Александр Снегуров: Отчётность у школьных учителей остаётся масштабная, вплоть до журналов по открыванию и закрыванию дверей

Гости
Алексей Фёдоров
учитель литературы школы №1516 г. Москвы
Александр Снегуров
историк, кандидат психологических наук

Оксана Галькевич: Сейчас программа «ОТРажение» будет говорить вот о чем. Учитель – это профессия творческая или административная? Из чего же, из чего же, из чего же, если перефразировать эту песню, сделаны наши педагоги? Подготовка к уроку, поиск интересного материала, работа с ребятами, в том числе чтобы хватало сил и на индивидуальный подход? Или бесконечные отчеты, заполнение форм и прочее, прочее, прочее?

Константин Чуриков: Вот уже 20 дней как вступили в силу поправки к закону «Об образовании». По этим поправкам, административно-бумажная нагрузка должна снизиться. Но в последнее время она вместе с уроками отнимала у педагогов до 46 часов в неделю. То есть, по легенде, до этих поправок должна была отнимать столько. На планы и отчеты уходило 15 часов в неделю. В работе было – вдумайтесь! – 49 видов отчетностей.

Оксана Галькевич: Костя, это не по легенде, а это данные, взятые из пояснительной записки к законопроекту об образовании, который в Госдуме подготовили.

Константин Чуриков: Я говорю «по легенде», потому что есть чисто такое, так сказать, формальное, мое субъективное ощущение, судя по тому, с чем учителя в нашей школе вынуждены сталкиваться.

Оксана Галькевич: Что гораздо больше?

Константин Чуриков: Да, я думаю, что нагрузка эта все-таки осталась немного похожей на прежнюю.

Оксана Галькевич: Вот смотрите. В работе прежде было, как сказал Константин, 49 видов отчетности, а теперь должно остаться только пять. Они у вас сейчас все перед глазами. Это список, утвержденный Министерством просвещения.

Константин Чуриков: Изменилась ли нагрузка на наших учителей или все же пожелания так и остались на бумаге? Об этом сейчас поговорим с экспертами.

И мы приглашаем сейчас в эфир Александра Сне́гурова – это заслуженный учитель России, историк, кандидат психологических наук, доцент МГПУ. Александр Викторович, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Александр Снегуров: Здравствуйте, Оксана. Здравствуйте, Константин. Только Александр Снегуро́в.

Константин Чуриков: Да, Снегуро́в. Мы уточняли. Значит, нам неправильно сказали. Поправим.

Александр Викторович, я смотрю на нашу учительницу, на нашу классную руководительницу. Я думаю: господи, бедная, сколько же она всего вынуждена присылать, сколько всего заполнить, от родителей получить согласие на то, на это. Ну нет у меня ощущения, что вот так вот – раз! – и по мановению волшебной палочки все поменялось.

Александр Снегуров: Да, такого ощущения нет. Но я хочу немного заступиться за официоз. В каком плане? Вот эти директивы, реализация их, переход к этим пяти обязательным документам, но никто не обещал, что он произойдет именно по мановению.

Оксана Галькевич: Мгновенно.

Александр Снегуров: Наверное, какой-то период для этого тоже требуется, все-таки не две-три недели. Хотя я тоже наблюдаю, что отчетность остается масштабная у наших коллег, вплоть до журналов по проветриванию, журналов по закрыванию и открыванию дверей, когда выходят дети с учителем, потом заходят.

Константин Чуриков: Вы не шутите, Александр Викторович?

Оксана Галькевич: Это тоже?

Александр Снегуров: Нет, нет, не шучу, не шучу. Термометрия, тоже особый журнал. Понимаете, здесь все-таки несколько (я говорил об этом) поспешная была инициатива. Хорошая инициатива, но в связи с поспешностью, с малой степенью обсуждения она получается несколько такой суррогатной. Да, внесли изменения, при этом остаются вне поля изменений классные руководители, к примеру. И вот такие лазейки набираются и в сумме дают почти тот же пейзаж…

Константин Чуриков: Александр Викторович, а можно внести рационализаторское предложение? Знаете, как в бизнес-структурах принято: если предприятие занимается не свойственной ему какой-то деятельностью, оно это переносит на аутсорсинг. Можно ли каких-то специальных людей привлечь, которые будут следить за тем, что окна открыты/закрыты, галки ставить, температуру мерить?

Оксана Галькевич: Так вот! Я как раз хотела спросить. Александр Викторович, если это делаете не вы, то это делать должен кто-то другой, какой-то другой персонал, так скажем. Как этот вопрос решался за время каникул?

Александр Снегуров: Ну, в связи с оптимизацией у нас как раз все меньше и меньше персонала. Мы говорим о том, что сокращено число психологов, и медсестра не всегда находится в школе. Я говорю о федеральных масштабах, а не только о Москве. А еще привлечь дополнительный персонал… Вот вы вспоминали, в новостях вспоминали о годовщине этого нападения в Перми. Тоже говорили, что и охранников мало, так и не работают. Целый отряд гвардейцев должен быть? Нет, здесь все-таки не в той проекции надо изменения проводить.

Хотя я поддерживаю рационализаторские предложения, сам я учитель-новатор. Все-таки закон выполнять в том прочтении, в каком он доступен каждому педагогу. Сокращено до пяти – значит, должно быть только пять этих документов. И учительское сообщество, и родительское должно стоять прочно на этих позициях. Вот так вот. И профсоюзы, кстати, которые достаточно рыхло на все это взирают, а они тоже должны бы подключиться к регулированию данных процессов.

Константин Чуриков: Мы сейчас хотим подключить учителей. Мы знаем, что традиционно педагоги нас смотрят. Расскажите, как в вашей школе. Можете просто не называть ее номер. Понятно, что никому «приключения» в этой жизни не нужны. Ну, просто снимите трубку, позвоните, расскажите, потому что страна огромная, везде все по-своему. Кстати, есть, между прочим, региональные отличия, насколько я понимаю.

Оксана Галькевич: Ну, я думаю, что мы можем рассчитывать только на педагогов, у которых сейчас какое-то свободное время и рядом телевизор, потому что время-то сейчас учебное.

Константин Чуриков: Либо Дальний Восток, да.

Оксана Галькевич: Да, либо Дальний Восток.

Александр Снегуров: Ну, я тоже вышел в эфир из класса, как вы видите. И уже ко мне идут дети.

Оксана Галькевич: Поэтому ждем. Кстати, смотрите, Тверская область пишет: «Никаких заметных быстрых улучшений здесь быть не может, потому что куда же девать людей, которые проверяют и придумывают отчеты».

Константин Чуриков: Это тоже отдельная тема. Александр Викторович, нам говорят, что у вас занятие.

Александр Снегуров: Совершенно правильно, потому что это все-таки процесс не сиюминутный.

Константин Чуриков: Конечно.

Александр Снегуров: Но педагоги все равно романтики. Мы доверяем в очередной раз, что аппарат нам предложит сценарий приемлемый. Мы не можем отвергать… Казалось бы, опыт показывает, что должны в какой-то скептической позиции оставаться все время, но эта скептическая позиция противоречит романтике педагогики.

Константин Чуриков: Спасибо большое, Александр Викторович. Александр Снегуров был у нас в эфире, заслуженный учитель России, историк, кандидат психологических наук, доцент МГПУ.

Звонок давай послушаем.

Оксана Галькевич: Давайте звонок.

Константин Чуриков: Как раз Дальний Восток.

Оксана Галькевич: Просто, к сожалению, связь немножко нас подводила. Вопрос есть, но задам его следующему нашему эксперту. А сейчас…

Константин Чуриков: Это хорошо, когда в школе, Оксана, глушат мобильную связь. Это, мне кажется, правильно в какой-то степени.

Оксана Галькевич: Вот так вот уже, да?

Константин Чуриков: Да.

Оксана Галькевич: Хорошо, когда глушат связь? Ладно.

Ольга, Хабаровск у нас на связи сейчас. Здравствуйте, Ольга.

Зритель: Здравствуйте. Всего вам доброго! Добрый вечер. У нас вечер.

Константин Чуриков: Добрый вечер.

Зритель: 45 лет стажа у меня. Раньше, в советское время, у нас требовались календарно-тематические планы, поурочные и план воспитательной работы, никакой писаны. А сейчас что только от нас ни требуют: и срезы знания, и процент успеваемости, и родителям сообщать. Что только мы ни делаем! Дальше. Пришла я 1 сентября в школу. Девочка молодая поработала, уволилась, мне дали ее нагрузку. Вместо 24 часов у меня 36 часов.

Оксана Галькевич: С ума сойти!

Александр Снегуров: Ну, где должны же учиться как-то, да? Дальше. В результате что мы имеем на сегодняшний день? Можете открыть краевой сайт образования города Хабаровска. Каждый день мы пересдаем ОГЭ и ЕГЭ. Дети не могут сдать нормально ОГЭ. Из 40 учеников у нас 30 полностью завалили ОГЭ.

Константин Чуриков: Да вы что?

Зритель: Да.

Константин Чуриков: Ольга, а это какие предметы завалили?

Зритель: Что? Предметы?

Константин Чуриков: Какие?

Зритель: Математика (базовый), русский, география, химия, история, английский. Все предметы. Каждый день раздают и каждый день мы детей…

Оксана Галькевич: Ольга, а как вы это связываете с этой темой, которую мы обсуждаем? То есть у вас, у педагогов, у ваших коллег, нагрузка такая, что вы не можете себя полностью учебному процессу и какому-то качественному преподаванию отдавать? В этом смысле?

Зритель: Не только я. Нет, ну я-то опытный педагог, у меня пока все нормально, дай бог. Я 45 лет в школе работаю. Но вы представляете, как при такой нагрузке можно ли реально учить детей.

Константин Чуриков: Ольга, важное уточнение. Вот вы говорите… Это съехали так городские показатели или краевые?

Зритель: Городские.

Константин Чуриков: Городские?

Зритель: Ну, по крайней мере, я смотрю по городу. Ну, откройте краевой отдел образования, посмотрите. Вот сейчас скажу вам, какой сайт, как он называется.

Константин Чуриков: Да мы найдем, найдем, Ольга. Спасибо. Вы нам подали интересную идею.

Оксана Галькевич: Спасибо, да.

Константин Чуриков: Что преподаете? И есть ли еще у вас классное руководство? Два наводящих вопроса.

Зритель: Вот смотрите… Алло.

Константин Чуриков: Да?

Зритель: У нас еще высшая категория. Ну, 45 лет стажа у меня. Мне нужна эта категория. Но вы откройте требования к высшей категории – это же как диссертацию защитить! Какие-то методические рекомендации, какие-то…

Константин Чуриков: Ольга, да, поняли вас. Что преподаете? И есть ли у вас классное руководство? Два коротких вопроса.

Зритель: Два класса у меня. Вот туда и туда бегаю, потому что я работаю на две ставки. Если я уволюсь, то у детей не будет… Я один-единственный предметник, на две школы работаю.

Константин Чуриков: Ладно, я больше не буду спрашивать, что вы преподаете. Спасибо. Видимо, задержка связи. Ольга, сил вам, сил!

Оксана Галькевич: Спасибо, да.

У нас есть еще один собеседник – Алексей Федоров, учитель литературы, доктор филологических наук. Алексей Владимирович, здравствуйте.

Алексей Федоров: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Алексей Владимирович, вот вопрос, который я не успела задать предыдущему нашему эксперту – и уроки начинались, и связь нас подводила. Он сказал о том, что: «Мы все ждем, что аппарат, так скажем, предложит нам некий оптимальный вариант». А у меня вопрос такой: вы просто ждете или все-таки профессиональное сообщество тоже вовлечено неким образом в обсуждение того, какая нагрузка оптимальная, что нужно, что не нужно, от чего стоит отказаться? Как идет диалог?

Алексей Федоров: Оксана, вообще диалог… ну, нельзя сказать, что налажен, но он действительно идет. И, насколько я знаю, профсоюз «Учитель» активно в медиапространстве обсуждает те ключевые проблемы, которые волнуют учителей. В частности, это связано и с так называемой бюрократической отчетностью педагогов.

Просто что касается московской специфики, то я не могу сказать, что в связи с этим указом что-то реально изменилось. Причем я не помню за последние пять лет работы в школе, чтобы мы делали еще что-то. Мы – учителя-предметники, подчеркиваю, не классные руководители. Это действительно рабочая программа твоего предмета, которая должна быть вывешена на сайт школы и входить в состав основной образовательной программы. Это вообще главный документ, по которому образовательная организация работает. Плюс ты должен вести электронный журнал.

Вот московский ЭЖД – это наше все, поскольку там есть и твое календарно-тематическое планирование, ты должен отслеживать темы занятий, планируемые результаты, давать домашние задания. Там же есть возможность связи с учащимися и даже связи с родителями. То есть все это ушло в электронный формат. И все это не с 1 сентября 2022 года в Москве происходит.

То есть никаких колоссальных бюрократических бумажек с печатями, подписями, подчеркиваю, в московских школах у учителей-предметников, насколько я знаю, нет. Другое дело, что каждая школа еще имеет возможность локальные акты какие-то принимать, связанные с дополнительной нагрузкой на методистов, на завучей, которые должны вести протоколы методических объединений и так далее. Это уже дело каждой конкретной школы, подчеркиваю.

Но проблема еще в чем? В том, что если электронный журнал – наше все, включая МЭШ, то есть Московскую электронную школу, там надо подвешивать материалы к каждому уроку, но если он подвисает, не дай бог, то мы оказываемся практически у разбитого корыта, в таком первобытном состоянии. Приходится общаться с ребятами…

Константин Чуриков: Старым способом – с помощью мобильной связи. Назовем это так.

Алексей Владимирович, давайте сейчас послушаем звонок – Нина из Свердловской области. Нина, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, здравствуйте.

Константин Чуриков: А у вас что? Рассказывайте. Кто вы?

Зритель: Я вас услышала. Я работаю в школе вот уже 25 лет. Я работаю учителем русского языка и литературы. Я хочу сказать следующее, по поводу проверок различных. Действительно, после указа президента, допустим, конкретно в нашей школе, в нашем городе очень сильно сократились различного рода бумажные отчеты, но все отчеты перешли в электронный вид. Какие отчеты? Это отчеты, конечно же, касающиеся предмета, касающиеся классного руководства. В общем-то, нам, по большому счету, особо считать не приходится сейчас ни процент качества, ни процент успеваемости – все это считается в электронном виде.

Но когда речь заходит, допустим, о таких работах, как ВПР наши любимые… Смотрите, весной ВПР мы не писали, нам приходится сейчас ВПР писать, осенью. И по каждому предмету, по каждой параллели мы должны будем эти отчеты предоставить. Эти отчеты, конечно, мы делаем самостоятельно, высчитываем все эти проценты. Плюс мы будем писать весной новые ВПР уже за новый учебный год, и опять мы будем писать отчеты по ВПР. Вот такого рода отчеты у нас на сегодняшний день.

Константин Чуриков: Нина, вы тоже учитель-предметник, вы не классный руководитель?

Зритель: Нет, я в этом году не классный руководитель.

Константин Чуриков: Это еще повезло. Да, спасибо, Нина.

Алексей Владимирович, я вот хотел спросить. А эти все… Понимаете, есть такое понятие «внеурочная деятельность». Вот откуда все эти мероприятия сваливаются? Знаете, они как из рога изобилия. Нет, у нас отличная школа, лицей, мы просто боготворим эту школу, но, я так понимаю, это вообще общая история.

Оксана Галькевич: Какая внеурочная деятельность?

Константин Чуриков: Какие-то «Веселые старты» в выходные, какая-то акция «Пешеход». Понимаете? То есть, в принципе, нет, конечно, детьми надо заниматься, но как-то в выходные хочется провести время всей семьей, сына увидеть.

Оксана Галькевич: Какая у тебя интересная школа! А у меня внеурочная деятельность – информатика, математика. Может, у тебя там…

Константин Чуриков: Да-да-да. Откуда это все? Почему этого так много стало?

Алексей Федоров: Вы знаете, что касается обязательной какой-то части, необходимой для всех школ Российской Федерации, то пока речь идет только о «Разговорах о важном». Все остальное – это региональный, а скорее всего, даже уровень конкретной образовательной организации, которая составляет свою программу внеурочной деятельности, включает ее в план, включает ее в основную образовательную программу конкретной образовательной организации. И здесь действительно все, ну почти все, я думаю, зависит и от директора, и от завуча, и от методиста в конкретной школе.

Константин Чуриков: Кстати, фактор…

Оксана Галькевич: Алексей Владимирович…

Константин Чуриков: Извини, Оксана. Фактор директора. Скажем так, почему одним удается найти общий язык с администрацией своей, а другим – нет? В чем секрет? Это вопрос к директору или вопрос к педагогам?

Алексей Федоров: Да вы знаете, как в любых личностных взаимоотношениях.

Оксана Галькевич: Как в любом коллективе.

Алексей Федоров: Это вопрос ко всем. Если что-то не получается, здесь каких-то общих закономерностей, мне кажется, быть не может. Люди находятся в пространстве, с одной стороны, профессионального общения. А с другой стороны, все-таки школа – это такой организм, в котором нельзя все построить по законам сословно-иерархическим.

Константин Чуриков: Ну да. «Я – начальник, ты – дурак». Из этой серии.

Алексей Федоров: Да. По идее, это такой гуманитарно-теплый организм должен быть, где все прежде всего относятся друг к другу по-человечески. Что не исключает, конечно, профессионального какого-то отношения. Поэтому тут, мне кажется, каждый раз все по-разному.

Оксана Галькевич: Алексей Владимирович, вы знаете, у меня все время этот вопрос, когда мы общаемся с педагогами. При той огромной нагрузке, которую вы тянете на себе, при том, что у вас очень много ребят, душевные силы у вас остаются на такую включенность в детей? Ну понимаете, вот студент пришел в аудиторию, там другое преподавание, там другой запрос, другие требования.

А вот в школе ребенок – они маленькие, они растут. Вы должны еще понимать, что там за ребенок, вот этот конкретный, какой период он проходит. Не знаю, подросток, не подросток. Может быть, даже что там у ребенка в семье происходит. Вот эти все психологические моменты. Вот этот контакт «учитель – ученик».

У вас на это силы остаются, ваши душевные силы? Ну и как-то, знаете, все-таки знать, когда у вас там 200–300 ребят в потоке, знать всех по именам, в конце концов, как-то за руку их подержать, не знаю, поговорить о чем-то.

Алексей Федоров: Оксана, спасибо за вопрос, но он не совсем ко мне получается, поскольку нагрузка у меня в последнее время очень небольшая. Это, что называется, для меня лично, это штучный процесс. И я, конечно, нахожу для этого силы. И даже больше скажу: я получаю от этого силы отдельные, и творческие, и вообще силу жить и верить в профессию и в будущее России.

Что касается учителей, которые действительно тянут колоссальные нагрузки и по часам, и по количеству детей, и по количеству тетрадей, соответственно, необходимым для проверки. Вы знаете, я, наверное, вместе с вами преклоняюсь перед их трудом и перед теми ресурсами – видимо, неисчерпаемыми – человеческими, которые в себе находят. Потому что, честно, ну не получается, по большому счету, формально изображать из себя учителя долгое время. Если ты не включен в это человечески, то ты заканчиваешь очень быстро, ты понимаешь, что ты не профессионал.

Оксана Галькевич: Ну, в школу нельзя прийти и механически прочитать урок, как лекцию, как в вузе.

Алексей Федоров: Да.

Оксана Галькевич: Я это имела в виду. Но это, понимаете, ведь тоже часть, так скажем, организации какой-то административной, административной работы в школах. То есть это тоже. Если человек не может включиться лично, учитель не может включиться – значит, работа организована неправильно. Если ему не оставляют этого пространства.

Алексей Федоров: Ну, может быть. Конечно, здесь вопрос связан и с распределением нагрузки, от этого очень многое зависит. Но это каждый раз, понимаете, не то что лотерея, но каждый раз в конце августа, во время традиционных педсоветов выясняется, что, например, кто-то из учителей срочно уходит, какую-то вакансию не заполнили. То есть возникают разные форс-мажорные обстоятельства, из-за которых часть нагрузки приходится брать на себя другому человеку, который на это не рассчитывал, которому это тяжело будет.

Понимаете, здесь тоже нельзя как-то формализовать, сделать механически, точно распределить, сколько и кому нужно, потому что речь о детях, которые не могут остаться без учителя. Где взять учителя, если вакансии не заполнены? Нужно обращаться к коллегам: «Ребята, помогите вот на тот срок, когда…»

Константин Чуриков: Да-да-да, есть такая проблема. Мне рассказывали в одной школе (не в нашей школе), что уже не хватает учителей информатики, потому что айтишников в стране не хватает, выгоднее в крупной компании работать.

Оксана Галькевич: Алексей Владимирович, а я вдруг вспомнила… Я не знаю, Костя, как у тебя было, но когда я в школе училась, может быть, это какая-то специфика моей школы, но у меня не было такого, что учителя уходили, постоянно менялись по несколько раз. А вот у детей, особенно у младшего, уже два раза было такое, что учитель уходил чуть ли не в середине учебного года. Я не очень это понимаю. Ну ладно, хорошо, наверное, какие-то обстоятельства серьезные возникают. Но почему такая текучка? И это в Москве, где мы не можем говорить, что учителям недоплачивают, недокармливают, что-то недодают. Что происходит? Что могут быть за причины, скажем так?

Алексей Федоров: Вы знаете, я так представляю, причины могут быть как связаны, безусловно, с личностными моментами: место жительства, в том числе и в Москве, замуж выйти, в декрет уйти. То есть то, что не обсуждается, что называется.

Константин Чуриков: Объективные причины, Оксана.

Алексей Федоров: Да.

Оксана Галькевич: Нормальные причины. Беременность – не болезнь. Можно работать на девятом месяце.

Константин Чуриков: Я и не говорю, что болезнь.

Оксана Галькевич: Я два раза работала по девять месяцев, и ничего.

Константин Чуриков: Алексей Владимирович, спасибо вам большое.

Оксана Галькевич: Метро, опять же. Если место жительства сменил, можно доехать.

Константин Чуриков: Алексей Федоров, учитель литературы, доктор филологических наук У нас на уроках биологии нам еще объясняли, что беременность – не болезнь. Все в порядке, Оксана.

Оксана Галькевич: Ну хорошо. Это ты запомнил.

Константин Чуриков: Этот предмет мы хорошо учили. Из Москвы просто такой крик родительский: «А у нас учитель русского языка вчера задала двенадцать упражнений на завтра». Ну, человеку захотелось об этом заявить. Бывает такая непростая ситуация.

Оксана Галькевич: Крик души из Москвы и Московской области: «Это вы еще не видели, сколько отчетов в бумажном и электронном виде делают врачи». Пусть это будет другой темой.

Константин Чуриков: А через полторы минуты – о хорошем. В России авторынок оживился.

Чем вынуждены заниматься педагоги, помимо подготовки и проведения уроков? Узнаем у учителей Александра Снегурова и Алексея Фёдорова