Владимир Пресняков: У меня не было понятия, что я крутой. Это отношение к популярности не дало мне сойти с ума

Гости
Владимир Пресняков
певец, композитор, актер

Сергей Николаевич: Здравствуйте! Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Сегодня мы поговорим о том, что такое стать звездой в 15 лет и собирать полные стадионы, как пережить пик невероятной славы, а потом уйти немного в тень, как остаться музыкантом, несмотря на все сложности и трудности шоу-бизнеса, и как к 50 годам обрести то, чего больше всего хотел в жизни – дом, семью, любовь. У нас в гостях Владимир Пресняков-младший.

Владимир Пресняков – певец, музыкант, композитор. Родился в Свердловске в семье музыкантов Владимира Петровича и Елены Петровны Пресняковых, солистов вокально-инструментального ансамбля «Самоцветы». В 11 лет сочинил первую песню. С 12 лет пел в хоре Елоховской церкви в Москве, в 13 – выступал с группой «Круиз», исполняя собственные песни. Сольную карьеру начал в 15 лет в ресторанном варьете Лаймы Вайкуле. Широкую популярность и зрительскую любовь Владимиру Преснякову-младшему принес вышедший в 1986 году фильм «Выше радуги». В 1989 году в Монте-Карло Владимир получил «Золотой ключ» как артист, чьи аудиозаписи разошлись по миру миллионными тиражами. В 1992–1993 годах удерживал пальму первенства в номинации «Певец года» хит-парада «Звуковой дорожки». В 1995 году его концертная программа «Замок из дождя», прошедшая с аншлагом в спортивном комплексе «Олимпийский», была признана лучшим шоу года. В 2003 году стал победителем телешоу «Последний герой – 3. Остаться в живых». Дважды лауреат премии «Золотой граммофон»: в 1996 году за песню «Маша», в 2006-м – совместно с Леонидом Агутиным за песню «Аэропорты».

Сергей Николаевич: Здравствуйте, Володя.

Владимир Пресняков: Здравствуйте, Сергей, Сережа.

Сергей Николаевич: Я на самом деле немножко споткнулся вот сейчас, думая о том, что надо вас представлять. И как-то всегда говорили: Владимир Пресняков-младший. Ну, естественно, речь шла… Я знаю, что, соответственно, ваш папа – известный музыкант. А сейчас уже, наверное, после какого-то определенного рубежа говорить это необязательно.

Владимир Пресняков: Ну, видимо, да. Кому-то нравится, кому-то – нет. Нас это не парит, в принципе.

Сергей Николаевич: Да? А скажите…

Владимир Пресняков: Младший, средний…

Сергей Николаевич: Младший, средний, да, на самом деле. Уже же есть младший – ну, Никита.

Владимир Пресняков: Да, и еще младший.

Сергей Николаевич: И еще младший есть. Скажите мне… Я знаю, что в последний момент, где-то в конце апреля, пошли какие-то тревожные слухи про здоровье Владимира Петровича. Как он себя чувствует сейчас?

Владимир Пресняков: Спасибо вам, ну, за то, что вы, наверное, заботитесь об этом. Слава богу, хорошо. Но это случайное чудо какое-то получилось, потому что… Вот реально случайное чудо. Если бы его не вытащили… Потому что он ни разу не лежал в больнице. Он не понимает, всего боится, как ребенок. И если бы его не выдернули мои очень большие друзья (ну и папины тоже) в этот реанимобиль какой-то… Я забыл. Кардио…

Сергей Николаевич: Да, реанимобиль.

Владимир Пресняков: …чтобы типа якобы сделать капельницу и просто не увезти его, то кончилось бы действительно плохо. Это второй инфаркт.

Сергей Николаевич: Второй инфаркт?

Владимир Пресняков: У него был трехдневный инфаркт. То есть еще немножко бы и…

Сергей Николаевич: Понятно, понятно. Ну а сейчас как?

Владимир Пресняков: Сейчас? Супер!

Сергей Николаевич: И он продолжает свою концертную историю?

Владимир Пресняков: Еще как!

Сергей Николаевич: Еще как, да?

Владимир Пресняков: Да, он полон сил.

Сергей Николаевич: Ну, дай бог ему здоровья.

Владимир Пресняков: Вот недавно… Ну, сейчас уже, слава богу, все чаще, чаще и чаще встречаемся. И он жить не может без Темки.

Сергей Николаевич: Без вашего младшего сына, своего внука. Вот что меня всегда поражало, ну, читая про вас, общаясь с вашими ближними? Это сочетание, с одной стороны, такого абсолютно солнечного характера (я не знаю ваших врагов, я не знаю, кто к вам плохо относился, все всегда говорят только в самых превосходных степенях) и, я признаю, такой закрытости, по крайней мере такой немногословности, скажем так, которой отмечены ваши все интервью.

Владимир Пресняков: Господи, я сказал бы – не то что немногословности, а вообще неумения говорить.

Сергей Николаевич: Перестаньте!

Владимир Пресняков: Поверьте, это правда. Потом, когда я смотрю и смотрят мои близкие, они говорят: «Ну что ты болтаешь? Ты не можешь сформулировать». А я действительно не могу, потому что у меня мечутся мысли. Я могу их схватить и как-то привязать к одному и тому же. И получается, что просто иногда люди не понимают, о чем я говорю, и путаются.

Сергей Николаевич: Ну, я постараюсь, я постараюсь вникать.

