Ольга Серенкова: Любой солдат – великий герой! Его громадный подвиг должны помнить все поколения

Гости
Ольга Серенкова
командир межрегионального поискового отряда «Группа «Поиск»

Петр Кузнецов: Прямо сейчас рубрика "Ищу солдата". Сегодня необычный выпуск. Сегодня не будет ответов на запросы или вопросы зрителей, потому что Константин Зубакин, ведущий, только накануне поздно вечером вернулся из очередной экспедиции, причем вместе с гостем – командиром межрегионального отряда "Группа "Поиск" Ольгой Серенковой. Костя, Ольга, приветствую вас.

Константин Зубакин: Привет, Петя. На самом деле выпуск будет необычный. Там, где мы находились нет интернета, нет источников, где можно было бы найти, поэтому… В любом случае все запросы, которые есть, у меня сохранились, и в базе они есть, поэтому… Ну, просто мне на следующей неделе, значит, больше работы. И мы обязательно со зрителями свяжемся, поговорим и ответим. И тем, кому сможем, поможем.

Ольга Владимировна, вот только что пришли из экспедиции. Насколько сложно происходит акклиматизация? Все-таки экспедиция – это такой размеренный режим, жизнь в лесу, какие-то мысли о Великой Отечественной войне, поиск в архивных документах. А тут город энергичный, особенно такой, как Москва. Как проходит акклиматизация?

Ольга Серенкова: Ну, всегда переход из леса в город сложен, потому что, правильно ты говоришь, другая жизнь, другая размеренность времени. И когда бывает августовская экспедиция, всегда сложно вообще перестроиться уже на долгий переход ожидания мая, потому что прощаемся с друзьями, прощаемся с лесом. Следующий выход у нас будет только теперь апрель-май. Сложно. Но мы уже привыкли за 27 лет.

Константин Зубакин: Ольга Владимировна, 27 лет. "Группа "Поиск", отряд начинался в Ярославле, сейчас он уже стал межрегиональным. Это один из старейших отрядов России. С чего все начиналось?

Ольга Серенкова: Начиналось все в 90-м году – юбилей, праздник Победы и написание Всероссийской книги памяти. Райком комсомола, комсомольцы занимались тем, что собирали сведения для Книги памяти Ярославской области в то время. Но хотелось какой-то такой живой работы. Хотелось, как мы говорим, "потрогать войну руками". Потому что одно дело, конечно, и нужно дело – ходить и собирать сведения о ветеранах, которые не вернулись с фронта, от родственников (в 90-х годах еще были живы пока родственники). Другое дело – пощупать самим, побыть на войне. И в общем-то, это так и есть.

Потому что в 90-м году мы увидели просто статью о долине новгородской, и нам как бы зажгло это. Поехали туда с ребятами сначала как бы не командирские сборы – понравилось. Вывезли отряд. Отряд тогда состоял у нас из афганцев. Еще было такое эхо Афганской войны, близко было это окончание войны, то есть 10 лет всего прошло, даже меньше. И ребята, которые составляли у нас актив комсомольский района. Приехали, посмотрели. Мы говорим, что мы "заболели" этим. Вот уже "болеем" 27 лет. Так скажем, уже даже немаленькая, наверное, жизнь, а вполне зрелая жизнь длиной в 27 лет.

Константин Зубакин: Вот первые ваши ощущения? Я знаю, вы мне часто об этом рассказывали. Но вот ваши первые ощущения, когда вы увидели траншеи с останками, увидели боеприпасы, снаряды?

Ольга Серенкова: Это был не страх, наверное, а было такое ощущение, когда сидишь там на линии боя. Было ощущение, что ты сам пришел на войну. Но как бы ты на игрушечную войну пришел, потому что даже если взрывы и раздаются, то ты знаешь, что это саперы уничтожают снаряды. А все время были мысли: как же они? Они же воевали и зимой, и летом, когда жара. И не было у них пропитания хорошего, не было у них обмундирования хорошего. И все время как-то сопоставляешь их и нас.

Я все время говорю: любой солдат – это великий герой, потому что пройти пять лет вот этого сложного пути (и кто-то даже не дошел) – это, наверное, громадный подвиг, который мы должны просто помнить во все поколения.

Константин Зубакин: Как тогда собирали отряды материально? Сейчас много говорится о том, насколько государство помогает, еще кто-то. А как тогда ездили?

Ольга Серенкова: Тогда ездили все-таки по комсомольской линии, то есть какие-то основные расходы на питание, на проживание там оплачивал у нас райком комсомола. Потом после этого "Молодежная политика" создалась, и давала частично деньги она. Но в любые времена все равно это был, так скажем, мизер, который все равно приходилось пополнять. То есть были и спонсоры. Они и сейчас у нас есть, спасибо им большое.

И самое интересное, что всегда помогало население. Даже если мы не обращались к нему напрямую, но всегда были родственники – вот эти оставшиеся в живых жены, сейчас дети, внуки, которые пытаются помогать поисковому движению, пусть и какой-то копейкой. Первый наш фотоаппарат, который был у нас в отряде, нам подарила дочь погибшего воина. Мы до сих пор с ней поддерживаем отношения. До сих пор мы его не нашли. Единственное, что мы могли сделать… Он погиб где-то под Старой Руссой, где мы, в общем-то, довольно много работали. Привезли землицы оттуда, чтобы она на могилу к жене отвезла эту землю. То есть большая такая поддержка населения, именно моральная, так скажем, ну и частично материальная.

Константин Зубакин: Сейчас как раз на экранах видеокадры – 94-й год. Ну, 90-е годы вообще такие достаточно суровые были – да? – и с продовольствием, и с пропитанием. Случалось ли когда-то, что отряд не поехал из-за каких-то материальных сложностей?

Ольга Серенкова: Нет, такого у нас не было. То есть мы регулярно два раза в год выезжаем. Даже было такое время, что говорили, что вообще не будет финансирования. И все равно мы собирались отрядом и говорили, что мы просто поедем на свои деньги. Если раньше мы ездили на поездах, то сейчас это очень дорогостояще. Сейчас мы приобрели свои машины, на которых перевозим свое оборудование и себя. Но в любом случае пока нас не остановить.

Константин Зубакин: И еще одно отличие экспедиций тех от экспедиций современных – большое количество боеприпасов, оружия, ну, много приходилось разминировать самим поисковикам. Тем более раньше не было закона столь жесткого по поводу боеприпасов. Насколько это серьезная была работа? Я знаю, что не обходилось и без жертв.

Ольга Серенкова: Ну да, в первые времена вообще и очень много мирного населения… То есть не ходили даже в лес. А кто ходил, мог подорваться, потому что… Когда мы первые года ездили, были живы даже растяжки. То есть идешь – и растяжка гранаты. Не говоря уже о больших боеприпасах, о бомбах, авиабомбах.

Но первое время с нами работали саперы, то есть постоянно. Как только отряды выезжали в экспедицию, было такое, что стояли обычно такими большими городами поисковыми, то есть много отрядов. И эти отряды обслуживали. Нас всегда в Новгородской области обслуживала Псковская саперная бригада. То есть они были всегда рядом. И если мы находили боеприпасы, то вели их на место. Они либо вывозили, либо на месте, если это была возможность, разминировали.

После того, как саперы не стали с нами ездить (видимо, по материальным каким-то причинам), было МЧС. То есть МЧС тоже выходило с нами вместе в поиски. И всегда при штабе была бригада МЧС, которая разминировала то, что мы находили в лесу. Сейчас…

Константин Зубакин: Вот как раз фотография – сапер.

Ольга Серенкова: Да, это наш афганец, сапер Зубакин. Он прошел Афганскую войну и был там сапером. То есть у него есть документы, и было право, как бы он мог сам разминировать какие-то маленькие, так скажем, боеприпасы. Сейчас мы вообще стараемся из леса ничего не выносить. Но если находим какую-то находку, которая связана, допустим, с тем, что человек может наткнуться и лишиться жизни… Просто сейчас наука шагнула вперед. Мы в навигатор "забиваем" точку и передаем в штаб, чтобы они сообщили МЧС, где им нужно разминировать. То есть сейчас это немножко так оттянутый процесс.

Раньше вообще у нас было правило: после шести отряд должен собраться и выйти из леса. Не дай бог, кто-то остался – это вообще было большое ЧП, потому что в семь часов начинали работу саперы, то есть начиналась война, начинались взрывы, разминирование. То есть точно была война. Уже мы знали, как это взрывается рядом.

Константин Зубакин: Ольга Владимировна, сейчас слово "патриотизм" очень стало модным. И быть патриотом стало модно. На мой личный взгляд, даже иногда безмерно модно. Сегодня отмечается День российского флага. Все лето кто-то бегает, соревнуется, марширует. Для вас что такое патриотизм?

Ольга Серенкова: Ну, по крайней мере, это точно не слово. Патриотизм – это дело. Вот приходят у нас сейчас подростки в отряд – им 14–15 лет. И патриотизм – это когда он идет в лес, когда видит, что устали девчонки или устал командир, когда он может взять у тебя тяжелое снаряжение и понести, когда он придет тебе на помощь раскопать яму в глине, которая не поддается. И знаем, что он не предаст. Он говорит: "Да, я пойду в армию служить". Для него это как бы вполне реально – защищать Родину. Да, для него это не просто в лесу найти какие-то поделки, раскопки, а потом похвастаться: "Вот я там был". А это для него тоже как бы начало той жизни, которую мы прожили. И для меня патриотизм – это когда я так живу, и рядом со мной живут. Вот это люди, которые… Ну, это образ жизни, я считаю, а не показуха, как минимум.

Константин Зубакин: Нам сейчас зрители активно пишут, кто-то оставляет данные на своих родственников. Вот даже спрашивают: "Как оставить заявку на поиск солдата?" Просто набирайте номер SMS (он периодически возникает на экранах) и присылайте. Потом мы это все собираем в единую базу данных. И в следующем выпуске программы, если будет результат, обязательно свяжемся и расскажем о том, что нам удалось найти.

Ольга Владимировна, сейчас немножко возвращаясь к той экспедиции, из которой собственно мы приехали. Насколько она удачная? Где проходила? И какой результат?

Ольга Серенкова: Ну, я хочу сказать, что в Тверской области мы, во-первых, впервые были. То есть это как бы наша такая опытная экспедиция. Всю свою основную поисковую деятельность мы проводим в Новгородском районе. Были, правда, везде мы – и в Питере, под Ленинградом, и в Смоленске, и даже ездили в Севастополь. Но основное поле деятельности – это Новгород. А Тверь вроде ближе к нам, поэтому поехали первый раз.

Ребята у нас ездили с Константином во главе в разведку осенью. И мы приехали на то место, где они были в разведке. Ну, так скажем, земля вроде идентичная Новгороду, то есть тот же суглинок. Отряд у нас, я хочу сказать, работает больше по верховым, а не по ямам, то есть там, где бойца как убили, так он и валяется, припорошенный землей или травой поросший. В данном месте – очень сложно сказать. Хотя они говорят, что у них верховых нет, но мы подняли трое верховых. То есть, наверное, они есть везде.

Я не верю, что в войну можно было захоронить всех солдат, потому что это такие цифры! Вот только там, где мы копаем, на этом рубеже погибло около миллиона солдат. То есть захоронить всех было невозможно. Понятно, что либо скинутые, либо оставленные на поверхности.

Район нам очень понравился, интересный, хочется изучать. То есть надеемся, что, может быть, где-то найдем точки соприкосновения с этим районом. Хотя Новгороду изменять не будем. То есть Новгородская область – это наша такая родная область, где мы все-таки свою основную судьбу прожили в поисковой работе.

Константин Зубакин: И в этой экспедиции с нами по соседству, с "Группой "Поиск", стоял еще один отряд "Исток" из подмосковных Мытищ и Фрязино. Так вот, этим ребятам удалось обнаружить уникальное захоронение – в фундаменте одного из домов на месте бывшей деревни останки более 30 человек. Многие сильно обожжены. Есть даже дети. Но обо всем подробнее участники отряда расскажут сами.

СЮЖЕТ

Константин Зубакин: Еще раз повторяю – участники поискового отряда "Исток" просят откликнуться всех, кто что-либо знает о судьбе деревень Рождество, Алешево, Барашево, Шатаново Зубцовского района Тверской области. Возможно, это поможет пролить свет на историю найденного захоронения.

И еще одна находка от отряда "Исток". Поисковики нашли орден Великой Отечественной войны II степени, а сейчас ищут родственников его владельца. Судя по номеру, орден боевой, получен еще во время войны, не юбилейный. Также удалось определить и владельца: Кирсанов Павел Николаевич, 1910 года рождения. Родился в Курске, но был прописан в Москве: Большой Козихинский, дом 31. Сейчас на этом месте уже высотки, старых домов нет и в помине. Но интересны место службы и должность, которые прописаны в наградном листе. Читаю дословно: "Киевский Райпищеторг, зав. павильон". Ну, скорее всего, "павильона".

Если вы услышали знакомые имена, фамилии или адреса – пишите и звоните к нам в редакцию. Номера телефонов и SMS есть на ваших экранах. Туда же присылайте и запросы о поиске родственников, пропавших на войне солдат. Чем можем – тем поможем.

Ольга Владимировна, вот читаю SMS. Наверняка и вам приходилось сталкиваться с такой же полярностью мнений. Вот буквально два SMS рядом. "Дай вам Бог здоровья за ваше благородное дело". И следующее: "Какая гадость – раскапывать могилы".

Ольга Серенкова: Ну, во-первых, мы копаем не могилы. Если бы мы копались на кладбище – может быть, это была бы и гадость. Мы поднимаем бойцов, которые валяются в лесу и в полях заброшенные, то есть там, куда невозможно прийти родственникам. И переносим их на места захоронений – либо на воинские захоронения в тех городах и поселениях, где мы их поднимаем, либо даже останки, если находятся родственники, мы вывозим к ним туда, и захоранивают они уже их сами на своих кладбищах.

Поэтому я считаю, что слово "гадость" тут вообще не подходит. Мы возвращаем солдат домой. Вспомните Сурова: "Война-то у нас еще до сих пор не закончилась, солдаты домой не вернулись". Поэтому их надо возвращать. И надо возвращать туда, где можно прийти, поклониться, помнить о них и рассказывать о них другим поколениям. Вот я не приемлю второе мнение, хотя, конечно, мы его слышали.

И хочу сказать по своему опыту, что очень много сейчас людей, даже уже поколений (ну, третье поколение – внуки, правнуки, племянники), которые ищут своих родных, которым очень хочется знать, где захоронен их родственник. Потому что даже в Книге памяти или где-то бывает, что значится "захоронен". Буквально той весной мы нашли бойца с ложкой, а на ложке – фамилия, имя и отчество. Когда стали поднимать, нашлись родственники, нашлась его дочь, нашлась внучка. И они сказали: "Мы были на захоронении, мы его хоронили". Да, по документам он значится захороненным и перенесенным в Новую Деревню, но мы его нашли в воронке. И теперь он уже точно захоронен.

Поэтому… Ну, не знаю. Решать, конечно, каждому человеку о том, что серое, что черное, что красное. Но вот мое мнение такое.

Константин Зубакин: И никогда же нельзя исключать, когда родственники приезжают к поисковикам. Особенно, наверное, вам памятна история, когда к вам приехали потомки дочери и внуки солдата из Татарстана, причем приехали они издалека – если память не изменяет, Дальний Восток. И насколько трогательной была эта встреча!

Ольга Серенкова: Причем дочери уже было столько лет, что я не знаю, как она вообще пришла к нам в лес, дошла. И потом мы пошли на место раскопок показывать, где нашли ее отца. И насколько человек это воспринимал! Слезы радости, что она наконец-то отца встретила. То есть это встреча. И таких, в общем-то, родственников находится много, если мы находим.

Кстати говоря, мы подняли сейчас верхового бойца. Подняли там остатки либо воинского билета, либо воинской книжки. Надеемся, может быть, прочтем. И может быть, еще один боец уже Тверской губернии обретет свою, так скажем, новую жизнь, новую память. Поэтому, конечно, для нас вообще ценно, когда мы находим медальон или ложки, или что-то, указывающее на то, что за боец здесь захоронен.

Константин Зубакин: Ну, надеюсь, что получится прочитать те бумажные документы, которые удалось найти, потому что это очень щепетильная работа, это экспертная работа, только эксперты могут определить. Поэтому очень надеемся, что все получится узнать.

Ольга Владимировна, спасибо, что сегодня пришли. Спасибо большое, что продолжаете столько лет эту работу. Спасибо огромное!

Ольга Серенкова: Спасибо, Костя!

Константин Зубакин: Петя?

Петр Кузнецов: Спасибо, Костя. Рубрика "Ищу солдата" выходит, напомним, дважды в месяц, то есть через две недели увидимся. За это время в самом начале Костя обещал обработать все ваши запросы.

Константин Зубакин: Да, обязательно.

Петр Кузнецов: Спасибо большое.

Константин Зубакин: Спасибо. До встречи!