Леонид Млечин: Никита Сергеевич Хрущёв был последним убежденным коммунистом в Кремле: пытаясь сделать социалистическую экономику эффективной и решить груз социальных проблем, Хрущёв перепробовал все варианты, возможные в рамках существовавшего тогда политического строя. Александр Фурсенко: Никиту Сергеевича понять очень трудно, я бы никогда не сказал, что этот человек состоит из одних плюсов или из одних минусов, это очень сложный человек, в целом, я думаю, с большим плюсом. Я думаю, что, конечно, эпоха, которая наступила после смерти Сталина, должна была выдвинуть человека, который попытался бы что-то сделать для того, чтобы переустроить жизнь, Никита Сергеевич был таким человеком. Леонид Млечин: Выяснилось: система реформированию не подлежит, если перемены заходят слишком далеко, партийный аппарат теряет контроль над обществом, и социализм рушится. Реформы командно-административной экономики, реального социализма, ведут к его краху, и Хрущёв не знал, что делать. Александр Фурсенко: Да, он говорил на встрече с интеллигенцией: «А вы знаете, кто решает эти вопросы? Эти вопросы решает партия. А кто такая партия? Партия – это я, значит я буду решать все вопросы!». Вот, как он обращался с интеллигенцией, и он очень грубо с ней разговаривал, но, в общем-то, он оказался не самым худым руководителем, всё-таки он… ведь людей не сажали тогда за это и даже потом, после Хрущёва, обходились более жестко, чем при нем. ДЕСЯТЬ ЛЕТ НИКИТЫ ХРУЩЁВА Голос за кадром: Единоличную власть он рассматривал, как инструмент улучшения жизни людей, выпустил невинно осужденных из лагерей не ради славы, а потому что считал, что их посадили беззаконно и при этом Сталиным чем дальше, тем больше восхищаются, а над Никитой Сергеевичем насмехаются или же его ненавидят. Александр Фурсенко: Кто его ненавидел? Его ненавидели сталинисты, которым не удалось стать первыми, и они хотели спокойно продолжать жить. Вы помните этот известный анекдот при Брежневе, когда ему говорят, что вот то-то, то-то и то-то, вот он сидит в вагоне, он говорит: «Закройте занавесочки и сделаем вид, что мы едем». Так вот, Вы знаете, вот это была философия партийной верхушки, что сделаем вид, что мы едем, что всё в порядке, хотя, на самом деле, многим было ясно, в том числе и окружению, их окружению было ясно, что далеко не всё в порядке. Леонид Млечин: Никита Сергеевич Хрущёв создал ракетно-ядерный потенциал, который защищает нас и по сей день, это Хрущёв поверил в ракеты и дал возможность выдающимся конструкторам, Сергею Павловичу Королёву и Валентину Петровичу Глушко, которых при Сталине чуть не сгноили в лагерях, работать. Хрущёв отправил человека в космос, и ничего более славного наша страна в XX веке не сделала. Александр Фурсенко: Я не разделяю насмешливого отношения к Хрущёву, я считаю, что это был достаточно серьезный государственный деятель, у которого в наиболее полном виде была сформулирована национальная программа. Вы знаете, все эти его такие фантастические обещания о том, что через 20 лет мы перегоним Америку и так далее, они всё-таки все базировали на том, что он хотел сделать лучшее для страны. Рада Аджубей: Вот уже много лет прошло со дня смерти отца и много в нашей политической истории изменилось, да еще, как круто, и, Вы знаете, я сейчас оцениваю его совсем по-другому, чем я оценивала, когда… значительно выше, значительно выше и думаю, что в его случае главные качества – это были всё-таки талант и целеустремленность. Вот у него была идея, как у простого крестьянского парня, который очень хорошо знал жизнь, как-то облегчить жизнь народа, сделать ее лучше, и он был, конечно, природно очень талантливым человеком, очень энергичным. Голос за кадром: Сталин принял страну в период расцвета НЭПа, когда она не только сама себя кормила, но и экспортировала хлеб, а вот Хрущёв принял у Сталина страну полуголодной. Рада Аджубей: Он получил тогда государство в полном развале, а, в общем-то, когда он ушел в отставку, при всех минусах, при всех недочетах мы получили сильную Россию, и всё-таки люди получили жилье, перестали голодать, ну я уж не говорю про космос и про всё. Голос за кадром: Колхозная система – выжимание из деревни всех соков, уничтожение биологической науки привели к невероятному отставанию агропромышленного комплекса, да еще в последние сталинские годы крестьян обложили непосильными налогами, крестьяне бежали из колхозов, работать было некому, а в газетах писали о снижении цен, хотя знали. Александр Фурсенко: Что все эти фокусы со снижением цен – это всё было, так сказать, придуманное и что… да, счастье с этими арестами, с уничтожением крестьянства, мы сейчас же понимаем, что это такое было, уничтожили класс, который кормил страну, всё – полностью разорил сельское хозяйство. Голос за кадром: Страна не могла прокормить себя, первый секретарь горкома партии Екатерина Алексеевна Фурцева говорила на пленуме ЦК после смерти Сталина. «Возьмите Москву, которая всегда находилась в более благоприятных условиях по сравнению с другими городами страны, даже в Москве до последнего времени хлеб продавали в одни руки не более килограмма, в Москве, которая находится в особых условиях, хлеб продавали с примесью около 40 % картофеля и прочего». Как только Хрущёв стал хозяином партии, он взялся вытащить деревню из нищеты, в которую ее загнали при Сталине. Он был наделен взрывным темпераментом, склонностью к новым революционным идеям и готовностью, ни с кем и ни с чем не считаясь, немедленно воплощать их в жизнь. Первый секретарь попадал под обаяние таких мистификаторов, как Трофим Денисович Лысенко, обещавших решить все проблемы в сельском хозяйстве, и следовал их советам. Александр Фурсенко: Что касается кукурузы, ну да, было дело, неразумное увлечение, он был убежден в том, что это возможно и… ну что же, если он считал, что это можно сделать, он думал, что… он вообще думал о том, чтобы обеспечить страну продовольствием и чтобы обеспечить развитие животноводства, то есть обеспечить корм для скота таким образом, но это действительно страшный провал, вот этот кукурузный провал был с его стороны. Голос за кадром: Никите Сергеевичу отчаянно не хватало образования, он же практически не учился. ТРУДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ СО СТАЛИНЫМ Голос за кадром: Никита Сергеевич Хрущёв родился в 1894 году в селе Калиновка Курской губернии, ему было 14 лет, когда семья перебралась в Юзовку. Его отец, Сергей Никонорович, работал шахтером, и он сам начал трудиться в 18 лет, шла Первая мировая война, но в армию его не призвали, как шахтера. Никита Сергеевич не собирался быть революционером, хотел учиться горному делу, не будь революции, стал бы инженером, управлял шахтой, пошел бы по этой стезе и явно добился бы больших успехов, но 1917 год прервал нормальное течение жизни: большевистскими идеями его соблазнил Лазарь Моисеевич Каганович, который станет одним из самых близких к Сталину людей. Леонид Млечин: Никита Сергеевич оказался талантливым политиком и добрался до Олимпа. Александр Фурсенко: Типичная советская карьера была, партийная карьера, что мало таких людей было? После того, как оппозиция была разгромлена, и очень многие люди, которые и были образованные и имели гораздо более высокий культурный уровень, они же были уничтожены, возьмите того же Бухарина, да и Зиновьева и Каменева, они все были гораздо более образованными людьми, они были все уничтожены и остались вот такие, но он был самородком. Леонид Млечин: Но у вождя не было вечных друзей, а был только вечный интерес: сохранение полной и единоличной власти. Друзья и соратники менялись, к концу жизни не осталось ни тех, ни других, только царедворцы. Как Хрущёву удалось уцелеть? Александр Фурсенко: Как Берия уцелел, так и Хрущёв уцелел – он служил ему, он плясал, когда тот говорил, плясал под его дудку и плясал в прямом и переносном смысле слова, он делал то, что он ему велел, он подписывал, безусловно, приговоры. Эти, Вы знаете… вообще эти идеализированные представления о том, что Хрущёв не подписывал приговоров, о том, что он не посылал на плаху людей, это… я думаю, что ни один человек не мог бы уцелеть, они все должны были обязательно, они были повязаны Сталиным, Сталин их всех повязал, они все подписывали, они его страшно боялись, но они действовали так, как он им приказывал, и более того, они стремились угадать его желания и делали это до того, как они получали какой-то приказ. Голос за кадром: Первый год после смерти Сталина был для Хрущёва очень трудным и опасным. Александр Фурсенко: Борьба за наследие Сталина началась еще при его жизни: Берия был одним из очень активных участников, Хрущёв не был, кстати говоря, таким активным участником вначале. Он эту карту разыграл, так сказать, позднее, он сначала понял, что Берия стремится к власти, что у Берии есть, конечно, компромат на всех, они все понимали, что они могут стать жертвами в результате акций Берии, и поэтому они все соединились против него, объединились против него. Леонид Млечин: Что помогло Хрущёву добиться успеха? Какие качества нужны в жестокой борьбе за власть? Рада Аджубей: Умение убедить, умение убедить, конечно, какая-то система аргументов, первый шаг – это был вся история с Берией, но так вообще вопрос стоял так: либо Берия и все остальные будут уничтожены, это ему облегчало, конечно… отцу, я имею в виду, но он каждым разговаривал, он каждого уговаривал, он убеждал, убеждал так: главное – это преодолеть страх, тогда это было. Голос за кадром: Интересные воспоминания оставил секретарь ЦК Дмитрий Трофимович Шепилов, который одно время очень нравился Хрущёву. Александр Фурсенко: Хрущёв ему рассказывал, что накануне ареста Берии, он Берию проводил до дома и гулял с ним около дома, чтобы максимально сократить разрыв во времени между тем моментом, когда он придет в следующий раз в Кремль, и тем моментом, когда он его отпустит, и что этим самым он, так сказать, его загипнотизировал что ли и дезориентировал полностью относительно всякой возможности выступления против него. Я думаю, если это так и было, то это очень характеризует Хрущёва, который вообще продумывал это всё до мелочей, весь это план, как он сговаривался с Ворошиловым, с Микояном, со всеми по очереди, как он их всех сбил, ведь всё-таки в наших условиях, я имею ввиду, в советских условиях, трудно было сделать что-нибудь за пределами подслушивания, он сумел это всё провести, я думаю, в этом заключалась необыкновенная, конечно, его организаторская способность. Голос за кадром: Арестовав Берию, не знали, как составить обвинительное заключение, виновен он был в массовых репрессиях, но этой темы боялись, как чёрт ладана, назвали иностранным шпионом, и многие поверили, легко согласись с тем, что один из руководителей страны – негодяй и преступник, сталинская эпоха воспитала людей: раз арестовали, значит виновен. Живой и энергичный, Хрущёв легко обошел своих неповоротливых соратников, избавившись от Берии, он легко отодвинул и Григория Максимилиановича Маленкова, которому после смерти Сталина принадлежала первая роль в стране и партии. Александр Фурсенко: Но, видите ли, безусловно, Маленков был гораздо более образованным человеком, я думаю но он был слабее, чем Хрущёв, у Хрущёва – сила, такая его внутренняя энергия была необыкновенная, Маленков был, что изволите, вот как изволите, так он и будет делать, и он уже плыл по течению, а Хрущёв поплыл против течения – вот, может быть, это главное. Леонид Млечин: Сталин выкосил сколько-нибудь одаренных людей, а Никита Сергеевич маскировался, его всерьез не принимали, Сталин его Мыкитой называл, но за маской шута таился хладнокровно мыслящий человек, Хрущёва в ЦК просто недооценили. Что им руководило? Он хотел что-то сделать для страны или только стремился удержать власть? Александр Фурсенко: И то и другое было, я думаю, что когда он произносил даже свою речь, знаменитую речь на XX съезде партии о культе личности, я думаю, что это было не только разоблачение порядков при Сталине, это была борьба за власть, это была попытка утвердить себя, утвердить себя, как борца против тех несправедливостей, которые существовали. Голос за кадром: Первоначальный проект доклада представили секретари ЦК Пётр Николаевич Поспелов и Аверкий Борисович Аристов, они составили весь перечень сталинских преступлений, от которых мороз шёл по коже. Александр Фурсенко: Сначала было поручено сделать доклад по этому поводу Поспелову, и Поспелов сделал доклад, и Микоян говорит, что когда Поспелов делал этот доклад, то у него слезы лились из глаз, потому что… ну, он, так сказать, твердокаменный большевик, ленинец, и вот он такие вещи открыл, и он их докладывает их президиуму ЦК. Хрущёв не только выслушал этот доклад и изучил этот материал, он встречался со старыми большевиками, эти люди, которые недавно вышли из лагерей, произвели впечатление на Хрущёва. Голос за кадром: Когда Хрущёв готовился к XX съезду, ему на стол безостановочно клали документы о фальсифицированных процессах, пытках заключенных, несправедливых приговорах. Александр Фурсенко: По-настоящему он проникся этой идеей, судя по тем записям, которые я читал, записям заседания президиума ЦК, он проникся этой идеей только в преддверии XX съезда партии – это случилось в конце 55-го года, когда он понял, что ему не удастся отступить в сторону, не коснуться этого вопроса, что на съезде партии он должен поднять этот вопрос, и он должен ответить на те вопросы, которые возникали, неизбежно должны были возникнуть. Микоян говорит, что он подсказал Хрущёву, что это обязательно нужно сделать, Хрущёв в своих воспоминаниях настаивает на том, что это была его собственная идея, я думаю, что вообще они с Микояном обсуждали этот вопрос, я уверен в этом, что они с Микояном обсуждали этот вопрос, но я думаю, что решение действительно принял сам Хрущёв, он понял, что это единственный ход, который он может сделать, что у него выхода другого нет. Леонид Млечин: А зачем ему это потребовалось? Этот ход – часть его политической жизни или стремление к справедливости? Александр Фурсенко: Он, обладая природным умом, безусловно, очень сильным умом и чувством реальности, это человек, который, безусловно, конечно, знал, что нужно двигаться вперед, и он старался делать, но старое его тоже тянуло назад, понимаете, он старался идти вперед, но его постоянно вот этот сталинизм, который в нем сидел, безусловно, ну как же он не мог сидеть в нем, если он был и первым секретарем ЦК Украины, и неоднократно первым секретарем МК и МГК, как он мог его не тянуть назад, если он отплясывал у Сталина на даче, если он любому его капризу подчинялся, если Сталин мог ткнуть его в живот и сказать: «Мыкита!». И он был от этого вроде бы в восторге. Это был знак какого-то внимания или, Вы помните, может быть, когда перед речью, перед избирателями, когда Сталин вышел на трибуну и сказал: «Вот меня Хрущёв сюда затащил и сказал: «Скажи хорошую речь!». Вы понимаете, это такой знак расположения, он же этого не мог забыть, у него это осталось где-то: в крови, я не знаю, на коже он это чувствовал, это осталось несомненно, поэтому, я думаю, что, конечно, он любил Сталина, безусловно, хотя потом он понял, что он должен отойти, и он начал отступать. ОН СОБРАЛСЯ УХОДИТЬ? Голос за кадром: Хрущёв накормил страну, он начал строить жилье, при Сталине не было гражданского строительства, возводили дома для начальства, Хрущёв выводил людей из бараков, из общежитий, из огромных коммунальных квартир и переселял в отдельные квартиры, строились детские сады, поликлиники. Александр Фурсенко: Он дал пенсии старикам впервые, ведь люди не получали таких пенсий, какие стали получать при Хрущёве, он построил эти хрущёвки. Я вот могу сказать, что я жил в коммунальной квартире, а потом жил в хрущёвке, моя семейная жизнь в хрущёвке была значительно лучше, чем в коммунальной квартире еще старой дореволюционной постройки, конечно, маленькая квартира – всё-таки отдельная квартира и это был прорыв, Вы понимаете? Голос за кадром: 15 июля 1964 года приняли закон о пенсиях и пособиям колхозникам, впервые в колхозной деревне появилась система социального обеспечения крестьян, Сталин-то считал, что колхозникам пенсии ни к чему. Хрущёв ввел пенсии по инвалидности и в связи со смертью кормильца, пособия для беременных женщин, но услышать благодарность за пенсии Хрущёву не довелось – через несколько месяцев его самого отправят на пенсию. Леонид Млечин: Он создал в стране атмосферу, которая способствовала невероятному духовному подъему, хрущёвские годы – лучшие для литературы, кинематографа, живописи, театра. Александр Фурсенко: Что касается его разговоров относительно коммунизма и веры в коммунизм, я думаю, что это одна из тех слабых сторон, которые в нем жили и очень основательно жили, он верил в это. Я могу сказать, что Хрущёв верил в то, что он говорил: и в отношении нашего будущего, что у нас будет коммунизм, и в отношении того, что мы сможем обеспечить лучшую жизнь для наших людей, я думаю, он в это верил, он вообще не был циником, Вы знаете, я бы сказал так, что это, может быть, очень важное качество, он не был циником, он был таким true believer, так сказать, таким человеком, который верил, действительно верил в то, что он говорил. Леонид Млечин: Столичная интеллигенция только и делала, что огорчала Хрущёва и его товарищей оп президиуму ЦК. К особенностям нашей духовной истории относится то, что понятия «интеллигент», «интеллигентный», «интеллигенция» неизменно сохраняют откровенно пренебрежительный оттенок, с этим пренебрежением к интеллекту давно следовало бы покончить, но ничего не меняется. Александр Фурсенко: Потому что вокруг него были сталинисты, он и сам, Никита Сергеевич, был сталинистом, он ведь говорил Эренбургу: «Что касается литературы, я – сталинист». Но он не только в литературе был сталинист, он хотел, чтобы это всё шло под контролем под его контролем, поскольку он добивался, хотя это называлось коллективным руководством, но он добивался единоличной власти и, посмотрите, все важнейшие решения по всем важнейшим вопросам принимались всегда им. Рада Аджубей: Конечно же, в последний год была и усталость и какие-то приступы гипертонии, которыми он объяснял, скажем, совершенно безобразные вспышки, когда он разговаривал с художниками, я думаю, так оно и было, конечно, причем к этому еще надо знать коридоры власти, ведь одна команда, другая команда, третья команда, и люди очень хорошо знают, как, так сказать, воздействовать на тебя, чтобы попробовать направить в нужном направлении: приходят, рассказывают, убеждают, под руку говорят, обращают внимание и так далее и так далее. Александр Фурсенко: Все эти дискуссии с интеллигенцией – это всё имело место, да, но никуда не деться от того, что он построил жилье, он, во всяком случае, инициировал строительство жилья, причем в таких масштабах, в каких оно не велось никогда в условиях советской власти, он дал людям пенсии и его за это будут помнить, вечно будут помнить, хотя память людская, она недобрая и ясно, что часто помнят не за хорошее, а за плохое, поэтому кукуруза – это навсегда останется. Голос за кадром: Он решил, что виной всему плохие начальники – поменял начальников, приходят новые люди – опять ничего не получается, снова меняет, а начальникам-то обидно: только расположился в министерском кресле, отправляют в далекий совхоз. Хрущёв говорил: «Президиум наш – это общество стариков, в его составе много людей, которые любят говорить, но не работать, его надо значительно омолодить и обновить». Обещания Хрущёва разогнать президиум ЦК сплотили его противников, его отправили на пенсию раньше, чем он успел убрать более молодых соперников. При Брежневе чиновники сидели на своих хлебных местах очень долго, часто до самой смерти. Рада Аджубей: Он собрал совещание в ЦК очень широкое, это мне рассказывал Алёша, он, как главный редактор «Известий», присутствовал на этом совещании, очень разная публика: министры и так далее и так далее и выступил там, как мне Алёша рассказывал, выступил он очень плохо, невнятно так, ну у него бывали такие моменты, иногда выступал блистательно, а иногда наоборот, но главная мысль, которую он там высказал, что все за последние несколько лет попытки куда-то там продвинуться, какая-то реорганизация – это не улучшает ситуацию, а наоборот, и ничего не получается, значит мы уже зашли в какой-то тупик и нам надо уводить, сказал: не мне, а нам, и с тем он и улетел в Пицунду. Леонид Млечин: Несмотря ни на что, уходить он не собирался. Никиту Сергеевича Хрущёва в октябре 64-го заставили уйти товарищи по президиуму ЦК – это был заговор.