Семейные узники

Гости
Полина Назарьева
председатель попечительского совета благотворительного фонда «Две жизни»
Мария Твардовская
координатор центра «Насилию.нет»
Анна Левченко
лидер Всероссийского движения «Сдай педофила!»
Алёна Попова
сооснователь проекта «Ты не одна»

Ирина Волк, официальный представитель МВД России: «Анализ статистических данных за май 2020 года свидетельствует о снижении регистрируемой преступности в России. Число посягательств в сфере семейно-бытовых отношений сократилось на 13%, в том числе убийств и покушений на убийство – на 28,2%, фактов умышленного причинения тяжкого вреда здоровью – на 24,7%, средней тяжести – на 13,3%, легкого вреда здоровью – на 14,5%».

Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению.

Сегодня у нас необычный посткарантинный выпуск, и говорить мы будем о домашнем насилии. Мы только что посмотрели видеообращение Ирины Волк, которая озвучивала официальную статистику МВД. Согласно этой статистике, количество правонарушений, связанных с домашним насилием, в мае этого года снизилось по сравнению с маем предыдущего года. То есть в период коронавируса у нас домашнее насилие снизилось. Некоммерческий сектор, общественные организации, которые работают с проблемой домашнего насилия, с этим крайне не согласны. И сегодня мы постараемся разобраться – почему.

Сегодня в программе. Самоизоляция и домашнее насилие: какие проблемы обнажил коронавирус? Опасности в Сети и педофилия. Как дети выгоняют родителей из дома и кто помогает пенсионерам? Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Первый гость, а точнее – гостья, с которой мы будем говорить о проблеме домашнего насилия, – это Алена Попова, соавтор законопроекта о профилактике домашнего насилия и сооснователь сети взаимопомощи для женщин «Ты не одна».

Алена Попова: Когда была коронаизоляция, жертвы находились с агрессорами в одном помещении, агрессор полностью контролировал жертву. И как должна обратиться жертва в полицию? В полицию ты не обратишься онлайн, тебе надо позвонить и вызвать сотрудника полиции.

Илья Тарасов: И ждать еще.

Алена Попова: Конечно, ждать еще. И потом еще отвечать на вопросы.

Полиция или МВД нам заявили официально, в том числе на наше обращение, что количество преступлений насильственных снизилось. Это означает, что они прямым текстом сказали всему населению: «К нам уважаемые граждане обращаться перестали». То есть несмотря на то, что у нас у всех все завалено, на 200–300% выросли обращения на горячую линию центра «Анна», «Насилию.нет», к нам в «Ты не одна», в Консорциум женских неправительственных объединений и в Центр юридической защиты жертв насилия… У меня телефон все время был на зарядке и горячий (и это совершенно не фигура речи). При этом сотрудники полиции говорят: «Вы знаете, у нас все снизилось».

Илья Тарасов: Участились звонки на горячие линии. В основном кто у нас был жертвами насилия? Женщины, старики и дети.

Алена Попова: На этой коронаизоляции насилие участилось именно по отношению к пенсионерам. Это самая латентная группа. Избивали совершенно жестоко: бутылками по голове, кулаками. В общем, отбирали пенсию. Это вроде как бы типичная история для России, потому что так происходит. Причем применяли, конечно, насилие в основном люди, которые оправдывали это насилие как раз кризисом, типа: «Я потерял работу, у меня сейчас стресс. И вообще, что ты тут, мать, возмущаешься?»

Илья Тарасов: Поэтому надо избить бабушку.

Алена Попова: Мать, мать. Я разговаривала с одной такой женщиной, ровесницей моей бабушки, и она говорит: «Я – мать. То есть это мой сын. Значит, я его плохо воспитала». Я говорю: «Нет. Алло! Не вы его плохо воспитали. Это просто в нем насилие. Вы-то здесь при чем? Насилие в насильнике. С ним надо работать».

И она ни в какую не хотела вообще в принципе, чтобы с ним что-то сделали. Она говорила два аргумента: «Полиция ничего не сделает, он все равно меня убьет». Вслушайся в эту цепочку рассуждений. Это первый аргумент. И второй аргумент: «Почему я должна покидать свой дом, который я сама построила на свои деньги, тянула его?» То есть это прямо те глаголы, которые она употребляла. И она права, это ее дом, и он должен его покинуть.

Но если приедут сотрудники полиции, как мы знаем, которая заявляет, что насилие снизилось, то они что сделают? Они, скорее всего, скажут, что у бабушки деменция.

Илья Тарасов: Надо ее в больничку.

Алена Попова: Да, ее надо. Кстати, ты прав. Ее в больничку, а его оставить. «Ну что, мужик работы лишился».

Илья Тарасов: Дети и насилие в семье. Ну, ребенок никуда звонить не будет. Точнее – некоторые, кто постарше, могут и написать, и позвонить. Но дети не звонят.

Алена Попова: Что мы узнали в очередной раз на этой коронаизоляции? Это не новость была. Что общество самоликвидируется от свидетельства сцен насилия. Например, у тебя кто-то кричит за стенкой, ребенок, а ты говоришь: «Ой, ну это он там бесится, наверное, родители на него накричали. Ой, он кричит «помогите». Ну какие же дети не кричат «помогите»? Это же типичная история – пытается ребенок привлечь к себе внимание».

Или какой-то из родителей тянет ребенка по улице за руку. Знаешь, типичная история: ребенок весь в асфальте, в лужах. И все делают вид, что это о’кей. Нет, это не о’кей.

И, к сожалению, то, что мы увидели… А мы опять же увидели только те случаи насилия, которые стали публичными. И они все изощренные.

Илья Тарасов: Вообще самоизоляция, коронаизоляция, коронавирус – это сидение дома. Что оно показало?

Алена Попова: Когда началась коронаизоляция, мне в четыре утра позвонили… Сначала позвонили из региона девчонки, потом начали звонить из Москвы. И я поняла, что я нахожусь в абсолютно беспомощной ситуации, когда я просто хочу разорвать всю систему, а я вынуждена из своего дома звонить по телефону куда-нибудь, например на Дальний Восток, и говорить: «Так, кто у нас сегодня дежурный? Как его зовут? Михаил?». «Михаил, меня зовут Алена Попова, я просто гражданка России. Михаил, алло, выполняем закон о полиции!» А он говорит: «Ты кто вообще такая?»

Ну, это вообще было… То есть у меня было ощущение… А там убивают девушку, реально убивали. И я же понимаю, что это такое. Она мне присылает все вот это. И я должна звонить сотруднику полиции и объяснять ему: «Чувак, если ты сейчас не поедешь, то там будет труп».

Илья Тарасов: Ее убьют.

Алена Попова: Он мне говорит: «Ну слушайте, милые бранятся – только тешатся». А это не новость, так часто они говорят.

И я что начинаю делать? Я начинаю искать наших активистов в Благовещенске, начинаю искать наших активистов в Хабаровске, чтобы они нарушили режим самоизоляции. То есть полная беспомощность! Ты понимаешь, что люди реально попадают под протоколы, потому что они будут спасать жизнь человека. А люди, которые давно в теме домашнего насилия, ты не представляешь, с какими огромными глазами они сейчас ходят. То есть ужас, который мы получили за коронаизоляцию и после нее…

Илья Тарасов: А после что?

Алена Попова: Что получилось после нее? После нее те смелые жертвы насилия, которые поняли, что надо спасать свою жизнь, жизнь своих близких и жизнь своих детей, пошли разводиться. В целом происходит, например, такое явление, как родительский киднеппинг. В этой разводной ситуации люди превращаются в двух злейших врагов, и предметом торга становится ребенок. Вот что происходит после коронаизоляции. То есть там было насилие дикое. Ребенок, скорее всего, это все видел. И сейчас он еще и предмет торга.

Илья Тарасов: Много случаев?

Алена Попова: Масса!

Илья Тарасов: Хотелось бы закрыть тему полиции. Я считаю, что обращаться в любом случае нужно.

Алена Попова: Обязательно.

Илья Тарасов: То есть – чтобы потом была возможность это как-то восстановить и ткнуть кого-нибудь носом в эту всю историю. Понятно, что, может быть, да, ничего не сделают. Можно даже, я не знаю, рассчитывать на то, что ничего не будет. Но обратиться нужно, потому что в дальнейшем это как-то может помочь.

Алена Попова: Я думаю, что обращаться обязательно нужно, потому что полиция фиксирует вызов. Например, она ничего не сделала, а вы туда обращались. И дальше, если…

Илья Тарасов: Потом их можно будет палочкой наказать.

Алена Попова: Да, да, да. Ну, и их наказать можно будет. И даже если вы положили трубку, то это можно приложить в дело и сказать: «Я обращалась, просто очень боялась/я боялся», – потому что это может быть пенсионер. В принципе, 5% жертв насилия – мужчины. Или это может быть ребенок. То есть он скажет: «Я обращался, я обращался, я звонил в полицию».

Например, у нас был такой звонок, мальчику 12 лет. Он говорит: «Можете просто, пожалуйста, забрать меня?» Я говорю: «А где ты находишься?» Он говорит: «Я нахожусь в Томске». Я говорю: «Что с тобой происходит?» Он говорит: «Меня очень сильно избивает отец. Я боюсь присылать фотографии, но он меня жестоко избивает». Я говорю: «А как он тебя избивает?» Ну, дальше – жуткое описание.

Я говорю: «Давай я сама в полицию позвоню и скажу им, что мне стали известны эти факты». А я имею право это сделать, обязательно имею право и должна. Я говорю: «Скажи, как тебя зовут. Откуда ты точно? Адрес?» И он это все отказывается сообщать, потому что он дико боится. Понимаешь?

То есть во всей этой истории, которую я тебе описываю, очень важно здесь, конечно, сказать, что даже если ребенок в таком состоянии, адреса не знает, ничего не знает, просто у папы схватил телефон или у мамы схватил телефон, быстро набрал и быстро положил – это уже можно прикладывать к делу.

Илья Тарасов: Хороший лайфхак.

Давай под конец расскажем еще раз всем все адреса, куда звонить, если вы столкнулись с домашним насилием, увидели домашнее насилие.

Алена Попова: Значит, 051 – для всех детей и подростков, которые столкнулись с ситуацией насилия в Москве. Это телефон Москвы. Вы можете набирать это с мобильного.

Дальше – центр «Анна». Набираете телефон доверия центра «Анна». Он теперь, спасибо большое… Кстати, после коронаизоляции запустили телефон доверия 24/7. Раньше он не был круглосуточным. Что такое телефон доверия центра «Анна»? Вам скажут, куда обращаться, что делать, насилие ли это. И дальше – какие специалисты могут помогать бесплатно (это важно).

Мы с коллегами делаем бесплатную психологическую помощь. Это наши коллеги из центра «Насилию.нет». Пожалуйста, зайдите на сайт «Насилию.нет», найдете там психологическую помощь. С нашими коллегами из Консорциума женских неправительственных объединений. Набирайте. Или заходите на «Ты не одна» (это наш сайт), вбиваете локацию, где вы проживаете (не знаю, город Кудымкар, город Екатеринбург, неважно, Самара, Саратов, еще что-то), и находите всех психологов, которые готовы оказать вам помощь.

Бесплатная юридическая помощь – Центр защиты жертв насилия, который делает Мария Давтян. «Зона права» – бесплатная юридическая помощь. «Правовая инициатива» – бесплатная юридическая помощь.

Если вы вообще сделали звонок в полицию, а реакции никакой не последовало, то это не значит, что надо сидеть и ждать. Дальше вы можете найти кризисные центры. Карта кризисных центров. Это центры, куда вы можете попасть бесплатно на определенное количество времени (это бывает до двух-трех месяцев), где вам также окажут юридическую, психологическую помощь и предоставят возможность проживания. Муниципальные или частные кризисные центры (в России очень мало муниципальных) вы можете найти на карте «Насилию.нет», у нас на «Ты не одна».

Дальше вы делаете свой план безопасности…

Илья Тарасов: Прочитать всю эту историю, этот план прочитать (кто-то не успел прослушать), все это прочитать где-то можно? Ну, как памятка.

Алена Попова: Да, как памятка. Я тебе пришлю. И у нас прямо есть шесть инструкций, как его составить, как уходить, что делать. В общем, там это есть.

Илья Тарасов: То есть ты уверена, что все-таки: 1) вторая волна будет; и 2) к этому прямо надо готовиться?

Алена Попова: Да я уверена, что даже если ее не будет (хотя она точно будет), надо всегда иметь план безопасности. Да, я уверена.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Коронавирус и самоизоляция вскрыли еще одну проблему, которая касается безопасности детей. На этот раз опасность кроется не внутри семьи, а в Интернете. И об этом нам подробно расскажет лидер движения «Сдай педофила» Анна Левченко.

Анна Левченко: Ну смотри. У нас именно по горячей линии «Сдай педофила», по телефонным обращениям количество звонков увеличилось не сильно. Но у нас жуткий скачок произошел, в четыре раза увеличилось количество обращений именно по социальным сетям.

Все дети тоже засели на карантин, засели в социальные сети: «ВКонтактик», «Инстаграмчик»… Какие у них там еще есть? Всякие «ТикТоки». Если раньше как-то ограничено у них было время в Интернете, то теперь делать нечего, школа на удаленке. И даже те дети, которые до этого вообще не соприкасались с миром соцсетей, все дружно зарегистрировались. То есть у каждого ребенка оказался свой персональный выход в виртуальный мир.

И далеко не все родители перед тем, как в этот мир своего ребенка выпустить, поговорили с ребенком о безопасности в Сети. Наивных детишек, подростков лет четырнадцати, пятнадцати, шестнадцати все это время активно вовлекали в распространение наркотиков.

Илья Тарасов: Закладки?

Анна Левченко: Да, рекрутировали так называемых закладчиков. Второй пример – это всяческое мошенничество, на которое попадаются дети, потому что постоянно проводятся всякие якобы конкурсы, где разыгрывают айфоны, какие-то гаджеты другие, какие-то подарки.

Ну а самая жуть – это, конечно, педофилы. В чем жуть истории, которая происходит во «ВКонтакте»? Все просто: дети попадаются на удочку педофила. Причем попасться на эту удочку может абсолютно любой ребенок. Это заблуждение, что это девочка легкого поведения отправила свои голые фотки какому-то мальчику. Это полный бред.

Изучается тщательно страница ребенка перед тем, как написать, какие-то такие вещи. Второй вариант – это когда педофил вычисляет, чего этому ребенку не хватает. Если там какие-то суицидальные статусы или просто грустит ребенок, в депрессии, друзей нет, еще что-то такое…

Илья Тарасов: Он начинает подкидывать туда, да?

Анна Левченко: Пишет девочке какой-нибудь мальчик или даже девочка. То есть анкета полностью сверстника. То есть она думает, что она нашла интернет-друга. Закручивается интернет-роман. И потом этот якобы мальчик ей пишет: «Либо ты сейчас свои голые фотки мне скидываешь, либо я тебя брошу. Я таких, как ты, найду двести пятьдесят, у меня очередь стоит. И вообще все так делают. А если ты так не сделаешь, то…»

А девочка уже успела в этот образ, который она себе придумала, влюбиться. И она, чтобы не потерять этого парня, общение, которым она дорожит, отправляет эти фотки. Потом он же начинает шантажировать этими фотографиями: «Если не пришлешь еще, то я выложу в такой-то паблик твои фотографии. Если не пришлешь еще, я всему твоему классу разошлю эти фотки, маме с папой отправлю». Ну понятно, что…

Илья Тарасов: Короче, манипуляция начинается.

Анна Левченко: Да-да-да. В принципе, все эти манипуляции говорят о том, что абсолютно любой ребенок может стать жертвой. И предотвратить это можно только единственным способом – выстроить изначально с ребенком доверительные отношения, когда он будет рассказывать родителям уже не по факту того, что случилось, когда уже нужно привлекать Следственный комитет, полицию и вообще всякие другие правоохранительные органы, а в тот момент, когда просто написал какой-то непонятный парень или незнакомый дядька.

И даже если ребенок по глупости отправил какую-то фотографию, он не должен бояться рассказывать родителям. Родители не должны за это ругать, потому что ребенок и так уже по этому поводу ощущает огромное чувство стыда, чувство вины. Он уже понимает, что он оступился и поступил неправильно.

Илья Тарасов: Примерная статистика? Вот сколько таких педофилов орудует на поле социальных сетей, в Интернете в данный момент в России?

Анна Левченко: Ну смотри. Если говорить про Россию и про «ВКонтакте», я думаю, тысяч триста.

Илья Тарасов: Триста тысяч педофилов?!

Анна Левченко: Да. Если взять еще Украину, из которой тоже пишут нашим детям, то все пятьсот.

Каждый раз, каждый день, когда я и мои сотрудники-волонтеры работаем с этими людьми, которые к нам обращаются (а это и дети, и взрослые – абсолютно разные люди), с нас семь потов сходит, пока мы уговорим этих людей обращаться в правоохранительные органы. Ну, во-первых, это стыдно, говоря о той теме, которой я занимаюсь. Во-вторых, у нас уровень доверия к правоохранительным органам в принципе достаточно низкий, а если уж речь идет об Интернете, то у нас представление…

Илья Тарасов: Ну смысл идти и обращаться, если ничего не сделают?

Анна Левченко: Ну смотри. На самом деле это ошибка (и это очень важно проговорить), потому что у старшего поколения, от 45 и старше, такие представления до сих пор наивные, что Интернет – это такая анонимная штука, и если тебе написал чувак, который не представился, у которого на аватарке кот, то его невозможно найти. Вот это все – полная ерунда!

У нас сейчас Следственный комитет, МВД, отдел «К» МВД России очень хорошо научились работать, по крайней мере с «ВКонтакте», с Telegram и с другими российскими площадками, которые на Mail.Ru базируются, те же самые «Одноклассники». Если педофил находится на территории Российской Федерации и родители или сам ребенок не додумались удалить доказательную базу…

А это тоже одна из ошибок ключевых, когда мать увидела голые фотки дочери и в сердцах сразу все это потерла, а потом обращается и говорит: «Помогите найти педофила». Я говорю: «Вы же все доказательства стерли. Что я сделаю?»

Но если у вас есть все доказательства, если вы не удалили переписку, если у вас есть все скриншоты и если этот педофил на территории РФ, то, в принципе, это очень простая история. Пишется заявление, прикладываются скрины, опрашивается ребенок. Причем по соцсетям это обычно один-два раза максимум. То есть это не такая история, что ребенка где-то затаскают. При этом присутствие педагога, психолога, то есть все ровно, никаких проблем. Ребенок не получает от этого никакой дополнительной психологической травмы, как думают многие родители. У них же тоже еще вот этот страх: «Как ребенок чужому дяде-следователю будет рассказывать?»

Вот как раз сейчас у современных детей с этим все нормально, потому что они растут уже в совершенно другой среде, где уже есть MeToo, где есть всяческая правозащита по поводу насилия над женщинами, насилия над детьми.

Илья Тарасов: Ну, все читают, да.

Анна Левченко: Все это все читают. И все видят, что есть помощь, и видят, что об этом говорить не стыдно.

Илья Тарасов: Супер!

Расскажи в двух словах, пожалуйста, о работе горячей линии. Кто на нее может звонить? Каким образом? И как?

Анна Левченко: Горячая линия называется «Сдай педофила», легко гуглится по первой ссылке. 8 800 250 98 96. Просто забиваете в Google «Сдай педофила» – и сразу попадаете на наш сайт. Звонки мы принимаем круглосуточно. Это абсолютно бесплатно со всех мобильных телефонов по территории Российской Федерации.

Обратиться к нам может абсолютно любой человек, который знает или подозревает о преступлении сексуального характера в отношении ребенка. Звонки у нас не анонимные. Мы оказываем бесплатную юридическую помощь, бесплатную психологическую помощь детям.

По поводу взрослых – мы можем порекомендовать психологов, к которым можно обратиться за деньги, то есть которые работают с этим.

И опция, которая более удобная и доступная для детей, – это наша так называемая горячая линия во «ВКонтакте». В группе «Сдай педофила» есть раздел сообщений, и туда можно ручками написать или отправить голосовое сообщение. И мы обязательно отреагируем.

Ну и мы сделали такую «плюшечку» для людей, которые как раз сейчас осваивают Интернет в связи со всей этой историей и не знают, как со своими детьми поговорить о безопасности в Сети, о проблеме педофилии, о других каких-то опасностях, которые есть в Интернете, в соцсетях. У меня есть книга, она называется «Дети онлайн: опасности в Сети». Я очень подробно там описала все эти ситуации. Она не только про Интернет, а она вообще в принципе про проблему педофилии в России, про то, как с этим бороться, как этого не допустить, про психологию педофилов, психологию жертв. Очень интересная штука.

* * *

Илья Тарасов: Следующий эксперт в нашей студии – представитель центра «Насилию.нет». Центр «Насилию.нет» – это одна из старейших российских некоммерческих организаций, которая занимается проблемами домашнего насилия, насилия над детьми, а также проблемами гендерного равенства.

В двух словах для тех, кто не в курсе, про проект. Чем занимаетесь? Кому помогаете?

Мария Твардовская: Мы – центр помощи пострадавшим от домашнего насилия. А на самом деле – центр по работе с проблемой насилия вообще, мы занимаемся проблемой насилия в целом. Мы в основном создаем крупные информационные проекты, для того чтобы как можно больше людей узнали, что такое насилие, что такое домашнее насилие, почему это плохо, как с ним бороться, что делать, куда бежать, если вдруг столкнулся.

В этом году, спустя пять лет работы, мы открыли адресную помощь. То есть у нас появился юрист, который может консультировать, и психологи, которые консультируют пострадавших также.

Илья Тарасов: Вообще какое насилие есть?

Мария Твардовская: Насилие бывает разным.

Бывает физическое – это когда тебя бьют.

Бывает сексуализированное – это когда тебя принуждают заниматься сексом против твоей воли.

Бывает психологическое – это когда человек тебя все время унижает, обзывает, сомневается в твоих умственных способностях, сомневается в способностях твоей памяти, твоего интеллекта, в способности обеспечивать себя. Ну, в общем всячески тебя гнобит. Это психологическое насилие.

И бывает экономическое насилие – это когда, например, семья живет на деньги одного человека, а второй человек ведет какое-то хозяйство, домашний бюджет, и человек, который владеет всеми экономическими ресурсами, не распределяет их справедливо. Ну, условно, это когда женщине приходится очень долго просить на колготки. Это экономическое насилие.

Илья Тарасов: У тебя нет примеров? Что на слуху было в последнее время? Что больше тебя, я не знаю, поразило из того, когда к вам обращались? Ну, какие-то такие истории.

Мария Твардовская: Больше всего всегда поражают обращения как раз несовершеннолетних и обращения пожилых.

Что касается несовершеннолетних, то к нам часто приходят письма четырнадцати-, пятнадцатилетних подростков, которые уже чувствуют, что они уже могли бы физически что-то сделать со своей жизнью, уйти из дома, найти какую-то работу, но на самом деле легально пока они не имеют такого права и не могут этого сделать. И они начинают искать способ обратиться в опеку самостоятельно, судиться со своими родителями – в общем, воевать за свое право быть автономными и не жить в насилии.

Что касается пожилых людей, то это, наверное, всегда самые сложные обращения, потому что приходят в основном женщины, которых бьют сыновья или дочери. И они не готовы идти в суд, они не готовы делить имущество со своим ребенком, они не готовы даже обратиться в поликлинику.

Илья Тарасов: Это история о вселенском всепрощении, которая почему-то заложена и у нас тоже в какой-то степени?

Мария Твардовская: Да, почему-то культивируется, хотя не должна.

Илья Тарасов: Ну да. А ты в таких ситуациях сама оказывалась когда-нибудь?

Мария Твардовская: В ситуации домашнего насилия?

Илья Тарасов: Да.

Мария Твардовская: Ну, честно говоря, не очень бы хотелось говорить о своем опыте. Я из такой семьи, где, наверное, насилие было чем-то нормализованным, как и во многих семьях в СССР. Оно не было жестким, но было чем-то таким самим собой разумеющимся. Отшлепать за плохую оценку – это ок.

Илья Тарасов: А ты со своей семьей сама работу какую-то проводишь?

Мария Твардовская: Конечно, да. Ну, мне кажется, у меня эта тема идет каким-то лейтмотивом через всю жизнь. Я все время говорю со своими родителями. Мои родители совершенно точно извлекли для себя разные уроки и перестали себя так вести. И меня это очень радует.

Илья Тарасов: В двух словах расскажи, пожалуйста, кто к вам может обращаться за помощью, какую помощь вы оказываете и как это сделать.

Мария Твардовская: Мы оказываем очную психологическую и юридическую помощь. К нам можно прийти за пятью бесплатными консультациями психолога, за одной или двумя бесплатными консультациями юриста. Можно прийти к нашим HR-консультантам – они помогут составить резюме, помогут подобрать вакансии, составить сопроводительное письмо и подготовить к собеседованию. Можно войти в группу психологической поддержки, она проходит по понедельникам, пока что по вечерам.

Илья Тарасов: Как вам помочь? И чем?

Мария Твардовская: Нам вообще всегда нужны пожертвования ежемесячные. Условные 50 рублей в месяц, 30, 20 рублей в месяц – для нас это очень важно. И это лучше, чем разовое большое пожертвование, потому что мы всегда знаем, на какую сумму ежемесячно мы можем рассчитывать, каких сотрудников еще можем взять на работу – короче, какие у нас ресурсы есть каждый месяц. Мы это всегда четко понимаем.

Как еще можно помочь? Можно рассказывать об этой проблеме своим друзьям, рассказывать о центрах помощи, обращать внимание на своих близких, быть внимательным к ним и всегда предлагать свою помощь.

* * *

Илья Тарасов: Как мы выяснили, в группе риска находятся три категории граждан: женщины, дети и старики. Наверное, последняя категория в период самоизоляции была в большей опасности, чем все остальные. Сейчас мы посмотрим небольшой сюжет, в котором расскажем несколько историй пенсионеров, которые столкнулись с домашним насилием во время самоизоляции, а после поговорим о том, кто решает эти проблемы и какие фонды помогают пенсионерам.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Есть такая благотворительная организация «Дом друзей». Эта организация занимается помощью бездомным. Недавно у них появился проект под названием «Две жизни» – он направлен на помощь пожилым людям, которые пострадали от домашнего насилия в период самоизоляции. Чуть позже этот проект станет вообще отдельным благотворительным фондом и будет заниматься только помощью пожилым людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию.

Сегодня мы поговорим с идеологом этого проекта Полиной Назарьевой, для того чтобы выяснить, вообще как этот проект появился, кому он помогает и почему до этого в России подобных вещей не было.

Полина Назарьева: У нас куча случаев, когда матери, бабушки не обращаются в полицию и не пишут заявления просто потому, что это родные люди – внуки или дети – их избивают. Они боятся, что если они обратятся куда-то за помощью, то об этом узнают агрессоры и совершат еще что-то, более жестокое. Поэтому они молчат, надеясь на то, что все исправятся и ситуация будет лучше. Терпят эти побои, живут на лестничных площадках, но ничего не делают.

Илья Тарасов: Эта ситуация была не только до карантина. А как карантин и вся эта история с коронавирусом на это повлияли?

Полина Назарьева: А в карантин просто некуда деться. У тебя есть только дом, и все. И ты не можешь находиться нигде – ни на улице, нигде. Ты замкнут в этих четырех стенах. И волей-неволей тебе приходится сталкиваться лицом к лицу. А уйти некуда.

У нас очень удачно произошло развитие и начало этого проекта, когда мы открыли свой приют для таких нуждающихся слоев населения, для престарелых.

Илья Тарасов: Сейчас как приют выглядит? Сколько там человек?

Полина Назарьева: Сейчас там около 15 человек, 12 или 15. Периодически у нас уходят и приходят, потому что…

Например, женщина, которую мы нашли, простите, у мусорной свалки. Мы ее забрали. Она две недели была, как загнанный и избитый зверь. Она ни с кем не общалась, она боялась всего. Попросила кровать поставить к стене, чтобы, не дай бог, сзади никто не подкрался. То есть на нее было прямо страшно смотреть и очень больно. Она прожила две недели, освоилась, все с ней стало хорошо. Через месяц она собрала вещи и сказала: «Я, наверное, пойду домой. У меня сын закодировался. Наверное, все будет хорошо». Мы следим за ней постоянно, мы звоним, мы приходим, проверяем. Пока все в порядке.

Илья Тарасов: А как она вообще оказалась там, где вы ее нашли?

Полина Назарьева: Ее избивал сын, который очень много пил, избивал ее периодически. Она жила на лестничной площадке, питалась каким-то сухим хлебом дома, нормально желудок не функционировал. И она где-то скиталась, какую-то еду пыталась найти на свалке. И мы ее там нашли. Ну, просто сидела женщина на корточках. Мы к ней подошли и спросили – она рассказала.

Это человек с высшим образованием, всю жизнь работавшая медработником в больнице. Образованный нормальный человек, у которого так сложились обстоятельства. Сын попал в трудную ситуацию, потерял работу, начал пить и винить, естественно, во всем мать.

Илья Тарасов: Цель приюта? Допустим, если приют для бездомных, то там понятно: восстановить документы, трудоустроиться и так далее. А цель приюта вашего, конкретная и глобальная? И сколько по времени там может находиться человек?

Полина Назарьева: Всю жизнь. Находиться человек может до тех пор, пока ему это нужно будет. Мы его обеспечиваем. То есть это не временная передержка, а это постоянное проживание для нуждающихся престарелых после 70 лет, старше 70 лет.

Илья Тарасов: На мой взгляд, сразу есть минус в этой истории. Главное, чтобы те дети, которые избиваются своих родителей, не узнали об этом приюте, потому что: «Ну отлично! Есть куда девать. Пожалуйста! Дверь там».

Полина Назарьева: Если честно, и хорошо, чтобы было куда девать. Им гораздо лучше у нас. Они расцветают, давление нормализуется, начинают нормально питаться и так далее. Хорошо бы, чтобы они отпускали. Но они ведь не отпускают. Понимаете, в чем дело? Если они хотя бы отпускали и забирали себе квартиру в свое пользование, мы бы забирали этих нуждающихся. Но семья хочет, естественно, восстановления, надежды есть. И продолжается все то же самое. И вот так ходит по замкнутому кругу ситуация. И все.

Проблема в том, что таких людей очень много и мы о них не знаем. У нас пока в доме живет – сколько? – от 12 до 15 человек. А представляете масштабы страны? Сколько всего таких людей в России, которым нужна вот такая помощь?

Илья Тарасов: Нас сейчас смотрят, я не знаю, в регионах пожилые люди, которые понимают, что они в такой же ситуации находятся, и не знают, куда им обратиться за помощью. И в полицию не хочется идти. Вот как, во-первых, к вам им попасть?

Полина Назарьева: Можно обращаться к нам в «Дом друзей», линия «Две жизни». В таких случаях мы предоставляем помощь – и финансовую, и моральную. В том числе предоставляем место для проживания на столько, на сколько человеку понадобится. Навсегда – значит, навсегда.

Илья Тарасов: А из регионов могут к вам приехать?

Полина Назарьева: Конечно.

Илья Тарасов: Возрастной ценз?

Полина Назарьева: От 70.

* * *

Илья Тарасов: Время, которое вскрыло большое количество проблем, в том числе заново привлекло внимание общественности к проблеме домашнего насилия. С одной стороны, конечно, то, что уровень насилия вырос – это плохо. Но, с другой стороны, люди начали больше об этом задумываться, мы больше начали об этом говорить – и это хорошо.

От себя хотелось бы добавить еще одну такую простую вещь. Если вы стали свидетелем насилия или по отношению к вам применяют насилие – никогда об этом не молчите, а обращайтесь за помощью! Куда обращаться – вы сегодня узнали.

Это была программа «ЗаДело!». Увидимся!

Где помогут жертвам домашнего насилия и как защитить детей и стариков от агрессора в семье - рассказываем подробно и даём нужные контакты