Актер Андрей Бурковский: Если ты думаешь, что ты весь такой Артист, то обидеть тебя легко. Поэтому к себе надо относиться проще, чуть ироничней

Сергей Николаевич: Здравствуйте! Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич.

Мы снова во МХАТе, в знаменитом Зрительном зале, где есть два кресла, в спинки которых вмонтированы бронзовые таблички «Станиславский» и «Немирович-Данченко». Именно с этих кресел они смотрели на сцену. Их воззрения не всегда совпадали, но в одном они были едины: смысл и содержание любого спектакля – это актер.

Сегодня героем нашего выпуска станет Андрей Бурковский, ведущий актер Московского художественного театра. В его репертуаре есть главные и неглавные роли. Но за какую бы роль он ни взялся, можно быть уверенным, что незамеченным на сцене он не останется.

Здравствуйте, Андрей.

Андрей Бурковский: Здрасте.

Сергей Николаевич: Вы помните свой первый выход на сцену Художественного театра?

Андрей Бурковский: Да.

Сергей Николаевич: А как это было?

Андрей Бурковский: Сейчас я вспомню. Вот сейчас мы перед началом интервью так немножко обмолвились словами. Именно таким он и был. Был в массовке… Нельзя говорить слово «массовка». Ну, в массовке, хорошо. В массовке спектакля «Белая гвардия».

Сергей Николаевич: Это был спектакль Сергея Васильевича Женовача?

Андрей Бурковский: Да-да-да. Мы были такие свободные, хи-хи, ха-ха. А потом раскрылся занавес – и свет, энергия! Мы-то стояли, было начало «Белой гвардии». Стоит солдат и курит. Мы что-то такое курили, курили папиросы. Но сердце…

Сергей Николаевич: Все-таки забилось в этот момент, да?

Андрей Бурковский: Да.

Сергей Николаевич: При том, что… Это был первый курс, наверное, да? Или какой?

Андрей Бурковский: Ну, я все-таки… Может быть, я путаю, но это все-таки Большая сцена.

Сергей Николаевич: Большая сцена МХАТа, да?

Андрей Бурковский: Да. Все-таки я на втором курсе выпустил… У меня было две премьеры в один день. У меня на Малой сцене был спектакль курсовой, первый. И первый спектакль в Художественном театре. Так получилось, да. Это было очень круто! В двенадцать утра был класс-концерт в учебном театре, а вечером я играл сказку, где была большая роль. И это я запомнил.

Смотрите такжеВадим Верник: Спектакль умирает вместе с окончанием своей жизни, остается только легенда

Сергей Николаевич: Такая большая инъекция МХАТа.

Андрей Бурковский: Да-да-да. Но, по-моему, это было где-то все в одно время.

Сергей Николаевич: Но все-таки вы…

Андрей Бурковский: Но это было на Малой сцене.

Сергей Николаевич: На Малой сцене?

Андрей Бурковский: На Малой. А на Большой сцене было…

Сергей Николаевич: А Большая сцена – это была массовая сцена в «Белой гвардии».

Андрей Бурковский: Замечательная и великая сцена курения папирос.

Сергей Николаевич: Слушайте, у вас же большой был сценический опыт: выходы на сцену, общение с залом…

Андрей Бурковский: Он был не тот.

Сергей Николаевич: Это не то, да? Вот то, что касается КВН и всей этой предыстории?

Андрей Бурковский: Да нет, это просто…

Сергей Николаевич: Все-таки есть же некий опыт театра? Или это все-таки не совсем театр?

Андрей Бурковский: Да нет конечно, не совсем. То, что я мог свободно себя чувствовать… Ну, это совсем другое, перед камерой. Знаете, есть такая фраза, говорят: «Он органичный», – еще что-то. По мне, органичность – это уже основа. То есть ты пришел на первый курс, и ты типа уже должен быть органичным. То есть это уже как бы все. Если тебя взяли в Школу-студию, например, то ты уже должен быть тупо органичным, ты должен уже органично говорить.

Сергей Николаевич: И какие варианты, да?

Андрей Бурковский: Да. А дальше уже сложнее.

Сергей Николаевич: Эта органика в вас была, я так понимаю, прямо с совсем юных лет, поскольку вы упорно хотели быть актером.

Андрей Бурковский: Ну да.

