Аббас Галлямов: Звучит парадоксально, но и для Путина, и для системы было бы лучше, если бы он не одержал столь сокрушительной победы

Гости
Аббас Галлямов
политолог, политтехнолог

Константин Чуриков: Ну а сейчас давайте поговорим о нашей внутренней политике. Это рубрика "Личное мнение", и личное мнение сегодня будет выражать Аббас Галлямов, политолог. Здравствуйте, Аббас Радикович.

Аббас Галлямов: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Константин Чуриков: У нас ко всем политологам, которые к нам приходят на этой неделе, естественно, первый вопрос по поводу итогов выборов, итогов голосования. Ваш комментарий?

Аббас Галлямов: Вы знаете, для Путина же лучше было бы и для системы в целом, если бы он не одержал той сокрушительной победы, которую он одержал. Парадоксальная мысль, сейчас поясню. Ему нужно то, что называется "wakeupcall", звонок, который его разбудит. Если бы он набрал 52 или 55%, то он бы понял, что не все гладко в стране, есть какие-то проблемы, население не всем довольно, надо с этим разбираться. Ситуация, когда ты набираешь 70%, никакой потребности в чем-то разбираться нет: очевидно, население довольно, население одобряет твой курс, соответственно, ничего менять не надо. Соответственно, никаких перспектив по поводу того, что сейчас начнутся какие-то реформы, что-то будет меняться, я лично не вижу, нет стимула. Для того чтобы человек, который 18 лет находится у власти, перестал делать что-то и стал делать что-то другое, чего он раньше не делал, нужен серьезный толчок, нужен какой-то серьезный внешний стимул. Выборы могли стать таковым стимулом, они не стали. Он продолжит заниматься внешней политикой, очевидно, что его увлекает только это, на ситуацию внутри страны он внимания практически уже не обращает, ему это уже неинтересно, он продолжит заниматься внешней политике.

Константин Чуриков: А как же послание Федеральному собранию, цели и задачи как раз по внутренней политике?

Оксана Галькевич: Путин же сказал: фокус на внутреннюю политику, он так сказал.

Аббас Галлямов: Слушайте, он сказал про это два-три слова и после этого на протяжении трех четвертей послания говорил о внешней политике и говорил о том, как надо достигнуть военного паритета с США. Его эмоции, его интерес, где они находятся, очевидны, они очевидны всем; все видят, что он интересуется внешней политикой. То, что он по ходу дела успел сказать что-то еще касающееся внутренней политики, это просто профессионализм его команды, которая готовила это послание – они-то понимают, где лежат интересы, так сказать, большинства россиян.

Константин Чуриков: Аббас Радикович, если вы обратили внимание, уже после выборов, буквально последнее заявление в последние дни: президент несколько раз подчеркивал, что все-таки внутренняя повестка. Да, оборонка, ВПК – это важно, будем за этим следить, но все-таки мы теперь нацелены на наш внутренний мир, который, конечно, полон несовершенств.

Аббас Галлямов: Я понимаю, нам всем хочется в это верить: вы убеждаете себя, зрителей. Я себя тоже пытаюсь в этом убедить.

Константин Чуриков: Нет, я задаю вопросы, я никого не убеждаю.

Аббас Галлямов: Я тоже эти заявления слышал, я тоже радовался. Но, понимаете, это все то, что называется "lipservice", это вот опять просто слова. Надо уметь отделять слова от поступков. Мне кажется, он внутренней политикой заниматься не будет. Будет по минимуму в свободное, так сказать, от основной работы время.

Константин Чуриков: Хорошо. По поводу нашей внутренней ситуации, по поводу… Вообще, давайте так по-философски начнем. Что бы мы ни обсуждали, проблему, я не знаю, зарплат реальных в стране, средних зарплат, еще что-то, какие-то проблемы, час назад мы о ЖКХ говорили. Вот есть заявления властей в широком смысле, и это один тип заявлений, один тип представлений о том, что происходит, и есть, например, поток живых эмоций в эфир, это абсолютно другой взгляд. Почему как будто в двух параллельных мирах мы сегодня живем?

Аббас Галлямов: А мы по сути уже начали… Вы имеете в виду власть и население?

Константин Чуриков: Да, власть и общество.

Аббас Галлямов: Мы по сути это чуть-чуть уже затронули, я отвечая на первый вопрос по сути чуть-чуть об этом сказал. Понимаете, власть везде и всегда стремилась к статусу-кво, сохранению статуса-кво, к минимизации изменений. Потому что власть удовлетворена самим фактом того, что она власть, ей в принципе по определению хорошо. Что-то делать, что-то менять, открываться и идти навстречу обществу в принципе власть будет только под давлением этого самого общества. В ситуации, когда этого давления нет, власть автоматически будет, так сказать, бронзоветь, закрываться, окукливаться, железный закон олигархии так называемый, сформированный более 100 лет назад итальянским политологом Михельсом. И в нашей ситуации, когда общество так единодушно одобряет нынешний курс – зачем власти открываться? Вот мы закрыты и люди за нас голосуют, значит, их это устраивает, хотя на самом деле, конечно, людей это категорически не устраивает.

Вот знаете, я в регионах работаю, избирательными кампаниями занимаюсь, я вижу, как сильно поменялось общественное мнение за последние 3-4 года. Формально рейтинг Путина остался прежним, это правда: везде, где я меряю, цифры ВЦИОМ и ФОМ, 70 и за 70%, они, в общем-то, объективны, они есть. Но само содержание вот этого высокого рейтинга достаточно существенно трансформировалось. Если раньше это была такая безоговорочная поддержка, то сейчас это уже такая мольба по отношению к Путину лично, по отношению к власти в целом: "Обратите на нас внимание, пожалуйста, нам не хватает этого внимания". Вот сейчас на фокус-группах (это качественные социологические исследования, которые мы делаем в регионах) сейчас сплошь и рядом звучат слова о том, что: "Вообще хорошо бы, чтобы власть не только о Донбассе или о Сирии думала, но еще бы на нас обратил внимание, потому что у нас вот проблемы", – и длинное перечисление проблем. Представить себе это на фокус-группах 3 года назад, например, было невозможно, этого не было вообще. Все на фокус-группах обсуждали внешнюю политику, само население.

Оксана Галькевич: Аббас Радикович, здесь ведь еще ситуация в том, что не только власть, как вы говорите, может быть, не всегда слышит народ, но и власть не слышит власть, разные уровни. Понимаете, президент говорит, например, закрыть свалку в Балашихе, правильно, справиться с ситуацией, а свалку не закрывают, местные власти блокируют не блокируют, игнорируют не игнорируют, я не знаю, как это назвать. Ситуация с Волоколамском тоже, собственно говоря, это подтверждает, иллюстрирует замечательным образом.

Константин Чуриков: То обострение, которое случилось буквально недавно.

Аббас Галлямов: Местная власть, конечно же, не игнорирует Путина. Вы не представляете себе, как боятся Путина чиновники регионального уровня и муниципального…

Оксана Галькевич: Так раз боятся, почему же не делают?

Аббас Галлямов: Да потому что невозможно. В принципе вся власть сконцентрирована настолько наверху, из муниципального и регионального уровня все ресурсы высосаны настолько, что они вообще ни на что не способны, они в принципе… Вот знаете, там сидит губернатор, у него там только что секретарша и печать резиновая большая есть и все, у него ресурсов практически никаких, он не контролирует собственных силовиков, которые банкуют в его регионе, он не контролирует бизнес, который весь принадлежит, так сказать, федеральным олигархам федерального уровня, которые чихать хотели на губернатора, которые диалог ведут там, наверху, с Путиным и Медведевым. И в этой ситуации губернаторы бессильные люди. Я не то что их защищаю, большинство из них в принципе мне несимпатичны, но объективно ситуация именно такова.

Константин Чуриков: Ну хорошо, что они хоть кого-то боятся.

Аббас Галлямов: Поэтому федеральная власть… Они боятся, а толку-то о такое?

Оксана Галькевич: Ну что, такая прямо совсем декоративная фигура внутриполитическая, губернатор?

Аббас Галлямов: В общем, да. За последние годы… Ну как последние годы, собственно говоря, все 18 лет Путин занимался тем, что занимался централизацией власти. Если помните, когда он унаследовал страну, тогда была другая проблема, страшная децентрализация страны: губернаторы особенно сильные и особенно в национальных республиках чихать хотели на Кремль, на Москву, на федеральное правительство, делали что считали нужным. Путин стал с этим бороться, он стал заложником своего собственного курса: он их победил, но поскольку он, так сказать, уже привык к этой роли, ему это понравилось, это хорошая такая, приятная роль, ты власть забираешь и вроде как "сшиваешь" Россию, тогда термин появился.

Оксана Галькевич: Подождите, значит, должна быть золотая середина. Вы рисуете две крайности, а где золотая середина?

Аббас Галлямов: Мы ее давно уже прошли. То есть, может быть, она была где-то там достигнута в 2004 каком-нибудь году, но мы давно уже сверхцентрализовались, о золотой середине приходится только мечтать. Вот Россия – страна крайностей, это же известная максима, вот в этом смысле маятник нашего федерализма, так сказать, в 1990-е гг. качнулся в одну сторону и дошел до абсурда, сейчас он качнулся в другую сторону и дошел до абсурда. Сверхцентрализация доведет до греха, и рано или поздно это закончится опять же новой децентрализацией а-ля 1990-е гг. Я не знаю, когда это произойдет…

Константин Чуриков: Очень бы не хотелось, вы произнесли слово "девяностые", многие представили.

Аббас Галлямов: Никому не хочется, но объективно по-другому быть не может, потому что слишком его отвели в эту сторону, рано или поздно он пойдет обратно.

Константин Чуриков: Давайте послушаем Николая из Краснодарского края, хочет о чем-то спросить, наверное. Николай, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Красноярский край.

Константин Чуриков: Красноярский, прошу прощения.

Оксана Галькевич: Простите.

Зритель: Я целиком и полностью согласен с вашим гостем, что Владимир Владимирович просто даже если захочет ее какое-то движение в интересах народа сделать, то эту громоздкую чиновничью машину очень трудно будет разогнать, развернуть в направлении народа, я не верю. Вон, майские указы, которые… Президентский срок он говорил, говорил, а работы не видать его.

Константин Чуриков: Да, спасибо за ваш звонок. Вы знаете, вот такой градус социального оптимизма…

Аббас Галлямов: А можно я поясню просто? Тезис прозвучал, что он хотел бы, но не может, тоже вроде как хочется его пожалеть. Просто я предлагаю не забывать, что это та система, которую он сам создал. Он отец этой системы.

Оксана Галькевич: Ну смотрите, вы говорите, что вряд ли будут какие-то шаги предприняты в улучшение на внутреннем фронте. Но тем не менее, смотрите, выборы прошли, мы уже слышим, как обсуждаются некие перемены в налоговой системе…

Аббас Галлямов: Но это не улучшение, это ухудшение для населения.

Оксана Галькевич: Почему же? Подождите, мы контуров еще особых не знаем.

Аббас Галлямов: Ну как? Дворкович сказал…

Оксана Галькевич: Мы только услышали про 15%.

Аббас Галлямов: Поднимаем налог НДФЛ с 13% до 15%, поднимаем НДС тоже процентов на 5, это автоматически означает рост цен на эту же цифру, а может быть, даже и больше.

Оксана Галькевич: Но там будет необлагаемый максимум, самые бедные категории будут освобождены, могут быть, мы не знаем, это только обсуждение.

Аббас Галлямов: В общем, абсолютно убежден, что население не выиграет в результате этих реформ, что правительство пойдет по самому простому пути, будет изымать деньги у населения.

Константин Чуриков: А какой бы путь вы как политолог с точки зрения как раз фокус-групп, исследований, когда люди делятся сокровенным, как наши зрители тоже звонят в эфир, рассказывают, что наболело – какой бы путь вы предложили?

Аббас Галлямов: Смотрите. Мое предложение радикально отличается от того, что предлагают люди, поэтому либо мы говорим о том, что там на фокус-группах люди хотят, либо мы говорим о том, что реально надо делать. Потому что проблема нашего общественного мнения в том, что в результате 18-летней вот этой вот пропаганды кремлевской эффективные с точки зрения функционирования своего, правильной эксплуатации имеющихся в обществе стереотипов, архетипов национальных (я как политтехнолог прямо снимаю шляпу, очень эффективно это делает Кремль), но в итоге социуму навязаны, в общем-то, неправильные ценности и неправильные представления о пути развития. Поэтому люди, никто не думает об укреплении институтов, на самом деле, когда с ними обсуждаешь это на фокус-группах, никто не понимает, что судебная система должна быть независимой, если ты начинаешь об этом говорить, то они вообще не понимают.

Наоборот, знаете, я работал в региональном правительстве в Башкирии, 4 года был заместителем руководителя администрации президента Башкирии, то есть большой такой региональный начальник был. Так вот я проводил приемы населения. Знаете, там не меньше, наверное, трети, может быть, четверть просьба связана с тем, что: "У нас там такой-то конфликт с кем, суд принял вот такое решение, оно нам не нравится, отмените". Я говорю: "Ну как вы себе представляете отменить решение суда? Это невозможно. Все, что вы можете – это обратиться в высшую судебную инстанцию, дойти до Верховного суда России и там это оспаривать, у нас разделение властей". Люди прямо на меня, знаете, как на дурака смотрели и воспринимали это просто как то, что я, так сказать, от них пытаюсь отбиться и отказываюсь им помочь.

Константин Чуриков: Вам тоже они не верили, получается.

Аббас Галлямов: Нет, не верили. Я это к тому, что вот представление о том, что там надо заниматься децентрализацией, передавать полномочия на места или, например, реальное разделение властей вернуть, то есть должны заработать полноценные институты политические, общественные; там свобода средств массовой информации нужна объективно, потому что институт СМИ должен существовать, так сказать, не подконтрольный властям. И вот все это люди без интереса воспринимают, им это неинтересно, они вообще не верят во все это, они говорят: "Да вы нам просто зарплату поднимите и все". А откуда в экономике возьмутся деньги, чтобы поднять зарплату, вот это людей не интересует: "Вы там умные, вы найдите".

Оксана Галькевич: Аббас Радикович, вы понимаете, откуда людям, как можно хотеть того, чего ты не знаешь? Вот хотеть свободных судов, независимых судов, свободных средств массовой информации. Вот при Сталине жили, Сталина хотят, а свободных судов, может быть, не было, а как их хотеть?

Аббас Галлямов: Не жили хорошо, не будем и начинать, да?

Оксана Галькевич: Не понимают просто…

Константин Чуриков: Мы сейчас хотим повысить рейтинг нашей программы, он и так высок, конечно, можно это пообсуждать. Давайте лучше послушаем Нину из Москвы. Нина, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: Я очень, так сказать, тоже поддерживаю вашего гостя, очень все правильно говорит. Я в прошлом научный сотрудник, коренная москвичка, проживаю в Москве больше 60 лет и хочу вам сказать, что на самом деле то, что выиграл Путин… Я, например, и мои многие довольно, так сказать, удивлены, что действительно столько за него процентов. Мне и не только мне кажется, что здесь что-то такое непонятное. Тем не менее Путин, конечно, заслуживает уважения, и мне кажется, поэтому ему бы, конечно, надо уйти, дать место другим людям, как говорится, "порулить". Потому что неудачное правительство в лице председателя Медведева, конечно, очень Путину мешает работать, а ведь он сам его назначил, он как бы с ним пришел.

Константин Чуриков: Нина, ну сейчас должно быть по идее обновленное или новое правительство после инаугурации, после 7 мая.

Зритель: Да, но вы понимаете, сколько можно, извините за такое, может быть, не совсем литературное выражение, смотреть на одни и те же лица в правительстве? Пора же поменять, ведь у нас не так все хорошо на свете: пенсионеры в нищете… В Москве – я живу возле Ленинского проспекта – вы знаете, ну просто какой-то кошмар с этими, извините меня, асфальт, плитка, каждый год по 2-3 раза меняют.

Оксана Галькевич: Нина, ну это же местная власть решает, простите.

Зритель: Вы понимаете, что Путин… Извините, наш мэр – это, так сказать, не знаю, как сказать…

Аббас Галлямов: Путин же его выбрал.

Оксана Галькевич: Это выборная должность.

Аббас Галлямов: …может быть, друг, может быть, это путинская команда. И поэтому Собянин, конечно, у нас в последнее время несмотря на то, что он там много метро стоит, станции, это все хорошо, но то, что он сотворил с Садовым кольцом, дороги сократились, увеличились тротуары – ну скажите мне, пожалуйста, какой нормальный человек будет гулять по Садовому кольцу, когда там сплошные транспортные… Гулять идут в скверы, парки, поэтому не надо было расширять, извините меня, тротуары за счет… Вот у меня, например, сын ездит на машине, он все время по этому поводу говорит, что сузили дороги, Садовое кольцо, въезд с Садового кольца на проспект Мира, там теперь пробок стало больше. Для чего было расширять тротуары?

Константин Чуриков: Нина, вы так говорите, будто мы по Садовому кольцу и по проспекту Мира не ездим, здесь недалеко от Останкино.

Оксана Галькевич: Нина, спасибо вам большое, просто у нас, к сожалению, не вся страна хорошо себе представляет, где Садовое кольцо, как оно выглядит, где какие улицы вливаются, поэтому такие подробности…

Константин Чуриков: Мне кажется, очень важную проблему нащупали. Смотрите, наша зрительница начала с президента, правительства, спустилась ниже, и на самом деле мы поняли, что прежде всего ее беспокоит качество жизни, уровень жизни…

Оксана Галькевич: На местах, да, в своем городе, на своей улице.

Константин Чуриков: …в Москве, уровень, который выражается в пробках и так далее, в разных каких-то аспектах. Так вот здесь-то, как вы думаете, у нас люди научились спрашивать с местной власти, задавать ей вопросы?

Аббас Галлямов: Не-а. Вот тут я вам прямо отвечу, что в 1990-е гг., когда страна, что называется, разваливалась, они научились, они уже махнули рукой на Ельцина, они уже, так сказать, предъявляли претензии к местным властям, поэтому конкурентные выборы губернаторские, мэров, действующие там сплошь и рядом эти выборы проигрывали, население училось голосовать против. В тот момент люди понимали, что их жизнь зависит в значительной степени от местных властей. Сейчас люди, притом что я чуть выше сказал, они… Это такой парадокс, конечно: они с одной стороны действительно в значительной степени, что называется, не люблю термин "оболванены", но все-таки одурачены чуть-чуть вот этой государственной пропагандой, с другой стороны, они на самом деле, так сказать, своим карманом научились чувствовать многие подводные течения и правильно ориентироваться. И они уже понимают, что все зависит на самом деле не от мэра, не от губернатора, а от Москвы.

Я сам проводил социологические исследования, где задавал тогда (особенно я в Башкирии работал) вопрос: "Как вы считаете, от кого зависит реальная жизнь в стране? – от президента России, от олигархов, от губернаторов, от мэров и так далее?" Слушайте, там около 70%, вот как рейтинг у Путина 70%, там процентов 60-70 однозначно указывали на Путина, на губернатора указывало, может быть, 15%, не помню цифры, давно проводил этот опрос. С тех пор это чувство еще больше усилилось, поэтому… Рейтинги власти сейчас носят такой, знаете, очень интегральный характер. Вот рейтинг Путина после Крыма вырос, он автоматически потянул за собой рейтинги всей властной системы, мэров, губернаторов, "Единой России", показатель социального оптимизма и так далее. Как только рейтинг Путина пойдет вниз, остальные тоже рухнут. Остальные сейчас уже проседают, пока Путин держится, он все-таки уникальную позицию в политической системе страны занимает, он пока держится. Но рано или поздно все остальные, которые уже идут вниз, его тоже потянут.

Оксана Галькевич: Аббас Радикович, вы знаете, мы просто каждый день как раз в наших эфирах обсуждаем именно внутреннюю повестку, внутренние проблемы нашей страны. И очень часто мы сталкиваемся с тем, что люди у нас действительно неравнодушные, действительно кто-то хочет перемен, каких-то решений в той или иной сфере, за здравоохранение, за образование, очень много откликов. Но на самом деле страх каких-то перемен очень серьезный. Вот люди-то вообще вроде как и хотят-хотят, не всегда знают, чего конкретно хотят…

Аббас Галлямов: Да, и в то же время боятся.

Оксана Галькевич: …да еще и боятся.

Константин Чуриков: Да вот мы сегодня провели опрос: 83% боятся реформ.

Оксана Галькевич: "Хотим, но страшно, боимся". И вот как бы…

Аббас Галлямов: Вот общественное мнение на сегодня является клубком парадоксов. С одной стороны… Между прочим, вы говорите, 83% у вас боится реформ.

Оксана Галькевич: Это у нас, да.

Аббас Галлямов: А "Левада-центр" в сентябре провел исследование всероссийское по отношению к реформам по всей стране, всероссийский опрос провел. Там 3 варианта ответов были предложены: как вы считаете, стране нужны серьезные реформы, стране нужны осторожные и поступательные изменения или стране не нужны изменения вообще. Так вот последний вариант выбрало буквально 5-6%, меньше 10%, то есть это те люди, которые работают в госаппарате, как я сказал, связаны с ним, члены их семей, у которых и так все хорошо, им ничего менять не надо, а все остальные поделились примерно поровну, там разница буквально 2-3% между первым и вторым вариантом. То есть практически половина населения страны высказалась, что стране нужны серьезные изменения.

В то же время вы абсолютно правы, люди реально боятся реформ. Проводишь фокус-группу где-нибудь там в Рубцовске, Алтайский край, богом забытый маленький городок, сидит там респондент пожилой и рассказывает модератору: "Ну вот с работы сына уволили, мы вот теперь, я и его семья, мы все живем на мою пенсию, найти работу он не может, потому что единственное предприятие, где он работал, закрылось, а вот тут еще внучке в этом году в школу надо идти, а ботинки купить не на что…", – в общем, безысходность жуткая просто. И тут же его спрашивает модератор за счет перемен, начинает спрашивать, и он так настороженно: "Подождите, а что значит реформы, перемены?" Это была тема про новый курс, мы прокачивали это на фокус-группе: "А что значит, новый курс? Это значит, все, что сейчас есть, все достижения, все, что достигнуто, отринуть и снова с нуля начинать? Нет, я не согласен, нужны только поступательные изменения". Слушаешь его и думаешь: "Господи, ну что тебе терять, ты сам описал свою жизнь, тебе точно кроме своих цепей терять нечего", – тем не менее человек реально боится перемен. Вот этот страх перемен парализует наше общество, этот травматический опыт перестройки девяностых годов еще не забыт, и поэтому общественное мнение в состоянии страшного парадокса оказалось, когда и хочется, и колется.

Константин Чуриков: Аббас Радикович, многое мы помним… Мы тоже, может быть, выглядим молодыми, я в частности, но я 1980 года рождения…

Оксана Галькевич: Спасибо тебе, Костя.

Константин Чуриков: Я-то 1980-го, ты-то младше, ты слушай. Так вот я помню два момента просто четко, это когда еще был Советский Союз: ты приходишь в магазин и там даже нет соли, хлеба, или вот эта морская капуста стоит, что хочешь то и делай, и это в Москве. И второй эпизод – это когда уже не стало Советского Союза, это вскоре после Нового года, 1992 год, Новый год прошел, мы пришли в магазины, я с родителями ходил, я просто смотрел на лица, я понимал, что что-то не так, и мы это почувствовали на себе, более голодного детства, чем, наверное, у меня, сложно себе представить, серьезно. Так вот, наверное, люди боятся, что это будет шок. Когда нам начинают рассказывать, что реформы нужны сейчас, срочно, не поступательно, а резко. Ведь когда происходит резко, именно тогда есть вероятность напортачить. Это как, знаете, за штурвалом самолета сидишь, ты начинаешь резко нервничать, туда-сюда в разные стороны, ты можешь войти в штопор.

Аббас Галлямов: Константин, стратегия реформ – это всегда такая чрезвычайно сложная вещь, нет универсального рецепта на все случаи жизни, это всегда сложнейший политический выбор, стратегия ли блицкрига, так сказать, фабианство это в политологии называется, когда ты так аккуратно ногу засунул и потихоньку – дверь пытаются закрыть, ты ногу просунул и потихоньку раскачиваешь ситуацию, пытаешься сквозь закрытую дверь потихоньку просочиться. В определенных ситуациях работает одна стратегия. Я могу привести в качестве примера, не знаю, реформу Ататюрка, например, который современную Турцию из Османской империи, из ее обломков кроил: ряд реформ он провел очень быстро, в течение полугода-года, в результате построил мощное государство, которое до сих пор, вот сейчас Эрдоган развалит, до сих пор не развалил еще. Бывают обратные примеры: вот наша перестройка и реформы 1990-х гг. – это неудачный опыт. Поэтому ну вот… Надо сидеть и работать.

Константин Чуриков: Сказать "реформы" не значит успешно их провести.

Аббас Галлямов: Нет, конечно, нет. Я думаю, шанс на неудачу особенно в ситуации с Россией очень велик: косное общественное мнение, незаинтересованность ни в каких переменах элит, силовики, прессующие бизнес. Факторов столько, что шанс на успешные реформы не очень велик, но шанс на то, что, знаете, ничего не делать и, может быть, как-то вынесет, еще меньше.

Оксана Галькевич: Спасибо вам, Аббас Радикович.

Константин Чуриков: Спасибо большое.

Оксана Галькевич: В студии программы "Отражение" сегодня был Аббас Радикович Галлямов, политолог, политтехнолог. Это было его "Личное мнение" по самым разным вопросам.

Ну а мы не прощаемся, должны сейчас рассказать еще кое о чем.

Константин Чуриков: Мы просто хотим рассказать, что наш телеканал продолжает совместную акцию с фондом "Адели", мы помогаем собрать средства для детей, которые нуждаются в лечении. В Краснодаре помощь нужна семье Акимовых.

Оксана Галькевич: У 10-летнего Арсения детский церебральный паралич. Мальчик родился недоношенным и в первые дни жизни перенес несколько кровоизлияний в мозг. В результате 70% мозговых клеток оказались повреждены. До 2 лет Арсений не мог самостоятельно держать голову, и врачи прогнозировали, что он не научится даже сидеть. Но родители и сам Арсений не сдались.

СЮЖЕТ

Константин Чуриков: Врачи считают, что у Арсения есть шансы развить речь и даже научиться самостоятельно ходить. Папа и мама каждый день занимаются с ним на специальным тренажере-шагоходе. Сейчас мальчику необходима серьезная реабилитация в Москве. Курс в столичном центре стоит почти 200 тысяч рублей. Если вы хотите, если вы можете помочь Арсению, отправьте, пожалуйста, SMS на номер 3949, указав размер пожертвования, например, 300.

Оксана Галькевич: 300 или 500, какая-то любая посильная сумма.