Актер Юрий Анпилогов: Каждый театр – он уникален, в нем создается атмосфера предыдущих поколений, труппы, зрителя...

Гости

Сергей Николаевич: Здравствуйте! Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич.

Мы продолжаем цикл программ, посвященных столичному театру «Модерн». В последние сезоны театр сделал резкий рывок – во многом благодаря тому, что пригласил целую плеяду новых артистов. Причем знакомство с некоторыми из них произошло по интернету. Об этом и о многом другом мы поговорим с ведущим актером театра «Модерн» Юрием Анпилоговым.

Юра, здравствуйте.

Юрий Анпилогов: Здравствуйте.

Сергей Николаевич: Я знаю, что для актеров всегда такое особо нервное испытание – это кастинги. Есть артисты, которые умеют как-то взять волю в кулак и сконцентрироваться, а кто-то этого дара лишен и часто пролетает мимо своих ролей. Вот как вы оказались в театре «Модерн»?

Юрий Анпилогов: Спасибо за вопрос. Это интересная история. Меня приняли в театр «Модерн» по объявлению.

Сергей Николаевич: Как это?

Юрий Анпилогов: Да. В социальных сетях я увидел, что театр «Модерн» проводит кастинг. Освободились места, освободились актерские ставки, и набиралась группа для спектакля «Цезарь» по Шекспиру. Нужно было заполнить анкету в электронном виде (что я и сделал) и прислать на сайт театра «Модерн».

Сергей Николаевич: А какие там были вопросы?

Юрий Анпилогов: Вопросы были очень необычные. Помимо вопросов «Что ты закончил?», «Что ты умеешь? Вокал? Танец?», там были: «Какую музыку ты слушаешь?», «Какую книгу последнюю ты прочел?», «Какие режиссеры тебе нравятся?». То есть вопросы были необычные.

Сергей Николаевич: То есть ваш мир и ваша жизнь как бы должна была возникнуть из этих… И ваши пристрастия, естественно.

Юрий Анпилогов: Да. И каждому давалось всего пять минут. Не было никаких ограничений, показывать отрывок какой-то. Что хочешь, то в эти пять минут и делай. Я пришел в четко назначенное время, так как это было просто по секундам. Люди заходили на пять минут, через четыре с половиной выходили, заходил другой. Через полгода меня пригласили на собеседование уже. И так я стал…

Сергей Николаевич: В эти пять минут вам надо было что-то прочитать?

Юрий Анпилогов: Да. Я читал Маяковского, как сейчас помню, пел, потому что всех просили спеть. Но это была такая очень свободная атмосфера, очень легкая, то есть…

Сергей Николаевич: Ненапряженная.

Юрий Анпилогов: Ненапряженная. В зале сидели артисты труппы. То есть очень доброжелательно все было.

Сергей Николаевич: Как бы углубившись в изучение вашей биографии, я понял, что, во-первых, вы из Донецка, что вы закончили Донецкий университет.

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: То есть был момент, когда жизнь могла двинуться совсем другим путем. Или не могла?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, меня просто родители не пустили после школы поступать на актерский.

Сергей Николаевич: А вы хотели всегда?

Юрий Анпилогов: Я всегда хотел. Я окончил школу с золотой медалью, физико-математическую. У нас было пятнадцать физик в неделю. Я выигрывал республиканские, доходил до всесоюзных олимпиад по физике и математике. Получил золотую медаль. И родители сказали: «Мы тебя не отпустим в актеры. Нам будет стыдно».

Сергей Николаевич: Что сын – актер?

Юрий Анпилогов: Конечно.

Сергей Николаевич: А сами они?

Юрий Анпилогов: Нет, они не были связаны с актерством никак. Ну как? Может быть… Мама была директором кинотеатра.

Сергей Николаевич: А, вот так, да?

Юрий Анпилогов: Поэтому я все детство проводил…

Сергей Николаевич: …в кино.

Юрий Анпилогов: Да, да.

Сергей Николаевич: Что называется, в кино. Скажите, а почему… Это был МХАТ, я так понимаю, да?

Юрий Анпилогов: Да, Школа-студия МХАТ.

Сергей Николаевич: То есть вы приехали сразу и всех потрясли, наверное, своей золотой медалью?

Юрий Анпилогов: Во всяком случае вопрос возникал: «Как?!»

Сергей Николаевич: «Зачем вам это надо?»

Юрий Анпилогов: Да-да-да. «Зачем?»

