Актриса Анна Каменкова: Удивить сегодня можно только подлинностью, совпадением чувств на сцене с подлинностью чувств зрителя

Гости
Анна Каменкова
заслуженная артистка РСФСР

Сергей Николаевич: Здравствуйте! Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич.

Мы завершаем цикл программ, посвященных московскому театру «Модерн». И сегодня я счастлив, что моей собеседницей станет замечательная актриса, многие годы блистающая на столичной сцене, последний сезон она играет здесь, в театре «Модерн», – заслуженная артистка России Анна Каменкова.

Здравствуйте, Анна.

Анна Каменкова: Здравствуйте, Сергей.

Сергей Николаевич: Мне ужасно приятно вас приветствовать здесь, в этом театре «Модерн». Я знаю, что у вас здесь две роли: и в первом спектакле, который поставил Юрий Грымов, и в спектакле «Ничего, что я Чехов?» ваша главная роль, такая бенефисная роль, я бы сказал, Ольги Чеховой – но не Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, а Ольги Чеховой, вокруг которой столько тайн, столько загадок. Как вы открыли для себя эту героиню?

Анна Каменкова: Ну, для меня тоже было открытие, конечно. Ну, слышала что-то. Я даже какие-то документальные фильмы озвучивала за кадром о ней, но так приблизиться к человеку, которого окружают невероятные тайны… И непонятно, как можно было юной покинуть с ребенком… Нет, она оставила с мамой ребенка. Покинуть Россию, здесь испытав и голод, и все на свете, и рвануть в Германию. Там каким-то образом настроиться, презирая кино, и…

Сергей Николаевич: …стать кинозвездой.

Анна Каменкова: …стать звездой, актрисой Третьего рейха, любимицей Гитлера. Любимицей! Он бросал все дела, когда у нее была премьера, и мчался на премьеру. Просто есть фотография, где они в кадре вместе. И она была включена в этот круг, один из самых узких.

Но она была очень умной женщиной. Крайне редкое сочетание невероятной красоты и… Потому что ее фотографии божественные! Я даже была смущена, когда Юра сказал об Ольге. Я говорю: «Какая Ольга Чехова и я? Невозможно!» – потому что невероятной красоты и обаяния женщина! И умна. И как она выкручивалась! Как она, приехав из советской России, стала…

Сергей Николаевич: …этой дивой.

Анна Каменкова: …первой актрисой. Как после войны, когда ее привезли в Россию…

Сергей Николаевич: …в Советский Союз.

Анна Каменкова: Месяц Абакумов с ней разговаривал. И Берия. Месяц ее держали.

Сергей Николаевич: Вели допросы, да?

Анна Каменкова: Да. Ну, это как бы беседы, но это допросы серьезные. Не дав ей встретиться ни с Книппер-Чеховой, ни с Марией Чеховой, ни с кем.

Сергей Николаевич: Из родни она ни с кем не встречалась?

Анна Каменкова: Ни с кем. Ее один раз пустили на спектакль – чуть ли не «Вишневый сад» Ольги Леонардовны. И все. Встретиться не дали. И при этом ее отправили в Берлин и снабдили роскошным домом, машиной, провиантом в голодном тогда Берлине. Как это?

Сергей Николаевич: Вот для себя у вас есть ответ на этот вопрос?

Анна Каменкова: Вы знаете, мне кажется, это такой очень редкий круг женщин. Кстати, Ольга Леонардовна тоже относилась к нему, Лиля Брик, не будучи красивой. А умирали все вокруг. Ольга Леонардовна тоже покоряла сердца. И это объяснить нельзя. Это какой-то внутренний дар.

Сергей Николаевич: Магия.

Анна Каменкова: Магия, да. И вот Ольга из этих женщин.

Сергей Николаевич: И все-таки она работала на советскую разведку?

Анна Каменкова: Ну, делятся мнения. При том, что вся актерская братия, все говорят: «Да о чем вы говорите?» – а профессионалы-разведчики говорят: «Конечно». Я думаю, она подписывала бумаги какие-то серьезные, но при этом умудрялась ничего не делать. Мне так кажется.

Нет, когда кончилось все, погибла уже дочка, когда ей уже было за шестьдесят, когда денег не было, бриллиантов уже не было, поклонников уже не было, в кино уже не снималась, она открыла косметическую компанию, которая стала крупнейшей в Европе, вот эта женщина. И уже к семидесяти она была в полном порядке.

