Александр Голобородько: Я занимался и кино, и театром, и при этом семьей в полной мере. И это для меня не было жертвой

Сергей Николаевич: Здравствуйте. Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Очень редко, когда успешная актерская карьера совпадает со счастливой семейной жизнью; как правило, довольствоваться приходится чем-то одним. Но герой нашего выпуска являет собой исключение из этого довольно грустного правила: он преуспел и в карьере, и в любви. Как это удалось, мы сегодня узнаем у народного артиста России, президента фестиваля «Созвездие», вице-президента Гильдии актеров кино Александра Голобородько.

Голос за кадром: Александр Голобородько – актер театра и кино, народный артист РСФСР. Родился в 1938 году в Днепродзержинске. Театральную карьеру начал еще в школьные годы суфлером в самодеятельном театре. В 1960 году окончил Киевский театральный институт имени Карпенко-Карого, где в дипломных спектаклях исполнил первые роли профессора Окаемова в «Машеньке» и Егора в «Детях солнца». По окончании института стал актером Крымского русского драматического театра имени М. Горького, а в 1971 году артистом Киевского театра имени Леси Украинки. В 1976 по приглашению Михаила Царева переехал в Москву и был принят в труппу Малого театра. В 1985 году перешел в Театр имени Моссовета. Дебютировав в кино в 1967-м в фильме «Туманность Андромеды», впоследствии сыграл более 70 киноролей. Является президентом Международного кинофестиваля «Созвездие» и вице-президентом Гильдии актеров кино России. Награжден Орденом Почета и Государственной премией СССР.

Сергей Николаевич: Здравствуйте, Александр Александрович. Я знаю, что в молодые годы в институте у вас было прозвище «Ромео». Почему?

Александр Голобородько: Да кто его знает, это было так давно, что я не помню. Наверное, потому что я был такой чистый, не испорченный цивилизацией, совершенно тундра. Хотя за плечами своей жизни, когда я пришел в институт, у меня все-таки была одна мировая война…

Сергей Николаевич: Каким образом?

Александр Голобородько: Ну каким? Я же 1938 года.

Сергей Николаевич: В это невозможно поверить.

Александр Голобородько: Да-да, вот. Я начал себя ощущать, что я есть на земле, это был конец августа 1941-го, когда немцы пришли в город Днепродзержинск, я тогда там жил и родился.

Сергей Николаевич: То есть вам было 3 года?

Александр Голобородько: Да, 3 года. И вот с этого момента…

Сергей Николаевич: Вы почувствовали, что вы есть?

Александр Голобородько: Кто я есть. Мало того, я почувствовал, я знал, что это мои родители, мой брат, что мы живем, что дед у меня, председатель колхоза, эвакуировался, что идет война с немцами.

Сергей Николаевич: То есть вы были на оккупированной территории?

Александр Голобородько: Да, 3 года, до 1943 года. В 1943 году советские войска нас освободили в момент, когда нас с группой таких же родителей, у которых было не меньше 2-х детей, угоняли в Германию, причем почему-то пешком. Но это был 1943 год, у них уже ресурсов не хватало, и они отобрали…

Сергей Николаевич: Гнали просто людей?

Александр Голобородько: Гнали просто вот так по сельским дорогам проселка с небольшим охранением, все. И в районе Большой Софиевки, такая деревня большая под Кривым Рогом, нас танковый какой-то прорыв…

Сергей Николаевич: А вы с мамой были, да?

Александр Голобородько: И с отцом. Отец у меня не воевавший, он инвалид, и старший брат… И нас освободили, то есть через нас проехал танковый какой-то десант, небольшой, я так думаю, до роты. Освободили и опять исчезли, и мы потом переходили линию фронта, вернулись уже к себе, но уже в освобожденный Днепропетровск, мы были в Днепре. Так что все было достаточно, это я по поводу чистоты, знаний о жизни, виденного-перевиденного…

Сергей Николаевич: И достаточно драматичного всего было много.

Александр Голобородько: Рассказать это нужно отдельный случай. Но тем не менее я все-таки пришел в институт, закончив школу, поступил в Киевский театральный институт достаточно легко. Правда, мечтал я быть военным.

Сергей Николаевич: Ага, в то время, да?

Александр Голобородько: Да, в то время были дети войны, да еще я мечтал не просто быть военным, а летчиком. Это все мальчишки мечтали тогда. Но когда меня стали проверять, у меня со зрением были, я цветоаномал. Ну не то чтобы совсем я не различал…

Сергей Николаевич: …но по крайней мере для этого не подходили.

Александр Голобородько: Но для этого мне не хватало. Я сказал, что если нет, то я займусь тем, чем я, в общем-то, занимался. У меня папа был большой любитель самодеятельности, сам ставил спектакли, сам играл с друзьями, с мамой в колхозном клубике маленьком, а я им суфлировал. Они текстов не учили, по старинке…

Сергей Николаевич: Вы сидели в суфлерской будке?

Александр Голобородько: Да, такая маленькая. Но я был маленький тогда еще, это был мой 6-й класс, наверное. Маленькая сценка вот такой вот высоты, и я там сидел…

Сергей Николаевич: Скрючившись, соответственно.

Александр Голобородько: Да, дырочка, и я им подсказывал и мизансцены, и слова. Все это была украинская классика, на украинском языке, который я знал и знаю, в общем, сейчас, не то что знаю, владею. Естественно, в школе я был первый в этих рядах, тоже там ставить стал, играть, такой герой, все. И потому я пришел в театральный институт и поступил, как говорится, сходу. На меня произвела глубочайшее впечатление учеба в институте, потому что тогда, в советские времена, я думаю, это во всех ВУЗах было, это были замечательные подвижники, преподаватели, – люди, которые даже марксизм-ленинизм читали, те, которые имели некий свой взгляд на это достаточно такой предмет…

Сергей Николаевич: …схоластический.

Александр Голобородько: Да, и вот историю, литературу театра, искусств читали замечательные, выдающиеся люди. И конечно, я, человек, приехавший из города, где я рояля-то не видел до этого, достаточно с узким кругозором, хотя брат был чтец, читающий мальчик, я вышел оттуда достаточно таким образованным человеком, знающим… Я хорошо закончил, с красным дипломом, и опять встал вопрос про окончание, куда ехать работать.

Сергей Николаевич: Распределение.

Александр Голобородько: Да, распределение было. Естественно, я выбрал…

Сергей Николаевич: …Симферопольский театр.

Александр Голобородько: Да, я выбрал Симферопольский театр, потому как я считал, что… Время такое было, что я вполне мог работать на украинской сцене. Но в то время было такое «музычно-драматичное», Музыкально-драматический украинский театр. Там нужно было владеть, иметь вокальные данные очень хорошие, чтобы стать кем-то. А поскольку фактура у меня была героическая, то значит, мне нужно было играть и петь героические роли. А я понимал, у меня неплохой голос, у меня замечательный слух, но очень небольшой диапазон, я не мог, так сказать…

Сергей Николаевич: Сложные партии потянуть.

Александр Голобородько: Да, потому я решил, что я этим делом заниматься не буду, а идти в Театр Франко… Там тоже, в общем-то, в это время пели спектакли, украинскую классику. А Симферопольский театр – это один из старейших театров, там само здание построено в 911 году купечеством, такой совершенно замечательный театр, с ярусами, с лепниной, город очень театральный.

Сергей Николаевич: И море.

Александр Голобородько: Ну как-то об этом я все-таки подумал в последнюю очередь, честно вам скажу. Я туда приехал 4 августа 1960 года, приехав поездом с чемоданчиком фибровым, который мне дали в театральном институте, где реквизит. Такой настоящий, старенький, с металлическими уголочками, к нему привязаны одеяло и подушка. И вот на такси меня привезли перед театром в центре города. Жара, август месяц, выходит какой-то джентльмен, люди смотрят, не знали, что будущая звезда приехала. Я пришел, в тот же день был оформлен, и вот с 4 августа 16 лет я прослужил в городе Симферополе. И там у меня случилось все. Там я стал достаточно быстро играть ведущие роли, стал играть их хорошо, был замечен буквально через 2 года. Ну что говорить, я в 1967 году уже получил первое звание заслуженного артиста Украины.

Сергей Николаевич: А вот этот знаменитый спектакль «Ричард III», который как-то прогремел и, в общем, уже вошел в историю российского, русского театра, потому что открыли вас фактически в роли злодея, притом что казалось, вы всегда играли таких романтических героев.

Александр Голобородько: Ну да.

Сергей Николаевич: Но я никогда не представлял, что актер с вашей внешностью, с вашим амплуа будет играть Ричарда III.

Александр Голобородько: Дело все в том, что у нас тоже был несколько иной Ричард III, собственно, это мой пропуск в Москву. Мы немножко, как говорится, по-другому подошли к этому делу. Режиссер Михаил Владимиров…

Сергей Николаевич: Чтобы не путать с Игорем.

Александр Голобородько: Да-да, Михаил Владимиров, он уже покойный, царство ему небесное. Он был такой, так сказать, современный. Участник войны, в общем, интересный человек, но все-таки у него была какая-то такая современная штука. А у него там и горб, и все. И когда мне предложили эту роль, я сказал, что я не буду изображать вот этого самого…

Сергей Николаевич: …урода-злодея.

Александр Голобородько: Он урод внутри, а сверху ничего. Почему это так случилось? Я занимался спортом, фехтованием, и выполнил еще в институте норматив мастера спорта, я на шпагах фехтовал. Естественно, я читал, и где-то в какой-то книге я наткнулся, значит, на то, что Ричард III был замечательный фехтовальщик, один из лучших фехтовальщиков своего времени. И я тогда понял, что это, конечно, легендарный, это Шекспиром несколько преувеличенные, придуманные его физические недостатки, потому что я попробовал сделать одно из его упражнений, которое он делал легко, такая флеш-атака с переворотом. В общем, мне удалось это с легким оружием, с современными ногами и без, так сказать, доспехов, без ничего, я уж не знаю, как делал, пару раз только смог сделать. И я понял, что он был парень что надо. И потому мы оставили как есть, я только немножко прихрамывал, но такой балетной пластикой, это красиво. Там были ступеньки, и это вот движение такое, он должен быть пластичным, чуть-чуть уродства надо, красоту, женщины это любят. А так длинные волосы, свое лицо.

Сергей Николаевич: И горба не было?

Александр Голобородько: Нет, никакого горба, и это был успех, конечно, это был грандиозный успех. Играл я его 5 лет, и вместе с ним я ушел с театра в Москву.

Сергей Николаевич: Но еще до Москвы все-таки началась ваша кинокарьера. В Ялту довольно часто приезжали кинематографисты.

Александр Голобородько: Да-да. Если уж зашло, я сейчас сначала скажу, что я там свою Светочку встретил прежде всего.

Сергей Николаевич: Да, конечно.

Александр Голобородько: Это то, чего, в общем… Там вообще все: там родилась дочь у меня… Я встретил Свету, мы с ней достаточно быстро поженились…

Сергей Николаевич: Она тоже была ведущей актрисой театра, да?

Александр Голобородько: Она была начинающей, я уже был 2 года как «звездун» такой местного, из деревушки, а она приехала в украинский театр, она закончила Харьковское училище при Театре Шевченко, украинский театр. Поскольку она была очень мила и талантлива, ее, конечно, переманили быстренько в первый театр русский. Она русачка, она воронежская. И мы, так сказать, с ней встретились. Она много раз была потом моей партнершей в театре, мы с ней прожили, в этом году исполнилось 55 лет.

Сергей Николаевич: Потрясающе.

Александр Голобородько: 55 лет.

Сергей Николаевич: А вообще часто говорят, что два актера в одной семье всегда сложно, потому что каждый тянет одеяло на себя, в любом случае эти актерские амбиции отменить невозможно, кто-то должен уступать. Я так понимаю, что уступила Светлана, или не было, не стоял этот вопрос?

Александр Голобородько: Нет, в начале вы в своем «запеве» сказали, что это такая редкость, что вот в актерской… Это мягко говоря не совсем верно. Есть громадное количество, и вы их знаете, Лазаревы, Соломины, есть масса, в провинции есть большое количество пар, которые работали. Все это знаете как? Это все московские паучьи сказки, потому что здесь система выживания несколько более, скажем, жестокая, чем в провинции, чем тот котел, через который мы прошли. У нас там нужно работать, и ты обязательно будешь на коне.

Сергей Николаевич: Востребован.

Александр Голобородько: Мы по 8 спектаклей в год делали, а труппа была 35 человек, поэтому работы всем вот так хватало, только делай, только делай. Поэтому времени соревноваться не было. Это не просто, вообще в принципе прожить непросто достаточно долго, это и бури, правда, и неудачи нас же преследуют, не бывает, не получилась роль, это все в доме присутствует, но это не имеет никакого отношения к личным взаимоотношениям, понимаете? Это просто депрессия у кого-то, у человека, или что-то такое, неудача. Но это поиск, это желание, это: «Да что же ты!» Идет разбор, начинаем разбирать вместе какую-то там… И настоящие артисты живут так. Если вспомните, как это было в Художественном театре, там ведь тоже были и пары, в каких сложных взаимоотношениях были там люди. Но если они люди… Но им было легче, они почти все верили в бога, они понимали, что не одни. Так что это… Но все равно это непросто.

Сергей Николаевич: И все-таки я хотел бы еще зацепить немножко вот это начало кинокарьеры вашей, она же тоже состоялась в Крыму.

Александр Голобородько: Сижу я в Симферополе у себя в квартире, стук в дверь. Открываю, заходит бывшая студентка наша, она потом стала женой режиссера, Юра Шерстобитов был режиссер на киевской студии. Он тоже учился, только пораньше у нас на режиссерском. Она говорит: «Саша, слушай, ты меня помнишь?» – «Ну конечно». – «Выручай, не приехал артист, а мы снимаем в Судаке, нужно завтра, нам дал грузинский актер один день». Я тогда не знал, что это. «Что нужно?» – «Ты можешь приехать завтра на съемки сняться? Один день здесь будет, один день в Киеве». Ну я такой в самом деле тонкий, звонкий, прозрачный, весь такой приехал. Это был фильм «Туманность Андромеды».

Сергей Николаевич: «Туманность Андромеды», да, конечно.

Александр Голобородько: Да. Я приехал, на меня надели белый костюмчик такой обтягивающий, я такой весь юноша. Рен Боз, Ладо Цхвариашвили, партнер мой, такой крупный грузин, черное лицо у него, еще подгримирован. И мы так, очевидно, смотрелись… И там оказался на площадке фотокорреспондент «Советского экрана».

Сергей Николаевич: Журнала.

Александр Голобородько: Журнала. И мы с ним как-то так… У нас такая встреча была, мы пожимали руки, глубоко взявшись за предплечья. Он это снял. Я потом снялся, получил свои три копейки, все, поехал. Потом поехал в Киев, тоже снялся еще где-то что-то такое, молодой физик, какие-то слова. Озвучивать меня уже не позвали, потому что это накладно. В общем, снялся да и снялся.

А потом кто-то тоже прибегает в театре с «Советским экраном» и говорит: «Саня, смотри, что же ты молчал!» И на обложке, на всю обложку Голобородько собственной персоной.

Сергей Николаевич: Здорово!

Александр Голобородько: И вот так, значит…

Сергей Николаевич: Слава началась.

Александр Голобородько: Я, еще будучи никем, еще фильм не вышел, я уже попал на обложку.

Сергей Николаевич: Это случайность такая.

Александр Голобородько: Случайность такая, пустячок, а приятно. Потом точно так же я снялся в фильме «Нейтральные воды» тоже в Севастополе. Играли спектакль…, после спектакля приходит какой-то человек и говорит: «Вы бы не могли нас выручить? Нам нужно сыграть капитана американского фрегата, мы выходим завтра в море…»

Сергей Николаевич: А вас на иностранцев все пробовали, как я понимаю?

Александр Голобородько: Ну так, в общем-то, Кирилл Лавров играл командира русского эсминца, а я командира американского фрегата. Небольшая роль, но, так сказать, уже заметно.

Сергей Николаевич: Ну вместе с Кириллом Лавровым.

Александр Голобородько: Я там в очках, в усиках, такой противный-противный, худой человек в броне. Ну вот сыграл. Это теперь они стали, так сказать, моей фильмографией, а тогда это был просто случай.

Сергей Николаевич: А вот «Последняя реликвия» прямо была слава-слава на самом деле.

Александр Голобородько: Да! Но это был один, собственно, первый фильм с большой, центральной ролью, для меня это снималось, хоть написано было и не для меня, но я прошел туда все пробы. Тоже чисто случайно: пришел художник искать одну девочку-актрису в театр к нам, не мог найти ее, с ним там не очень обходительно обошлись на вахте, он с прибалтийским акцентом, а я был очень толерантен тогда…

Сергей Николаевич: Любезен.

Александр Голобородько: Я сделал замечание этому… Ну первый артист, как вы так разговариваете? Что вам, товарищ? Ее сейчас нет. Он оказался художником Рейн Рама. Вечером он пришел ко мне на спектакль, что-то я там играл, потом попили мы кофейку с «водовкой», и он говорит: «Приезжайте к нам попробоваться, мы начинаем фильм о длинноволосых…»

Сергей Николаевич: Таллин, да?

Александр Голобородько: Да, в Таллин приезжайте. Ну я думаю: чего не поехать? За государственный счет увижу Таллин когда-нибудь. Сценка попалась фехтовально-драчливая.

Сергей Николаевич: Ну тут вы ас.

Александр Голобородько: Да, я человек в этом деле поднаторевший. Короче говоря, ко второму дублю подтянулся режиссер, к третьему подтянулся директор…

Сергей Николаевич: Как-то все сложилось.

Александр Голобородько: И как-то все сложилось. Потом я еще раз приехал, девочку нужно было подобрать.

Сергей Николаевич: Масть, что называется.

Александр Голобородько: Это дело я тоже умел, как мне казалось. Но тоже нужно было учиться, потому что кино – это некая другая актерская ипостась.

Сергей Николаевич: Но я знаю, что этот фильм имел совершенно грандиозный успех.

Александр Голобородько: Миллионные сборы.

Сергей Николаевич: Миллионные сборы, даже было два напитка, «Габриэль» и «Агнес».

Александр Голобородько: Да.

Сергей Николаевич: В Таллине подавали.

Александр Голобородько: Они и сейчас есть.

Сергей Николаевич: До сих пор есть эти коктейли?

Александр Голобородько: До сих пор продаются, стоит 11 евро бутылочка.

Сергей Николаевич: Да вы что?

Александр Голобородько: 45-градусный ликер.

Сергей Николаевич: И там ваше изображение?

Александр Голобородько: Ну нарисовано от руки, потому что нельзя было портреты…

Сергей Николаевич: Вы могли бы потребовать денег.

Александр Голобородько: Конечно. И сейчас есть, у меня даже одна бутылочка стоит дома, я ее к юбилею держу, разолью. Так что это в самом деле, как говорится, проснулся знаменитым.

Сергей Николаевич: Это был этот фильм, да?

Александр Голобородько: Я думал, только в Симферополе проснулся я знаменитым, а я проснулся знаменитым на всю страну.

Сергей Николаевич: Ну вот смотрите, вам было хорошо в Крыму, в Симферополе в вашем театре, вы были ведущий артист, вы снимались, уже начали вовсю сниматься, ваша жена была актриса при ролях. В общем, все складывалось удачно. Почему вы все-таки решили, что надо ехать в Москву?

Александр Голобородько: Нет, этого решения не было. Я не собирался никуда ехать, мне было сладко, хорошо. Естественно, мы были обеспечены хорошими квартирами, жильем, условиями, платили деньги, плюс я был свободен, потому что я ездил. Ну вот такой «зазвездил», по положению, а так я был не подвержен никогда вот этой…

Сергей Николаевич: …звездной болезни. Но это, я так понимаю, была инициатива Михаила Ивановича Царева, тогдашнего руководителя Малого театра?

Александр Голобородько: Ну вот мы приехали в Москву на гастроли, с гастролями в июне месяце 1976 года в Театре имени Моссовета. Играю я замечательный репертуар, все, и последним идет «Ричард III». В антракте приходит… Когда-то у нас был завэлектроцехом в Симферополе человек по фамилии Антонов, а потом он служил в Малом театре заведующим постановочной частью. Они еще с Царевым в те годы…

Сергей Николаевич: В старые времена были знакомы.

Александр Голобородько: Да. Короче говоря, он приходит ко мне: «Сашка, слушай, тебя Царев хочет завтра видеть». Я говорю: «Зачем? Ну пойду». Пришел, он поднимается из-за стола, говорит: «Ой, как приятно, как вы лихо вчера это все! Коммунист?» Я говорю: «Член партии». – «Садитесь. Во много театров пригласили?» Я говорю: «В три». – «Не ходите, идите в Малый». Ну потом какие-то слова по поводу того, как это вам удается, темпы, ритмы, «вы хозяин на сцене», в общем, общие все слова. Потом говорит: «Ну вот давайте, к какому числу приготовить вам квартирные условия?» Я говорю: «Так я ведь, Михаил Иванович, не собирался, я не один, вообще я…» – «Ну что, я видел вашу супругу, приходите вдвоем». Я говорю: «Ну я же веду там репертуар и все прочее, я не могу уйти сегодня, я должен это дело все обсудить с супругой, все. Это может быть разговор только в декабре месяце (у меня съемки намечались в Москве)».

Короче, приезжаем мы после Москвы в Кишинев на гастроли, приходит письмецо. Открываю, там такая небольшая бумажечка, написано «Директор Малого театра» и написано: «Уважаемые Светлана Иосифовна и Александр Александрович! Ваш переход в Малый театр согласован с Центральным комитетом партии и министром культуры. Квартирные условия как договорились».

Сергей Николаевич: Роскошно.

Александр Голобородько: Да что вы? Ну этого не бывает, это сказка.

Сергей Николаевич: Я знаю, что из Малого театра никогда никто не уходит, по крайней мере очень редки случаи, когда кто-то хлопал дверью и уходил.

Александр Голобородько: Наверное, я единственный.

Сергей Николаевич: Наверное, вы единственный.

Александр Голобородько: Потому что там был один период, когда вместе со мной, не то что со мной, а одновременно ушел Витя Павлов и Виталька Соломин. Но Виталька Соломин ушел вместе со мной в Театр Моссовета, он там год проработал…

Сергей Николаевич: …и вернулся.

Александр Голобородько: …и вернулся, да, потому что он все-таки тяготел, для него это был дом в полном смысле слова, он тяготел к режиссуре, а там вроде наметилась какая-то малая сцена, что-то такое. В общем, короче говоря, он вернулся.

Сергей Николаевич: А вы остались.

Александр Голобородько: А я остался. Во-первых, я посчитал, что я не хочу бегать. Но я же не просто так ушел от чего-то, что мне не нравилось и все прочее, я ушел к чему-то. Что-то там не нравилось. Там пришел кто-то в руководство театра, Михаил Иванович стал немножко сдавать позиции. В общем, там мне показалось…

Сергей Николаевич: …бесперспективно.

Александр Голобородько: Худрук, директор театра – актер, худрук театра – актер, главный режиссер театра – актер. Передо мной есть Юра Соломин, есть Эдик Марцевич, есть кто-то еще, то есть сколько лет мне ждать своего часа? А тут мне предложили роль Мити Карамазова, и это было решающим, потому что там я бы никогда не сыграл эту роль. Во-первых, Достоевский не очень, так сказать, для Малого театра автор, а во-вторых, даже если бы и был, то не факт, что у меня бы это получилось. А тут предложили, и я был седьмым в России Митей Карамазовым, после выдающихся актеров сыграл.

Сергей Николаевич: И все-таки я начал наш разговор с того, что как-то вам невероятно повезло в вашей семейной жизни. На самом деле не так много таких примеров. Но я так полагаю, что все же вашей жене пришлось как бы во главу вашей семейной жизни, карьеры поставить именно вас, а самой отойти на второй план. Это был такой добровольный ее выбор?

Александр Голобородько: И опять это не так.

Сергей Николаевич: Не так?

Александр Голобородько: Я обладаю множеством талантов, это я без скромности говорю, и один из талантов мой, жизненный талант – это уметь всегда быть полезным другому человеку, тем более своей супруге. Я избавил ее в жизни от массы всяких ненужных дел, когда ей нужно было заниматься. Я единственное чего не делал, кроме одного раза, – я не ходил и не пробивал ей ролей.

Сергей Николаевич: Роли, да.

Александр Голобородько: И она сумела сама пробиться, она в Малом театре…

Сергей Николаевич: Она осталась же в Малом театре?

Александр Голобородько: Нет, мы перешли вместе, но тоже перешли по приглашению, меня позвали, и я сказал: «Я не пойду, если вы не посмотрите». Хоть они ее знали, но не посмотрите? И если это не будет на чистом сливочном масле, то я не пойду. Если ей нужно было… Из громадного количества хороших провинциальных артистов, которые перешли в Москву, на главных ролях их жены не состоялись в Москве, а моя состоялась. Потому что, во-первых, у нее всегда было плечо, но это только по творческим соображениям, я где мог помогал.

Просто дело все в том, что она могла бы сниматься, но понимаете, у нее нет вот этого качества… В кино нужно терпение, ожидание, переезды, бессонные эти ночи, в то же время нужно лицо сохранять. Плюс, чего говорить, там всякие и выпить надо, и… Это вообще другая профессия, киношная штука – там нужно заниматься только этим, особенно для женщины. А заниматься, как я занимался и театром, и кино, и семьей в полной мере, неся полную ответственность за то, что происходит с моей супругой, с моей дочерью, а теперь и внучкой, а у нас еще была теща незрячая, она много лет прожила с нами, заканчивала жизнь. Я должен был и возить ее, мы на гастроли, а ее куда-то к сестре. То есть… Но я это все успевал. Потому о том, чтобы кто-то…

Сергей Николаевич: …жертвовал.

Александр Голобородько: …жертвовал собой – нет, и это для меня не жертва. Мне все равно было, когда встать, когда лечь.

Сергей Николаевич: И все-таки что было приоритетом все эти годы?

Александр Голобородько: Семья.

Сергей Николаевич: Все-таки семья, поэтому она и получилась, поэтому вам удалось это сохранить.

Александр Голобородько: Ну видите как, я начал с войны и прочих дел. Мы очень трудную, как все то поколение, мои родители, прожили жизнь, не видели ни счастья семейного, потому что война, ни особой любви, потому что было не до этого, в нищете, голод был, всякие прочие дела, плохо они друг с другом жили. Я все-таки решил за них как-то прожить, чтобы им где-то…

Сергей Николаевич: …чтобы они вами были довольны.

Александр Голобородько: Чтобы они были довольны, да. Не то что там какая-то клятва, но такое у меня мировоззрение.

Сергей Николаевич: И все-таки главный итог жизни, если бы вот вас спросили, чему вам эта жизнь научила, чем надо дорожить прежде всего?

Александр Голобородько: Детьми. Вот сейчас я говорю, у меня внучка, совершенно замечательный мой ребенок. Так случилось, что она по старой русской традиции росла с бабушкой и с дедушкой. Она закончила школу замечательно, блистательно. Я хотел, чтобы она пошла в журналистику, она пошла, сдала экзамены, но не пошла учиться, пошла в театральный институт, подалась в артистки поступать, но не готовясь, ничего, так вот сегодня: «Дедушка, можно я пойду?» Я говорю: «Ну пойди, но тебя же не примет никто, ты не готова». Пошла.

Сергей Николаевич: Не взяли?

Александр Голобородько: Не взяли. Без всяких звонков, ничего, не взяли. Я говорю: «Что собираешься делать? Иди в университет». Она говорит: «Нет, я пойду сдавать на продюсера, я хочу в театральный институт», – и поступила в ГИТИС на продюсерство. Отучилась там год, закончила замечательно, пятерки, все сдала, тра-та-та, знает толщину планшета сцены, знает размеры, все замечательно. Потом говорит: «Дедушка, можно я буду поступать на актерский?»

Сергей Николаевич: Все равно.

Александр Голобородько: Ну там немножко друзья помогли, я-то сам не стал с ней заниматься, друзья выдающиеся немножко с ней, так сказать, потренировались, и она поступила, но поступила в ГИТИС на актерский факультет к Сергею Ивановичу Яшину, замечательному режиссеру и педагогу. И вот сейчас собирается идти в артистки.

Сергей Николаевич: Ну история продолжается.

Александр Голобородько: Но я это к чему говорю? Правда, договор был такой, чтобы она не бросала продюсерский, потому что я опять хохол, я знаю, что это лучше, чем быть артисткой. И она поступала опять на вечерний.

Сергей Николаевич: То есть она продолжила обучение на продюсера?

Александр Голобородько: Да-да. Но дело все в том, что она… Если бы ее там взяли на бюджет туда, она бы училась на двух факультетах, а ее взяли только на платное, а у нас нет такой возможности платить…

Сергей Николаевич: …за продюсерский факультет.

Александр Голобородько: Да. И потому это отложено.

Сергей Николаевич: Жизнь большая.

Александр Голобородько: Жизнь большая, она закончит актерский.

Сергей Николаевич: Вы знаете, какое-то продолжение вашей актерской династии, будем говорить о династии, есть в вашей внучке.

Александр Голобородько: Да.

Сергей Николаевич: Как ее зовут?

Сергей Николаевич: Ее зовут Мария.

Сергей Николаевич: Она тоже Голобородько?

Александр Голобородько: Нет, но она мне недавно сказала, что она собирается…

Сергей Николаевич: …вернуть вашу фамилию?

Александр Голобородько: …взять мою фамилию. У нее фамилия отцовская. Дочка у меня тоже ведь артистка, только она не работает, она ушла в продюсерство, на телевидении была. Теперь мы вместе с ней в прошлом году набрали курс в Институте театрального искусства, актерский факультет, мы с ней вместе ведем. Она оказался очень хорошим, я бы сказал даже талантливым педагогом. Она уже взрослая девочка, ей в следующем году 50, крымчанка. Так что мы крымчане. Каждый год мы у себя в Мисхоре, в месте, где они выросли, и дочка, и внучка, где научились плавать и все, мы там отдыхаем 43 года. Мисхора, Дом творчества. Вот такая благостная картина, но это, так сказать, для этого, для юбилея.

Сергей Николаевич: Который грядет.

Александр Голобородько: Да, который грядет.

Сергей Николаевич: А что для вас сочетание этих цифр?

Александр Голобородько: Знаете, я… Я же понимаю, что это близко к другому миру. Но я себе говорю: нет, шалишь, пока я внучку не поставлю на ноги, я здесь. Но как всегда, наверное, так все, не только я себя чувствую, там есть проблемы, естественно, появляются какие-то проблемы физические. Но я не чувствую себя пожилым человеком, мне 80. А мир все-таки воспринимает меня как человека пожилого, и я понимаю, что в театре у меня перспектив, ролей вряд ли может быть, потому что это вообще дело молодое. Во-вторых, это же нужно, чтобы кто-то захотел, а современные режиссеры не очень любят с нами, потому что мы в некоторых вопросах и умнее, и ловчее, и образованнее. Не получится. Но видите, вот я молодой педагог, молодой профессор.

Сергей Николаевич: Молодой профессор.

Александр Голобородько: Я набрал себе студентов молодых, я с молодостью, так что мне есть чем заняться. Во-вторых, я концертирую, я читаю, я пою, я веду какие-то там концерты, то есть я живу… Недавно сделал для себя, я занимаюсь, у нас есть театральный фестиваль «Боспорские агоны» в Керчи, я там многолетний председатель жюри, один из создателей этого фестиваля. Ну и там мы проводим всякие мастер-классы, все. И вот недавно я сделал программу, сам, не думал, что получится, называется она «Свидетели». Я взял нескольких поэтов, у нас был Год революции, гражданская война, некоторые исторические факты, и я решил посмотреть на это дело глазами выдающихся поэтов. Скажем, все, что касается революции, я сделал Блока «Двенадцать», что касается после революции, я Есенина «Русь советская», Маяковский, что касается гражданской войны, вот этого всего, и вообще трагическая фигура, у которого ничего не удалось из его предсказаний, понимаете?

Сергей Николаевич: Ничего не сбылось.

Александр Голобородько: Ничего не сбылось, вы представляете?

Сергей Николаевич: А кто четвертый?

Александр Голобородько: Четвертый Шевченко.

Сергей Николаевич: Тарас Шевченко.

Александр Голобородько: Да.

Сергей Николаевич: А вы читаете по-украински или по-русски?

Александр Голобородько: По-украински. Его не нужно…

Сергей Николаевич: Не так много переводили.

Александр Голобородько: Там еще есть у меня одна тоже никем не читаемая поэма Луначарского, которая называется «Концерт». Он такой свидетель философского понимания взаимоотношений толпы и художника, власти и художника. Это несколько наивно, но он же свидетель, он же был и тем, и другим, понимаете? Вот я сделал, сейчас в Керчи была у меня премьера, я читал в музейном дворике, в древнем совершенно окружении о вечных вещах, понимаете? Как это интересно оказалось сказать, 20 веков этому дворику, сказать: «Злоба, черная злоба кипит в крови». Замечательно. Так что…

Сергей Николаевич: …жизнь продолжается, и сочетание цифр ни на что не влияет.

Александр Голобородько: Да-да.

Сергей Николаевич: Это был Александр Голобородько в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.

К юбилею народного артиста РСФСР