Сергей Николаевич: У вас для себя был ответ на этот вопрос?

Юрий Анпилогов: Было огромное желание. И я все-таки уже прошел армию. То есть я закончил институт, прошел армию, и желание не исчезло. И я понял, что это мое. Было какое-то фантастическое желание. Я приехал на следующий день после конкурса, то есть я не проходил какие-то этапы.

Сергей Николаевич: То есть туры эти все бесконечные?

Юрий Анпилогов: Да. И я помню, что я… А я не знал. И я пришел, попал к педагогу, он прослушал, позвонил Авангарду Николаевичу Леонтьеву.

Сергей Николаевич: Это ваш мастер, да?

Юрий Анпилогов: Мастер, да. Показался ему. И на следующий день он собрал кафедру ради одного меня.

Сергей Николаевич: Чтобы решить вопрос о вашем поступлении?

Юрий Анпилогов: Да. У Олега Павловича была кафедра. А так как у меня золотая медаль, мне не нужно было сдавать коллоквиум.

Сергей Николаевич: Общеобразовательные предметы.

Юрий Анпилогов: Да. И я был зачислен к студентам под № 1, у меня был студенческий билет.

Сергей Николаевич: У меня однажды был в студии Авангард Леонтьев, мы очень здорово с ним пообщались. Какой он педагог?

Юрий Анпилогов: Гениальный! Вы знаете, бывает, что очень хороший артист, а педагог не очень. А Авангард Николаевич – он потрясающий, великий артист и педагог просто от бога. Он вкладывал в нас все свое время, все свое мастерство. Он был очень щедр на это. Потому что могут актеры некоторые не делиться своими секретами мастерства…

Сергей Николаевич: «Это мое».

Юрий Анпилогов: Да, «это мое». А Авангард Николаевич – нет, он очень щедр на отдачу. Ну конечно, он муштровал нас очень, но он потрясающий!

Сергей Николаевич: 97-й год – достаточно такое смутное время и в театре, и в жизни. Вообще как встретила Москва вас после Донецка?

Юрий Анпилогов: Ну, во-первых, исполнилась мечта, поэтому я был счастлив.

Сергей Николаевич: Фиксироваться на быте не было никакого желания?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, мы жили в общежитии на «Белорусской», нас было трое в комнате. Мы получали стипендию, бежали на оптовый рынок, покупали ящик макарон и кетчуп. Я после общежития уже не могу смотреть на кетчуп и макароны.

Сергей Николаевич: На макароны и кетчуп?

Юрий Анпилогов: Да. И были счастливы. Когда нам вручали диплом, я сказал: «Не знаю, что со мной случиться дальше в жизни, но я знаю, что я был счастлив».

Сергей Николаевич: Эти четыре года?

Юрий Анпилогов: Четыре года счастье было, да.

Сергей Николаевич: А был театр, куда вам хотелось, как-то вы примеривали себя, что вот там могли бы просиять?

Юрий Анпилогов: Да нет…

Сергей Николаевич: Не было такого?

Юрий Анпилогов: Не было. У нас Инна Соловьева вела русский театр. Я помню, что на первом занятии она говорит: «Ребята, давайте напишите, какие роли вы хотите сыграть». И я помню, что многие писали: «Хочу Ромео», «Хочу Макбета». А я очень хотел Митрофанушку. Очень. Очень!

Сергей Николаевич: В «Недоросли», да?

Юрий Анпилогов: Да. Вот была мечта. Ну, так она и не осуществилась, но очень хотелось. Но это годы учебы, это годы счастья. И низкий поклон моим педагогам: Авангарду Николаевичу, Игорю Золотовицкому…

Сергей Николаевич: Да, Игорь же тогда начинал.

Юрий Анпилогов: Да, он только пришел, мы были его первым курсом.

Сергей Николаевич: А ректор был Анатолий Миронович Смелянский, да?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Ну, это такая эпоха Московского художественного театра и табаковского времени, так сказать.

Юрий Анпилогов: Золотая.

Сергей Николаевич: Да. Я сейчас понимаю, что это было замечательное время.

Дальнейшая ваша история – это и театр Джигарханяна, это и частные антрепризы. То есть вы попробовали себя и в стационарном театре, и в театре таком антрепризном. Как вы считаете, все-таки актер раскрывается где больше, в условиях какой сцены, скажем так?

Юрий Анпилогов: Конечно, стационарный театр.

Сергей Николаевич: Стационарный театр, да?

Юрий Анпилогов: И это изобретение русской театральной школы. Потому что идет передача традиций. Каждый театр – он уникален. В нем создается атмосфера предыдущих поколений, труппы, зрителя. Как говорят, ты заходишь в зал и понимаешь – тебе уютно в нем или неуютно. Это намоленные стены.

Сергей Николаевич: Так что в этом смысле театр-дом – это не фикция, это не миф?

Юрий Анпилогов: Нет.

Сергей Николаевич: Это все-таки некая реальность, частью которой все равно актер хочет быть, да?

Юрий Анпилогов: Да. И конечно, как в каждой семье… Все семьи бывают разными. Но если в театре складывается семья, если складываются хорошие отношения, то это счастье. Потому что жизнь трудная, и не секрет, что в театрах актеры получают не так много. И вот эта поддержка коллектива… Как говорят: «Приходите в театр зализывать раны».

Сергей Николаевич: Этот месседж остается актуальным, да?

Я знаю, что у вас было два антрепризных спектакля, с одним из которых – «Муж, жена и сыщик», который поставил Владимир Конкин, известный артист, – вы с ним объездили всю Россию и даже побывали у старообрядвцев. А что, старообрядцам позволено смотреть театр или бывать в театре?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, мы были первые, кто был у них. Это был Красный Чикой.

Сергей Николаевич: А что это за место?

Юрий Анпилогов: Это в глубокой тайге. Нас везли туда очень долго по каким-то дорогам. И это была какая-то огромная… не изба, но помещение большое, такая сцена небольшая. И вот они пришли. И приходит глава семейства. Они называются «семейные».

Сергей Николаевич: Семейные? Не старообрядцы.

Юрий Анпилогов: Семейные. Вот пришел глава – все так напряглись. И было понятно, что только он… А это была комедия. Только он улыбнулся – и зал выдохнул! Значит, можно. И я помню, что вместо цветов нам подарили корзины, сделанные из кедровых шишек. Ну, им очень понравилось.

Сергей Николаевич: А что это за люди вообще? Как они живут? Каким-то своим укладом, своими обрядами? Они совершенно отделены от реальности?

Юрий Анпилогов: Да нет, нет. Ну, они не дикие – это точно. Просто у них свой моральный устав есть.

Сергей Николаевич: И театр не вписывается в этот устав?

Юрий Анпилогов: Они очень хорошо поют.

Сергей Николаевич: Поют, да?

Юрий Анпилогов: Да. Вот они нас встречали песнями. То есть у них есть какие-то свои традиции песенные, танцевальные, которые они передают от поколения к поколению. И это завораживающе!

Сергей Николаевич: Вообще вы человек каких-то потрясающих жизненных опытов, потому что меня, конечно, совершенно заворожила ваша история, связанная с Театром жеста, вот то, что вы стали преподавать глухим… Я правильно говорю?

Юрий Анпилогов: Да, да.

Сергей Николаевич: …людям, которые хотят освоить профессию актера. Вы им в этом помогаете. И даже поставили спектакль с ними. Что это за опыт в вашей жизни?

Юрий Анпилогов: В России есть такая Государственная специализированная академия искусств. Это высшее заведение, где люди с ограниченными возможностями могут получать высшее гуманитарное образование. Там несколько факультетов, один из которых – театральный, где обучаются слабослышащие студенты. И они проходят полную программу обучению актерскому мастерству. Они выпускаются профессиональными актерами. Их отличие от нас в том, что мы говорим, а они говорят на своем языке – на языке жестов. Я поставил с ними спектакль «Женитьба», который взял в репертуар театр «Недослов».

Сергей Николаевич: А что это за театр?

Юрий Анпилогов: Это театр неслышащих актеров, где спектакли идут на жестовом языке.

Сергей Николаевич: Соответственно, зрители тоже неслышащие?

Юрий Анпилогов: Нет.

Сергей Николаевич: Нет?

Юрий Анпилогов: Это рассчитано и для зрителей глухих, и для слышащих, потому что в зале присутствует сурдопереводчик, который с жестового языка, который звучит на сцене…

Сергей Николаевич: Переводит?

Юрий Анпилогов: …да, переводит все в зал. Поэтому приглашаю зрителей.

Сергей Николаевич: «Недослов», театр «Недослов».

Юрий Анпилогов: «Недослов».