Владимир Пресняков: И я постараюсь говорить…

Сергей Николаевич: А вы собирайте мысли. Так вот, если вернуться в самое-самое далекое детство, в самое далекое время, вы вот такое дитя артистов. А артисты – это бесконечные гастроли, бесконечные разъезды, поэтому в вашей жизни, насколько я знаю, был интернат, соответственно, бабушка и так далее, и так далее. И что самое поразительное? Ну, это уже говорила ваша мама. Что вы никогда на них за это не обижались. Всегда артистические дети – они такие ревниво-противные. Они начинают всегда счета какие-то предъявлять: «Вот этого вы мне не дали, вот это вы мне должны». А от вас никогда такой претензии не было.

Владимир Пресняков: Вы абсолютно правы.

Сергей Николаевич: Это как? Это природа характера? Или это ваше отношение?

Владимир Пресняков: Это природа характера, и отношение, и воспитание бабушки, и воспитание того, что изначально мои родители – это мои друзья. И потом я это понял и оценил в сто раз больше, потому что нет того быта, слава богу, для меня, потому что… ну, быта, когда ты все время находишься с семьей. Это совсем другая жизнь, абсолютно не похожая на другие, потому что тебя не спрашивают: «Сделал ли ты уроки? Как ты там?» Это идет такая движуха…

Сергей Николаевич: Поток такой жизни, да?

Владимир Пресняков: Поток всего, да. И у тебя с ранних лет твоими друзьями становятся взрослые мужики или женщины. Когда мне было лет пять, мой близкий, самый близкий друг – это был Саша Барыкин. Он даже спрашивал у меня совета!

Сергей Николаевич: Он старше тебя, старше сильно, да? Хорошо. А вот этот…

Владимир Пресняков: И вы представляете, насколько я совсем, ну, погружаясь вообще в другую…

Сергей Николаевич: …реальность.

Владимир Пресняков: …да, реальность и ощущение жизни. То есть я уже с пяти-шести лет был взрослый, мужичок.

Сергей Николаевич: Но при этом вам же надо было учиться, ходить в школу.

Владимир Пресняков: Интернат.

Сергей Николаевич: Интернат, да? То есть вы жили в интернате, а папа с мамой гастролировали?

Владимир Пресняков: Да.

Сергей Николаевич: Ну и как? Вам не было… Все-таки вы же были отделены от них, отделены от этой какой-то другой жизни, которую вы уже почувствовали, запах которой уже услышали, а при этом надо сидеть в этом интернате.

Владимир Пресняков: Ну, там не сидеть. В интернате не сидели. В интернате все контролируемое.

Сергей Николаевич: Ну, все контролируемое, но учиться…

Владимир Пресняков: Ты все время находишься…

Сергей Николаевич: А какие были дети? Кто? Это тоже были артистические дети?

Владимир Пресняков: Нет-нет, там были абсолютно разные, из детдомов…

Сергей Николаевич: Из детдомов даже?

Владимир Пресняков: Да. Людей набирали… ребят набирали по всей стране, тогда еще по СССР. Ну и получалось там… Ездили люди и выбирали каких-то самородков, знаете, таких. И это не было блатное училище. Там не существует слова «блат». Это интернат – все равны.

Сергей Николаевич: Но вы там занимались музыкой, да? То есть это было…

Владимир Пресняков: И музыкой, и улицей. И я стал понимать, что к чему, что такое, когда все училище, вся школа за тебя может пойти драться, допустим, когда тебя обидели.

Сергей Николаевич: Если тебя обидели, да?

Владимир Пресняков: Да, в районе.

Сергей Николаевич: У вас был период, когда вы пели в хоре Елоховского собора.

Владимир Пресняков: Это и был хор мальчиков.

Сергей Николаевич: Это хор мальчиков, да? То есть вы были на службах? Это были религиозные службы? Это были…

Владимир Пресняков: Это были всякие концерты, в том числе и в церквях.

Сергей Николаевич: Ага, и в церквях.

Владимир Пресняков: И мы стояли там по три часа, был концерт церковной…

Сергей Николаевич: Церковной музыки, да?

Владимир Пресняков: Да, песнопения. Это даже Бах, «Страсти по Иоанну», Моцарт. Ну, вот все.

Сергей Николаевич: Потрясающе!

Владимир Пресняков: Чайковский.

Сергей Николаевич: А у вас с самого начала был немножко такой фальцетный голос, очень высокий голос, да?

Владимир Пресняков: Это после мутации я решил заняться вот такой штукой. Я не хотел, чтобы меня… Я рано научился петь Стиви Уандера. И когда у меня стал мутироваться голос, ну, меняться на взрослый…

Сергей Николаевич: Это 13–14 лет где-то, да?

Владимир Пресняков: Двенадцать даже.

Сергей Николаевич: Двенадцать даже?

Владимир Пресняков: Даже одиннадцать. Я почему-то не захотел с ним расставаться и стал его как-то развивать.

Сергей Николаевич: А это возможно? Ну, такой высокий…

Владимир Пресняков: Такой бас у тебя! Ну, не в моем случае, но в принципе. Это дико смешно со стороны выглядит. Тем более когда родители уезжают, допустим, на полмесяца куда-то и приезжают, а твой бубзик-сынок, который вот так говорил, вот так: «Привет, папа, мама! Здоров!» – я представляю, как это смешно. Но тем не менее я развивал фальцет.

Сергей Николаевич: А это определенная школа? Это определенные техники? Это определенные какие-то занятия? Или вы как-то пытались его просто сохранить?

Владимир Пресняков: Пытался сохранить, конечно.

Сергей Николаевич: Пытались сохранить?

Владимир Пресняков: Я пел, да, продолжал петь. Ну, в общем, многие поют фальцетом, в этом ничего нет удивительного. Раньше почему-то это считалось каким-то… ну, таким ненормальным.

Сергей Николаевич: То есть предполагались еще какие-то физиологические, так сказать, обстоятельства.

Владимир Пресняков: Ну да, поэтому долго я не мог отойти от того, что меня считали геем, потом – кастрированным, потом… Господи, кем только ни считали.

Сергей Николаевич: А у вас же был вот этот фильм, да? У вас был фильм, где все думали, что поет девочка.

Владимир Пресняков: «Выше Радуги».

Сергей Николаевич: Да. И это были вы, это был ваш первый кинодебют на самом деле, да?

Владимир Пресняков: Ну, я там снялся только в секундной роли, а в основном пел, да.

Сергей Николаевич: Ну, это была такая ваша фишка? Вы хотели чем-то отличаться от всех, кто выступал на эстраде? Вам вообще хотелось (я потом подумал) как-то подольше продлить это детство? Это же был такой детский голос, это был такой…

Владимир Пресняков: Нет, это немножко не так, Сережа, совсем.

Сергей Николаевич: Не так?

Владимир Пресняков: Я вообще не знал, чем я буду заниматься. Я просто пел, пел и пел. И у меня было каратэ. Потом был брейк-дэнс. Я получил третье место по Москве…

Сергей Николаевич: Я помню, как вы танцевали, конечно. Ха-ха-ха! Это было…

Владимир Пресняков: Ну да. И меня, так как отец дружил с Чернавским, он каким-то образом, тоже случайно… Вот он ищет девочку или мальчика, чтобы в «Выше Радуги кто-то спел.

Сергей Николаевич: «Выше Радуги», да.

Владимир Пресняков: «Ну, попробуй моего сына, он прикольно поет». И все. С тех пор, когда я зашел в квартиру Чернавского, мы не расставались уже. Мы писали, писали, писали, писали, писали…

Сергей Николаевич: И, соответственно, вы еще не закончили школу?

Владимир Пресняков: Я уже… Да, я был на грани ухода. И я понял, что либо так, либо там, либо как-то туда. Я был двоечник. Я уже всем истрепал нервы. Я сто раз переводился из одного отделения в другое, в третье. Меня учителя (Господи, храни их Господь Бог) вытаскивали, потому что я был интересен им по музыкальным предметам. Хорошо диктанты, у меня был абсолютный слух, я хорошо писал всякие музыкальные штуки. И они за это бились. А другие учителя, естественно: «Это невозможно! Все! Он портит нам…»

Сергей Николаевич: «…все наши прекрасные эти самые достижения». А ваши родители пытались на вас влиять? Или вы все-таки существовали как-то достаточно автономно?

Владимир Пресняков: Автономно, конечно.

Сергей Николаевич: Абсолютно, да?

Владимир Пресняков: Со стороны. Но тем не менее я хочу вам сказать, что отец всю жизнь был – как вам сказать? – вокруг меня. Он не был близок как-то так: «Сынок, дай-ка я сейчас с тобой поговорю сейчас». Этого не существовало. Он был рядом, но я понимал и понимаю до сих пор, что это уникально. Он был всегда рядом, когда мне было хорошо, а в основном – когда мне было плохо. Он был рядом. И его три-четыре слова меня всегда выводили на правильный путь.

Сергей Николаевич: На путь правильный. У вас есть какие-то очень трогательные воспоминания. Естественно, как мальчик и как сын вы очень любили свою маму, но в какой-то момент вы поняли, что они – такой тандем. И иногда бывает у детей, у мальчиков такая абсолютная ревность к отцу, да? А у вас, наоборот, была еще большая любовь к ним обоим, да?

Владимир Пресняков: Да. Потому что это были мои дружки – что мама, что папа.

Сергей Николаевич: Дружки? Слава, известность вся завертелась уже после встречи с Чернавским, после «Радуги», вы уже как бы обрели этот свой голос неповторимый и единственный. И началась концертная серьезная жизнь. Вот когда вы поняли, что вы можете взять этот сал, что они ваши, вот эта публика, что вы уже прямо король? Когда это произошло?

Владимир Пресняков: Это как-то все само получилось. Сначала Алла услышала, Алла Борисовна Пугачева услышала. Нет, сначала была Лайма, я работал…

Сергей Николаевич: Вы работали с Лаймой, конечно.

Владимир Пресняков: Конечно, с моей дорогой подружкой. И там я уже научился… Ну, там драйв был, конечно.

Сергей Николаевич: А вы танцевали там?

Владимир Пресняков: Нет, я пел, я танцевал.

Сергей Николаевич: Вы пели?

Владимир Пресняков: Там уже был «Зурбаган» и «Спит придорожная трава». И у меня были такие хиты, как «Белый снег». Но это были рестораны. Там я уже научился владеть чем-то таким, чтобы привлекать. И я видел, что люди удивлялись этому. Что-то танцует, брейк-дэнс – и поет. Это было интересно тогда.

Сергей Николаевич: Пардон, я просто не был на тех концертах. Но Лайма была как бы дива, была звезда, это были главные как бы…

Владимир Пресняков: Конечно. Нет, естественно, Лайма была тогда звезда, на нее хотели смотреть.

