Вадим Верник: Спектакль умирает вместе с окончанием своей жизни, остается только легенда

Гости
Вадим Верник
Заместитель художественного руководителя МХТ имени А. П. Чехова

Сергей Николаевич: Здравствуйте! Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич.

Мы продолжаем наше путешествие по главным театральным адресам столицы. И сегодня нас ждет особый адрес – Камергерский переулок, дом 3, Московский художественный театр имени Чехова. Великий театр, выдающиеся имена артистов, художников, режиссеров. И история, которая длится уже больше 120 лет. За это время театр несколько раз сменил свое название. Начинался он как Московский художественный общедоступный театр, потом основатели поменяли концепцию общедоступности. В 20-е годы театру было присвоено звание академического.

Но Олег Павлович Табаков, 17 лет возглавлявший МХАТ, не любил это слово и упразднил название «академический» – таким образом буква «А» выпала из знакомой аббревиатуры. Да и имя, которое долгое время было здесь на фронтоне – Максима Горького, – тоже было сменено в 1989 году, когда произошел памятный раздел художественного театра. Имя Горького отошло театру на Тверском бульваре. А сейчас МХТ в Камергерском переулке носит имя Антона Павловича Чехова – что во всех смыслах справедливо и правильно.

Ну а в начале Камергерского переулка стоят, почти обнявшись, бронзовые Константин Сергеевич Станиславский и Владимир Иванович Немирович-Данченко, символизируя дружбу навек. Хотя все театральные, да и не очень театральные люди знают, что отношения основателей были сложные, драматичные, под конец жизни они почти не общались. Тем не менее им удалось создать театр, ставший частью не только российской, но и общемировой культуры, и сохраняющий свое лидирующее положение сегодня.

Мы находимся в фойе Московского художественного театра. В 1902 году это здание было радикально перестроено по проекту замечательного архитектора Федора Шехтеля. Реконструкция стоила астрономическую по тем временам сумму – 300 тысяч рублей. И это фактически единственный образец русского модерна в театральной архитектуре: вот эти стены оливкового цвета, строгие изящные линии и, конечно, портреты – портреты основателей театра, артистов, режиссеров, художников, составивших славу Московского художественного театра.

Два года тому назад здесь началась новая жизнь с приходом нового художественного руководителя – замечательного режиссера и педагога Сергея Васильевича Женовача, который привел с собой свою команду. И одной из ярких фигур в этой команде стал руководитель медиацентра, известный журналист Вадим Верник. С ним мы и начнем наш разговор о МХАТе.

Вадим, дорогой, как я рад тебя видеть в этом фойе!

Вадим Верник: Сережа, а я как рад тебя видеть, и в этом фойе особенно.

Сергей Николаевич: Слушай, ну я так понимаю, что все-таки Московский художественный театр в твоей жизни начался не в прошлом году, когда тебя назначили заместителем художественного руководителя театра и ты стал заведовать, я так понимаю, медиацентром.

Вадим Верник: Медиацентр, да, организовали. Я про него позже расскажу.

Сергей Николаевич: А когда начался МХАТ в твоей жизни? Расскажи.

Вадим Верник: Ты знаешь, МХАТ в моей жизни начался, я думаю, наверное, с папы. Папа учился в ГИТИСе. Более того, папа подрабатывал, работал машинистом сцены или монтировщиком…

Сергей Николаевич: Здесь, во МХАТе?

Вадим Верник: Во МХАТе на Москвина, да.

Сергей Николаевич: А, в филиале?

Вадим Верник: В филиале. И один раз было… Он даже рассказывал животрепещущую историю. Шел спектакль «На дне», и что-то пошло не так с декорациями. Ему сказали: «Держи!» И полдействия, знаешь, как Матросов на амбразуру, он держал эту декорацию.

Сергей Николаевич: Держал конструкцию?

Вадим Верник: Да-да, держал конструкцию. Как он выжил – я не знаю, потому что ноги тряслись, руки тряслись. Но это было такое боевое задание, он его с честью выполнил, очень гордо.

И конечно, папа мечтал работать в художественном театре. Более того, шел разговор о том, что он будет в художественном театре. Марк Исаакович Прудкин, который к ним приходил на дипломные спектакли, тоже говорил: «Мы хотим вас в художественный театр пригласить». Но случилось так, что Месхетели, который был директором художественного театра в тот момент, то ли он ушел, то ли «его ушли» (я не помню уж, какая там была история), и он организовал свой театр при ВТО, «Литературные чтения». Он говорит: «Ребята, молодые актеры, зачем вам МХАТ? Давайте мы с вами новое дело, новый театр…» В общем, вот так вот все сложилось.

Но я думаю, что для папы, слава богу, сложилось, потому что его дорога на радио привела, и там, мне кажется, он себя нашел. Я не знаю, каким бы он был актером. Хотя у нас одна из любимых фотографий, папа так ее держит всегда рядышком: спектакль «Звезда», где он играл Травкина. Это в «Московских литературных чтениях», в этом театре. Но потом на радио он сделал другую свою судьбу, очень яркую. И все звезды художественного театра были в его распоряжении.

Сергей Николаевич: Я не знал этого.

Вадим Верник: Более того, многие только с ним и хотели работать: и Олег Николаевич Ефремов, и Татьяна Васильевна Доронина, когда была в Художественном театре, и Олег Павлович Табаков, сколько они вместе работали.

Сергей Николаевич: Ты же, в общем, очень такой театральный человек. Как тебе кажется, это уже некий такой миф и легенда – вот этот мхатовский стиль, мхатовский тембр какой-то? Или это реальность? Вот когда ты начал работать в театре, ты с этим столкнулся?

Вадим Верник: Ты знаешь, Сережа, когда я смотрел записи спектаклей, как играла Алла Константиновна Тарасова, те записи «Анны Карениной», когда Вронский – Массальский, а Анна Каренина – Тарасова… К примеру, этот спектакль. Мне кажется, сейчас это смотреть невыносимо, потому что вот эти завывающие какие-то звуки, такие уплывающие, как будто ощущение, что почва не под ногами, а она куда-то как-то летит, какая-то убаюкивающая интонация. Наверное, тогда это было все прекрасно. А потом, наверное…

Вот как говорят: театр нужно смотреть в театре. Я, с одной стороны, согласен. С другой стороны, мне кажется, что сегодняшние средства телевизионные дают возможность, ну, не прямую, но все-таки передать театр близко к тому, какой он есть. Наверное, в 50-е, в 60-е и в 70-е годы такого не было. Все равно мы видим то, что было тогда.

Хотя понятно, что театр – это миф. Спектакль умирает вместе с окончанием своей жизни, остается только легенда. Но мы видим тот художественный театр, прославленный художественный театр (крохи есть в записях) все-таки немножко в искаженном свете, мне кажется. И когда мы по радио слышим… Я не знаю, тот же Василий Иванович Качалов, выдающийся актер, но тоже чтение с какой-то такой… Ну я не знаю. У тебя такого нет ощущения?

Сергей Николаевич: Ты знаешь, есть ощущение какого-то…

Вадим Верник: Какая-то чрезмерность, театр-театр, вот такая театральность, которая тебя убаюкивает. И ты этим восторгаешься, но это как-то тебя уносит в какие-то дальние дали.

Сергей Николаевич: Ты знаешь, во всем этом, как ни странно…

Вадим Верник: …есть прелесть.

Сергей Николаевич: …по прошествии времени есть какая-то поразительная энергия, знаешь, самозабвенная театральная эта энергия.

Вадим Верник: Энергия, я с тобой согласен.

Сергей Николаевич: Скажи, пожалуйста, а вот МХАТ по детским твоим воспоминаниям входил в число твоих любимых театров?

Вадим Верник: Ты знаешь, не просто входил в число любимых театров, а это была какая-то планета. Вот для меня, клянусь тебе, Сережа, был МХАТ и все остальное.

У нас же была возможность с Игорем благодаря папе на любой спектакль ходить. И я помню, у меня была такая… Папа уставший приходил с работы, мне как-то неловко было его беспокоить, и я ему писал записки перед сном: «Папуля, я хочу пойти на такой-то спектакль такого-то числа, во столько-то начало». И на утро всегда…

Сергей Николаевич: Тебя ждали билеты?

Вадим Верник: Нет, записка: «Я поговорил с таким-то и таким-то актером. Вы с Игорем пойдете». Причем Игорь не всегда заранее знал, куда мы пойдем, и я по ходу дела ему рассказывал. Он тоже очень любил ходить в театр, но как-то я был мотором в этой истории.

Я помню, в школьные годы мы посмотрели «Ревизор» с Вячеславом Михайловичем Невинным. Как я сейчас понимаю, он уже был… Это к вопросу о возрасте. Он уже был довольно взрослым актером, уже достаточно грустный (это было на Тверском бульваре уже), но он так летал по сцене! Это была какая-то такая неимоверная, невероятная легкость бытия, что там ни вес не ощущался, ни возраст не ощущался, а был вот тот самый Гоголь, о котором нам потом в институте рассказывал Борис Николаевич Любимов на занятиях по русскому театру, и тот Гоголь, которого я в своем этом осознанно-неосознанном детстве принимал и обожал.

И мне посчастливилось… Опять же, девятый и десятый класс, мы с Игорем увидели «Утиную охоту» с Олегом Николаевичем Ефремовым. Ну не все, конечно. «Обратную связь» Гельмана смотрели – я ничего там не понял.

Сергей Николаевич: А сейчас как это воспринимается? Ведь это был целый такой пласт этих производственных пьес, открытых во многом Ефремовым и Гельманом. Они шли на этой сцене.

Вадим Верник: Ты знаешь, мы же росли в этой обстановке, что комсомольское бюро, партийное бюро… Как-то это не выглядело чем-то диким, странным. Тем более такие артисты играли! «Мы, нижеподписавшиеся», когда играл Александр Александрович Калягин этого Леню Шиндина в художественном театре. И ты смотришь это, представляешь, как триллер какой-то. Вот в поезде они едут. И не обращаешь внимания на эту производственную какую-то энергию, потому что… Ну как? Она у нас в крови была в то время.

Сергей Николаевич: Один из таких болезненных моментов в истории этого театра – это, конечно, его раздел в 89-м году. Это тоже каким-то образом коснулось нас. Хотя мы были еще очень молоды, но тем не менее это прошло через нас, вот этот раздел художественного театра.

Вадим Верник: Сережа, да.

Сергей Николаевич: Как сейчас, по прошествии времени, он тобой воспринимается?

Вадим Верник: Сережа, вот к разделу художественного театра. Игоря в 86-м году приняли в труппу театра, и как раз он попал в эту ситуацию раздела. И мы тоже не понимали. То есть для нас это была история, для нашей семьи она просто очень личная. Где будет Игорь? В какой части?

Сергей Николаевич: В какой части МХАТа?

Вадим Верник: Да. Там же просто делили на две части списки: один список тех, кто с Ефремовым, а второй список тех, кто не с Ефремовым, еще непонятно с кем. Там же планировалось, что Шиловский возглавит эту вторую историю. Ну, потом стала Татьяна Васильевна Доронина во главе. И когда мы узнали, что Игорь в списке Ефремова, то отлегло от души, как говорится. И дальше уже созерцали эту историю.

Нужно ли было это разделение? Я не знаю. Потому что труппа была колоссальная. Для актеров это, конечно, была беда, потому что – ну как сказать? – тебе ставят клеймо какое-то определенное. Наверное, как-то… Ну, сейчас не мне судить, и время не показало. Никто из тех, кто оказался в части с Татьяной Васильевной Дорониной из актеров, не выиграл вообще. То есть никто не сыграл никаких больших и ярких ролей, а только сама Татьяна Васильевна. Она сама себе хозяйка. Она просто большая актриса. И независимо от того, где бы она находилась, она актриса, мощная актриса.

Сергей Николаевич: Ну, она выдающаяся актриса, конечно.

Вадим Верник: А для остальных актеров – не знаю. Кто-то со временем ушел из этого театра. Кто-то блуждал, я знаю, уходил, приходил в театр Дорониной. Но все равно люди деморализованы были, актеры. Я это знаю даже по этой внутренней жизни, потому что все равно актеры-то продолжали общаться двух художественных театров.

Сергей Николаевич: А вообще как тебе кажется, существование двух художественных театров в Москве – это нормально?

Вадим Верник: Я не знаю, Сережа. Мне кажется, это странно.

Сергей Николаевич: Сейчас идет некий процесс консолидации, воссоединений и слияний. Возможно ли это слияние сегодня?

Вадим Верник: Я не знаю, Сережа, возможно ли это слияние. Мне кажется, художественный театр все-таки… Вот здесь художественный театр, как бы энергия художественного театра здесь. Потому что тот художественный театр, который образовался под руководством Татьяны Васильевны Дорониной – все-таки это искусственное образование. И оно могло называться как угодно, но не художественный театр.

Мне кажется, они могли называть… Вот возник Новый драматический театр в свое время. Театру уже лет сорок с лишним, а он все называется – Новый драматический театр. Ну как угодно можно было придумать название. Может быть, тогда морально для театра было бы легче. Тогда не нужно было бы никому ничего доказывать, что «мы продолжаем дело художественного театра», что «мы стойко…» Хотя Татьяна Васильевна искренне в это верила. И она делала спектакли, в которых она возобновляла…

Сергей Николаевич: …старые постановки Немировича-Данченко.

Вадим Верник: …старые постановки, да. «Синяя птица» и так далее. Ну, им надо было просто по-другому назваться, потому что… Ведь парадокс-то в чем заключается? То, что связано с художественным театром, корневое, осталось-то здесь. А получается, что ушли те, кто с этим художественным театром уже разорвали связи. А название – только «имени Горького».

Был же абсурд, когда люди приезжали иногда и не понимали, в каком они МХАТе. А когда начали говорить «мужской», «женский»… Ну, как-то это все пошло. Это все к театру не имело никакого отношения. Вот Олег Павлович Табаков мудро поступил – он убрал букву «А». И это – Московский художественный театр.

Сергей Николаевич: Действительно, так получилось, что ты кровно связан с художественным театром. Я думал даже, что ты больше будешь рассказывать об опыте Игоря, который здесь с 86-го года, твоего брата. Как тебе кажется… Вот сейчас существование актеров – оно же очень зависит от такого понятия, как медийность. Вот актер МХАТа и медийный актер – это вообще понятия совместные или нет?

Вадим Верник: Ты знаешь что? Во-первых, одно другое не отменяет. А с другой стороны, мне кажется, что не всегда успех художественного театра зависит от медийных актеров, и только от медийных актеров.

Ну да, если брать пример моего брата, то в силу разных обстоятельств он стал медийным актером. Но я тебе хочу сказать, что, может быть, он бы и не пошел так активно в телевидение и кино в начале своей жизни в театре, если была бы жизнь в театре.

Сергей Николаевич: Вы воссоединились под крышей МХАТа. Ты – в статусе заместителя художественного руководителя театра, я так понимаю, руководителя медийного центра.

Вадим Верник: Ну да.

Сергей Николаевич: Что это за институция такая во МХАТе?

Вадим Верник: Что это за институция? Ты знаешь, для меня, во-первых, конечно, было совершенно неожиданно, когда Сергей Васильевич Женовач пригласил меня в художественный театр, потому что, я говорю, для меня и так МХАТ – это действительно дом, а тут в какой-то совсем другой области, в другой сфере.

В художественном театре (я это знал и знаю всегда) очень много актеров, может быть, не медийных, но от этого не менее талантливых, не менее ярких. Ну, мы с тобой знаем работу в сфере медиа. Всем нужны звезды. И для меня в этом смысле, знаешь, неким таким – ну как сказать? – пониманием, что может быть по-другому…

Вот программа, которую я довольно долго делал на канале «Культура», ну довольно долго – почти 20 лет. Я снимал молодых, которые… Знаешь как? Для того чтобы попасть в объектив, для того чтобы на тебя обратили внимание либо СМИ, либо телевидение, либо телевидение, печатные СМИ, ты должен быть известен. А для того чтобы ты был известен, ты должен попасть… То есть какой-то такой замкнутый круг.

И я, делая программу про молодых, но уже что-то сделавших актеров, уже сыгравших интересные роли, одну-две главные роли в театре либо в кино, я про них рассказывал. Для зрителей, может быть, эти имена вообще ничего не говорили. И через вот эти сюжеты мои в программе они узнавали этих людей и потом мне говорили часто: «Какой интересный актер! Какая интересная актриса! Вот хочется пойти и посмотреть спектакль или посмотреть фильм с участием». То есть, в принципе, все возможно.

И та задача, которая сегодня стоит – ну, во-первых, рассказывать, конечно, более открыто рассказывать про театр, про труппу, про то, что происходит в театре. Понятно, есть репертуар, есть те цели и задачи, которые ставит художественный руководитель, и есть труппа, которая эти задачи выполняет.

И одна из первых идей была, когда мы с Сергеем Васильевичем встретились, он говорит: «Давайте делать вечера, посвященные актерам, но чтобы это не просто были вечера, где актер либо исполнит сцену, либо прочитает стихи, либо споет песню, а чтобы это был какой-то такой, – ну, в том жанре, который мне близок, – доверительный разговор».

Сергей Николаевич: Такой паблик-ток.

Вадим Верник: Паблик-ток, да. Но опять же сейчас так много паблик-токов, что уже ты даже не понимаешь, как это называть. Чтобы это все-таки не в чистом виде был такой паблик-ток, разговор, а чтобы все равно это была некая такая театральная, что ли, театрализованная история, чтобы все равно это было некое понимание, что это происходит в театре.

Возникла идея – «Мхатовские пятницы». Мне очень название нравится. Пятница – конец недели, время, которое хочется провести с близкими людьми, с теми, кому ты интересен, кто тебе интересен. Какая-то неформальная такая история. И как бы у себя на подкорке я держу такое название, которое… А это же было в ВТО старом, когда сейчас по телевизору смотришь, такие посиделки, актерские посиделки. Вот мхатовские посиделки с актерами разных поколений.

И здесь вопрос медийности точно не имеет первостепенного значения, потому что у нас в планах совсем разные вечера, но – с теми, кто этого достоин.

Ну, первый вечер был с Натальей Максимовной Теняковой. Это легенда. И хотелось с такой высотой ноты начать. У нас есть режиссер на этом проекте, Миша Рахлин, замечательный актер и режиссер, который работает в художественном театре. И мы придумали такой ход, ну, помимо… Да, это разговор. Да, в основе это разговор. Но есть молодые ребята, совсем молодые, они, по-моему, два года назад окончили студию МХАТ, ученики Игоря Золотовицкого. Они пришли в театр, и вскоре у них образовалась музыкальная группа. Они ее назвали «Жена в очках». Как хотите, так и читайте.

Сергей Николаевич: «Жена в очках», да?

Вадим Верник: Да, «Жена в очках». И ребята очень талантливые актерски. Кто-то из них уже роли… Вот премьера была совсем недавно на Малой сцене. Я тебя приглашаю. Я очень надеюсь, что ты придешь, Сережа. Спектакль по Клычкову, «Сахарный немец». Это писатель 30-х годов, незаслуженно забытый, в 37-м году расстрелянный, репрессированный, друг Мандельштама, Сергея Есенина, Ахматова очень ценила его. Его даже называют предтечей Маркеса. Такие фантастические какие-то истории…

Сергей Николаевич: Реализм, да?

Вадим Верник: Да, фантастический реализм. Поэтому приходи, посмотри. Очень хороший спектакль.

Сергей Николаевич: И там играют молодые артисты.

Вадим Верник: Да. И там как раз один… вернее, в главной, в центральной роли Валера Зозулин, которому 23 года всего. Он играет центральную роль. И вот он один из лидеров этой группы «Жена в очках».

И мы решили с Мишей (вот первый раз как-то это так красиво прозвучало), что они будут участниками всех наших вечеров, потому что это какая-то такая неформальная история. Они молодые, наглые, смелые, ироничные. И они каждую историю могут по-своему интерпретировать в музыкальном ключе, про каждого героя могут, знаешь, в ироничном, что ли, но с любовью, конечно, в ироничном ключе что-то сочинить и рассказать. То есть какой-то срез очень любопытный.

Вот вечер с Теняковой. Например, одна из красок… То есть мы с ней говорим о ее жизни, невероятно интересной. Конечно, фантастическая женщина и с какой-то такой невероятной внутренней свободой, которая… Вот мы с тобой говорим про времена, когда эти сталевары, потом…

Сергей Николаевич: Заседания парткомов?

Вадим Верник: Заседания парткомов. Все это было. У Теняковой, мне кажется, настолько незамутненное сознание всей этой энергии. Она так свободна! Потому что, наверное, был сначала Лев Абрамович Додин рядом с ней, потом Сергей Юрьевич Юрский, которые жили в этом смысле своей очень яркой и насыщенной творческой жизнью. И в ней какая-то такая свобода и умение сказать «нет» тем обстоятельствам, где невозможно сказать «нет». Но, будучи главной актрисой БДТ, она все равно уходит из этого театра, уходит в никуда, вслед за Юрским. Дальше, слава богу, ее судьба складывается. Я к тому говорю, что насколько это современный человек.

В нашем вечере участвовал Кирилл Серебренников, который рассказывал об их первой встрече с Теняковой. И она это со своей стороны рассказывала мне, а потом рассказывал Серебренников. Пришел человек с ирокезом, непонятно кто, что. И буквально через пятнадцать минут они – просто как единый монолит такой. Сделали спектакль «Лес», который ты, конечно, видел. Это блистательная работа Теняковой. Какая она там смелая, открытая, актерски смелая! А потом – какие у нее чудесные работы с Олегом Павловичем в дуэте: и «Юбилей ювелира», и «Год, когда ты не родился».

То есть мы планируем такие вечера, которые…

Сергей Николаевич: А вы показываете еще фрагменты из фильмов?

Вадим Верник: Мы показываем и из фильмов. На этом вечере вообще была очень такая… даже в какой-то мере интерактивная история. Я обратился к Сергею Никитину и хотел, чтобы они с Татьяной пришли на наш вечер, поскольку была пластинка, потом был телефильм «Али-Баба», где она играла и пела главную женскую роль. Я хотел, чтобы Сергей играл на гитаре, чтобы вспомнить вот это.

Сергей Николаевич: И Наталья Максимовна спела?

Вадим Верник: И Наталья Максимовна спела. Но выяснилось, что Сергей и Татьяна в этот момент в Америке. И мы договорились о такой истории, что они запишут партию Сергея и Татьяны (там трио такое), запишут на пленку, а дальше проигрыш гитарный Сергей оставит для того, чтобы Наталья Максимовна спела. То есть получилась такая, понимаешь, какая-то очень неожиданная история в этом смысле.

И для зрителей, и для актеров это, мне кажется, очень важно. Тут у меня много планов в этом смысле. И тут один вечер не похож на другой, тут каждый раз можно экспериментировать, каждый раз заходить в какую-то новую реку.

Сергей Николаевич: Ну, это такая понятная и привычная тебе, в общем, территория общения с артистами.

Вадим Верник: Да, она мне привычная. Но понимаешь как? Она мне привычная, но у нас будут и актеры, для которых, может быть, это и не совсем привычно. Я же сейчас эту сторону беру. Мы собираемся (и я очень надеюсь, что все случится), мы собираемся делать журнал, да, журнал Московского художественного театра. Оформлением этого журнала занимается главный художник театра Александр Давидович Боровский. То есть все очень серьезно.

Сергей Николаевич: Все сейчас уходят от бумаги, а ты решил…

Вадим Верник: Ты знаешь, да, вот мы решили, чтобы это был журнал.

Сергей Николаевич: Это будет типа альманаха? Или это будет ежемесячник?

Вадим Верник: Ты знаешь, раз в два месяца мы планируем это делать, ну знаешь, чтобы это была эксклюзивная история. Это не журнал такой на потоке, а все-таки чтобы это было такое, во-первых, чтиво, а с другой стороны – визуальная история. Чтобы этот журнал был коллекционный, такой больше бутиковый. Чтобы это было желание сохранить.

Я думаю, ты меня понимаешь, поскольку ты сам много лет связан с такой именно бутиковой, принтовой историей. И это можно сделать очень красиво. Это, конечно, не будут многомиллионные тиражи, но это, мне кажется, то, что может сохраниться. Не пролистал и отложил, а то, что может тактильно… то, что хочется подержать в руках.

Я понимаю, про что ты говоришь. Я и сам с этим сталкиваюсь. Принтовое время, конечно, переживает сейчас те времена, которые оно переживает. Но все равно есть еще много людей, в том числе и в молодом поколении, кому хочется полистать. Конечно, новости все можно сейчас в интернете полистать…

Сергей Николаевич: Конечно.

Вадим Верник: Но красивые фотографии, какой-то объемный текст… Объемный – с точки зрения какой-то неспешности, глубины. Есть очень много людей, кто хочет этого. Ну, книги же тоже никто не отменял. В книжных магазинах толпы, народу много. Поэтому я в этом смысле смотрю на это оптимистично. А потом, это же журнал, который будет в художественном театре. То есть сюда все равно ходит определенная аудитория.

Сергей Николаевич: То есть он будет продаваться только в художественном театре?

Вадим Верник: Ну, пока планируется, да. Посмотрим. Это журнал внутри художественного театра.

Сергей Николаевич: Скажи, пожалуйста… Ну, это то, что касается, так сказать, медийной составляющей. А что касается репертуара? Просто предтечей твоей на этой должности были завлиты всегда – заведующие литературной частью. Тебя это каким-то образом касается, этот род деятельности?

Вадим Верник: Ты знаешь, насчет завлитов. Я в свое время, когда заканчивал ГИТИС, театроведческий факультет, у меня была единственная мечта… Я не знаю, какая у тебя была мечта, а у меня была мечта – работать где-нибудь в литчасти театра кем-нибудь. Когда я проходил практику в литчасти театра, я абсолютно был счастлив этому времени. Но тогда мест ни в одном театре не оказалось.

Сергей Николаевич: Не нашлось, да?

Вадим Верник: Не нашлось. И как-то жизнь вытолкнула в журналистику, начался «Московский комсомолец» и так далее – чему я очень рад. И вот сейчас каким-то неожиданным образом я возвращаюсь в театр. Сейчас же понятие «литчасть» достаточно зыбкое. Во многих театрах сейчас нет литчасти. Сейчас более актуальны такие понятия, как пресс-служба театра…

Сергей Николаевич: Медиаменеджмент.

Вадим Верник: Медиаменеджмент, конечно. Вот мы это назвали медиацентром. Есть же своя печатная очень серьезная база в художественном театре. Поэтому понимаешь как? Если раньше было… Вот то, что я наблюдал на практике. В Театр Маяковского я приходил, и там был знаменитый завлит Виктор Яковлевич Дубровский.

Сергей Николаевич: Конечно.

Вадим Верник: Муж великолепного критика Нинели Исмаиловой.

Сергей Николаевич: Нинель Исмаилова.

Вадим Верник: Да. И чем занимались? Он мне говорит: «Вот тебе кипа пьес – читай их и пиши на них свои рецензии». То есть любой графоман мог принести в театр пьесу, и театр обязан был эту пьесу прочитать, обязан был написать свою резолюцию. Даже если тебе не нравится, ты должен написать критический какой-то отзыв. И на это уходило, как я понимаю, какое-то невероятное количество времени! А сейчас…

Сергей Николаевич: То есть профессия завлита фактически упразднена, да?

Вадим Верник: Ну я не знаю. Это все относительно. Сейчас завлит, как-то это все… Я говорю, функции завлита больше переходят к медиа, к тому, кто связан с медиа. Да, завлита приглашали на спектакли. У Сергея Васильевича в этом смысле четкая позиция: режиссер, который приглашается в театр, он приходит не на пьесу, которую ему предлагает театр, а он приходит с названием…

Сергей Николаевич: Со своей пьесой, да?

Вадим Верник: Это может быть несколько названий. И потом театр, советуясь, выбирает вместе с автором. Но это не то, что художественный руководитель хочет, чтобы этот спектакль поставили, и говорит: «Вот тебе постановка». Собственно так, я думаю, было довольно часто, потому что я думаю, что в художественный театр с радостью любой бы режиссер пришел – нравится ему это название, не нравится, но он бы с удовольствием ставил спектакль.

У Женовача в этом смысле… Я считаю, что это правильно. Режиссер, который ставит спектакль, он должен любить это произведение, прежде всего.

Сергей Николаевич: И нельзя ему навязывать.

Вадим Верник: Мы не знаем, насколько любили режиссеры, которые… Мы не знаем, насколько любила Галина Борисовна Волчек драматургию Гельмана, когда она ставила, когда она ставила «Обратную связь». Мы не знаем, насколько это любил Ефремов. Мы не знаем, насколько он Бокарева, драматурга… По-моему, это единственная пьеса его была.

Сергей Николаевич: «Сталевары».

Вадим Верник: «Сталевары», да. Там потрясающая Нина Гуляева, я помню, в этом спектакле была. Потрясающая!

Сергей Николаевич: А скажи мне, пожалуйста, все-таки о ближайших планах МХАТа. Про вечера мы поговорили, про медиапроекты – тоже. А вот что касается все-таки спектаклей, то что грядет?

Вадим Верник: Что грядет? Значит, 28 февраля заявлена премьера спектакля «Чайка» Оскараса Коршуноваса на Основной сцене театра.

Дальше. Сергей Васильевич Женовач ставит «В окопах Сталинграда» Некрасова. И у него, я знаю (вот мы с ним общались летом), было несколько идей, в какую сторону он пойдет. Но после отпуска он четко говорит: «Я понял, что я хочу этот спектакль». И не потому, что это история к годовщине Победы, а просто… Мы с ним очень много говорили об этом названии, о его отношении к Некрасову, к этой литературе. Я понимаю, как его эта история греет, как это его заводит. Он сам написал инсценировку.

В спектакле будет сорок человек занято. Кроме молодых, и Сергей Сосновский будет занят. Будут студенты заняты. В центральной роли – замечательный актер, который сейчас и в театре, и в кино очень развивается, Артем Быстров, который сыграл…

Сергей Николаевич: Быстров, да?

Вадим Верник: Вот был спектакль «Вишневый сад». Ну, я имею в виду, что спектакль был с участием Андрея Смолякова в роли Лопахина, а потом эту роль начал играть Артем Быстров. Мне Рената Литвинова говорила, что она в восторге от него как от партнера. Мне кажется, актер огромного актерского, извините за тавтологию…

Сергей Николаевич: Такого потенциала, да?

Вадим Верник: …диапазона, да, потенциала. И в кино у него совершенно потрясающая роль. В фильме Быкова «Дурак» он главную роль играет, за которую он в Швейцарии получил приз на фестивале «Звезды завтрашнего дня». То есть это актер уже… Как сказать? Это и завтрашнее, это и сегодняшний день художественного театра. И у него центральная роль. Потому что все остальные герои в спектакле будут… Ну, они появляются, новые герои. А это главный, центральный персонаж.

Сергей Николаевич: На котором держится спектакль.

Вадим Верник: Да. И вот Сергей Васильевич доверил Артему эту роль. Режиссер и актриса Наталья Назарова будет ставить «Ювенильное море» – это потрясающая, вкуснейшая проза Платонова. Она сама будет делать… она сделала уже инсценировку пьесы. Это на Малой сцене будет.

Егор Перегудов будет ставить, он уже делает кастинг, смотрит, общается с актерами, будет делать «Месяц в деревне» на Основной сцене художественного театра. Он делает кастинг. Я знаю, что многие актеры с ним встречались. Собственно, он встречается, смотрит актеров. То есть у него нет… Мне кажется, это прекрасно – то, что кастинги и в театре тоже происходят, потому что все-таки режиссеру нужно психологически тоже понять. Особенно когда штатный режиссер, ты все про этого актера знаешь. А когда ты приходишь, тебе все-таки нужно глубже погрузиться в каждого персонажа, чтобы понять, кто твой на эти несколько месяцев.

Точно так же кастинг делал и Коршуновас, он встречался с актерами. Паулина Андреева даже в Вильнюс к нему летала, она Нину Заречную репетирует. Там было несколько у него идей актрис, но в результате он…

Сергей Николаевич: Потрясающе, как ты подключен ко всей этой истории. Я сейчас с удивлением думаю, что ведь не оставил свой журнал, ты продолжаешь свою телевизионную программу. Когда ты все это успеваешь?

Вадим Верник: Ой, Сережа, слушай… Майя Михайловна Плисецкая, которую ты обожаешь так же, как обожаю ее я… Я в свое время делал про нее (мне безумно, конечно, посчастливилось) большой фильм, мы это делали на «России», снимали, причем это в городе Миккели было.

Сергей Николаевич: В Финляндии, я помню.

Вадим Верник: В Финляндии. Там такая Мекка была. Выстроили в малюсеньком, крошечном городе Мекку такую музыкальную. Ей за семьдесят было, она танцевала.

И я ей задал какой-то вопрос, на который она мне говорит: «Ты знаешь, я тебе вот так отвечу…» Да, я ей задал вопрос примерно такой же. То, что меня тоже в жизни сейчас с этой точки зрения волнует. Смысл такой: как успевать и одно, и другое? Она живет в Мюнхене, она мотается, где-то что-то она ставит, танцует, продолжает. А возраст у нее был уже к тому моменту весьма…

Сергей Николаевич: …серьезный.

Вадим Верник: …весьма серьезный, да. И она говорит: «Ты знаешь что? Себе же не задаешь этот вопрос и не отвечаешь. Я тебе лучше байку расскажу. Идет мужик по рынку, а навстречу мальчик. И он говорит: «Мужик, ты когда спать ложишься, ты бороду на одеяло кладешь или под одеяло?» Мужик думал-думал и спать перестал».

И вот я думаю. Если про это думать, то лучше… Знаешь как? «Дело надо делать, господа». Мне кажется, Сережа, твой пример точно такой же. Чем ты больше делаешь, тем ты больше успеваешь, потому что тогда твоя жизнь очень структурно выстроена. Ты понимаешь, что в этот момент ты полностью погружен в это.

То есть здесь нет момента – ну как сказать? – какого-то такого постепенно (ну, у меня во всяком случае), вялотекущего вхождения. Я в этом смысле как-то быстро подключаюсь к тому, что в данный момент нужно. Когда я журналом занимаюсь, то я в этой истории нахожусь здесь и сейчас. Когда мы снимаем передачу телевизионную, то тоже, конечно, вот это подключение.

Поэтому мне кажется, что это вопрос не количества занятий, а качества и твоего психологического настроя. Просто те занятия, которыми я сейчас занимаюсь (даже не знаю, «занятие» – какое-то сухое слово), мне они так нравятся! Я от всего этого получаю такое удовольствие, такой заряд! И я понимаю, что если есть возможность, в этом смысле что-то я могу…

Поэтому, конечно, МХАТ для меня был определенным вызовом, вообще прийти в эту государственную структуру. А это же государственная структура. Это абсолютно сакральное место, да? Вот эти портреты, которые… Ну это мурашки по коже вообще! На эти портреты смотришь… И когда ты в эту историю погружаешься…

И брат мой здесь. Я же ему сколько говорил: «Игорь, какое счастье, что ты работаешь в художественном театре!» Даже, Сережа, в те моменты, когда у Игоря не все складывалось в театре, я все равно ему говорил: «Игорь, какое счастье, что ты актер художественного театра».

Сергей Николаевич: Ну а я счастлив за тебя, Вадим, что ты стал частью этой мхатовской семьи. И я думаю, что с твоим присутствием здесь жизнь станет интереснее, еще ярче и содержательнее.

Наверное, тем и велик Московский художественный театр, что всегда давал возможность реализовываться самым разным талантам, самым разным художественным направлениям. И все-таки не новые медиаструктуры, а именно актеры оставались и остаются главным ресурсом первого театра страны.

Следующим героем нашего выпуска будет ведущий актер Московского художественного театра Андрей Бурковский. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания!