Нехватка мужчин: в чем причины смертности мужского населения России?

Гости
Ольга Воробьева
профессор, доктор экономических наук Института демографических исследований РАН
Мехман Мамедов
доктор медицинских наук, профессор, эксперт лиги «Здоровье нации»

Дефицит мужчин в России. Продолжение дискуссии. Болеют и много выпивают. Росстат предупредил о дефиците мужчин в России. Об этом говорится в прогнозе до 2036 года. В чем главная причина смертности мужчин в России? И какие демографические проблемы еще ждут страну?

Петр Кузнецов: Ну что же, мы переходим к большой сегодняшней теме: «В России не хватает мужчин». И демографический перевес в сторону, соответственно, женщин сохранится до 2036 года. Вот так далеко решил заглянуть на днях Росстат, это его данные.

Ольга Арсланова: Давайте как раз на эти цифры посмотрим внимательно. По данным Росстата, в этом году на 1 000 мужчин приходятся 1 154 женщины. А к 2036 году разрыв все-таки немного сократится, но в целом ситуация останется примерно той же. Такие пропорции характерны для всех регионов России, за исключением Чукотки, где мужчин как раз больше.

Петр Кузнецов: Несмотря на то, что по результатам первого полугодия 2019 года в России удалось увеличить продолжительность жизни, сейчас она в среднем составляет чуть больше 73,5 лет. А если смотреть по гендерному признаку, то у женщин жизнь длится 78,5 лет, а у мужчин – около 69 лет. То есть мужчины живут на 10 лет меньше. Причины разные, и о них сегодня тоже поговорим.

Ольга Арсланова: Еще немного цифр. Ежегодно в стране умирает примерно 320 тысяч мужчин трудоспособного возраста. Более или менее долго они живут в Москве – 71,5 год. В Петербурге до 70 мужчины не доживают. Но не только там. Дольше всего мужское население живет в Ингушетии – там до 75 лет в среднем, по данным Росстата.

Петр Кузнецов: Тему эту мы начали обсуждать еще днем, в дневном «Отражении». И вот что о причинах высокой мужской смертности прежде всего сказали наши эксперты. У нас в студии был главный научный сотрудник Центра социальной демографии РАН Алла Иванова и проректор Академии труда и социальных отношений Александр Сафонов. Давайте их послушаем.

Алла Иванова, главный научный сотрудник Центра социальной демографии института социально-политических исследований РАН: «Понятно, что сфера приложения мужского труда во многом связана с повышенными рисками смерти. Это не только работа или служба в правоохранительных органах. Это и занятость в тяжелых, вредных и опасных условиях труда. Это, конечно, те факторы, которые ухудшают здоровье и сокращают жизнь».

Александр Сафонов, проректор Академии труда и социальных отношений, доктор экономических наук, профессор: «В детей с раннего возраста все-таки вкладывают идеологию такую: «Ты мужчина. Ты не должен плакать. Ты не должен реагировать на какие-то, собственно говоря, болячки». То есть первое – воспитание. Действительно, не объясняются риски. И ребенок, если он воспитывается как мужчина, он считает: «Ну, это же не по-мужски, если я сейчас скажу, что у меня тут болит или там болит». В первую очередь – и это действительно правильно – надо начинать с воспитания в детском садике, в школе, внушая мальчишкам, что обратиться к врачу, когда у тебя что-то болит, – это не значит поступиться мужской натурой».

Ольга Арсланова: Мы приветствуем гостей в нашей студии: профессора кафедры демографии МГУ Ольгу Воробьеву…

Петр Кузнецов: Добрый вечер.

Ольга Арсланова: …и доктора медицинских наук, профессора, эксперта «Лиги здоровья нации» Мехмана Мамедова. Здравствуйте, добрый вечер.

Петр Кузнецов: Добрый вечер.

Мехман Мамедов: Здравствуйте, добрый вечер.

Ольга Арсланова: Уважаемые гости, давайте поговорим о цифрах – о цифрах Росстата. Было ли для вас что-то новое? Потому что сейчас многие наши коллеги выдают это за сенсацию: «Все будет плохо! Мужчин будет меньше с каждым годом! Причины ужасающие!»

Ольга Воробьева: Знаете, очень странно. Кто это выдает за сенсацию? Потому что больше в среднем по всему населению всегда и практически во всех странах, кроме некоторых африканских, где продолжительность жизни намного ниже средней…

Ольга Арсланова: В среднем у всех.

Ольга Воробьева: Женщин больше. Всероссийская перепись 2010 года – 1 047 женщин. Это в среднем. Плохо, когда этот перевес начинается в ранних возрастных группах – с 30 лет, с 40, с 25, с 20. Вот это плохо.

Петр Кузнецов: Это хороший момент, потому что мальчиков и девочек (вы подтвердите) рождается изначально одинаковое количество. Может быть, даже мальчиков больше.

Ольга Воробьева: Мальчиков больше – на 100 девочек 105 мальчиков.

Ольга Арсланова: А когда их становится меньше, мальчиков этих?

Петр Кузнецов: Какие причины разрыва?

Ольга Воробьева: Может этот разрыв начинаться с 20-летнего возраста, с 15-летнего возраста, а может и позже – может с 40-летнего возраста. У нас же есть данные Первой всероссийской переписи 1897 года: там этот разрыв начинался после 40 лет, по-моему, точно я сейчас не назову.

Ольга Арсланова: А сейчас, в 2019-м?

Ольга Воробьева: Сейчас раньше, намного раньше. Этот разрыв увеличился в 90-е годы, когда была отмечена сверхсмертность мужчин в трудоспособном возрасте. Относительные показатели… Я понимаю, цифрами, наверное, скучно аудиторию загружать…

Петр Кузнецов: Нет, ну почему?

Ольга Воробьева: Относительные показатели – есть такие коэффициенты смертности – у мужчин в трудоспособном возрасте в 3–4 раза выше, чем у женщин в тех же возрастных группах, в трудоспособном возрасте.

Ольга Арсланова: Что в 90-е стало происходить с мужчинами? Основные причины?

Ольга Воробьева: Умирать стали больше. Причины, зафиксированные статистически, выглядят… Ну, система органов кровообращения – инфаркты, инсульты. А за ними могут лежать и какие-то психические… Ну, менее стрессоустойчивые. Я думаю, медики скажут. В такие сложные, какие-то кризисные периоды, да, на мужчинах это отражается.

Ольга Арсланова: Что же с ними происходило? Что вызывало эти болезни и смертность?

Петр Кузнецов: То есть все-таки естественная смертность? Просто когда мы 90-е вспоминаем, то сразу «стрелялки» первые приходят на ум.

Ольга Арсланова: Это в том числе.

