Как в последний раз. Россияне стояли часами за бигмаком, куртками и товарами для дома. Как западные бренды покидают Россию? И кто их заменит?

Гости
Николай Прохоренко
эксперт в сфере общественного здравоохранения
Василий Колташов
экономист, руководитель центра политэкономических исследований Института Нового общества
Александр Бузгалин
профессор Московского финансово-юридического университета

Ольга Арсланова: Однако у многих россиян свой взгляд на происходящее. Они действительно побежали в магазины, брали все: крупы, косметику, корм для животных, бытовую технику и электроприборы. Вот это все покупали на этой неделе. Хотя губернаторы в регионах и успокаивали: запасы продовольствия и промтоваров есть, санкции пока не сказываются.

О нашем кризисном поведении расскажет мой коллега Мереке Ульманов.

СЮЖЕТ

Новосибирск

Мереке Ульманов: Медвежонок из IKEA– как раритет. Мягкую игрушку Максим из Новосибирска купил полтора года назад, с ней играла собака. Сейчас он продает мишку на сайте бесплатных объявлений за полмиллиона. В магазине медвежонок стоил 149 рублей. Люди продавцу звонят, но предлагают обменять игрушку на продукты.

Максим Марчук, житель Новосибирска: Вместо денег предлагают два мешка картошки, килограмм лука, но только осенью. Но это очень мало для мишки.

Мереке Ульманов:Подобных объявлений в Интернете – сотни. Вот, например, продают «вымирающий» вид акул из IKEA за 4 миллиона рублей. Такая же в магазине стоила полторы тысячи.А карандаши, которые раньше раздавали бесплатно, предлагают купить за 100 тысяч.

Все эти объявления появились после того, как IKEA заявила, что временно покидает Россию. За мебелью, посудой и шторами люди по всей стране стояли в очереди по три часа. Доходило до потасовок. Вот покупатели не могут поделить сковородку.

– Выхожу из IKEA, сейчас уже семь часов с лишним. И вот обстановка с очередью на вход. Что-то крупное. Я не хочу толкаться там вообще и умереть. Там просто жара, дышать нечем.

Москва

Мереке Ульманов: Огромные очереди образовались и в магазинах Uniqlo. Это произошло после того, как японская сеть одежды объявила, что приостановит работу в России.

Челябинск

Мереке Ульманов: А это – очередь в «МакАвто». За «Биг Маком» с картошкой пробка растянулась на 2 километра. Внутри не лучше – здесь сотни людей. Чтобы получить заказ, посетители ждали по 40 минут. Так челябинцы отреагировали на новость об уходе «Макдоналдса» из страны.

Елена, посетитель «Макдоналдс»: Закрывается. Все хотят урвать немножечко последнего, глоточка свободы.

Светлана Смирнова, посетитель «Макдоналдс»: У меня ребенок просто очень любит «Макдоналдс», поэтому вот напоследок решили немножко развлечься. Лично я не жалею, здоровее желудки будут у детей.

Клим Кравцов, посетитель «Макдоналдс»: В этом ничего страшного нет, абсолютно. Пельмешки сварим, сметана. Поэтому все нормально будет, переживем.

Санкт-Петербург

Мереке Ульманов: Свою сеть строительных товаров обещала свернуть и немецкая OBI. В Петербурге гипермаркет пока работает, ажиотажа здесь сейчас нет, но цены выросли.

Светлана Быстрова, покупатель: Керамогранит. Из-за этого я очень сильно попала на деньги.

Корреспондент: Это плитка, да?

Светлана Быстрова: Да. Аж на 50 тысяч он подорожал за неделю.

Дмитрий Васильев, покупатель: Хотел темную столешницу, но выбора особо нет. Единственный экземпляр в темном цвете по еще той цене, которая была. На остальные столешницы уже цены в полтора-два раза выше стали.

Хабаровск

Мереке Ульманов: Подскочили цены и на товары для детей. В Хабаровске, по словам жителей, всего за неделю подгузники подорожали на 300 рублей. Стоимость импортной детской смеси и пюре, которое произвели в России, выросла в два раза. Такая упаковка стоила 30 рублей, а сейчас – 60.

