Анатолий Белый: Сверхидея проекта «Кинопоэзия» — это возвратить нас всё-таки и к книжке, и к слову

Гости
Анатолий Белый
Заслуженный артист России

Сергей Николаевич: Здравствуйте. Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Сегодня мы будем говорить о современном герое: кто он, какой он, чем живет, к чему стремится? Что является его, если использовать термин Станиславского, сверхзадачей? Моим собеседником станет актер, который за последние годы переиграл множество ролей самых разных бизнесменов, людей дела, а потому очень глубоко изучивший современные нравы и отношения. Но при этом ему удалось создать свою территорию, территорию для души, для творчества, и об этом мы тоже сегодня обязательно поговорим. Сегодня у нас в гостях заслуженный артист России, ведущий актер Московского художественного театра имени А.П. Чехова Анатолий Белый.

Голос за кадром: Анатолий Белый – актер театра и кино, заслуженный артист России. Родился в 1972 году в городе Брацлав Винницкой области. В 1989 году поступил в Куйбышевский авиационный институт. Параллельно учебе в ВУЗе увлекся игрой на гитаре, участием в КВН и Народном молодежном театре. В результате уехал в Москву и поступил в Театральное училище имени М.С. Щепкина, которое закончил в 1995-м. Проходил срочную воинскую службу в Театре российской армии. С 1998 года является актером Театра имени К.С. Станиславского, в котором был занят в спектаклях режиссера Владимира Мирзоева «Укрощение строптивой» и «Двенадцатая ночь». В «Театральном товариществе 814» играл в спектаклях Олега Меньшикова «Горе от ума» и «Кухня», а также в спектакле Кирилла Серебренникова «Демон». В 2003 году принят в труппу Московского художественного театра имени А.П. Чехова, где работает по сей день.

Сергей Николаевич: Толя, здравствуй.

Анатолий Белый: Здравствуй, Сергей.

Сергей Николаевич: Последняя премьера твоя по времени – это спектакль «Сережа» во МХТ в постановке Дмитрия Крымова. Это будем считать инсценировка романа Льва Толстова «Анна Каренина», как и, наверное, на инсценирование всего романа никоим образом это произведение не претендует. И вообще я обратил внимание, такая тенденция последних лет, последних вот этих экранизаций и инсценировок, что роль Каренина ты играешь, Алексея Александровича Каренина, на эту роль выбираются всегда очень привлекательные, какие-то красивые, изумительные артисты, вспомним Олега Янковского или Джуда Лоу, например. То есть всегда возникает вопрос, чего, куда Анна так уж устремилась на самом деле. И я так понимаю, что по этой логике и ты получил эту роль? Или на то были какие-то свои расчеты и выборы?

Анатолий Белый: Ну насчет логики, расчетов и выборов, наверное, больше и лучше всего ответит именно Дмитрий Анатольевич Крымов. Но со своей стороны могу сказать, что, конечно же, это история по мотивам по мотивам.

Сергей Николаевич: Да?

Анатолий Белый: Да. Это совсем не пересказ и, естественно, не какая-то приближенная интерпретация этого романа. У Дмитрия Анатольевича такой задачи точно не было, и на первых же репетициях он нам сказал об этом. И судя по тому, как выстроен спектакль и что там помимо толстовского текста мы произносим свой текст, помимо своего и толстовского текста звучит текст Гроссмана из «Жизнь и судьба»…

Сергей Николаевич: «Жизнь и судьба»?

Анатолий Белый: Вот даже судя по этому можно понять, что Крымов выстраивал свою совершенно историю на этом примере. Для него, наверное, не важны уже ни Анна, ни Каренин, спектакль называется «Сережа». Он очень смешно пошутил, Сергей Васильевич Женовач...

Сергей Николаевич: …заступил как раз.

Анатолий Белый: Да, и сказал: «Ребят, это не в честь меня, поймите правильно, это правда не в честь меня». И судя по названию «Сережа» можно понять, что во главе угла тема потерянного ребенка, тема вечная. Тема вечная в том, что мы за своими страстями, за своими проблемами, работами, куралесеньем своим, за чем угодно пропускаем, теряем своих детей, мы пропускаем их взросление, их становление. Эта тема вечная, и поэтому существует связь во времени с Гроссманом, то же самое, с потерей сына. И здесь главный герой, в общем-то, о нем вся речь, о мальчике.

Сергей Николаевич: При этом мальчик – это кукла?

Анатолий Белый: При этом мальчик – это кукла, прекрасно сделанная, просто потрясающая, просто магия возникает на сцене, потому что это совершенно живой человечек получился. И здесь как сказать? В этом спектакле нас как бы всех наматывает на этот поезд.

Сергей Николаевич: Я вообще у Димы Крымова прочитал слова, которые, мне кажется, что-то проясняют для тех, кто спектакля не видел, а увидеть его достаточно сложно, насколько я понимаю, он идет довольно редко.

Анатолий Белый: Да.

Сергей Николаевич: «Нет ответов ни у Толстого, ни в Библии, не скрывать своей растерянности перед жизнью, – это огромное понимание жизни, понимание, что есть что-то большее, чем любые ответы», – это вот Димины слова. И я думаю, что они в каком-то смысле, вот эта растерянность перед этой страстью, перед жизнью, которая тебя настигает и волочет на эту обираловку, – вот это, наверное, и есть одна из тем вашего спектакля.

Анатолий Белый: Абсолютно. Я бы сказал, что это у Димы получился очень экзистенциальный спектакль, абсолютно. Вот есть человек растерянный, потерянный, вокруг только пустота, время, вот этот ветер в пустыне, который ты хочешь не хочешь, а он веет, тебя стирает, смывает. Вот эти наши какие-то мелкие…

Сергей Николаевич: Попытки построить эти замки.

Анатолий Белый: Да, как-то подружиться со временем, как-то с ним сладить, как-то сказать, что мы вместе, я иду с тобой в но-о-о-о… И все, а тебя уже нет, об этом обо всем.

Сергей Николаевич: Все это от тебя улетает.

Анатолий Белый: Именно о времени.

Сергей Николаевич: Ты где-то в одном интервью сказал, что ты не хотел играть депутата Государственной Думы, то есть никаких таких прямых аналогий и прямых ассоциаций с образом Каренина не должно возникать. Это было принципиально для тебя, чтобы это было вне социума, вне эпохи? Вот обманутый муж, эта тема, да?

Анатолий Белый: Конечно.

Сергей Николаевич: Или не только?

Анатолий Белый: Не только. Да, конечно, Дмитрий Анатольевич мыслит, конечно, тоньше, чем лобовыми решениями, он сразу сказал, и я, мы как бы решили вместе, что никаких лобовых решений не будет. Это действительно образ вневременной. Но здесь как бы тема опять-таки не столько обманутого мужа… Мы искали долго, какой он, мы хотели уходить от шаблонов, чтобы он действительно не был вот этой машиной, очки…

Сергей Николаевич: Да, вот эта государственная машина.

Анатолий Белый: Государственная злая машина, очки, за которыми не видно глаз, структурированный человек, у которого все… Несомненно, вместе со всем этим, беря эту черту характера, что она существует в этом персонаже, мы хотели сделать его живым, домашним, уютным, любящим и так далее. А потом опять-таки каким? – растерянным. Вот это вот то, что я называю наматыванием: она в конце растеряна, начинает с пигалицы, которая взошла на мхатовскую сцену, сейчас мы тут сыграем, и фух! – ее размололо и его размололо. И здесь неважно, какой он, чей он там депутат, вот эти все лобовые решения. И да, его обманывает жена, но мы стараемся быть немножко, чуть-чуть на эту ситуацию смотреть уже с позиции того, что сколько Карениных уже было? Ну если я в начале спектакля выхожу с огромными такими рогами оленьими на голове с позвякивающими бубенчиками…

Сергей Николаевич: Колокольчиками, да.

Анатолий Белый: Да. Это уже зазор между персонажем и актером, уже мы говорим этим о том, что, ребята, я знаю, кого я сегодня буду играть, и вы знаете, – Каренин, пожалуйста, обманутый муж. С первой секунды мы вам это задаем, и мы даже иронизируем над этим. Но мы будем рассказывать немножко другую историю.

Сергей Николаевич: Ты знаешь, даже у твоего предшественника на мхатовской сцене, великого Николая Хмелева тоже было мгновение, о котором много написано в книгах и мемуарах, когда он вдруг говорил: «Я перестрадал», – и он понимал, что государственная машина есть некое обличие, некая маска, а внутри страдающий человек. И есть еще одна тема, которая есть, наверное, у Толстого, не знаю, есть ли в вашем спектакле, поскольку я его не видел. Вот тот момент осознания, что было сделано не так, почему, за что? Вот этим вопросом твой Каренин задается?

Анатолий Белый: Несомненно. Он у нас в конце и тоже врастает в какую-то некую, надеюсь, трагическую фигуру, в драматическую точно. И это человек, который… Понимаешь…

Смотри, я тебе так скажу. Наверное, одна из таких основных тем, если брать именно этого персонажа, – это то, что мы работаем, мы рабы своей работы, никуда не денешься, ты работаешь, он работает там, я работаю здесь, у нас это занимает 90% времени. Из-за этого мы теряем связи с родными, пропускаем воспитание детей: «Привет, сыночек! Как дела? Все в порядке? Все, спасибо», «Зайди в электронный дневник. – Спасибо, я зайду». Все сейчас на таком современном бегу. И, наверное, это и есть его драма, то, что он пропустил, то, что он пропустил, и в конце он тоже страдает. Мы с Димой долго искали, какое же качество взять, и все-таки пришли к тому, что этот человек действительно нравственных позиций, который четко понимает, что это семья, это должно быть так, это должно быть так, нормальный человек, это должно быть так. И когда это ломается…

Сергей Николаевич: …то рушится мир, да?

Анатолий Белый: То все, скала рушится, айсберг, и это еще трагичнее получается. И здесь все равно мы приходим к тому, что никто из нас ничего не сможет сделать перед хаосом, перед временем, перед поездом. Мы приходим опять-таки к тому, что каждый по-своему… Он человек чести, у меня там монолог на французском языке, то есть образованный, культурный, нормальный человек с чувствами, с определенной степенью закрытости, с определенной степенью жесткости, обусловленной профессией, но тем не менее живой человек. И если действительно в его мире ломается порядок, то это происходит сдвиг какой-то тектонический. И опять-таки мы оказываемся в ситуации растерянности.

Сергей Николаевич: Ну вот скажи мне, все-таки большая жизнь и в театре, и в кино, вообще уже достаточно так много всего прожито и было. Вот эта растерянность и этот страх, эти минуты непонимания того, что делать дальше, – они были в твоей жизни?

Анатолий Белый: Несомненно.

Сергей Николаевич: А вот каким образом все-таки ты их преодолевал? Что давало тебе силы поверить в себя и в то, что жизнь продолжается?

Анатолий Белый: Это очень сокровенные вещи. Я цеплялся за работу, за семью, какие-то константы, которые существуют…

Сергей Николаевич: …тебя держали.

Ну а то, что касается работы. Все-таки ты довольно сложно и долго пробивался, проходил, не было такого, чтобы тебе что-то приносили на блюде или ты в одно утро просыпался знаменитым. Это была такая системная работа человека, который знает, зачем он пришел в театр. Не могу сказать, что ему сразу везло, но как бы step by step, как говорят англичане. Как ты думаешь, что было каким-то главным событием, может быть, которое дало толчок твоей карьере, судьбе, театральной или кинематографической истории?

Анатолий Белый: Сереж, опять-таки это вот… Да, действительно, не было такого утра, когда я проснулся знаменитым, поэтому это все действительно step by step, приходило потихоньку, возникала уверенность. Я тебе так скажу: на сегодняшний день я все равно глубоко не удовлетворенный человек.

Сергей Николаевич: Да ты что?

Анатолий Белый: Да, тем, что у меня есть. Да, 80 ролей в кино, 20 в театре, ну окей, количество, но качество… Мне все равно, я еще жду и терпеливо иду, делаю эти шаги, для того чтобы раскрыться еще. С возрастом приходят какие-то уже другие роли, опять же Каренин. Кстати говоря, я считаю, что это какой-то шаг…

Сергей Николаевич: Виток, шаг в твоей истории, да?

Анатолий Белый: Да, абсолютно. Встреча с Крымовым и этот спектакль, эта роль – это какой-то еще один шаг. И я жду его в кино, это очень тяжело, большая конкуренция, много разных условий, обстоятельств, нюансов и так далее, все мы все прекрасно знаем. И я не сижу сложа руки, я работаю над этим. У меня нет удовлетворенности, у меня нет такого: а, у меня уже 80 ролей в кино, я суперзвезда. Нет, все равно я пытаюсь, не то что пытаюсь, а стремлюсь к тому, чтобы раскрыться больше и перейти на какой-то другой качественный уровень, ну вот все, что связано с профессией, собственно. И в себе, слежу за собой: не располнеть, не разжиреть, не разлениться, не стать каким-то ковыряющим в носу человеком.

Сергей Николаевич: Ну вот то, что касается современных героев. Ты их переиграл действительно немало, и в «Садовом кольце» есть, так сказать, такой персонаж, фактически один из главных героев, такой бизнесмен, человек сегодняшнего времени, сегодняшних каких-то реакций, жесткий, у него большой бизнес, он его теряет, он его находит, он обретает себя, он в борьбе. Ты таких людей встречал в жизни?

Анатолий Белый: Несомненно, конечно.

Сергей Николаевич: Да? И какое они на тебя впечатление произвели?

Анатолий Белый: Это совсем другие люди.

Сергей Николаевич: Какие, расскажи?

Анатолий Белый: Это действительно ребята, занимающиеся бизнесом, большим бизнесом. Все зависит от индивидуальности человека. Это все равно, это тоже люди с движком. Несомненно, большой бизнес нельзя построить, не обладая какой-то пассионарностью. Это совершенно люди большого, огромного запаса энергии, которые если вот что-то делают, утверждают что-то, то от них идет такая…

Сергей Николаевич: Ток такой, да?

Анатолий Белый: Ток, поэтому они и владеют, поэтому они и управляют людьми, бизнесом и так далее. Несомненно, это люди жесткие. Это такая жесткость непрямая, это не то, что они жесткие-жесткие, то есть не лобовая. Они прекрасные ребята, на рыбалку ходим, купаемся. Но как только дело касается чего-то, какой-то… Я наблюдал это не раз, там срабатывает какая-то история, и тот человек, который сейчас с тобой ловил карасей, смеялся, ржал, рассказывал анекдоты, становится вдруг машиной, той самой машиной.

Сергей Николаевич: Да?

Анатолий Белый: Да. Это, конечно же, есть. Собраться с мозгами, сделать четкие указания, что надо, а что не надо сделать, так сказать, чтобы тебя поняли, услышали…

Сергей Николаевич: …и сделали.

Анатолий Белый: …и сделали, убедиться, что это так, и вернуться к карасям, понимаешь? Да, это такие интересные наблюдения за жизнью, за…

Сергей Николаевич: Ну ты же актер, ты же берешь этот материал из жизни.

Анатолий Белый: Ну как бы да.

Сергей Николаевич: А иметь дело с этими людьми всерьез, не просто карасей половить, а вот как-то вступать в какие-то отношения тебе приходилось?

Анатолий Белый: М-м-м… Да. Не так, чтобы сращивать бизнесы, понимаешь…

Сергей Николаевич: Заниматься слиянием.

Анатолий Белый: Заниматься слиянием компаний или отправкой вагонов с лесом из Мурманска или Архангельска, нет.

Сергей Николаевич: Понятно.

Анатолий Белый: Но в связи с «Кинопоэзией» приходится общаться.

Сергей Николаевич: Да, это особый проект.

Анатолий Белый: Да, в связи с моим проектом.

Сергей Николаевич: Спонсоры, филантропы…

Анатолий Белый: Искать людей, которые могут помочь.

Сергей Николаевич: Которые готовы войти в эту историю.

Анатолий Белый: Да.

Сергей Николаевич: Скажи, насколько… Все устройство нашей жизни и бизнеса совершенно не располагает к какому-то меценатству несмотря на то, что все-таки меценаты есть, филантропия, тем не менее эти люди вкладываются в искусство, в образование, в просвещение. Что ими владеет в этот момент? Вот симпатия к Толе Белому или какие-то есть иные мотивы?

Анатолий Белый: Ох, наверное, тоже все по-разному. По крайней мере, послушай, мне кажется, что все-таки мы действительно как бы другого психофизического склада люди и смотрим со стороны, и нам кажется, грубо говоря, что они такие жесткие, то и се. Это живые, нормальные люди, такие же практически, как мы, только совсем другие.

Что руководит? Во-первых, очень большое количество – это образованные, культурные люди, они понимают, что к чему. Просто есть определенные законы этого бизнеса, и они никуда не денутся, как дважды два четыре. И когда человек мне говорит: «Не надо много слов, чего ты хочешь и что из этого я буду иметь?» - два вопроса, например. Все, ты понимаешь четко, что тебе не надо говорить текст формата А4, тебе нужно сказать четыре предложения.

Сергей Николаевич: Но они должны прозвучать соответственно.

Анатолий Белый: Они должны прозвучать так, чтобы человек откликнулся, вот и все. То есть это сжатое время, ты должен выложить в четырех предложениях так все, чтобы человек все понял и сказал «окей» или сказал: «Знаешь, нет». Что руководит? Опять-таки из-за того, что культура, образование этих людей на высоком уровне, кто-то помогает просто потому, что видит, что это культурный проект, нужный, кто-то говорит: «Ты знаешь, здорово, но надо упаковать это в бизнес-схему, это нужно сделать по-другому, потому что это должно монетизироваться». Да, у кого-то свои какие-то подходы, у всех по-разному. Кто-то говорит: «Толь, ты классный просто парень, на тебе», – но это практически отсутствует.

Сергей Николаевич: Но были моменты?

Анатолий Белый: Был один такой момент, когда человек просто сказал…

Сергей Николаевич: «Возьми уже и иди».

Анатолий Белый: «Да, слушай, хорошее дело, у меня дочка посмотрела и выучила из-за этого стихотворение. Я сказал: «О, здорово». Давай я тебе просто помогу».

Сергей Николаевич: Тебе общение с ними помогло в подготовке, в создании образа Андрея, кажется, в «Садовом кольце»?

Анатолий Белый: Несомненно. Но здесь, знаешь, даже более какой-то собирательный образ, потому что действительно так сложилось, что роли бизнесменов мне приходили часто…

Сергей Николаевич: Ты фактурно очень подходишь.

Анатолий Белый: Ну как-то вот да, я туда психофизически как-то вписываюсь, если на меня надеть костюм и галстук, а еще очки – это вообще высокий бизнес.

Сергей Николаевич: Высокий бизнес.

Анатолий Белый: Это уже да. Поэтому да, где-то больше каких-то конкретных черт в каких-то персонажах. Здесь история не столько про бизнес, сколько про семью, про распад…

Сергей Николаевич: Ну да, про отношения.

Анатолий Белый: Про отношения, про его личностное деформирование и так далее. Здесь не было, может быть, какого-то точного персонажа, с которого я лепил, это был скорее все-таки собирательный образ. И здесь дело было не столько в бизнесе, сколько именно в человеческой стороне.

Сергей Николаевич: Но бизнес, в общем, формирует человека, он меняет человека.

Анатолий Белый: Несомненно.

Сергей Николаевич: И как это безумно отражается на его…

Анатолий Белый: Профессиональная деформация.

Сергей Николаевич: Профессиональная деформация, как она происходит, и это считывалось на самом деле.

Анатолий Белый: И как влияет на всех, на все сферы. Да, здесь тема была немножко другая. Но опять-таки основные черты все равно схожи у всех: вот эта деловитость, сжатость… Как вот один из друзей, знакомых людей, занимающихся бизнесом, мы там разговаривали как раз об этом тоже в связи с «Кинопоэзией», он говорил: «Вы другие совсем. Ну как вы вот это количество текста запоминаете?» – вот эти все стандартные вопросы.

Сергей Николаевич: Непрофессиональное удивление.

Анатолий Белый: Да. А я говорю: «А я удивлюсь, как вы можете руководить вот этими огромными системами, ну как?» И человек мне сказал одну фразу, которую я очень запомнил, он говорит: «Понимаешь, мы более хладнокровные животные. Надо быть хладнокровнее, и тогда ты чуть-чуть становишься над этим». Мы-то наоборот…

Сергей Николаевич: …проживаем это все, вживаемся.

Анатолий Белый: Да, мы-то должны туда вгрызться, а он говорит, что у них нет. Я понял, что это брехтовская система.

Сергей Николаевич: Такое отстранение.

Анатолий Белый: Отстранение.

Сергей Николаевич: Мы так тоже умеем.

Анатолий Белый: Да.

Сергей Николаевич: Расскажи все-таки про про Алексея Смирнова, потому что это совершенно новое имя, оно несмотря на то, что он окружен целым кланом знаменитых родственников, тем не менее он взлетел буквально в этом году, все о нем заговорили, все говорили об этом сериале, а потом вышел фильм его сестры, где он играет одну из главных ролей. Как тебе было с ним работать? Что это за новая генерация режиссеров-актеров? Кто он, этот Алексей Смирнов?

Анатолий Белый: Кто вы, Алексей Смирнов? Да, это на самом деле открытие года для меня действительно было, и знакомство с поколением, и изучение этого поколения, потому что действительно в моем ближайшем окружении 23-летних людей нет, либо есть выше, либо уже ниже.

Сергей Николаевич: Уже дети, да.

Анатолий Белый: Дальше идут уже дети. И это, Сереж, правда было открытием, потому что как раз все талантливые черты клана он взял, это очень талантливый человек, совершенно безбашенный какой-то, обладающий мощной энергией и харизмой… Вот понимаешь, именно поэтому ему удалось поставить просто в позу сурикатов огромный клан актеров: Ирина Розанова, Мария Миронова, Виторган, Брик, Ауг и далее по списку, и люди все очень разные, с разными характерами.

Сергей Николаевич: И с разным опытом.

Анатолий Белый: И с разным опытом. И вот тем не менее этому на тот момент 22-23-летнему пареньку своей дерзостью абсолютно обоснованной, абсолютно почвенной, а не беспочвенной, своей вот этой харизмой, своим вот этим…

Сергей Николаевич: …бесстрашием каким-то?

Анатолий Белый: Да, он скальпель, он такой человек-скальпель. Он приходил, мы говорили: «Ты знаешь…», – он просто взрезал вот эти наши коросты актерские…

Сергей Николаевич: Артистические.

Анатолий Белый: Приходил актер-актер, вжик! – и все, уже нет тебя. Это прекрасное качество. Ты начинаешь ему верить, все мы ему поверили именно потому, что он четко знал, чего хотел. Ты понимаешь, что перед тобой талантливый человек и очень хорошо знающий, что ему нужно. Для режиссера это самое главное, очень хорошо знающий.

Сергей Николаевич: И для актера, который находится в его как бы подчинении.

Анатолий Белый: И для актера, да. Может быть, он там какими-то своими словами объяснял, что ему нужно, может быть, он не знаком от корки до корки со всякими системами актерскими и так далее, но да, у него чуйка природная. Он нам объяснял на вот этом вот каком-то зверином уровне, и все, ты открываешься, когда понимаешь, что человек перед тобой понимает, что он делает, все, 100% доверие, ты открываешься и говоришь: «Делай, лепи, вместе давай лепить». Поэтому для меня это действительно открытие, поколение, которое уже в хорошем смысле слова не обладает какими-то авторитетами, то есть они не давят…

Сергей Николаевич: Для них нет авторитетов?

Анатолий Белый: Они на них не давят. Они у них есть, несомненно они у них есть. Мастер Соловьев у Леши, мастера он часто упоминал. И несомненно, кинематографические и культурные у него коды есть, но они на него не давят. Он свободен, он говорит: «Да, вы есть, спасибо, а можно теперь я? Все, спасибо большое, я знаю, что вы есть (и это здорово), я пользуюсь, я вот здесь это делаю, но можно мне свой опыт теперь поиметь?»

Сергей Николаевич: Скажи, а вот их тех режиссеров, с которыми ты работал, это первый режиссер, который так отстраняется от всего этого бэкграунда и начинает все с чистого листа? Все-таки в твоей жизни были довольно сильные, яркие личности.

Анатолий Белый: Ну здесь как раз срабатывает молодость.

Сергей Николаевич: Это все-таки право молодости.

Анатолий Белый: Да, это право молодости. Наверное, такой дерзости я больше ни в ком не встречал.

Сергей Николаевич: Не встречал, да?

Анатолий Белый: Это сила возраста, 22-23, становление, первый сериал, дебют в компании Тодоровского, сериал…

Сергей Николаевич: «Первый канал».

Анатолий Белый: «Первый канал». Конечно, он как молодой лев встал на дыбы, взъерошил всю свою холку, поправил кисточку на хвосте и уложил весь прайд. То есть мы видели эту стойку, ежедневно, ежеутренне была стойка человека, который шел, он знал, куда он идет.

Сергей Николаевич: Хочу спросить о другом. Совершенно другое поколение, тебе судьба такую возможность подарила, я считаю, – спектакль «Обрыв» Адольфа Шапиро, где ты партнерствуешь с одной из самых великих актрис российского театра Ольгой Михайловной Яковлевой. Что это за опыт был, расскажи?

Анатолий Белый: Этот опыт был и есть, он продолжается. И каждый раз я смотрю, слушаю, слежу за ее игрой и понимаю одно: это действительно уже другая эпоха. Не со знаком минус. В нем, в ней, в игре Ольги Михайловны есть какой-то, знаешь… Уходящая, грубо говоря, натура, и вот ты понимаешь, что вот это тот самый театр, тот, с которым в какой-то момент была прервана нить.

Сергей Николаевич: Но она же остается рядом с тобой на сцене, значит, все равно этот театр продолжается.

Анатолий Белый: Да, и тем не менее ты понимаешь, что это архаика, но это живая архаика, это завораживающая архаика. Ты понимаешь, что это какой-то уровень театра, которого уже сейчас нет, потому что мы сейчас уже все по-другому: постмодернизм, ла-ла-ла, а это как бы вот то, то настоящее, что ли. Можно назвать уже это классическим, наверное, театром, хотя я не люблю всех этих определений, потому что все… Тем не менее да, это совсем другое существование. Я смотрю, как они пристройки делает, как она оценки делает. Ты понимаешь, я так играть уже не могу, наверное, и не хочу, я должен… Я играю по-своему, у меня своя уже какая-то история; у ребят, которые моложе, младше, там уже три поколения…

Сергей Николаевич: Несколько поколений.

Анатолий Белый: Несколько поколений актеров в одном спектакле, они совсем уже по-другому играют. Тем не менее Адольфу Яковлевичу удалось это сложить в одну, единую какую-то историю. Я тебе честно признаюсь, мне в этой системе координат существовать иногда даже тяжело, потому что…

Сергей Николаевич: Очень разные манеры?

Анатолий Белый: Нет, это очень психологический русский театр, это настоящий… Ты не можешь скрыться за иронией, за зазором, за отстранением, за какими-то приемами современного театра, – нет, ты вышел, ты персонаж, вот твоя история, вот твоя тема, вот твоя сцена, вот твое развитие, вот твоя кульминация, вот событие, вот принятие события. То есть все те азы, кирпичи, которые закладывались в школе…

Сергей Николаевич: Профессии?

Анатолий Белый: Да, профессии, они тебе вот здесь и нужны. Вот, пожалуйста, и по школе. А уже это как бы иногда тяжело, вот даже так.

Сергей Николаевич: Так что это всегда испытание, когда ты играешь рядом с Ольгой Яковлевой?

Анатолий Белый: Несомненно, это планка, рядом с которой ты…

Сергей Николаевич: …ощущаешь всю относительность своих достижений.

Анатолий Белый: Бытия.

Сергей Николаевич: Я неслучайно вспомнил о ней, потому что сейчас во МХТ происходят большие перемены, и вот этот разный театр, который культивировался до последнего времени при Олеге Павловиче Табакове, в любом случае это будет театр Женовача. Как сложится репертуарная афиша, как сложатся вообще отношения с театром, еще непонятно. И в то же время что ты ждешь сейчас от МХТ? Вот МХТ сейчас в твоей жизни – это что?

Анатолий Белый: Как был, так и остается местом, которое стало мне родным.

Сергей Николаевич: Твой дом.

Анатолий Белый: Наверное, все-таки дом, да. Он такой, знаешь, многоквартирный, эклектичный. Он как Гауди, его как бы…

Сергей Николаевич: Разные наслоения, да?

Анатолий Белый: Да-да, его эпохи прямо по этажам идут. Тем не менее для меня это действительно очень близкое, очень родное, очень такое какое-то уже место прикипевшее, «срастившееся», я с ним. Несомненно, да, стратегия Олега Павловича была именно в этой эклектике, именно в этой мозаике…

Сергей Николаевич: …разных индивидуальностей, разного театра, разных стилей и так далее.

Анатолий Белый: Да-да, в такой мозаичности. Скорее всего, что у Сергея Васильевича действительно другая стратегия. Какая, я… Он говорит о том, что это будет другой театр, но он, видимо, и сам сейчас тоже выстраивает, видит, как… Он находится в процессе формирования. Потому что я думаю, что, – не я думаю, а так и есть – Сергей Васильевич является тонким художником, и естественно, сейчас взять и сделать вот так как-то и вот так как-то, что-то построить быстро, что-то другое, он понимает, что, наверное, это невозможно и неправильно, и он говорит об этом. Это будет постепенно. В какую сторону это пойдет? Он сам еще смотрит.

Сергей Николаевич: У вас же был опыт совместной работы в «Днях Турбиных», ты играешь Шервинского…

Анатолий Белый: Да.

Сергей Николаевич: Так что в любом случае для тебя это не чужой режиссер, не совсем уж новый режиссер. Но это было, правда, довольно давно.

Анатолий Белый: Давно, давненько, да. Я думаю, что мы все поменялись…

Сергей Николаевич: …за эти почти 15 лет.

Анатолий Белый: Да, именно столько.

Сергей Николаевич: Мы несколько раз упомянули твой проект «Кинопоэзия», он действительно бесконечно важен для тебя по тому, сколько ты им занимаешься, сколько ты про него говоришь, как он присутствует в Интернете в основном. Все ваши серии, все эти мини-фильмы я видел в основном в YouTube. И это совершенно новое открытие слова, звучащего слова, потому что мы привыкли к достаточно такому академическому исполнению: с той или иной степенью заразительности артисты читают стихи. И вот ты уходишь от этой формулы (артист на сцене, читающий стихи), и придумывается некий видеоряд. Я так понимаю, что придумывает его все-таки режиссер, да?

Анатолий Белый: Конечно.

Сергей Николаевич: А твоя роль в этой истории?

Анатолий Белый: Ну я официально, когда я пишу опять-таки к бизнесменам письма…

Сергей Николаевич: Воззвания.

Анатолий Белый: Воззвания, да, я называю себя художественным руководителем проекта. Скорее всего, это оно так и есть. Можно называть креативным продюсером, но это будет то же самое, синонимично. Потому что моя функция – это именно находить, связывать режиссера…

Сергей Николаевич: А подбирать стихи?

Анатолий Белый: Я выбирать стихи тоже помогаю, несомненно, не только я, есть еще у меня моя дальняя сестра, детская писательница Маша Вайсман, которая являет собой такую вот ходячую библиотеку.

Сергей Николаевич: Она все знает, стихи?

Анатолий Белый: Она очень много знает, она разбирается в этом и так далее. И когда возникает… Сейчас проект существует от темы к теме, тематически упакован в альманахе. И вот возникает какая-то тема, я пишу ей: «Маша, вот такая тема». Она присылает список…

Сергей Николаевич: Разработку.

Анатолий Белый: Список авторов.

Сергей Николаевич: А какие темы, расскажи.

Анатолий Белый: Это совершенно разные темы. Понимаешь, Сереж, сейчас у проекта до сих пор нет генерального партнера, я нахожусь в поиске, в рассылке писем, постоянных встречах, встречах, встречах, поиске людей, которых бы это заинтересовало, и люди находятся. Генерального партнера нет, но есть, возникают…

Не знаю, самый ближайший пример, один из: в прошлом году совместно с Московским зоопарком возникла такая история – Московский зоопарк предложил нам сделать «Кинопоэзию», стихи о животных детских поэтов советских и русских, сделать такой мини-цикл из четырех стихотворений в благотворительных целях. У нас в кадре были четыре представителя детских фондов: Костя Хабенский, Ксения Раппопорт, Лиза Боярская и Егор Бероев. Ребята в кадре, с участием анимации мы сделали эти четыре фильма, потом сделали большое благотворительное мероприятие, большое весеннее путешествие весной этого года, где вся выручка пошла в эти фонды, то есть упаковали в такую историю.

У меня в голове, естественно, и в файлах в компьютере существует множество тематических альманахов на разные совершенно темы, я их предлагаю. Жанр новый, действительно дело новое. Я понимаю и чиновников, которые говорят: а куда это упаковать, а как, это что? Это не художественное кино, это не документальное кино. Это короткометражка? – да, но она какая-то суперкороткометражка, еще и поэтическая. Куда, как? Вот сейчас мы разрабатываем, начали разрабатывать, нашли выходы на людей в Министерстве образования…

Сергей Николаевич: Вот я как раз об этом и подумал.

Анатолий Белый: Да, в эту сторону мы очень активно движемся, и я думаю, что мы заинтересуем этим проектом, потому что это на поверхности лежит: действительно это может стать инструментом в изучении в школах, в ВУЗах.

Сергей Николаевич: А у тебя есть ощущение (у тебя своих трое детей), что дети стали читать меньше или не читают вовсе, что вообще вот это слово на бумаге значит для них все меньше? Просто я знаю, ты делал по этому поводу какие-то заявления, что идут от картинки, им все-таки очень важно видеть каким-то образом или у себя, не знаю, в iPhone или на экране компьютера, вот некий видеоряд, и тогда, может быть, вот это самое слово зазвучит и будет услышано на самом деле.

Анатолий Белый: Именно для этого мы и существуем.

Сергей Николаевич: Для этого вы это и делаете.

Анатолий Белый: Именно для этого мы и существуем. Это не мной, это психологами уже доказано, что современные дети, конечно, визуалы. Здесь ни в коей мере нет заигрывания с этим: мы вам сейчас покажем картинку. Мы делаем картинку, все равно раскрывающую смысл стихотворения; мы не уходим в клип современный, мы не уходим в какое-то современное что-то такое мельтешащее…

Сергей Николаевич: …чтобы быстрее…

Анатолий Белый: …яркое, захватывающее, чтобы ребенок смотрел на это все. Все равно почему это мини-фильмы, фильмы почему? Все равно техника делания этого фильма, этого продукта – это фильм, и монтаж, и все. И таким образом мы как бы не заигрываем, а наоборот, раскрываем стихотворение. И конечная цель… Я не знаю, может быть, у меня розовые очки на глазах, может быть, я какой-то великий иллюзионист и я ошибаюсь глубоко, может быть, но мне кажется, что посредством вот этого манка, художественно выполненного, на хорошем художественном уровне, мы вернем человеку действительно и слово звучащее, современно звучащее. И знаешь, сейчас очень много, молодые ребята читают стихи совершенно по-другому, у Вити Рыжакова прекрасные ребята читают…

Сергей Николаевич: Группа «Июль» его.

Анатолий Белый: Да, и вот у них есть поэтический спектакль, «Честихи» называется, там совершенно другая манера подачи стиха – как некая мантра, как некие тексты, уже по-другому подающиеся. И в наших фильмах они уже по-другому звучат, звучит это слово. Тем не менее сверхзадачей этого – хочется действительно возвращения и к книжке в том числе, потому что все равно мы от нее пока еще никуда не ушли.

Сергей Николаевич: По крайней мере не очень далеко.

Анатолий Белый: По крайней мере не очень далеко, и мне кажется, если уж мы в течение столетий не ушли от нее, то, наверное, уже как-то и не уйдем.

Сергей Николаевич: И не должны.

Анатолий Белый: И не должны. И вот сверхидея – это возвратить все-таки и к книжке, и к слову…

Сергей Николаевич: И к стихам.

Анатолий Белый: И к стихам, да.

Сергей Николаевич: А что ты сейчас читаешь?

Анатолий Белый: Ты знаешь, я сейчас закончил «Анну Каренину».

Сергей Николаевич: Ну это читать можно всегда и всю жизнь.

Анатолий Белый: Да. Тем не менее действительно я ее сейчас недавно закончил. В связи со всем этим я как-то так решил сделать такое объемное звучание крымовское и толстовское для себя. Ты знаешь, нет, у меня сейчас в плане… Я «Зулейха» не читал еще.

Сергей Николаевич: Ага.

Анатолий Белый: Да, представь себе. Ну вот некогда было, у меня сейчас в планах «Зулейха».

Сергей Николаевич: А скажи, вот в этом твоем проекте «Кинопоэзия» все-таки уже много артистов перебывало, читали они иногда за кадром, иногда в кадре. А вот для себя, если бы ты мог выбрать несколько поэтов или одного поэта, кого бы ты хотел сделать таким кинопоэтическим героем?

Анатолий Белый: Поэта?

Сергей Николаевич: Поэта, да. Одно стихотворение или, не знаю, какая-то поэтическая фигура, поэт какой-то, который тебе сейчас по твоему состоянию души особенно близок? Чей том ты откроешь на ночь почитаешь, тебя это, может быть, утешит или как-то успокоит? Или, наоборот, вдохновит?

Анатолий Белый: Ты знаешь, как бы это на сегодняшний день банально ни звучало, у меня всегда открыт Бродский.

Сергей Николаевич: Всегда?

Анатолий Белый: Он всегда открыт. Это мой утешитель, это мой примиритель, это мой учитель. Так сложилось. Я уж как-то, видимо, банален в этом.

Сергей Николаевич: Ну почему? Отнюдь нет.

Анатолий Белый: Это уже как бы такое, «Не выходи из комнаты» уже вошло в попсовую массу. Но тем не менее это так, никуда не деться от этого. Если что, я обращусь к нему. Но в планах цикл по Пушкину, причем Пушкину совсем другому, не такому, как мы привыкли его слышать.

Сергей Николаевич: Это был Анатолий Белый в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.

Интервью с заслуженным артистом России