Мехман Мамедов: Нет, это не совсем так. В первую очередь я хотел бы поддержать коллегу. Действительно, здесь никакой сенсации нет. Гендерные различия всегда были. Причем это есть и в развитых странах. Если мы будем сравнивать нашу страну с западными странами, с Соединенными Штатами Америки, то там такая же тенденция имеется. Поэтому здесь говорить о том, что есть сенсация, что вот у нас в России мужчины больше умирают, а женщины дольше живут – это не совсем правильно. То есть такая тенденция была. Да, конечно, с точки зрения демографии, периодичность какая-то есть, всегда есть какие-то изменения.

И опять же я поддерживаю коллегу, что есть возрастные особенности. Чем позже, тем разница больше отмечается, ну, различия между мужчинами и женщинами больше отмечаются.

В первую очередь, здесь факторы риска имеют очень важное значение. Среди мужчин работоспособного возраста этих факторов риска больше по сравнению с женщинами. У женщин до определенного возраста есть, скажем, некая такая протекция. Гормональные системы здесь играют тоже очень важную роль. У мужчин эта протекция меньшая. Тот же холестерин, например. Скажем, атерогенный холестерин, антиатерогенный холестерин по сравнению с женщинами у мужчин более выражен. И другие факторы риска. И гипертония, и стресс, и подобные факторы риска у мужчин больше выражены.

Соответственно, это все аккумулируется, и в конечном итоге факторы риска стимулируют уже развитие заболеваний. Не всегда у нас есть возможность… не всегда мужчины понимают ранние признаки, поэтому они обращаются чаще всего позже, чем положено, поэтому, соответственно, и заболевания имеют, скажем, порой далеко зашедшую стадию, и помощь не всегда получается оказать адекватную. Поэтому вот основные причины, с точки зрения медицины.

Петр Кузнецов: Не спешат к врачам. А это можно связать с тем, что еще в раннем возрасте… Ну, у нас это точно. Знаете, говорят, когда ударился: «Ну что ты плачешь? Подумаешь, какой-то удар».

Ольга Арсланова: «Ты же мужчина! Ты что, девочка?»

Петр Кузнецов: «Ты же мужчина! Ты что, к врачу пойдешь? Терпи!»

Мехман Мамедов: Вы знаете, может быть, да. Я согласен, может быть, да. Такое медицинское просвещение среди населения, может быть, не на таком уровне, как хотелось бы. Сейчас, кстати, в этом направлении проводится очень большая работа со стороны Минздрава и других профильных учреждений – именно медицинское просвещение, чтобы люди знали, в каком возрасте какие факторы риска могут быть и как они проявляются, чтобы люди могли вовремя и адекватно обратиться. С этой точки зрения, диспансеризация – это вполне обоснованный метод выявления и ранних признаков заболеваний, и факторов риска. То есть это вполне обосновано.

То есть остается последнее дело за мужчинами и в целом за обществом, чтобы сознательно относились к своему здоровью и своевременно обращались в медицинские учреждения, потому что чем раньше мы выявим эти факторы риска и ранние признаки заболеваний, тем лучше будет, безусловно, прогноз.

Ольга Арсланова: А давайте поговорим еще об одном факторе. Мы сейчас биологические какие-то моменты обсудили. Есть и экономический фактор. Не так давно прошла информация, как раз на днях, от опять же Росстата. И комментировали в том числе наши чиновники информацию о естественной убыли населения. Она достигла в России почти 200 тысяч человек – и это худший показатель после 2008 года. Понятно, что там много мужчины в том числе. И в том числе сами чиновники признали, что и снижение рождаемости, и повышенная смертность обусловлены экономическими факторами: люди очень мало зарабатывают и вынуждены очень много работать.

Как, по вашим наблюдениям, это влияет на продолжительность жизни в нашей стране? И как это регионально может быть обусловлено?

Ольга Воробьева: Вы знаете, мне кажется, что не наличие работы и характер труда тяжелый – большой фактор риска для заболеваемости и смертности, а ее отсутствие. И для мужчин вот это, пожалуй, в первую очередь вот этот фактор – отсутствие работы, безработица.

В 90-х годах и появилось это явление – безработица. После всеобщей занятости никто не беспокоился о том, будет завтра работа и зарплата или не будет. И вдруг вот этот фактор появился. И ударил он по семьям и по мужчинам, конечно, так же как и по женщинам. Женщины какой-то выход из положения нашли. Ну, не какой-то… Я просто не буду сейчас перечислять, это уже все сказано и пересказано. А мужчины даже психологически это очень тяжело переживают.

И если посмотреть опять же статистику причин смертности, то в 6 раз выше смертность от алкогольных причин среди мужчин, чем среди женщин. Понятно, как образ жизни изменился? Онкологические заболевания, новообразования, смертность (не заболеваемость, а именно смертность) среди мужчин выше, чем среди женщин, по последним данным. Ну, в какие-то периоды чуть больше, чуть меньше. В 3–3,5 раза выше. Это, в общем-то, природа.

Ну, опять-таки к медикам надо обратиться за объяснениями. Природа онкологических заболеваний ведь тоже такая довольно стрессовая – как бы есть одна такая версия, теория. И позднее обращение, поздняя диагностика – это тоже фактор. Всегда мы говорим про мужчин, что они не умеют…

Петр Кузнецов: Ну да. Попытались даже найти объяснение этому. Но есть такая штука, как историческая смертность, что ли, ну, характерная для определенного региона, а в данном случае – для определенной страны. Может быть, с нашим – вряд ли его можно назвать ранним вымиранием – с таким вымиранием поделать ничего нельзя, просто это свойственно по географии, по местоположению наше стране?

Мехман Мамедов: Вы знаете, определенные внешние факторы, конечно, влияют на заболеваемость и на смертность, но быть таким категоричным я не стал бы, потому что в целом у нас такая же тенденция, как и во всем мире, как в развитых странах. То есть на первом месте – сердечно-сосудистые заболевания, их осложнения. На втором месте – онкологические заболевания. Причем в развитых странах сейчас онкологические заболевания выходят на первый план. Ну, может быть, успешное лечение, профилактика сердечно-сосудистых заболеваний имеет важное значение, поэтому онкологические заболевания сейчас уже в структуре некоторых стран занимают первое место.

А у нас по-прежнему сердечно-сосудистые заболевания являются лидерами, причем не только среди мужчин, но и среди женщин такая же тенденция, просто у мужчин заболеваемость и осложнения больше выражены по сравнению с женщинами.

Петр Кузнецов: Просто их еще и меньше, поэтому и заметнее, соответственно.

Ольга Арсланова: Ну смотрите. Министр здравоохранения…

Ольга Воробьева: Это стало причиной ранней смертности, в более ранних возрастах. Вот это плохо. В последнее время…

Мехман Мамедов: Но это не сейчас, это не сейчас.

Ольга Воробьева: Ну, вам виднее, вы кардиолог. Я только по статистике смотрю.

Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста, а вот эта информация от министра здравоохранения Скворцовой о том, что до 70% смертей мужчин до 55 лет ассоциированы с употреблением алкоголя – можете ли, во-первых, вы это подтвердить по вашим наблюдениям? И с чем связано то, что мужчины чаще пьют, чаще спиваются, чем женщины?

Мехман Мамедов: Ну, наверное, этот вопрос не совсем специалисту-врачу: почему больше пьют?

Петр Кузнецов: Ну, насколько это сильная проблема именно сейчас, раз это в качестве основной причины пытаются преподнести?

Ольга Арсланова: Пробуют алкоголь все одинаково. А дальше что происходит?

Мехман Мамедов: Я могу вам сказать, что алкоголь не является самой главной причиной развития социально значимых заболеваний. Конечно, в первой пятерке значимых факторов риска, как мы их называем, пагубных и вредных привычек, но не первом месте, чтобы поставить прямо на первое место, что вот алкоголь является главной причиной развития тех или других социально значимых заболеваний. Да, имеет важное значение.

Регион тоже здесь имеет, безусловно, какое-то значение. Например, в Северо-Кавказском федеральном округе этот фактор риска не имеет такого большого значения.

Ольга Арсланова: То есть вы не можете сказать, что алкоголь убивает российских мужчин повально?

Мехман Мамедов: Нет, чрезмерное потребление алкоголя, безусловно, является важным фактором риска. Никто не оспаривает этот факт. Но нельзя этот фактор ставить на первое место, что именно вот это является главной причиной, а все остальные причины уже переходят на второй план. Нет, здесь может речь идти о комплексе так называемых факторов риска.

То есть найти на сегодняшний день (ну, условно говоря, я врач) найти одного пациента, у которого будет изолирован только один фактор риска, только злоупотребление алкоголем – такого найти практически невозможно. То есть, как правило, когда мы выявляем эти факторы риска, то как минимум три-четыре фактора, ну, два, три, четыре фактора риска. То есть одного изолированного фактора риска не бывает. Поэтому говорить, утверждать, что алкоголь является единственным и основным фактором риска или причиной, я бы не стал. Здесь нельзя быть категоричным.

Опять же Россия – страна очень большая. Регионы имеют свои особенности. Каждый регион, скажем, каждый крупный регион имеет свои особенности. Здесь много факторов есть. Соответственно, прежде чем так заявить уверенно, надо детализировать и потом уже обобщать на федеральном уровне, какие действительно факторы риска для страны значимы, а какой для каждого региона имеет наибольшее значение.

Петр Кузнецов: Отлично, о региональных отличиях как раз поговорим. У нас куча звонков. Как думаете – от кого? От мужчин. Юрий, Тульская область. Здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Ольга Арсланова: Добрый вечер.

Зритель: Добрый вечер, гости. Так вот, я хочу сказать вашим гостям: вы не правы оба. Мне 70 лет, я еще живу. А вот мои одногодки, которые были женатые… А я холостой по сей день, и я еще живу. Я почему живой? Потому что я наблюдал за ними. И не только мои одногодки, а даже моложе меня – и жены их пилят, пилят, пилят! Все мало, мало, мало! Это нервы. А вы говорите, что они потом начинают выпивать. Я тоже выпивал и не скрываю этого, но я по сей день живой, потому что у меня спокойные нервы.

А на Кавказе почему мужчины живут долго? Я вам сейчас отвечу. Там кто глава семьи? Мужчина! Женщина не имеет права слова сказать. Поэтому они и живут долго. Главное – нервы. Вот в чем дело. Так что вы оба, гости, не правы!

Ольга Арсланова: Юрий, спасибо.

Петр Кузнецов: На самом деле так? Вообще считается, что одинокие, наоборот, меньше живут.

Ольга Арсланова: Кстати, да, социо-демографические особенности…

Ольга Воробьева: Это совершенно точно.

Ольга Арсланова: В каких группах больше дожитие?

Ольга Воробьева: Женатые, имеющие семьи мужчины живут дольше. Вот это исключение из правил из Тульской области. Но это уже научный факт, что имеющие семьи, женатые мужчины живут дольше, а одинокие – меньше. Я всем студентам на первом курсе рассказываю: «Не держитесь за свободу».

Петр Кузнецов: А с медицинской точки зрения можно объяснить?

Мехман Мамедов: Вы знаете, очень удивительно! Я могу привести такую аналогию. Иногда я своим пациентам говорю: «Вам нельзя злоупотреблять, не курить». И мне стандартно некоторые продвинутые такие пациенты говорят: «Знаете, Черчилль тоже много курил и пил. И что? И столько он жил?» Я говорю: «Знаете, и генетические факторы имеют значение. Это, скорее всего, исключение». Но наш телезритель, скорее всего, исключение, нежели закономерность.

Ольга Арсланова: Ну подождите, ему всего лишь 70.

Мехман Мамедов: Я могу его поздравить. Значит, у него хорошая внутренняя дисциплина. И генетические факторы здесь имеют очень важное значение. Ну, в данном случае могу сказать, что действительно социальный статус человека имеет очень важное значение. Это общеизвестный фактор.

Ольга Арсланова: То есть семейное положение, образование, доход – это тоже влияет?

Мехман Мамедов: Безусловно, безусловно, да-да-да.

Ольга Воробьева: Вы знаете, вот та безответственность по отношению к себе, с которой мы начали разговор, безответственность у мужчин по отношению к себе – поздно пойти к врачу, на диспансеризацию – она компенсируется второй половиной, женской половиной. Это в семье происходит – формальной или неформальной. А когда этой второй половины, которая подталкивает, которая контролирует, которая как-то организует, ее нет, то это безответственное поведение как раз и превалирует.

Мехман Мамедов: Я могу добавить…

Ольга Воробьева: Тут очень прямая связь. Так что дай бог ему до 100 лет дожить, но его вывод совершенно неправильный. И не надо, чтобы так вся аудитория поняла: не женитесь – и тогда будете жить долго.

Мехман Мамедов: Обычно, когда к нам приходят пациенты, я рекомендую, чтобы вторую половину тоже пригласил, поскольку семейный фактор, семейная поддержка имеют очень большое значение.

Ольга Арсланова: Продолжаем общаться.

Петр Кузнецов: Петр, Ставрополье. Да?

Ольга Арсланова: Да, Петр, Ставрополье. Добрый вечер.

Зритель: Добрый вечер. Петр Петрович, город Пятигорск, Ставропольский край.

Ольга Арсланова: Очень приятно.

Петр Кузнецов: Сколько лет вам?

Зритель: Мне 71-й год.

Петр Кузнецов: Как Юрию из Тульской области.

Зритель: Я вам скажу за 90-е годы. Я на двух работах работал, дожился до инфаркта: там не платят, там. Люди у нас были уникумы! Министерство среднего машиностроения, был престижный завод, самый престижный в Пятигорске. Когда люди остались без работы, то кто-то спился, у кого-то сердце. Он был нужен, востребован. А сейчас в Пятигорске вся промышленность (ну, пищевая кое-где еще есть) уничтожена! А был курортно-промышленный город. И пока не будет восстановлена промышленность, у нас будет процветать и пьянство, и все.

Хотя сейчас растет уже другое поколение, которое… Я похоронил почти три года назад жену – тромб. Сейчас хожу год по врачам – ни диагноза, ничего не могут поставить. Здравоохранение, скажем, плохое (чтобы не выразиться по-другому).

И я еще раз скажу, что пока не будет восстановлена промышленность, пока мы будем закупать на Западе и самолеты, и прочее судостроение… Как сказал Гайдар: «Мы все купим на Западе, нам это не нужно». У меня память, слава богу, хорошая, я все помню. И у нас в России…

Петр Кузнецов: Гайдар, кстати, рано умер.

Ольга Арсланова: «Мужчин убивает безработица», – пишут наши зрители. Маленькие зарплаты, тяжелые условия труда.

Мехман Мамедов: Вы знаете, крайности всегда опасны, так что быть категоричным в этом плане тоже неправильно. Я не согласен с телезрителем, что у нас здравоохранение не соответствует. Это тоже неправильно, потому что здравоохранение тоже развивается. Сейчас такая тенденция, что очень многое делается для профилактики этих социально значимых заболеваний. Конечно, ожидать результатов, что в сию минуту будут очень хорошие и позитивные результаты, не приходится, потому что здесь должно пройти время, чтобы мы получили какие-то отдаленные результаты.

Но я вас уверяю, что не только в Москве, не только в крупных городах, но во всех регионах проводится очень большая работа, профилактика социально значимых заболеваний, ранняя выявляемость. И безусловно, это даст свой результат. Понимаете, здравоохранение – это часть общества. Изолированно здравоохранение не работает. Я не согласен.

Петр Кузнецов: У нас даже программа есть, называется «Мужское здоровье».

Ольга Воробьева: Да, программа есть, но, конечно, результатов пока нет. Наверное, развивается, даже наверняка развивается, но пока в каком-то направлении… Вот если население опрашивают (а социологи этим в основном занимаются), то большинство, конечно, этим состоянием сегодняшним здравоохранения, результатами реформ – объединение, укрупнение, отдаление, закрытие – конечно, население недовольно, чаще недовольно, не видит вообще для себя каких-то преимуществ.

Ольга Арсланова: Какой эта программа должна быть? То есть что в первую очередь?

Петр Кузнецов: Вряд ли одной программой решишь, конечно.

Мехман Мамедов: Вы говорите, что… Во-первых, во всех региональных центрах есть федеральные центры, высокотехнологичные методы помощи оказывают.

Ольга Воробьева: Туда добраться надо. Туда добраться надо! У нас страна большая.

Мехман Мамедов: Причем все это делается по государственному плану, то есть все делается без оплаты, без финансовых затрат.

Ольга Воробьева: Без оплаты? Не знаю.

Мехман Мамедов: То есть высокотехнологичные методы помощи оказываются, профилактика очень большими темпами развивается…

Ольга Воробьева: А что же тогда смертность такая? Все развивается, все бесплатно, а смертность и заболеваемость растет!

Мехман Мамедов: Я не могу утверждать, что смертность растет.

Ольга Воробьева: А я могу. Это статистика, это данные.

Мехман Мамедов: Дело в том, что есть колебания, есть определенные колебания.

Петр Кузнецов: Долгожителей стало больше.

Мехман Мамедов: Есть определенная периодичность. Да, безусловно, есть определенная периодичность. Это демографические законы. Но связывать это только со здравоохранением – это не совсем правильно.

Ольга Воробьева: Нет, конечно, не только. Это и с экономикой надо связывать.

Мехман Мамедов: Вы как демограф прекрасно понимаете, что множественные факторы риска здесь влияют на конечный результат.

Ольга Воробьева: Конечно, не только здравоохранение. Это часть общества, я согласна.

Петр Кузнецов: Давайте пройдемся по нашим регионам и отметим какие-то особенности. Сильно ли от региона зависит, долгожители или нет там? Смотрите, к нашей графике возвращаемся. Это именно по мужчинам-долгожителям. Смотрите, тут лидирует Ингушетия – 75 лет. Москва на втором месте – 71,5. И Орловская область тройку замыкает – 70,6. Дальше – Петербург. Далеко не весь Кавказ занимает вот этот наш рейтинг положительный.

Сильно ли колеблется средняя продолжительность жизни в России по регионам? От чего это зависит? С Кавказом более или менее понятно.

Ольга Воробьева: Сильно колеблется.

Ольга Арсланова: Хотя как раз Северный Кавказ – это первый регион по безработице.

Петр Кузнецов: Точно! При этом безработица на Кавказе…

Ольга Воробьева: Я не буду перебивать…

Ольга Арсланова: Да-да, давайте по очереди. С разных сторон можем оценить – с медицинской точки зрения и с социологической точки зрения.

Ольга Воробьева: Я региональной экономикой занималась и даже читала этот курс. И демография – она тоже вся региональная. Я могу сказать, что очень сильно отличаются. Есть республики Восточной Сибири (Тыва), где 50 с лишним лет – средняя продолжительность жизни. А есть Кавказ, где 76. Опять-таки смотрите…

Петр Кузнецов: Экология? Медицина? Как это объяснить? Какие региональные особенности?

Ольга Воробьева: Если говорить о регионах с низкой продолжительностью жизни, то там, конечно, социальные факторы, не социально значимые болезни, а социальные факторы: отсутствие работы, низкая занятость, высокая безработица. Вот там в основном, мне кажется…

Петр Кузнецов: То есть экономика региона?

Ольга Воробьева: Конечно, это экономика.

Ольга Арсланова: Плюс тяжелый климат еще, как правило?

Ольга Воробьева: Вот эта связь очень прямая: экономика, качество жизни и продолжительность жизни.

Вы знаете, для нас что еще… Вот мы начали с мужчин. Беда у нас еще в том… Ну, как бы сенсация, не сенсация, но отличие наше от развитых стран: у нас эта разница между продолжительностью жизни мужчин и женщин колоссальная! Она была 13 лет, 12, сейчас 11, ну 10, округлили. А вот в тех странах, где, может быть, примерно такая же (а вообще в развитых странах больше, чем в России), четыре, пять, максимум шесть. Вот тут бы поинтересоваться, в чем же дело. Почему там почти одинаково?

Петр Кузнецов: У вас есть предположения?

Ольга Воробьева: У меня предположение, что это социально-экономические факторы.

Петр Кузнецов: Исключительно?

Ольга Воробьева: Да. Которые на мужчин как бы хуже влияют. Они менее стрессоустойчивые, физиологически и психологически устойчивые. И по ним это бьет в первую очередь. Вы знаете, в 90-е годы…

Петр Кузнецов: У нас сейчас городские или сельские живут дольше?

Ольга Воробьева: А?

Петр Кузнецов: Городские или сельские дольше живут? Здесь как-то меняется?

Ольга Воробьева: У сельского населения разрыв немножечко меньше в продолжительности жизни. Но сельского населения – 30%. И оно старое. Поэтому сравнивать не очень корректно городское и сельское. Городского – 72% в целом, в среднем. Конечно, опять-таки разрыв большой. Есть Мурманская область, где 9% сельского населения. Но возрастная структура очень разная. В сельской местности везде доля пожилых людей больше, поэтому смертность там выше. И продолжительность жизни, где сельское население, ниже. Вот такая связь.

Ольга Арсланова: Понятно. Как можно с медицинской точки зрения объяснить эту разницу региональную?

Мехман Мамедов: Ну, в первую очередь, степень урбанизации имеет важное значение. Вы сейчас привели пример Северного Кавказа. Это неиндустриальный регион, да? Согласны? Это в первую очередь аграрный регион, то есть здесь развитой индустрии нет. Поэтому связывать это с безработицей… Ну, в этом регионе это как бы закономерно.

Ольга Воробьева: Конечно, он сельский.

Мехман Мамедов: Так что еще раз говорю, что здесь один фактор или одна причина не могут быть доминирующими. Соответственно…

Ольга Арсланова: Разный образ жизни ведут люди.

Мехман Мамедов: Разный образ жизни ведут. Есть какие-то этнокультурные особенности. По статистическим показателям, конечно, по смертности первое место занимает Центральный федеральный округ, он первое место занимает. Опять же здесь причин можно назвать много. Речь может идти о комплексе определенных факторов, которые влияют на итоговый показатель. Но региональные особенности, безусловно, есть. Опять же у нас страна очень большая.

Вы приводите пример, например, западных стран. Вы говорите, что, например, в Германии, в Бельгии, во Франции… Понимаете, у нас масштабы другие. Масштаб имеет значение.

Ольга Воробьева: Конечно.

Мехман Мамедов: Масштаб имеет значение. Посмотрите, у нас страна большая. Соответственно, географические просторы, климатические, метеоусловия всякие тоже имеют очень большое значение.

Ольга Воробьева: Пояса часовые – девять штук.

Мехман Мамедов: Поэтому размер имеет значение.

Ольга Воробьева: Да.

Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей. Борис из Москвы.

Петр Кузнецов: У него сравнение с другой страной – с Японией.

Ольга Арсланова: Да, Борис, слушаем.

Зритель: Несколько аспектов по поводу медицины. Я, вообще-то, живу в основном во Франции. То, что у нас в России делается – это вообще дикость какая-то!

Ольга Арсланова: Что вы имеете в виду?

Зритель: По многим аспектам. Ну, например, у нас собирают по копейке на лечение детей. Ну, это же немыслимо! Во Франции какая ситуация? Дорогие операции все – стопроцентно бесплатные. То есть ни копейки от человека! Ясно, что он не может платить миллионы. Понимаете? А у нас наоборот.

Дешевые операции или даже просто визит к врачу – нужно чуть-чуть заплатить, копеечку. Это, скажем, грубо говоря, нужно заплатить 30 рублей. Понимаете, это любому по карману. Но на миллион визитов простых к врачу есть одна дорогая операция, поэтому набирают так легко деньги. Не нужно умолять людей пожертвовать. Нет, это автоматически делается. На дорогие операции вот так собираются деньги. То есть за любой визит к врачу ты платишь 20 рублей. Это никому не обременительно, даже бедной бабульке. При этом набираются деньги на дорогие операции. Вот и все. Тривиально!

Почему это не делается? Я не знаю. Тут ничего не надо, ни затрат никаких. Просто административное решение – раз! – и все.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Петр Кузнецов: Если российский мужчина сейчас возьмет и переедет на ПМЖ в ту же Францию, он продлит себе жизнь.

Ольга Арсланова: Плюс десяточка.

Ольга Воробьева: Многие так и делают.

Ольга Арсланова: Действительно, регионы, в которых более доступная и качественная медицина и где у людей выше достаток в среднем, они могут себе позволить в том числе и платные услуги, и продолжительность жизни дольше. Возьмем Москву.

Ольга Воробьева: Ну да, конечно. Москва – это особое государство, так скажем, поэтому сюда и переезжает вся страна.

Ольга Арсланова: То есть – есть смысл вкладывать в здравоохранение для того, чтобы потом увидеть улучшение показателей по демографии?

Мехман Мамедов: Безусловно, здравоохранение, качественное здравоохранение требует вложений.

Ольга Воробьева: Конечно.

Мехман Мамедов: Но здесь вопрос не только материальных вложений. Мне кажется, что здесь, как говорится, с учетом демографических показателей надо провести, скажем, такое многофакторное вмешательство, чтобы получить результаты. Вопрос же не только в продолжительности жизни. Мы сейчас говорим, что…

Почему сейчас сенсационно представляют, что у нас такая разница? Вопрос не только в этом. Качество жизни тоже имеет важное значение. Об этом мало говорят. Качество жизни тоже является очень важным таким мотиватором. То есть качество жизни тоже влияет на продолжительность жизни, между ними есть взаимосвязь. Мотивированность имеет очень большое значение.

Ольга Арсланова: Давайте поговорим о прогнозах. У нас принято говорить, что страдаем сначала от эха войны, потом эхо Чернобыля, эхо 90-х. Но у нас формально последние двадцать лет – определенная стабильность. Говорят даже, что продолжительность жизни растет. Видите, у нас даже пенсионный возраст поднимают. Когда мы с этими…

Ольга Воробьева: Ну, как раз это не должно быть вообще связано. Но это другая тема.

Ольга Арсланова: Да-да-да. Что будет дальше, когда мы забудем об этих страшных событиях, повлиявших на демографию, и продолжим существовать в том режиме, в котором примерно существуют…

Ольга Воробьева: То есть вы хотите, чтобы я какой-то сценарий представила?

Ольга Арсланова: Нет-нет.

Ольга Воробьева: Или кто-то уже это сделал?

Ольга Арсланова: По вашим наблюдениям, по вашим подсчетам, что изменится?

Ольга Воробьева: Понимаете, эти волны пока еще никуда не ушли, которые наблюдались до сегодняшнего дня. Они никуда не ушли, они еще будут продолжаться. Будет меняться численность населения в трудоспособном возрасте и численность выходящих на пенсию. Это по отношению к детям родившимся, а дальше-то они продолжаются. И будут такие периоды…

У нас прогноз до 2036 года Росстат сделал. За это время, до 2036 года… Сколько там еще? 15–17 лет. Будут провалы, когда резко уменьшится численность населения в трудоспособном возрасте. Будут периоды, когда численность будет возрастать. То есть все равно еще работают эти волны. Рождаемость, которая повысилась на рубеже 2010-х годов, тоже волной пойдет. И вот это поколение будет вступать в трудоспособный возраст, в активный трудоспособный возраст. Они всегда были и всегда будут. Вот такой прямой линии в демографических процессах практически не бывает.

Ольга Арсланова: То есть это всегда синусоида. А как это эффективнее всего…

Ольга Воробьева: Нет, это волны.

Ольга Арсланова: Волны, да?

Ольга Воробьева: Конечно.

Ольга Арсланова: Как эффективнее всего влиять на демографическую обстановку сегодня, в современных условиях? Мы видим, что в той же Европе, где люди побогаче живут, не очень получается стимулировать рождаемость. То есть в любом случае это миграционные потоки, которые выравнивают…

Ольга Воробьева: Ой, вы знаете, очень интересно…

Ольга Арсланова: Как нам нужно действовать?

Ольга Воробьева: Очень интересный вопрос. Да, на самом деле все общества развитые, экономически развитые – они стареют, потому что продолжительность жизни увеличивается и доля пожилых увеличивается. Самая высокая продолжительность жизни в Японии (и там самая высокая доля пожилого населения) в Южной Корее, в этих странах.

Но, вы знаете, трагедией для этих стран это не стало, какой-то угрозой. Там развивается экономика, такая отрасль экономики, которая называется (сейчас точно скажу, боюсь ошибиться) «серебряная экономика» – по цвету седых волос – то есть инфраструктура для обслуживания пожилых людей, для их занятий, для их досуга.

Ольга Арсланова: То есть экономика переориентируется на демографические факторы, которые существуют?

Ольга Воробьева: Она переориентируется. Это дает и занятость, и доходы населению в трудоспособном возрасте. То есть это не рассматривается как угроза.

В Европе при этом процессе старения населения тоже есть миграция. На миграцию ставят ставку большую: надо молодых завозить, вот они будут работать и определенные ниши на рынке труда будут заполнять. Ну не знаю, я тут не могу спрогнозировать, насколько будет это сбалансировано. Может быть, они тоже в какой-то момент откажутся от такого притока. И этот кризис миграционный показал, когда массово вдруг молодые мужчины хлынули в Европу… Она не захотела это количество молодых мужчин принимать (а молодые мужчины – самые трудоспособные, самые работоспособные), потому что какой-то другой баланс нарушился в обществе, да? И наверное, они будут осторожнее к этому относиться.

Ну а потом – технологии, новый скачок в технологическом развитии, где уже не так много будет требоваться занятых, гораздо эффективнее станет труд, тоже будет работать это обстоятельство, этот фактор. Как они встретятся лет через 15–20 и что произойдет – сейчас трудно сказать. Я думаю, все-таки эти технические всякие новшества, переход, который сейчас переживает человечество, экономически развитые страны, он в первую очередь сработает на увеличение продолжительности жизни, на рост доли пожилого населения и на некоторые изменения в структуре экономики. Ну, это мое мнение.

Петр Кузнецов: Мехман Ниязович, с вашей профессиональной точки зрения уже, если мы говорим об ожидаемой продолжительности жизни и если мы говорим в целом о человечестве, можно ли сказать, что средняя продолжительность жизни – ну, технологии, прорывы в медицине, таблетки, омолаживание, – средняя продолжительность жизни в целом дальше будет только расти и расти? Я не знаю, наши внуки смогут доживать до 120, если им ничего не будет мешать, понятно.

Мехман Мамедов: Нет, вы знаете, в жизни однозначным и категоричным быть невозможно. Безусловно, с другой стороны, такая тенденция во всем мире есть, и Россия не исключение. Наше общество тоже является частью человеческой цивилизации. У нас тоже отмечается эта тенденция – увеличение продолжительности жизни в России. Соответственно, мы с оптимизмом смотрим на все это. Я думаю, что да, действительно, следующее поколение будет дольше жить, потому что технологии развиваются.

Мы больше изучаем заболевания, мы научились управлять процессами заболеваний. И в первую очередь, конечно, профилактика. Даже в начале XX века говорили о том, что профилактика – это основа медицины. Сейчас мы об этом все больше говорим, потому что сейчас социально значимые заболевания являются основной причиной и осложнений, и смертности. Соответственно, профилактика на сегодняшний день имеет очень важное значение, поэтому для увеличения продолжительности жизни будет очень бурно развиваться. И это даст, безусловно, хороший результат. Так что мы к будущему относимся с оптимизмом.

Петр Кузнецов: Снова Ставрополье на связи. Михаил, здравствуйте. Ставрополье у нас уже было.

Ольга Арсланова: Добрый вечер.

Петр Кузнецов: Здравствуйте, Михаил.

Зритель: Здравствуйте. Я бы хотел спросить у вашего гостя, господин там сидит. Ну, это не только сейчас за медицину, а вообще всегда сидят в Москве и так рассказывают! Вот те люди были когда-нибудь в маленьком городишке, где 35–40 тысяч? Они видели эту больницу, сколько там врачей, какие врачи? Если что-то серьезное случается, то нужно ехать, допустим, в Ставрополь или в Пятигорск. У человека зарплата маленькая, пенсия маленькая. Сколько раз надо съездить, допустим, в Ставрополь по поводу онкологии? Где человек деньги возьмет?

Ольга Арсланова: Да, спасибо.

Ольга Воробьева: Это как раз мнение населения о здравоохранении…

Ольга Арсланова: …которое ходит в свои поликлиники и пользуется услугами больниц.

Петр Кузнецов: Давайте знаете с какой стороны зайдем? О выгоде самого государства. Ежегодные экономические потери от преждевременной смертности – они серьезные и существенные, правда же?

Ольга Воробьева: Конечно.

Петр Кузнецов: По логике, значит, государство должно вкладывать серьезные средства в программы здравоохранения.

Ольга Воробьева: Должно.

Ольга Арсланова: Это выгоднее?

Ольга Воробьева: Это выгодно, да.

Петр Кузнецов: Вот и все.

Ольга Воробьева: Понимаете, у нас сейчас сиюминутная выгода считается важнее, чем какие-то долгосрочные результаты, к сожалению. Так быть не должно, конечно. Государственные проекты и программы должны руководствоваться долгосрочными какими-то результатами.

Ольга Арсланова: Наши зрители пишут: «Такой экономике, как у нас, мужское население не нужно. Военных можно купить из наемников. Чиновники и финансисты – наследственные. А грязную работу будут делать гастарбайтеры».

По этим демографическим процессам, которые сейчас у нас происходят, с какой страной можно нас сравнить? То есть у нас сейчас плохо, как где?

Ольга Воробьева: Ну, плохо что?

Ольга Арсланова: Или не плохо?

Ольга Воробьева: Низкая рождаемость – плохо?

Ольга Арсланова: Низкая рождаемость.

Ольга Воробьева: Высокая смертность – плохо? Что?

Ольга Арсланова: Высокая смертность.

Ольга Воробьева: Миграция?

Ольга Арсланова: Соотношение продолжительности жизни мужчин и женщин.

Ольга Воробьева: Ну, я даже не знаю, с кем сравнить.

Ольга Арсланова: Или у нас свой путь особенный?

Ольга Воробьева: У нас низкая рождаемость, как в восточноевропейских странах, бывший наш лагерь социалистический. Смертность высокая, как в не очень развитых экономически странах. Вот что-то среднее. Вообще появился в экономике такой термин «страны с переходной экономикой».

Ольга Арсланова: Это мы?

Ольга Воробьева: Это мы и страны Восточной Европы – страны с переходной экономикой. Это очень сложный период. Вообще это надо понимать, конечно. Не могло все так в одночасье… Ну, все-таки 30 лет – это много, чтобы до сих пор быть переходной экономикой.

Ольга Арсланова: Переходной возраст несколько затянулся.

Ольга Воробьева: Ну да, затянулся, затянулся. Хотя, безусловно, надо с оптимизмом смотреть в будущее и надеяться, что вырулим на нормальный путь, в какую-то колею нормальную войдем. Вот такой у нас особый сейчас вариант, такой средний.

Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, а детская смертность – это серьезный сейчас вклад в непродолжительность жизни? Насколько сейчас это проблема?

Ольга Воробьева: Есть такое понятие, как младенческая смертность – это смертность от ноля до года.

Петр Кузнецов: Ну, давайте так назовем.

Ольга Воробьева: И есть детская смертность – от года до пяти.

Петр Кузнецов: Вот и то, и то. Ну, ранняя.

Ольга Воробьева: Так вот, вклад снижения младенческой смертности в среднюю продолжительность жизни очень большой и, по моему мнению, самый главный.

Петр Кузнецов: Вообще или у нас?

Ольга Воробьева: У нас. Вклад снижения младенческой смертности. Ну, тут надо небольшую лекцию прочитать, как рассчитывается средняя продолжительность жизни, что это за показатель, но сейчас, наверное, такой возможности нет. Ну, очень коротко я скажу…

Петр Кузнецов: Вот та самая ожидаемая, да?

Ольга Воробьева: Это средняя ожидаемая продолжительность предстоящей жизни для родившихся. Это вероятность дожить до каждого следующего года с учетом смертности, которая была в рассчитываемом году.

Ольга Арсланова: В этой возрастной группе.

Ольга Воробьева: В 2017 году или в 2018-м столько-то умерло в год, столько-то – в два, столько-то – в три и так далее до ста лет. Вероятность дожития до следующего года влияет на расчет средней продолжительности жизни. Если вероятность от ноля до года уменьшилась на много – в три раза, почти в пять по сравнению с теми же 90-ми – соответственно, это более многочисленное поколение, с большей вероятностью оно до большего срока своей жизни доживет. Это для родившихся. Понимаете? Вот вклад младенческой смертности. А детская смертность и была небольшая, и остается небольшой. А младенческая была большая, но очень уменьшилась.

Петр Кузнецов: У нас детская и младенческая…

Мехман Мамедов: Ну, у нас тема несколько другая – про мужское население.

Ольга Арсланова: Ну, они же когда-то были младенцами.

Петр Кузнецов: Мы надеемся очень, что были.

Мехман Мамедов: Это отдельная тема, потому что… Действительно, это должна быть тема отдельной передачи. И здесь очень много факторов.

Я хотел бы ответить на вопрос телезрителя из Ставрополя, который он задал: были ли мы в этих регионах? Безусловно, мы в регионах бываем. В регионах мы проводим образовательные семинары, с врачами общаемся, с населением общаемся. И потом, реализация федеральных программ, обязательно в этом эксперты принимают участие, безусловно. Если телезрители думают, что мы сидим в студии в Москве и работаем в Москве, мы о регионах ничего не знаем – это не совсем так.

Ольга Воробьева: Мы знаем, что там плохо.

Петр Кузнецов: Ну хорошо. Вы видите катастрофу, тем более в отдаленных районах?

Мехман Мамедов: Безусловно, в малых населенных пунктах оказать высокотехнологичную медицинскую помощь не всегда возможно, потому что расстояния очень большие, поэтому специализированная помощь оказывается в более крупных городах. Это не только у нас в России так, а это во всех государствах так.

Ольга Воробьева: Сеть не надо было уничтожать.

Мехман Мамедов: Нельзя говорить, что, например, где-нибудь в Германии или в Голландии в обычном населенном пункте вам сделают серьезную какую-то операцию.

Петр Кузнецов: Хорошо. А людям-то что делать? Им объясняют: «Ну невозможно до вас доехать». Они говорят: «А мы не можем до вас доехать, до центра».

Мехман Мамедов: Значит, в данном случае нужна транспортировка. Над этой проблемой надо работать. Я не говорю, что проблем нет. Безусловно, проблемы есть, но эти все проблемы решаются. Нельзя говорить о том, что этот вопрос не решается. Это тоже неправильно. Мы, специалисты, видим, что делается на федеральном уровне, на региональном уровне.

И сейчас очень серьезно следят за заболеваемостью, за смертностью. То есть каждый случай разбирается. И врачи, медработники несут очень большую ответственность. Все мы несем ответственность за все эти события, поэтому у каждого есть своя сфера работы. Мы все заинтересованы в том, чтобы и продолжительность жизни увеличивалась, и качество жизни улучшалось. И уверяю вас, что в этом направлении работа проводится.

Ольга Арсланова: «Почему в России мужчин меньше, чем женщин?» – этот вопрос наши корреспонденты задавали на улицах российских городов. Давайте послушаем, что думают россияне.

Петр Кузнецов: Версия страны.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Вот взгляд россиян.

Ольга Воробьева: По-моему, совпало с тем, что мы говорили, в основном, да?

Ольга Арсланова: Жизненные наблюдения.

Ольга Воробьева: Ну, я каких-то отличий от того, что мы говорили, не услышала здесь, все повторили.

Петр Кузнецов: Давайте тогда вот о чем поговорим уже в завершение. Если мы вряд ли сможем, тем более в ближайшее время, изменить этот баланс и все-таки мужчин у нас по-прежнему до 2036 года будет сильно меньше…

Ольга Арсланова: …как нам всем выкручиваться экономически и социально?

Петр Кузнецов: Давайте попробуем найти плюсы в этом неравенстве.

Ольга Воробьева: Ну, это не сильно меньше. Если останется такое же соотношение, то это нормально. Если за счет старших возрастов, то это естественно, с точки зрения физиологии, наверное. Во всех странах так, это так в человеческой природе. Но эта разница не должна быть большой, и она должна появляться только где-нибудь после 60 лет, вот такое преобладание. Вот это нормально вполне.

Ольга Арсланова: А мы можем экономику и социальную сферу как-то к этому приспособить? Вы говорите, что многие азиатские страны смогли как-то приспособиться.

Петр Кузнецов: Больше женских профессий.

Ольга Воробьева: Можем приспособить и должны приспособить. Да мы много чего вообще сейчас должны делать, и это в том числе, чтобы этот последний отрезок жизни был более комфортным, более приятным, более удобным. Вот к этому приспособить. Причем примеры-то есть, не надо ничего изобретать. Посмотрите, как это уже придумали.

Петр Кузнецов: Мехман Ниязович, знаете, какую версию увидели? В общем-то, нехватка мужчин – это хорошо, потому что женщины теперь будут смотреть на мужчину исключительно как на партнера для создания семьи. Такой незамысловатый… точнее, замысловатый плюс, получается, в том, что происходит у нас сейчас между мужчинами и женщинами.

Ольга Арсланова: А до этого как смотрели?

Петр Кузнецов: А это вас надо спросить, я не могу сказать.

Мехман Мамедов: Вы знаете, я думаю, что Россия – страна относительно консервативная, поэтому я не думаю, что взгляды общества на семейные традиции в скором времени будут меняться и они будут рассматривать как партнера своего. Я не думаю, так я не думаю.

И еще раз хочу сказать о том, что прогноз, что до 2036 года все будет плохо… Уверяю вас, что в демографии есть такая закономерность, как цикличность. Поэтому говорить о том, что до 2036 года все будет плохо, а потом все будет хорошо, я бы не стал так категорично. Здесь, скорее всего, будет спиралевидная такая закономерность: то есть сейчас может быть ситуация такая, а через определенное время она будет меняться. Потому что демография – как живой организм. Здесь может быть всякое.

Ольга Воробьева: Есть такая страна, как Китай, где демографическая политика в 70-е годы была: одна семья – один ребенок. И этим одним ребенком чаще становился мальчик.

Ольга Арсланова: И них сейчас другой баланс.

Ольга Воробьева: Так вот, они же столкнулись просто с колоссальной проблемой – нехваткой невест. Эти мальчики по всему миру невест себе бросились искать, потому что на 20 миллионов в возрасте первого брачного десятилетия… К 90-м, к 2000-м годам вот такая проблема появилась. Так что, если немножко больше женщин или одинаково в молодых возрастах, то это хорошо. А вот когда намного больше мужчин и намного меньше женщин – это плохо.

Петр Кузнецов: Ну хорошо, давайте подытожим. Если мы говорим об эффективных программах, которые уже работают и применимы в других странах, можно ли здесь что-то придумать в плане увеличения продолжительности жизни без серьезных финансовых вливаний?

Ольга Воробьева: Финансовые вливания – далеко не самое главное. Самое главное – это все-таки экономика сбалансированная, качество жизни, уровень доходов, занятость, рынок труда. Вот это главное. А рост вливаний… Ну а куда вливать?

Ольга Арсланова: Как и любая проблема в нашей стране. Экономическое развитие…

Ольга Воробьева: Любая проблема. Конечно, это социально-экономическая проблема. Вливания, да, нужны, конечно, в здравоохранение. Конечно, нужны. Вот операции или еще какие-то средства реабилитации, на которые каждую минуту собирают с миру по нитке, – вот это просто очень плохо характеризует, статус страны от этого очень теряется. Конечно, на это надо находить средства дополнительные или перераспределять. Ну это невозможно! Я в машине еду и слышу каждую минуту: «Соберите – или он умрет». Ну что это такое? Центральные каналы все уже просят.

Ольга Арсланова: Мы тоже этим занимаемся.

Ольга Воробьева: И вы. Все.

Ольга Арсланова: С вашей точки зрения, что нужно добавить в систему здравоохранения для того, чтобы в том числе влиять и на демографию?

Мехман Мамедов: Вы знаете, я думаю, то, что сейчас делается… На самом деле сейчас все здравоохранение прекрасно понимает ситуацию, и причины, медицинские причины нам известны, поэтому в этом направлении работа проводится. Опять же говорю, что результат, скажем так, буквально через полгода, через год, очень серьезная такая тенденция, что мы ее заметим – этого не будет, потому что здесь должны быть долгосрочные программы, чтобы мы получили такие результаты.

Если сравнивать то, что сейчас имеем, с 15-летней давностью, то, конечно, сейчас есть очень большая позитивная динамика. Я уверен, что через определенное время – через три года, через пять лет, через десять лет – ситуация будет еще лучше. Программы все есть, они работают. Результат мы увидим…

Ольга Арсланова: Посмотрим.

Петр Кузнецов: Здорово, что на этой ноте заканчиваем.

Мехман Мамедов: И самое главное…

Ольга Воробьева: «Еще лучше», – это очень оптимистично!

Петр Кузнецов: Ну а как?

Мехман Мамедов: Вы знаете, медики – оптимисты. Без оптимизма проводить серьезные работы невозможно.

Петр Кузнецов: Это правда. И здорово, что мы на таком…

Ольга Воробьева: По-моему, все оптимисты у нас в стране.

Петр Кузнецов: Классно!

Ольга Арсланова: Спасибо.

Петр Кузнецов: Мехман Мамедов, доктор медицинских наук, профессор, эксперт «Лиги здоровья нации», и Ольга Воробьева, профессор кафедры демографии МГУ. Спасибо большое.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое, уважаемые гости.

Ольга Воробьева: Спасибо и вам за то, что подняли такую тему важную.

И как переломить ситуацию?