Сергей Николаевич: Да-да-да. А как она вас выбрала? И что она вам сказал? Почему вы?

Владимир Пресняков: Она где-то услышала каким-то образом. И она пригласила. И я помню этот звонок, звонил Андрюша Латковский, ее муж. Мы пришли в МХАТ, там была репетиция балета. Я пришел со своим другом Олегом, который научил меня брейк-дэнсу. Он говорит: «Слушай, чувак! Я знаю, ты там как-то поешь. Давай попробуем, может быть».

Сергей Николаевич: А она родителей не знала?

Владимир Пресняков: Нет, не знала. А я слышал о Лайме, я слышал, что это что-то такое очень заграничное, невероятное. И вот мы пришли уже на следующий день репетировать.

Сергей Николаевич: Вот вы, глядя на нее, как она владеет залом, как она владеет собой, ее хиты, вы поняли, что такое звезда, как надо себя подавать, как надо себя вести, как надо держать дистанцию с этим залом и в то же время как-нибудь подыгрывать?

Владимир Пресняков: Нет.

Сергей Николаевич: Нет?

Владимир Пресняков: Нет.

Сергей Николаевич: Нет?

Владимир Пресняков: У меня до сих пор этого нет. Все удивляются и не верят, почему это так. Для меня это…

Сергей Николаевич: Как-то иначе, да?

Владимир Пресняков: Шестая позиция моего хит-парада жизненного, потому что приоритеты – это прежде всего качество музыки, к которому я привык.

Сергей Николаевич: Собственного пения, да?

Владимир Пресняков: Да. Я должен понравиться себе для того, чтобы понравиться людям.

Сергей Николаевич: Залу, да?

Владимир Пресняков: И я никогда не думал: «Вот я сейчас пою для того, чтобы понравиться». Я просто пел. Потому что у меня была куча всего, у меня была куча энергии, которая выключила лампочки, допустим.

Сергей Николаевич: Вырубала все электричество, да?

Владимир Пресняков: Серьезно, вырубала, да, компьютеры. Как у Димы Диброва: «Это правда, что у вас компьютеры?..» И тут: «Стоп! Стоп! Это все компьютеры полетели». Это реально было.

Сергей Николаевич: Было дело, да?

Владимир Пресняков: Да. И у меня было столько энергии, что мне не хватало ее выплеснуть.

Сергей Николаевич: Выплеснуть в одном только этом концертном номере, да?

Владимир Пресняков: Да, в пении. У меня было много друзей, мы не спали. Это было такое счастливое время! И Лайма относилась ко мне, не знаю, как к братику, по-моему. И потом…

Сергей Николаевич: Это была ваша первая такая школа профильная, да?

Владимир Пресняков: Да, очень хорошая школа. Рестораны – это, конечно, школа потрясающая.

Сергей Николаевич: А я вот знаю, что…

Владимир Пресняков: И я стал зарабатывать вдруг 25 рублей.

Сергей Николаевич: А в то время это такая высшая ставка была, да?

Владимир Пресняков: Ну, в ресторане – да. Для меня это были какие-то деньги нереальные просто. И начались рестораны, друзья, девочки, все такое. Не рестораны даже, а просто…

Сергей Николаевич: Я знаю, что о вас все говорят, что вот самое большое удовольствие, которое вы получаете в жизни – это когда вы платите за всех, за все ужины, за все обеды, за все застолья и так далее, и так далее. Это как бы с тех времен так пошло, наверное, когда вы почувствовали себя очень богатым, да?

Владимир Пресняков: Не богатым, но вот то, что я могу заплатить за это.

Сергей Николаевич: Да?

Владимир Пресняков: Да. Ну, был, конечно, может быть… Я сейчас понимаю, со стороны смотрю на себя. Был какой-то элемент того, что ты можешь за это заплатить, но ни в коем случае…

Сергей Николаевич: И было вам 16 лет.

Владимир Пресняков: Я никогда себя не поднимал выше кого-то.

Сергей Николаевич: Я понимаю. А вам было 16 лет или 17 лет, да?

Владимир Пресняков: По-моему, да.

Сергей Николаевич: Вот мне интересна эта стадионная история.

Владимир Пресняков: А потом начались стадионы.

Сергей Николаевич: Рестораны уже остались в прошлом, начались стадионы и это орущее огромное множество. Даже где-то вы вспоминали, как… Все-таки охрана была, да? И они вас…

Владимир Пресняков: Нет, мы сейчас очень перешагнули.

Сергей Николаевич: Сильно, да?

Владимир Пресняков: Сильно, да.

Сергей Николаевич: Ну хорошо, давайте…

Владимир Пресняков: Мы с Лаймой потом стали ездить по стадионам. То есть это уже не были рестораны.

Сергей Николаевич: Тоже с Лаймой, да?

Владимир Пресняков: Да. И там была уже через Госконцерт или Росконцерт, не помню, там была уже ставка – 7,50. 7 рублей 50 копеек за стадион.

Сергей Николаевич: Слушайте, но это все еще Советский Союз?

Владимир Пресняков: Да.

Сергей Николаевич: Это все еще Советский Союз.

Владимир Пресняков: То есть в ресторане я получал 25 рублей.

Сергей Николаевич: А за стадион?

Владимир Пресняков: А здесь, за стадион – 7,50. И то мне было абсолютно нормально, мне хватало денег на друзей, мне хватало денег на то, чтобы… Ну, вы понимаете.

Сергей Николаевич: Да.

Владимир Пресняков: А потом уже история с брейк-дэнс. И потом уже я познакомился с Аллой. Она тоже слышала. Я к ней пришел, такой стою, как пионер, в кабинете. И она говорит: «Будешь у меня? Кузьмина место освободилось, будешь за него». Я: «А что? А что?» И я стал работать с Аллой, но уже по другой совсем… Это Индия, это реально…

Сергей Николаевич: Это большие туры, да?

Владимир Пресняков: Туры громадные.

Сергей Николаевич: И это «Рождественские встречи». Или это все позже?

Владимир Пресняков: Вообще позже.

Сергей Николаевич: Быстро мы перелетаем.

Владимир Пресняков: В общем, потом это все сложилось к тому, что у меня появился собственный коллектив. И без всяких каких-то штук она говорит… Ну, так создавался театр Аллы Пугачевой. И, конечно, раскрутились тогда хиты «Зурбаган», «Выше Радуги», «Белый снег», «Лестница Якова» тогда была. И мы вдруг в одночасье стали собирать…

Сергей Николаевич: Уже сами, без большой звезды рядом.

Владимир Пресняков: Без, да.

Сергей Николаевич: Стали уже сами собирать. И вот это был, наверное, такой ключевой момент в этой биографии, когда вы поняли, что можете быть один с этим залом, один с этим стадионом?

Владимир Пресняков: Я не понял это. Это произошло… Я, может быть, сейчас понимаю. Тогда это все как-то протекало…

Владимир Пресняков: …достаточно плавно, и одно из другого выходило, да?

Владимир Пресняков: Плавно. Ну, это было… Как вам сказать? Мы не ленились, я делал все возможное для того, чтобы у нас был качественный звук. Потом, когда мы стали… когда у меня появился коллектив, естественно, был балет «Рецитал»…

Сергей Николаевич: «Рецитал», конечно.

Владимир Пресняков: …который тоже со мной ездил.

Сергей Николаевич: То есть делали шоу, вы делали такое шоу?

Владимир Пресняков: Да, это было шоу. Где-то около… 108 человек, по-моему, это было.

Сергей Николаевич: То есть это несколько контейнеров, это несколько этих машин?

Владимир Пресняков: Машин, балета, техников. Это все ездило со мной. Тогда билет на поезд стоил 2 рубля. И мы с женами ездили, со всеми…

Сергей Николаевич: …со всеми семействами, со всеми чадами и домочадцами.

Владимир Пресняков: Именно, да.

Сергей Николаевич: То есть такая жизнь на колесах. В каком-то смысле вы продолжили линию родителей, да?

Владимир Пресняков: Ну да.

Сергей Николаевич: То есть вот та жизнь, которая была в детстве…

Владимир Пресняков: И папа стал играть.

Сергей Николаевич: И папа стал играть на ваших концертах, да?

Владимир Пресняков: Именно так.

Сергей Николаевич: Вот сейчас вы вспоминаете этот период. Он же достаточно тяжелый, в общем-то, физически тяжело вынести.

Владимир Пресняков: Да ничего подобного, Сережа!

Сергей Николаевич: Это было прекрасно, да?

Владимир Пресняков: Это было не то что тяжело. Было столько энергии, что ты не знал, куда девать ее. Мы же после концертов не спали.

Сергей Николаевич: А были моменты какого-то страха, что вот этот зал не соберется?

Владимир Пресняков: Нет, не было.

Сергей Николаевич: Или наоборот – как-то поведут себя люди неадекватно. Я знаю, что такой момент был в вашей биографии, когда толпа за вами побежала. То ли это в Одессе было… Ну, вы где-то вспоминали в одном из своих интервью, что…

Владимир Пресняков: Нет, это не страх, а адреналин, когда подняли автобус «Икарус».

Сергей Николаевич: Да-да-да!

Владимир Пресняков: Это было в Таллине.

Сергей Николаевич: Да вы что?

Владимир Пресняков: Да. Люди подняли «Икарус» и стали качать. И тогда мы поняли, что он…

Сергей Николаевич: …может перевернуться сейчас, да?

Владимир Пресняков: Да. Открыли дверь, и я очень громко закричал: «Ребята, пожалуйста, успокойтесь!» – все вместе. Ну, каким-то образом мы из этой истории вышли. Так что…

Сергей Николаевич: Все без потерь произошло совсем уж фатальных, да?

Владимир Пресняков: Ну да. У нас вообще как-то все собиралось потихоньку, собиралось из людей, которые мыслят… которые свою жизнь видят через юмор. Мы все время смеялись, все время смеялись. Никита вырос на полном… Он то же самое продолжает делать, как и Тема. И мне нравится смеяться. Мне нравится улыбаться.

Сергей Николаевич: Когда люди смеются, да?

Владимир Пресняков: Да. Когда ты просыпаешься и видишь лицо своей жены любимой и улыбку такую – с этого и начинается день.

Сергей Николаевич: Слушайте, вот как вам казалось? Когда вы ездили, то это был огромный успех, всесоюзный успех. Это именно гремело, и все ваши хиты звенели из всех радиоточек, и так далее, и так далее.

Владимир Пресняков: Сережа, не так это было.

Сергей Николаевич: Ну, было. Ну, почему? Было абсолютное ощущение вот такого «золотого» мальчика, который почувствовал какую-то волну, поймал ее и классно раскручивается. Вот мои ощущения от вас, скажем, я не знаю, конца 80-х – начала 90-х годов.

Владимир Пресняков: Ну, может быть, они…

Сергей Николаевич: Или это был некий имидж, а все было драматичнее и сложнее?

Владимир Пресняков: Имиджа не было никогда.

Сергей Николаевич: Нет?

Владимир Пресняков: У меня не было понятия, что я крутой.

Сергей Николаевич: Что вы создаете какой-то образ, да?

Владимир Пресняков: Что я вообще крутой. «Вот я крутой! Дайте мне «Чайку» вместо «Волги»!». Мы были непривередливые. Как отец до сих пор не разделяет номер «люкс» и номер простой, ему абсолютно все равно. Он босяк. И, видимо, это воспитание сказалось на мне. Для меня не было это приоритетом.

Сергей Николаевич: А что было приоритетом?

Владимир Пресняков: Музыка.

Сергей Николаевич: Что было главным?

Владимир Пресняков: Музыка.

Сергей Николаевич: Все-таки музыка, да?

Владимир Пресняков: Музыка, ребята. Как мы сыграем. Как сыграем по-другому концерт тот или иной. Какой был звук. Я все деньги растрачивал именно на это, чтобы у нас была лучшая аппаратура, которая ездила за нами, лучший свет, ну, все лучшее.

Сергей Николаевич: Это требовало какого-то колоссального напряжения. При всем том, что вы говорите, что было море этой энергии, но, как я себе представляю, вот эти концерты, эти переезды – с этим было много труда, усилий и вот этой концентрации. И надо было чуть-чуть как-то передохнуть…

Владимир Пресняков: Я понимаю, о чем вы ведете. Естественно, конечно, это алкоголь. И пошло, понеслось…

Сергей Николаевич: И это зависимость?

Владимир Пресняков: Нет. Скорее, это не зависимость, а необходимость была такая.

Сергей Николаевич: Необходимость?

Владимир Пресняков: Ну, допустим, я помню, что у нас райдере было по тем временам восемь бутылок коньяка. И восемь бутылок выпивалось где-то в день. И ты не чувствовал…

Сергей Николаевич: Ничего?

Владимир Пресняков: Ну, ни отходняка, ни утомления, ничего. Ты все время был в этом режиме. И единственное – тебя коньяк…

Сергей Николаевич: …взбадривал.

Владимир Пресняков: Да. Ну, естественно, у всего есть…

Сергей Николаевич: …свой предел.

Владимир Пресняков: …свое начало и свой конец.

Сергей Николаевич: Конец, да?

Владимир Пресняков: Да. А потом это перешло в такое «мешалово» – это то, что мешают. Ну, это уже позже. И уже потом было сложно как-то от этого избавиться просто.

Сергей Николаевич: От этих пунктов в этом райдере, да? Вы понимали, ну, глядя окрест себя, что такая жизнь не может продолжаться долго? Ну, не будете же вы всю жизнь ездить этими трайлерами…

Владимир Пресняков: Хороший вопрос, очень хороший вопрос.

Сергей Николаевич: Ну?

Владимир Пресняков: Я не понимал.

Сергей Николаевич: Не понимали?

Владимир Пресняков: Не понимал.

Сергей Николаевич: То есть вам казалось, что так будет всегда?

Владимир Пресняков: Да. Когда мне предложили дать заслуженного артиста, я сказал… Ну, я не помню, кто-то подошел. Я говорю: «Папа, ты с ума сошел? Посмотри – у меня молодежь. Какой заслуженный артист?» В моем понятии заслуженный артист – это был человек, который заслуженный артист республики!

Сергей Николаевич: Ну да, да, да. Колонный зал…

Владимир Пресняков: «Нет, – я говорю, – ни в коем случае!» И до сих пор они держат на меня обиду…

Сергей Николаевич: …что вы лишили их этого удовольствия?

Владимир Пресняков: Да, что я сказал: «Ни в коем случае не буду я».

Сергей Николаевич: Не будете никаким заслуженным артистом.

Владимир Пресняков: Потом я полностью… Вы знаете, что такое минус?

Сергей Николаевич: Ну, петь под минус.

Владимир Пресняков: Да. То есть это фонограмма без голоса. И я не делал, допустим, минусов, потому что думал, что всю жизнь я буду петь вживую, и это не понадобится ни в коем случае, сколько бы мне ни было лет, буду ли я стариком, буду мне 50 лет, я буду петь все время вживую, и мне не надо, к примеру, минус «Странника», минус всех хитов. У меня их нет. Это была, ну, не то чтобы ошибка, а это был какой-то максимализм такой. Но по большому счету это была ошибка, потому что минус бы не помешал сейчас где-то спеть – на том же «Евровидении», например. Сейчас приходится заново это все писать. Но слава богу, что это так. Так что я не понимал, я не жил будущим и прошлым, я жил только настоящим.

Сергей Николаевич: Но, наверное, были все-таки, не знаю, ваши родители, была Алла Борисовна какое-то время. Они какие-то давали советы мудрые, люди, прошедшие большую жизнь?

Владимир Пресняков: Конечно.

Сергей Николаевич: Что «вот это не будет долго», что «ты должен как-то не так растрачиваться» и так далее, и так далее?

Владимир Пресняков: Нет, такого не было, таких советов.

Сергей Николаевич: Наоборот?

Владимир Пресняков: Да как это все проходило? Вы знаете, как-то ровно. До тех пор, пока не превратилось в сложность уже некую для меня и для окружающих.

Сергей Николаевич: А в какой момент, как вам кажется, вся эта гастрольная жизнь с контейнерами и с большим количеством окружения и людей, которые от вас зависят, вот она закончилась?

