Трагедия в Киселёвске

Гости
Михаил Пашкин
председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии
Елена Галкина
кандидат юридических наук, криминолог
Анна Тихомирова
корреспондент ОТР (г. Кемерово)

Марина Калинина: Ну и такая, в общем, печальная новость. В Кемеровской области нашли тела двоих пропавших школьниц. Об этом сообщает Telegram-канал LIFE SHOT.

41-летний житель Киселевска признался в изнасиловании и убийстве девочек. Он показал уже полицейским место, куда спрятал тела. Мужчина сначала свою вину отрицал. На видео говорил, что купил девочкам семечек, якобы довел до бетонки, там они покормили голубей, но потом он ушел. Но впоследствии мужчина сознался в том, что это преступление совершил он.

Петр Кузнецов: Во всем, да. Ранее в социальных сетях появилась соответствующая видеозапись из одного из местных магазинов (вот она), где неизвестный мужчина (пока называем его именно так) покупал двум школьницам конфеты. После чего все трое отправились в сторону гаражей. Десятилетние девочки пропали 6 сентября. Утром они ушли в школу и не вернулись. Ну а ночью уже родители обратились в полицию.

С нами сейчас на связи Анна Тихомирова – это корреспондент ОТР из Кемерова. Здравствуйте, Анна.

Анна Тихомирова: Здравствуйте, коллеги.

Петр Кузнецов: Предполагаемый убийца задержан? Это точно он? Он сознался? Просто мы сейчас обладаем информацией из источников, из разных Telegram-каналов.

Марина Калинина: Да, чтобы вы подтвердили.

Анна Тихомирова: Несколько минут назад на официальном сайте Следственного комитета по Кузбассу была выдана информация о том, что подозреваемый задержан. Им оказался 41-летний житель города Мыски. Девочек обнаружили в одном из заброшенных домов. Именно он показал место преступления. Вы уже рассказывали, что в местном продуктовом магазине его с девочками видел в последний раз вчера вечером. Потом, по словам очевидцев, он с ними ушел в сторону гаражей. Это зафиксировали камеры видеонаблюдения в районе 7 часов вечера.

И сегодня в 14 часов дня подозреваемый был задержан. Он рассказал, что купил детям сладости, изнасиловал и задушил их. Сейчас его допрашивают. Известно, по данным СМИ, что в 2019 году он освободился, сидел по 132-й статье «Насильственные действия сексуального характера». Вот такая информация на данный момент.

Петр Кузнецов: Мыски, вы сказали. Я сейчас посмотрел – до Киселевска 83 километра.

Марина Калинина: То есть это не Киселевск?

Петр Кузнецов: Ну, не так далеко.

Анна Тихомирова: Да, города находятся рядом.

Петр Кузнецов: До этого была информация, что это местный житель. Но, видимо, он приехал, да? Он проживал в Киселевске? Или он приехал специально для этого?

Анна Тихомирова: Сейчас, на данный момент у меня нет этой информации. То, что он житель города Мыски – эта информация появилась буквально пять минут назад на официальном сайте Следственного комитета Кузбасса.

Петр Кузнецов: А что вам прежде всего известно о Киселевске? Маленький город? Депрессивный город? Чем живет? Есть ли градообразующее предприятие?

Анна Тихомирова: Прежде всего это шахтерский город, он находится рядом с Прокопьевском. В основном малоэтажные строения. Больших, каких-то крупных резонансных событий там не происходит. Ну, протекает обычная городская жизнь.

Петр Кузнецов: Можно ли сказать, Анна, про этот город, что город маленький, все друг друга знают?

Анна Тихомирова: Да, конечно. Мы сейчас получаем информацию с места событий о том, что на месте преступления скопилось большое количество людей, в том числе и те люди, которые участвовали в поисках. Все друг друга поддерживают. Конечно, у всех подавленное состояние. Все оказывают друг другу моральную поддержку, в том числе родственникам погибших.

Марина Калинина: Спасибо.

Анна Тихомирова: Полиция, власти с какими-то заявлениями выступили уже, местные? Вышли к народу, сказали что-то?

