Успешные двоечники

Гости
Надежда Папудогло
главный редактор интернет-издания об образовании и воспитании детей «Мел»
Екатерина Бурмистрова
мама 11-и детей, детский психолог, семейный психотерапевт

Дарья Шулик: Наша следующая тема. Перед тем как к ней перейти, на самом деле нужно, наверное, предупредить наших зрителей, особенно родителей школьников, чтобы они быстренько сейчас убрали от своих экранов детей. Ибо говорить мы будем про школьные оценки. Дело в том, что согласно исследованию сервиса Работа.Ру, подавляющее большинство россиян считает, что школьные оценки никак не влияют на успех в жизни.

Петр Кузнецов: Да, в этом уверены 80% россиян. При этом среди респондентов 65% сообщили, что были «хорошистами», т. е. учились на четверки, а то и пятерки; четверть опрошенных (26%) оказались «троечниками»; и только 9% участников этого опроса учились на «отлично».

Дарья Шулик: На самом деле история-то пестрит доказательствами отсутствия связи между школьной успеваемостью в детстве и успешностью во взрослой жизни. Тут и Эйнштейн, и Бетховен, и Маяковский, Дарвин, Черчилль, Билл Гейтс (куда же без него), вообще этот список весьма внушителен.

Петр Кузнецов: Получается: если у ребенка низкие оценки в школе, значит, у него есть шансы стать великим. Почему школьная успеваемость не влияет на успех в жизни? И применимо ли это правило все-таки ко всем? Давайте выяснять в оставшееся время.

Надя Папудогло, главный редактор Интернет-издания об образовании и воспитании детей «Мел», с нами на связи. Здравствуйте, Надя.

Дарья Шулик: Здравствуйте, Надя.

Надя Папудогло: Добрый день.

Дарья Шулик: Надя, подскажите, пожалуйста: цель образования – чтобы у ребенка были вот хорошие отметки? (Мы видим сейчас как раз на экране дневник с не очень хорошей оценкой). Или же научить человека применять те знания, которые он получает в школе, на практике? Вот мне кажется, традиционная система с оценочной системой немножко не совсем может выявить тот потенциал ребенка, который у него есть. Согласны вы с этим или нет?

Надя Папудогло: Мы сейчас находимся в ситуации классической путаницы, когда мы смешиваем отметки, т. е. формальные параметры оценивания, эти самые баллы от кола до пяти (как у нас… ну, по сути, от двух до пяти), и оценку. Оценка на самом деле это важный элемент образования. Это известный результат того, что делает ребенок в школе, например. И если мы говорим про цель образования, на самом деле, мне кажется, что если мы будем смотреть на это с классической такой, гуманистической позиции, наша задача все-таки большая – научить людей в первую очередь учиться. Именно дать ему возможность почувствовать, что он может учиться, что он любит, что у него есть варианты того: хочу, могу, знаю, научусь и т. д.

В принципе сама по себе система оценивания в школе имеет право на существование. Она должна быть. Но это должна быть обратная связь и ребенку, и его родителям. Вот когда ваш ребенок приносит из школы двойку, вы пытаетесь разобраться, что случилось, и вы в этот момент говорите: «Как же так? Что вообще? Больше двоек не приноси». Мы очень много говорим о том, что отметки действительно ли влияют на то, насколько успешным будет человек в будущем. Это вообще популярная тема последнего времени, что «троечники» не менее успешны в будущем и добиваются даже более высоких результатов, чем «отличники».

Главный вопрос – это какая у ребенка мотивация учебная. Это внутренняя мотивация, это внешняя мотивация? И как вы эту мотивацию, и соответственно со своим ребенком, выстраиваете. Если вы выстраиваете мотивацию «ты должен приносить одни пятерки», – что стоит за этим? То, что ребенок чему-то научится, или просто чтобы вы были спокойны? Если вы говорите: «Слушай, а что ты узнал сегодня в школе? А тебе было интересно? А если у тебя двойка, то почему она?» Мой ребенок приносит из школы двойки – я не парюсь, я спрашиваю: «Дорогой, что случилось? Ты видел воробьев … ?»

Дарья Шулик: Надя, извините, я вас перебью. Но вот эта мотивация. Вы говорите о мотивации, которую родители для своих детей вот так определяют. Но, смотрите, дома ему говорят: «Ладно, там, неважно оценки, главное, чтобы у тебя было знание». Ребенок приходит в школу, и там учителя. Они заточены вот тоже и под показатели, чтобы у школы были хорошие показатели, в том числе и по оценкам. И там начинается совсем другая история. Мы знаем, как ругают этих несчастных «двоечников» и «троечников», вызывают на педсоветы…

Петр Кузнецов: «Чему тебя научила эта книга?» обязательный вопрос.

Дарья Шулик: Да. И получается такой диссонанс. Дома родители вроде и не ругают, ребенок приходит в школу, а там нужно получать хорошие оценки.

Надя Папудогло: Ну, смотрите. Во-первых, школы очень разные, педагоги очень разные. И очень многие педагоги, мы знаем, что, например, не ставят в журнал сознательно плохие отметки. Потому, что они прекрасно знают, на что способны дети, почему у детей те или иные отметки и т. д. Да, понятно, что сама система образования с учетом ВПР и всех остальных аттестатов, которые у нас сейчас есть в школе, она достаточно репрессивно строится с точки зрения того, что ребенок запоминает, что балл – это очень важный элемент его жизни. И балл становится главным результатом в какой-то момент его школьного образования. Балл ЕГЭ уже. Но, смотрите, как бы, если вы учитесь в нормальной школе с нормальными педагогами, то эти педагоги прекрасно знают, что самое важное – это познавательная все-таки сторона образования, а не то, что станет в результате в ВПР и т. д.

Если мы будем говорить вообще о том, как должна меняться система, об этом говорят очень много на всех профессиональных конференциях.

Петр Кузнецов: Да. Надя, спасибо, времени не остается.

Дарья Шулик: Спасибо, Надя, у нас немного времени. Спасибо.

Петр Кузнецов: Обязательно изучим и, когда будет больше времени, мы еще поговорим.

Екатерина Бурмистрова, детский психолог, семейный психотерапевт, с нами на связи. Здравствуйте, Екатерина Алексеевна.

Дарья Шулик: Здравствуйте.

Екатерина Бурмистрова: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Можно, на моем примере сейчас разберем? Вот я сейчас просто вспомнил. Одиннадцатый класс, мои одноклассники не очень хорошо учились. (Ребята, надеюсь, у вас все сейчас хорошо?) У них с химией было очень плохо. Но когда речь зашла о том, чтобы проставить в итоговой аттестации, учитель химии говорит: «Ребята, я вам поставлю четверки, чтобы не портить вообще картину. Но вы пообещайте мне, пожалуйста, вот прямо сейчас, перед тем как я поставлю, что вы никогда не будете связывать свою жизнь с химией». Что бы вы думали? Они поступили на химфак оба потом. Не знаю, в отместку или нет. И сейчас (еще раз: я думаю, что у вас все нормально) занимаются бизнесом. Т. е. свои открыли бизнесы, связанные с поставкой всяких химических элементов. Что это?

Екатерина Бурмистрова: Вот так вот. Про что для вас эта история? Это ваши одноклассники, да? Про что это для вас?

Петр Кузнецов: Просто я про них вспомнил. Давно не вспоминал.

Дарья Шулик: Нет, это к вопросу о том, что, действительно, те оценки, которые мы получаем в школе порой, и вот по таким сложным предметам, как химия, казалось бы, – а потом люди достигают действительно каких-то высот. Вот в чем дело? Это учителя не могут заинтересовать предметом? Вот эта самая балльная система, чтобы рейтинги повысить? Как мотивировать ребенка? Тоже мы сейчас говорили. Дома вроде мотивируешь: давай знания приноси, ладно, не нужны эти оценки. Ребенок в школу приходит, там говорят: нет-нет-нет, «четыре»-«пять».

Екатерина Бурмистрова: Очень многофакторная система. Очень. Скажем, та же химия. Если ты в седьмом классе, когда химия началась, пропустил месяц (проболел, не было контакта с учителем, была депрессия, влюбленность), – все. Это предмет, который проваливается и все, и в дырку … И дальше, если родители вовремя заметили, учителя вовремя заметили, поймать можно. Но обычно такие штуки замечают ближе к экзаменам. Т. е. прошло уже 2 года, год, уже дыры огромные. И так ведутся все предметы естественнонаучного блока и математические предметы. И заинтересовать человека, у которого уже провал в базе, очень-очень трудно. Только если вдруг, что называется, предназначение профессиональное прорезается и человек понимает: да, я хочу заниматься химией.

Вот этот пример, который вы прекрасно рассказали, о том, как учитель пошел на компромисс, и потом это стало частью профессии, частью бизнесов людей, – это, мне кажется, про тот важнейший навык социальный, который ребенок тоже получает в школе: это способность договариваться. Если есть учебные проблемы, их можно решить, доучив материал, освоив, что называется, попой, сидя и изучая. А можно найти компромисс и решить сложность через социальное взаимодействие. Это тоже очень-очень важный навык. Здесь ребятам удалось договориться с педагогом, а педагогу – с ребятами. И это то, что они наверняка использовали дальше. Я не к тому, что вместо учения нужно достигать … договоренности, но это тоже важная часть.

Петр Кузнецов: Ребята, хоть, да, скидки педагогу сделайте. Спасибо большое.

Дарья Шулик: Спасибо, Екатерина Алексеевна.

Петр Кузнецов: Спасибо большое. Не остается, к сожалению, времени. Спасибо за ваш комментарий. Оставайтесь с нами дальше. Большая тема после новостей. Мы будем говорить о подготовке к школе.