Сергей Николаевич: Я знаю, что долгие годы существовал и продолжает существовать Театр мимики и жеста. В чем различие этих двух театров?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, мы не конкурируем, потому что Театр мимики и жеста – они в основном пытались (и продолжают это делать) в своих спектаклях прикрыть неслышащих актеров пластикой.

Сергей Николаевич: То есть это такой почти балет, да? Пантомима, скажем так.

Юрий Анпилогов: В основном пластическое решение, то есть передача мыслей через пластику, через движения, а не через речь, на жестовом языке.

Сергей Николаевич: Вы вообще сами освоили этот букварь, этот алфавит?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, более того, даже… Забавный случай был два года назад. Пришел режиссер Александр Королев, и он решил снимать короткометражку – историю про неслышащую семью. Пришел к нам в театр, в частности ко мне, чтобы я помог ему выбрать героев из наших артистов неслышащих. Он посмотрел все спектакли, а потом подходит ко мне: «Я хочу, чтобы ты сыграл главную роль». Я говорю: «Почему? Ты же пришел смотреть неслышащих актеров».

И так я сыграл эту роль. Там, конечно, играли и глухие ребята. Потрясающая короткометражка! Называется «Забытое».

Сергей Николаевич: «Забытое»?

Юрий Анпилогов: «Забытое», да. Режиссер – Александр Королев. Соавтор сценария и продюсер – его отец, Гарик Сукачев.

Сергей Николаевич: Знаменитый.

Юрий Анпилогов: И Гарик настолько проникся, полюбил театр «Недослов», что сейчас ребята выпустили огромный спектакль по его песням, потому что глухие актеры очень хорошо поют.

Сергей Николаевич: Неужели?

Юрий Анпилогов: Они поют жестом. Даже тотально неслышащие… То есть они по вибрациям, по ударам по полу на жестовом языке поют песни Гарика Сукачева, да.

Сергей Николаевич: Скажите, на людей, воспринимающих звук и слышащих, такого рода действа производят на них впечатление? Это может быть доступно?

Юрий Анпилогов: Да. Потому что вот здесь как раз включается пластика, образность. То есть все равно текст они поют на жесте, но все остальное… видеоряд идет как бы пластический.

Давайте поговорим про театр «Модерн».

Сергей Николаевич: Мы еще успеем! Не волнуйтесь, у нас есть время.

Хотел еще у вас спросить все-таки до театра «Модерн» про ваш телевизионный и кинематографический опыт, потому что вы участвовали в таких известных сериалах, как «Громовы», «На углу, у Патриарших…» и так далее. Это для вас что – вообще участие в этих фильмах?

Юрий Анпилогов: Ну конечно, сердце мое принадлежит театру.

Сергей Николаевич: Театру все-таки?

Юрий Анпилогов: Да. Ну а это… К сожалению, очень редко в кино можно попасть на хороший сценарий. Есть хорошие режиссеры, есть хорошие операторы, потрясающие. У нас хорошая операторская школа, режиссерская школа, актерская школа, но, к сожалению, сейчас большой дефицит историй хороших.

Сергей Николаевич: Сценариев?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Сценарии – это проблема, да?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Театр «Модерн», я повторю, был как бы случайно? Вы написали, заполнили эту анкету…

Юрий Анпилогов: Нет, нет, нет.

Сергей Николаевич: Вы тут бывали? Вы знали спектакли Грымова?

Юрий Анпилогов: Спектакли Грымова? Я знал ранее его спектакли.

Сергей Николаевич: То, что до театра «Модерн» было.

Юрий Анпилогов: Да, то, что до театра «Модерн». А в театре «Модерн» я не смотрел на тот момент ни одного спектакля, но я шел на имя Юрия Вячеславовича Грымова, потому что мне очень нравились его фильмы. Я был просто влюблен, потому что этот язык, эта подача, это видение… И я понимаю уже сейчас, репетируя третью постановку, где он режиссер, я понимаю, что у него есть свой язык – язык Грымова.

Сергей Николаевич: Как бы вы его охарактеризовали, сформулировали? В чем особенность его режиссерской манеры?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, есть такое понятие «чувствовать время». Вот Грымов очень чувствует время. И он даже мыслит на несколько шагов вперед.

Процитирую такую мысль, которая мне очень нравится. Если есть цель… Ну, есть «молоко», как говорят, белая часть.

Сергей Николаевич: Да-да-да.

Юрий Анпилогов: И есть сама черная мишень. Вот люди менее талантливые попадают где-то на восемь, девять, десять. Кто-то бездарный вообще в мишень не попадает. Более талантливые – куда-то сюда. Кто-то талантливый попадает в черное. И самые талантливые попадают в десятку. Но гений попадает в цель, которую пока еще не видит никто.

Мне кажется, у Юрия Вячеславовича в этом смысле мышление шахматиста – то есть он не мыслит «е2-е4», а он уже знает, как будет выглядеть эндшпиль.

Сергей Николаевич: Я так понимаю, что первый ваш спектакль был «Юлий Цезарь»?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: А какую роль вы там играли?

Юрий Анпилогов: Я – заговорщик Цаска, который как раз наносит первый удар.

Сергей Николаевич: Первый удар?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Для себя вы как-то определили, эта роль заговорщика – человека, который мстит или который хочет что-то изменить в судьбе своей страны?

Юрий Анпилогов: Вообще сама пьеса, конечно, про то, что эти заговорщики хотели поменять, изменить начинающееся зарождение диктатуры, своевластие Цезаря как бы изменить. Но мой персонаж – нет. Я уверен, что это, конечно, чистой воды предательство, зависть.

Сергей Николаевич: Предательство?

Юрий Анпилогов: Конечно. Зависть. «Почему мы с тобой из одинаковых семей, но ты вдруг стал Цезарь, «Аве, Цезарь!», а я ниже?»

Сергей Николаевич: А вообще вы верите в то, что вот такого рода заговоры или перемены приводят жизнь к лучшему?

Юрий Анпилогов: Нет, нет. Я не сторонник революционных изменений в обществе, потому что это… Мы имеем опыт революций. Ну, это всегда много жертв. Я против этого.

Сергей Николаевич: Театр «Модерн», в общем, довольно радикально изменился за последние три сезона, всего три сезона. Как бы вы его охарактеризовали? Ну, у вас был опыт работы в разных театрах. Вот чем отличается этот театр? Есть у него, как вам кажется, свой стиль какой-то, своя публика, свой особый репертуар, свой особый язык театральный?

Юрий Анпилогов: Он очень современный. Он живой. Потому что нас в театральных вузах учат рождать эмоцию здесь и сейчас, каждый раз на сцене, но Юрий Вячеславович Грымов в «Модерне» требует, чтобы эмоция рождалась всегда, здесь и сейчас. Если слезы, то они должны здесь возникнуть. И ты знаешь, почему они здесь возникли. Если радость, то – почему радость. Нет, это живой и очень искренний театр. Это театр, который…

Мне кажется, у Грымова есть это чутье. Он вообще человек с тонкой кожей, у него есть чутье. Он – тонко реагирующий на изменения, которые за окном.

Сергей Николаевич: Nirvana – расскажите про этот спектакль.

Юрий Анпилогов: Ну, это актерское счастье для меня.

Сергей Николаевич: Да?

Юрий Анпилогов: Да. В моем багаже 27 названий спектаклей (я имею в виду – за мою актерскую жизнь). У меня были очень большие роли: я играл Дон Жуана, я играл графа Альмавиву, я играл Андрея в «Трех сестрах».

И тут я получаю пьесу, мне достается роль – Наркотик, Драг. А еще интересно, что Драг – друг Курта Кобейна. Ну, естественно, если Nirvana, то история про Курта Кобейна, Кортни Лав, группу Nirvana. И мне достается роль Драга, Наркотика. Я думаю: «Боже мой! Что от меня будет требовать режиссер? Чтобы я был таблеткой, порошком, шприцем?» Да нет. У режиссера этого спектакля Юрия Вячеславовича Грымова, мне кажется, очень хорошее в этом смысле опять чутье сработало.

Наркотик – это то, что заменит пустоты, которые возникают от отсутствия любви, общения. И наш спектакль как раз про это: наркотик – зло, которое всегда рядом с тобой. Оно искушает тебя. Оно придет в твой самый трудный час, оно скажет: «Давай, со мной легче. Давай я помогу тебе перенести эту боль. Я помогу твою жизнь раскрасить другими красками». Но пути назад нет. И вот наш спектакль про это.

Сергей Николаевич: То есть вы играете такого искусителя и искушение, да?

Юрий Анпилогов: Да, абсолютно. Мне кажется, это даже тема Воланда здесь присутствует, Воланда, Мефистофеля – демона, который в человеческом обличье, который, как всегда, рядом, он друг. «Я хороший. Со мной хорошо».

Сергей Николаевич: Вот это такое демонское, дьявольское какое-то начало, которое вы воплощаете на сцене театра «Модерн», – я так понимаю, что оно должно каким-то образом появиться и в спектакле «Русский Пьер», где вы играете главного масона?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Какой странный выбор на самом деле! Вы все время… Вы видите, как режиссер вас ведет все время к этой теме?

Юрий Анпилогов: Мы плавно переходим к нашей постановке, сейчас готовится премьера у нас в декабре, 10 и 11 декабря премьера «Войны и мира». Я думаю, что это будет грандиозное событие в театральной жизни Москвы, потому что несколько театров думают, задумываются об этой постановке…

Сергей Николаевич: Да. Причем, вы знаете, бывает одновременно. Никто не думает, никто не считает… Нет, ну есть какая-то классика. Ну был один спектакль у Петра Наумовича Фоменко долгое время. И как-то никто на «Войну и мир» не покушался. И вдруг одновременно на разных сценах, не сговариваясь, режиссеры берутся за этот материал. Грымов вам рассказывал, почему ему вдруг это было так важно?

Юрий Анпилогов: Ну, я знаю… Конечно, он рассказывал, что это его давняя мечта, он давно к этому шел. То есть как раз у него это не спонтанное решение. Он пришел на первую репетицию уже с ясным видением о том, про что будет спектакль и как мы это осуществим. Он, конечно, сказал: «Ребята, вы поймите, что я вам не принесу томики Толстого».

Сергей Николаевич: Готовый текст.

Юрий Анпилогов: «Это будет линия Пьера, его перерождение из Пьера, – как он говорит, – в русского Петю».

Сергей Николаевич: В Петра.

Юрий Анпилогов: Да, в Петра. Конечно, и тема войны, и изменения в семьях, в обществе на фоне войны. «Война, что ты с нами сделала?» Конечно, нельзя весь роман уместить в театральный вечер, но, вы знаете, у Юрия Вячеславовича Грымова это получается, потому что есть этот объем, есть масштабность. Это целая мистерия. Он пригласил хор Свешникова. С нами 40 человек хора, вся труппа театра занята, вся труппа театра. Шьется около 500 костюмов. Задействован весь свет театра. Ну, это будет грандиозно, это будет грандиозно.

Сергей Николаевич: А расскажите немножко. Вот эта масонская тема – она на самом деле уходила, ее нет в опере у Прокофьева, признаков ее не было в фильме Бондарчука. Это же тема, которая потаенно существует и в романе, тем не менее она очень важная. И вы есть воплощение масонства.

Юрий Анпилогов: Да, магистр, главный магистр.

Сергей Николаевич: Главный магистр, да.

Юрий Анпилогов: У нас целая сцена, где Пьера принимают в масоны. И вот как раз режиссер спектакля очень хитро сделал: он пускает сначала сцену в храме. И Пьер из храма, из благости принимает решение: «А дай-ка я попробую что-то другое», – хотя он в среде совершенного православия. Но, как вы говорите, искушение: «Вот такого плода еще попробую». Ну, не буду раскрывать всех секретов.

Сергей Николаевич: Не говорите.

Юрий Анпилогов: Это очень здорово сценически сделано! Это красиво. И, главное, по мысли верно, что масонство – это все-таки абсолютная рациональность. Это как их циркуль, которым я отмеряю шаги только вот так. Русская экспрессия, русская неожиданность, русское «авось», русская широта – это невозможно в масонстве.

Сергей Николаевич: Тем не менее масонская ложа существовала долго в России, и лучшие люди были ее членами.

Юрий Анпилогов: Да. Вы знаете, так как, получив роли, мы всегда исследуем материал… Конечно, наши масоны известные – и писатели, и поэты – многие из них покинули ложу, покинули. И писали в своих воспоминаниях, почему они покинули. Как раз из-за этого. Они говорят: «Нам не хватало… Мы хотели выступать за рамки. Мы не можем…»

Сергей Николаевич: «…оставаться в этих четких рамках, в границах именно масонской ложи и этого кодекса», – скажем так, который был очень жесткий.

Юрий Анпилогов: Очень жесткий. На словах и по мысли он хороший: все равны, «помоги брату», «лети на помощь брату, кто бы он ни был». Но жизнь все-таки диктует и говорит, что все по-другому. И у нас в спектакле Пьер все-таки понимает это, он приходит от масонства опять…

Сергей Николаевич: В православие, да?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Смотрите, какая интересная выстраивается траектория и творческого пути, и жизненного пути. Вот мы коснулись чуть-чуть этой темы – Донецка. Вы из Донецка. У вас там, я так понимаю, родственники остались. Вы поддерживаете с ними отношениями? Какая сейчас там жизнь?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, к сожалению, все мои – родители, бабушки, дедушки – они все умерли. Я езжу поклониться их праху на кладбище.

Ну как? Тяжело там. Тяжело очень жить людям, особенно людям в возрасте, которые не понимают, почему они… Вот мой дядя – он человек военного времени, он родился в 36-м году. Он не понимал до конца своих дней (он недавно умер), он говорил: «Как? Я думал, что войны больше никогда не будет, что мы это уже увидели. Я потерял отца на войне. Мы это уже пережили. Не может быть повторения этого».

Это очень страшно. Должны наши политики, и наши, и украинские… Интерес один – чтобы не было войны, чтобы не гибли люди и чтобы был мир. Этого хотят… У меня очень много друзей в Киеве. Люди хотят мира и с одной, и с другой стороны.

Сергей Николаевич: Сейчас, кроме театра, который, я так понимаю, занимает большое место в вашей жизни…

Юрий Анпилогов: Все.

Сергей Николаевич: Все? Педагогика – насколько я понимаю, это тоже один из сюжетов. Что еще составляет содержание жизни? Что питает? Что дает силы?

Юрий Анпилогов: Творческую жизнь вы имеете в виду?

Сергей Николаевич: Творческую, конечно.

Юрий Анпилогов: Ну, не надо отбрасывать… Есть кино. Сейчас я снимаюсь в очень интересном проекте «Собор» для Первого канала. Это про преображенцев, время Петра. Это очень интересное костюмное историческое кино. Снимает Сергей Гинзбург. Это съемки во дворцах в Петергофе. Нарву снимаем, Полтаву сняли летом. Очень интересно!

Сергей Николаевич: То есть еще есть и кино, да?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: А кроме этого?

Юрий Анпилогов: Ну, кроме этого есть музыка, потому что я… Как бы наша семья музыкальная. У меня супруга пианистка, поэтому наш музыкальный круг друзей очень широкий. Это музыка. Мне кажется, что театр – это очень здорово, это очень сильно, но музыка – это самое сильное искусство.

Сергей Николаевич: Все-таки?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Но это именно классическая музыка?

Юрий Анпилогов: Да, классическая музыка.

Сергей Николаевич: Классическая музыка. А ваша жена – классический пианист, да?

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: То есть концертирующий пианист?

Юрий Анпилогов: Да. Она концертмейстер и преподает в Гнесинской академии.

Сергей Николаевич: То есть у вас еще и эта тема?

Юрий Анпилогов: Да, в доме звучит постоянно музыка.

Сергей Николаевич: Сейчас есть какая-то музыка, которая как-то определяет жизнь? Знаете, бывают периоды, когда ты влюбляешься в кого-то, и ты должен все время это слышать. Вот что-то такое есть?

Юрий Анпилогов: Вы знаете, я под огромным впечатлением. Неделю назад мой друг Алексей Лундин, первая скрипка «Виртуозов Москвы», играл романтические сонаты Брамса. Ну это фантастика! Для скрипки и фортепиано. Просто эта музыка… Вот прошло десять дней, а я до сих пор под этим впечатлением.

Сергей Николаевич: Под впечатлением от Брамса в исполнении вашего друга?

Юрий Анпилогов: Да, да.

Сергей Николаевич: Прекрасно! Ну слушайте, замечательно. Я сейчас думаю о том, из сколь многого состоит жизнь наша. Она не замыкается только на профессии, только на сцене, только на тех или иных ролях. Все-таки в нее входит много всего, и из этого возникает театр, возникают эти роли.

Юрий Анпилогов: Но все несешь все равно в театр.

Сергей Николаевич: Все равно приносишь сюда.

Юрий Анпилогов: Все, чем напитался на улице, на концерте классической музыки, ты все несешь сюда, потому что сцена – это главное для актера. Для актера сцена, зритель – это энергия, потому что ты каждый день получаешь новый зал, получаешь другой…

Сергей Николаевич: А какой зал в театре «Модерн»? Расскажите.

Юрий Анпилогов: Даже на своем опыте… Вот я третий сезон в театре. У театра появился свой зритель, зритель пошел. Ну, во-первых, у нас аншлаги, у нас переаншлаги.

Сергей Николаевич: Прекрасно!

Юрий Анпилогов: В театре «Модерн» переаншлаги. Это не может не радовать. И зритель, который дышит со сценой, с актерами просто одним дыханием. Мы просто видим… Они пишут письма, они дарят цветы и пишут: «Мы пришли уже третий раз к вам на спектакль». Ну, это потрясающе! Это счастье актерское.

Сергей Николаевич: На самом деле я говорил с одной актрисой с очень большим театральным опытом, и она сказала, что публика за эти годы (а она уже давно на сцене) очень поменялась. Раньше были какие-то более глубокие, что ли, связи сцены и зала, а сейчас такое клиповое сознание, люди рассчитаны на более короткую дистанцию, на большее количество информации, которую надо заложить. Вы это ощущаете?

Юрий Анпилогов: Да, конечно. Да, конечно, конечно, конечно. Я думаю, что сейчас, может быть, скучно современному зрителю сидеть и смотреть, как люди у Чехова просто пьют чай, а проходит жизнь. Вот могут заскучать. Но это все равно зависит от того, как это поставить. Все равно это зависит от того, как это поставить. Но в театре «Модерн» точно скучно не будет.

Сергей Николаевич: Я думаю, что Грымов не даст заскучать никому и никогда. И это главное условие и его фильмов, и его спектаклей.

Юрий Анпилогов: И еще он, конечно, перфекционист.

Сергей Николаевич: Да?

Юрий Анпилогов: Конечно. Он перфекционист во всем, что он делает, и во всем, чем он себя окружает. Я такой слаженной команды профессионалов давно не видел в театрах. Это касается не только актерского цеха. Это касается светового цеха, это касается звука цеха. У них с Грымовым какой-то свой птичий язык. Он говорит «А», а они уже: «Сейчас сделаем!» – и делают через три секунды. Конечно, мегапрофессионалы – и костюмеры, и реквизиторский цех.

Сергей Николаевич: Вы так влюблены в свой театр?

Юрий Анпилогов: Я влюблен, да.

Сергей Николаевич: Это прекрасно на самом деле. Это то, что заставляет как-то трепетать, стремиться сюда и приходить. Это особое ощущение. Кстати сказать, оно не всегда длится долго. Театры, вы сами знаете… Тьфу-тьфу-тьфу! Постучим три раза. Тем не менее опыт театральный доказывает и показывает, что эта история рассчитана на десять лет, а потом…

Юрий Анпилогов: Лет на пять.

Сергей Николаевич: Иногда на пять. И так далее. Это действительно от очень многих факторов зависит. Но когда ты попадаешь в эту волну, ее ловишь…

Юрий Анпилогов: Это счастливое время.

Сергей Николаевич: Это счастливое время, да. И дай бог, чтобы оно продлилось как можно дольше. Поэтому тут никакие сроки и рецепты, естественно, невозможны. Только хочется пожелать, чтобы это длилось долго.

А кроме ваших спектаклей, в которых, естественно, вы участвуете, вы другие спектакли смотрите в этом театре?

Юрий Анпилогов: Конечно. Огромное впечатление произвел спектакль «Ничего, что я Чехов?». Ну просто я завороженно смотрел за игрой Анны Каменковой, Петра Воробьева. Это такая русская школа. Это пауза. Как говорят – мхатовские паузы. Есть актерская пауза – она может быть мхатовской, она может быть театра «Модерн». Это когда актер замирает. Долго можно смотреть на его глаза. И ты понимаешь… Как бы перед тобой проходит вся его жизнь. Это гениальный спектакль – «Ничего, что я Чехов?». Про Ольгу…

Сергей Николаевич: Про Ольгу Чехову и Михаила Чехова.

Юрий Анпилогов: Да.

Сергей Николаевич: Спасибо огромное, Юрий, за этот разговор.

Юрий Анпилогов: И вам спасибо. С вами было очень приятно общаться.

Сергей Николаевич: А мне – с вами. Спасибо большое.

Юрий Анпилогов: Спасибо. Ждем вас в театре «Модерн».

Сергей Николаевич: Это был ведущий артист театра «Модерн» Юрий Анпилогов. В следующем выпуске мы продолжим знакомство с труппой театра, и моей собеседницей станет замечательная актриса, известная по многим фильмам и сериалам, заслуженная артистка России Анна Каменкова.

А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания!