Лия Ахеджакова: После «Гаража» ко мне подходили люди и говорили «спасибо». И я кое-что тогда поняла
Сергей Николаевич: Здравствуйте. Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Творческая судьба нашей гостьи – наглядное и убедительное доказательство известной истины, что не бывает маленьких ролей. По большей части именно они-то ей и доставались в начале творческого пути, но почему-то именно эти эпизодические и мимолетные явления врезались в память как самые главные и самые важные, ради которых и стоило смотреть этот фильм или идти на тот или иной спектакль. На языке кинематографистов это называется даром присутствия. Им мало кто владеет, но я уверен, что присутствие этой актрисы делает нашу жизнь счастливее. У нас в гостях Лия Ахеджакова.
Голос за кадром: Лия Ахеджакова – актриса театра и кино, народная артистка России, двукратная обладательница национальной премии «Ника». Родилась в Днепропетровске в театральной семье. В 1962 году окончила ГИТИС. Еще будучи студенткой начала играть в Московском ТЮЗе в амплуа травести. С 1977 года Лия Ахеджакова – актриса театра «Современник». Одна из ее первых больших работ – спектакль «Квартира Коломбины» в постановке Романа Виктюка, где она исполнила сразу четыре главные роли. В 1973 году дебютировала в кино в фильме «Ищу человека» и была отмечена призами международных кинофестивалей в Варне и Локарно. Всенародное признание пришло к актрисе после съемок в картинах Эльдара Рязанова. За роль Фимы в фильме «Небеса обетованные» Лия Ахеджакова была названа лучшей актрисой 1991 года. В 2015 году удостоена почетного приза – премии «Ника» в номинации «Честь и достоинство».
Сергей Николаевич: Здравствуйте, Лия Меджидовна.
Лия Ахеджакова: Здравствуйте.
Сергей Николаевич: Вы знаете, как-то не было никогда повода, но мне хотелось рассказать о вашем первом явлении в моей жизни. Это был 1973 год, это была программа «Кинопанорама», которую, кажется, еще вел, наверное, самый обаятельный ведущий Алексей Яковлевич Каплер. И это был эпизод… То есть назвали фильм «Ищу человека», и возник черно-белый кадр с женщиной, которая рассказывает про себя, как она потерялась, что с ней случилось, как она ищет маму. И вот это забыть невозможно, потому что играть так невозможно, мне казалось, это, наверное, непрофессиональная актриса, хотя я запомнил имя Лии Ахеджаковой. Это какое-то явление природы, как-то вот так вдруг кадр ожил вот этой болью, страстью, надеждой, печалью, и эта надежда как-то постепенно как-то уходила с лица, и вот это было первое, что я запомнил про вас. Я все думал, где, где эту актрису можно увидеть, даже специально пошел смотреть «Мой брат играет на кларнете» в ТЮЗе, вы тогда еще там играли, а до того это была большая-большая театральная жизнь, потому что мне объяснили, что вообще Лия – это звезда ТЮЗа, на нее надо ходить. Я не знаю, так ли вы себя воспринимали тогда, в эти 1970-е гг., но вот я думал о том, что у меня будет когда-нибудь повод рассказать об этом, и я сегодня рассказал.
Я так полагаю, что вот этот приход в кинематограф… Все-таки театр был всегда самым важным, он был в начале, да?
Лия Ахеджакова: Да.
Сергей Николаевич: Но роли, я не знаю, Ниф-Ниф первая роль, которая значится в «Википедии», я не знаю, верить ей или нет.
Лия Ахеджакова: Нет, ей не всегда можно верить.
Сергей Николаевич: Не надо верить? Поэтому я так с осторожностью думаю об этом.
Лия Ахеджакова: Ну да, первый был какой-то средний из свиней этих, я была средней. Но я не устаю говорить, что, так сказать, в начале моей карьеры были куриные ноги.
Сергей Николаевич: Это избушка?
Лия Ахеджакова: Избушка стояла на теле молодых, никому не нужных актрис, тогда это очень долго от куриных ног можно было пробиться хотя бы до роли какого-то пионера Тараса Бабунова, это огромный творческий путь, а начиналось все с куриных ног.
Сергей Николаевич: Все-таки это были куриные ноги.
Лия Ахеджакова: К сожалению.
Сергей Николаевич: Я так понимаю, что семейство все-таки было театральным.
Лия Ахеджакова: Да, мама с папой.
Сергей Николаевич: И мама актриса, и ваш папа... Это тоже…
Лия Ахеджакова: Да, и папа предупреждал, что ничего хорошего не ждет.
Сергей Николаевич: Не ждет? А вообще актеры… Кстати, есть эта прекрасная книга Майи Иосифовны Туровской о Бабановой. Она была приговорена к своему малому росту, она была приговорена к этим интонациям, к этому хрустальному голосу. У нее, что в старину называлось, не могло быть перехода, она не могла играть героинь, притом что она их потом все равно играла. Вас не пугало это?
Лия Ахеджакова: Пугало, всех вокруг пугало. Пугало, конечно, пугало моих родителей, которые примерно себе видели, что из этого может получиться, тем более если человек начинает свою жизнь в искусстве с куриных ног, вы понимаете, это так недостойно.
Сергей Николаевич: Ну почему, все достойно, если это в искусстве.
Меня заинтересовал один эпизод, о котором вас иногда спрашивают журналисты, но я думаю, что тут проявился ваш характер, в этом смысле ваши родители должны были быть за вас спокойны, когда-нибудь про вас напишут. Она написала Сталину и он ей ответил.
Лия Ахеджакова: Ой, да, тоже из Интернета, меня все про это спрашивают. Учительница, у меня мама была в жутком состоянии, тогда свирепствовал туберкулез, и у папы был туберкулез, и у мамы, то ли они заразили друг друга, я уж теперь не знаю. Учительница мне посоветовала. Но там до этого, туда до верха не дошло, это на каком-то уровне…
Сергей Николаевич: …местных властей, да?
Лия Ахеджакова: Там, куда я писал, видно, был какой-то отсев, что давать, что не давать. И просто переслали мое письмо в Ригу…
Сергей Николаевич: Это на лекарства?
Лия Ахеджакова: Да, лекарство «ПАСК» от туберкулеза. Оно тогда поддержало и маму, и тетю мою Ханифу, папину сестру. Там хватило на всех, был ящик, посылка с Рижского фармацевтического… Я только что была в Латвии, там все меня про это спрашивали.
Сергей Николаевич: Рига таким образом возникла в вашей жизни и спасла маму и тетю.
Лия Ахеджакова: Да.
Сергей Николаевич: А вот то, что касается карьеры – карьера такое слишком громоздкое слово, но все-таки – после окончания ГИТИСа?
Лия Ахеджакова: Ну да, это карьера… Это вообще уже сейчас кажется, что это была не я, что это было такое…
Сергей Николаевич: Это было вообще в какой-то другой жизни.
Лия Ахеджакова: В другой жизни, я не понимаю, кто это был, как это все складывалось, какие были отчаянные потери всякой надежды. Потому что когда играешь в этой области…
Сергей Николаевич: «Тюзятина», что называется.
Лия Ахеджакова: Да, то, что существует, выбора нет никакого. Но однако что-то такое вдруг сложилось, приехал из Грузии хороший режиссер, поставил «Я, бабушка, Илико и Илларион», я сыграла эту бабушку. Причем это Думбадзе, это прелестный материал, с чудесными партнерами, и как-то вдруг стало немножко легче жить. Потом пришла моя любимая Лилечка Толмачева еще с кем-то из «Современника», отсмотрели меня именно в этой роли. Пришел Анатолий Васильевич Эфрос, смотрел этот спектакль, и вот как-то так немножко выправилось, конечно. Если бы не «Современник», я не знаю, что со мной бы было.
Сергей Николаевич: Ну вот как-то неожиданное и очень мимолетное, но все-таки появление Эфроса в вашей жизни.
Лия Ахеджакова: Да.
Сергей Николаевич: Я знаю, что был фильм «Таня», где вы играли домработницу.
Лия Ахеджакова: Да. Ну вот как-то…
Сергей Николаевич: Как он вас вообще вычислил? Как он вас нашел?
Лия Ахеджакова: Вы знаете, мы тогда очень дружили с Инночкой Чуриковой (и сейчас дружим), мы были такие жуткие поклонницы. Мы до чего дошли? Что уже можно было на генеральную приходить, на какую-то сдачу…
Сергей Николаевич: Эфрос пускал.
Лия Ахеджакова: И мы ничего не пропускали, были такие фанатки его. Я даже запомнила, что после «Отелло» Анатолий Васильевич купил тогда машину очень осторожно и нас развозил по домам.
Сергей Николаевич: После спектакля?
Лия Ахеджакова: Да, и мы ему сидя… Вот эта поездка…
Сергей Николаевич: С Эфросом.
Лия Ахеджакова: Когда за рулем Анатолий Васильевич! Мы разбирали спектакли, комментировали. Это был божественный спектакль, божественный.
Сергей Николаевич: Я помню.
Лия Ахеджакова: И вот мы ехали втроем, я тогда пожаловалась Анатолию Васильевичу, что уже возраст поджимает, надо бежать оттуда, плюс там стали… Ну это неинтересно совершенно.
Сергей Николаевич: Надо уходить из ТЮЗа, уже пора. Но вы думали все-таки о Малой Бронной?
Лия Ахеджакова: Конечно, увы. Там был Дунаев главный режиссер, и Анатолий Васильевич был не властен, брать или не брать. Слава богу, что появился «Современник», только что ушел Ефремов…
Сергей Николаевич: Ага.
Лия Ахеджакова: Вот только ушел.
Сергей Николаевич: Ну хорошо, до «Современника» этот фильм, я даже выписал имя вашей героини, Анна Кузнецова ее звали, представляете? Во всяком случае в Интернете есть. Были еще какие-то кинороли, но главное, появилась Верочка! Или Верочка уже все-таки в «Служебном романе» была, когда вы уже играли…
Лия Ахеджакова: Нет, сначала «Ирония судьбы», но неважно, важно, что появился Эльдар Александрович Рязанов.
Сергей Николаевич: Рязанов, да.
Лия Ахеджакова: Разбирать мою творческую судьбу замучаешься. Как это Путин говорит, «замучаешься пыль глотать».
Сергей Николаевич: Это были все такие знаковые роли, но это действительно были крошки какие-то, они там доставались…
Лия Ахеджакова: Да нет, просто важно было, что Эльдар Александрович, у него была своя какая-то команда. Иногда люди уходили, я помню, как он про одного артиста мне сказал: «Вот я его снимаю первый раз и он же последний». Это, очевидно, касалось не только… У него все были талантливые очень люди, но это и касалось вот этой биологической совместимости, человеческой, духовной совместимости. Видимо, для Эльдара Александровича это было очень важно, потому что он человек был сложный, интересный и очень… Я даже не знаю, какое слово подобрать, – оппозиционный, что ли.
Сергей Николаевич: Он был сам по себе.
Лия Ахеджакова: Сам по себе. Очень яркая личность. А к концу, когда я уже много раз у него снялась, я не ожидала, что он еще возьмет меня, что мы будем дружить, что я попаду в такую грандиозную команду. Кто-то уже ушел, кого-то нет, но во всяком случае сохранилась команда очень больших актеров, очень мощных.
Сергей Николаевич: Вы имеете в виду фильм «Старые клячи»?
Лия Ахеджакова: Да все фильмы.
Сергей Николаевич: А вообще от чего это зависит, вот эта совместимость актрисы и режиссера? Все-таки через вас прошло много режиссеров, с кем-то это был эпизод, с кем-то было несколько ролей…
Лия Ахеджакова: Кого-то вспоминаю как дурной сон, но этого мало было, в основном были встречи с какими-то совершенно замечательными людьми, в основном. И видимо, вот это главное. Я вообще очень к режиссуре отношусь, как бы это сказать, мистически. Мне кажется, какой режиссер, такой актер. Я много раз видела и в мировом кино, когда очень большой артист играет в какой-то белиберде или играет сложную роль, но у очень среднего режиссера. И вдруг все то величие распадается…
Сергей Николаевич: …на глазах.
Лия Ахеджакова: Да, и тихо уходит на штампы, на привычное.
Сергей Николаевич: Что умеет.
Лия Ахеджакова: Что умеет человек, да. Поэтому для меня… Все-таки я из тех, кто за режиссерский театр, режиссерское кино, кино вообще даже не обсуждается. И то, что в моей жизни были такие очень яркие режиссеры…
Сергей Николаевич: Это и Рязанов, и Герман, и Серебренников.
Лия Ахеджакова: Серебренников, да. Ой, я сейчас боюсь кого-нибудь забыть.
Сергей Николаевич: Да, не будем тогда всех перечислять.
Лия Ахеджакова: Да, и в театре, и уж Виктюк, с которым я столько сыграла в ту пору, когда он был наиболее мощный талант. У него я видела и не столь удачные спектакли, но «Квартира Коломбины», может быть, один из его самых ярких. Но я до этого успела посмотреть, когда он ставил Петрушевскую.
Сергей Николаевич: «Уроки музыки»?
Лия Ахеджакова: Да, и это все, я была сражена. Во-первых, появление Петрушевской, вот этой новой драматургии.
Сергей Николаевич: Нового текста, нового звука абсолютно.
Лия Ахеджакова: Новые тексты, которые слышали жизнь, которые слушали человека, которые принесли совершенно новые темы и новые сможем. Это была Петрушевская.
Сергей Николаевич: Я помню очень хорошо этот спектакль, он был такой игровой, такой буф! Такая была история. Притом что там были пронзительные, там была любовь... Потому что «Квартира Коломбины», по которой названо, – это некий такой дивертисмент.
Лия Ахеджакова: Это четыре…
Сергей Николаевич: Да, их было четыре пьесы. Я помню эту фразу: «Будем жить, как Онассисы». Она говорит: «Ты помнишь?» И с какой-то очень молодой энергией это было все сделано. И вашим партнером был Гарик Леонтьев, да?
Лия Ахеджакова: Гарик Леонтьев, да.
Сергей Николаевич: Блестящая была буффонада. Но я знаю точно, что Людмила Стефановна спектаклем была недовольна.
Лия Ахеджакова: Время от времени от нее поступали какие-то сигналы, даже какая-то была, я даже в какой-то обиде была.
Сергей Николаевич: Да?
Лия Ахеджакова: Но все равно сейчас… У нее характер…
Сергей Николаевич: Как у всех.
Но тем не менее с Виктюком вы еще сделали «Мелкий бес».
Лия Ахеджакова: Да, и «Стена» Галина.
Сергей Николаевич: Да, замечательный был спектакль.
Лия Ахеджакова: Совершенно чудесная роль, я прямо Саше благодарна на всю жизнь. Это был чудесный спектакль совершенно. Но вот вы знаете, это какая-то удивительная вещь, когда не зритель не готов воспринимать то новое, что приходит в театр, они хотят, как было вчера, позавчера…
Сергей Николаевич: Как они привыкли к Верочке.
Лия Ахеджакова: Как они привыкли. Я помню, что когда я бежала через боковую дверь, через зал на сцену с какими-то куклами в руках, кажется, роль называлась Мозговая, у меня фамилия была, или это был ее какой-то псевдоним, я не знаю, меня поймали… Это был шефский спектакль, тогда очень модно было бесплатно играть для кого-нибудь, а они что-то оплачивали там. И вот меня поймали в дверях и стали говорить: «Не стыдно в таком? Вы такая хорошая актриса». Второй раз мы играли в Питере эту «Квартиру Коломбины», помню, что на Пасху были гастроли «Современника», ползала ушло, свистели. Это было ужасно, мы пережили такой ужас, когда зритель негодует и вправе плевать в актеров.
Сергей Николаевич: В лицо артистам.
Лия Ахеджакова: И когда я ушла заплаканная, уже ползала ушло, но остальные устроили нам овации. Я думала, что из жалости, я тогда подумала, что пожалели артистов, которые были оплеваны, унижены. И я вышла через служебный вход, там меня ждали…
Сергей Николаевич: …ваши поклонники.
Лия Ахеджакова: Нет, не поклонники, просто зрители. Они говорили: «Ну как же вам не стыдно такую дрянь играть! Это же позор, а вы ведь хорошая актриса, мы вас уважаем. Как театр мог до этого опуститься?» Прошел год или два, и лом на этот спектакль, успех, совершенно другая репутация у спектакля. И это я в жизни много раз видела.
Сергей Николаевич: Я думаю, что это вы видели и в молодые годы в ТЮЗе. Все-таки детская аудитория – это особая аудитория.
Лия Ахеджакова: Стреляли, но это другое. Нас казнили не за смыслы, а за то, что мы одинокие на этой сцене и беззащитные. И я помню, что моя любимая Лидия Николаевна Князева, это была удивительная личность, тоже бог свел, она увидела мальчика, который целится из рогатки… Она вышла в зал, одетая мальчиком, и я мальчик, она вывела этого ребенка на сцену… Я не помню, сколько ему было лет, может быть, восемь, может быть, больше, может быть, меньше, не знаю. И у нас был такой артист Васильев… Вот бывают шутники настоящие такие, человек с огромным юмором. Он открыл люк на сцене и сказал этому мальчику: «Стой здесь, теперь мы тебя будем расстреливать». Он прицелился, у него был вот такой деревянный пистолет театральный, он в него прицелился. И вдруг этот мальчик стал ползать, целовать ноги, кричать: «Я больше не буду, простите, дядя, не стреляйте!» Это была такая мерзкая картина! Закрыли занавес. Мы поняли, что это…
Сергей Николаевич: …неудавшаяся шутка.
Лия Ахеджакова: Да, неудачное наказание.
Сергей Николаевич: Мизансцена. А что с залом делалось в этот момент?
Лия Ахеджакова: Не помню. Я так была потрясена унижением этого маленького человека, его «я больше не буду, простите, дядя, я больше никогда, я буду слушать!»
Сергей Николаевич: Великая сила искусства.
Лия Ахеджакова: Гадость. Мы все-таки думали, что он поведет себя как партизан и будет до конца стоять, конечно, не будет падать в люк, никто не собирался, Васильев прицелился в него из этого деревянного, явно деревянного пистолета.
Сергей Николаевич: Но слушайте, а вообще какой-то магнетизм, вот то, что вы сейчас рассказали, в этой истории есть. То есть даже вот эти дети, которые совершенно не готовы были воспринимать никакой театр, вели себя кое-как, они все равно подпадают под эту магию. Вот перешли они эту королевскую линию рампы, оказались на этой сцене, и все.
Лия Ахеджакова: И поверил.
Сергей Николаевич: И поверил.
Лия Ахеджакова: А до этого сидел и расстреливал из рогатки.
Сергей Николаевич: Не верил и расстреливал артистов.
Лия Ахеджакова: Была какая-то актриса не в нашем театре, которой таки попал в лицо гвоздь из рогатки.
Сергей Николаевич: Ужас.
Лия Ахеджакова: Было, да.
Сергей Николаевич: Вот сейчас, когда вы вспомнили эту историю с галинской пьесой, с «Квартирой Коломбины», вот это неприятие зала, неприятие большинства…
Лия Ахеджакова: Это я много раз проходила.
Сергей Николаевич: Да. Вот что вам давало силы это преодолевать?
Лия Ахеджакова: Мы играли с Витей Гвоздицким Тенниса Уильямса, изумительная пьеса. У нас она называлась «Подсолнухи». Два актера на сцене, брат и сестра…
Сергей Николаевич: «Крик» это, кажется.
Лия Ахеджакова: Да. Мы поменяли название, тоже ведь подлаживались под зрителя, чтобы не напугать их этим названием. Уходило по ползала. Более того, позволяли себе, я помню, в Ярославле сказать нам в лицо, как можно такую гадость играть. У меня много в жизни этого было, когда не совпадает, когда и замечательная пьеса, иногда замечательный спектакль не доходит до зрителя.
Сергей Николаевич: Не доходит. Что вы чувствуете в этот момент?
Лия Ахеджакова: Я даже должна сказать, что вот этот мой самый любимый спектакль, простите, «Circo Ambulante» в Театре Наций поставил мой любимейший режиссер Андрюша Могучий. Мы, актеры, очень любили этот спектакль, он был сделан так тонко, с такой любовью, с такими мощными смыслами, которые меня тоже очень питали. И были спектакли, на которых уходили, были спектакли, на которых еще и выкрикнут какую-нибудь мерзость. Он шел очень недолго, потому что трудно было собрать такую бригаду очень сильных актеров. И на последний спектакль мы позвали журналистов, театроведов, режиссеров, то есть театральный люд. Вот это был успех.
Сергей Николаевич: Это вот последний спектакль в Театре Наций?
Лия Ахеджакова: Это был последний спектакль. Это был успех, и зал до такой степени соучаствовал, и благодарил, и понимал цену и смыслы, которые туда заложил действительно замечательный режиссер. И когда закрыли занавес, мы все обнялись и плакали.
Сергей Николаевич: И плакали.
Лия Ахеджакова: Прощались. Каждому спектаклю свой зритель, знаете.
Сергей Николаевич: Ну эта мудрость приходит с годами, или надо выработать в себе вот это какое-то совершенно такое непробиваемое качество? Ты выходишь на сцену, и что бы там ни происходило…
Лия Ахеджакова: …«неси свой крест и веруй».
Сергей Николаевич: «Неси свой крест и веруй»?
Лия Ахеджакова: Только так.
Сергей Николаевич: Вот с этим вы и жили?
Лия Ахеджакова: И если тебе уже хлопают стульями, выкрикивают «как вам не стыдно?» или «позор» или встают и демонстративно уходят из зала, продолжать верить в то, что ты делаешь. Либо тебя не поняли, либо то, что сейчас с Интернетом творится, подставные люди, которые хотят тебе сделать больно, за это они оплачены, это тоже бывает. Не всегда цветы.
Сергей Николаевич: «Современник», вот этот «Современник», с которым связана вся жизнь, мы перечислили несколько спектаклей, в основном это, кстати, 1970-1980-е гг., «Квартира Коломбины» 1986 год.
Лия Ахеджакова: Были еще «Трудные люди» Галины Борисовны…
Сергей Николаевич: И идет «Игра в джин».
Лия Ахеджакова: «Игра в джин» тоже ее спектакль.
Сергей Николаевич: Вы не помните, когда Джессика Тэнди, Хьюм Кронин…
Лия Ахеджакова: Помню, я была на этом спектакле.
Сергей Николаевич: Вы были на этом спектакле в Малом театре, когда они играли? У вас совсем другой спектакль.
Лия Ахеджакова: Абсолютно. Мы посмотрели, Галина Борисовна помнила, очень к нему была, просто влюблена была. Мы посмотрели это видео. Вот вы знаете, есть спектакли вечные, которые на всю жизнь, их всегда можно смотреть и сходить с ума, какие великие актеры, какие великие режиссеры.
Сергей Николаевич: Например?
Лия Ахеджакова: Ой, сейчас не вычленю, я боюсь, что я… Какие-то товстоноговские спектакли…
Сергей Николаевич: «Мещане»?
Лия Ахеджакова: Пожалуй, «Мещане».
Сергей Николаевич: Единственное, что он снял сам на самом деле.
Лия Ахеджакова: Пожалуй. Нет, можно еще вспомнить что-то, но я сейчас… Но в основном устаревает… Все-таки в театре нужны реформаторы, нужны люди, которые способны принести свой театр, свои новые смыслы, когда вдруг Шекспир оживает так, что нельзя было предположить никогда. Тогда вдруг… Или вот приведу пример, как у Серебренникова…
Сергей Николаевич: «Маленькие трагедии» Пушкина.
Лия Ахеджакова: …«Маленькие трагедии» Пушкина вдруг заговорили сегодняшним языком, вдруг эти персонажи подошли к нашим подворотням, к нашим темным улицам. Они подошли к нашему театру, из которого уходят старые артисты, которым уже не место на сцене, – чума идет, чума! И в театр идет, и в город идет чума. И вот это, как он сумел эту метафору принести в сегодняшний день и через эту призму посмотреть на нашу жизнь…
Сергей Николаевич: Вот эта тема Кобурна, «Игры в джин» и этих двух великолепных американских актеров, которые открыли для нас пьесу, просто я хочу закончить эту мысль…
Лия Ахеджакова: Сейчас не смотрится.
Сергей Николаевич: Невозможно.
Лия Ахеджакова: Невозможно. Мы посмотрели, видео не смотрится. И вот даже я скажу: спектакль с Валентином Иосифовичем Гафтом – это был один спектакль, но пришел другой конгениальный артист Василий Иванович Бочкарев. Они совершенно разные люди, но одного поколения и одного, как бы сказать, театрального опыта. Там и Анатолий Васильев, там и Эфрос, вот этот опыт нашего поколения и в этой биографии, и в этой биографии. Поэтому как мне было интересно…
Сергей Николаевич: Сейчас уже второй состав, да?
Лия Ахеджакова: Да, с Гафтом играть… Но ноги стали отказывать, пришлось, заболел очень Валентин Иосифович. Но и с Василием Ивановичем играть, как говорил Горбачев, «пир духа». Очень мощные партнеры.
Сергей Николаевич: У вас был еще один поразительный опыт, когда только звучал ваш голос, я имею в виду «Песню о Волге, или Сталинградская битва»…
Лия Ахеджакова: А, Муравьиха.
Сергей Николаевич: Да, спектакль Резо Габриадзе, конечно.
Лия Ахеджакова: Я очень подружилась с Резо. Тоже это как с Анатолием Васильевичем, это мое… Я люблю влюбляться. Я совершенно была влюблена в то, что делает Резо, и была возможность, где-то рядом жили, и мы очень подружились с ним. Вот не удалось мне сыграть… Он все меня натаскивал, чтобы я сыграла вот этот поезд в последнем его спектакле, он мне говорил: «Лилечка, вот сделай так: пфух!» И я час целый делала: «Пхуф!» – а взял Хаматову. И она чудно это озвучила. У него даже поезда проникают… А сейчас, ой, я посмотрела последнюю его работу, называется «Знаешь, мама, где я был?»
Сергей Николаевич: А, это фильм.
Лия Ахеджакова: Да, это фильм. Я позвонила и сказала: «Резо, я тебе абсолютно официально говорю, что ты гений». Я так плакала, и это… Понимаете, он научил нас любить Грузию какой-то особой совершенно любовью. Я еще с тех пор «Я, бабушка, Илико и Илларион»…
Сергей Николаевич: Конечно.
Лия Ахеджакова: Это какая-то нежность… Что-то он… Чего там мальчик на велосипеде едет в школу, сидит Резо, мой сверстник, кстати сказать, мы одного года рождения, и рассказывает, большой человек режиссер, замечательный писатель, поэт, сценарист, а там маленький нарисованный мальчик, маленькая нарисованная бабушка. Я уже плачу.
Сергей Николаевич: А это какая-то такая пронзительность?
Лия Ахеджакова: Пронзительность.
Сергей Николаевич: Пронзительность невероятная. Как интересно. А в самом театре, в нынешнем театре таком драматическом вы что-то подобное испытывали, что-то похожее? Дело в том, что очень много сетуют и критики, и некритики, что как бы человек уходит со сцены, его все меньше становится.
Лия Ахеджакова: Нет, нет. Есть дивные спектакли, в которых проживаешь, любишь, сочувствуешь, сопереживаешь, благодарность… Это у Женовача есть, допустим, «Москва – Петушки», понимаете, а спектакли Римаса Туминаса и его «Евгений Онегин» – это с ума можно сойти, его «Дядя Ваня», его Чехов. И «Минетти» – о, боже мой!
Сергей Николаевич: Это на малой сцене?
Лия Ахеджакова: Да-да, Симонов играет этого старого, выброшенного из театра артиста, которого поманили юбилеем, что можно сыграть короля Лира, и не дали. И вот это… Римас в этом толк знает.
Сергей Николаевич: Я знаю, что актеры…
Лия Ахеджакова: Подождите, а вот это «Кому на Руси жить хорошо?», как играет Женя Добровольская, как играет эту часть некрасовскую: «Мальчика свиньи съели!» Как она это делает!
Сергей Николаевич: Монолог.
Лия Ахеджакова: Это можно просто с ума сойти. Одна эта работа, и входишь в историю русского театра.
Сергей Николаевич: В каких-то ваших интервью я почувствовал некоторую обиду на то, что годы проходят, новых ролей в «Современнике» нет, больших ролей нет. Вы придумали такие антрепризные спектакли, да?
Лия Ахеджакова: Да. Это благодаря тому, что у меня есть потрясающий продюсер, это длится бесконечно… Я уже не помню, сколько лет. Он работает с одной актрисой, со мной.
Сергей Николаевич: Это «Персидская сирень»?
Лия Ахеджакова: О, еще и до того, до того сколько еще…
Сергей Николаевич: И это дает какое-то ощущение независимости или возможности что-то делать?
Лия Ахеджакова: Нет, он делает спектакль, за который не стыдно. Это не та антреприза, которую принято хулить и говорить, что это способ зарабатывания денег. Когда я ему сказала, что я мечтаю сыграть Пульхерию Ивановну, все – он поехал в Киев и договорился со Ступкой, он поехал в Питер и договорился с Фокиным, который всю жизнь этим Гоголем болен, делает это потрясающе. И вот появился этот спектакль. Это такое счастье было для меня. Во-первых, такой партнер, ну и человек…
Сергей Николаевич: А почему вдруг вам захотелось сыграть Пульхерию Ивановну?
Лия Ахеджакова: А потому что я так же, как Фокин, как Ступка жутко люблю Гоголя. Но для меня же иди найди материал, я вот вдруг прицепилась и думаю, что могла бы. Потом какая-то ну очень пронзительная вещь.
Сергей Николаевич: История, да.
Лия Ахеджакова: Старые люди…
Сергей Николаевич: Любовь старых людей.
Лия Ахеджакова: Любовь.
Сергей Николаевич: Вы страдаете, что эти спектакли уходят?
Лия Ахеджакова: Конечно.
Сергей Николаевич: Да?
Лия Ахеджакова: Партнеров жалко: один, второй, третий. Уходят.
Сергей Николаевич: Ужасно.
Лия Ахеджакова: Витя Гвоздицкий, Ступка, Кваша…
Сергей Николаевич: Игорь какой-то очень важный был человек в «Современнике»…
Лия Ахеджакова: Очень.
Сергей Николаевич: С ним поговоришь, как-то он такой камертонный был человек.
Всероссийскую славу, всесоюзную славу, конечно, вам принес кинематограф.
Лия Ахеджакова: Рязанов. Если бы это был не Рязанов, а я бы продолжала сниматься…
Сергей Николаевич: …в этих эпизодиках…
Лия Ахеджакова: И не только в эпизодиках, тот эпизодик у Леши Германа дорогого стоит.
Сергей Николаевич: Гениально, конечно, «Женщина с часами».
Лия Ахеджакова: Но все-таки Эльдар Александрович… Вот все актеры, которые работали с ним, они запомнились очень, они как-то остались в памяти у зрителя, который проживал в этот период жизни. Как Эльдар Александрович говорил: «Я – деятель советского кино». Да, вот этого советского кино, там были великие вещи вообще-то.
Сергей Николаевич: Абсолютно. И то, что эту «Иронию судьбы» исправно каждый год, каждый год продолжают смотреть…
Лия Ахеджакова: Ну это уже вопросы телевидения…
Сергей Николаевич: А нечем заменить.
Лия Ахеджакова: Да нет, так не бывает.
Сергей Николаевич: Как выясняется, нет: есть фильмы, которые…
Лия Ахеджакова: Поставьте «Левиафана».
Сергей Николаевич: Но ставят «Иронию судьбы», и в сиквеле, как это теперь называется, вы отказались участвовать.
Лия Ахеджакова: Да.
Сергей Николаевич: Это такой был принципиальный жест?
Лия Ахеджакова: Нет, это не жест был. Я не хотела, я знала, что повторить нельзя, и для меня было очень дорого все, что связано с Рязановым, ни с кем повторять нельзя. Он правда уникальный человек.
Сергей Николаевич: Он оценил этот ваш поступок?
Лия Ахеджакова: Я даже не знаю, мы не обсуждали.
Сергей Николаевич: Но я думаю, что ему это было…
Лия Ахеджакова: Это само собой разумеется.
Сергей Николаевич: Ему было приятно.
Лия Ахеджакова: Я помню, что мы снимались где-то с этой моей партнершей Барбарой Брыльской, она мне говорила: «Как ты можешь отказываться, сволочь? Ты просто сволочь!» Ну это она в шутку говорила «сволочь», но мне было противно. Я ей хотела сказать: «Я бы тоже тебе посоветовала отказаться, не стоит в одну и ту же воду дважды входить».
Сергей Николаевич: Входить дважды.
Кроме этого, кроме рязановских фильмов, действительно составляющих славу, вы еще о каких-то работах своих кинематографических как-то вспоминаете?
Лия Ахеджакова: Меня уже в конце, уходящая натура, вдруг натолкнуло на потрясающего человека и замечательного режиссера, везет же мне, Лозница Сережа.
Сергей Николаевич: Да.
Лия Ахеджакова: И он меня позвал, видимо, за мной какой-то тянется след каких-то высказываний гражданских, и вот там надо было сыграть в «Кроткой», вообще замечательный фильм, его не оценили еще, правозащитница. Но вообще вот этот Даугавпилс, в котором это снималось, там же тюрьмы были, когда был еще Советский Союз, и люди, по 30 лет отсидев за убийство, оставались там жить. Там, честно говоря, в Даугавпилс очень много осталось людей, которые, как говорят, по фене откинулись. У меня был партнер, который 30 лет отсидел за убийство.
Сергей Николаевич: То есть непрофессионал?
Лия Ахеджакова: Непрофессионал, и была женщина, я не знаю, сколько она отсидела, но тоже за такие же дела. И вот этот, который за убийство, он писал дневник. Как ему удалось пронести, я ничего не знаю, он Сереже подарил этот дневник, 30 лет тюрем…
Сергей Николаевич: Он его вел?
Лия Ахеджакова: Он его вел. И конечно, это был ужасно интересный опыт.
Сергей Николаевич: Лия, хотел спросить то, что меня всегда интересовало. О первом вашем явлении в своей жизни я рассказал, но не менее сильным, конечно, была ваша речь, я ее очень хорошо помню по телевизору, посвященную нашей Конституции, происходило это в 1993 году, которая, конечно, не знаю, среди документов 1990-х гг. должна быть напечатана. Иногда вы анализировали, откуда в вас эта смелость, вот это бесстрашие абсолютное? Вот то, что вы рассказываете, те письма, которые вы подписываете…
Лия Ахеджакова: Я труслива.
Сергей Николаевич: О боже.
Лия Ахеджакова: И это мышь, и это все. Я не знаю, я на столб телеграфный залезу.
Сергей Николаевич: Но это мыши, а вот есть вещи пострашнее и поопаснее. И вы не боитесь.
Лия Ахеджакова: Боюсь, иногда боюсь, но иногда не успеваю забояться, то есть не успеваю притормозить. Но для меня главное не это, что я скажу то, что надо сказать, что, может быть, меня услышат из-за того, что я популярная артистка когда-то была, хотя бы мое поколение, может быть, ко мне прислушается. Я не успеваю притормозить, потому что мне кажется, что надо, надо, меня услышат, у меня есть люди, которые прислушаются ко мне, мне так кажется.
Когда вышел «Гараж»… Тогда, раньше очень маленькие зарплаты были, крошечные, и мы брали, было Бюро кинопропаганды, мы по всему Советскому Союзу, я всю эту Среднюю Азию объездила благодаря кинопропаганде вот с этими роликами.
Сергей Николаевич: Яуфы.
Лия Ахеджакова: Да. И после «Гаража» я видела, как никто мимо не пройдет. Ко мне подходили люди и говорили: «Спасибо». И это… И я кое-что тогда поняла, что-то, я не могу сформулировать, я поняла. И еще Эльдар Александрович меня очень сильно, я не знаю каким образом, вывел на эту территорию благодаря тем ролям, которые он мне давал, не знаю, благодаря общению. Потом, уже в последние годы это был единственный человек в моей жизни, у меня много людей, которые подписывают письма, вопиют, кричат, спасите человека, человек в беде, много таких, – но у меня единственный человек был Эльдар Александрович. Если мне звонили: «Вы подпишете в защиту?», – я говорила: «Да, и пожалуйста, позвоните Эльдару Александровичу, он подпишет». И мы часто на эти темы с ним говорили, но в последние уже годы, когда я уже у него не снималась. Он не зря, видимо, вывел меня на эту тропинку, у него тоже какое-то очень мощное чувство, что надо сказать, меня люди услышат, я прав.
Сергей Николаевич: И люди говорят «спасибо».
Лия Ахеджакова: И люди говорят «спасибо».
Сергей Николаевич: Это была Лия Ахеджакова в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.