Татьяна Бершадская, жительница Хабаровска: Часть, действительно, например, из Японии, из Кореи. И этому хоть какое-то логистическое объяснение есть. Но часть… не смесь, но пюрешки – это российское производство. И вот тут появляются вопросы. Наверное, нужно искать дачу, выращивать все там самим и делать самим такие пюрешки.

Петропавловск-Камчатский

Мереке Ульманов: На Камчатке полуторамесячный запас сахара разобрали за день. После этого торговые сети ввели ограничения: в одни руки там продают по 10 килограммов буки и сахара. Такой же лимит на гречку, макароны и соль.

Рашид Шамоян, генеральный директор сети супермаркетов: Основная масса того сахара, которая скупалась очень быстро, она оказалась на рынках, на базах и по совершенно другой цене. У нас сахар был по 83 рубля, а на базе было по 110–115 рублей.

– Люди сами себе создают дефицит, создавая панику и скупая все продукты на полках. От этого и появляется дефицит. Ну, пока что его нет.

Саратов

Мереке Ульманов: А в саратовских супермаркетах сахар закончился, полки пустые. В эту «Пятерочку» его завозили неделю назад, 120 килограммов раскупили за час.

– Я не успевала выставлять. Ну как? Выставлять не успевала, сразу раскупался. Сейчас пришел приход, у нас ночная приемка как бы, ночью приходит. Посмотрела я поступление – сахара нет никакого, только мешок соли.

– В «Магните» сахара нет. Я пришла в основном за сахаром. У меня ребенок, внучек – ДЦП. В кашу надо, туда-сюда. Нет сахара.

– Кончился или впрок берете?

– Нет, кончился. Впрок я не беру. На пенсию впрок не возьмешь.

Мереке Ульманов: На рынке рядом сахар есть, но стоит он 90 рублей за килограмм.

– У нас вообще давно не было сахара. Вот где-то, наверное, не знаю, в субботу, в пятницу нам дали сахар.

– Но как минимум на 20 рублей он подорожал, правильно?

– Ну, наверное…

Мереке Ульманов: Сахара в магазине нет из-за проблем с логистикой. На этом саратовском складе его целые горы – 8 тысяч тонн. Примерно столько же здесь муки и макарон.

Мереке Ульманов, ОТР.

Ольга Арсланова: Да, вроде и XXI век, и цифровизация, но какой-то генетический код, вот это желание стоять в очередях у нас точно есть. Но если с дефицитом – это скорее паника, то роста цен россияне действительно боятся не зря. На продовольствие и товары первой необходимости он достиг максимума за семь лет, это подсчитали экономисты. Даже наши автомобили LADAтеперь в дилерских центрах продаются почти за 800 тысяч рублей – то есть по цене привычной для нас иномарки, с пробегом, но в хорошем состоянии.

Вот данные Росстата. Лидируют в подорожании сейчас автомобили. Чуть менее выросли цены на бытовую технику и мобильные телефоны. А меньше всего пока подорожала обувь.

Что касается роста спроса на непродовольственные товары, то расходы россиян на их покупку означают, что население стремится потратить рубли, пока они не обесценились. Это данные «СберИндекса». Активнее всего на этой неделе россияне покупали бытовую технику, автомобили, мебель, товары для строительства и ремонта.

Торги на Московской бирже по-прежнему приостановлены. Начиная с этой среды, ровно на полгода Центробанк ввел также особый порядок обращения наличной валюты: все средства клиентов на валютных счетах или вкладах сохраняются, однако снять их можно будет в ограниченном количестве – не более 10 тысяч долларов США. Все, что сверх того – только в рублях по рыночному курсу на день выдачи.

Кроме этого, в какой бы валюте клиент ни хранил деньги, снять он может только доллары, конвертация тоже по курсу. Поменять их на рубли можно будет в любом объеме, а поступить наоборот не получится. Также банки не будут до 9 сентября продавать наличную валюту россиянам.

Регулятор уточнил: примерно 9 из 10 валютных счетов не превышают эту самую пороговую сумму в 10 тысяч долларов, то есть абсолютное большинство вкладчиков получат все, что хранят, в денежных знаках США.

А вот колебание валютных курсов за неделю было таким, с учетом праздничных дней: доллар и евро сначала выросли в цене более чем на 10 рублей, однако в конце недели рубль начал укрепляться.

Финансисты говорят: банковская система устойчива, по крайней мере пока, ее трудности временные, товарных запасов достаточно. А задача россиян сейчас – выждать, пока пройдет первый эффект от санкций и рынок скорректирует цены. Решаемые проблемы и с валютой и денежными переводами, без VISA и MasterCard жить можно. Вот комментарии экспертов.

Евгений Ощепков, финансовый аналитик: Все российские банки выпускают карты «Мир». Этими картами можно расплачиваться за рубежом в таких странах, как Турция, Вьетнам, страны ближнего зарубежья.

Есть вторая опция, помимо карты «Мир». Есть платежная система, наверное, третья по распространенности после VISA и MasterCard – это платежная система UnionPay, она является китайской платежной системой. На сегодняшний день эта платежная система не ввела санкций против России и российских банков. Соответственно, банки российские, которые могут выпускать эти карты платежной системы UnionPay, держатели этих карт могут свободно расплачиваться больше чем в 180 странах по всему миру.

Ольга Арсланова: И когда стало известно обо всех этих ограничениях рыночных, многие наши зрители предрекали возникновение черного рынка валюты. По мнению финансистов, скорее всего, в России его не будет либо он будет малозаметным, потому что пока курс доллара и евро слишком высок, а учитывая введенные Центробанком ограничения на вывоз и обращение наличной валюты, деть ее обычным россиянам будет просто некуда. К тому же все безналичные операции с валютой совершаются без ограничений, а ставки по валютным вкладам выросли.

Кстати, вы можете зайти на наш сайт – сайт Общественного телевидения России, otr-online.ru – и там есть ответы Банка России на самые популярные вопросы россиян о новом порядке выдачи валюты. Так что можете почитать.

Что думают россияне о санкциях и об их последствиях в городах России? Давайте посмотрим.

ОПРОС

Курск

– Мне как-то… Ну, магазины какие-то закрылись, но лично для меня ничего не изменилось.

– Конечно, тревожусь. Почему? Это же все-таки мы теряем деньги какие-то. Ну и вообще, когда со странами не дружишь – это очень плохо.

– По большому счету, нет. Наше правительство все решит, все сделает во благо нам. Я ему верю и доверяю.

– Ну, работу потеряли из-за вот этих санкций.

– Пока еще не очень сильно цены поднялись. Ну, немножко, да, подорожали продукты и вещи. Конечно, не скажу, что прямо так совсем много. Просто это немножечко страшит в будущем, что это будет усиливаться.

Кунгур, Пермский край

– Меня ничего не тревожит. Я работаю, зарабатываю. Все нормально. Только из-за этих санкций маленько цены подскочили, и все.

– Я думаю, санкции в ближайшее время… ну не то чтобы в ближайшее время, но, я надеюсь, они пойдут на спад и как-то цены поумерятся.

Новый Оскол, Белгородская область

– Ну, наверное, беспокоит больше всего, что подорожание по-любому будет. Вот продукты меня интересуют. А пенсия – она же одна. Вот и получается, что… нехорошо получается.

Ольга Арсланова: А в пятницу премьер-министр Михаил Мишустин поручил Правительству оперативно подготовить новый пакет мер поддержки экономики в условиях западных санкций. В частности, крупнейшие предприятия получат кредиты по льготной ставке – 10% годовых – на пополнение наличных для финансовых расчетов. А компании-участницы системы госзакупок смогут засекретить своих контрагентов – это нужно, чтобы помешать распространению западного эмбарго.

Михаил Мишустин, председатель Правительства РФ: У нас есть план антисанкционной работы. Его надо не только выполнять, но и, конечно же, постоянно актуализировать в зависимости от развития событий. Нужно оперативно подготовить третий пакет законодательных инициатив, а также целый ряд нормативных актов. По некоторым, кстати, работа уже завершена. Ну, например, утвержден перечень отраслей в сегменте малого и среднего предпринимательства, представители которых смогут рассчитывать на кредитные каникулы.

Ольга Арсланова:«Первые два антисанкционных плана Правительства уже в работе», – заявил премьер. В частности, банковские депозиты россиян освобождаются от подоходного налога и транспортный сбор будет снижен.

Я приветствую у нас в студии экономиста Василия Колташова. Здравствуйте, Василий.

Василий Колташов: Здравствуйте.

Голос за кадром: Василий Колташов – руководитель Центра политэкономических исследований, директор Института нового общества, экономист, политолог, публицист и писатель. Сфера интересов – социально-философские аспекты политического лидера.

Ольга Арсланова: Многое мы поняли за последние две недели. Поняли, что люди склонны поддаваться панике. И очень сложно жить в состоянии неопределенности. Вот это мы поняли. Что еще мы должны были понять за это время, как вам кажется? Что мир уже не будет прежним?

Василий Колташов: Что старый мир ушел полностью. Причем если глобализация ушла в прошлое и, скажем, такой мир так называемой «свободной торговли», он ушел в прошлое для экономистов, для экономики, уже несколько лет как, то теперь он и политически разрушен. То есть реальность, в которой мы оказались, является совершенно новой и для многих незнакомой. Хотя, в принципе, это такая же реальность, какая была на протяжении многих столетий истории.

Ну, конца истории не получилось, а получилось ее новое рождение. Вот это то, что произошло на наших глазах в последние буквально недели, особенно когда Россия начала антитеррористическую операцию на Украине, ну а Запад встал на защиту этих необандеровцев под предлогом, что это борьба за демократию, и ввел против нас санкции. Мы ответили контрсанкциями. Было недавно заседание у президента, которое показало новый мир – вплоть до национализации западных компаний, которые уходят. А уходят они не исходя из коммерческих соображений с российского рынка, а уходят они исходя из политических.

Ольга Арсланова: Василий, давайте здесь остановимся. То есть вы уверены, что они уходят из каких-то своих идеологических, морально-этических и политических соображений?

Василий Колташов: Ну, политических.

Ольга Арсланова: А не потому, что у них нарушены цепочки производственные, доставка, логистика. И вообще не понятно даже, как выводить деньги, с учетом вот этих ограничений по транзакциям. То есть это не экономические причины, а это чисто политическое давление?

Василий Колташов: Конечно, это политическое давление. Выводить деньги – это вообще не вопрос. Они могли бы легко выводить их через Китай, через какие-нибудь еще нейтральные государства, через Казахстан, через кавказские республики. То есть можно найти много способов. Через Индию наконец можно выводить в любую сторону. И это не было бы вопросом.

То же самое и поставки. А что, поставки осуществляются из Европейского союза? На самом деле мы думаем, что какие-нибудь костюмы и платья, которые мы покупаем, они пошиты в ЕС? Ну правда, не пошиты же они в ЕС, этого нет. И американские джинсы – это скорее уже легенда, потому что это бренды только. Поэтому бренды уходят, а товары-то все равно поступают из Китая. По этому поводу в Интернете уже много смешных картинок с китайскими рабочими, которые говорят: «Да, все бренды остаются, все остается. Мы гарантируем».

Ольга Арсланова: «Потому что они наши».

Василий Колташов: «Потому что мы их шьем. Все останется». Вас беспокоит, что исчезнут тряпочки? Нет, тряпочки не исчезнут. Пластиковые изделия не исчезнут. С электроникой несколько сложнее, но тоже, в принципе, из Китая мы получим необходимые детали. И я думаю, что все детали, которые нужны, они будут поступать. То есть Россия не оказалась в изоляции ни в политическом, ни в экономическом смысле, ни в торговом смысле.

Ольга Арсланова: Есть вот такое сравнение модели торговли, которая выстроилась у нас с Западом: нам, как папуасам, привозили бусы и зеркала, а у нас забирали, покупали самое ценное – то, без чего нельзя – ресурсы.

Василий Колташов: Все гораздо хуже. Папуасы, когда они обменивали золото на стеклянные бусы, они в своей системе ценностей получали нечто материально ценное, потому что стекла нет ни у кого, а у тебя есть.

А в нашем случае нам продавали вообще воздух. В смысле – бренды. Наша страна и наше общество очень увлечено торговыми марками. И это признак, в общем, не очень высокого уровня понимания того, как все работает, потому что, по сути, людей обманывали. Это обман. Если вы думаете, что бренд создает из вас некую новую идентичность, делает вас совершеннее, интереснее, привлекательнее, а теперь бренд уходит и говорит: «Так, снимай свою идентичность и оставайся здесь голым, как папуас», – то это не так.

Ольга Арсланова: Либо нам придется перестраивать образ мышления, к которому мы привыкли уже за последние десятилетия. Вот что-то должно измениться в нашем сознании для того, чтобы мы адаптировались к новой реальности.

Василий Колташов: Ну, я думаю, что это изменение происходит объективно, потому что прежняя идеология – идеология потребления в условиях глобализации – она сообщала нам: у вас есть много всяких недостатков, как у людей и положено, но если вы надеваете вот эту кофточку вот этой фирмы, то эти недостатки исчезают, они превращаются во множество достоинств. Это людям сообщала реклама, они в это верили. А теперь это все вытесняется национальным достоинством, как ни странно, то есть самым сильным средством, какое вообще существует в истории, национальной гордостью.

Ольга Арсланова: И для России сейчас такое время – время испытаний. Вероятно, придется научиться больше пахать многим.

Василий Колташов: Во-первых, значение огородов для многих возрастет. Это то, о чем некоторые забыли с облегчением и сказали: «Все! Этот страшный призрак девяностых навсегда позади».

Ольга Арсланова: А сейчас возродят?

Василий Колташов: Да, сейчас для многих граждан это будет не только развлечение, но и какое-то подсобное дело. Это не означает, что будут покупать активно новые участки, но те, которые есть, они могут использоваться более интенсивно. Вместо газона будет картофель посажен, например. Ну, к примеру.

Значит, второе касается того, как меняется модель нашей экономической политики, потому что у нас вот этот режим экономической стратегии становится протекционистским, более жестким, протекционистским. То есть во внешней торговле у нас жесткий протекционизм, жесткий конфликт с Западом, но внутренняя торговля в этой ситуация должна быть предельно свободной.

И вот та свобода предпринимательства, о которой сейчас говорят министры на этих совещаниях по ситуации, она не случайная. Она, кстати, органичная здесь. То есть существует некий миф о том, что если внешняя торговая политика, политика конкуренции на мировом рынке очень жесткая, то и внутри должен быть тоже Госплан. Абсолютно не так!

И в этом смысле «пахать больше» (то, что вы сказали) – это может означать, что появится больше возможностей для мелкого бизнеса, для мелкого производителя, прежде всего производителя на рынке и больше свободы на рынке. Это было бы очень хорошо – и больше свободы продавать, и больше возможностей для того, чтобы что-то производить. И это как раз китайский путь, где люди начинают с того, что они какие-то изделия продают, потом они могут открывать свои фабрики небольшие. Так китайский рынок и рос.

И мне кажется, что для нас тоже такая возможность появляется, потому что можно будет заместить большое количество импорта, импортной продукции, и запрос на это будет. Ну посмотрим, как это будет развиваться. Это может потребовать немало времени.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое за эту беседу.

Василий Колташов: Спасибо.

Ольга Арсланова: Василий Колташов был у нас в эфире.

Итак, Правительство России предложило ввести внешнюю администрацию на предприятиях, если зарубежные собственники необоснованно закрыли производство и покидают Россию, как сейчас делают многие западные бренды. Вот о таком решении сообщил премьер-министр Михаил Мишустин. Администрация будет в этом случае решать дальнейшую судьбу предприятия. Главное сейчас – это сохранить рабочие места и профиль деятельности организаций. Об этом как раз говорилось на совещании в Правительстве.

Мишустин подчеркнул: сейчас большинство предприятий заявляют о временной приостановке с сохранением рабочих мест и заработной платы. Но как долго такая ситуация продлится – непонятно. Однако нужна все-таки внятная политика власти для российского бизнеса, ведь если иностранные компании уходят не на совсем, а поступают хитро, то есть приостанавливают деятельность, не говорят, на какой срок, а потом вернутся – это не позволит занять рыночные ниши россиянам полноценно.

Владимир Карачаровский, кандидат экономических наук, доцент Департамента прикладной экономики НИУ ВШЭ: Если бы они ушли, хлопнув дверью, то тогда, да, бизнес бы понял: «Ну, я, значит, развиваю, строю новый цех или новую линию по производству газированной воды». А так – нет. Так непонятно. «Вот я сейчас…» Как думает бизнесмен? «Вот я сейчас вложусь в эту новую производственную линию, а они скажут: «А мы восстанавливаем продажи напитков в России».И что я буду? Я возьму кредит, пусть даже льготный. Потрачу на это время, деньги. И вдруг они возвращаются. То есть практически, фактически я банкрот, ну потому что я начал инвестиции, а конкурировать я с ними не могу. Я могу эти инвестиции «отбить» только в том случае, если они действительно ушли. А если они вернулись – ну, я в проигрыше».

