Леонид Млечин: События, происходившие в стране в последние сталинские годы, часто кажутся необъяснимыми и непостижимыми: расстрел руководителей Ленинграда, в том числе одного члена политбюро, одного члена оргбюро и одного секретаря ЦК, преследования видных партийных работников, выходцев из Питера, опала второго человека в партии, его главного идеолога, члена политбюро и секретаря ЦК Андрея Александровича Жданова и его быстрая и странная смерть, которую потом назовут убийством. БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ИСХОДОМ Леонид Млечин: В 1949 году разразилось знаменитое «Ленинградское дело» – это был, пожалуй, самый загадочный процесс из всех, устроенных Сталиным, по этому делу арестовали судили и расстреляли не врачей-вредителей, не троцкистов-зиновьевцев, а молодых партийных работников, тех, кто в войну отстоял Ленинград. Голос за кадром: Всё это были люди, замеченные Сталиным и назначенные им на высокие посты, среди них секретарь ЦК Алесей Александрович Кузнецов, член политбюро, председатель Госплана и заместитель главы правительства Николай Алексеевич Вознесенский, член оргбюро ЦК и председатель Совета министров РСФСР Михаил Иванович Родионов. В газетах о «Ленинградском деле» ни слова, об арестах не писали, о суде и приговоре не писали, родные не подозревали, что их отцов и мужей уже расстреляли, но в огромном партийном аппарате знали, что фактически наказана целая партийная организация: посадили в тюрьму, сняли с работы сотни партработников из Ленинграда, которые к тому времени работали уже по всей стране, прошли массовые аресты. А началось всё, казалось бы, с пустяка: в Ленинграде в январе 1949 года провели оптовую ярмарку, вдруг второй человек в партийном аппарате Георгий Маленков сигнализировал Сталину: «Ярмарка Москвой не санкционирована, ленинградские руководители самовольничают, ЦК им не указ, всё решают сами, а их покрывают высокопоставленные выходцы из Ленинграда, Кузнецов, Вознесенский и Родионов». В Ленинграде начальник областного управления госбезопасности генерал Дмитрий Родионов раскопал материалы о том, что второй секретарь ленинградского горкома Яков Капустин в 1935 году, когда он был помощником начальника цеха на Кировском заводе, стажировался в Англии на заводах «Метрополитен-Викерс», и у Капустина будто бы сложились близкие отношения с англичанкой, которая учила его языку и предлагала остаться. Генерал Родионов доложил, что эти факты заслуживают особого внимания как сигнал возможной обработки Капустина английской разведкой. Материалы докладывались члену политбюро и первому секретарю Ленинградского обкома Андрею Жданову в 1939 году и были сочтены недостойными внимания, и тогдашний начальник управления внутренних дел Пётр Кубаткин материалы оперативного учета приказал уничтожить, поскольку по инструкции не имел права собирать документы подобного рода на партийных работников такого ранга, а теперь это решение было сочтено попыткой скрыть шпионскую деятельность Капустина. 21 июля 1949 года министр Госбезопасности генерал-полковник Виктор Абакумов получил от Сталина санкцию на арест Кубаткина и Капустина. Леонид Млечин: Через год военная коллеги верховного суда приговорила бывшего генерала Кубаткина к расстрелу, осудили его вдову – 15 лет лагерей и 17-летнего сына студента, ему дали 10 лет, 80-летнюю мать и сестру, потерявшую мужа на фронте выслали как социально опасных. А дальше начались аресты недавних руководителей Ленинграда. ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК В ПАРТИИ Леонид Млечин: После войны вторым человеком в партии стал недавний ленинградский вождь Андрей Жданов, ему Сталин поручил председательствовать на заседаниях оргбюро и руководить работой секретариата ЦК. Голос за кадром: На ужинах Сталин сажал рядом с собой Жданова и назначал его тамадой, правда, всякий раз объяснял Андрею Александровичу, когда и за кого пить, а иногда и буквально диктовал текст тоста. Другие члены политбюро, потом и кровью пробивавшиеся наверх, не любили Жданова, которому, каким казало, слишком легко далось возвышение по партийной лестнице, завидовали ему, как без этого. Леонид Млечин: И вдруг Жданов попал в немилость. Почему? Сталин постоянно менял кадры, выдвигал новых людей и для Жданова настало время уйти, личных претензий к нему не было, он просто оказался лишним в политической игре, а Жданов страдал тяжелой стенокардией и при этом сильно пил. В августе 48-го он умер от инфаркта – расстановка сил в высшем эшелоне изменилась. Голос за кадром: В послевоенные годы Жданов, укрепляя свои позиции в аппарате, активно переводил в Москву ленинградские кадры: по его рекомендации наркомом текстильной промышленности стал Алексей Николаевич Косыгин с должности ленинградского председателя горисполкома, заместитель председателя горисполкома Николай Вознесенский возглавил Госплан СССР. По подсчетам историков за 2 послевоенных годах ленинградская парторганизация, которую возглавлял Жданов, выдвинула на руководящую работу 12000 человек, в том числе 800 за пределы области. Леонид Млечин: Жданов перестарался: Сталин не любил кланы, боялся, что сложатся какие-то группы, следил за тем, чтобы высшие чиновники не встречалась и не дружили, в распространении питерских кадров по стране он увидел некую угрозу. Так называемое «Ленинградское дело» – это был разгром питерских кадров, причем по всей стране искали и уничтожали даже тех ленинградцев, которые давно перебрались в другие города. Владимир Микоян: Кузнецова арестовали 14 августа 49-го года, допросы прекратились где-то в июле месяце, последний был, то есть практически год ему вдалбливали то, что он должен сказать и в чем он должен признаться и под этим расписаться. Голос за кадром: Владимир Сергеевич Микоян – внук и секретаря ЦК Алексея Кузнецова и члена политбюро и члена политбюро Анастаса Микояна. Дочь Кузнецова Алла вышла замуж за сына Микояна Серго и Анастас Иванович, отдать ему должное, не возражал, хотя такое родство в те годы могло оказаться губительным. Только теперь Владимир Микоян получил возможность прочитать материалы дела своего деда Алексея Кузнецова. Владимир Микоян: Переходишь от тома к тому и себя ловишь на том, что ты читаешь практически одно и то же. Для чего это делалось? Совершенно понятно: чтобы человек запомнил то, что он говорит, чтобы он где-то там на так называемом суде, чтобы он не сбился не дай бог. Когда начинаешь смотреть эти допросы – такая устойчивая подпись, которой он всегда подписывался, и потом по ходу ты видишь, как подпись начинает меняться, последние буквы просто не дописывались, как бы вот ручка из рук падает, понятно, в результате чего. Леонид Млечин: Арестованных жестоко избивали и пытали и содержали в нечеловеческих условиях – они подписывали всё, что требовали следователи. Владимир Микоян: Стоит прочитать письмо министра МГБ Абакумова, который руководил всем этим делом, кстати, лично участвовал в допросах и в избиениях, он же потом попал в эту же Лефортовскую тюрьму и в те же карцеры, где содержались фигуранты по «Ленинградскому делу». Очень интересное письмо он написал Берии и Маленкову, чтобы они его спасли, первое письмо было Сталину, что меня содержат в нечеловеческих условиях, что здесь холодно, значит, я лежу на железном… это не кровать, а железный щит какой-то, что меня не кормят, что у меня отказывает сердце, меня приводят какими-то впрыскиваниями в чувства и снова туда, это совершенно нечеловеческие условия, я здесь просто умираю, я даже не подозревал, что здесь такое есть – это говорит человек, которому Сталин поручил создать эту тюрьму, построить ее и там построил всё так, для того, чтобы… то есть вот эти все жесточайшие условия были приведены в действие. Голос за кадром: Юрий Шер – переводчик издававшегося в годы войны журнала «Британский союзник» сидел в одной камере с Кузнецовым, он выжил и потом пересказал его слова. Владимир Микоян: Кузнецов сказал примерно следующее, что меня скоро убьют, тебя не тронут, потому что ты не представляешь для них интереса, но не рассказывай никому всю правду о том, что здесь происходит, потому что если ты это сделаешь, то люди просто не поверят во весь тот кошмар, через который нам пришлось пройти, даже если ты расскажешь одну тысячную, и то, у людей дыбом встанут волосы от ужаса, происходящего здесь. Но вот эта фраза, что «меня скоро убьют», он хорошо запомнил – мне это, эту записку потом его родственники передали. Леонид Млечин: Избивали секретаря одного из райкомов партии Таисию Закржевскую, она была беременной, в результате, преждевременные роды, ребенок – мертвый. Владимир Микоян: Есть материалы допросов одного из обвиняемых, он выжил, Иосиф Турко, он рассказывал потом в процессе десталинизации партийной комиссии, как его пытали и как ему не давали спать, он ползал по полу, обнимал сапоги следователя и умолял дать ему хотя бы 10 минут поспать, вот до какого, представляете, состояния довели человека. Голос за кадром: Но у следователей были и другие способы заставить арестованных подписать любые показания. Владимир Микоян: Не только Кузнецову, но и другим говорили, что их семьи останутся в неприкосновенности, если они во всем признаются, это, конечно, сильный психологически ход. Кузнецов был очень семейный человек, это веселая семья, такая дружная, он очень любил шутить, он вообще был очень общительный доброжелательный человек, так сказать, не очень похожий на партийных аппаратчиков и для него, конечно, семья была большой ценностью, да, собственно, и для других наверняка тоже, поэтому хоть какой-то шанс сохранить семью, он решил, что… ну, на себе уже, наверно, поставил крест. Голос за кадром: Но и семьи не пожалели – арестовали жену Кузнецова. Владимир Микоян: Кстати, вообще полный абсурд: Кузнецов расстрелян 1 октября, значит, 29 октября ее арестовывают за недонесение на мужа – 10 лет даже не лагеря, а тюрьмы, вот во Владимирском централе она сидела в одной камере с Руслановой, Зоей Фёдоровой, с писательницей Галиной Серебряковой – в такой, в общем, компании интересной и на допросе ее спрашивают: «Расскажите, как Ваш муж не любил товарища Сталина». Но Зинаида Викторовна была, конечно кремень, правда, слава тебе, Господи, ее, видимо, не пытали, она так особо не делилась после того, как вернулась из тюрьмы, этими воспоминаниями, но я никогда дома не слышал, чтобы она говорила, что какие-то к ней применялись пытки, и она наотрез отрицает. «Как же, Ваш муж, вот посмотрите, Ваш муж говорит, что он с Вами делился!». Она говорит: «Ничего подобного не было». Голос за кадром: Из видных ленинградцев уцелел только будущий глава правительства Алексей Николаевич Косыгин, хотя под Косыгиным кресло зашаталось: Сталин рассылал членам политбюро показания арестованных, в которых мелькала фамилия Косыгина, на его даче была тайно установлена аппаратура прослушивания, уже был готов проект постановления о выводе его из политбюро. Но вождь помиловал Косыгина, встретив его на совещании сказал: «Ну, как ты, Косыга? Ничего-ничего, еще поработаешь». Это прозвучало как прощение всех грехов, как гарантия безопасности и будущему главе правительства в голову не приходило обидеться на барский тон вождя, который называл его, как дворового человека, кличкой. В этом деле каждый шаг, кого брать и кого сажать, только с санкции вождя. 8 января 1950 года министр Госбезопасности Абакумов обратился к вождю: «Для составления обвинительного заключения и подготовки дела к рассмотрению в суде нам необходимо знать лиц, которые следует судить в числе группы основных обвиняемых, прошу Ваших указаний». Леонид Млечин: Вообще-то, смертную казнь после войны Сталин отменил, но вскоре увидел, что погорячился, он не мог лишить себя возможности расстреливать врагов, по просьбам тех самых трудящихся смертную казнь восстановили. Голос за кадром: Ввиду поступивших заявлений от национальных Республик, от профсоюзов, крестьянских организаций, а также от деятелей культуры 12 января 1950 года президиум Верховного Совета СССР постановил в виде изъятия из Указа от 25 мая 1947 года допустить применение высшей меры наказания к изменникам Родины, шпионам, подрывникам, диверсантам. 1 октября 1950 года в час ночи объявили приговор секретарю ЦК Алексею Кузнецову, члену политбюро и заместителю главы правительства Николаю Вознесенскому, члену оргбюро ЦК и председателю Совета министров РСФСР Михаилу Родионову, а через час их тайно расстреляли, сотни связанных с ними партработников сняли с работы, 214 человек посадили, 23 расстреляли – это была показательная расправа. ВЕРСИЯ ЗА ВЕРСИЕЙ Голос за кадром: После XX съезда, когда руководитель партии Никита Хрущёв расскажет о сталинских преступлениях, начнут говорить, что Кузнецов, Вознесенский и другие стали жертвами интриг Маленкова и Берии, они разделались с молодыми и талантливыми соперниками, скомпрометировали Кузнецова и других в глазах Сталина, который хорошо к ним относился и продвигал. Затем возникло другое объяснение: ленинградцы хотели создать отдельную компартию России, чтобы неоправданно поднять значение РСФСР внутри Советского Союза и даже перенести российское правительство из Москвы назад, на берега Невы, в Ленинград, так что, на самом деле, «Ленинградское дело» – атака на русскую партию. Леонид Млечин: Но в таком случае непонятно, почему русскую партию атаковали секретарь Маленков и министр Госбезопасности Абакумов? Голос за кадром: Родионов, действительно, обратился к Сталину с предложением рассмотреть вопрос о создании бюро ЦК ВКП(б) по РСФСР, но летом 1936 года политбюро по инициативе Сталина уже создавало бюро по делам РСФСР. Структура оказалась мертворождённой, Родионов всего лишь хотел реанимировать сталинскую же идею. Владимир Микоян: Все эти разговоры о том, что они мечтали создать российскую коммунистическую партию, вообще ничем не подтверждаются и даже в обвинительном заключении этого нет, это уже сейчас выдумали зачем-то, то ли по незнанию, то ли по неряшливости, так сказать, исторической или восприятию истории, то ли, потому что им хочется так верить, потому что есть люди, которые с удовольствием говорят, что ну и правильно, что надо было ее создать, права и интересы русского народа надо было отстаивать, и люди правильно это делали, но они были люди – продукты своей эпохи, это надо понимать, это не были какие-то фрондёры, которые замысливали вообще всё в стране перевернуть . Леонид Млечин: Никто из ленинградских чиновников не позволял себе ничего, что не было бы санкционировано вождем. Голос за кадром: Алексей Кузнецов говорил: «Мы, секретари ЦК, очень многих вопросов не решаем самостоятельно, между собой советуемся, а очень часто ставим выше перед товарищем Сталиным и по каждому вопросу получаем совет, получаем указание». Леонид Млечин: Теперь родилась нова версия в духе нынешнего времени: на самом деле, ленинградских вождей наказали за коррупцию и личную нескромность. Доказательства: показания тогдашних чиновников относительно нравов партийного аппарата. Голос за кадром: Секретарь партколлегии при обкоме и горкоме партии Новиков рассказывал: «В тяжелые дни блокады секретари Кировского райкома партии в помещении Дом культуры организовали так называемый штаб и разместили там сотрудниц райкома, они устраивали пьяные оргии и сожительствовали с подчиненными и для устройства пьяных оргий и разврата организовали специальную квартиру». Но и эта версия не имеет отношения к исторической реальности, Сталина такого рода грешки его подручных не беспокоили. «Нет людей без недостатков, – говорил Сталин, – один любит выпить, у других это превращается в болезнь, таких людей мы лечим, но из партии не гоним, таких людей мы перевоспитываем. Иные любят девочек – это тоже нас мало интересует, пусть себе с ними возятся, сколько им угодно, ничего страшного в этом нет». Леонид Млечин: В документах по «Ленинградскому делу» о коррупции ни слова, там речь идет о вредительско-подрывной работе расстрелянных руководителей города. Голос за кадром: В Ленинград командировали группу руководящих работников МГБ во главе с заместителем министра генералом Евгением Питоврановым для ареста тех, на кого есть данные об их вражеской деятельности. Министерство госбезопасности доложило вождю, что в Ленинграде арестовано 164 агента иностранных разведок. Леонид Млечин: А 2 года спустя Сталин вспомнил уже расстрелянного секретаря ЦК Алексея Кузнецова: вождь, конструируя новый мифический заговор, решил соединить его с уже арестованным генералом Абакумовым. В реальной жизни Кузнецов и Абакумов друг друга сильно не любили, но реальность вождя не интересовала. Голос за кадром: Расстрелянного Кузнецова на процесс не выведешь, но в тюрьме сидела его вдова. Новый министр Госбезопасности Семён Игнатьев доложил Сталину: «Доставлена из Владимирской тюрьмы в МГБ СССР жена Кузнецова для допроса ее по поводу вредительства в лечебном деле и преступных связях с работниками Санаторно-лечебного управления Кремля». Теперь уже расстрелянного Кузнецова вместе с расстрелявшим его Абакумовым Сталин назвал участниками антигосударственного заговора и англо-американскими агентами, которые замышляли убить вождя и разрушить Советский Союз. Чем дальше, тем больше фантасмагорический заговор, придуманный Сталиным, обретал масштабность: погубившие вождей партии Жданова и Щербакова врачи-убийцы, покрывавшие их генерал-полковник Абакумов и другие враги внутри Министерства госбезопасности, руководивший ими секретарь ЦК Кузнецов. Леонид Млечин: Зачем Сталину всё это понадобилось? В жестко выстроенном обществе нет места политической борьбе, зато его раздирают внутриведомственные баталии, это борьба за влияние и ресурсы, ведомственный интерес берет верх над государственным, это хозяина не смущает, ему важно оставаться единственным арбитром, к которому вынуждены апеллировать даже высшие чиновники государства, и ему нужно, чтобы все ощущали свою уязвимость, карать и миловать вправе только он один. Голос за кадром: Почему вождь выбрал Ленинград? Ленинградцы с 20-х годов воспринимались как оппозиция по отношению к Москве и это пугало Сталина, он не доверял ленинградцам. «К тому же трагедия и слава пережившего блокаду Ленинграда, – отметил один иностранный журналист, много лет проработавший в России, – торчат как кость в горле Москвы и партийных руководителей». Сталин словно пытался заставить забыть о войне, в Ленинграде закрыл Музей блокады, запретил ставить памятники, связанные с блокадой. Владимир Микоян: Корень этого дела в том, что Сталин решил, что Кузнецов и его соратники могут занять такие ключевые места в стране, что вообще потеснят его власть, а может, и его самого, ну, он же был вообще по природе человек крайне подозрительный, а в конце жизни это вообще превратилось в паранойю и все разговоры о том, что его убедили, его как-то дезинформировали – это ерунда, Сталин же никогда марионеткой ни у кого не был и совершенно понятно, что он сам всё это и организовал. Ему нужны были не просто какие-то отдельные личности, Кузнецов или Вознесенский, ему нужно было массовое дело, но не московское, потому что всё-таки он сам в Москве, и люди могут сказать: «А что же наш мудрый вождь не рассмотрел своих ближайших соратников?» – Кузнецов был секретарь ЦК по кадрам, вообще ключевая должность, а Вознесенский был первый заместитель Сталина в правительстве. Ему нужно было, чтобы это из другого города и Ленинград подходил самым лучшим образом, потому что еще он вспомнил и лично вписал в обвинительное заключение, что «подобно зиновьвцам», он помнил еще, как Зиновьев пытался организовать оппозицию в 25-м году и эта фраза туда вписана именно Сталиным, так что Ленинград, как город такой сомнительной лояльности, в его понимании, подходил лучше всего – вот в этом, собственно, и есть корень. Леонид Млечин: Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности, по каждому поводу просить разрешение у ЦК, а то будет как в Ленинграде. Во всем аппарате закручивали гайки: ни один первый секретарь обкома или секретарь Республики не были гарантированы от внезапного ареста, боялись местного чекистского начальника, не знали, что именно начальник областного управления или республиканский министр сообщает в Москву, и партийный аппарат осознал, что неприкасаемых в стране нет и не будет и главное для вождя – сохранить власть над страной, дал слабину, позволил кому-то рядом набрать политический вес и лишился всего, поэтому вождь неустанно очищает кадровое поле от возможных конкурентов и наследников.