Владимир Пресняков: Мне исполнилось 50 лет…

Сергей Николаевич: А все продолжается и продолжается?

Владимир Пресняков: И я не понял, почему мне исполнилось 50 лет. Я реально не понял. «Как?! Подождите секунду. Мне же вроде бы было еще недавно 18, 38, 35… И мне исполнилось 50 лет?!» И так же произошло с этой историей – за секунду она рухнула каким-то образом. Как-то поменялся вот в секунду мир, и появились новые течения, новые артисты, новая музыка. И так все – вжух! И я стал каким-то уже – как сказать? – ненужным, да. Ну, жизнь в этом плане…

Сергей Николаевич: …достаточно жестко учит, да?

Владимир Пресняков: Очень, конечно. И меня – вжух! – туда, вниз. И плюс это еще семейные дела.

Сергей Николаевич: То есть это как-то связано с вашим разрывом с Кристиной?

Владимир Пресняков: Конечно. Все друг на друга как-то…

Сергей Николаевич: Ну, такая бульварная версия, что вы вышли из семьи – и как-то, соответственно, шоу-бизнес сразу повернулся к вам совершенно другой стороной.

Владимир Пресняков: Нет.

Сергей Николаевич: Нет?

Владимир Пресняков: Нет, нет, нет, неправда. Просто у нас перестали быть стадионы, перестали…

Сергей Николаевич: А они вообще перестали быть, в общем.

Владимир Пресняков: Да. И с этим померкли концерты. Уже ребята, которые для меня являлись настоящими друзьями, они уже смотрели не так. Они говорили: «Ну, мы без денег, давайте что-то делать уже». А что я мог делать? Я не понял, я не знал, почему так случилось. И скажу вам знаете что, Сергей?

Сергей Николаевич: Да, Владимир.

Владимир Пресняков: Вот то, что я так относился к своей популярности просто, и это не было приоритетом, не дало мне сойти с ума, как, прости господи, у многих моих коллег, которых мне жалко и которые вплоть до самоубийств….

Сергей Николаевич: Ну, очень тяжелые депрессии, да.

Владимир Пресняков: Да.

Сергей Николаевич: Если ты оказываешься вдруг без всего этого, к чему ты привык.

Владимир Пресняков: А я переносил это.

Сергей Николаевич: А как вы это переносили?

Владимир Пресняков: Алкоголь.

Сергей Николаевич: Все-таки снимали это алкоголем?

Владимир Пресняков: Алкоголем, друзьями и каким-то… Ну, вот так было.

Сергей Николаевич: А не было мысли, например, заняться какой-то классической музыкой, я не знаю, уйти в другую музыку, если эта музыка уже не была востребованной?

Владимир Пресняков: Нет. У меня не было вообще мыслей никаких.

Сергей Николаевич: Никаких мыслей не было, да?

Владимир Пресняков: Мне надо было понять – либо я до конца спущусь, либо найду в себе силы выкарабкаться.

Сергей Николаевич: Выкарабкаться?

Владимир Пресняков: Выкарабкаться. Я имею в виду – и физически, и морально, духовно. Ну, конечно, духовно, скорее. И тут мне помог отец, как всегда. Кстати, и Алла Борисовна Пугачева тоже приложила к этому руку. В общем, каким-то образом я выкарабкался.

Сергей Николаевич: Выкарабкался?

Владимир Пресняков: Да. И понял, что… Ну, честно говоря, это ангел-хранитель.

Сергей Николаевич: Он за вами все-таки присматривал.

Владимир Пресняков: Получается, что да.

Сергей Николаевич: Все – да. А вот этот новый такой камбэк (все-таки есть такой термин в шоу-бизнесе), он когда состоялся? Когда вы почувствовали, что вы снова на коне, что вы можете вернуться, что будет снова интересно, вы интересны сами себе? Вот когда это произошло? Что тому было причиной?

Владимир Пресняков: Во-первых, вам спасибо, что вы интересуетесь даже… Ну, вы со мной разговариваете, как интервьюер…

Сергей Николаевич: Интервьюер, да.

Владимир Пресняков: …но такое впечатление, что вы реально интересуетесь. Я верю, что в данный момент вам это интересно.

Сергей Николаевич: Конечно.

Владимир Пресняков: У человека бывает три стадии. Первая, мощная, заканчивается. Потом либо он…

Сергей Николаевич: …вниз

Владимир Пресняков: …либо ровно, либо, не знаю, как-то чуть-чуть выше. Ну, она тоже существует, вторая стадия, притом она очень мощная, когда люди впадают в ностальгию. И появилась такая волна очень мощная вот этого вдруг – «Зурбаган», «Выше Радуги». Все захотели после того, как появилось… Моментально маятник качнулся в другую сторону: трусы, голые девчонки по телевизору, все одно и то же. Они наелись тем, чего ждали. Это быстро очень произошло. Что там? Порно, секс, сексуальные видео, всевозможность. Моментально люди наелись – и все. И они туда – хоп! – туда, где было хорошо, «Зурбаган»… И пошла вторая волна.

Сергей Николаевич: Пошла вторая волна.

Владимир Пресняков: Вторая волна тоже пошла, пошла, пошла, но потом пошла на какой-то такой спад, потому что тоже уже наелись, потому что нельзя…

Сергей Николаевич: …все время перепевать старые песни. А вот сейчас?

Владимир Пресняков: Сейчас я вам с уверенностью говорю, что у меня третья, очень мощная и долгожданная, долгосрочная волна, но это уже моя волна, где я могу позволить себе спеть то, что я хочу, то, что я хочу петь. И этому я благодарен, конечно же, своей жене.

Сергей Николаевич: Вы стали петь дуэтом какие-то вещи?

Владимир Пресняков: Да. Ну, просто это вообще другой мир для меня открылся. И, как ни странно, Velvet Music. Это Алена Михайлова, которая…

Сергей Николаевич: А это ваш продюсер как раз последних ваших хитов, да?

Владимир Пресняков: Да, именно. Ну, мы давно с ней дружим, дружим, дружим. И вот она говорит: «Слушай, спой-ка вот эту песню, у меня для тебя есть песня». Я бы никогда ее в жизни не спел, но тем не менее каким-то образом она меня заставила это сделать. И я сам влюбился в это и понял, что я уже не могу…

Сергей Николаевич: Это «Слушая тишину»?

Владимир Пресняков: Да, в частности «Слушая тишину».

Сергей Николаевич: Прекрасная песня.

Владимир Пресняков: Она дошла до первого места «Золотого граммофона».

Сергей Николаевич: Вот видите, как поворачивает судьба совершенно потрясающе, да? То есть вы не планировали шлягер, вы не планировали хит, вы пели для себя?

Владимир Пресняков: Абсолютно, да.

Сергей Николаевич: И это вдруг становится…

Владимир Пресняков: Меня жизнь ведет, как меня папа взял в роддоме вниз головой… У него плохое зрение. И на пяточке… Он думал, что это лицо, и так: «Какое красивое личико!» Ему говорят: «Это пяточка». Так у меня до сих пор…

Сергей Николаевич: …переворачивается.

Владимир Пресняков: …переворачивается все наоборот. Если я, допустим, брошу пить и буду стоять со стаканом воды, обязательно напишут: «Это он спивается вином», – и все так такое. Если я буду с коньяком, то напишут: «Вот он!»

Сергей Николаевич: На ваше 50-летие, на ваш юбилей был большой концерт в Crocus City Hall. Для вас это было какое-то такое подведение итогов или анонс какой-то новой жизни, новой истории вашей?

Владимир Пресняков: В какой-то степени подведение, конечно.

Сергей Николаевич: Все-таки, да?

Владимир Пресняков: Да. Как-то я хотел, чтобы все-таки музыка осталась музыкой, как и мой друг Леня Агутин, чтобы это не превращалось в фарс и не превращалось в то, что ты сделаешь фейкового, что ты наденешь на себя и что ты зафигачишь того, чтобы народ обратил на тебя внимание…

Сергей Николаевич: …на тебя внимание, да?

Владимир Пресняков: …вне того, как ты делаешь музыку, а именно поэтому. Поэтому сбылась моя мечта – я сделал концерт, в котором показал себя музыкантом. И я этим очень горжусь. И горжусь тем, что был полный зал, и что люди оценили это, приезжали из разных…

Сергей Николаевич: …городов и стран.

Владимир Пресняков: Да. Поверьте, мне было очень приятно, очень. Ну, на этом я не собираюсь заканчивать.

Сергей Николаевич: А что нас ждет?

Владимир Пресняков: Ну, все. Главное – музыка. Если вы побываете на моем концерте, вы увидите, насколько это все, когда идет вот такое…

Сергей Николаевич: …движение?

Владимир Пресняков: …взаимоотношение душ.

Сергей Николаевич: То есть это и есть смысл всего, да?

Владимир Пресняков: Абсолютно, да. Это живой концерт.

Сергей Николаевич: Вот на сегодняшний момент, вот сегодня вы довольны своей жизнью? Вам нравится, как все устроено? Вы не хотели бы ничего менять?

Владимир Пресняков: Своей – да. А вокруг я хотел бы поменять.

Сергей Николаевич: А что бы вы поменяли – прежде всего?

Владимир Пресняков: Ну, вы понимаете, что сейчас накал уже достиг точки желтизны, кровизны, красного такого накала вообще в мире. В принципе, я думаю, что должен быть какой-то конец этому уже. Как-то люди, политики должны понять, что живем-то мы все-таки, ну, на одной Земле, как это ни звучит. Но тем не менее я хочу для своего сына… сыновей, для себя, для родных, чтобы все-таки был мир, просто чтобы был мир, чтобы была любовь. Кстати, она есть, существует, мы просто не замечаем. Потому что когда много смотришь новости, ты думаешь, что выйдешь на улицу, а там какой-то маньяк тебя убьет, или в Европу ты поедешь, а там тебя…

Вы знаете, у меня был один очень… Когда мы приехали в Киев снимать к Бадоеву Алану и вышли на улицу, люди подходили и обнимали нас. И я даже представить такого не мог, потому что я думал, что…

Сергей Николаевич: Движение такое.

Владимир Пресняков: Враждебно, да. А они обнимали: «Вот, Володенька, спасибо, что вы здесь. Мы так соскучились!» И это было настолько приятно и неожиданно для меня. Так что я хочу, чтобы люди и дети гуляли по земле спокойно, были менее зависимы от айфонов, телефонов, гаджетов, а более зависимы от любви и от каких-то вещей, как хоккей, футбол, плавание, море, смех…

Сергей Николаевич: Ну и музыка.

Владимир Пресняков: И музыка.

Сергей Николаевич: Это был Владимир Пресняков в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания!

Интервью Владимира Преснякова