизмена – это госизмена. Работа с противником – это госизмена.

Александр Денисов: А 36 тысяч данных из военных магазинов – это что? Госизмена?

Андрей Масалович: Ну, за это действительно надо наказывать по всей строгости. Но я бы на месте нашей разведки и контрразведки просто сейчас размазал бы, допустим, во все такие утекшие списки, в начало добавлял бы какого-нибудь Ивана Грозного, Александра Невского, чтобы все видели, что это ерунда какая-то. То есть размазывал бы вот так вот, чтобы каждый знал, что если ему попадает утекшая база, то первое – она недостоверная, там будет мусор, а второе – чтобы там в конце еще был приписан телефон приемной ФСБ. Дочитал? Дочитал. А теперь звони. Лучше звони сам, пока не позвонят тебе.

Александр Денисов: А то тебе в дверь позвонят, да.

Андрей Масалович: Нет, конечно, я мог бы по работе много еще более печальных примеров привести, но эти примеры как раз показывают, что сейчас в наш лексикон возвращаются слова из 1930-х и 40-х годов прошлого века про шпионаж, диверсии, саботаж. То есть, кроме привычного нам уже мошенничества вокруг персональных данных и вообще вокруг утечек, возникают настоящие понятия, которые требуют настоящей реакции.

Кстати, когда все пытаются что-нибудь сказать про «закручивание гаек», с серьезным видом говорят: «Тридцать седьмой год». А до 37-го года, вообще-то, был 34-й год, когда в Штатах появилась Комиссия по антикоммунистической деятельности, которую Маккарти…

Александр Денисов: Охота на ведьм?

Андрей Масалович: Охота на ведьм, да. Это был 34-й. То есть они раньше, они первые начали.

Александр Денисов: То есть мы тут отстаем?

Андрей Масалович: Да. Так вот… Кстати, Маккарти никогда не был ее председателем, он был политрук, он отвечал за идейную составляющую. И несмотря на внешний, опять же, американский лоск и американскую мягкость, у нее не было законодательной инициативы, она просто проводила слушания. Ну, у нее было право пригласить на слушания и высказать свое суждение. Но эти суждения были такие, что люди потом сами вешались или пускали пулю в лоб. То есть они говорили: «Мы тебя послушали. Ты сторонник, пособник коммунистов». Все. И у человека закрывались все двери.

То есть на самом деле жесткие времена требуют некоторых жестких мер. И, наверное, они придут. Потому что я сейчас уже с этим реально сталкиваюсь – и со шпионажем, с саботажем, и с диверсиями. Ну, то есть наш цифровой мир…

Александр Денисов: В каких сферах? В цифровом мире, да?

Андрей Масалович: Да. То есть цифровой мир потихонечку переходит к настоящему. Почему их не было до сих пор? Потому что очень многие… Во-первых, очень многие серьезные цифровые диверсии – одноразовые. То есть один раз можно, допустим, развалить работу аэропорта, но второй раз уже вот этой ошибкой… ну, такой вид атаки уже не пройдет. Нужно будет долго готовить следующую атаку, искать другие уязвимости. Поэтому ее и берегут.

Александр Денисов: Так помощники наши у этих диверсий?

Андрей Масалович: А?

Александр Денисов: Помощники наши находятся у этих диверсий? Раз вы говорите, что нужно вернуть.

Андрей Масалович: Сейчас, я чуть-чуть про сами диверсии расскажу, а потом – про помощников. Так вот, они не происходят, первое, потому что и мы, и они знаем, что многие серьезные атаки – одноразовые. Их просто берегут до того момента, когда без этого не обойтись.

И второе – все понимают, что народ грамотный, и они понимают, что они тут не самые умные. Если они смогли к нам проникнуть в серверы, скажем, управления аэропортом, и там сидит какой-нибудь жучок, который ждет своего часа, то очень может быть, что и у них в аэропортах сидит наш жучок и тоже не просыпается только потому, что они первые не начинают.

Александр Денисов: И не жужжит, как говорится.

Андрей Масалович: И не жужжит, да. То есть на самом деле в цифровом пространстве сейчас еще такая оголтелая война не начата. Но я уже видел много ситуаций, которые можно трактовать и как диверсии, но не уровня стран, а уровня добровольных помощников – всяких хакерских группировок, которые считают, что они сейчас помогут тем, что отключают, допустим, управление стрелками, железнодорожными стрелками в Белоруссии. Ну, это для примера.

Александр Денисов: Это конкретно?

Андрей Масалович: Нет, это для примера. Конкретные не буду называть, чтобы кого-то не хвалить, не ругать, не вводить в заблуждение.

Александр Денисов: Так насчет предателей.

Андрей Масалович: Сейчас на каждом рабочем месте нужно проверять, кого мы берем на работу, кто у нас работает.

Более того, у меня сейчас пришло реальное письмо… Ну, мне приходит довольно много писем как КиберДеду. Пришло письмо: «КиберДед, я тебя наслушался, я иду на фронт. Все, я пошел добровольцем. Но меня записали на курсы и почему-то отправили в Калугу. Кстати, напиши, пожалуйста, какие секретные предприятия есть в Калуге». Милое такое письмо, вот такой доброволец: «Перечисли, пожалуйста, секретные предприятия города Калуги».

То есть сейчас надо быть готовым, что, еще раз, кроме уже такого привычного, теплого, лампового мошенничества, с которым мы уже сроднились, сейчас начался еще вот такой процесс, процессы. То есть это взрослый мир, и в нем действительно нужны жесткие меры.

Другое дело, что если посмотреть на практику и расследований, и правоприменения, и профилактики, и проверок, то все на новенького. То есть и правоохранители не знают, что делать с новым законом, то есть не знают, как собрать основу доказательной базы. Ну, мы ничего лучше не сделаем. Вот закон появился, а как под него подобрать доказательства, оперативник не знает. С другой стороны, сидит судья, который тоже на это смотрит, как на новые ворота, у него ничего подобного не было.

Кроме того, у нас нет института экспертиз. Ну, в России суд принимает во внимание всю совокупность доказательств. И если судья решает назначить экспертизу, то это еще одно измерение для оспаривания: «А почему вы пригласили эту фирму?» А эта фирма сама либо не разбирается, либо играет на противника, либо заинтересована. В общем, добавляется. Любая экспертиза еще только усложнит расследование. Поэтому я приветствую, что мы шаги в эту сторону делаем, но шагов надо еще много.

Александр Денисов: Да, 31 страницей не отделаться. Андрей Игоревич, вернемся к началу: «Остановите прогресс, выйду». Эта история про полевую почту. Представитель… уполномоченный по правам человека Свердловской области рассказала, что она объехала 12 подразделений, где ее ребята служат, из Свердловской области. И она говорит: «Вот недавно ввели полевую почту». Я удивился! Она давно есть. И она сказала: «Эти смартфоны надоели, они звонят домой».

Андрей Масалович: Совершенно согласен. Ну, от себя… Во-первых, это классно, потому что получить настоящий конверт, ну, треугольничек военный… Ну, во-первых, ты понимаешь, за что ты воюешь. Ты понимаешь, кто у тебя за спиной. Отправить от какой-нибудь школы такой военный треугольник – это, мне кажется, имеет отдельный такой смысл, патриотический, воодушевляющий и так далее.

Ну, кроме этого, деятельность КиберДеда сопровождается еще каким-то приходом денег, и мы на эти деньги сейчас покупаем защищенные рации, перепрошиваем и отправляем на фронт. Вот сейчас мне с фронта написали: «73». Ну, 73 на сленге радиоперехвата – это «наилучшие пожелания». Поэтому всем, кто помогает фронту – 73.

То есть категорически приветствую. Бить по рукам тем, кто на передке использует смартфоны, а особенно буржуйские. Ну, есть некоторые исключения, есть смартфоны с российской операционной системой.

Александр Денисов: Так они все буржуйские.

Андрей Масалович: Нет, есть системы под «Авророй», они более защищены. Но все равно стопроцентно защититься нельзя. То есть любой предмет, содержащий батарейку, надо считать заведомо нарушением среды нулевого доверия. То есть вы ему доверились, а может быть – зря.

Александр Денисов: Надо, как в нахимовском делать: там у всех курсантов… Ну, пацаны с четвертого класса туда поступают. Их много по России: в Калининграде, в Мурманске. Все, смартфон забыт! Если тебе нужно с родителями связаться – подошел к воспитателю (ну, считай, к командиру), он тебе дал телефон кнопочный. «Алло. Все в порядке». И отдал трубу.

Андрей Масалович: Да, именно так, именно так. Ну, напомню, из четырнадцатого года классное фото. Там казарма. Ну, тогда, в четырнадцатом, все было на новенького, после Крыма. Вот казарма, и так гвоздем прибит айфон. И все, входя в казарму, понимали, что так правильно.

Александр Денисов: В общем, залезаем в «пещеру» из «цифровых джунглей». В «пещере» и теплее, и надежнее.

Андрей Масалович: В «цифровую пещеру».

Александр Денисов: Андрей Игоревич, значит, 73 – что это означает?

Андрей Масалович: Наилучшие пожелания. Но у тех, у кого слабосильная рация, там 72. Ну, принято говорить – 73.

Александр Денисов: В общем, всем зрителям – 73, наилучшие пожелания. Соблюдайте информационную гигиену.

Андрей Масалович: Да. И лишний раз не выходите в «цифровой лес».

Александр Денисов: А айфон пробить гвоздем.

Андрей Игоревич, спасибо большое за интересный разговор.

Андрей Масалович: Спасибо вам.

Александр Денисов: Как обычно, глубоко и всесторонне. Спасибо.