Анна Тихомирова: Ну, кроме официального релиза Следственного комитета, тоже несколько минут назад опубликовал пост в официальном аккаунте в социальных сетях губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев. Он высказал свои соболезнования родственникам погибших и сказал, что сегодня Кузбасс объединяет эта данная трагедия, всех жителей Кузбасса.

Петр Кузнецов: И последняя информация, Анна. Сейчас этот человек где?

Анна Тихомирова: На допросе.

Петр Кузнецов: Ну, если человеком, конечно, его можно назвать…

Анна Тихомирова: Он задержан. Его допрашивают, конечно. Организованы следственные мероприятия.

Петр Кузнецов: Благодарим. В том числе и с вашей помощью будем следить.

Марина Калинина: Спасибо. Анна Тихомирова, наш корреспондент из Кемерова.

Петр Кузнецов: Да, Анна Тихомирова, Кемерово.

Марина Калинина: Ну и сейчас поговорим с Михаилом Пашкиным – это председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии. Михаил Петрович, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Михаил Петрович, здравствуйте.

Михаил Пашкин: Добрый день.

Марина Калинина: Ну вот смотрите…

Петр Кузнецов: К сожалению, не первый подобный случай. И мы каждый раз задаемся вопросом: как человек, который уже был судим за подобное преступление, оказывается на свободе? Ну, это один вопрос.

Марина Калинина: Всего два года назад это произошло, во-первых.

Петр Кузнецов: Оказывается наедине с детьми опять же, со своими жертвами.

Марина Калинина: И надо сказать, что появилась, была информация, что он неоднократно нарушал закон в административном плане, уже будучи на свободе, после 2019 года.

Петр Кузнецов: Еще и в таком маленьком городе. То есть где здесь недоработка? Это недоработка нашего правосудия, общая?

Михаил Пашкин: Ну, во-первых, я думаю, что и закона, и правосудия, и контроля. То есть здесь нельзя что-то одно винить – либо полицию, либо суд, либо законодательство. По идее, люди с такими отклонениями психическими, они не излечиваются. Если он один раз на этом деле попался, то, в принципе, нужно таких переселять в места ограниченного доступа вообще к людям, чтобы в колониях каких-то жили, за тысячу километров ото всех мест жительства.

Второе. Суд мог бы ему установить запрет на посещение… на приближение ближе, чем 100 метров, к детским садам и так далее. Если он нарушил этот запрет, то сразу в тюрьму обратно. И полиция, если был совершен ряд административных правонарушений им, касающихся таких же действий, обязана была решить вопрос о возбуждении уголовного дела и опять же отправить его в места не столь отдаленные.

То есть этот комплекс проблем, который должна была бы Государственная Дума принять, суды. А суд имеет право, в принципе, сделать так, чтобы он не приближался, ограничения установить ему определенные.

Петр Кузнецов: То есть мы делаем вывод, что ограничений этих не было, верно? Или они могли быть, но просто за исполнением следит, сил просто не хватает? Ну, там участковых поди найди.

Михаил Пашкин: На таких людей, по идее, нужно браслеты надевать, чтобы фиксировать его передвижение. Только с 8 до 6 вечера он может только на улице находится, грубо говоря. Но для этого должно быть либо законодательство, либо решение суда.

Марина Калинина: Михаил Петрович, все вещи, которые вы говорите, их сделать не сложно.

Михаил Пашкин: Абсолютно.

Марина Калинина: Но каждый год появляются вот такие сообщения о таких трагедиях. Это жизни детей, это жизни людей. Это, в общем, разбитые судьбы их родителей и близких. Почему ничего не делается? И вот опять этот случай.

Михаил Пашкин: Я могу только предположить, что те, от кого зависит это решение, у них дети не гуляют вот таким образом, поэтому им наплевать на остальных девочек, мальчиков и так далее. Вот и все.

Марина Калинина: Ну, это какое-то немножко странное, на мой взгляд, объяснение. Ну, мы же все люди.

Михаил Пашкин: Потому что принять закон… Ну, какие-то законы принимаются, которые вообще никакого отношения не имеют к жизни граждан. А вот насущные, такого плана, чтобы оградить от педофилов детей, ну, почему-то они не принимаются. Вот вопрос: почему?

