Олег Сухарев и Никита Исаев: О Прогнозе экономического развития России до 2035 года

Гости
Олег Сухарев
главный научный сотрудник Института экономики РАН
Никита Исаев
директор Института актуальной экономики

Петр Кузнецов: 8 вечера. И в ближайший час мы поговорим об экономике. Что ждет нашу страну? Дело в том, что правительство и администрация президента разрабатывают экономический прогноз до 2035 года.

Ольга Арсланова: Из базового варианта следует, что нынешнему поколению ждать экономических чудес от правительства не следует. Давайте поговорим о цифрах. За 18 лет реальные заработные платы (это то, что нас волнует больше всего, наверное) вырастут чуть более, чем в 1.5 раза при росте производительности труда почти в 3.5 раза. При этом потребление домохозяйств увеличится всего на 3%. Сейчас все эти показатели на ваших экранах. Сам валовой внутренний продукт увеличится почти на 80% при этом.

Петр Кузнецов: А пика роста экономика должна достигнуть в 2028 году - до 3.6%. Затем, замедлив темпы, до чуть выше 3% - в 2035 году. Мировая экономика, как предполагают в правительстве, будет расти к этому времени уже медленнее – 3% в год. Пока в первом квартале наши темпы роста составили всего 0.5%.

Надо учесть, что по итогам прошлого года у нас, по данным Росстата, было падение ВВП на 0.2%. Так что положительная динамика налицо. Прогноз на этот год – от 1% до 2%. Но будет ли Россия в состоянии такими темпами догнать мировую экономику?

Ольга Арсланова: Давайте посмотрим как раз на мировую экономику. В целом мир растет со скоростью чуть выше 3% в год. Вот сейчас вы увидите более детальные показатели. Азиатские экономики показывают чудеса роста, как говорят некоторые экономисты. Например, Индия развивается со скоростью более 7% в год. Несколько замедлил темпы Китай – до 6.5%. Экономика США при Трампе также замедлила свой рост, и теперь этот самый рост составляет чуть более 2% в год.

Петр Кузнецов: Вес России в мировой экономике сокращается. Если в 2013 году мы создавали почти 3% глобального валового внутреннего продукта, то в прошлом году наша доля не достигла и 2%.

Ольга Арсланова: Посмотрим, куда пойдут деньги. Рост капиталовложений предполагается прежде всего в секторе недвижимости и строительства. Также деньги будут направляться на развитие обрабатывающей промышленности. А вот инвестиции в топливно-энергетический комплекс будут снижаться,  так же как в транспорт и связь.

И, пожалуй, самым чувствительным для населения станет снижение расходов на образование и здравоохранение. Они, по крайней мере по прогнозу Минэкономразвития, составят менее 3% ВВП. В то же время расходы, к примеру, на здравоохранение в странах Европы составляют от 9% до 11% ВВП. Но у нас, видимо, свой путь.

Петр Кузнецов: Ну что ж, давайте попробуем обсудить эту сводную программу и на самом деле что ждет нас до 2035 года с гостями в студии. Олег Сухарев, заведующий сектором Института экономики РАН. Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Олег Сухарев: Добрый вечер.

Петр Кузнецов: И Никита Исаев, директор Института актуальной экономики. Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Никита Исаев: Добрый день.

Ольга Арсланова: Специалисты уже коротко обозвали это "20 лет стагнации". Примерно так. Во-первых, действительно ли это можно назвать стагнацией, и на каких расчетах такие длительные прогнозы вообще базируются? Нам это кажется фантастикой. Очень далеко смотрим.

Олег Сухарев: Давайте начнем со следующей вещи. В стране по существу нет системы аналитического прогнозирования.

Ольга Арсланова: То есть можно не верить ничему?

Олег Сухарев: А какие прогнозы сбывались раньше? Мало того, даже специалисты из Института народно-хозяйственного прогнозирования, в общем, конечно, скрипя душой, они ж этим занимаются, согласятся с тем, что аналитического прогнозирования таким, каким они хотели бы его видеть сами, в стране нет. Кроме того, обратите внимание: структурные эти реформы… Я взял специально это правительственное сообщение. Увеличить численность занятых в экономике. Рост производительности труда. И рост инвестактивности. Дальше идет. Сокращение доли госинвестиций. Тогда возникает вопрос: а за счет чего вы будете увеличивать инвестиционную активность? Рост производительности труда – тоже за счет чего? Рост численности населения – за счет увеличения, что ли, пенсионного возраста?

Ольга Арсланова: А там не уточняется, за счет чего? То есть просто декларируется без подробностей?

Олег Сухарев: Там говорится об увеличении возраста как о варианте. В этом документе, по крайней мере то, что я сейчас вижу. Проблема состоит в том, что телега поставлена впереди лошади. Значит, нужно определиться, нужен рост или не нужен. Второе. Какой рост? На каких факторах? Какая структура будет расти? Каковы источники и ресурсы этого роста для этой структуры? Имеем мы эти источники и ресурсы, не имеем? Какие будем создавать? Какие не будем? Я назвал условия в рамках этого сценарного прогнозирования. И тогда строятся определенные сценарные модели, по которым можно что-то сказать. Естественно, комбинируя инструменты, которые будут вводиться и применяться на определенном отрезке (а отрезок достаточно большой) с 2018 года по 2035-й. Но, судя по итоговым параметрам для космической великой державы, охватывающей 11 поясов, то, что заявлено по заработной плате, по средним темпам, мягко говоря, я применяю мягкие формы, я не хочу говорить слово "мура", это ни в какие ворота вообще не вписывается.

Петр Кузнецов: Никита, может быть, это происходит из-за того, что там не только правительство принимает участие, а всяческие стратегические центры, в разработке… Столыпинский клуб.

Никита Исаев: Во-первых, мне кажется, прогнозировать в России на 18 лет – это какой-то анекдот. По большому счету, мне кажется, что-то записано в некоем плане Министерства экономического развития – и они должны отчитаться. Нужно сделать некий прогноз. И они его делают. Как они его делают? Они берут сегодняшние макроэкономические показатели. Условно самая низкая инфляция. Исходя из того, что Росстат теперь по-другому у нас считает. У нас же насчитали, что падение экономики в прошлом году было -7%, сейчас уже -0.2%. В этом году уже рост планируется. Народ то видит совершенно другое. Реальные доходы населения падают. И сейчас по апрелю у нас -7.6%. И два с половиной года уже падают. При этом мы где-то что-то растем. Поэтому Улюкаев, когда был министром, по 7 раз в году у нас были какие-то официальные прогнозы по этому поводу, которые не сбывались, постоянно переписывались, потом он искал какое-то дно и так далее.

Вот сейчас сделали определенный прогноз. Видимо, это положено сделать в мае месяце. Его сделали, представили, и мы сейчас с вами его обсуждаем. Чушь собачья. Я не буду стесняться в выражениях, как мой уважаемый коллега посчитал, что "мура" здесь не подходит. Подходит совершенно точно. Потому что у нас за предыдущие 18 лет какое количество экономических кризисов. А от чего эти экономические кризисы? Ровно оттого, что у нас цена на нефть шваркнулась – и все. Сейчас у нас цена на нефть вроде как приличная для российской экономики – условно 55 долларов за баррель. Рубль относительно стабилен. Никто нам палки в колеса не вставляет, никто нашу заморозку не притормаживает. И мы куда-то вроде идем. Низкая инфляция, рубль стабилен. И сейчас умножили на 18 и сказали: "В 1.5 раза увеличатся доходы населения". При этом Медведев говорит, что в 2019-2020 году у нас рост будет 3.5% в год. А Орешкин, его подчиненный, говорит, что нет, все будет гораздо более поступательно. Поэтому здесь все перевернуто с ног на голову. То, что они сдают в администрацию президента, чтоб те отчитались президенту – понятно, что администрация президента этого не делает. Когда будет школа прогнозирования, тогда ок. Но почему нет школы прогнозирования? Ровно потому, что непонятно, куда идет российская экономика. В российской экономике нет никакого стратегического плана развития. У нее есть огромное количество школ. В том числе вы правильно сказали – Столыпинский клуб, Кудрин, Титов между собой спорят. Они уже не просто спорят за свои программы. Они рассказывают о пяти мифах, что не нужно делать. И получается, что они нам не рассказывают, что должно происходить в российской экономике, а между собой спорят, кто принесет президенту наиболее эффективную программу.

Петр Кузнецов: Уже Глазьев отвечает Кудрину.

Никита Исаев: Глазьев – Кудрину. И вот они сидят впятером и друг другу рассказывают. Титов перекидывает Глазьеву. Глазьев – Кудрину. Кудрин – Орешкину. Орешкин идет докладывать Медведеву. Тот идет к Путину. И вот все вот так это происходит 3.5 года. Уникальная была возможность в 2014 году, когда в мире упали цены на нефть, когда у нас появилась возможность эффективно конкурировать с импортом, запустить экономические реформы. Мы эти все обстоятельства профукали. Получилось, что мы сейчас пытаемся найти какие-то новые подходы. Президент на май сказал – сведите программу. И уж непонятно, до какого года. Кудрин пишет до 2024 года. Но, если честно, этой программы не видел абсолютно никто. И разница между тем, что говорит Кудрин и условно Силуанов, который при власти, лишь только в том, чтоб отменить налоговый маневр: не 40 долларов сверх этого отправлять в Резервный фонд, а 45, чтобы увеличить нефтегазовые доходы. И все. Разницы между ними никакой не существует. А остальные разговоры об изменении судебной системы, управленческой системы в стране – это все разговоры в пользу бедных. В стране необходимо делать экономические реформы, и от этого уже отталкиваться и строить прогнозы.

Петр Кузнецов: Господа, а слабо нам за сегодняшнюю программу составить свою экономическую программу - альтернативу тому, что сейчас…

Никита Исаев: Концептуально – да.

Ольга Арсланова: Мы и гонца отправим тоже, куда нужно.

Никита Исаев: Пожалуйста. Концептуально. Первое – необходимо провести реальный антикризисный план. У нас два года подряд говорили, что у нас есть антикризисный план. Он из себя представлял следующее: выделяли строчки в бюджете, чтоб направить на падающие отрасли. "Автовазу" давали по 80 млрд рублей в год. Кому-то тридцаточку, кому-то 10 и так далее. А по большому счету 1.5 трлн денег отправляли в государственные банки, которые просто удерживали их у себя и накапливали у себя эту сумасшедшую ликвидность, отчего Сбербанк стал ведущим банком.

Нужно сделать реальный антикризисный план. Он из себя представляет исключение неэффективных расходов, которых огромное количество. Это есть коррупционная рента как таковая. Вот совершенно 20% из 25-триллионного пирога государственного заказа – это та самая коррупционная рента. Это неэффективные расходы. Огромное количество круглых столов, общественных слушаний по этому поводу происходит. И в энергетике, и в сельском хозяйстве. И эти госкорпорации невозможные со своими неэффективными объектами – имущественными и неимущественными.

Медицина. ОМС. Пожалуйста. Прокладки стоят между больничными учреждениями и Фондом обязательного медицинского страхования. Страховые компании оставляют у себя десятки миллиардов рублей, которые просто выписывают какие-то корешки, за которыми бегают врачи. Больше ничего. Везде – в ЖКХ и так далее – вся система в неэффективных расходах, которые просто идут ручейками в определенную коррупционную ренту. Первое. Просто росчерком пера 5 триллионов мы экономим. И мы сразу находим возможности и компенсировать эффективно пенсионерам, и вкладывать в реальный сектор экономики, и заниматься тем, чтоб поддерживать стратегические отрасли, которые мы должны избрать наконец-то в стране. Ненефтегазовые доходы. Постараться удержать рубль, для того чтобы он не уходил в девальвацию в тот момент, когда мы вводим реальные жесткие ограничения монетарной политики.

Петр Кузнецов: Давайте мы по пунктам прямо…

Ольга Арсланова: Чтобы вашему коллеге тоже было что оставить.

Олег Сухарев: Я бы согласился с Никитой. Это раз. Во-вторых, я бы добавил следующее. Если вы позволите мне сделать, я коротко постараюсь. Вот 5 мифов, да? Ведь сделана попытка, и я все-таки научный работник, сделана попытка обнаучить… Обратите внимание, это не хи-хи, ха-ха. Обнаучить и закрепить уже проводимую политику, насквозь никудышную, о чем правильно Никита сказал. И пролонгировать ее на ближайшее время. А как на ближайшее? До 2035 года. Вы представляете? Я уже буду на пенсии, мне будет 63 года. Это очень опасно. Поэтому давайте пройдемся по этим все-таким мифам коротко.

Я их, обсуждая, и покажу никчемность, и какая политика нужна.

Ольга Арсланова: Сейчас мы тоже откроем. Они у нас есть. "Инфляцию нельзя регулировать мерами денежной политики".

Олег Сухарев: Я буду говорить сначала, что Кудрин считает, и как он комментирует.

Ольга Арсланова: Просто мы упрощенно для зрителей.

Олег Сухарев: Инфляция в нашей стране носит преимущественно немонетарный характер. Кудрин с этим не согласен. Я буду упрощенно говорить. И говорит, что у нас все носит монетарный характер. Понимаете, в экономике любые сделки и любые функции требуют монетизации. Все действия затратны, а эквивалентом затрат являются деньги. Поэтому это глупость.

"Рост тарифов напрямую коррелирует с ростом… за предшествующий год". Во-первых, это ложная корреляция. Есть такое понятие в науке. Почему? Потому что он не отбрасывает другие факторы, которые действуют на саму тарификацию. И тарифы нельзя так привязывать к денежной массе. В этом я вижу передергивание и прямой подлог.

"Инфляция на рынке потребительских товаров спровоцирована индексацией тарифов". Да инфляция у нас на потребительском рынке была спровоцирована компонентой в 2014-2015 году импортированной инфляцией через обвал валютного рынка, что было допущено в результате этой проводимой политики. Далее. Миф второй. Следовательно, он разрывает факторы немонетарные и монетарные. И считает, что немонетарные все равно монетарные. А это неверно.

Ольга Арсланова: Наши зрители уже запутались.

Олег Сухарев: Да не запутались. Это предельно ясно. Тарифы, монополизм, издержки имеют собственные механизмы, не связанные с денежной массой как таковой. А он хочет это привязать исключительно к денежной массе, причем, не понимает… Сдерживается недостаточностью денег. Дело в том, что он считает это мифом. А это не миф. Это Милтон Фридман, его дорогой монетарист, монетарное правило, что необходимо увеличивать денежную массу соразмерно с темпом экономического роста.

Третий миф – что экономический рост можно разогнать, задействовав имеющиеся в стране значительно незагруженные производственные мощности. Это Кудрин считает это мифом. Действительно, я об этом много писал. Не все мощности подлежат к загрузке. Это так. Он ссылается на отдельные оценки, которые можно принять. Но даже его оценки говорят о том, что 80% загружено. Он 20% называется незагруженными. И говорит все равно здесь же, как та унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла, что все равно нельзя их загружать, даже несмотря на то, что по имеющимся оценкам Центра макроэкономического краткосрочного прогнозирования,  выпуск может быть увеличен на 5-10% на этих мощностях при условии роста спроса. И даже если создавать какое-то льготное финансирование, то якобы предприятия будут лишены стимулов к повышению эффективности.

Но возникает главный вопрос: а как ты неэффективное собираешься сделать эффективным без авансового капитала, без кредитования? И вы понимаете, что он здесь отказывается по существу от развития реального сектора экономики? Причем, не дает никаких обоснований. Просто загрузка этих мощностей увеличит риски инфляции. Но если у тебя структура экономики такова, что она обречена на инфляцию выше 4%, откуда взялась цифра 4, и почему вы с маниакальной настойчивостью ведете к этой цифре? Но это было бы полбеды, если б они просто вели. Они на полном серьезе заявляют, что при любом отклонении выше, если инфляция будет 5.5%, 5.3%, они будут возвращать ситуацию к 4% - перманентно, постоянно. Откуда эта цифра? Ведь существуют исследования западные, они любят кивать на Запад, где существует соотношение для разных стран между средним за период темпом роста и темпом инфляции. И ниже просто система не дает получить значения благодаря многочисленным фундаментальным параметрам экономики, которые здесь не рассматриваются.

И последнее. Миф четвертый и пятый. Они связаны. Он говорит о том, что любое предоставление дополнительной ликвидности на льготных условиях будет разгонять инфляцию. Приводит страны – США, Японию, Великобританию, которые это делают. Более того, даже Набиуллина (мы ее здесь условно похвалим, подчеркну слово "условно") это делает, потому что существуют льготные ставки по военной ипотеке, по поддержке малого бизнеса.

Ольга Арсланова: Сегодня заявила, что до 2020 года до 6.6%...

Олег Сухарев: Кудрин не в курсе даже в этом интервью о мифах, что делает Набиуллина. Что льготные ставки то предлагаются и худо-бедно, но реализуются.

Ольга Арсланова: Зрители пишут: "Мы заслушались. Но мы хотим понять, как это скажется на нашей жизни и что вы можете предложить".

Олег Сухарев: Дело в том, что нужно отменять этих людей от базовых решений от подготовки стратегия развития страны. Кудрин и его команда, команда Центрального банка должны быть в кадровом смысле отклонены. Иного пути нет. Ведь они с маниакальной настойчивостью, и не один раз пишут об этих мифах, которые не имеют научных подтверждений.

Ольга Арсланова: Мы хотим к нашим зрителям обратиться. А давайте попросим наших зрителей что-то предложить. Ведь им же потом с этим жить и как-то существовать. Что мешает экономике развиваться сейчас? Главный фактор. И что нужно делать.

Петр Кузнецов: Чебоксары, Александр.

Зритель: На мой взгляд, есть скрытые потенциалы, о которых наши уважаемые руководители забыли, а народ то помнит. Первый момент – это программа приватизации на первом этапе. Как она была сделана? В свое время был принят федеральный закон о приватизации. Закон... выкинули так называемые бумажки ваучеры. Были инвестиционные фонды.

Ольга Арсланова: Это то, что было.

Зритель: Одна компания только собрала 11 млн ваучеров. Что с ними произошло, что с ними делается? Это вопрос для проработки. Вот скрытый потенциал. И самый интересный момент – это вклады наших граждан в Сбербанк Советского Союза. В мае месяце Россия как бы должна расплатиться с внешними долгами. А что же со своим народом, уважаемые наши коллеги? Вот я хотел бы, чтоб Нечаев на этот момент обратил внимание. У меня есть даже предложение. Если вот эти вклады, которые имеются у граждан на сберегательных книжках, если их не просто компенсировать каким-то образом, которые сейчас реально даже невозможно получить гражданам, которые до 1945 года родились… Я являюсь правопреемником своей мамы… Не могу получить компенсационные выплаты в трехкратном размере. Мне выдают только в двухкратном. Потому что я 1955 года рождения. А теперь мое предложение следующее. Если их не просто скомпенсировать, а проиндексировать.

Ольга Арсланова: Откуда деньги то возьмут на это?

Зритель: Государство дает гражданам ценные бумаги на определенную сумму. Естественно, с ценными бумагами граждане идут на фондовый рынок. Это развитие фондового рынка. Не просто предприятиям раздать государственные деньги.

Ольга Арсланова: Спасибо, Александр. Вы Александра возьмете к себе в правительство? Хорошее предложение – развитие фондового рынка.

Никита Исаев: Кухарка уже управляла государством. Я не знаю, чем Александр занимается. Но, наверное, не кухарка, но так образно. Почему бы и нет? Почему бы не попробовать народное творчество?

Ольга Арсланова: Хочется поговорить о зарплатах.

Никита Исаев: Давайте.

Ольга Арсланова: То есть нам же сразу как-то дали понять, что особо рассчитывать не на что. Но по крайней мере они не будут падать. Это тоже излишний оптимизм?

Никита Исаев: Во-первых, что такое зарплаты? У нас по прошлому году…

Ольга Арсланова: Реальные доходы населения.

Никита Исаев: Нет, это не реальные доходы населения. По прошлому году у нас на натуральное хозяйство перешло уже 47% населения. То есть половина населения у нас переезжает на огород и занимается тем, что кормит себя самостоятельно, так называемая самозанятость. 21.5 млн человек, которых еще пытаются сейчас обложить налогом на тунеядство так называемый. Слава богу, это из повестки немножко сейчас ушло.

Ольга Арсланова: 40 человек вышли из тени на всю страну, когда им предложили налоговые каникулы.

Никита Исаев: Я думаю, что если бы 40 олигархов вышли из тени, все бы с нашей экономической было бы весьма прекрасно и замечательно.

Петр Кузнецов: Но пока это обычные люди.

Никита Исаев: Пока это обычные люди. Они обычно снимаются в своей яхте на фоне чего-то. Но выглядит, что они обычные люди. Я хочу вот о чем сказать. Основной рецепт, очень правильно Олег отметил, как это делали во время кризиса нефтезависимые страны-экспортеры, например, Норвегия. У них инфляция повысилась, стала 3 с лишним процента. У них учетная ставка их Центральная банка – где-то 0.5%. иными словами, государство начинает вливать деньги в экономику. У нас происходит обратное. У нас при относительно невысокой инфляции (4.1% по первому кварталу нынешнего года) ставка Центрального банка 9.25%. Иными словами, это просто засушивает весь реальный сектор экономики. При этом государственные корпорации могут не идти в банк. Они идут за своими наполнениями инвестиционных программ в правительство и выбивают себе, исходя из лоббистских возможностей, субсидии или повышение тарифов, или что-то подобное. Когда не получается повысить тарифы, они идут за субсидиями. При этом они не платят в бюджет никаких ни дивидендов, ни налогов, ничего. Таким образом, например, действует "Газпром", у которого 175 млрд долларов входит затем, чтобы они оплатили дивиденды в бюджет. Они этого не делают.

Малый и средний бизнес, который у нас скукожился до невозможности. Его сейчас обложили и всевозможными налогами сейчас, и экологическими и транспортными сборами, налогами с продаж или чем-то еще. Получается, он и рынков сбыта сейчас не имеет, потому что эти рынки сбыта… теперь заходят на него государственные корпорации, которые не брезгуют теперь и относительно небольшими заказами, потому что денег у них относительно немного. Условно,  какая-нибудь компания "Мираторг", которая является флагманом нашего АПК, то она показывает определенный результат. Но при этом практически всю государственную поддержку, допустим, на мясоперерабатывающую промышленность получает эта компания. Вот вам и монопольный подход, который мы сейчас имеем. При этом частный сектор не работает. Ему приходится просто выживать. Вот это основная задача, чтоб напитать эффективными деньгами экономику. Экономика есть. Вот сидит Сбербанк. У него капитализация 3.7 трлн рублей – больше, чем у Роснефти и у того же Газпрома, который сегодня упоминали. Он сидит на этих деньгах и не пытается с ними ничего делать. Никакие программы экономические не работают.

Второе. Вы говорите – где деньги взять? 385 млрд долларов у нас находятся в государственных казначейских обязательствах Соединенных Штатов Америки, Франции, Германии и Японии – вот этого западного сектора. Мы там держим. Знаете, какая ставка, по которой мы размещаем наши деньги? И нам говорят – это самое эффективное вложение. 0.18% мы получаем от размещенных средств там. Условно – в Соединенных Штатах Америки. Все наши золотовалютные резервы, наш Резервный фонд, Фонд национального благосостояния. Эти деньги в несколько раз больше, чем бюджет Российской Федерации. Больше, чем Пенсионный фонд, безусловно. Эти деньги, которые необходимо возвращать сюда. Очень правильно, когда наши монетарные власти боятся того, что сейчас будет разгон инфляции, и самой главной задачей Центральный банк является таргетирование инфляции, а именно удержание ее в определенных пределах, о которой они отчитались президенту, сказали: "Мы удержим в пределах 4%. А еще, может, у нас и 3% будет. И вот, как здорово. Мы тут лучше, чем в докризисные времена, когда 6.2% был самый лучший результат". А так получается, что мы останавливаем абсолютно всю экономику. Вот есть госпожа Набиуллина. Я не хочу ее называть, как какое-то страшное слово. Но Центральный банк действует таким образом – остановив всю экономику. У нас просто нет сейчас живых денег. А деньги как таковые есть.

В конечном итоге, можно печатать деньги. У нас есть возможность нарастить эту денежную массу. Действительно, у экономики сейчас нет возможности это делать, нет покупательской способности у населения, которая еще каждый день падает. Эти деньги необходимо направлять туда, чтобы они возвращались в производственный сектор. Вот и все. А у нас получается, что мы не имеем ни каких-то точек роста для экономики, ни имеем понятной системы управления экономикой, и у нас нет никакого стратегического плана. Вот и вся основная задача, что нужно делать в России.

Ольга Арсланова: По сути эта инвестиция в людей и в их дальнейшее потребление…

Никита Исаев: Конечно. Она бы вернула эти деньги. Люди бы не садились на эту кубышку совершенно точно. Они пошли в тот же самый магазин и покупали бы не фуражное зерно 5 сорта, а покупали бы подороже, или вкладывали бы в развитие частного сектора, снимали бы какие-то ограничения, барьеры.

Вы говорили, чтоб малый и средний бизнес был допущен к государственному заказу. Минэкономразвития – 18% лимит ставит. У нас 2.1% по прошлому году показал малый и средний бизнес доступ к государственному заказу. Потому что все идет на лоббизме и кумовстве, по-русски говоря. Вот так мы и живем.

Для этого нужна простая политическая воля. Нынешняя экономическая ситуация – это просто отсутствие политической воли что-то сделать с экономикой в стране. И очень правильно – поэтому в экономике и находятся те люди, которые живут по тем заветам, по которым лучше правильно отчитаться, лучше б не было беды, и вот мы здесь останемся – и не будет шторма. А когда придет падение цен на нефть, мы скажем: "Это все американские империалисты виноваты". И будем на них списывать всю свою вину.

Петр Кузнецов: Давайте узнаем, как живет Евгений из Кемерово. Он с нами на связи. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Сегодня у меня маленькая проблема – телевизор перестал показывать. Я вас только слышу. Но счастье мое, что я вас видел вчера.

Петр Кузнецов: Но это не мешает нам общаться.

Зритель: И ранее тоже. Я просто хочу сказать. Возникла такая мысль у меня, что вот эти все прогнозирования, тем более на 10 лет вперед – это ничто иное, как имитация кипучей деятельности. Ведь сколько было всяких таких обещающих хорошую жизнь прогнозов при капитализме. Я помню себя рабочим классом при 1980-х в период активного застоя, как его называли. Но работали, строили. Как раз тогда в 1980-х запустился на азоте цех карбамида – удобрения, которое нужно было всем. Потом пришлось уйти, правда, оттуда.

Ольга Арсланова: Евгений, мы вам тот же вопрос зададим, который сегодня задаем всем нашим зрителям: "Что или кто больше всего, как вам кажется, мешает развитию экономики в нашей стране?".

Зритель: Во-первых, мне кажется, мешает то… Я, наверное, скажу такую вещь, которая может не всем понравиться. Когда мы говорим, что хорошо бы то, что недра (газ, нефть, уголь, металл) должны остаться за государством. В частные руки должна была перейти только сфера обслуживания. И тогда вот эти миллионы, миллиарды, которые сейчас зарабатывают Миллеры, Усмановы и прочие-прочие, они бы шли в бюджет. Они бы шли как раз на развитие производства. А то он захотел, отстегнул 13% в бюджет, а основную прибыль себе.

И еще такой нюанс. У нас иногда говорят про рабочий класс. Мне уже поздно считать себя рабочим классом. Мне уже скоро 60 через два года. Но дело даже не в этом. Всегда говорят – доходы, доходы, доходы населения. Какие доходы, простите? Заработок. Доход – это в лотерею выиграл…

Ты своими руками не сделал, но тебе пришло откуда-то. Потому что ты кому-то землю сдал в аренду, квартиру сдал на съем или что-то еще. Или у меня была собака ротвейлер, она ощенилась (10 щенков), двое померли. Я их раздал. Если бы я их продал, у меня бы был доход.

Ольга Арсланова: Понятно. Спасибо, что позвонили. У нас тут очень многие зрители на СМС-портале ожидаемой главной проблемой развития называют коррупцию "неэффективное расходование" того, что у нас есть. Но мы же видим, что многие страны с такой серьезной коррупцией (та же Индия) развиваются быстрее. Это действительно такая обязательная… Там нет коррупции? Там коррупции не из чего расти?

Никита Исаев: Совершенно точно. Никаких статистических данных сейчас по Индии никто не приведет, если быстро не погуглит эту историю.

Ольга Арсланова: Разумеется. А как можно посчитать коррупцию?

Никита Исаев: Может, там руки отрубают. Вы не знаете, в каком штате Индии отрубают руки за это?

Ольга Арсланова: Знаете, как принято говорить в медийном пространстве - "у этой страны плохая репутация в плане коррупции".

Никита Исаев: У Индии? Мне кажется, о ней вообще никто не знает. О Китае мы знаем все, потому что мы 3.5 года с Китаем дружим.

Ольга Арсланова: Вот они растут. То есть если говорить, что все быстро развивающиеся страны с демократическим строем, с низкой коррупцией, мы видим, что нет.

Никита Исаев: Нет такого понятия – особо низкая или какая-то еще коррупция.

Ольга Арсланова: Нет, это всем вопрос. Есть ли какое-то обязательное условие развития? Определенный политический строй, определенный уровень коррупции. И тогда мы будем расти.

Никита Исаев: Может быть, вера? Кстати, в протестанткой вере, например, считается, что наиболее эффективный рост. А самый низкий – это ислам, например.

Ольга Арсланова: Потому что формирует определенный тип мышления.

Никита Исаев: Конечно, разумеется. Да.

Олег Сухарев: Я могу сказать только одно. Что я видел массу исследований, которые связывают рост с коррупцией, рост с демократическими институтами развития. Много в этих исследованиях от лукавого. Хотя наши либеральные экономисты абсолютизируются. Эти исследования многократно переводятся в журнале "Вопросы экономики" и так далее. Но проку от них. Потому что коррупция – это давнее старое явление, зависящее от многих параметров. Даже от уклада, от образа жизни населения. От уровня бедности. И так далее, и тому подобное. Конечно, от общественных институтов. От многочисленных параметров. Я даже помню, на симпозиуме 1996 года один профессор (по-моему, его фамилия была Левин, я могу ошибиться) показывал математическую модель, в которой коррупция помогла банку обеспечить параметры устойчивости функционирования конкретного банка на микроуровне.

Вы понимаете, разных экзотических исследований много. Но в стране должна быть выстроена стратегия развития и выстроены правила по разным уровням и слоям, и организациям. И всех этих правил должны придерживаться.

Когда в стране развернута институциональная чесотка – изменить правила по 15 раз в год для каждой подсистемы… Понимаете, когда Российская академия наук их начала критиковать, что что это за институциональная чесотка, наша правящая элита начала заявлять: "Ой, ну да, налоговую систему трогать не будем". А как раз ее то тронуть и надо, но один раз. И установить нормальную прогрессивную…

Ольга Арсланова: То есть тронуть тех, кого есть, за что трогать.

Олег Сухарев: Спроектировать и ввести. Конечно, тронуть надо. Если 1% населения контролирует 70% национального благосостояния. А вы считаете – трогать не надо.

Ольга Арсланова: Я просто не знаю, как заставить их заплатить.

Олег Сухарев: Если мы будем дальше не знать, как заставить, то заставит дядя Ваня на улице с дрыном или с автоматом Калашникова. Вы понимаете?

Никита Исаев: Очевидно, коррупция для России – это огромная макроэкономическая проблема. Это абсолютно очевидно. Но она порождается тем, что у нас экономика стала огосударствленной. Вот мы внушили, и русский человек понимает, что государство паттерналистское, то есть оно влезает политически в гражданское общество и оно влезает в экономику. Оно с начала нулевых годов вертикально стало интегрировать и политическую, и экономическую систему. Фактически вся экономика сейчас находится на нескольких столбах – госкорпорациях и госкомпаниях (компаниях с государственным участием), которые не являются эффективными собственниками. И во многом потому, что что лояльность выше профессионализма в работе этих людей, которые работают в этих государственных компаниях. Во-вторых, они воспринимают бюджеты госкомпаний как свои личные бюджеты, из которых они должны отчитаться, потратив на какие-то вещи, а остальное – свое. И плюс, естественно, это неэффективный собственник, поскольку он не способен работать на себя. У него нет определенной мотивации. У него есть мотивация просто обогащения.

И плюс к этому. У нас не изменился никакой экономический уклад по сути с либеральных реформ 1992 года Гайдара. Реформ по сути никаких не было. У нас как была иждивенческая система, которая появилась с 1960-х годов, когда мы Западно-Сибирскую нефть нашли, подсели на ту самую нефтяную углу, Самотлорское месторождение, мы забросили косыгинские реформы, которые, кстати, во многом стал применять Китай, который диверсифицировал свою экономику, имеет тот рост, который мы с вами сейчас указывали, что он замедлился и стал 6.5%. Действительно 7.5% у него был 2 года назад. Но это и потому, что он институционально сейчас меняет свою экономику на экономику внутреннего потребления, снижая объем экспорта, потому что он и так имеет сверхэкспорт.

Иными словами, российская экономика на рубеже 1991-1992 года просто поменяла собственников. Правильно звонил человек, который говорил: "Была государственная собственность, коллективная собственность и так далее, а появились несколько десятков человек, которые стали владеть народным достоянием. И эффективными собственниками они как таковыми не стали". В какой-то момент государство пришло туда и сказало, что теперь мы национализировали это определенным образом, появились такие компании, как "Роснефть", которая стала правопреемником, если можно так выразиться, компании "Юкос". И что компания "Роснефть"? Что она делает перед каждым новым годом? Она делает то, что проходят относительно непрозрачные сделки по поводу этой замечательной компании. Вот и вся экономика в России. А русский человек не понимает – что там компании? Что такое триллион долларов? Он не понимает. Для него важнее, можно ли продать щенка – у него доход. Он говорит: это не доход, а заработок. Вот так мыслит человек.

Ольга Арсланова: Потому что он уже себя с этой системой не отождествляет. Они отдельно, он отдельно.

Никита Исаев: Конечно, он не отождествляет. У него есть понимание. Он открывает холодильник, смотрит: есть возможность прокормиться или нет? Если нет возможности прокормиться, начинается криминальная составляющая, начинаются проблемы со здоровьем по этому поводу, начинается снижение рождаемости, о чем мы постоянно говорим, демографические проблемы. Молодежь скитается… Потом каких-то видеоблогеров приглашают, чтобы управлять каким-то образом молодежью. А потом удивляются – что это люди на улицу выходят десятками и сотнями тысяч, почему вдруг они выходят? Надо сейчас быстренько с ними переговорить, придумать программу, и еще и придумать закон, чтобы они не выходили на улицу. Вот и вся задача, что делает государство.

Олег Сухарев: Вот самое плохое передергивание насчет коррупции состоит в том, что ее связывают только с государственным сектором. Вот государство, вот чиновники. Конечно, там есть коррупция, безусловно. Она там присуща. И, кстати, особенно когда государство объявляет о приватизации, то это потенциально коррупционная сделка, то есть когда ты что-то продаешь. Но вспомним завещание Джон Кеннет Гэлбрейт, "Экономика невинного обмана", и там есть параграф "Экономика корпоративных злоключений", где он говорит о сращивании корпоративной коррупции, то есть частных коррумпированных лиц, владельцев крупных корпораций, с бюрократическим аппаратом. Вот, что из себя представляет современный Запад, почему он себя так и ведет, как истеричная барышня. Потому что эти кланы что-то не устраивает. И они в этом своем капиталистическом угаре уже не знаю, как мир делить.

Ольга Арсланова: А мы хотим вернуться к тому, что страдают простые люди. Мы подготовили небольшой сюжет. Пытались найти регионы…

Никита Исаев: Как они страдают?

Ольга Арсланова: Мы просто пытались найти регионы, где все хорошо и где все не очень хорошо, и где ощутимо падение реальных доходов населения. Но у нас получился только один материал – о Пермском крае, где все очень плохо.

Никита Исаев: А где все очень хорошо?

Ольга Арсланова: Не получилось. Поэтому у нас один материал. Давайте его посмотрим.

СЮЖЕТ

Петр Кузнецов: У нас есть Александр из Московской области. Возвращаемся сюда ближе к нам. Здравствуйте, Александр.

Зритель: Добрый вечер. Мне хочется задать вопрос нашим гостям. Я с большим уважением отношусь к ним. Очень грамотно рассуждают. Вопрос такого порядка. Что мы производим – во всем ли у нас потребность?

Ольга Арсланова: Есть ли потребность в той продукции, которую мы производим?

Зритель: Правильно вы сказали. Второе. Мы сейчас по сути дела занялись гонкой вооружений, вкладываем колоссальные деньги из бюджета. А куда они уходят?

Ольга Арсланова: Военные расходы.

Зритель: Да. А третий у меня такой вопрос. Почему бы не заняться сельским хозяйством, где можно намного больше заработать валюты, чем даже при продаже оружия.

Ольга Арсланова: Вообще структура вот этих расходов, которые мы увидели в плане, она нас несколько всех взволновала.

Никита Исаев: Расходов домохозяйств, или чего?

Ольга Арсланова: То, что планирует потратить бюджет. То есть сокращение социалки. Военные расходы, я так понимаю, никто не собирается урезать.

Никита Исаев: Потому что мы находимся в мобилизационной ситуации. Поверьте мне, через 2-3 года будет большой геополитический разлом. И при этом Россия здесь не является тем, с кем борются. Нам пытаются представить, что мы боремся с международным злом, вернее, они с нами. Идет раскол за мировые рынки между США и Китаем. И России придется определиться, с кем она. Потому что Россия сейчас никак не способна для себя понять. Мы сделали восточный разворот 3 года назад, подписали кучу инвестиционных соглашений без понятных цен на продаваемый газ Китаю по "Силе Сибири" и непонятные инвестиции, от кого и как. Но сейчас американцы нам говорят: "Ребята, подождите секундочку. Если вы хотите остаться с нашим цивилизованным миром, с нашей коалицией, Евросоюзом, приличными странами, разворачивайтесь". Нам фактически предъявлен сейчас ультиматум. Поэтому и мобилизационные расходы. Ровно поэтому и вооружение. А если у нас нет дополнительных ресурсов, мы режем те страны, которые привыкли резать – социалку, здравоохранение, образование, науку и так далее. Сейчас же ничего не говорят, что в Российской академии наук происходит по этому поводу. Тема другой передачи, но все равно. Об этом речь идет. И вопрос финансирования, контроля расходов и так далее. Залезли сейчас везде, потому что нет другой возможности. Либо пенсионерам прекратить платить пенсии.

Вот говорит человек: "Почему мы сельское хозяйство не развиваем?". Сельское хозяйство всего 6% российской экономики. Это, может быть, неплохо. Нам говорят: "Вот мы рекордно экспортируем". Мы экспортируем на 14-15 млрд долларов. По сравнению с общим объемом экспорта и общим объемом российской экономики это очень даже немного по большому счету. То же самое и вооружение. Примерно те же самые цифры. Более тог, почему мы сейчас проигрываем Соединенным Штатам Америки, и, например, наш основной рынок – Индия. Мы сегодня говорили об этом. Или тот же самый Китай. Они же не покупают теперь просто вооружение. Они хотят покупать вооружения с технологиями, ровно то, что делал Китай. Он все уменьшает и уменьшает объем импорта вооружений. Потому что эти технологии ему позволяют совершенно спокойно развивать собственный военно-промышленный комплекс. То же самое будет через 3-4 года в Индии. А Россия ничего не может по этому поводу сделать. Потому что Соединенные Штаты, имея технологические возможности, развиваются, развиваются, развиваются, защищают свои технологии и в том числе обеспечивают конкурентоспособность. Мы не способны это делать, потому что прямые секторальные санкции касаются в том числе и ограничения технологий и поставок на территорию Российской Федерации.

Поэтому мы сейчас находимся в этой самой ловушке. Мы с одной стороны говорим о патриотизме, но с другой стороны мы загнаны сейчас в угол, и наша экономика вместе с этим отсутствием политической воли и неопределенностью в международном формате летит в тартарары, в том числе поэтому только один сюжет замечательный о том, как в Пермском крае ухудшается ситуация. Но это абсолютная калька по всем регионам.

Ольга Арсланова: То есть это можно растянуть на всю страну?

Олег Сухарев: Я был в Пермском крае в феврале. Там проводится весьма приличный промышленный форум в Пермском национальном государственном университете. Там заменили губернатора не так давно. И я думаю, что политика будет изменена. И уже на этом форуме звучала масса полезных предложений. Естественно, регионы неоднородны в своем развитии. В Пермском крае значительная доля оборонки. Это было всегда так.

Никита правильно дал объяснение в связи с геополитической ситуацией, что мы движемся не мытьем, так катаньем, но к военной ситуации. И, потеряв значительные куски оборонных секторов, оборонной промышленности, оборонной науки в 1990-е и даже теряя в 2000-е, в этих расходах я не вижу ничего плохого, потому что они сохраняют там хоть какие-то технологии, хоть какие-то кадры и возобновляют, создают определенные виды техники, сохраняют инженерные школы, что важно, потому что если мы дотеряем их, то тогда придется, как в ленинскую индустриализацию, приглашать немецких инженеров для проектирования турбин. Я огрубляю, конечно. Этой ситуации не должно быть, и, я надеюсь, не будет. Но ситуация не так хороша в наукоемких производствах. Российскую академию наук уничтожают через расширение. Это такой новый способ. Объединили все в кучу. Финансирование тоже и сокращается, и устраивают кадровую чехарду. Уже три года подряд.

Сейчас с выборами в Академию наук полное банкротство системы управления. Причем, не фортовского управления. Фортов здесь ни при чем. Это так снимали Фортова правительственные чиновники, которые лоббируют, вы говорите о коррупции, своих людей. Вот и все. И вся страна поросла в этом – в общем-то, в блате, в коррупции такого вида. Это не прямые взятки. Это просто такая конкуренция кланов, которым наплевать на результаты, на страну, на престиж науки, на совесть. Если раньше говорить неправду было стыдно, то сейчас говорить правду Сухареву у вас опасно.

Ольга Арсланова: Не бойтесь.

Олег Сухарев: Выставят либо идиотом, либо начнутся насмешки, либо завуалированная травля. А есть такие схемы, понимаете? И они в РАН применяются этими кланами. Не выбрать в члены-корреспонденты, сторговаться. И когда вся страна поросла в бессовестности, о какой борьбе с коррупцией вы вообще говорите? Нужен костяк из 145 млн хотя бы честных ребят тысячу человек, и подчинить лично президенту. Вот тогда можно попробовать что-то сделать. Попробовать. А иначе я не верю ни во что.

Ольга Арсланова: Я все-таки хочу еще к структуре расходов вернуться. Вы говорите, что такие серьезные траты на оборонку вполне оправданы, потому что иначе опасно. А разве не вкладывать деньги в собственное население не опасно?

Олег Сухарев: Не вкладывать опасно. Вы правы. Нужно вкладывать. Но, чтобы вкладывать, необходима система образования без дурного разделения на бакалавриат и магистратуру. А вы в курсе, что сейчас увеличили часовую нагрузку всем профессорско-преподавательским кадрам одинаково – по 900 часов. Хотя у профессора было 600, сейчас 900, за ту же зарплату.

Ольга Арсланова: И сокращение. Об этом я знаю не понаслышке.

Олег Сухарев: И сокращения людей идут. И демографический провал. Но вы же стратегически мыслите. Этот демографический провал будет до 17 лет, по расчетам. А дальше? Когда люди не понимают, что закон о стратегическом планировании – это прежде всего кадровый вопрос. И само планирование как процедура, и создание перспективных кадров. И что не нужен идиотизм на бакалавриат и магистратуру, когда у меня сидит 7 магистров, меня слушают в виде индивидуального занятия. 3 болеют, 4 приходят на пару. И все набраны с разных вузов с разной подготовкой. Мне нужно читать продвинутый математический курс, а я не могу: люди с разной математической подготовкой. И вот эта магистерская двухгодичная подготовка зависает. Тем более, что большей частью она вся платна. Большее число мест. Проанализируйте число вакансий, мест и так далее.

Ольга Арсланова: Это тема отдельной программы.

Олег Сухарев: Это важно. Вы сказали о человеческом капитале. Так как он будет без образования и без этой подготовки, если идет целенаправленная подготовка, извините, быдла. То есть, грубо говоря, рабов и рабочего класса. Сейчас они спохватились – нужно наготовить рабочих. А давайте техникумы, а давайте профтехучилища возобновлять. Разрабатывают программу возобновления. Все похерив в 1990-е и в 2000-е, теперь нужен рабочий класс. А вы собственников спросили? Путин на РСПП и просил их, что стабильность курса ему нужна и укрепление, для того чтобы вы покупали западные технологии. Он не говорил предпринимателям о нашей технологической базе, о воспроизводстве наших технологий, наших патентов, об их внедрении, а просил их покупать на Западе.

Петр Кузнецов: Подходим к финалу дискуссии, по крайней мере в этих рамках. Давайте посмотрим еще один видеоматериал, опрос людей на улице. Мы попросили их назвать три признака экономически развитой страны. Узнаем.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Ну что? К сожалению, все. На этом мы заканчиваем. Обсуждали стратегию экономического развития до 2035 года. Пожалуйста, приходите к нам еще. Наверняка стратегия не последняя.

Никита Исаев: У нас много стратегий. Стратегия экономической безопасности.

Олег Сухарев: И технологического развития.

Ольга Арсланова: Так что мы вас ждем. Спасибо. В гостях у нас были Олег Сухарев, заведующий сектором Института экономики РАН, и Никита Исаев, директор Института актуальной экономики. Спасибо. Мы пытались свою программу выстроить. Посмотрим, что из этого получилось.

Действительно ли нашу экономику можно спланировать на 18 лет вперед?