Сергей Николаевич: Естественно, я читал множество ваших интервью. И все вас там терзают на тему: «Как в 25 лет прийти в училище, где рядом ребята по 17–18 лет?» Я просто о другом – о том, что…

Андрей Бурковский: У меня была хорошая компания.

Сергей Николаевич: Да?

Андрей Бурковский: Евгений Александрович Евстигнеев тоже поступил в 26 или чуть ли не в 27, то есть даже старше меня.

Сергей Николаевич: Был старше, да. Так что на самом деле в МХАТе вот такие исключения. На самом деле все, если пройтись по этому фойе, очень многие актеры поразили в свое время тем, что они были очень взрослые и для этих ролей, и для сцены. За плечами у кого-то было университетское образование, и это тоже их отличало от актеров того времени.

Андрей Бурковский: И, конечно, война.

Сергей Николаевич: Да. Это более поздние уже, конечно. Но вот то, что у вас было два образования, то, что уже могла начаться какая-то совсем другая жизнь – это вас не тормозило на самом деле?

Андрей Бурковский: Да нет. Это на самом деле всех пугало, особенно моих однокурсников вначале, они думали: «Какой дядька! Слушай, мне 16 лет…» Правда, у нас курс был немножко постарше, у нас были и 21, и 23, и 24.

Сергей Николаевич: Разные были.

Андрей Бурковский: То есть пацаны, пацаны. Девчонки были, конечно, все очень…

Сергей Николаевич: Молоденькие, да?

Андрей Бурковский: Молоденькие, да. Это было первый месяц. Уже пошли этюды, и первый мой этюд был «Шланг».

Сергей Николаевич: Да-да-да, это знаменитый «Шланг».

Андрей Бурковский: Знаменитый «Шланг». Я упал, что-то такое… Какой-то шланг был, бешеный шланг, я не знаю. И люди так посмотрели и подумали: «Ну, это наш человек».

Сергей Николаевич: И вас приняли?

Андрей Бурковский: Да. То есть у нас не отличались. Естественно, я был все равно старше, я где-то мог… Константин Аркадьевич говорит все время: «Нельзя забывать про внутреннего ребенка». Я считаю, это самое главное. Нельзя про это забывать.

Сергей Николаевич: А каким вы были ребенком в детстве?

Андрей Бурковский: Я даже не знаю. Ну, каким-то открытым.

Сергей Николаевич: Открытым, да?

Андрей Бурковский: Как и сейчас, очень любил дружить и дружил всегда. Дружба – для меня это очень важно. Я думаю… Вот чего сейчас не хватает? У меня было много улицы, двора.

Сергей Николаевич: Это Томск?

Андрей Бурковский: Это Томск, да. У меня было отличное место. Тогда это стало появляться, называлось МЖК. Ну, грубо говоря, молодые ребята собрались вместе и построили комплекс домов, грубо говоря. Они сами были прорабами и так далее, и они построили этот комплекс домов. И в награду за это им дали квартиры в этих домах бесплатно, грубо говоря. Вот отец мой был одним из таких…

Сергей Николаевич: Из таких строителей?

Андрей Бурковский: Да. Детство было прекрасное, прекрасное.

Сергей Николаевич: Вы же даже еще застали какой-то кусок советского такого детства, да?

Андрей Бурковский: Конечно. Но я не вступил в пионеры.

Сергей Николаевич: А, вы не стали?

Андрей Бурковский: Я мечтал. То есть, грубо говоря, я должен был… Октябренком я был. Я должен был вступить в пионеры в сентябре. А когда мы пришли, нам сказали: «Нет, пионеров не будет». Я сейчас даже помню, что они сомневались как бы: будут, не будут? В общем, все первые три года мы ходили в этой форме с октябрятским значком, но в пионеры мы уже не вступили.

Сергей Николаевич: Не вступили. Вы где-то говорили, что одним из таких потрясений жизни был развод ваших родителей. Они разошлись когда?

Андрей Бурковский: Ну слушай, это все-таки не в детстве было, мне уже было 25 лет.

Сергей Николаевич: А, это было…

Андрей Бурковский: Я не могу сказать, что это было потрясение. Конечно, это было потрясение, но я все же хочу сказать, что у меня было прекрасное детство, прекрасное детство, которое было все в любви и в семье. Все-таки когда тебе 25 лет, то ты уже…

Сергей Николаевич: Ну, ты уже взрослый.

Андрей Бурковский: Нет, я обманываю, не 25 лет. Это было в 2005-м. Я перепутал. 2005-й, а сейчас 2019-й. Вычитаем. Сколько у нас получается? 14 лет вычитаем. Значит, мне было 22 года.

Сергей Николаевич: Поразило то, что у них в Томске два ресторана – у мамы и папы. Да?

Андрей Бурковский: В Новосибирске у папы.

Сергей Николаевич: В Новосибирске?

Андрей Бурковский: А у мамы…

Сергей Николаевич: А, в разных городах все-таки.

Андрей Бурковский: Да, у мамы в Томске. Семья рестораторов.

Кстати, я только что приехал, только что приехал. У меня была мечта – реально приехать в Сибирь с хорошим спектаклем. Это очень сложно! Вы знаете, сейчас так получилось, что… Раньше какие были гастроли? Мы уехали, грубо говоря, на месяц, и эти города… А чтобы сейчас привезти спектакль в Сибирь, нужно очень много пройти. Нужно, во-первых, сделать очень много городов, чтобы это были, я не знаю, Томск, Новосибирск, Кемерово, Барнаул, Красноярск…

Сергей Николаевич: То есть тогда только он становится коммерчески успешным?

Андрей Бурковский: Да, конечно, только когда. А если это МХАТ, то перевезти это все… И приезжает туда, в этот регион, одна голимая (извиняюсь за выражение) антреприза. Ну, бывают разные антрепризы, но я говорю про голимую. И у меня была мечта. И вот это исполнилось. Я только что приехал. Мы играли то, что мы играем в Центре Мейерхольда с Юлией Пересильд, спектакль «Солнечная линия».

Сергей Николаевич: «Солнечная линия»? То, что Рыжаков поставил?

Андрей Бурковский: Да-да-да, то, что Рыжаков поставил. Мы приехали. Мы играли на фестивале в Новосибирске сначала, потом переехали в Томск. Я играл в родном городе, в драмтеатре. Потом мы играли в Кемерове. И все-таки наконец-то…

Сергей Николаевич: Это случилось спустя столько лет, да?

Андрей Бурковский: Да. Я мечтал об этом.

Сергей Николаевич: И какое у вас было ощущение от городов и от приема? Все-таки за вами уже был шлейф ваших ролей.

Андрей Бурковский: Прием был невероятный!

Сергей Николаевич: А вообще у вас есть ощущение, что люди как-то истосковались по хорошему театру, по большим актерам, по большим спектаклям? Все-таки раньше была поставлена эта система гастролей знаменитых московских театров, которые приезжали.

Андрей Бурковский: Это нужно.

Сергей Николаевич: Это нужно, да?

Андрей Бурковский: Один раз Рыжаков сказал тоже очень классную вещь. Там решался вопрос: мы едем в Париж или в Красноярск? Ну реально так было.

Сергей Николаевич: Выбор, да?

Андрей Бурковский: Выбор такой. Мы такие с Юлией стоим. Он говорит: «Вы не понимаете. В Красноярске наш спектакль гораздо более важнее и нужен, чем в Париже, сто процентов». И он был прав. Конечно, как бы ни хотелось в Париж, но вот так. Для Томска этот спектакль был очень важен.

Сергей Николаевич: А родители были на ваших спектаклях?

Андрей Бурковский: Да. И в Новосибирске, и…

Сергей Николаевич: В Новосибирске был папа.

Андрей Бурковский: Отец был вообще первый раз на моем спектакле, вообще первый раз, первый раз видел сына на сцене.

Сергей Николаевич: И что сказал?

Андрей Бурковский: Ну, он так воспринимал. Ну, сказал, что…

Сергей Николаевич: Гордился?

Андрей Бурковский: Я видел, я все видел в его глазах, когда он сидел в зале.

Сергей Николаевич: Да?

Андрей Бурковский: Да. А мама была практически на всех спектаклях.

Сергей Николаевич: Она же приезжала сюда.

Андрей Бурковский: Приезжает постоянно, да. И она тоже гордилась очень сильно, я думаю.

Сергей Николаевич: Вы назвали имя Евгения Евстигнеева в связи с возрастом, в связи с тем, что он достаточно поздно начал учиться.

Андрей Бурковский: Нет, я могу сказать, что это…

Сергей Нико