Ольга Арсланова: Я приглашаю к беседе прямо сейчас Александра Бузгалина. Александр Владимирович, здравствуйте.

Александр Бузгалин: Здравствуйте. Рад вас видеть, слышать.

Голос за кадром: Александр Бузгалин – профессор Московского финансово-юридического университета, экономист. Самые известные научные работы – «Глобальный капитал» и «Переходная экономика».

Ольга Арсланова: Удивительная история – буквально за две недели десятки западных компаний покинули российский рынок. Мы можем понимать, насколько сейчас это социально значимая история? Сколько примерно россиян там трудоустроены, а значит – рискуют потерять работу и зарплату?

Александр Бузгалин: По большому счету, это не затронет население России. Это затронет, как бы сказать, образ жизни той верхней части населения, примерно 15% населения, кто погружен в глобальную экономику, кто регулярно ходит в кафе, рестораны, покупает новые гаджеты, одевается из магазинов с импортными этикетками. Хотя мы все одеваемся в магазинах с импортными этикетками китайского производства.

Ольга Арсланова: Александр Владимирович, все-таки это люди, которые сейчас трудоустроены, а дальше – неизвестно. Пока им платят западные компании зарплаты, но мы понимаем, что это вопрос времени. Рано или поздно без операционной деятельности они не смогут существовать и работать.

Как вы относитесь к законопроекту, который сейчас обсуждается? Это закон о внешнем управлении имуществом уходящих из России компаний. Можно ли это назвать действительно первым шагом к национализации? И не последует ли после этого перехвата активов российских за рубежом?

Александр Бузгалин: Ну понимаете, это война в проигрыш. Поскольку российская экономика все-таки в десять раз меньше экономики Запада, то боюсь, что 1% проигрыша Запада будет для нас 10% проигрыша. Когда мы ввязываемся в такую сложную геополитическую ситуацию, то нам надо заранее готовиться к тому, что мы будем трудоустраивать сотни тысяч людей. И это надо делать нам, это надо делать российскому государству, а не кому-то еще. Надеяться на то, что добрый Дядя Сэм это сделает – ну извините, по меньшей мере, наивно.

Безусловно, если мы делаем шаги к национализации, то последуют соответствующие шаги в отношении российских активов за рубежом. А у нас там очень немало всего, что там почему-то сохранялось накануне всех этих событий. Для того чтобы в такой ситуации выходить из положения, мы должны существенно, глубоко изменить экономические отношения и институты. Это то, о чем мы с вами говорили много лет на Общественном телевидении России, о чем я десятками лет говорил в научных кругах.

Ольга Арсланова: А вы о каких изменениях говорите? О планировании государственном? О его большей доле в экономике?

Александр Бузгалин: Прежде всего, да, необходимо соединение, как минимум соединение рынка со стратегическим планированием и активной промышленной политикой. Это мантра, которую мы произносим уже 30 лет. Стихийно реагировать на такие геополитические изменения, которые происходят сейчас, – это худший вариант. Знаете, это когда начинают тушить пожар, который никто не предусмотрел. Ну, надеюсь, что как-то отчасти предусмотрели.

Просто государственная собственность не спасет, потому что государственные корпорации – это корпорации, где топ-менеджеры получали сумасшедшие деньги. И я не уверен, что все из них они вкладывали в российскую экономику. Да к тому же у них – у государственных корпораций – акционеры были не только государства, но и очень разные институциональные лица и частные лица, физические лица.

Ольга Арсланова: А как вам кажется, как сейчас будет развиваться российское производство и российский бизнес? Понятно, что есть в определенных кругах воодушевление, надежды на то, что вот сейчас, когда не мешают конкуренты западные, мы сможем развиваться; и это хорошо, это автономия, это нам полезно. Но мы понимаем, что, с одной стороны, сейчас будет некая свобода у бизнеса, больше свобод, а с другой стороны, надо будет как-то пополнять бюджет. И между этим властям придется лавировать.

Александр Бузгалин: Бизнес тоже окажется в очень сложном положении. Ну, большая часть доходов нашего крупного бизнеса – это продажа сырья или чего-то из этого сырья: сталь, цветные металлы и так далее. Соответственно, здесь будут очень большие структурные изменения. Будет очень хорошо, если Китай и другие страны, которые не вводят санкции против России, смогут в значительной степени компенсировать потери от сокращения покупок сырья со стороны Западной Европы, США и их союзников.

Мы очень глубоко интегрированы в мировую экономику. И насколько удастся за счет кооперации с Китаем, возможно, с Индией, возможно, с рядом других стран (Вьетнам – это большая экономика) компенсировать наше исключение или выключение из кооперации с Западом – вопрос сложный.

В любом случае это будет болезненная процедура. Скорее всего, сокращение валового внутреннего производства. Скорее всего, инфляция, которая уже началась, кстати, если пройтись по магазинам. Нужна перестройка медицины, потому что мы окажемся без западноевропейского и американского оборудования и медикаментов.

Мы готовы к тому, чтобы это все заменить? А для того чтобы заменить, нужны крупные инвестиции и стратегические проекты. Возможности в стране для этого есть. Есть возможность кооперироваться с другими странами. Но другим странам надо предложить что-то. Можно предложить другую культуру, другую модель образования, научную кооперацию.

Но главное, что надо предложить – другие правила игры в экономике: «Смотрите – в России более эффективно. Смотрите – в России более справедливо. Смотрите – в России есть стратегический план, который мы не нарушаем. Если у нас сказало правительство, что вот пять лет мы будем так развиваться, и мы вам – бразильцам, индийцам, китайцам, вьетнамцам – это гарантируем, значит, это так и будет».

Ольга Арсланова: Спасибо за разговор. Мы беседовали с Александром Бузгалиным.

На этой неделе россияне стояли в очередях и в аптеки. Производителей лекарств санкции напрямую не затронули, однако проблемы с логистикой, падение рубля и трудности с денежными переводами за рубеж, конечно же, на отрасли сказываются. И последствий боятся как раз россияне.

Что происходит с ценами прямо сейчас? Все ли есть в аптеках? Об этом – в нашем опросе.

ОПРОС

Красноярск

– Нет, дефицита нет, все хорошо. Ну, по крайней мере, на то лекарство, которое я покупала, все отлично.

– Я бываю достаточно редко в аптеке. Вот только то, что маме по рецептам заказываю. Вот там цена какая была, такая и осталась. Насчет другого не могу сказать.

Кунгур, Пермский край

– Покупал по 400 рублей таблетки от давления, а сейчас они уже стали 800 рублей. В чем причина? Сами даже не знаем.

– В течение нескольких лет уже пью одно и то же лекарство. Что повышение цен было – не заметила. По одной цене. Уже рассчитываешь на одну цену. В общем-то, не изменилась.

– Я соцработник и покупаю постоянно лекарства для своих бабушек. Конечно, очень подорожали, очень подорожали лекарства, намного, не маленечко.

Санкт-Петербург

– Я понимаю, что сейчас все бегут за лекарствами, но больших очередей не видела. По поводу роста цен – не заметила. Может быть, на какие-то, но на мои препараты, которые я покупала, не заметила.

– Например, я дважды уже заходила, мне нужно антиаритмическое лекарство, есть такое, «Сотагексал». Он недорогой, в принципе, 90 рублей стоит. Но вот уже дважды захожу, а его нет. Я говорю: «Девушка, а почему не заказываете?» – «Ну, значит, нет на складе или на базе». Вот за это я переживаю, потому как у меня аритмия.

– Всего будет хватать. Главное – не паниковать.

Ольга Арсланова: Сейчас поговорим с Николаем Прохоренко. Николай Федорович, здравствуйте.

Николай Прохоренко: Здравствуйте.

Голос за кадром: Николай Прохоренко – первый проректор Высшей школы организации и управления здравоохранением, кандидат экономических наук; участвовал в разработке Концепции развития здравоохранения России до 2020 года.

Ольга Арсланова: Из разных регионов нам приходят сообщения о том, что люди стоят в очередях в аптеки, скупают лекарства впрок. Хотя никакой информации о том, что будут наложены санкции на лекарства или медицинское оборудование, пока нет. Это паника или это предусмотрительность? Ну, потому что сейчас многое происходит впервые. Кто же может исключить, что такие санкции не возникнут?

Николай Прохоренко: Люди запасаются лекарствами. Многие покупают контактные линзы. Многие покупают иностранные тонометры, кто давление меряет. Ну, кто, собственно говоря, тревожится именно о той патологии, которой страдает.

Ольга Арсланова: О росте цен, а он неминуемо будет или уже даже есть по некоторым позициям.

Николай Прохоренко: Рост цен, безусловно, есть. Он, может быть, не в такой степени выражен пока, но мы понимаем, что если у нас курс рубля по отношению к доллару изменится (а он уже изменился, и назад он вернется вряд ли), поэтому совершенно точно на 55% ассортимента, который у нас иностранный, мы получим точно повышение.

Ольга Арсланова: Как вы сейчас оцениваете уровень импортозамещения в медицине? Это то, что касается и лекарств, и субстанций, и медицинского оборудования. И можем ли мы эти показатели поднять, есть ли у нас такие возможности в ближайшее время? Или есть вещи, которые в России ну никогда не будут производить, потому что никогда этого не делали, научиться этому невозможно, не знаю, и стоит об этом забыть?

Николай Прохоренко: Вы знаете, это всегда полуфилософский вопрос. Хотя он и абсолютно конкретный, но мы видим на собственном опыте, что наша страна может сделать практически все что угодно.

Ольга Арсланова: Это так.

Николай Прохоренко: Но – в качестве опытного образца. У нас плохо получаются серийные вещи. То есть когда речь идет, например, о создании какого-нибудь аппарата, который будет работать и выполнять что-то подобное иностранному, то у нас, наверное, получится. Он будет стоить дорого, он будет несколько более громоздкий. Но когда речь зайдет о полноценной замене, например, компьютерных томографов, когда речь зайдет о создании собственных роботов Da Vinci, я очень сильно сомневаюсь, что это будет сделано в горизонте 7–10 лет.

Ольга Арсланова: Сейчас много говорят о том, что если у нас не получится покупать или будет очень дорого покупать западные лекарства, то у нас есть Индия с развитым фармацевтическим рынком. Как долго будет вот эта переориентация происходить? Все эти цепочки нужно же будет, наверное, перестроить. Перспективно ли это?

Николай Прохоренко: У нас в настоящее время (наверное, вы и слышали об этом), уже на протяжении последних двух лет, когда огромные средства были направлены на пандемию, у нас и так уже оригинальных препаратов осталось очень и очень мало. Остались именно те, которые практически невозможно заместить. Уже все, что можно было заместить, замещено индийскими дженериками. Поэтому я не думаю, что в этом плане мы можем испытывать какие-то иллюзии.

Ольга Арсланова: Это хорошая новость, единственная.

Николай Прохоренко: Я не думаю, что она хорошая.

Ольга Арсланова: А как быть с оборудованием медицинским? Пока что хватает? И есть ли основания опасаться его исчезновения, в частности в стоматологии? Многие опасаются того, что до 80% в частных клиниках – это западное оборудование, и, в общем, эта отрасль может в целом встать.

Николай Прохоренко: Наверное, стоматология каким-то образом выживет. Она станет более дорогой. Резко уменьшится количество стоматологических частных кабинетов, это мы понимаем, они будут как-то укрупняться, вероятно.

Но речь ведь идет о том, что любой современный медицинский аппарат – это не просто, скажем, микроволновка, которую включили в сеть, и все. Речь идет о своевременном техническом обслуживании, о запчастях оригинальных, о «расходке», которая тоже должна быть оригинальной или взаимозаменяемой, по крайней мере. И что самое главное – программное обеспечение.

То есть это комплекс современного медицинского оборудования. И если этот комплекс на каком-то этапе не сработает, на каком-то этапе нам будет сложно получить или «расходку», или запчасти, или своевременное техобслуживание, или программное обеспечение, то, соответственно, аппаратура полноценно работать не будет, а через 7–8 лет она вся будет, соответственно, стоять.

Ольга Арсланова: Спасибо Николаю Прохоренко.