Петр Кузнецов: Михаил Петрович, то есть вы тоже этим вопросом задаетесь. Просто на самом деле в чем вы видите причины этого?

Марина Калинина: Только ли причина в этом?

Петр Кузнецов: Сколько еще должно таких случаев произойти, чтобы наконец-то…

Марина Калинина: …лед тронулся, как говорится?

Петр Кузнецов: И в совершенно простом и понятном направлении.

Михаил Пашкин: Ну, я не знаю, честно говоря. Вот у меня такое ощущение складывается, что те, кто законы принимают, они слишком далеки от народа. И вот чтобы до них достучаться – я не знаю, сколько еще таких случаев. Вот благодаря вам, может быть, они это увидят, это услышат. Может быть, поймут, и новая Государственная Дума примет такой закон, соответствующий тому, что я говорю.

Петр Кузнецов: Ну, сейчас, как правило, будут появляться инициативы. Но в том-то и дело, что дальше инициатив это не дошло.

По поводу инициатив. «Нет смертной казни даже за преступления против детей. И вот результат», – пишет нам Москва. Что скажете?

Марина Калинина: Из последних новостей, кстати, буквально полчаса назад: в Госдуме уже предложили снять мораторий на смертную казнь для вот таких преступников.

Петр Кузнецов: И так каждый раз предлагают.

Михаил Пашкин: Ну, я, например, в принципе за то, чтобы снять мораторий. За убийство детей, за доказанное убийство детей. Чтобы обязательно были присяжные, ну и доказательная база соответствующая. То есть таких людей необходимо уничтожать.

Но, с другой стороны, сразу вам скажу, 25 лет сидеть – это намного страшнее, чем тебя сразу к стенке поставят. Это намного страшнее для этого человека – 25 лет мучиться. И потом еще куда-нибудь в ссылку отправят, если доживет до конца. Поэтому здесь вопрос такой, ну, риторический. Но давать таким, может быть, не 25 лет. Вот в Америке почему дают три пожизненных срока? Почему у нас нельзя сделать три пожизненных? И сиди там, пока не помрешь. Ну? Или кастрировать этих товарищей надо. Ну, это психически больные люди. То есть с ними нужно совершенно по-другому действовать.

Марина Калинина: Михаил Петрович…

Михаил Пашкин: А для этого нужна консультация врачей, и Думы, и так далее, чтобы все вместе приняли определенное решение.

Марина Калинина: И еще один вопрос. Город маленький, все друг друга знают. Наверняка люди знали о том, что этот человек сидел за такое же преступление. Почему, увидев, что он ходит по улицам, что он идет с детьми, с чужими детьми явно…

Петр Кузнецов: Продавец в магазине.

Марина Калинина: Продавец в магазине, камеры зафиксировали. Почему никто из людей не обратил на это внимания, никто ничего не сказал, все молчали?

Михаил Пашкин: Ну, к сожалению, у нас уже воспитали такое поколение, которому все равно, наплевать на всех. Это наша система образования. Это наше телевидение в том числе, которое развращает людей. И наши эти квартирки, в которых каждый живет сам за себя. То есть людей разобщили. Поэтому вот так и получилось.

Петр Кузнецов: «Для чего видеокамеры?» – Новосибирская область интересуется. В том-то и дело, что они были, они все это дело зафиксировали. Но видеокамеры не могут предотвратить, они только помогают.

Михаил Пашкин: Они помогли поймать, да, они помогли поймать.

Петр Кузнецов: Потому что камеры оперативно никто не просматривает, безусловно. К ним обращаются, уже только когда назрела необходимость, когда ты понимаешь, что в этот временной отрезок, скорее всего, это происходило в магазине, нужно отсмотреть. Да, они помогают поймать по горячим следам.

Давайте наших телезрителей послушаем. У нас на связи Николай.

Марина Калинина: Николай из Кургана. Николай, здравствуйте.

Зритель: Добрый день.

Марина Калинина: Здравствуйте.

Зритель: Алло.

Марина Калинина: Слушаем вас. Говорите, пожалуйста.

Зритель: Курган. Майор милиции на пенсии. Я, конечно, отдыхаю. Я 12 лет участковым отработал. Вот смотрю, как этих, извините за выражение, паразитов выпускают на свободу. И все это вешают на участковых инспекторов. Раз сделали закон, по которому могут дома с браслетами находиться. А почему не создать именно такую службу, которая бы именно за ними наблюдала? Понимаете, вот мы их отпускаем. У участкового инспектора столько проблем! Я был участковым, у меня 7 тысяч населения. Там пьяница, там вышел за убийство, все прочее. Понимаете, столько у участкового времени? Ему невозможно это все сделать. А почему не создать именно эту службу?

Петр Кузнецов: Конкретный человек, который будет заниматься только этим не-человеком?

Зритель: Да-да. Вот эти паразиты, которые натворили дел. Вот я хочу, чтобы создали специальную службу. Сделали эти браслеты. Создайте службу, чтобы именно контролировали. Участковому некогда контролировать.

Марина Калинина: Спасибо.

Петр Кузнецов: Михаил Петрович, ресурсов не хватает?

Марина Калинина: Вообще работа в этом направлении какая-то ведется? Вообще есть такие мысли, чтобы создать такую службу, чтобы этим кто-то конкретно занимался, отвечал?

Петр Кузнецов: Штат расширять, да.

Михаил Пашкин: То, что участковые не могут это сделать, контролировать – это ясно абсолютно. Тем более вот человек 7 тысяч населения обслуживал, а у него должно быть три с половиной. То есть он два участка тянул. Наверняка ему еще за это не платили. То есть участковых не хватает. И в век автоматизации ну почему нельзя отслеживать? Надели на них всех браслеты и на компьютере отслеживают. Так, куда он подошел? На 100 метров ближе к детскому саду или еще куда-то – все, сразу сигнал! Его взяли и отправили обратно в тюрьму. Все!

Это же должно таким образом действовать в век цифровизации и автоматизации. Ну, то ли денег на это не хватает… Вот посадили же этого начальника ФСИН, который эти браслеты липовые купил на 3 миллиарда рублей. Ну, коррупция опять-таки не дает возможности делать нормальные вещи, которые действительно государство предложило. А с этими браслетами вот такая накладка вышла. Сейчас там новые делают. А новые нужно делать именно с выходом на GPS или ГЛОНАСС, чтобы можно было отслеживать, подключать к компьютерной системе и все это смотреть. Чтобы не человек сидел и смотрел, а чтобы компьютер наблюдал, куда ты отошел и так далее. Вот что должно быть. И я думаю, государство могло бы выделить на это деньги.

Марина Калинина: Сколько ему могут дать лет, если его вина будет доказана?

Петр Кузнецов: Ну, сейчас, наверное, уже пожизненно.

Михаил Пашкин: Пожизненно дадут. Ну, в смысле – 25 лет. А, по идее, надо было бы давать пожизненно. Почему у нас не могут сделать в Уголовном кодексе не расстрел, а пожизненно? И все! И сиди ты там до конца дней своих.

Петр Кузнецов: А потом, знаете, при этом, Михаил Петрович, не удивлюсь, если спустя много-много лет мы узнаем, что по УДО вышел. Вот были такие случаи, правда.

Марина Калинина: Да.

Михаил Пашкин: Да.

Петр Кузнецов: А все просто уже забудут. Спасибо за ваш комментарий.

Марина Калинина: Спасибо.

Петр Кузнецов: Михаил Пашкин, председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии.

Далее с нами на связи Елена Галкина, она кандидат юридических наук и криминолог. Елена Анатольевна, здравствуйте.

Елена Галкина: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, можно ли этих людей каким-то образом по привычкам нехарактерным, странным, по внешним каким-то признакам особенным отличить, распознать?

Марина Калинина: Каков портрет вот такого человека?

Петр Кузнецов: Потрет, да.

Елена Галкина: Понимаете, тут такой сложный вопрос с этим преступником. Так же, как и с другими какими-то видами людей, преступников, которые совершают особо тяжкие преступления. Внешне нет никакого такого четкого портрета, по которому мы могли бы определить – этот человек, этот или этот.

Понимаете, тут, наверное, больше задача какого-то ближнего окружения, которое находится рядом, которое видит этого человека. Ну, есть какие-то признаки, что… Такие люди, как правило, очень любят детей, например. Причем очень любят такое тактильное общение с детьми, трогать, обнимать. Не просто играть в догонялки, а вот именно какие-то такие касания, поглаживания и прочее. Ну, конкретного такого, как вы сказали, портрета, наверное, сложно представить.

Петр Кузнецов: В этом, наверное, вся и сложность. Елена, скажите, как правило, у них у самих семьи есть? Вот вы говорите о тех, кто находится рядом. Семьи есть? Дети есть?

Елена Галкина: Да, у них могут быть семьи. У них могут быть какие-то отношения даже. Это совершенно не мешает им жить. И я вам хочу сказать, что вообще этот термин «педофилия», «педофил», он такой спорный, потому что не каждый педофил считается и есть маньяк, не каждый педофил преступник.

И если уж к вопросу о лечении, например, то я считаю, что здесь есть клиники, которые предлагают их лечение. Как правило, это психотерапия, и глубинная психотерапия. Не просто поверхностное общение с психологом, который может находиться в исправительном учреждении, а именно глубинная такая психотерапия, которая выявляет основы этого девиантного поведения. Ну и небольшое медикаментозное вмешательство.

Но здесь ведь самый главный фактор какой? Что этот человек должен сам желать, он должен осознавать свое такое отклонение и понимать, что ему нужно от него избавиться.

Марина Калинина: А они осознают, вот так по практике? Или они себя считают нормальными?

Елена Галкина: Нет, многие осознают. Ну, как бы они, понимаете… Это немного похоже на алкоголизм. Не каждый признается, что он алкоголик: «Я в любой момент могу бросить». «И вообще то, что я засматриваюсь на детей – это не так уж плохо. Ну, дети – это же хорошо. Красивые дети. Что тут такого плохого?» Не каждый человек признает, что у него именно отклонение какое-то.

Тем более, одно дело… Я неверно сравнила алкоголизм. Это еще такое нейтральное явление. А влечение к детям, педофилия – это постыдное, это некрасивое, это отталкивающее явление. Признаться в нем сам себе человек не сможет. И поэтому говорить о каком-то лечении… Многие эксперты-медики спорят. Одни говорят, что можно вылечить. Другие говорят, что нельзя. Вот я отношусь к категории, которые считают, что нельзя, если человек не будет иметь сам на то желания.

Петр Кузнецов: Просто потому, что, судя по всему, самоконтролю не поддается.

Марина Калинина: Елена, а когда такие люди выходят (ну, если можно, конечно, их назвать людьми) из тюрьмы, по практике, через какое время они могут опять совершить такие преступления, вернуться к тому же?

Елена Галкина: Вы понимаете, чтобы говорить о практике, мы должны обладать какой-то статистикой. У кого-то она находится в распоряжении? Нет такой статистики. Здесь вообще очень многое зависит сугубо индивидуально от каждого человека. Кто-то выходит по УДО, даже преступник закоренелый, и он… Ну не то чтобы он стает на путь исправления, но, по крайней мере, он не совершает преступлений. Может, он что-то где-то и думает, но он находит выход в каком-то другом направлении своей энергии. И поэтому говорить, когда он сможет… Лучше начинать говорить с того, каким образом он вышел вообще на условно-досрочное освобождение.

Марина Калинина: Ну да. Пока же это возможно, пока у нас законодательство не поменялось. То есть каков риск того, что этот человек, выйдя и не справившись со своими внутренними проблемами, идет и дальше совершает эти преступления?

Елена Галкина: Поймите, это заболевание. Я называю это заболеванием. Многие со мной поспорят, но я назову заболеванием. Человек этот – он вменяем, он прекрасно отдает отчет своим поступкам. Ну, например, эмоциональный человек, который эмоционально неуравновешен, например. Вот кого-то он побил. Какова вероятность того, что он опять кого-то не побьет через какое-то время? Ну, все зависит от него самого, насколько он осознал свой поступок, насколько он себя контролирует вообще, насколько он желает работать над собой. Это и возможно, и невозможно.

Я считаю, что просто если такие люди выходят на свободу, то, во-первых, их выход должен весьма тщательно контролироваться. Почему он вышел? Почему решили, что он исправился? Условно-досрочное освобождение – это не просто так, его не каждому назначают.

Петр Кузнецов: Елена, а кем, по-вашему? Участковым?

Елена Галкина: Что участковым?

Петр Кузнецов: Контролироваться должно. Была здесь у нас инициатива, что это должен быть специальный человек, специальная служба.

Елена Галкина: Я имела в виду вообще. Принимается решение об условно-досрочном освобождении. Значит, человек как-то себя зарекомендовал, как-то он показал. Ведь есть же психологи в службе исполнения наказаний.

Петр Кузнецов: Да понятно. Просто даже если зарекомендовал, то непонятно, как его можно по УДО с таким заболеванием выпускать. Мало ли как он себя зарекомендовал. Он может маскироваться умело.

Елена Галкина: Вот! Я считаю, что… Посмотрите, ведь у нас лечение педофилии предлагают, например, частные клиники. Это дорого. И человек должен сам осознавать. Ну о чем мы говорим, о каком лечении в исправительном учреждении?

Петр Кузнецов: Нет конечно. Сразу скажут, что это дорого. Елена, скажите, а есть ли какая-то статистика? У нас проблемы есть с раскрываемостью подобных преступлений?

Елена Галкина: Статистики я вам сейчас, к сожалению, не могу привести в пример. Ну, раскрываемость… Как вам сказать-то? Поскольку такие люди весьма и весьма тщательно относятся к совершению преступлений…

Петр Кузнецов: Насколько умело они потом скрываются, маскируются и запутывают?

Елена Галкина: Да, заметают следы и прочее, и прочее. Вот я хотела сказать… Одну минутку можно? Тут до меня было предложение о том, что смертная казнь страшна, но не так страшна, как 25, 50 лет или пожизненное заключение в тюрьме. Я позволю себе не согласиться, но это мое сугубо индивидуальное мнение. Потому что человек, который садится в тюрьму и знает, что у него пожизненный срок, допустим, три пожизненных, без разницы… Понимаете, у нас такая нестабильная ситуация. Может быть, завтра землетрясение будет. Может быть, еще что-то. У человека всегда теплится надежда. Он всегда во что-то верит.

Петр Кузнецов: Бац! – и под амнистию.

Елена Галкина: Ну, мало ли что случится.

Петр Кузнецов: Тут, может быть, имеется в виду особое отношение сокамерников к преступникам такого вида, потому что говорят, что им на зоне живется очень непросто. Может быть, поэтому?

Елена Галкина: Ну нет, ничего не изменилось. Как оно было 25 лет назад, так…

Петр Кузнецов: Понятно, о чем вы говорите, да. Мало ли что, обстоятельства, страна полностью поменялась, всеобщая амнистия – и вышел. Елена…

Марина Калинина: Нет, тут еще такой вопрос. Сейчас, Петя. Ведь эти люди, которых будут сажать пожизненно, ну допустим, они же будут там сидеть за счет государственного бюджета. То есть они сидят за деньги людей, россиян, да?

Елена Галкина: Да.

Марина Калинина: То есть это огромные траты. Вот сколько? 50 лет человеку оплачивать – завтрак, обед, ужин, одежда, еще что-то.

Елена Галкина: Да, и плюс это. И об этом, кстати, очень часто можно услышать от населения. То есть: «Человек, который совершил настолько омерзительное преступление, которое противоречит просто всем моральным и этическим правилам. И я его еще буду содержать? Это неправильно».

Петр Кузнецов: И еще сколько лет. Елена, не знаю, насколько вам вопрос. Вот когда мы эти истории, к сожалению, вынуждены рассматривать, узнаем, что это такие уже в возрасте мужчины. Скажите…

Марина Калинина: Ему 40 лет.

Петр Кузнецов: Ну, все равно не сильно молодые. Там есть и старше. Скажите, а ими рождаются или они становятся такими, какие-то отклонения происходят? Что биология говорит?

Елена Галкина: Вы знаете, теория прирожденного преступника была опровергнута еще давно. Как правило, педофилия начинает проявляться… Это какое-то нереализованное сексуальное развитие, неправильное сексуальное развитие. Подростковый возраст, обычно это подростковый возраст, там все начинается. Просто здесь уже зависит от того, как это проявляется и насколько внимательны близкие этого человека.

Петр Кузнецов: Послушаем наших телезрителей. Кто на связи у нас? Вячеслав. Вячеслав, говорите, пожалуйста. Здравствуйте.

Зритель: Добрый день, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Зритель: Я так рад, что попал к вам! Я уважаю вашу передачу. Не только уважаю, но и люблю.

Вот эта трагедия, эти трагедии… У нас тоже было недавно это. Вышел уголовник и тоже убил, изнасиловал. Ну понятно. Их нельзя… Поймали – и все, отсылать надо. И чем дальше, тем лучше. Как говорят, за три моря. Изолировать от общества совсем! То есть или архипелаг ГУЛАГ, рудники. Раньше на рудники отправляли. Пусть работают. И заставить работать! А не то чтобы он сидел пожизненно и получал там завтрак, обед и ужин, и помыться, и так далее. Вот я только за это.

Петр Кузнецов: Чтобы работал на нас.

Зритель: Девушка правильно говорит, Елена, много правильного, все правильно.

Петр Кузнецов: Спасибо.

Зритель: Но никакого прощения, никакого!

Петр Кузнецов: Это безусловно, это неоспоримо. Спасибо за ваш комментарий.

Елена, ваше предложение, ваша версия, как все это прекратить, избежать и, самое главное, предотвратить? Какой закон должен быть принят? Какие меры?

Елена Галкина: Понимаете, избежать сложно. Если честно, это какой-то утопический вопрос немножко. Наверное, мне кажется, эта проблема требует очень такого детального изучения. У нас нельзя решить только один вопрос, вы поймите. Сейчас одно будет цепляться за другое. Там есть несовершенство, там несовершенство. И мы опять встанет в тупик. Тут как-то надо в общем подходить ко всему уголовным преступлениям, рассматривая их, именно…

Я бы хотела вот что сказать. Самое главное – это, конечно же, работа с детьми. У меня у самой папа – следователь, оперативник. И я с самого детства слышала: «Никогда ни с какой бабушкой, никаких котят смотреть, никакие двери открыть». Вспомните, пожалуйста, того же самого маньяка, когда мама детей заманивала. Она просила помочь ей, в подъезд зайти.

То есть исключение всякого контакта с незнакомыми подозрительными людьми. У нас, конечно, очень много опасностей. Есть случаи, когда с детских площадок детей крадут, это еще более страшно. Тем не менее, очень много происходит потому, что заговорил, пошел ребенок на контакт с незнакомым человеком. Понимаете?

Марина Калинина: Ну да, это очень важно. Потому что раньше, действительно… Ну, и мы с вами были детьми, и нам родители постоянно говорили, что никуда, ни за какими конфетами, ни за какими печеньями, никаких жвачек и так далее. Получается, что еще и вот эти люди, наверное, хорошие психологи, раз они на этих детей так воздействуют, что они идут.

Петр Кузнецов: А то и гипнотизируют.

Елена Галкина: Это происходит интуитивно, это больше интуитивно. Не то чтобы они хорошие психологи. Это просто, понимаете, подход. Ведь что такое дети? Прямо каждый с ними желает общаться? А тут подходит человек и начинает разговаривать – интересно! А дети – это любопытство, это наивность, это какое-то доверие. Дети – это всегда доверие. Понимаете, не все знают, что есть зло, что есть беда, горе.

Поэтому, да, это может прозвучать цинично, но я и своим детям говорю: «Никаких контактов! Если с тобой пытаются заговорить, просто отвернись, просто отойди, просто уходи сразу куда-то».

Петр Кузнецов: Елена Галкина, кандидат юридических наук и криминолог, с нами была на связи.

Марина Калинина: Спасибо.

Петр Кузнецов: Обсуждали трагедию в Киселевске. Не будем напоминать, что там произошло.

Приступим к другой теме для обсуждения.