Родная семья или детский дом: роковой выбор

Гости
Иван Иклюшин
руководитель альянса инициатив «Россия без сирот»
Елена Альшанская
президент Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
Дмитрий Марков
документальный фотограф
Варвара Пензова
директор благотворительного фонда «Дети наши»

Илья Тарасов: Здравствуйте. В эфире программа "За дело!", и меня зовут Илья Тарасов. Ребенок должен расти в семье. А что если нет, как это отразится на его судьбе? Сегодня мы поговорим о социальном сиротстве.

- Сегодня в программе: Россия без сирот – утопия или реальность?

Изъятие детей: как работает опека, и почему родной дом всегда лучше самого богатого детского дома?

А также как помочь семье, оказавшейся в трудной жизненно ситуации, и не допустить изъятия ребенка?

Все это прямо сейчас в программе "За дело!" на "Общественном телевидении России".

(СЮЖЕТ.)

Илья Тарасов: Статистика, которую мы только что увидели и услышали в сюжете, лично меня повергла в ужас, а переубедить меня попробует руководитель альянса "Россия без сирот" Иван Иклюшин. Ваня, привет.

Иван Иклюшин: Привет, Илья. Давай сразу договоримся – не будем говорить о детях, как о статистике. На самом деле в учреждениях их осталось так мало, что пора их уже учить по именам.

Илья Тарасов: Расскажи, что такое альянс "Россия без сирот", что это за организация? Вы самые главные по проблеме сиротства в России?

Иван Иклюшин: Нет, мы просто считаем, что в нашей жизни мы самые главные. Я считаю, что кроме меня никто не будет этим заниматься.

Илья Тарасов: Общественное движение как-то влияет на ситуацию в стране?

Иван Иклюшин: Да, влияет. Нас даже в этом обвиняют, что мы слишком сильно влияем. Если в интернете пороетесь по "Россия без сирот", то найдете многочисленные опусы наших оппонентов, которые считают, что мы не только не научены, но и вредны.

Илья Тарасов: Чем? Аргумент?

Иван Иклюшин: Разговор строится так: "Я педагог, а ты нет. Я психолог, а ты нет". Условно говоря, в интернатах работают педагоги и психологи, а в семьях обычные Клава, Маша и Федя с Мишей. И как эти Клава с Мишей сошлись, с трудом решают свои проблемы, а еще будут решать проблемы ребенка-сироты, тем более с такой судьбой, с травмой? Пугают тем, что сейчас в основном в интернатах сидят взросление детки 7+, и говорят, что этих детей уже нет смысла отдавать в семью.

Илья Тарасов: Они же уже взрослые.

Иван Иклюшин: Потому что им не помогут.

Сегодня, если мы возьмем соотношение ребенка, оставшегося без попечения родителя – более корректно так основную массу детей называть, – и возьмем количество взрослых, трудоспособных, нормальных, устойчивых людей, то это несопоставимые цифры, то есть это где-то 1 к 1000. Представь, ну, что, не решить эту проблему? Это что, проблема налогов, законов? Нет, это где-то диагноз такой для всей страны.

Илья Тарасов: У нас люди с трудом берут детей из детских домов.

Иван Иклюшин: Нет. На самом деле сейчас просто замедляется динамика. Все эти годы очень хорошо раскручивался маховик. В прошлом году забрали 60 с лишним тысяч детей. Их сейчас 50 с небольшим осталось в этих учреждениях. Смысл в том, что дети остались сложные, то есть либо с проблемами по здоровью, либо старшенькие, либо те, которых не брали, потому что братики-сестренки. Потом, бывают братики-сестренки очень разные, то есть, например, один братик здоровенький, сестренка похуже, требует ухода. И почему сейчас замедляется немножко этот поток? Потому что люди думают, стоит или не стоит, справимся или не справимся. Я это приветствую. Надо думать перед тем, как берешь.

Илья Тарасов: Слово и дело. Я беседовал со многими благотворительными организациями, которые занимаются проблемой сиротства. Спрашиваю: "Ребята, а вы взяли ребенка из детского дома?". Они говорят: "Нет, мы не берем, мы решаем проблемы вот так".

Иван Иклюшин: У меня всего лишь один приемный ребенок и трое кровных, у нас с женой. То есть у несколько хорошая семейная фотография – мы двое, и четверо. У меня еще три девочки. И я хочу сказать, что приемное водительство – это отличный и 100% способ регулировать пол будущего ребенка. Ты можешь реально посмотреть документы и сказать: "Это будет мальчик". Так и случилось у нас. Мы взяли мальчика 12 лет, сейчас мальчику 16 лет. Я считаю, что те усилия, которые мы вложили – это и для него непростое путешествие, и для нас непростое путешествие, – безусловно стоят того.

Илья Тарасов: 12 лет – сложный ли это возраст?

Иван Иклюшин: Мы столкнулись с историей. В Красноярске случилось непредвиденное. Мальчик, воспитанник детского дома, психоневрологического интерната, написал письмо ко взрослым, где рассказал всю свою жизнь, как у него складывались отношения с кровной мамой, почему он попал в интернат. Что мама к нему уже долгое время не приходит, и поэтому он решил попробовать с новой семьей. И в конце было написано: "Усыновите меня, пожалуйста". Я когда это увидел, у меня волосы на голове зашевелились. Я подумал, что у многих семей, чтобы поговорить о том, что ребенок испытывал в кровной семье, уходит до двух лет, а этот настолько смелый, что он написал все вообще неизвестным людям. И я понял, что этот мальчик очень мужественный, и что он пошел ва-банк, то есть это фактически вызов этому миру, есть там добрые люди или нет. В общем, история была такая, что найти ребенку родителя оказалось очень сложно.

Илья Тарасов: Ты не сразу решил его взять?

Иван Иклюшин: Нет, мы взяли только потому что… Есть такая ситуация. Он написал в декабре, потому что было 12.12.12, и он верил, что это магическая дата. Понимаешь фишку?

Илья Тарасов: Да.

Иван Иклюшин: В январе мы увидели это письмо, в феврале и марте мы следили за тем, как набираются обороты в Красноярске, и в мае мы решили, что говорить об этом нет смысла.

Илья Тарасов: Ты Дед Мороз, только майский.

Иван Иклюшин: Мы с женой решили, что это уже бессовестно. Поэтому мы пошли, отучились на приемных родителей, и к концу лета забрали пацана.

Илья Тарасов: И как?

Иван Иклюшин: Оказался не дебил, а в документах было написано другое. Он оказался всего вторым ребенком из этого учреждения, которого за всю историю учреждения забрали в семью.

Илья Тарасов: То есть там детский дом был, из которого никогда?..

Иван Иклюшин: Он называется страшно – нервно…

Илья Тарасов: Психоневрологический?

Иван Иклюшин: Да, чуть ли не нервнопаралитический. Он выглядит как тюрьма. Там реально забор, такие ворота "мама, я вернусь". То есть туда за ребенком не пойдешь. Ты же ребенка в дом вводишь, а это малолетка какая-то, по внешнему виду.

До этого одна девочка в Испанию только была забрана в семью. Когда мы забрали, из этого интерната в следующие шесть месяцев востребовали шесть детей. Хочу сказать, что после этого случилось. После этого интернат, как черепаха убирает все свои конечности – превратился в блиндаж.

Илья Тарасов: Они закрылись?

Иван Иклюшин: Да, потому что нельзя в таких скоростях терять детей.

Илья Тарасов: И мы пришли с тобой к проблеме. Люди хотят брать детей, а государство этих детей отдавать не хочет.

Иван Иклюшин: Придерживает, особенно в определенных регионах, и отдельные категории.

Илья Тарасов: Расскажи об этом. Какие регионы? Мне кажется, это просто зверство.

Иван Иклюшин: Ты ставишь меня в сложное положение, потому что моя задача не по телевизору всех мочить, а реальные ситуации решать.

Илья Тарасов: Есть сейчас ситуация, где хотят забрать ребенка, а говорят: "Ребята, мы вам не отдадим".

Иван Иклюшин: Да ради бога. Москва, Подмосковье. Это не то, что ситуация, а это тетрадку испишешь, это реальные случаи.

Илья Тарасов: То есть это все деньги?

Иван Иклюшин: Это система. И это реальная проблема, потому что очень много где у нас учреждения финансируются по подушевому принципу. Следовательно, учреждение строилось на 140-150 детей, там осталось 20 человек, и это реальная проблема. Если я сейчас заберу троих, у них начнутся проблемы.

Илья Тарасов: Но президентская программа. Путин говорит, что Россия должна быть без сирот. Почему не взять и все закрыть, всех разобрать?

Иван Иклюшин: Самый худший вариант решения этой проблемы – это сказать "Путин говорит". Есть вещи, которые уходят с возрастом. Страна постепенно трансформируется, и трансформируется к лучшему, появляется большее количество семей готовых. Знаешь, с какой проблемой мы вообще сейчас столкнулись? Мы сейчас начинаем промышленную масштабную работу по укреплению института семьи, потому что среда, куда мы помещаем ребенка – это непосредственно семья. Поверь, во многих случаях эта единица должна быть очень крепкая. Поэтому мы сейчас говорим не о пособиях, не о психологах по вопросам детской травмы, говорим в целом о том, как семье создаться и стать крепкой семьей, такой доброй почвой, в которую этого ребеночка можно помещать. Я считаю, это также ключ к решению проблемы социального сиротства, то есть научиться оказывать своевременную помощь семье как таковой в осуществлении своих функций, ведь большинство детей попали в учреждения из-за того, что это не то, что их злые органы опеки забрали, а из-за того, что их родители реально не справляются с управлением.

Илья Тарасов: Проведи небольшой ликбез для меня и для телезрителей. Забирают ребенка из семьи. Кто забирает? Вот есть социальные службы и есть опека. Кто чем занимается, кто они такие?

Иван Иклюшин: Стандартная ситуация. В основном дети в систему попадают в возрасте 8-10 лет. У нас есть два потока. Один при рождении, то есть эти отказники. Сегодня по стране в целом на них очереди стоят, чтобы ты знал.

Второй момент – это дети болтаются-болтаются, и вот приходит время им идти в школу. В садик же необязательно идти. Когда они приходят в школу, то в основном первая реагирует система образования, то есть они видят, что у ребенка что-то не так, то есть он не экипирован, у него нет одежды, он засыпает на уроках, он бледненький, медсестре что-то не нравится. Они такого ребёнка ставят на учет. Если это приобретает системный характер, они пытаются выяснить, что происходит в семье. После этого они обязаны рапортовать уже в органы опеки. Соцзащита здесь вообще ни при чем. То есть соцзащита – это в основном добровольное дело, которое гарантирует исполнение государственных функций по поддержке в основном востребованных, то есть ты пишешь заявление, тебе дают. Опека осуществляет надзорные функции во многом. Сейчас, слава богу, многие опеки ориентируются уже на поддерживающие функции, начинают с этим более умело работать. Органы опеки все-таки в данной ситуации, которую вы проецируете, надзорные. Поэтому, когда к ним поступает сигнал о том, что ребенок немножко не такой, как правило, они стараются создать межведомственную комиссию, чтобы не нести единоличную ответственность за это. И в этой комиссии, там три-четыре женщины, как правило, в сопровождении полицейского они наведываются в семью, и очень часто это немножко неожиданно, и семья, как правило, неправильно реагирует на это, что попадает в протокол и уже ложится в основу изъятия. Но, как правило, детей изымают тогда, когда не могут гарантировать их безопасность, прежде всего, жизнь и здоровье этого ребенка. Приходят, а там притон.

Илья Тарасов: Вань, у нас часто в стране говорят: "У нас все плохо, в медицине, в образовании, все плохо в социальном сиротстве". На сегодняшний день плохо у нас?

Иван Иклюшин: Нет.

Илья Тарасов: Если хорошо, то почему?

Иван Иклюшин: Россия поживает очень-очень хорошо. Если мы возьмем все параметры – общественное сознание, культуру в целом, социальную инфраструктуру, возможности, которые есть у этих семей, все остальное, – сколько на моей смене более 10 лет – это не деградирует, это развивается. Но если немножко знаешь, как на уровень стратосферы отлететь – так как чтобы нашу страну охватить, надо реально в стратосферу отлететь, – то видно, что на самом деле все позитивно. И нужно, чтобы оно двигалось в таком ключе.

Уверен, мы будем страной без сирот, по крайней мере мы будем той страной, где ребенка, который остался просто где-то в учреждении один, и им никакая семья конкретно не занимается, помыслить будет невозможно. Я такой оптимист.

Илья Тарасов: Вань, я очень рад твоему оптимизму. Надеюсь, что он будет равняться реализму, и в нашей стране все будет хорошо. А пока все это налаживается, предлагаю посмотреть сюжет о тех людях, которые это все приближают, то есть об общественниках.

Иван Иклюшин: С большим удовольствием.

(СЮЖЕТ.)

Илья Тарасов: Вы смотрите программу "За дело!". Сегодня мы говорим о профилактике социального сиротства, и у нас в гостях директор благотворительного фонда "Дети наши" Варвара Пензова. Варя, привет.

Варвара Пензова: Добрый день.

Илья Тарасов: Посмотрел сюжет. Скажи, пожалуйста, действительно так просто люди могут прийти в семью и забрать ребенка?

Варвара Пензова: Проблема заключается в том, что нет никаких формальных оснований, которыми руководствуются органы опеки при вмешательстве в семью, нет никакого перечня пунктов или их сочетания, которые должны обязательно быть, чтобы было рекомендовано изъятие из семьи.

Илья Тарасов: Я даже слышал какие-то чудовищные истории, что детей в ковер заматывают, как-то выносят, силой даже с родителями борются.

Варвара Пензова: Да. Есть вторая такая проблема, что процесс отобрания ребенка, как он называется официальным термином, он тоже не регламентирован, и часто из благих побуждений это происходит неожиданно, без предупреждения родителей, без предупреждения детей, просто в какой-то момент ребенка забирают, ничего никому не объясняя, а потом уже ребенок оказывается в приюте, и не понимает, когда и что в его жизни изменится к лучшему.

Илья Тарасов: Эта семья – это, скорее, исключение из правил или нормальный случай вашей работы?

Варвара Пензова: Практика показывает, и героиня сказала, что она сама написала заявление на размещение детей в учреждение. К сожалению, это, пожалуй, чаще всего это единственная помощь, которую способны оказать органы опеки, они тоже действуют из благих побуждений, но мировой опыт показывает, что в ситуации кризиса в семье – очевидно, здесь кризис и с работой, и с материальным положением, и с безопасностью детей в стесненных жизненных обстоятельствах, – то изъятие детей не помогает восстановиться семье, а наоборот, только усугубляет ситуацию, потому что ребенок является еще и стержнем, ради которого еще предпринимаются какие-то попытки. Когда этот стержень изымается, то семья теряет почву под ногами.

Илья Тарасов: В чем заключается ваша работа?

Варвара Пензова: В настоящий момент мы работаем с детьми, которые поступают в наши подшефные детские учреждения, и наши психологи начинают работать с ребенком по преодолению травмы разлуки, работать по методике "Книга жизни", по восстановлению семейной истории, а социальные педагоги, ознакомившись с личным делом ребенка и с его семейным анамнезом, так скажем, пытаются найти контакты его родных, войти с ними в контакт, оценивают перспективность возвращения туда ребенка, составляют план действий. Часто это и психологическая помощь, и социально-педагогическая помощь, когда пойти, оформить какие-то документы, пособия, еще что-то. И иногда была необходимая материальная помощь с точки зрения строительства кухни.

Илья Тарасов: А как к вам относится опека? Ведь, по сути, вы занимаетесь такой деятельностью… Они забрали ребенка, вы пришли и сказали: "Ребята, вы сделали все неправильно. Мы его возвращаем". Они детей изымают, вы возвращаете. То есть ваша работа направлена на то, чтобы не дать работать опеке. Как они к вам относятся?

Варвара Пензова: Мы стараемся строить рабочие отношения, потому что ни в какой работе конфликты и противостояния не помогают, а только вредят. Но вы совершенно правы, что это зависит от конкретных людей. Как я уже сказала, нет никаких единых критериев и компетенций, которые необходимы, поэтому все зависит от личных особенностей сотрудников опеки. Для того, чтобы нам было проще находить с ними общий язык, мы в этом году весной провели специальный обучающий семинар для них по теории привязанности.

Илья Тарасов: Чтобы они понимали, что происходит.

Варвара Пензова: Рассказали, насколько важно общение с родными для конкретного ребенка, насколько травматичен разрыв.

Илья Тарасов: С какими домами вы работаете, и сколько детей получают от вас хотя бы психологическую помощь, и сколько семей вы ведете в настоящее время?

Варвара Пензова: В рамках этой программы мы сейчас работаем всего в двух детских учреждениях Смоленской области, просто потому что человеческого ресурса недостаточно. Но для того, чтобы он не пропадал и не оставался в рамках региона, мы, в частности, выпускаем такие методические пособия для специалистов, работающих с детьми, по работе с кровной семьей детей, находящихся в учреждениях, потому что тема работы с кровной семьей поднимается сейчас все больше и больше, все больше людей понимают, что без этой работы мы никогда не вычерпаем этот бассейн детей в учреждениях, что это самое перспективное направление. Но инструментов не хватает.

Илья Тарасов: Вопрос. Наверное, полностью проблему социального сиротства решить нельзя, но вдруг, представь, чтобы ты могла сделать все, что бы ты сделала?

Варвара Пензова: Раннее понимание кризиса в семье. Кризис может наступить не только когда все родители и родные ушли в запой, ребенок три дня сидит некормленый. На самом деле проявление кризиса наступает гораздо раньше, когда в семье основной добытчик теряет работу, или умирает кто-то значимый, из-за травмы случается полностью депрессия. Выявление таких случаев и налаженная система, не вычеркивание семьи из статуса благополучных, а именно поддержки этой семьи, она бы могла решить львиную долю проблем.

Илья Тарасов: Как можно помочь в вашей работе?

Варвара Пензова: Работа специалистов, вы видели, что со случае семьи работает и психолог, который помогает семье понять, что еда и крыша над головой для ребенка в детском доме не главное, помогает найти в себе силы, составить план действий и двигаться по нему, помогает сходить и понять, как именно нужно оформить какие-то документы, помогает найти, если необходимо, и материальный ресурс для того, чтобы здесь было какое-то капитальное строительство, где-то это, может быть, какие-то более мелкие истории. Эта работа требует денег, потому что работать волонтеры в такой истории не могут.

Илья Тарасов: Должны работать профессионалы?

Варвара Пензова: Да, это оплачиваемые специалисты, чью работу оплачивает фонд. Поэтому фонду на эту работу нужны, прежде всего, деньги.

Илья Тарасов: Куда вам деньги пересылать, если наши телезрители заинтересовались, хотят помочь этой семье, которую мы видели? Куда им заходить, где им жертвовать?

Варвара Пензова: На сайте detinashi.ru в разделе "Помочь" есть удобные способы сделать_ перечисление прямо онлайн.

Илья Тарасов: Спасибо большое за беседу. Я очень рад, что в России не только ваш фонд работает с этой проблемой, еще много других. И конкретно о работе фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам", о котором все прекрасно знают, я предлагаю посмотреть сюжет.

(СЮЖЕТ.)

Илья Тарасов: В эфире программа "За дело!", сегодня мы говорим о социальном сиротстве. И у нас в гостях Елена Ольшанская. Елена, добрый день.

Елена Ольшанская: Добрый день.

Илья Тарасов: Наконец-то вы в нашей новой студии. В старой уже были, а теперь в новой. Посмотрели сюжет про Марину. Расскажите, пожалуйста, давно ли вы занимаетесь этой проблемой, и как сейчас обстоят дела? Я знаю, что идет сбор на квартиру.

Елена Ольшанская: На комнату, да. На квартиру мы как-то не рискнули. На самом деле это очень тяжелая для нас история, потому что у нас очень много разных ситуаций, с которыми мы работаем, потому что мы в целом работаем с профилактикой сиротства, то есть с теми случаями, когда семья находится на грани потери ребенка или отказа от него, и из них есть небольшое количество случаев, связанных с таким тяжелым серьезным жестоким семейным насилием. И для нас всегда это самый тяжёлый случай, потому что когда просто какое-то неблагополучие, так сложилась жизнь, какие-то сложные ситуации, и ты понимаешь, что человек может из них самостоятельно как-то выйти, мы можем ему в этом помочь. А когда есть агрессор и жертва, и мы сталкиваемся с тем, насколько на самом деле плохо работает наша законодательная и исполнительная система защиты, ощущение, что ты попадаешь в такой дурной триллер прямо внутрь, как по телевизору показывают, и совершенно непонятно, что с этим делать. Сейчас мы понимаем, что, с одной стороны, было бы важным и правильным сделать так, чтобы Марина была всегда защищена от ситуации тяжелого насилия, которое продолжалось годами. Вы знаете, что муж ее находил, она уже сбегала. Это вторая попытка как-то спрятаться, отстоять свою возможность жить независимо. И мы понимаем, что этот риск, пока он на свободе, сохраняется всегда. К сожалению, мы ничего не можем сделать в этой ситуации. Все, что мы можем – это помочь Марине спрятаться.

Илья Тарасов: Собираете на комнату?

Елена Ольшанская: Да.

Илья Тарасов: Она сейчас разводится, я так понимаю.

Елена Ольшанская: Да, мы ждем развода, потому что понятно, что пока Марина в браке, мы не можем ей покупать никакое жилье, половина его достанется ее мужу. И после того, как Марина разведется, мы будем искать возможность ее поселить как можно дальше от тех мест, где она проживает сейчас, потому что важно, чтобы муж ее не нашел.

Илья Тарасов: Как ей помочь?

Елена Ольшанская: Сейчас мы уже почти собрали полную сумму. Нам осталось, на самом деле, немного – 250 тыс. руб. Это не очень большая сумма. Очень надеюсь, что с помощью наших друзей, жертвователей и наших зрителей мы ее дособерем, те, кто хотят помочь.

Во-первых, они могут зайти к нам на сайт www.otkazniki.ru, выбрать проект "Профилактика социального сиротства", там есть истории внутри, найти там историю Марины, и найти там возможность пожертвовать непосредственно ей. Для тех, кто хочет более простой путь, есть СМС-ки. На короткий номер 3116 нужно отправить otk[пробел], и любую сумму, какую вы хотите – 100 руб., 1000 руб., 10000 руб. Столько, сколько вы считаете нужным, сколько у вас есть возможность.

Текст SMS: otk[пробел]сумма на номер 3116.

Эти деньги мы сможем использовать в том числе на покупку для Марины комнаты. Я надеюсь, что мы в ближайшее время этот сбор закроем, и у Марины начнется новая другая жизнь.

Илья Тарасов: Случай Марины, то, что вы помогли ей остаться вместе со своими детьми – это чудесная история, но это не единственный случай, не единственная история, которую вы ведете. Расскажите, пожалуйста, какие семьи у вас еще есть, кому вы помогаете, и в каких ситуациях они оказались.

Елена Ольшанская: Мы называемся "Волонтеры в помощь детям-сиротам", но это когда-то, когда мы только начинали и занимались именно отказными детьми в больницах, это наше название с тех времен, хотя сегодня очень много нашей помощи относится напрямую не к детям, а к их родителям, будь то это их родители кровные. В ситуации потенциальной угрозы того, что их ребенок станет сиротой. К сожалению, это история про системные проблемы, про то, что у нас сегодня семья с ребенком, которая оказывается в ситуации какого-либо кризиса, в каких-то ситуациях, которые для нее сложны, она, по сути, оказывается с ними один на один, то есть без какой-то поддержки и понимания того, куда идти, где мне помогут.

Илья Тарасов: Брошена.

Елена Ольшанская: Даже если, например, что-то есть на территории, информирование настолько нулевое, что обычно семьи, которые нуждаются в этой помощи, о ней не знают. Плюс порог входа в государственную помощь обычно очень высокий. Это значит, семья должна собрать кучу каких-то справок и документов.

Илья Тарасов: Что у нас все плохо.

Елена Ольшанская: Да, что они малоимущие, несчастные, состав семьи такой-то, долгов нет (или есть), еще что-то. Плюс комиссия специально должна признать их нуждающимися в этой помощи. Обычно, особенно если мы говорим об экстренных ситуациях, если что-то случается вдруг, у семьи нет возможности все это делать, а чаще всего семьи, не очень находящихся в стабильной и хорошей ситуации, не очень благополучной, они не умеют этого делать. Если бы они были такие ловкие со сбором всех справок, документов и так далее, они бы, может быть, в этот кризис и не попали. Получается, у нас государственная социальная помощь, и те, кто в ней нуждаются, они друг от друга совершенно оторваны тем механизмом, как она устроена. Поэтому очень часто семья доходит до такой какой-то критической точки, не получая никакой помощи на предыдущих этапах, хотя, может быть, там эта помощь была. То есть она де-факто где-нибудь в соцзащите есть, но люди не знают, или они не умеют ее получить. В итоге они постепенно идут по этой ступеньке до ситуации, когда совсем тяжелый кризис, и обычно происходит, что детей забирают из семьи.

И этого понимания, что детско-родительские отношения принципиально важные, они главные, что есть в жизни человека, на чем строится потом вся наша личность, и что для ребенка важнее мама даже с тараканами, чем отсутствие мамы в идеальных условиях приюта, она на самом деле для ребенка очень важна. Мы так устроены, так устроена наша человеческая личность, биология. Никто не может ее сломать. Можно делать самые лучшие приюты на свете, оборудовать их по последнему классу, укомплектовать их воспитателями, которые будут выпускниками Гарварда и МГУ…

Илья Тарасов: Но никто не заменит семью.

Елена Ольшанская: Конечно. В результате все равно дети там вполне себе будут чувствовать себя одинокими, брошенными, у них будут по выходу огромный объем психологических проблем, но почему-то при этом у нас не возникает совершенно очевидной логической мысли.

Если у нас семья живет в условиях неблагополучия, если там что-то неправильно по отношению к ребенку, то что нужно сделать? Нужно работать с этим, что неправильно, а вовсе не разлучать родителей и детей. Различать родителей и детей можно в одном-единственном случае – когда родители этим детям наносят урон, когда, по сути, они себя ведут, как Маринин муж, только по отношению к детям: когда они избивают, когда они насилуют или растлевают своих детей, когда есть реальная угроза для жизни и здоровья, для ребенка.

Илья Тарасов: Как вы работаете? Я так понимаю, что основная ваша задача – не то, что заменить, но пока у государства нет ресурсов и механизма, который решает именно проблемы семьи, а не разлучает просто родителей с ребенком. Эту функцию берете на себя вы. В каких ситуациях вы беретесь за это, и что вы делаете? У вас конкретный подход к конкретной семье, или есть какой-то общий подход?

Елена Ольшанская: Во-первых, государство наше уже немножко в эту сторону идет, и есть даже регионы, где более-менее выстраивается система взаимодействия между опекой, социальной защитой, и как-то с семьями работает не только до отобрания. Но пока до такого системного общего решения мы еще не дошли.

Что делаем мы? Во-первых, вы сказали, что мы кого-то берем, а кого-то нет. Это действительно так. Мы можем взять семью в проект, можем не взять ее в проект. Что для нас самое главное? Это эмоциональное отношение и контакт родителя с ребенком. Мы не берем алкоголиков, наркоманов, активно употребляющим, мы не берем людей, которые издеваются над своими семьи, и при этом у нас от 100 до 200 семей в год, у которых отбирают детей либо которые были на грани отказа. Это говорит о том, что люди попадают в эти ситуации не только потому…

У нас есть миф, что дети в детских домах – это только дети алкоголиков и наркоманов. Это не так. К сожалению, это очень большая проблема, и большой процент детей, наверное, бо́льший процент детей в учреждениях находится, потому что их родители употребляют психоактивные вещества. И это проблема. Они, может быть, им интересны, но они справиться могут с собой, потому что это болезнь, там нужна серьезная реабилитационная работа. Но мы с такой категорией не работаем, и все равно у нас довольно большое количество обращений людей, которые потеряли или почти потеряли своего ребёнка, у которых нет этих проблем.

Илья Тарасов: До 200 семей в год, и с каждой семьей строится отдельная история?

Елена Ольшанская: Да, это тоже про то, как мы работаем. Самое главное – это помочь человеку жить без нашей помощи, то есть выйти в ситуацию самостоятельной жизни в социуме. Чтобы он просто жил со своим ребенком обычной жизнью, как живут все. Это ведение случая. Что это такое? Общепризнанная социальная технология, которой работают с людьми, попавшими в трудную ситуацию, которая индивидуальный подход в себе содержит в качестве ключевого звена. Что это значит? Это значит, как говорил Толстой, все счастливые семьи счастливы одинаково, а с несчастными как-то по-другому, они все по-разному, по-своему. И там нужно разбираться в том, что конкретно в этой истории происходит.

Первый этап – это анализ. На втором этапе мы планируем выход из этих совершенно разного рода кризисов.

Илья Тарасов: Стратегия.

Елена Ольшанская: Они может быть личностные, то есть человеку нужно работать, например, с психологом, они могут быть материальные, юридические, экономические.

Илья Тарасов: Устроиться на работу, например, просто надо.

Елена Ольшанская: Да, огромное количество разных историй. И наша задача – вместе с этим человеком, ведь очень важно именно вместе… Вы никогда не можете ни одного взрослого человека вытащить за волосы из его болота, он может сделать это только сам.

Илья Тарасов: Только палку протянуть ему можете.

Елена Ольшанская: Да. Но вы можете быть с ним в этот момент, и вы можете ему сказать: "Берег примерно здесь, я здесь стаю", и подаете руки. Но это может быть только совместная история. Поэтому мы планируем вместе с женщиной, куда мы будем двигаться, прописываем эти шаги, прописываем, что из этого будет делать она, что из этого будем делать мы. И дальше мы идем по плану. И наша задача здесь – помогать ей этот путь пройти.

Илья Тарасов: Как нашим зрителям можно вам помочь, поучаствовать в вашем проекте, и помочь семьям не разлучаться, а жить нормальной жизнью?

Елена Ольшанская:www.otkazniki.ru. Если вы хотите помочь на проект "Профилактика социального сиротства", вы находите этот проект, либо нажимаете "Сделать пожертвование", и в выпадающем меню выбираете проект "Профилактика социального сиротства", или, совсем просто, на номер 3116 сообщение с текстом "otk[пробел]сумма". Это пожертвование уже пойдет фонд. К сожалению, по СМС-кам спецификацию проекта сделать нельзя.

www.otkazniki.ru

ТЕКСТ SMS: otk[пробел]сумма НА НОМЕР: 3116

Илья Тарасов: Все эти телефоны, адреса сайтов и короткие номера вы видите сейчас на ваших экранах. Можете заходить, жертвовать, отправлять СМС-ки.

Хотим вам сказать спасибо за ваш проект. Делайте доброе дело. Надеемся, увидимся в следующий раз.

Елена Ольшанская: Спасибо.

Илья Тарасов: Сейчас к нам в студию придет гениальный человек, его зовут Дмитрий Марков, и, на мой взгляд, он один из самых, точнее самый лучший фотограф России, работающий в жанре документалистики.

- Дмитрий Марков, фотограф, социальный работник, журналист. Долгое время работал волонтером в Псковской области в интернате для умственно отсталых детей, один из самых известных и популярных в России фотодокументалистов современности, обладатель Гран-при "Серебряная камера", PhotoPhilanthropy Activist Award, а также победитель Getty Images Instagram Grant, автор ряда публикаций на социальные темы в Esquire, NationalGeographic, BurnMagazine, "Такие дела", "Русский репортёр", "Афиша", "Большой город" и других изданиях.

Сейчас он расскажет нам о том, как документальная фотография может влиять на судьбы людей.

Дмитрий Марков: Привет.

Илья Тарасов: Спасибо, что добрался до нас из Пскова.

Дмитрий Марков: Спасибо за приглашение.

Илья Тарасов: Тема сегодня достаточно животрепещущая – профилактика социального сиротства. Я знаю, что ты снимал такую чудесную фотоисторию у себя в Пскове, как раз что-то, связанное с этой темой. Расскажи, пожалуйста, что за герои, где ты их нашел.

Дмитрий Марков: Это история в чем-то нетипичная, потому что, как мы видим, отец-инвалид, сын его тоже инвалид. Я их встретил просто на улице, и сначала просто хотел как-то пофотографировать, познакомиться. Но буквально через неделю нашего знакомства, когда мы были у них дома – живут они достаточно скромно, – пришла опека и забрала мальчишку в приют.

Илья Тарасов: Прямо так и было?

Дмитрий Марков: Это был достаточно тяжелый момент и для мальчика, и для отца. После этого я отложил камеру в сторону, и следующий месяц мы с волонтерами занимались этой ситуацией, чтобы мальчишку вернули отцу.

Были сигналы о том, что мальчишке уже семь лет, а он не ходит в школу, и, видимо, в опеке собрался какой-то пакет этих жалоб, они посчитали это угрозой для мальчика, и опередили его на месяц в приют, после чего отцу поставили условие решить какие-то вопросы: устроить в школу, пройти медкомиссию, потому что у мальчика там диагноз. И мы подключились на этом моменте, помогали ему. Надо сказать, опека тоже помогала, потому что случай действительно нетипичный, и он привлёк очень много внимания, потому что, при всем при этом отец не пьет.

Илья Тарасов: Нет этой социальной составляющей, из-за которой забирают обычно?

Дмитрий Марков: Да. Понятно, что семья живет очень редко, и отец периодически ходит по рынку, как-то ему помогают добрые люди, но при этом понятно, что он уже давно сидит на коляске. И мы посчитали, что нужны не какие-то надзорные меры – забрать ребенка, – а меры помощи и поддержки: помочь ему пройти эту комиссию, устроить пацана в школу.

Представь, как на коляске подняться на третий этаж поликлиники у нас в Пскове, где нет пандусов?

Илья Тарасов: А часто бывает, что ты снимаешь какую-то историю, потом убираешь камеру и занимаешься решением этой истории?

Дмитрий Марков: На самом деле это же невозможно просто снимать. В какой-то момент ты начинаешь взаимодействовать с героями, как-то переживать за их жизнь. Поэтому да.

Илья Тарасов: Сейчас навещаешь?

Дмитрий Марков: Мальчишку вернули в семью, вроде там все более-менее нормально, он ходит в школу. После того, как я в Instagram несколько раз опубликовал эти снимки, там даже губернатор возник, который дал команду как-то следить за этим внимательно, после чего опека сейчас относится без злоупотреблений.

Илья Тарасов: Удобно, когда губернатор читает твой Instagram?

Дмитрий Марков: Да, есть такое. По меньшей мере парень остался в семье, ходит в городскую школу, потому что до этого опека предлагала только такой вариант, что оставить, например, в мальчишку, перевезти его в специальный интернат в Острове, это за 100 км. Понятно, что отец при всем желании не сможет 100 км на коляске преодолеть.

Илья Тарасов: Всех интересует кухня. Есть эта фотоистория. Как ты ее снимал, что запомнилось? Многие говорят, что когда снимают, то отделяют фотографа от героя. То есть "Я просто наблюдатель, который не вступает во взаимодействие". Ты, наоборот, скорее всего, с героями взаимодействуешь, и, видимо, поэтому у тебя есть такой результат. Как ты работаешь?

Дмитрий Марков: По большей части у меня просто болтается камера где-то на шее либо телефон. Просто когда я вижу какие-то ситуации, которые характеризуют эту историю, я понимаю, что это яркая ситуация, и хочется сфотографировать.

Вот, например, дом, где жили Руслан с Витей, он находился в районе, который у нас называется Болото, он находится за железнодорожным переездом, с другой стороны от центра. И им каждый день приходится преодолевать железнодорожный переезд, на котором на велосипеде непросто проехать, а на инвалидной коляске тем более. И мальчишка помогает отцу. Мне показалось, что это достаточно яркая ситуация, которая характеризует эту историю, это положение. И просто, когда ты общаешься, находишься во всем этом, иногда такие ситуации возникают, иногда их получается сфотографировать.

Илья Тарасов: Дима, спасибо, что пришел. Было очень интересно. Ждем тебя в гости с очередной фотоисторией.

Дмитрий Марков: Спасибо за приглашение.

Илья Тарасов: Если вы хотите, чтобы Россия действительно стала страной без сирот, то вы можете помочь работе тех общественных организаций и благотворительных фондов, вместе с которыми мы и подготовили сегодняшний выпуск. Адреса их сайтов вы видите прямо сейчас у себя на экране.

www.detinashi.ru

www.rossiabezsirot.ru

www.otkazniki.ru

А еще лучше, идите в детский дом и возьмите ребенка в семью.

А это была программа "За дело!". Увидимся ровно через неделю. Пока!

Кто и как борется с проблемой социального сиротства в России?