Светлана Бошно: Чиновник должен осознавать, что получив взятку, больше никогда не найдет себе применения в этой сфере. Вообще. Никакого

Гости
Светлана Бошно
главный научный сотрудник НИИ ФСИН России

Петр Кузнецов: Сегодня в МВД отчитались о показателях взяток в России за 2016 год. Размер средней взятки в нашей стране вырос за последний год на 75%. Это подсчеты специалистов Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД.

Ольга Арсланова: Еще год назад нечистые на руку чиновники, как сообщается, брали в среднем примерно 200 тысяч рублей, а сейчас размер "финансовой благодарности" превысил 300 тысяч. Всего же за последний год в стране были раскрыты почти 70 тысяч экономических преступлений, ущерб от них составил 300 миллиардов рублей. Правоохранительные органы выявили также более 1500 злоупотреблений в сфере жилищно-коммунального хозяйства и обнаружили 150 финансовых пирамид. Мошенникам удалось обмануть 20 тысяч россиян.

Петр Кузнецов: Самые крупные взятки выявлены в сфере госзакупок. Так, чиновник одного из подразделений МВД получил от участника тендера два гидроцикла, моторную лодку. Цена подарка превысила 2,5 миллиона рублей. А бывшему заместителю губернатора Рязанской области директор аграрной фирмы преподнес дорогой внедорожник и квартиру в Подмосковье.

Ольга Арсланова: Поговорим с вами о взятках. Расскажите, пожалуйста, может быть, вашу историю. У нас все анонимно, мы вас не покажем, только услышим. Приходилось ли вам давать взятку? Позвоните и расскажите в прямом эфире. Мы узнаем, наверное, средний ее размер.

И в гостях у нас сегодня Светлана Башно́… Правильно?

Светлана Бошно: Да.

Ольга Арсланова: Главный научный сотрудник ФСИН России, доктор юридических наук.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Светлана Владимировна, здравствуйте.

Светлана Бошно: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Я понимаю, что зря, наверное, мы так к зрителям обращаемся. Это же уголовное преступление – давать взятку?

Светлана Бошно: Ну, я не стала комментировать. Во-первых, давать. А во-вторых, давайте все рассказывать, давайте какой-нибудь "праздник соседей" устроим, кто давал, а кто не давал, обсудим, обменяемся опытом.

Петр Кузнецов: Нет, ну смотрите, у нас…

Ольга Арсланова: Так из этого же все и строится, с другой стороны. Вот на таком уровне все это и начинается.

Светлана Бошно: Латентные преступления, которые в том числе раскрываются за счет того, что кто-то кому-то что-то сказал.

Петр Кузнецов: У нас общество готово бороться со взятками? Или они понимают, что взятки – это для них в большинстве случаев единственный инструмент, с помощью которого они могут ускорить операцию родственников, не дай бог, просто получить место в детском саду, попасть к врачу?

Светлана Бошно: Бытовая коррупция.

Ольга Арсланова: А если мы говорим об МВД, то иногда это вопрос свободы, дальнейшей жизни – ну, разных вещей, в общем.

Светлана Бошно: Знаете, мне кажется, что мы эту тему немножечко, знаете, как говорят образным выражением, "замотали". То есть мы…

Ольга Арсланова: Нет, мы только начали, мы идем по нарастающей.

Светлана Бошно: Ну, мы о ней все время говорим, говорим, говорим, говорим…

Петр Кузнецов: Спасибо, что пришли.

Светлана Бошно: Но я хотела бы с одного парадокса начать. Все то, что в мире работает на то, чтобы сократить коррупционные преступления, в наших условиях выполняет функцию в аккурат наоборот. Как я понимаю, информационным поводом послужили взятки в размещении заказов. Хочу сказать, что если почитаем доклад Всемирного банка о борьбе с коррупцией, о состоянии коррупции в России и странах СНГ 2006 года, то там были написаны самые коррупционные сферы и как с ними надо бороться. Так вот, самой коррупционной сферой, с которой надо было бороться путем открытости информации, были госзакупки.

Теперь получается, что, максимально раскрыв информацию об этом, тем не менее мы получили рост коррупции именно в этой сфере. То есть механизм, который был задуман, он работает в аккурат наоборот. То есть в действительности та информация, которая размещается на конкурсе госзакупок, она позволяет участникам конкурса все равно совершать то, что мы называем "взяткой", "коммерческим подкупом" или еще чем-то.

То есть смысл этого всего законодательства, если мы говорим о его неэффективности? Раз продолжают давать – значит, оно неэффективное, да? Смысл законодательства о конкурсах был в том, чтобы участники конкурса и те, кто его организуют, размещали в сети "Интернет" максимально полную и достоверную информацию об участии в конкурсе. Соответственно, если все известно – кто участвует, на каких условиях участвует, почему он выиграл, – на самом деле, в общем-то, казалось бы, мы же этим самым должны на этом историю закончить.

Ольга Арсланова: А что происходит на самом деле?

Светлана Бошно: А получается, что если сама конкурсная документация (в уголовной терминологии это называется "закладки") изобилует такими уже изощренными способами, которые создают возможность вести себя при этом правомерно, то есть соблюсти законы об открытии информации и о госзакупках, и при этом остается возможность получить вознаграждение, то есть открыто брать…

Ольга Арсланова: То есть остальным становится все сложнее…

Светлана Бошно: Да, на самом деле то же самое… Вот я давно занимаюсь изучением коррупциогенности в текстах нормативных актов. Как написать закон так, чтобы судье не давали взятку? Знаете, рецепт простой: надо сократить пределы его усмотрения. Не может быть санкция "от 5 до 10 лет", потому что тогда мы будем судью, который рассматривает дело о коррупции, подозревать в коррупции, потому что у него есть возможность усмотрения. А потом будем подозревать пристава, потом будем подозревать работника, который исполняет… И так далее, и так далее. И нет конца.

То же самое и в конкурсе. Вот это все раскрытие информации не снизило коррупциогенность. Потому что даже, казалось бы, святая святых в конкурсной документации – сведения о квалификации и о качестве – как ни странно, они являются наиболее коррупциогенными, потому что коррупциогенным является то, что обладает количественно-качественной неопределенностью. Например, мы говорим: "много", "большой опыт", "много контрактов", "кем-то выполняется".

Ольга Арсланова: Никакой конкретики.

Светлана Бошно: И получается, что на самом деле документы все открытые, вроде бы как уже сделать ничего больше нельзя, а вот эти лазейки, "закладки" позволяют при размещении заказа создавать то, что служит интереснейшим способом вымогательства взятки. То есть в саму конкурсную документацию закладывается путь, как ее получить.

И то, что я рассказываю – это не загадка, не секрет. В Уголовном кодексе все нормы, абсолютно все, включая нормы о борьбе с коррупцией, содержат относительно определенные санкции. И там идет перечисление – "от тюрьмы до штрафа". Вот судья сидит и выбирает. Чем? Своим ощущением, своим миропониманием. А мы же не знаем его миропонимания. Ну, мы должны исходить из того, что он культурный человек, да?

Петр Кузнецов: И мы, конечно, хотим повлиять.

Светлана Бошно: А потом – раз! – и вынес решение, которого не ожидали. И мы говорим: "А, так он вынес такое решение почему?" Потому.

Ольга Арсланова: Смотрите, раз мы выясняем, что конспирация становится все изощреннее, способов очень много, вроде бы даже таких законных, обойти и получить… То, о чем заявили в Главном управлении экономической безопасности: нужно поставить чиновника в первую очередь в такие условия, чтобы ему было эту взятку получать невыгодно. Но вот на обывательском уровне как это мы воспринимаем? Давайте сделаем ему хорошую зарплату. Так сделали уже, и давно. Что еще должно…

Светлана Бошно: На самом деле это уже давно не загадка.

Ольга Арсланова: Что?

Светлана Бошно: В основном интерес к таким большим суммам имеют те, кто не от бедности, понимаете. Берутся миллионы долларов не на кусок колбасы, да? Вот ведь в чем парадокс, понимаете. Видимо, другие механизмы работают. Не от того это, что человек берет от бедности.

Ольга Арсланова: Хорошо. Какие должны быть условия для того, чтобы чиновнику это было неинтересно, а возможно, даже и очень-очень опасно?

Светлана Бошно: Вы знаете, я лично как бы хотела отключиться от всех своих должностей и званий. Мне кажется, что очень перспективный путь: человек точно должен знать, что он больше не найдет себе применение в этой сфере, то есть вообще просто никакого. И в данном случае даже закон – наверное, не первый и не последний советчик, потому что тут еще есть общественное мнение, про которое мы говорим. "Если не поймали – значит, ты герой. Тебя поймали – значит, ты преступник".

Но при этом мы говорим, что человек не должен работать в органах госуправления какой-то срок после того, как он был обвинен в таком преступлении. Если работает система общественного осуждения, что человек не может работать, потому что его за это не возьмут, то он… Знаете, в древнем мире это называлось "остракизм". То есть мы подвергаем человека как бы неприятию самой средой: раз он так делает – значит, мы не можем больше его услугами пользоваться.

Ольга Арсланова: Но сейчас есть…

Светлана Бошно: Есть конфликт тогда, ведь презумпция невиновности и право на исправление…

Ольга Арсланова: Это понятно. Мы сейчас возвращаемся к тому, о чем говорил Петр в самом начале. Ну, как людям кажется? Что на тех высоких уровнях и даже на уровнях ниже есть ощущение, что негоже не брать. Ну, это какие-то правила поведения, которые приняты в определенных сферах. Если ты этого не будешь делать…

Светлана Бошно: Знаете, в Гражданском кодексе есть удивительная норма, которая называется "обычное дарение". Это тоже очень хорошо известный пример, что можно…

Ольга Арсланова: При этом установили какой-то предельный объем, размер?

Светлана Бошно: Да.

Ольга Арсланова: Не работает?

Светлана Бошно: Я не хочу никого учить. Это называется "обычное вознаграждение". Этой норме… Вот сколько Гражданскому кодексу? 20 лет. Столько она и существует, что мы установим предел. Между прочим, предел установить, границу, что считается подарком, а что считается взяткой, прошли многие страны. В Соединенных Штатах было ограничение. Но хочу сказать, что даже во многих странах есть беспокойство о том, что человека, который был уличен за взятки и даже был привлечен к юридической ответственности, в будущем, скорее всего, его выберут снова на эту же должность, потому что это не является препятствием.

Знаете, все-таки эффективность закона дает общественное осуждение. Вот если нет общественного осуждения… Ну, в любом учебнике по юриспруденции написано, что право эффективно в силу того, что так считает правоприменитель и так считают люди. А у нас на самом деле многие нормы существуют так, что люди со своим представлением о правомерном находятся в одной стороне, а законодатель с его представлении о правомерном находится с другой стороны.

Кроме того, ведь есть же еще тема, которая называется – зачистки участников экономического пространства при помощи этих механизмов, о которых мы с вами сегодня говорили.

Петр Кузнецов: Смотрите, но в большинстве направлений мы уже исключили коррупционную составляющую – например, с введением тех же самых камер видеонаблюдения на улицах. То есть прямой встречи с гаишником уже люди избегают.

Светлана Бошно: Прекрасно! Вы знаете, и в МВФ прекрасно.

Ольга Арсланова: Да, прекрасно.

Петр Кузнецов: Да, совершенно точно. Запись в детские сады – там тоже очень большой успех.

Светлана Бошно: Электронная запись.

Ольга Арсланова: При этом размер взятки все равно растет! Потому что все самые крупные взятки, видимо…

Петр Кузнецов: Или мы все-таки по этим цифрам не можем ни о чем судить? Вот средняя – ну, кто-то дал 5 миллиардов, а тут врачу 5 тысяч дал.

Светлана Бошно: Вы знаете, мне кажется, здесь средневзвешенная температура едва ли дает… Что касается врачей и так называемой бытовой коррупции – здесь же высказываются разные точки зрения. Можем ли мы ее брать в статистику? Мне вот ближе профессия преподавательская. Если в эту большую статистику больших цифр (не оправдывая, что это хорошо) мы берем преподавателя, которому студент выразил благодарность путем положения очень незначительной суммы в зачетную книжку – это отвратительно, но ему дали за это четыре года колонии.

Конечно, вот такое правоприменение порождает то, что мы не в то, не в нужное русло направляем. Нужно бороться с тем, что наносит ущерб государственному управлению. В сфере государственной деятельности это бесспорно… Это не просто преступления финансовые, понимаете. Мы все время обсуждаем, сколько человек взял, сколько он себе моторных лодок на это купил и как он устроил свой досуг или детей где-то в Лондоне, понимаете.

Ольга Арсланова: Вот как раз нам пишут зрители: "90% автомобилистов давали взятку. Да, давал неоднократно. Давал гаишникам, давал врачам. Давал взятку своему начальнику за дополнительный отпуск". Это очень интересно. Из Питера сообщение.

У нас звонок есть, давайте послушаем. Акабала нам дозвонился из Воронежа. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Добрый вечер.

Зритель: Если вы меня слышите, я вам скажу вот как. У нас что в Советском Союзе, что в России без взятки человек не может ничего достигнуть, никакое образование он не может получить, никак он не может лечиться и никаким предпринимательством он не может заниматься. Как-то я одному своему врачу предлагал деньги, к нему было хорошее отношение. Он говорит: "Я у вас на родине, в Азербайджане, практиковал. Когда больные мне предлагали деньги, чтобы я их лечил, я отказывался, стеснялся. Но они тогда расстраивались. Ну, если я деньги не беру… Ну, раз взятки не беру, то – "значит, я умру"…

Ольга Арсланова: Понятно, спасибо. Какие-то помехи пошли в связи. То есть люди понимали, что им не окажут помощь. Но в системе госзакупок, раз мы говорим о них сейчас, об этой системе как о самой коррумпированной, скажем, предоставляющей возможности…

Светлана Бошно: Она привлекательна тем, что там большие суммы.

Ольга Арсланова: Большие суммы. И есть ощущение, что по-другому ты в эту систему госзаказа не просочишься. Это ложное ощущение?

Светлана Бошно: Вы знаете, на самом деле это пример, который широко известен, были судебные процессы по этому поводу. Не то чтобы человек хотел просочиться в эту систему. Проблема состоит в том, что еще на стадии объявления конкурса хотелось бы видеть его победителя. Собственно говоря, вот в этом-то основной интерес происходит. Такие истории в Москве были с институтами, на уборку известных университетов. Были заведены уголовные дела, и люди получили (руководство университетов) сроки, правда условные. Кстати говоря, за 28 миллионов срок оказался условным, а за 5 тысяч, про которые я вам говорила, учителю, срок оказался – четыре года колонии.

Ольга Арсланова: А вернули 28 миллионов добровольно, да?

Светлана Бошно: Да, их вернули, но дело не в этом. Дело в том, что сама по себе… Я думаю, что 4 или 5 тысяч тоже можно было бы вернуть, но это уже другая тема. Госзакупки действительно привлекательны именно этим. Сама по себе преступная деятельность состоит в том, что люди хотят уверенности, объявляя конкурс, что выиграет определенное лицо. И в этом происходит очень известная часть этого противоправного бизнеса.

Ольга Арсланова: Откатик.

Светлана Бошно: Мы пытаемся вытеснить из него всех тех, кто придет туда со стороны, любыми совершенно способами. Соответственно, в том числе пойдет и провокация взятки, и что угодно для того, чтобы расчистить себе это место.

В чем опасность этих преступлений? Они будут обладать высокой латентностью, потому что тот, кто выиграет (я часто анализирую конкурсную документацию), он будет по всем признакам чудесным исполнителем. Но останется впечатление очень странное, что какое-то предприятие, которое было зарегистрировано на улице, не знаю какой, позавчера, оказалось, обладает большей квалификацией, чем какое-то именитое научно-проектное учреждение, которое… Ему почему-то и профессоров не хватило, и опыта не хватило, и еще чего-то не хватило (мы не знаем чего). Чего-то у него не хватило, а у того, кто объявлял, чего-то хватило. Понимаете?

Есть другая история – малый и средний бизнес. Он оказывается заложником того, что если он хочет выиграть в этой истории, у него будут вымогать деньги. Кстати говоря, у нас недавно объявлялось по центральным каналам о том, что раскрываются случаи провокаций взяток правоохранительными органами, в том числе главе муниципального образования, которому принесли незначительную сумму денег, и он утверждал, что он ее не брал.

То есть эта тема очень интересная. Она сегодня стала очень живой и приобрела неожиданно многогранность. Но мне кажется, что многие вещи уже обсудили, и пора перейти к их реализации, понимаете.

Ольга Арсланова: Кто бы спорил.

Светлана Бошно: Да, уже все выводы сделали.

Петр Кузнецов: И пора нам переходить к итогам опроса на улице соответствующего. "Для вас взятки – это хорошо или плохо?" – спрашивали мы людей на улицах разных городов. Как считаете, нужно ли бороться со взятками и какими мерами? Посмотрим, что получилось.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Давайте сразу примем звонок от Валерия из Ставропольского, кажется, края. Здравствуйте, Валерий. Может быть, он что-то добавит. Слушаем.

Зритель: Да-да-да, здравствуйте. Я тут живу в маленьком городке, и у нас здесь просто, понимаете, поставлено все на поток. Начальник милиции дает указания своим работникам, начиная от участковых… Ну, участковые в этом участия, конечно, не принимают. ППС и охрана. И они задерживают людей на улице, чтобы просто деньги собирать.

Ольга Арсланова: Спасибо, Валерий, за вашу печальную историю, в которую мы, в общем-то, верим. Или не верим?

Светлана Бошно: Вы знаете, на самом деле, судя по лицам людей, они просто от этого уже немножечко устали. И они сами точно не знают, как же им правильно говорить, во-первых, на камеру, а во-вторых – как же правильно себя вести. Потому что люди решают простую задачу – как им выжить в этой непростой ситуации. Мне кажется, что они просто озабочены этим. Хотя на самом деле закон говорит, что этого делать нельзя, этого делать нельзя. Понимаете? И каждый принимает решение сам, между прочим.

Другое дело, что уголовные дела, которые возбуждаются по этому поводу, видите ли, как ни странно, у людей не порождают ощущения, что это преступление. То есть это какой-то параллельный мир, в котором это происходит. С тобой этого произойти не может, ты живешь в другом мире, у тебя какие-то обстоятельства. А если мы послушаем людей, то они сейчас часто говорят, что не они дают, а у них вымогают, и они без этого не могут решить вопрос.

Частично в этом виноват закон, в котором говорится, например… Ну, не будем про начальника милиции или полиции. Говорится: "вправе", "может", "при наличии чего-то". И вот это усмотрение порождает у человека, который намерен получить взятку, возможность принимать решения. Например, даже те же нормы… Вот часто жалуются на работников ГАИ, ДПС. Сами нормы Административного кодекса сформулированы таким образом, что они подразумевают возможность получения вознаграждения. Я смотрела, за превышение скорости у нас в одном случае… У нас идет градация: может быть штраф, а может быть лишение управления транспортным средством, а это совершенно разные санкции. Соответственно, если стоит работник ГАИ и у него есть такая альтернатива – у него появляется объект для продажи. Правильно? Если у него нет альтернативы и, как вы говорите, все происходит под камерой, а в кодексе стоит одно правило – 500 рублей, то обсуждать нечего. Понимаете, объект продажи пропадает.

Ольга Арсланова: То есть должны быть более четкие прописанные инструкции.

Светлана Бошно: Да, конечно.

Ольга Арсланова: Причем везде.

Светлана Бошно: Конечно. Чем четче правило…

Ольга Арсланова: Более четкие и более прозрачные.

Светлана Бошно: И оно не должно содержать никакой двусмысленности. Я сейчас буквально занимаюсь экспертизой одного органа, предоставившего мне свои нормативные акты. Не буду говорить, что в каждом втором нормативном акте, но в каждом акте, в нескольких статьях по отношению к руководству будет написано выражение "вправе" – и по отношению к подчиненным сотрудникам, и по отношению к гражданам, понимаете.

Тот же депутат даже. Вот к нему обращается гражданин. Он вправе написать запрос. Вправе. Он не обязан. Понимаете? И каждый раз мы говорим: "А не является ли это зоной какой-то торговли?" Мы будем исходить из презумпции, что конечно нет, и это, конечно же, не взятка. Но на самом деле, пока будет написано в норме "вправе" – правило непрозрачное, оно создает возможности для усмотрения.

И хочу вам сказать, что большой ущерб всему этому делу наносят количественные и качественные показатели. Например, мы говорим: "Ребенок должен жить недалеко от школы". Вот если мы напишем "3 метра" (ну, я утрирую), соответственно, прописать его в эту школу будет уже не правом, а обязанностью. Как только появляется "за заслуги", появляется оценочная шкала заслуг. Мы говорим: "Участие в конкурсе за наличие благодарностей о заранее выполненном контракте". А мы не знаем, каким образом эта благодарность была заполучена. И обязан ли орган, для которого хорошо выполнена работа, давать благодарность? Очень часто участники конкурса органу, которому они сдали работу, платят благодарность для того, чтобы в будущем ее использовать. Понимаете? То есть само это усмотрение – оно создает.

Другое дело, что я не думаю, что будет эффективно везде поставить камеры. Мы и так уже ими охвачены. Потому что возникает другая тема, которая называется "где же пределы частной жизни?". Или мы не можем вообще? Плюнул на улице, окурок бросил – и за каждым нужно ставить камеру и смотреть, что он там на самом деле делает? А люди, мне кажется, действительно уже находятся в отчаянии, потому что, видите, они говорят, что не дают, потому что у них нет. Эта ситуация вообще уже за пределами какого-то понимания

Ольга Арсланова: Вот нам пишут: "Вымогают взятку у молодых семей, участвующих в программе "Молодая семья" в Самаре. Некоторые участники получили квартиры по несколько раз. Можете проверить". "Дал инспектору коньяк за 2 тысячи. Подарок это или благодарность?" "Ни разу не давали. Только врачам, когда быстро приехали и спасли отца". "Преподавателям в институте в зачетку положили, иначе не сдать". В общем, с самих ранних, я так понимаю, возрастных групп уже это начинается.

Светлана Бошно: Ну, было это передано в качестве благодарности или подкупа – с точки зрения закона это не имеет большого значения. Вопрос, что, передавая, этот человек говорит: "Я сам дал. Хочу сказать, что не могу разобраться – это был подарок или взятка?"

Ольга Арсланова: "Мне понравился этот человек, я хочу его поблагодарить".

Светлана Бошно: Это же тоже неправильно. На самом деле в чем смысл взятки? Мы хотим получить какое-то благо неправомерно. Если ты его получил правомерно и выразил благодарность, человек не может разобраться – ну, это другая история, она вообще не имеет к этому никакого отношения.

Ольга Арсланова: Так вот, если можно коротко, это вопрос все-таки во многом и претензии к нам всем? Потому что мы видим, как в западных странах, где кандидатов в президенты прессуют страшно за то, что ему кто-то два дорогих костюма подарил, не замки…

Светлана Бошно: А у нас написано: "Незначительные ошибки в декларациях", да?

Ольга Арсланова: Не замки, не дворца, не хоромы, не знаю, за миллиарды, а вот это. Так там и на низшем уровне люди понимают разницу между тем, что хорошо, а что плохо.

Светлана Бошно: Мне кажется, что сложилась определенная распущенность. Это мне кажется. Она сложилась, во-первых, как распущенность человеческая, что вот можно все. А с другой стороны, она еще какой-то приобрела, знаете, потрясающий меркантильный характер: мы оправдываем людей, которые обладают огромными суммами, берут эти огромные суммы. И на самом деле, когда мы говорим, что существует какая-то система… Ведь на повседневном уровне тем же людям хорошо видно со своего огорода, какой дом стоит на участке соседа. И умножив или разделив его заработную плату на предполагаемую стоимость этих объектов… Не надо быть работником правоохранительных органов, понимаете, то есть это очевидно.

А с другой стороны, иногда бывает, что как бы очевидно, но в отношении очень известных людей этот процесс был заявлен, но он не дал никакого результата. У нас есть члены Совета Федерации, в отношении которых были возбуждены уголовные дела. Они перестали быть членами Совета Федерации, а для нас, участников общества, так и не довели информацию. Вообще он брал эту взятку? Вообще произошло это или нет? Совершенно конкретно… Это было не так давно, два года этой истории с членом Совета Федерации, которого обвинили. Против него идет судебный процесс, он пока не закончился. Он уже не член Совета Федерации. Это дело не только громкое, а оно огромное, это единичное дело. Люди имеют право знать о том, что же произошло с этим случаем?

Тут главное, чтобы мы не включили, знаете, то, что нужно на каждого доносить. Мы так боремся, и боюсь, что это может быть, знаете, как борьба с тенью: мы будем друг на друга непрерывно писать… Не хочется это слово использовать. "В общем, мне кажется, что у соседа дом на полметра выше, чем мой, поэтому мне кажется, что он, наверное…" А будут эти слова "кажется", потому что мы даем подписку, когда пишем заявление, о том, что мы не доносим, не совершаем преступление в виде ложного доноса.

Петр Кузнецов: Давайте подведем итоги голосования. Приходилось ли вам давать взятку? "Да" – 61% ответили; "нет" – 39%. Такие итоги голосования.

Ольга Арсланова: Вот такие данные мы получили.

Светлана Бошно: 60% давали, а 30% – нет.

Петр Кузнецов: Да. Спасибо, Светлана.

Светлана Бошно: Вы знаете, у меня только один вопрос. Если бы сейчас этих людей спросили, готовы ли они это сказать под камеру, что они давали и хотят ответственности за это, мы круг этих участников что сделаем?

Ольга Арсланова: Сузим.

Светлана Бошно: Потеряем. И у нас получается, что это преступление станет самым латентным

Ольга Арсланова: Спасибо. Поэтому не будем людей прижимать к стенке.

Светлана Бошно: Пугать.

Ольга Арсланова: Да. Будем по-другому бороться с этим злом. Спасибо. Светлана Башно, главный научный сотрудник ФСИН России, доктор юридических наук, была в прямом эфире. Спасибо, что пришли.

Светлана Бошно: Спасибо. 

Что мешает добиться успеха в борьбе с коррупцией