Сергей Николаевич: Мы просто как-то совершенно упустили из виду Михаила Чехова, мужа Ольги. Они ведь вместе были недолго, насколько я помню.

Анна Каменкова: Чуть больше года.

Сергей Николаевич: Чуть больше года. То есть это была такая юношеская страсть, которая очень быстро закончилась.

Анна Каменкова: Абсолютно.

Сергей Николаевич: Я читал дневники Ольги Леонардовны, где она бесконечно страдает по поводу участи Ольги, этого мезальянса, несмотря на то, что это была родня, и так далее. Какую роль он сыграл в ее жизни?

Анна Каменкова: Я думаю, очень серьезную, несмотря на то, что это был очень короткий период. Он был гений, и она это понимала. Просто жить с ним было невозможно. И они были такие обе крупные фигуры, что это было нереально. Но они потом встречались во Франции. И в спектакле есть это построение, когда и она с ним разговаривает, когда его уже нет рядом. То есть у них была какая-то близость такая…

Сергей Николаевич: Духовная?

Анна Каменкова: Да. Они были нужны друг другу, только не жить вместе. Вот общение на другом уровне.

Сергей Николаевич: То есть брак был невозможен, но была надобность друг в друге, да?

Анна Каменкова: Другой уровень общения, да. И потом, они родили дочь, единственную ее дочь.

Сергей Николаевич: С очень печальной судьбой, она рано погибла.

Анна Каменкова: Да.

Сергей Николаевич: А вообще это же очень интересное такое (вот я сейчас говорю с вами) погружение в чужие судьбы, в реальные судьбы. И я не могу сказать, что у вас было много ролей вот такого плана, то есть когда есть исторический персонаж, и ты постоянно что-то открываешь для себя.

Я еще хотел спросить, естественно, про фильм «Три сестры». Это было, я так понимаю, ваше знакомство с режиссурой Грымова.

Анна Каменкова: Юры, да.

Сергей Николаевич: Вот Грымов как режиссер театральный и режиссер кинематографический – они разные по сути, да?

Анна Каменкова: Конечно, конечно, конечно. И я вообще очень благодарна Юре, потому что он появился в момент, когда ничего, кроме тетушек, бабушек, нянюшек скучных, которые жарят котлетки, пекут пирожки… Ни о чем. Ни поступков, ни судьбы. Вообще ничего нет. Это такая тоска! И я сказала: «Ну ладно. Уж поиграла, слава богу, и немало, и хороших ролей. Успокойся». Я как-то думаю: «Ну и все».

И тут Юра позвонил, говорит: «Не хотите ли сыграть Машу в «Трех сестрах»?» Я говорю: «Кого?» Он говорит: «Машу». Я говорю: «Как-то странно». Он говорит: «Давайте встретимся, я вам объясню». Я взяла Чехова до встречи, подошла к зеркалу и думаю: «Черт возьми! А почему и не Маша?» Потом прочитала, подошла к зеркалу и сказала: «Какая Маша?! Бабушка Маши». Прочла пьесу. Мы встретились с Юрой, и Юра рассказал…

Сергей Николаевич: Концепцию, да?

Анна Каменкова: Да. О том, что он хочет, почему он так хочет и какой потрясающий ансамбль они собирают. И конечно, я сказала «да».

Вы говорили про спектакль питерский. Дело в том, что когда юная барышня говорит: «Неудачная жизнь», – а у нее вся жизнь впереди, то это одна история. А когда Маша, которой шестьдесят, говорит: «Неудачная жизнь», – это совсем другое. И в это веришь больше.

Сергей Николаевич: Больше, да.

Анна Каменкова: И это вызывает больше сочувствия и понимания, потому что очень много женщин, которые всю жизнь надеются на любовь, на то, что что-то поменяется в жизни…

Сергей Николаевич: …на какой-то поворот.

Анна Каменкова: …а потом сидят, когда уже за шестьдесят, и говорят: «Ничего не получилось в жизни».

Сергей Николаевич: Но в вашей жизни, я знаю, были «Три сестры», вот этот спектакль Анатолия Васильевича Эфроса. Это была его вторая редакция, более поздняя.

Анна Каменкова: Вторая, да.

Сергей Николаевич: Вы мне как раз до съемок рассказывали о том, что вы сыграли там роль Наташи.

Анна Каменкова: Да. Но это был такой экстренный ввод, по необходимости. И я даже сопротивлялась, потому что я хотела Машу, естественно. «Наташа? Фу какая!» И я сыграла три спектакля.

Сергей Николаевич: Три спектакля?

Анна Каменкова: Немножко внутри поменяла. И Анатолий Васильевич предложил: «Играйте, вы хорошо это делаете». И я сказала: «Нет, не буду».

Сергей Николаевич: Тем не менее в спектаклях Эфроса вы были заняты. Но так получилось, что вы играли роль, я так понимаю, вводились в спектакль (а это всегда мучительно на самом деле для актрисы) в роли Ольги Яковлевой, его музы, его главной актрисы жизни.

Анна Каменкова: Знаете, что я вам хочу сказать? Все говорят: «Ну, ты же вводилась, ты была во втором составе». Но когда ты работаешь у Эфроса и вводишься на роль потрясающей актрисы – это счастье, это радость. Я не говорю о том, что это школа, это понятно. Но это счастье, потому что ты вводишься… Хотя он очень не любил вводить.

Сергей Николаевич: Не любил вводить?

Анна Каменкова: Очень не любил. Ты вводишься в такой тонкий, изысканный, изумительный спектакль! Только бы допрыгнуть…

Сергей Николаевич: …до этих высот.

Анна Каменкова: Да. Но потом я играла у него уже и в «Веранде в лесу».

Сергей Николаевич: Да, я помню этот спектакль.

Анна Каменкова: Я играла у него как бы свою роль. И еще были спектакли.

Сергей Николаевич: А как Яковлева относилась к этим вводам? Я знаю, что актрисы очень ревниво относятся к этому.

Анна Каменкова: Не знаю. Все как-то ждали каких-то конфликтов…

Сергей Николаевич: Эксцессов, да? Нет, не было?

Анна Каменкова: Их не было, потому что была любовь. Я считаю, что она выдающаяся актриса, ведь она же неповторима. Там не могло быть ничего. И она говорила: «Да с тобой даже поругаться нельзя, такая ты какая-то…» Поэтому – нет, нет. Только радость была. При том, что, к примеру, первые гастроли… Я была совсем юной, и тогда никто не выезжал, а мы поехали в Англию.

Сергей Николаевич: Да, эти гастроли я помню.

Анна Каменкова: Гастроли в Англию.

Сергей Николаевич: В Эдинбурге, кажется.

Анна Каменкова: Да, да, в Шотландии. Но мы ехали через Лондон. И я была там вообще не нужна, а Ольга Михайловна сказала: «Мне нужно, чтобы Каменкова поехала». И я поехала благодаря ей. Сыграла там, может быть, два спектакля, но сыграла. И благодаря Ольге я поехала. Так что примы, вот эти сказки о том, что…

Сергей Николаевич: Про их характеры?

Анна Каменкова: Бывает все, конечно. Но бывает и такое.

Сергей Николаевич: То есть вам открылась она именно с этой стороны?

Анна Каменкова: Да. Хотя боялся ее весь театр, конечно, начиная с гримеров, костюмеров, помрежей, актеров, потому что должно было быть все на высоте. И как только они ушли с Анатолием Васильевичем, я помню, как стало рушиться все. Как долго это…

Сергей Николаевич: …сложно возводилось.

Анна Каменкова: …строилось, да. И как это мгновенно рассыпается в пыль, когда нет…

Сергей Николаевич: …смысла.

Анна Каменкова: Да. Уже можно было не переодеть актрису, можно было «шаляй-валяй» на сцене, можно было переделать текст. Ну, все можно было. И я помню, что я как раз родила, вышла и играла «Женитьбу», там было уже много новых, и я в антракте, рыдая (уже Анатолия Васильевича не было), говорила: «Анатолий Васильевич, простите, простите, простите!» Но ничего уже нельзя было изменить.

Сергей Николаевич: И вы просто ушли из этого театра?

Анна Каменкова: Ну, я ушла позже. Я пережила еще три смены…

Сергей Николаевич: …главных режиссеров.

Анна Каменкова: Да, да.

Сергей Николаевич: А почему ушли? Стало уже совсем невмоготу, неинтересно?

Анна Каменкова: Не знаю.

Сергей Николаевич: Вы же были как-то очень связаны с этим театром, у вас было много ролей, на вас все строилось в каком-то смысле.

Анна Каменкова: Да. При том, что там начались какие-то бунты, революции. Вот это тоже удивительная вещь. Актеры, которые начинают бунтовать, они думают, что они взбунтуются и станут первыми артистами. Они бунтуют. Приходит новый главный режиссер и берет ровно тех же актеров, которые работали в Эфроса, у Дунаева, на главные роли. Они скидывают этого. Приходит другой, и он опять берет хороших артистов. Ну, это логично.

Сергей Николаевич: А не бунтарей.

Анна Каменкова: Да, да. И поэтому… Я и Лазареву благодарна за многое, Евгению Лазареву, я и у него играла. У него был замечательный спектакль «Пути-перепутья» по Абрамову. Прекрасный был спектакль! Я его очень любила. У Портнова был дивный спектакль по Володину «Мать Иисуса».

Сергей Николаевич: Долго шел.

Анна Каменкова: Да. И тоже редкая роль. И Володин – редкий драматург. Ну и к этому времени уже все разрушилось, порушилось. Пришел Сережа Женовач, но он пришел со своей командой. Я даже начала у него репетировать. Но мне показалось, что это не мое. При том, что он очень талантливый человек, но как-то я не почувствовала что-то. Ну, там были еще разборки с директором, который приложил руку вообще к разрушению театра всерьез, и поэтому мы с мужем ушли.

Сергей Николаевич: И это еще в 90-е годы, когда действительно все ломается и рушится. И все эти институции, которые раньше были домом, они фактически оказались, так сказать, на всех ветрах, на семи ветрах.

Анна Каменкова: Мало этого, я ушла в никуда вообще. И в это время уже не было кино, не было телевидения, не было ничего. 90-е годы, у меня маленький ребенок. И меня спасла озвучка.

Сергей Николаевич: Дубляж, да? И вашими голосами заговорили все эти великие актрисы, все эти великие звезды.

Анна Каменкова: Да. И это меня спасло. И я очень благодарна… А я и люблю это дело. Мне кажется, это такой честный и непростой хлеб. Почему я всегда, когда есть возможность, и говорю об этих актерах, которые за кадром и которых мало кто знает, которые работают потрясающе. Сейчас я меньше работаю, потому что я уже не догоняю. Уже такие скорости! Молодые работают прекрасно, точно и очень быстро, а мне надо…

Сергей Николаевич: …вжиться.

Анна Каменкова: Были эти колечки, потом уже был компьютер, потом уже… А были же дубли, дубли.

Сергей Николаевич: Скажите, ты же в особый, какой-то интимный контакт вступаешь с этим голосом, с этим изображением, с этой актрисой. Кто из этих знаменитых звезд, знаменитых актрис вам оказался ближе всего по тембру, по какому-то внутреннему душевному настрою?

Анна Каменкова: Не знаю. Я их всех люблю. Просто я сейчас даже прошу… Когда я озвучиваю что-то, я начинаю картину и ловлю не сразу, а постепенно.

Сергей Николаевич: Вам нужно время, да?

Анна Каменкова: И к концу я уже понимаю и говорю: «Перепишите начало», – потому что это же надо как-то уловить.

Сергей Николаевич: Я знаю, что это была грандиозная работа – «Унесенные ветром», где вы озвучивали Вивьен Ли. Это сложнейшая огромная роль в огромном пространстве временном и человеческом.

Анна Каменкова: Фанни Ардан.

Сергей Николаевич: Фанни Ардан – это тоже ваша героиня, да?

Анна Каменкова: Да. Мне иногда говорили: «Мы смотрим на экран и видим тебя».

Сергей Николаевич: Я знаю, что вы рискнули и в 34 года сыграли возрастную роль. В общем, это редко, когда актрисы на это соглашаются на самом деле. Это «Софья Петровна» по этой повести Чуковской. Это очень тяжелый материал. И это возраст. И это совсем другой опыт. Что вам помогало войти в это состояние, в эту жизнь? Ведь все-таки это время вы могли знать только по рассказам, наверное, да?

Анна Каменкова: Какая-то генетическая память.

Сергей Николаевич: Генетическая память, да?

Анна Каменкова: Да, да. Это приходит. Когда в это погружаешься, это приходит. Я очень благодарна Аркадию Сиренко, режиссеру, потому что пробовались блистательные актрисы, как раз соответствующие по возрасту, а он рискнул даже больше, чем я, наверное. В это вкапываешься. И потом, пожалуй, это один из немногих образов, из которых я выходила очень долго.

Сергей Николаевич: Из этого образа, из этой истории, да?

Анна Каменкова: Да. Я не могла… Я настолько была уже забита сталинскими временами по крышечку, что вырваться было очень тяжело. Долго выбиралась, да. Но тоже роль такая… Прошел как бы не очень заметно фильм, но он очень интересный, очень интересный! Вы знаете, это бахвальство, может быть, но когда в метро бросилась женщина и, рыдая, сказала: «Вы сыграли мою маму!» – то, конечно, теряешься. Но это то, ради чего мы и…

Сергей Николаевич: То есть это была такая очень важная роль в вашей жизни?

Анна Каменкова: Да, безусловно.

Сергей Николаевич: И хотя, повторяю, вот этот риск после этого не играть молодых всегда есть, да?

Анна Каменкова: Да, конечно.

Сергей Николаевич: Если тебе дают роль уже мамы такой, причем взрослой, то не факт, что дальше дадут играть… Вас это не пугало?

Анна Каменкова: Подпугивало.

Сергей Николаевич: Ха-ха-ха!

Анна Каменкова: Но как-то я…

Сергей Николаевич: Преодолели?

Анна Каменкова: Потому что ради хорошей роли артистка вообще готова на все.

Сергей Николаевич: Вы где-то в одном из интервью сказали, что теперь уже вот этот театр-дом и быть штатной артисткой – вас уже это не привлекает, вы полюбили свободу. При том, что я знаю, что многие актеры, наоборот, скучают по театру-дому, по театру-семье, где у них все-таки есть своя гримерка, свое место, свои роли и так далее. Я так понимаю, что что-то подобное вы обрели здесь. Или все-таки вы все равно остаетесь свободной актрисой, которая сюда приходит сыграть свои два спектакля?

Анна Каменкова: Ну да, я уже избалована свободой. И я вообще думаю, что молодой артист обязательно должен проработать лет пять в стационарном репертуарном театре.

Сергей Николаевич: Почему?

Анна Каменкова: Потому что когда ты выходишь на сцену со средним поколением, уже достигшим, со стариками, которых ты боготворишь, вот когда ты юный… Я на Бронной выходила рядом с Броневым, с Дуровым, с Колей Волковым, с Михаилом Михайловичем Козаковым, с Антониной Дмитриевой, с Ольгой Яковлевой, с Олей Остроумовой. Вот это, мне кажется, очень формирует и двигает. И они очень помогают, очень помогают. Потому что когда ты, молодая актриса, стоишь на сцене с Николаем Николаевичем Волковым, который был потрясающий партнер, потрясающий, то ты столько можешь от него брать, что ты сам удивляешься, – это удивительная вещь!

Поэтому мне кажется, что… А в любом театре есть актеры, которые прожили в этом театре жизнь и которые отдали ему все, и не зануды, которые будут воспитывать…

Сергей Николаевич: …бесконечно.

Анна Каменкова: Вот я не помню, чтобы… Но другой вопрос, что лидер еще должен быть в театре обязательно.

Сергей Николаевич: Вы имеете в виду художественного руководителя?

Анна Каменкова: Да. Я надеюсь… Я вижу, что Юрий пришел со своим взглядом, со своим почерком, со своим поиском. Но он лидер, он может вокруг себя организовать и создать.

Сергей Николаевич: Потому что сейчас же очень много так называемого продюсерского театра. Есть, что называется, директор и продюсер, как угодно, который нанимает режиссера. Он собирает команду. Он руководит театром.

Анна Каменкова: Серьезно?

Сергей Николаевич: Он распоряжается кредитом и так далее, и так далее. То есть фактически все бразды правления оказываются в руках не художественного руководителя, а директора. И эта модель все более и более как бы утверждает себя на сцене. И тут есть определенные сомнения…

Анна Каменкова: Нет, я знаю, что в кино это произошло, причем безвозвратно.

Сергей Николаевич: Вот это может произойти и в театре.

Анна Каменкова: Раньше сказать какому-нибудь великому режиссеру, что это будет так… Сейчас не верят. И когда отменяли сцену, когда не шла сцена… Вот не идет сцена, и могут сказать: «Все, отменяем сцену». Сейчас скажут: «Вы что?! Такие деньги!»

Сергей Николаевич: Бюджеты и так далее, и так далее.

Анна Каменкова: Сейчас жена продюсера по телефону может диктовать гримеру, как причесать молодую актрису. Она сидит, у нее слезы льются, потому что ее уродуют, а она по картинке рассказывает, что и как. Что это вообще? И гример не может ничего сделать. Ему велено.

Или я была на рубеже в больших проектах, на рубеже, когда я еще воевала за кино и могла спорить с продюсерами. Сейчас уже я не спорю. Я уже понимаю, что это нереально.

Сергей Николаевич: Бесполезно?

Анна Каменкова: Да, нереально, к сожалению.

Сергей Николаевич: То есть в кино вот эта модель победила на самом деле?

Анна Каменкова: Абсолютно. Хотя я считаю, что она неправильная в корне.

Сергей Николаевич: Ну, голливудское кино – продюсерское кино. И очень мало кому…

Анна Каменкова: Ну, мало кому, но…

Сергей Николаевич: Все-таки кому-то…

Анна Каменкова: У Карло Понти, по-моему, есть фраза: «Я ограничиваю в деньгах, диктую актеров и диктую время – и эти режиссеры делают кино. Я не ограничиваю во времени, не ограничиваю в актерах, не ограничиваю в деньгах – и эти режиссеры делают кино». Это мне очень нравится! То есть они делают линию, они делают направление.

Сергей Николаевич: Задают его.

Анна Каменкова: Но это надо быть таким продюсером, который понимает. Мне кажется, у нас есть такие сегодня (по крайней мере, они уже в силе) продюсеры, которые чувствуют…

Сергей Николаевич: …и понимают, что должно быть кино на самом деле.

Анна Каменкова: Да, да. Когда надо Звягинцеву, позволяют больше, чем Тютькину или еще кому-то. «А этот молодой интересный, давай-ка мы…» Уже есть, есть. И уже, может быть, они не так… Когда идет ширпотреб, вот эти сериалы, то они так и делают. А когда на что-то нацелено… Хотя и сериалы делают уже… Их мало, но есть талантливые.

Сергей Николаевич: Хорошего уровня.

Анна Каменкова: Да.

Сергей Николаевич: Вообще такая большая жизнь, и судьба сводила с замечательными мастерами. Как вы сейчас оцениваете нынешнее состояние и театра, и кинематографа? Вам они интересны? Вы хотели бы в них как-то участвовать, может быть, более активно, чем сейчас? Есть ли для этого возможности? Вот что вы по этому поводу скажете?

Анна Каменкова: Я просто думаю, что и театр, и кино – в любом случае это потрясающе интересно, если есть материал, если есть режиссер, если есть роль, независимо от того, что делается вокруг, какие революции. Вы знаете, это замечательная реплика Гиацинтовой. Когда ее спросили…

Сергей Николаевич: Школа-студия МХАТ…

Анна Каменкова: МХАТ.

Сергей Николаевич: 2-й МХАТ.

Анна Каменкова: И ее спрашивают: «Ну как? Революция была в семнадцатом году. Как-то вы это ощутили? Вы помните?» Она говорит: «В октябре семнадцатого года?» – «Да! Вся власть перешла…» Она говорит: «Да, что-то постреливали, но мы репетировали».

Сергей Николаевич: Ха-ха-ха! И это было содержанием жизни.

Скажите, Аня, когда этого ничего нет – ни режиссера, ни роли, ни материала, – чем вы заполняете свою жизнь?

Анна Каменкова: Ну, слава богу, есть два спектакля замечательных.

Сергей Николаевич: То, что сейчас есть.

Анна Каменкова: Периодически я снимаюсь в очень среднем кино, в сериалах, потому что элементарно нужно на что-то жить. Надо машину починить, забор на даче поставить, поэтому я…

Сергей Николаевич: Дача у вас, я знаю

Анна Каменкова: И то я восемь раз откажусь, а на девятый, если там…

Сергей Николаевич: …какой-то проблеск.

Анна Каменкова: …хоть какой-то намек на какой-то характер или на какую-то жизнь есть, я снимаюсь. А что делать? И сейчас я рисую.

Сергей Николаевич: Вы стали рисовать?

Анна Каменкова: Да! Очень плохо, но прямо маслом на холсте. И это очень увлекательное занятие. Мне, к сожалению, не хватает на это времени.

Сергей Николаевич: Ну, это некоторой сосредоточенности требует.

Анна Каменкова: Нет, на это просто надо время.

Сергей Николаевич: Время, да?

Анна Каменкова: Время.

Сергей Николаевич: А как вы открыли для себя это?

Анна Каменкова: Это моя подруга, она ходила на какие-то занятия. Я приехала к ней на дачу, она поставила холст, дала краски и говорит: «Давай!» И что-то как-то… Ну, она мне что-то рассказала. Потом я села, уже в интернете смотрела уроки какие-то, что-то там училась. И я пытаюсь…

Сергей Николаевич: То есть это творческое начало все равно прорывается?

Анна Каменкова: Конечно, да. Другой вопрос, что это без выхода. То есть ты можешь вложить, но выхода нет. Это не сцена, когда ты тут же чувствуешь, тут же, мгновенно ты чувствуешь ответ.

Сергей Николаевич: Я прочитал не без удивления, что ваш сын до двадцати лет вас никогда не видел на сцене.

Анна Каменкова: Да. Ну, не до двадцати, а поменьше.

Сергей Николаевич: Ему было меньше лет, да?

Анна Каменкова: Да. Ну, где-то в восемнадцать, наверное.

Сергей Николаевич: А почему? Он не хотел идти в театр, чтобы посмотреть на маму, да?

Анна Каменкова: Не хотел, не хотел. Он говорил: «Там ты для всех – вот все пусть и смотрят. А здесь ты…» И я ему все время говорила: «Как? У тебя мама – такая замечательная артистка». Он даже кино, телевизор…

Сергей Николаевич: Не включал даже?

Анна Каменкова: И я никогда на этом не настаивала. И папа тоже никогда…

Сергей Николаевич: Не требовал этого, да?

Анна Каменкова: Да. Я помню, я играла у Райхельгауза, был замечательный спектакль, моноспектакль тяжеленный, когда… Моноспектакль – это вообще отдельная история, когда полтора часа ты на сцене один, и надо держать зал. Очень тяжелый был спектакль и очень любимый.

Я отыграла спектакль. А после спектакля, когда вся в соплях, в слезах, мутно видишь, и я вижу – идет какой-то молодой человек с букетом. Думаю: «О, кто-то…» Подходит – и я вижу, что это Сережа. «Сережа! Это ты?» Он говорит: «Да, мама». Я говорю: «Ты смотрел?» Он говорит: «Да, мама». И потом я его спрашивала, говорю: «Ну как?» Он говорит: «Ну, первые двадцать минут – очень с трудом». Он не мог…

Сергей Николаевич: А он вообще театральный человек? Он в театры ходил или как-то был вдали от этого?

Анна Каменкова: Сейчас-то он театром занимается. А тогда… Ну, начиная с «Синей птицы», это святое.

Сергей Николаевич: Ну да, вот такое.

Анна Каменкова: На такое водила, конечно. И на какие-то спектакли ходили. Нет, ему совместить…

Сергей Николаевич: Вас?

Анна Каменкова: Я понимаю. Поэтому я очень осторожно всегда близких людей приглашаю, которые меня хорошо знают. Им очень трудно, они очень долго въезжают, чтобы уже расслабиться и идти за мной. Это надо побеждать.

Сергей Николаевич: Свое восприятие вас, да?

Анна Каменкова: Да, да, да.

Сергей Николаевич: Чтобы отдаться театру и включиться…

Анна Каменкова: Чтобы по Станиславскому: «Верю!»

Сергей Николаевич: А так все-таки они видят Аню, да?

Анна Каменкова: Да. Сначала что-то как-то…

Сергей Николаевич: Я понял, что есть живопись, есть сын, который занимается вашими проектами. Или вообще он занимается?

Анна Каменкова: Нет, нет.

Сергей Николаевич: Нет?

Анна Каменкова: Он закончил Высшую школу экономики, он юрист. Он занимается он авторскими правами зарубежных драматургов в России. И у него уровень ой-ой-ой! Эдуардо Де Филиппо, Саймон, Камолетти…

Сергей Николаевич: В общем, крупные имена.

Анна Каменкова: Крупные и серьезные имена. Он ездит, я не знаю, и в Данию, и в Париж, и в Лондон, и в Америку, он общается с их агентствами.

Сергей Николаевич: С правообладателями, что называется.

Анна Каменкова: Да, да, да. Он составляет все эти… И он все равно связан с театром, с режиссерами, с драматургами. Он сам переводит. Он перевел несколько пьес, ну, уже достаточно, и многие идут в России. Так что он абсолютно завязан на театре. Он работает у Эльшана Мамедова в «НТП».

Сергей Николаевич: В его агентстве.

Анна Каменкова: Вот это авторское агентство.

Сергей Николаевич: Может быть, по знакомству и по родственным связям вас обеспечит какой-то пьесой?

Анна Каменкова: Ну, он ищет.

Сергей Николаевич: Ищет пьесу для вас?

Анна Каменкова: Да. Но пока все… Это трудно. Не пишут. Нет, пишут хорошие пьесы, но мне как-то все время кажется: а кто пойдет смотреть на стариков, на их жизнь?

Сергей Николаевич: Всегда пойдут на хороших актеров.

Анна Каменкова: Нет. Это должно быть, как в Чехове, удачно. Там все-таки от молодости катится к финалу. И тогда это любопытно, это жизнь. А когда… Даже блистательная пьеса…

Сергей Николаевич: «Джин гейм», «Игра в джин».

Анна Каменкова: Да, «Игра в джин». Ну, сидят два старика, и сразу уже…

Сергей Николаевич: Они, мне кажется, очень критично относятся к такого рода литературе. Я думаю… Я сейчас вспоминаю «Соло для часов с боем», и это был прекрасный спектакль. Я думаю, «Все кончено», где играли Бабанова и Степанова, – это было тоже очень интересно. В любом случае это пьесы, которые…

Анна Каменкова: Ну, они особые.

Сергей Николаевич: Да, они особые.

Анна Каменкова: У них особый зритель, изначально особый.

Сергей Николаевич: А вообще зритель со времен той Малой Бронной, где вы блистали, и сегодня – он изменился?

Анна Каменкова: Конечно, конечно. Очень. И я не скажу, что он стал хуже или лучше.

Сергей Николаевич: А какой он стал?

Анна Каменкова: Он другой, он другой. Другое внимание.

Сергей Николаевич: Более короткое?

Анна Каменкова: Да. Другие уровни эмоций. То есть такой ритм жизни, что столько… Телевизор посмотришь один день, и уже можно… А как в этой ситуации, когда человек видит ежедневно мощные, настоящие ужасы, трагедии, эмоции, чувства, как театру смочь что-то дать другое, чтобы забилось или царапнуло сердце, или в мозгах что-то?.. Это очень и очень сложно. Тогда было проще. Тогда жили ровненько, ничего не знали, что вокруг, на кухнях обсуждали. Не знали даже про Ростов, что убивали. Ничего же не знали.

Сергей Николаевич: Про Новочеркасск.

Анна Каменкова: «Колбаса – два двадцать», «у таксиста водка». Ну что? Недовольны, ха-ха, хи-хи. А театр давал эмоцию. А спектакли Эфроса – я вообще думаю, что это вершина XX века.

Сергей Николаевич: Русского театра.

Анна Каменкова: Спектакли Анатолия Васильевича. Потому что это была такая щемящая боль и где-то так глубоко! Это не по поверхности, а она доставала куда-то… Люди же очень долго до метро шли, как-то они были загружены. Это было потрясающе!

А сейчас, я не знаю… Вот и молодые пытаются. Чем удивлять? Чем? А удивить-то можно только подлинностью какой-то, совпадением твоей подлинности на сцене с подлинностью чувств того, кто в зале. Только этим можно, только.

Сергей Николаевич: Спасибо большое, спасибо.

Анна Каменкова: Вам спасибо.

Сергей Николаевич: Это была звезда театра «Модерн», заслуженная артистка России Анна Каменкова.

Очень скоро это фойе заполнится зрителями. Не очень понятно, будут ли они в праздничном и вечернем, как предписывает дресс-код театра «Модерн», или в чем-то более демократическом. В конце концов, это не так важно. Важно, чтобы на сцене и в зале возникло ощущение события, которое нельзя пропустить и ради которого стоит идти в театр.

На этом цикл программ, посвященных театру «Модерн», подходит к концу. Нас ждут встречи в других театрах. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания!