Анатолий Левин: Главное в профессии дирижера – убеждение. Эмоцией, словом, жестом – по-разному

Гости
Анатолий Левин
дирижер, художественный руководитель Концертного симфонического оркестра Московской консерватории

Анна Тарубарова: Узнали? Это Чайковский, Первый концерт для фортепьяно с оркестром. По статистике, только 5% жителей Земли являются поклонниками классической музыки и никогда не спутают Чайковского с Чуковским. И такое бывает.

Это рубрика "Антракт". О том, как слушать классику, кто ее играет для нас и чем живут музыканты, поговорим сегодня с дирижером, художественным руководителем Концертного симфонического оркестра Московской консерватории Анатолием Левиным. Добрый вечер, Анатолий Абрамович!

Анатолий Левин: Добрый вечер.

Анна Тарубарова: Спасибо, что пришли. Я сразу хочу пригласить зрителей – звоните и пишите нам. Есть редкий шанс в прямом эфире задать вопрос человеку, который всегда к нам спиной, лицо которого мы, увы, разглядеть не можем. А это, между прочим, главная фигура в оркестре. Я не обманывают зрителей, Анатолий Абрамович?

Анатолий Левин: Ну, важная фигура в оркестре, потому что выделять кого-то одного я бы не стал. Это организующая фигура. Это фигура, которая сводит усилия многих музыкантов в единое исполнение музыкального произведения.

Анна Тарубарова: Но все-таки дирижер – это значит управлять, направлять, объединять коллектив.

Анатолий Левин: Да, да, да.

Анна Тарубарова: А каким образом? Существуют разные музыканты. Каждый из них – индивидуальность. Как их настроить в единый организм?

Анатолий Левин: Ну, это уже надо углубляться в подробности профессии. И у каждого дирижера, наверное, есть какой-то арсенал средств для этого. Но я считаю, что главное – это убеждение. А каким образом вам удается убедить человека на эмоциональном уровне или просто подыскав нужные слова или нужный жест – ну, в каждом отдельном случае разные средства для этого используются. И как правило, это не осознается в данный момент, что я делаю и как. Просто общаешься с людьми. И если находишь верный тон и верные средства – результат тогда получается.

Анна Тарубарова: Кстати, про общение с людьми. Ведь дирижеры не всегда стояли спиной к публике.

Анатолий Левин: Да, первым дирижером, который повернулся лицом к оркестру, был Рихард Вагнер, которого можно назвать одним из первых именно профессиональных дирижеров. До него задолго дирижеры управляли исполнением своих сочинений или чужих сочинений либо сидя в оркестре и играя на клавесине, скажем, либо стоя в оркестре и дирижируя. Иногда это была пачка нот, свергнутая трубочкой, что потом и превратилось в дирижерскую палочку. И раньше дирижер просто отбивал такт просто этой трубочкой бумажной, нотной, по пюпитру. И потом от этого дальше пошло и перешло это все в дирижерский жест.

Анна Тарубарова: Ну, к палочке мы еще вернемся. А мне вот интересно, вы когда-нибудь практиковали такую игру, когда за спиной остается оркестр, а вы смотрите на зрителя?

Анатолий Левин: Вы знаете, в концертах с симфоническим оркестром это не приходилось. Но когда я работал… Я много лет проработал в Камерном музыкальном театре, который носит сейчас имя Покровского. И там были поставлены спектакли в силу именно построения мизансцен, где дирижер оказывался лицом к публике, потому что и оркестр был ближе к публике, чем дирижер, и артисты. И для того чтобы общаться с артистами, надо было давать им знаки какие-то в сторону публики. И таким образом я оказывался лицом. Но это по желанию режиссера всегда происходило. Более частое, конечно, положение дирижера – спиной к публике, потому что нечего разглядывать публику. И нечего публике смотреть в лицо дирижера. Дирижер должен быть занят исполнителями.

Анна Тарубарова: Ну и как вам такой опыт?

Анатолий Левин: Вы знаете, я с молодых лет в театре Покровского, я проработал там 34,5 года, и за это время было много всякого. Приходилось дирижировать оркестром, который был закрыт сплошной занавеской, а я за этой занавеской перед зрителем. И надо было ориентироваться только на слух.

Анна Тарубарова: Вы не видели вообще оркестр?

Анатолий Левин: Я не видел, да. Нет, оркестр я видел, оркестр сидел за мной за занавеской, а за моей спиной артисты… Покровский хотел, чтобы оркестр не отвлекал никаким образом слушателя, зрителя от происходящего на сцене, и поэтому закрывал занавеской. И приходилось ориентироваться исключительно на слух. Были и такие спектакли.

Анна Тарубарова: Я знаю, что вам как-то и швабру пришлось в руках подержать.

Анатолий Левин: Это не совсем швабра, нет-нет. Это был спектакль – опера Шнитке "Жизнь с идиотом" по Виктору Ерофееву. Там была не швабра. Там просто такая длинная палка, как ручка от швабры, которой я переводил стрелки на огромном циферблате, который был на заднике. Я сидел к этому заднику спиной, передо мной был оркестр, а еще дальше – солисты, которые иногда видели мои показы. В случае необходимости я мог руководить ансамблем солистов, хором и так далее. И вот этой палкой мне по сцене надо было переводить эти стрелки. Это было начало новой как бы сцены, новой картины.

Анна Тарубарова: На качестве игры это никак не сказывается?

Анатолий Левин: Нет, это было…

Анна Тарубарова: Дирижер часы переводит…

Анатолий Левин: Нет-нет-нет. Это могло быть и с музыкой, и ничего бы страшного не случилось. Но в этом спектакле это была пауза. И во время перевода стрелок просто звучал колокол такой, знаете, когда часы бьют, отбивают время, что вот прошло время. Я переводил стрелки, бил колокол, а потом музыка продолжалась.

Анна Тарубарова: А вот про палочку – она всегда должна быть в руках? Или можно и руками вот так водить и руководить оркестром?

Анатолий Левин: Вы знаете, можно, можно, можно и руками. А можно дирижировать вообще и без рук, не шевеля руками.

Анна Тарубарова: Как?

Анатолий Левин: Одними глазами, легким движением бровей, головы поворотом. А вообще-то, идеальный оркестр должен ансамбль осуществлять сам по себе.

Анна Тарубарова: Без дирижера?

Анатолий Левин: Без дирижера. В редких случаях, особенно сложных, это бывает труднодостижимо. Но в принципе хороший оркестр даже сложное произведение музыкальное должен исполнять так, как исполняет его струнный квартет, квинтет, небольшой ансамбль.

Анна Тарубарова: А вы можете передохнуть или просто палочкой в такт помахивать.

Анатолий Левин: Не совсем так. Задача дирижера – вдохнуть эмоциональное содержание в эту музыку, понимаете. Это важно – добиться, чтобы все играли правильно и вместе одновременно, совпадая друг с другом. Но важно еще и то – как. Какой звук, какая краска звука, какое эмоциональное содержание – это очень важно.

Анна Тарубарова: А если вы замечаете, что кто-то не справляется, как вы сигнализируете тому или иному музыканту? Вы можете показать этот знак с помощью ручки, например?

Анатолий Левин: Ну, есть знак, когда происходит что-то, в частности это в оперных спектаклях иногда бывает, когда спешит какой-то солист, у которого сложная мизансцена. Он может поспешить или отстать. Пальчик. "Внимание!"

Анна Тарубарова: "Остановись".

Анатолий Левин: Нет, не "Остановись". "Внимание! Вот здесь". Ну, часто это бывает. Ну и другие. Просто можно чуть-чуть, если поспешил кто-то, можно его догнать или этого человека приостановить. Жесты дирижера не представляют собой ничего отличного от просто наших обыденных жестов. "Дай", "Не надо".

Анна Тарубарова: Мне казалось, что это специальный язык.

Анатолий Левин: Нет, не совсем. Вот это – я прошу о чем-то. Вот это – я говорю, что не надо. Ну и модификации. Это очень условно, это очень как бы схематично. Но, в принципе, все жесты, которые используют дирижеры, как правило, они происходят от наших обыкновенных человеческих жестов.

Анна Тарубарова: Соответственно, музыкант должен смотреть и в ноты, и на инструмент, и на вас. Как?

Анатолий Левин: Ну, это с опытом приходит. Но музыканты должны сидеть в оркестре таким образом, чтобы, глядя в ноты, краем глаза можно было видеть дирижера.

Анна Тарубарова: Вот про опыт. 2 октября был день рождения – 10 лет оркестру, которым вы руководите. Кто с вами вместе прошел этот путь от первого дня рождения до юбилея? Много таких?

Анатолий Левин: Нет, к сожалению, не очень много, но такие музыканты есть. И я очень горжусь тем, что я с ними работаю. Это наш концертмейстер Елена Корженевич, лауреат международных конкурсов, замечательная скрипачка и замечательный концертмейстер. Концертмейстер виолончели Татьяна Романенкова. Концертмейстер альтов Мария Лукьяшина. Есть несколько человек, которые за эти 10 лет постоянно были с нами.

Анна Тарубарова: А где остальные?

Анатолий Левин: Вы знаете, у нас оркестр состоит из людей молодых. И что греха таить – зарплаты не очень высоки у нас, совсем невысокие. И люди, конечно, ищут, где они могут работать за большую зарплату. И из нашего оркестра много народу сейчас вошло в состав самых лучших оркестров и России, и мира.

Анна Тарубарова: Для вас это, конечно, приятно, но и потеря.

Анатолий Левин: Конечно, конечно. Но приходят новые музыканты. И я должен сказать, что хорошие музыканты приходят к нам работать.

Анна Тарубарова: Хороший музыкант – получается, это еще и бедный музыкант, наверное. Потому что не так давно в Интернете гуляла заметка, которая имела бешеную популярность. Там были перлы дирижеров. Не знаю, знакомы вы с ней или нет.

Анатолий Левин: Да. Ну, это…

Анна Тарубарова: Всем она дико понравилась. И вот одну цитату я выбрала: "Дирижер обращается к музыкантам на репетиции: "Вам бы вместо саксофона бензопилу "Дружба" в руки – звук тот же, а денег больше".

Анатолий Левин: Ну, в каждой шутке есть доля…

Анна Тарубарова: Правды.

Анатолий Левин: Правды, да. Работа музыканта не дает очень больших доходов.

Анна Тарубарова: А как удержать тогда? Или это альтруисты?

Анатолий Левин: Это любовь. Это любовь к профессии, это преданность ей. Это не высокие слова, это правда. Но, к сожалению, очень многие музыканты, а особенно это было заметно в 90-е годы, когда в стране были большие перемены и жизнь была очень трудной, очень многие уходили из профессии, очень многие.

Анна Тарубарова: А вы не ушли.

Анатолий Левин: Ну, я не ушел. И многие музыканты остались. Большинство осталось. Но отток был, отток был. И я встречал своих бывших студентов… Я очень много лет работаю дирижером в училище при Московской консерватории, в знаменитой "Мерзляковке", которую я в свое время закончил. Очень люблю это музыкальное учебное заведение, очень люблю. И студенты Московской консерватории, которые заканчивали консерваторию, подавали большие надежды, я их потом встречал. Они работали, ну, были предпринимателями, работали в бизнесе и банковском, и рекламном и так далее. Ну, что делать? Жизнь заставила.

Анна Тарубарова: А кадры откуда набираете? Вот сколько дирижеров, скажем так, выпускается? Оркестров-то на всех не хватит.

Анатолий Левин: Ну, по-разному бывает. Есть много оркестров, которым необходим дирижер, и они не могут найти. Ну, здесь еще надо сказать, что не все филармонии и не все оркестры могут обеспечить дирижерам и музыкантам оркестра условия для того, чтобы они могли работать. Скажем, есть города, в которых есть оркестры, не полностью сформированные, с неполным составом. И для того чтобы пригласить кого-то, им надо приглашать иногороднего музыканта из другого города.

Анна Тарубарова: Нам, кстати, звонок из другого города сейчас прямо поступил – из Иркутска от Василия.

Анатолий Левин: И им не на что приглашать.

Анна Тарубарова: Давайте послушаем Василия.

Анатолий Левин: Да, я слушаю.

Анна Тарубарова: Василий, вы в эфире, говорите. Доброй ночи.

Зритель: Нет, у нас еще не ночь. Добрый вечер. Знаете, Анатолию Абрамовичу такой вопрос, подскажите. Как бы очень много институтов культуры в восточной части России, то есть за Уралом. Почему так мало известных дирижеров, вот именно дирижеров?

Анатолий Левин: Ну, вы знаете, не во всех институтах культуры, насколько мне известно, готовят дирижеров, не все специальности бывают там представлены. С другой стороны, должен сказать, что в консерватории, допустим, Московской каждый год по-разному, но заканчивают консерваторию очень достойные музыканты, и очень талантливые среди них есть. В частности, в последние годы у нас были выпускники… у нас и в Санкт-Петербургской консерватории, в консерватории Екатеринбурга и других городов, которые выпускают очень способных и очень профессиональных дирижеров. И самые лучшие из них находят себе применение, и очень хорошо развиваются, и очень хорошо себя уже проявили в первые годы после окончания консерватории. Я могу назвать целый ряд фамилий.

Анна Тарубарова: Здесь проявили, у нас в стране?

Анатолий Левин: Да, да, да. Это замечательные музыканты. А что касается институтов культуры – я думаю, что просто там нет таких отделений.

Анна Тарубарова: Вот еще вдогоночку вопрос: "Ваш любимый композитор?" – спрашивают зрители.

Анатолий Левин: Вы знаете, часто задают и артистам, и музыкантам этот вопрос. И очень частый ответ: то произведение, которое в данном случае приходится исполнять. И в этом есть доля правды.

Анна Тарубарова: И что сейчас?

Анатолий Левин: Ну, сейчас это и Стравинский, и Чайковский.

Анна Тарубарова: Год Стравинского.

Анатолий Левин: Год Стравинского – 135 лет. И этот год объявлен Годом Стравинского. И у Концертного оркестра Консерватории абонемент, посвященный этой дате. Но я очень люблю музыку Шостаковича, Прокофьева, Брамса, Чайковского. У меня очень много композиторов, которых я очень люблю и стараюсь как можно чаще исполнять.

Анна Тарубарова: Ну, наверное, как-то предпочтения менялись все-таки за годы. Но я хотела бы с вами поговорить о вашей аудитории. Понятно, есть люди из музыкальной среды, которые приходят на ваши концерты. Они посмотрели афишу: "Так, на этого композитора я пойду, а этого я уже слышал". А как быть тем людям, которые с детства ничего, кроме рэпа и шансона, скажем, не слышали? Вот есть у них шанс распробовать классику? И с чего нужно начинать?

Анатолий Левин: Безусловно. Ну, начинать надо, во-первых, с лучших образцов, с самых лучших. Во-вторых, наверное, не слишком сложных. И если мы берем… Конечно, для того, чтобы впервые соприкоснуться с классической музыкой – и музыка Моцарта, и музыка Вивальди, и музыка Баха, Бетховена, Чайковского, Шопена, Рахманинова… Можно назвать очень много композиторов. Но, наверное, не самые сложные произведения этих авторов, более простые. И потом от простого к сложному. Мне кажется, что есть огромное количество сочинений самых различных композиторов и разных стран, и разных эпох, которые воздействуют на человека, как бы помимо сознания, непосредственно проникая ему в сердце, проникая в его душу, если можно так говорить.

Анна Тарубарова: Ну, есть же такое еще понятие – музыкальная терапия. В лечебных целях, например.

Анатолий Левин: Да, да, да. И потом, я много лет тому назад читал, что проводили опыты на совершенно диких племенах, которые, кроме собственной музыки, то есть собственных…

Анна Тарубарова: Барабаны, например.

Анатолий Левин: Барабаны, да, и какие-то свирели, которые они вырезают из бамбука. Не слышали вообще никакой другой музыки. Там нет ни радио, ни телевидения, ничего. И когда им играли музыку Моцарта и Вивальди, они очень на это положительно реагировали, она на них очень хорошо воздействовала.

Анна Тарубарова: К счастью или к сожалению, у нас есть радио и телевидение. Я тут посмотрела один популярный хит-парад, рейтинг слушателей, кого выбирают современные люди, россияне. На первом месте – Дима Билан с песней "Держи". Я не слышала. А вы?

Анатолий Левин: Я – нет.

Анна Тарубарова: Потом – Сергей Лазарев, Макс Барских… Я не знаю, кто это. Вот за такую музыку ваш оркестр возьмется, сыграет?

Анатолий Левин: Думаю, что нет.

Анна Тарубарова: Или, например, что-нибудь из народного? Нет, народный, например, Rammstein – сможете?

Анатолий Левин: Не знаю. Дело в том, что это совсем как бы другая сторона культуры, которая популярна в широких массах.

Анна Тарубарова: А что может дать фору? Вот так, чтобы зажгло молодежь!

Анатолий Левин: Вы знаете, самая разная музыка. И рок-музыку они любят. Я знаю, многие музыканты, которые учатся в консерватории, в других музыкальных заведениях, очень любят рок-музыку, но высокого класса, то есть лучшие образцы. И надо сказать, что и музыка сложная, и с очень глубоким содержанием, такая музыка, скажем, как симфония Шостаковича, на них действует еще более… каким-то всепобеждающим образом, нежели концерты их любимых рок-звезд.

Буквально вчера мне пришлось читать просто, впервые с оркестром знакомиться (это оркестр училища при Московской консерватории), Десятую симфонию Шостаковича. Ну сложнейшее произведение, глубочайше, написанное в 52-м году, летом, после смерти Сталина. Там огромный шлейф всех пережитых лет и трагедий. И буквально в каждой части – его автограф. Это ноты: D Es CH, "Дмитрий Шостакович" (Ре – Ми-бемоль – До – Си). Это так зашифрованы его инициалы. Очень серьезно! И когда мы играли… Впервые они с этим сочинением познакомились. Реакция была невероятная!

Анна Тарубарова: У кого? У зрителя?

Анатолий Левин: Нет, зрителей не было.

Анна Тарубарова: У тех, кто играл?

Анатолий Левин: У тех, кто играл.

Анна Тарубарова: И что они сказали?

Анатолий Левин: Это были возгласы такие, знаете: "О, жарко!", "О, круто!"

Анна Тарубарова: В консерватории бывает жарко.

Анатолий Левин: Да. "Жарко!", "Круто!" и подобное. Я говорю: "Мы будем это играть?" – "Да-а-а-а!!!" Вот такой крик был.

Анна Тарубарова: А что вы будете еще играть? У нас буквально минута осталась, чтобы пригласить людей в Консерваторию в ближайшие дни.

Анатолий Левин: Вы знаете, оркестр, который сейчас отметил свое 10-летие (это Концертный симфонический оркестр Московской консерватории), 25-го числа вечером в Большом зале Консерватории играет концерт из произведений Чайковского и Стравинского. Это первый концерт абонемента, посвященный Стравинскому. Там будут звучать сочинения Чайковского и сочинения Стравинского, в которых использованы темы Чайковского. А солистом будет замечательный скрипач, мой старый товарищ по Консерватории, сейчас это всемирно известный скрипач, живущий уже много лет на Западе, Дмитрий Ситковецкий.

Анна Тарубарова: Замечательно! Спасибо вам за это интервью. Мы говорили с дирижером Анатолием Левиным. Слушайте хорошую музыку, ходите на концерты. Увидимся в "Антракте" через неделю.

Анатолий Левин: Спасибо.