Михаил Посохин: Архитектура рождается, прежде всего, в мозгу. Ты занимаешься комбинированием трёхмерного пространства, это тяжелейшая вещь
Дмитрий Кириллов: Москва – особенный город, она – сердце нашей страны. «Здесь живут дипломаты, художники, внешторговцы, артисты, поэты» и, конечно же, архитекторы, меняющие облик огромного мегаполиса. Архитекторы – творцы пространства, поэты городов, воспетых в камне.
На протяжении многих лет фамилия Посохин не сходит с уст людей, занимающихся архитектурой, причем если в 1940–1970-е гг. гремел Посохин-старший, Михаил Васильевич, то 1980–1990-е и в 2000–2010-е гг. стали временем Посохина-младшего, Михаила Михайловича, продолжившего дело отца. Два Посохина – два выдающихся архитектора, ставших уже легендами, преобразовавших Москву и вошедших в историю страны.
Михаил Михайлович, вы – мой герой, и я очень рад вас видеть сегодня.
Михаил Посохин: Спасибо.
Дмитрий Кириллов: Архитектура, вот такое избитое, но устоявшееся выражение, – застывшая музыка в камне, про архитектуру говорят. А мне понравилось, вот в вашем интервью я прочитал, очень хорошо вы сказали: «Это летопись историческая, это летопись в камне».
Михаил Посохин: Ну это действительно летопись эпох, потому что меняются эпохи и меняются даже какие-то вкусовые характеристики тех или иных зданий, сооружений, к которым так или иначе люди относятся, и от этого многое, конечно, сближает музыку и архитектуру.
Дмитрий Кириллов: Во французской литературе есть Дюма-отец и Дюма-сын, а у нас в архитектуре Посохины старший и младший. Во всяком случае в отечественном архитектурном Табеле о рангах Посохины на первой строчке. Если посчитать число воздвигнутых ими архитектурных объектов, то масштаб впечатляет: от самой известной жилой сталинской высотки на Кудринской площади, Государственного Кремлевского дворца, Нового Арбата, спорткомплекса «Олимпийский» и еще десятков выдающихся строений от Посохина-старшего до резиденции президента России в Кремле, последней высотки в неосталинском стиле, восстановленных архитектурных ансамблей Царицыно, храма Христа Спасителя и десятков других проектов от Посохина-младшего.
Михаил Посохин: Архитектура рождается прежде всего в мозгу. Ты занимаешься комбинированием трехмерного пространства, это тяжелейшая вещь. То, что сегодня компьютеры делают, допустим, ты это все крутишь в голове, потому что это нужна и планировка, и фасад. Потом начинается большая коллективная работа, борьба за реализацию своего замысла начинается еще внутри проектной, так скажем, организации, бюро или мастерской. И потом, что самое главное, она выливается на стройплощадку, на взаимоотношения со строителями, с заказчиками, с теми, кто деньги дает на это, и т. д., потому что все время идет процесс, когда твой художественный замысел, его все время...
Дмитрий Кириллов: ...пытаются...
Михаил Посохин: Тут откусили, там откусили, там откусили...
Дмитрий Кириллов: Там недодали, там сказали, что не обязательно...
Михаил Посохин: Победить в этой борьбе очень сложно, и поэтому многие талантливые ребята, они сходят, так сказать, с этих рельс.
Дмитрий Кириллов: А Михаил Посохин не робкого десятка. Родившись в особой семье, маленький Миша с детства был на попечении тетушек и бабушек, поскольку его выдающиеся родители (папа, знаменитый архитектор Михаил Васильевич Посохин, и мама, ведущая актриса МХАТ Галина Аркадьевна Попова) круглосуточно находились в круговороте событий либо творческих, либо политических. Архитектурные проекты сменялись премьерами драматических спектаклей, режиссерские постановки – заседаниями в правительстве и совещаниями в Кремле. Вот уж точно жизнь нескучная.
Михаил Посохин: У мамы вечерние спектакли, а днем репетиции, т. е. к 11 часам – это репетиции, а вечером, соответственно, спектакль. А папа... Ну он вообще, понимаете, у него же судьба так сложилась, что помимо огромной творческой работы он же все время был еще государственным деятелем, и здесь такая у него тоже была сложная судьба, поэтому ему приходилось, как говорится, встречаться с такими разными...
Дмитрий Кириллов: С самыми-самыми.
Михаил Посохин: С самыми-самыми людьми и в такие времена, когда еще по ночам приезжали машины, понимаете, так что...
Дмитрий Кириллов: Михаил Васильевич – это практически как Микоян. Тот был от Ильича до другого Ильича, а здесь было практически тоже от Сталина до... Сколько?
Михаил Посохин: Ну, со Сталиным он никогда не встречался, со Сталиным был другой случай.
Дмитрий Кириллов: Посохину-старшему не было еще и 40, когда он взошел на архитектурный олимп, получив Сталинскую премию за высотку на Площади Восстания. А в 1953 году он неожиданно исчез, уехал на работу и домой не вернулся. Его жена Галина Аркадьевна оборвала все телефоны. В то время слишком много людей исчезло бесследно, и тревога нарастала, когда на следующий день поиски мужа не увенчались успехом.
Михаил Посохин: 1953 год, когда Сталин умер. Но это никто не знал, что он помер, да, и т. д., а Михаил Васильевич исчез в этот момент. Куда он делся, что, никто не знает. Потом он через полтора суток появился. Оказывается, его вызвали, просто человека вызвали, приехал офицер соответствующий, машина, «садитесь». Привезли на Красную площадь и поставили его за Историческим музеем: «Вот стойте, – говорят, – ждите». Вот он говорит: «Стою там, холодно. Час стою... Ну, в общем, стою-стою... Вдруг, значит, ко мне подходит соответствующий человек и говорит: «Идите»».
Дмитрий Кириллов: Куда?..
Михаил Посохин: «Вперед». Он идет. Говорит: «Иду... И в этот момент из Спасской башни выходит такое черное пятно огромное, движется и потом распадается на отдельные фигуры. Это члены политбюро идут. Вижу, уже впереди Хрущев. Становится около мавзолея, и он говорит: «Михаил Васильевич, вот, так сказать, у нас такое, как говорится, несчастье произошло – как будем писать?»» Там же блок, там было врезано, причем там Ленин – он врезан в гранит.
Дмитрий Кириллов: А надо же теперь приписать еще.
Михаил Посохин: А что делать? Это же должно быть уже за сколько, три дня... Короче говоря, что-то он ответил такое. Хрущев тогда сказал: «Нет, давайте краской сделаем. Сделайте, – говорит, – так, чтобы имитировать гранит и надпись по граниту красками». Ну, тут все ясно стало более-менее для некоторых, что дальше будет. Он решил, что это смыть можно в какой-то момент и все, что и произошло. Когда захоронили могилу, то смыли, как говорится, и стало все...
Дмитрий Кириллов: Инцидент с исчезновением Посохина – это классический почерк работы с таким непростым заказчиком, как государство. Вызовы на ковер в Кремль, внеурочные звонки и встречи – тут никаких нервов не хватит. А потому Михаил Васильевич научился абстрагироваться, благо был единственный выходной день, воскресенье, когда он брал мольберты, кисти, краски, сына Мишу в охапку и уезжал в Подмосковье писать акварелью любимую природу.
Михаил Посохин: Мы ездили обязательно куда-то рисовать: или в Фили, там церковь в Филях, потом есть храм, место называется Остров; еще дальше потом ездили, там в Коломну... Вот тогда и зародилась моя определенная тяга к изобразительному искусству, потому что он рисовал, а я что буду делать, болтаться, так сказать, просто? Поэтому Миша тоже, мне тоже и альбомчик, мне тоже красочки...
Дмитрий Кириллов: Глядя на отца, Миша стал рисовать. Мальчишка поступил в детскую изостудию, организованную известным скульптором и художником Николаем Никогосяном, потом продолжил обучение в Краснопресненской художественной школе и в знаменитой 50-й, с архитектурно-художественным уклоном. С таким образовательным комплектом шансов не стать художником или архитектором просто нет.
Ведь не сразу у вас сформировалось «ох, я хочу быть как отец»?
Михаил Посохин: Я не пытался оценить вообще отца с точки зрения великого человека, понимаете.
Дмитрий Кириллов: Ну, в глазах ребенка это прежде всего отец...
Михаил Посохин: Отец, да, и поэтому я...
Дмитрий Кириллов: ...который научил играть в шахматы, правильно?
Михаил Посохин: Так он в шахматы великолепно играл. Он даже, когда был совсем молодым, публиковал какие-то задачки для шахматистов. Я довольно прилично тоже играл в шахматы, о чем, в общем-то, он потом, наверное, пожалел, что он меня... Он приходит с работы, и я впиваюсь сразу с темой шахмат. Он только там покушает...
Дмитрий Кириллов: Уставший, а этот говорит: «Давай, пошли играть!»
Михаил Посохин: Да-да. Он мне говорит: «Ты знаешь, архитектура – это те же шахматы: голова постоянно занимается комбинаторикой элементов различных, планов, фасадов, объемных каких-то решений и т. д., композиций объемных на тех или иных участках города».
Дмитрий Кириллов: Мама – она какая была у вас?
Михаил Посохин: Она очень была такая активная и вообще художественно одаренная изнутри. Она меня привела в Пушкинский музей, там, где эта коллекция Щукина, Матисса, Мане, Марке, Моне и т. д., вот это вот все. И она меня, как говорится, многократно туда водила, а на мой, так сказать, детский разум и психику это очень действовало.
Дмитрий Кириллов: Не за кулисы МХАТ таскала, а в Пушкинский музей.
Михаил Посохин: Да. Я никогда за кулисами МХАТ не был.
Дмитрий Кириллов: То есть вы в детстве не понимали так, что у вас мама – артистка выдающегося театра?
Михаил Посохин: Да я их вообще, ни маму, ни папу, не воспринимал как выдающихся. То есть они были для меня обычными папой и мамой. Но мы сидим обедаем, папа тоже... А он всегда домой приходил обедать. Все спокойно было, вдруг звонок: «С вами будет говорить Никита Сергеевич Хрущев». Ну хорошо...
Дмитрий Кириллов: Пообедал.
Михаил Посохин: Пообедал. Но он еще не был ни министром, никто, отец, так сказать, был просто одним из руководителей Москомархитектуры. Хрущев, значит, появляется на том конце провода, говорит: «Михаил Васильевич, как вы считаете, школы надо строить на 800 мест учащихся или на 1 200?»
Дмитрий Кириллов: Такой [вопрос] посреди дня, без подготовки... Отвечай.
Михаил Посохин: А тут от ответа, понимаете, зависит так вообще-то, да... Ну, что-то он там ответил, видимо, угадал.
Дмитрий Кириллов: Советские архитекторы создавали для страны новый стиль, и лучшие из них работали в тесной связке с руководителями страны. Власть архитекторов уважала и ценила, каждое значимое решение по строительству того или иного объекта не принималось без консультации со специалистами.
Михаил Посохин: Когда надо было строить мост, ну вот где гостиница «Украина», высотный дом, вдруг его вызывают к Кагановичу, который тогда Москвой, по-моему, руководил. Он говорит: «Я захожу, сидит, значит, Каганович там. «Вот как надо мост строить, вы считаете, вот с опорами или без?»» Отец говорит: «Да нет, без опор, ну более современный», – тем более уже Крымский был построен. А потом он узнает, что одновременно с ним были вызваны еще ряд других архитекторов. Не то что, как иногда трактуют, что это вот «давай делай!», кто-то приходит, в такой хамской форме принимает какое-то решение, – нет, вот они собирали вот так сведения.
Никто из них тоже на себя не брал ответственность личную. Ведь вот даже, я поскольку этим занимался, восстановлением храма Христа Спасителя, и это одна из моих главных, так сказать, работ в жизни, знаю эту историю, что... Она так не распубликована особенно, но ведь уничтожение было в т. ч. принято по заявлению большой группы архитекторов, которые, значит, направили письмо Сталину, что надо бы это убрать как какое-то безобразное произведение не очень хорошего архитектора Тона, ну и т. д., и т. д. То есть подо все были подложены письма с просьбой трудящихся о том о сем. Что там было параллельно, это уже другой вопрос, но подкладочка была такая.
Дмитрий Кириллов: Посохины родом из Сибири. Дед Михаила Михайловича Василий был в Томске известным книготорговцем, человеком грамотным и прогрессивным. Советская власть у него все отобрала, кроме сибирского характера. Отец Михаила Михайловича унаследовал упертость своего отца Василия. Он получает диплом инженера и сбегает в Москву, мечтает поступить в архитектурный институт.
Но как скрыть буржуазное происхождение? Шансов-то поступить нет. И каким-то чудом академику Щусеву попались на глаза рисунки Посохина, и он не раздумывая берет талантливого парня к себе в мастерскую. Карьера Михаила Посохина пошла вверх, и никому было невдомек, что у Михаила Васильевича нет партбилета.
Михаил Посохин: Он в партию не вступал, и не вступал до тех пор, пока его не назначили главным архитектором города Москвы, когда произошла довольно смешная история с этим назначением. Хрущеву он понравился очень, молодой, прогрессивной. Как говорится, дано указание – значит, назначили.
Ну а тогда был первый секретарь горкома партии Петр Нилович Демичев. Демичев на следующий день звонит Хрущеву и говорит: «Никита Сергеевич, мы-то его назначили, но он не член партии». То есть это нонсенс, понимаете.
Дмитрий Кириллов: Так они были уверены, что он член партии, поэтому...
Михаил Посохин: Ну, надо было бумаги смотреть, а не...
Дмитрий Кириллов: Промашка.
Михаил Посохин: Да. Хрущев говорит: «Петр Нилович, вы не волнуйтесь – он в душе коммунист. Ничего, назначайте».
Дмитрий Кириллов: Хрущев не прогадал: авторитет у Посохина был непререкаемый, и хоть кто-то его не любил, кто-то завидовал, кто-то просто боялся, это совершенно не мешало работе. И в 1960 году Михаил Посохин становится главным архитектором Москвы. Он проектирует один объект за другим. На стройке его можно было видеть чаще, чем в теплом кабинете. Юный Миша Посохин, сын Михаила Васильевич, мчался на объекты отца, туда, где кипела жизнь, приезжал посмотреть, как в небо поднимаются новые дома, и то, чем занимался отец, его стало живо интересовать.
Когда вы ходили к отцу на стройку, это же очень заразно, это же интересно.
Михаил Посохин: Да-да, это затягивает. Потом, вы знаете, сейчас понятие рабочего, я даже не знаю, кто такой рабочий сейчас. А раньше рабочие, отделочники, так скажем, – это очень высокого уровня люди были, все.
У меня был даже такой интересный случай. Знаете, как это вот так, прямо по Толстому. Значит, я уже храм Христа Спасителя возводил, делали ступени. Я прихожу... Я все время там ходил, конечно, смотрел, все. И вот сидит рабочий с зубилом и с молотком таким, специальные, и работает над вот этими ступенями. Смотрю, он так на меня смотрит хитрым взглядом, ну пожилой уже дядя.
Я, значит, останавливаюсь, что-то начинаю там... И он меня, значит, спрашивает: «А как вы считаете... – и называет такие специфические названия, – надо бучардить или троянку делать?» – какие полосы оставлять. Я, значит, тут же ответил и, слава богу, угадал. А он, значит: «О, правильно». Туда-сюда... «А я, – говорит, – еще с вашим отцом работал на Дворце съездов в Кремле».
Дмитрий Кириллов: Кремлевский Дворец съездов был воздвигнут в рекордно короткие сроки. Хрущев с нетерпением ждал окончания строительства, а потому чуть ли не вся страна была вовлечена в этот грандиозный проект, сочиненный Михаилом Посохиным и его ближайшим другом, архитектором Ашотом Мндоянцем.
Два молодых человека познакомились в начале 1940-х гг. в мастерской их общего учителя Алексея Щусева и до последнего дня жизни Ашота Мндоянца были не разлей вода: вместе работали, вместе отдыхали, вместе даже невест себе выбирали. Долгое время и Посохин, и Мндоянц вели холостяцкий образ жизни и считались завидными на всю Москву женихами.
Михаил Посохин: Отчим мамы был капельмейстером в Художественном театре тоже, там музыкальная часть, и он настраивал у интеллигенции фортепиано. Он такой был очень представительный человек, в бабочке ходил. Тетушки, все... Вот они чай пьют, разговаривают с ним, что-то там они выпивали... И они, значит, ему говорят: «Вот мы никак не можем женить. У нас два таких замечательных...»
Дмитрий Кириллов: Кандидата?
Михаил Посохин: «...кандидата существуют, а женить никак не можем». Он говорит: «О, а у меня дочка есть замечательная». А он ее воспитывал с 2-летнего возраста. – «Ну а как?» – «А я, – говорит, – принесу билеты на спектакль, где она играет, пускай пойдут посмотрят и потом, как говорится, выразят свое...»
Дмитрий Кириллов: ...отношение.
Михаил Посохин: «...отношение к этому спектаклю».
Дмитрий Кириллов: Так внимательно друзья давно не смотрели спектакль: на сцене куча актрис, и где она, та самая суженая-ряженая, – поди разберись. Но интуиция Михаила Васильевича не подвела, он после спектакля рванул к той, что понравилась ему больше всех, – нашел свою Галю, с которой прожил всю жизнь.
Мама, я так понимаю, отдавала отчет, какая ответственность и что за человек, с кем она рядом находится, если она, в общем-то, сама взяла, закрыла дверь театра, никто же ее не выгонял, и закрыла актерскую тему. Это интересно.
Михаил Посохин: Закрыла, да, актерскую тему, потому что с какого-то момента уже не видела перспектив там особо для себя.
Дмитрий Кириллов: Заслуженная артистка РСФСР Галина Попова с 1940-х гг. служила во МХАТ. Ей, хрупкой, молодой, талантливой, особо удавались драматические роли в пьесах русских классиков. Но когда во второй половине 1960-х гг. во МХАТ воцарилась Татьяна Доронина, новой звезде стали переходить роли Галины Поповой. Интриги – их в театре никто не отменял.
Но она не страдала, что она рано перестала играть, ушла от театральной этой всей тусовки?
Михаил Посохин: Она очень много работала с Борисом Николаевичем Ливановым, допустим, а Борис Николаевич Ливанов, тогда уже как-то его затюкали, он то в Болгарии куда-то... В общем, потом помер. Кедров старый стал, еще Яншин и там все... Уже ее тусовки не стало.
Дмитрий Кириллов: Галина Аркадьевне тосковать по сцене не пришлось – она была нужна дома, а потому с радостью посвятила себя мужу и сыну. В летнее время выезжала с Мишей в Пицунду, где Хрущев решил построить правительственные дачи, а позже для народа – целый санаторно-курортный комплекс всесоюзного значения. Знаменитая Пицунда: светлые корпуса в сосновом лесу, обращенные к морю, субтропический рай, воздвигнутый по проекту архитекторов Михаила Посохина и Ашота Мндоянца.
И всю эту красоту решили усилить творениями национальных кадров. Посохин направляет Мндоянца на поиск талантливых художников, и тот из Тбилиси в Пицунду привозит неутомимого и неугомонного молодого скульптора и художника Зураба Церетели. Для Зураба это шанс вырваться на всесоюзный уровень. Он был счастлив работать с великим Посохиным; подтянул к себе команду лучших грузинских художников, и Пицунда раскрасилась солнечной церетеливской мозаикой.
Михаил Посохин: Зураб Константинович, конечно, мало того, что художник выдающийся, он еще организатор прекрасный. И значит, он стал главой этой всей компании и связующим звеном между Посохиным, Мндоянцем, ну и другими. Они, знаете, все очень, конечно, такие были интеллигентные, все эти художники, и потом плюс почитание старшего... То есть это все накладывало: они к отцу относились ну просто как...
Дмитрий Кириллов: Ну да, с придыханием смотрели, конечно.
Михаил Посохин: Как к небожителю.
Дмитрий Кириллов: А вот каково быть сыном небожителя, можно только догадываться. Второй Посохин, и тоже Михаил – как доказать, что ты что-то можешь в жизни и без знаменитого папы? Известная фамилия долгие годы просто дамокловым мечом висела над Посохиным-младшим.
Михаил Посохин: В архитектурном институте это стало давить просто, и были моменты очень неприятные, такие, когда явно занижали мне оценки по профессиональным дисциплинам, когда там тебе ставили вместо пятерки четверку с тремя плюсами. Я и говорил: «А что, – говорю, – мне... ? В чем дело-то?» Набрался наглости. «А-а-а, – говорит, – я тебе пятерку поставлю, будут думать, что я поставил, потому что у тебя отец министр». Ну ничего, я это все, как говорится, перетерпел.
А потом, я вам скажу, как закалялась сталь дальше, я стал участвовать в архитектурных конкурсах.
Дмитрий Кириллов: Архитектурный конкурс – это спасение. Посохин ты или Иванов, если твой проект побеждает, значит, ты что-то из себя представляешь как профессионал.
Михаил Посохин: И я другого пути для себя не увидел, кроме как вот доказывать через конкурсы, чтобы тебя видели и тебя признали. Потому что можно в мастерской просидеть за столом всю жизнь и никто вообще не узнает... Ну, фамилию-то будут знать, но будут говорить: «Ну вот он, где он? Вон он, там сидит, вот уголок, он там...»
Дмитрий Кириллов: «В стол что-то там».
Михаил Посохин: Да, «что-то он там делает».
Дмитрий Кириллов: То есть надо себя показывать.
Михаил Посохин: Пришлось доказывать, что на тебе природа не отдыхает.
Дмитрий Кириллов: Имя Михаила Посохина-младшего звучит на различных престижных архитектурных конкурсах. Так в середине 1980-х гг. Михаил Михайлович выигрывает труднейший конкурс на строительство Дома музыки на Кудринской площади рядом со знаменитой высоткой отца. Председатель Союза композиторов Тихон Николаевич Хренников благословил Посохина-младшего строить этот объект, ему понравилась задумка архитектора.
Но экономические проблемы времен перестройки затормозили процесс и о проекте вскоре забыли. Спустя годы на этом месте появился деловой центр и была спроектирована площадь с фонтаном перед высоткой. Так удивительным образом в одном месте соединились две архитектурные эпохи, эпохи Посохина-старшего и младшего.
В 1997 году Михаил Михайлович Посохин назначен первым заместителем председателя Комитета по архитектуре и градостроительству города Москвы. История строительства храма Христа Спасителя, восстановленного Посохиным, достойна отдельной экранизации.
Помните тот день, когда вам позвонили или сообщили, что «Михаил Михайлович, будем восстанавливать храм Христа Спасителя»?
Михаил Посохин: Было принято [решение] о строительстве в Орехово-Борисово храма, посвященного этому событию [1000-летию Крещения Руси]. И вот начали этот храм там рисовать... По-моему, кто-то подсказал Борису Николаевичу Ельцину эту идею: чем там где-то что-то строить на выселках, лучше эти деньги потратить на то, чтобы уничтожить этот самый бассейн, который там, и восстановить храм Христа Спасителя.
И тогда было Ельциным принято такое решение, и был издан такой документ «О первоочередных задачах новой России», или как-то он примерно так назывался, и там была строчка о создании храма Христа Спасителя. Ну вот после этого, значит, мгновенно все и началось.
Дмитрий Кириллов: Команда Юрия Лужкова, засучив рукава, дружно взялась за дело. Были приглашены суперпрофессионалы архитекторы, строители, закуплены лучшие материалы. Вот только проект не пошел... Все же без благословения патриарха такую махину не сдвинуть. А Святейший владыка Алексий II ждал своего архитектора, близкого по духу. Скандал в мэрии: храм возводить некому.
Михаил Посохин: И Его святейшество сказал: «Юрий Михайлович, вы не могли бы поменять архитектора? Я, – говорит, – с этим архитектором работать не могу». Ну и поменяли архитектора. Я сижу как раз в мэрии в одном из залов, и там Юрий Михайлович уважаемый ругается ужас: и то не так, и это, и вообще, «как вы могли?!»...
Дмитрий Кириллов: Стекла звенят.
Михаил Посохин: «Патриарха вообще... Я же, – говорит, – никогда не оправдаюсь!» Ресин сидит там тоже красный... Ужас. Ну, я думаю: ну хорошо, уже сняли с работы, можно считать. Я выхожу в гардероб, там стеклянные эти, снежок идет, я уже отвлекаюсь на такой природный фактор, думаю: ох, сейчас хорошо... В общем, какой-то я, значит...
Дмитрий Кириллов: Акварельное настроение.
Михаил Посохин: Акварельное настроение успел. Одеваюсь, поворачиваюсь – господи, несется на меня господин Лужков, ну буквально набычился и... Подбегает ко мне, вот так пальцем мне в живот тыкает: «Это, – говорит, – теперь ты лично за этот объект мне ответишь!»
Дмитрий Кириллов: Вот так, переложив с больной головы на здоровую, Лужков выдохнул. Это теперь Посохину ночами не спать и думать, как строить главный храм страны.
Главным художником проекта Михаил Посохин взял проверенного человека, Зураба Церетели. Только с его энергией можно собрать не одну тысячу строителей, сотню художников, скульпторов.
В самые трудные моменты стройки Святейший патриарх Алексий II был рядом: он молитвенно помогал руководителю проекта Посохину не сойти с ума, а довести начатое благое дело до конца.
Михаил Посохин: Он очень живо сам, лично интересовался ходом строительства. Но интересовался не по телефону, не по бумажным справкам, а он приезжал на стройку, мы поднимались на жутком устройстве... Это лифт такой ставился в центре, который представлял из себя кабину, которая вот на такой стойке ездит, просто это стоит рельса одна в пустоте и на высоту практически 70 метров ты в этой... Она вот так вот дрожит, болтается, но почему-то поднимается. Я каждый раз думаю: Господи, благослови... Хорошо, что здесь с патриархом: наверное, ничего не произойдет.
Дмитрий Кириллов: Какой он в общении? Какую оставил память о себе?
Михаил Посохин: Вы знаете, он был светлый человек. И само общение с ним, даже вот нахождение в одном помещении, вот сидение за одним столом, ты уже выходил оттуда домой, у тебя как будто с души камень какой-то свалился.
Дмитрий Кириллов: Если проект проваливается, нарушены коммуникации, что-то неправильно сконструировано и вообще явно пошло не так, нужно позвать Посохина, он справится. В середине 1990-х гг. Михаил Михайлович выезжал на московские объекты как карета скорой помощи, одновременно вел сразу несколько объектов. Так за кремлевской стеной, к примеру, реконструировал резиденцию первого президента страны, а перед кремлевскими стенами, на Манежной площади, ранее вырытую предшественниками яму преобразовал во что-то более удобоваримое. Так получился единственный в мегаполисе подземный торговый центр «Охотный ряд».
Посохин не провалил ни одного проекта, а потому Лужков его компании «Моспроект-2» доверял самые важные объекты в городе. То нужно придумать небоскреб особый, и получилась башня «Меркурий» в Москва-Сити – не серая, как все остальные, а золотая; то Манеж спасать после пожара, то реконструировать гостиницу «Москва», сделать ультрасовременной и при этом оставить исторический облик.
Работа с утра до ночи, Лужков на связи в 5 утра и в 12 часов ночи... Это надо действительно быть очень закаленным. Что вас могло отвлечь? Живопись? Отдых?
Михаил Посохин: Гуляю я в деревне, где у меня домик. Пошел в воскресенье собирать грибы (это все-таки где-то 140 километров от Москвы). Естественно, звонок. «Михаил Михайлович, вот Юрий Михайлович просил вас через 40 минут быть у него в кабинете». Смотрю, где какие грибы там, и т. д. Ну, пришлось вот так прямо и сказать... То есть, понимаете, покоя [не было] и избавиться от Лужкова было невозможно.
Дмитрий Кириллов: В ритме Лужкова работали все как заведенные. Москва преображалась, а судьба заносила Михаила Посохина туда, где строил его отец, создатель нового генерального плана развития столицы. Так, например, напротив здания СЭВ появился современный жилой дом Посохина-младшего, а Новый Арбат, резко обрывавшийся перед Садовым кольцом, получил логическое завершение: там появился деловой центр.
А как родилась идея построить высотку на Садовом кольце?
Михаил Посохин: Оружейный [переулок]?
Дмитрий Кириллов: Да.
Михаил Посохин: Это мой любимый дом. Идея родилась в голове инвесторов построить сооружение, как сегодня все, для сдачи в аренду, ну и т. д., и получения максимальной выгоды. Эти ребята, которые этим занимались, пришли ко мне, и я начал рисовать этот дом как действительно последний здесь на кольце, внешней стороне, с учетом того, что там есть выезд из туннеля. И вот мне кажется, там как раз мне удалось сделать очень современное за счет окон, за счет цветовой гаммы, так сказать... Дом очень современный.
Дмитрий Кириллов: И в то же время очень московский, потому что узнается сталинская высотка все равно.
Михаил Посохин: Ну...
Дмитрий Кириллов: Но привет из XXI века.
Михаил Посохин: Да. Мне самому может когда-то что-то понравиться? А я вообще, мне все не нравится как всегда...
Дмитрий Кириллов: Да, серьезно?
Михаил Посохин: Но здесь я вот как-то люблю этот объект, мне не стыдно за него, честно говоря.
Дмитрий Кириллов: Москва продолжает развиваться. Есть ли шанс новым поколениям увидеть все-таки в будущем тоже какую-то красивую Москву, которая всегда... ? «Лучший город Земли», мы же все время говорим.
Михаил Посохин: Не надо забывать, что вырастают поколения, которые иначе воспринимают эстетику города. Нельзя сбиваться на этот старческий маразм, когда ты думаешь, что вот все, что было, это во, а все, что будет, черт знает что. Но при этом нельзя уничтожать, а надо накапливать, накапливать (я про центр города говорю). Это города Европы, Париж, все. Нельзя брать и целыми кварталами сносить и что-то там делать другое.
Надо воспитывать молодежь, и нас, в общем-то, дотошно воспитывали в том же архитектурном институте, ну и прививали, в общем-то, вкус к русской архитектуре, к российской, и т. д. Я, например, вообще оптимист, так по натуре, потому что я иначе бы давно уже...
Дмитрий Кириллов: Не выжил.
Михаил Посохин: Не выжил бы, вот. Ну не может не быть поколения талантливых архитекторов, которые рождаются, рождаются, и никуда ты от них не денешься, они будут каждый из них вносить что-то свое.
Дмитрий Кириллов: Пусть молодые архитекторы, которые с горящими глазами... у некоторых же еще есть горящие глаза... не смотрят куда-то там, в другую сторону, а все-таки строят здесь, в России.
Михаил Посохин: Ну я же сказал, что я верю. Я вообще люблю молодежь, но которая не болтает, а которая так же, как и я всю жизнь, я строил. Будем надеяться.
Дмитрий Кириллов: Спасибо вам, Михаил Михайлович!
Михаил Посохин: Большое вам спасибо, что пригласили меня в ваш замечательный канал. Кстати говоря, я раньше как-то мало его включал, сейчас я его практически каждый день включаю.
Дмитрий Кириллов: Значит, мы на одной волне!
Михаил Посохин: Значит, мы на одной волне!
Дмитрий Кириллов: Спасибо!
Михаил Посохин: Спасибо вам!