Жан Тощенко: Формируется новый класс - прекариат. Это люди с негарантированной, нестабильной занятостью. И их число стремительно растет

Гости
Жан Тощенко
член-корреспондент РАН, доктор философских наук, профессор, завкафедрой теории и истории социологии Социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета

Ольга Арсланова: Ну а мы продолжаем изучать "Портрет российского общества" и сегодня предлагаем вам поговорить об офисных работниках. Как пелось в песне, "тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь в офисе". Кого мы имеем в виду под "офисным планктоном"? Это администраторы, менеджеры, секретари, банковские клерки – в общем, люди, большая часть жизни которых проходит в кабинетах и опенспейсах, которые появились в нашей стране вместе с рыночной экономикой и которых сейчас по самым скромным оценкам примерно 40, а то и 45 миллионов человек. "Офисный планктон" принято сравнивать с безликой серой массой, которая живет по принципу "дом, работа, максимум спортзал, кредит, ипотека, семья, отпуск раз в полгода, дом и снова работа". И часто даже не работа, а ее успешная или не очень успешная имитация. Впрочем, и зарплата невелика: по последним данным за 2017 год, средняя по стране для офисного работника зарплата составляет 23 тысячи рублей. Как мы видим, примерно за год она выросла незначительно. Где офисные сотрудники нужны больше всего? Давайте посмотрим на спрос. В основном он сосредоточен в Москве и Московской области, на втором месте Ленинградская область, дальше идут Краснодарский край, Челябинская область и Республика Татарстан.

Это были сухие цифры – давайте посмотрим, что за ними стоит, как живет "офисный планктон" в нашей стране, почему таких работников у нас настолько много и что ждет эту прослойку в будущем? Выясним в ближайшие полчаса вместе с вами, а также с нашим гостем.

Юрий Коваленко: У нас в гостях Жан Терентьевич Тощенко, член-корреспондент Российской академии наук, завкафедрой теории и истории социологии социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета. Добрый вечер.

Ольга Арсланова: Добрый вечер.

Жан Тощенко: Добрый.

Ольга Арсланова: Мы понимаем, что, выделяя огромную часть общества в эту прослойку офисных работников, мы, конечно же, смешиваем абсолютно разных людей, которые занимаются разными вещами и зарабатывают по-разному. Но давайте сначала поговорим о самом этом понятии – когда оно появилось в нашей стране, с чего все началось и к чему мы пришли сейчас?

Жан Тощенко: Я хотел прежде всего сказать, что "офисный планктон" – это одна из наиболее проблемных, противоречивых социальных групп в нашем обществе, которая находится в состоянии большой неопределенности как настоящего, так и будущего.

Из чего комплектуется этот "планктон"? В большинстве случаев он комплектуется из молодых людей, выпускников различных ВУЗов, перед которыми стоит очень своеобразная задача – чтобы они имели диплом, но необязательно квалификацию. То есть это выполнение некоторых элементарных функций умственного труда, в самом деле необходимых, но эти функции, в общем-то, не предполагают специализированное образование. Поэтому наш социологический анализ показывает, что он комплектуется из самых различных профессий, и особенно не разделяют, то ли он выпускник гуманитарной специальности, то ли естественно-технической, то ли даже инженерной – они примерно выполняют одни и те же функции. То есть это достаточно противоречивая группа, которая и обладает, в общем-то, разными устремлениями.

Юрий Коваленко: Ну так пользу они приносят государству?

Жан Тощенко: Да.

Ольга Арсланова: Все-таки хочется разобраться в истории, потому что мы еще вернемся к настоящему. Надо понять, как эта группа формировалась. То есть у нас сменилась страна, у нас появились рыночные отношения, и в 1990-е гг., я так понимаю, туда шли кто? – все, кто мог, брали кого угодно?

Жан Тощенко: Да, в принципе можно поставить этот вопрос таким образом. Когда появился "офисный планктон"? В принципе вспомогательные работники нужны в любом аппарате управления, но количество, которое выросло уже в условиях новой России, выросло в разы. И оно связано с тем, что функции аппарата управления усложнились: нужно различные справки собирать, сведения, информацию у коллег, и эти функции и выполняются этими работниками. Поэтому это выполнение самых элементарных функций, без которых не могут обойтись аппараты, но здесь вопрос стоит о том, насколько их квалификация и насколько она может быть перспективной для будущей работы этих людей.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем наших зрителей – Валентина из Нижнего Новгорода нам дозвонилась. Здравствуйте, Валентина.

Зритель: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Являетесь ли вы частью этой прослойки?

Зритель: Да нет, я уже пенсионерка. Я просто хочу сказать что? Вот если, например, сравнить заработную плату офисных работников и заработную плату, скажем, инженера по оборудованию, инженера-электрика или любого другого, от которого именно зависит все (иногда и производство останавливается, если он вовремя не отремонтирует какой-нибудь двигатель или не даст электричество), зарплата у них при этом одинаковая фактически. Если сравнивать, то плюс-минус 3-4 тысячи разница. Поэтому все и стараются идти в офисные работники – потому что практически там особо не перегружены, особо не заняты, они приходят и спокойно работают, их никто особо не нервирует, не то что, скажем, врача-хирурга или инженера, понимаете? Поэтому правильно, все стремятся быть офисными работниками.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Зрители нам пишут: "Офисная прослойка – 43 миллиона наших граждан, при этом земля пустая, лесхозы стоят, заводы разрушены и так далее". Мы понимаем, что действительно в хирургии, о которой говорила наша зрительница, кадровый голод; в педагоги, наверное, чуть лучше стали идти, но все равно не хватает; про производство вообще молчим. Но тут 43 миллиона. Что влечет людей на эти позиции в первую очередь?

Жан Тощенко: Вы знаете, влечет в принципе достаточно простые требования к квалификации – это людей устраивает. Потому что, будучи инженером (я связан с производством был), ты не будешь имитировать свою деятельность – там сразу окажется, знаешь ты или не знаешь, подходишь или не подходишь. То же самое с врачами и учителями. А "офисный планктон" – это в принципе, повторяю, подготовка справки, сбор информации, связь с необходимым клиентом, которая предполагает некоторый уровень развитости, некоторый уровень подготовки, но необязательно специализированные знания.

А потом добавляется вот этот момент, я бы вот возразил здесь. В принципе молодых людей сейчас мало ждут на производстве, но сейчас несколько оживилась ситуация. Все равно легче устроиться в офис, чем устроиться на реальное производство. И оплата труда, если на производстве, должна превышать бы в 2-3 раза тех людей, которые работают в офисе. А пока она равна, а иногда даже и меньше, чем у офисного работника.

Юрий Коваленко: А возможно ли, когда все-таки, если следовать тем словам, которые говорят в правительстве о том, что будет все заменено на компьютеры и роботы, этим людям будет переучиться на что-то действительно стоящее, нужное для страны, скажем так?

Жан Тощенко: Вы знаете, так как большинство "планктона" – это все-таки молодые люди, перед ними будет стоять вопрос о том… А это в самом деле будущее, что будут заменяться их функции автоматами, компьютерами, роботами, это неизбежно. И перед этой группой встанет вопрос о том, каким образом продолжать свою жизнь, тем более большинство – это молодые люди. И здесь уже зависит именно от человека. Я в этой связи хотел сказать таким образом. Анализ этого "планктона" очень четко выделяет две группы: одна меньшая, которая в хорошем смысле настроена на карьеру (использовать это, не удовлетворяться, рассматривать это как временное), а значительную часть такое положение устраивает, их устраивает эта ситуация, и близлежащие цели у них, не заглядывая (мол, до пенсии далеко, еще успеем принять решение).

Ольга Арсланова: Вы так говорите, коллеги, как будто бы есть ненужные или неполезные профессии. Вот нам зрители пишут: "Без банковского планктона банки остановятся – кому будет хуже?" По вашим понятиям, бухгалтеры, экономисты – это все "планктон", сидят от звонка и дольше в офисе, но без них никуда, ведь это вся наша бюрократия. Эти люди обеспечивают функционирование системы в разных сферах. Более того, есть люди, работающие в офисе от звонка до звонка, но обладающие очень узкой квалификацией и очень ценными знаниями. То есть планктон планктону рознь все-таки?

Жан Тощенко: Да, но я сказал же в начале, что вообще без "планктона" не может аппарат управления работать. Речь идет о том, какой это аппарат управления, какие это люди, какой они квалификации.

Ольга Арсланова: А руководитель – это планктон или это уже рыбешка?

Жан Тощенко: На низовом уровне это тоже, в общем, к планктону относится. Это люди… Кстати, вот когда шли сокращения, сокращался в основном планктон, сокращались эти категории людей, потому что даже аппарат управления считал, что без них можно обойтись. Но это не исключает, что есть люди достаточно хорошо знающие и хорошо владеющие тем или иным… Но повторяю, большинство – это выполнение элементарных работ. И именно компьютеры (это перспектива, но тем не менее) в этих видах работ могут заменить человека.

Ольга Арсланова: Давайте посмотрим репортаж: наши коллеги в двух российских городах сняли сюжеты о том, как живут офисные работники. Давайте посмотрим один день из жизни офисного работника.

СЮЖЕТ

Юрий Коваленко: Ну вот мы сами видели, что это не те люди, которые, скажем так, вообще ничего не хотят менять, а те люди, которые устроились и которым в принципе в данный момент хорошо. Они бы могли что-то изменить.

Но с другой стороны, я сейчас только что открыл популярный сайт по поиску работы. Вакансии: из двух десятков предложенных вакансий технических только несколько – это строительство, это добыча, это рабочий персонал. Но в среднем по вакансиям 400, 100, 200, 300 вакансий там, где требуются руки, то есть там, где требуется действительно крутить гайки. С другой стороны, я захожу на работу в сфере какой-нибудь административности, вакансии: даже начальный уровень и мало опыта – 1.5 тысячи предложений, секретарь – 2.5 тысячи предложений, управляющий офисом – 1.5 тысячи предложений. Ведь от предложений же зависит, получается, а не от спроса. Если бы был спрос на рабочие специальности, люди бы шли туда, а сейчас у нас спрос на такие специальности.

Ольга Арсланова: Возможно, в нынешней экономической системе действительно эти люди являются ключевым элементом экономики, это важно? Эта работа сейчас важнее всего.

Жан Тощенко: Вы знаете, я уже могу сказать и в адрес телевидения. Могу сказать из моей жизненной биографии: я был из того поколения, которое выезжало на стройки Сибири после окончания Московского университета. Тем не менее нас вело к тому, что мы могли что-то сделать хорошего и для страны, и для себя, и для коллектива, и сделать в хорошем смысле ту карьеру, которую мы строили на этом. Сейчас предложения и перспективы – это практически только устроиться на работу, потому что, как вы говорите, производство практически ничего не предлагает. Поэтому люди выбирают то, что ближе, быстрее, скорее, легче.

Кстати, вот я прослушал эти интересы сюжеты, и мы вышли на другую проблему – проблему, которая может быть в дальнейшем. Проблема в том, что формируется новый класс – прекариат (от латинского слова "неустойчивый, нестабильный, негарантированный"). Вот эти люди представляют те виды занятости, которые негарантированные, нестабильные, их могут практически в любое время уволить, сократить, уменьшить заработную плату, и вот "офисный планктон" как раз и представлен этими группами труда. Поэтому я считаю, что необходимо разобраться не только даже с этой группой, потому что это захватывает и другие категории профессий. Количество этих людей сейчас стремительно растет. Я приведу пример уже как социолог: мои сибирские коллеги в 1995 году зарегистрировали, что 19% людей сменили не только место работы, но и профессию; еще через 10 лет, в 2005 году уже сменили 25% людей; и вот последнее их исследование в 2015 году – уже сменили 38%.

Ольга Арсланова: И это в основном офисные работники?

Жан Тощенко: Не только офисные, но в значительной степени и офисные. То есть теряется и квалификация. Если человек меняет профессию, тогда происходит по большому счету депрофессионализация даже всего общества.

Ольга Арсланова: Обнуление.

Юрий Коваленко: Но подождите, ведь все-таки это фактически треть населения страны.

Жан Тощенко: Да, треть населения.

Юрий Коваленко: То есть каждый третий "офисный планктон", житель этого "офисного планктона" – это же налогоплательщик, это же такая налоговая база. То есть они работают на коммерческие структуры, а приносят деньги в государство налогами.

Жан Тощенко: Вы знаете, тут более сложная ситуация. Вот я вам приведу ту цифру, которую мы провели. Значит, 27% получают заработную плату в конвертах – 27%, представляете? 15% не имеют трудовых договоров, а просто так: ты поработай, мы заплатим и тому подобное. Что это? Это очень серьезные признаки дестабилизации, которые происходят в обществе.

Ольга Арсланова: У нас на связи Сергей из Волгограда, сам работает в офисе. Здравствуйте, Сергей. Что вы там делаете?

Зритель: Здравствуйте. На данный момент я монтирую установку водоподготовки – собственно, не только монтирую, но и запускаю ее в работу. Хотелось бы отменить, что на самом деле не совсем приятно, когда тебя обзывают "офисным планктоном". Начинал я еще на монтаже этих установок, сейчас я уже их проектирую, я их запускаю. Соответственно, то, что я сейчас работаю на производстве, я считаю, это прорыв вперед.

Ольга Арсланова: То есть вы себя не работником конторы считаете, "офисным планктоном", а специалистом, проектировщиком.

Юрий Коваленко: То есть инженером уже, получается?

Зритель: Ну да, я считаю, что я специалист, скажем так, достаточно развитый. Но тем не менее через офис я тоже прошел, и я не могу сказать, что там в офисе работают только люди, которые приносят мало пользы вообще в принципе и промышленности, и России.

Ольга Арсланова: Как можно измерить эту пользу я, честно говоря, тоже не понимаю. Спасибо большое, Сергей. Поэтому, когда мы используем словосочетание "офисный планктон", совершенно точно мы делаем это не со зла. Разумеется, польза общественная – понятие очень относительное.

Юрий Коваленко: В этой фразе ведь нет негативной коннотации?

Ольга Арсланова: Или есть?

Жан Тощенко: Вы знаете, если вообще разговаривать о широком плане, я могу отметить, что к этой категории людей я бы назвал плюсы, причем личные плюсы. Эта категория людей меньше злоупотребляет алкоголем, меньше курит.

Ольга Арсланова: Придерживается корпоративной культуры.

Жан Тощенко: Эта категория больше занимается спортом и физкультурой. Но это, как говорится, личные цели, личные намерения, личное обеспечение здорового образа жизни, и в какой-то мере это личное может компенсировать неудовлетворенность или неполную удовлетворенность тем, что они делают на работе. То есть перемещается область интересов в личные цели, то есть сама работа становится средством.

Ольга Арсланова: То есть люди не живут, чтобы работать, а работают, чтобы жить.

Жан Тощенко: Но есть категория людей, знаете, которые живут работой, содержанием, пропадают на работе. Я был связан с производством и знал немало "сумасшедших" людей, которые видели свой интерес именно творческий в выполнении тех или иных функций.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое. У нас в гостях был сегодня Жан Тощенко, член-корреспондент Российской академии наук, завкафедрой теории и истории социологии социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета. Мы исследовали российский "офисный планктон" вместе. Спасибо.

Юрий Коваленко: Спасибо.